Текст книги "Мой гадский сосед (СИ)"

Автор книги: Ann Lee

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

34. Разборки.

– Так, блядь! – первое, что выходит из меня, при виде открывшейся картины.

Горелый коридор, весь усыпанный лепестками цветов. Машкин муж, при близком рассмотрении, оказавшимся довольно высоким и тощим блондином с очками на длинном носу, и сама Маня…Голая. Ну как голая, в полотенце, тоже обугленном каком-то.

Почему-то были у меня подозрения, что Маня меня продинамит. Было в её ошалевшем взгляде, после того как я закончил её целовать, какая-то странная эмоция. Мне тогда некогда было разбираться. Я просто с неё слово взял, что придёт. А она его, не моргнув глазом, нарушила. Прождал её в ресторане, в котором мы договорились встретиться, полчаса, и понял, что надо ехать чинить разборки.

Я на нашу встречу, очень большие надежды возлагал. Прямо только о ней и мог думать, очень воодушевлённый положительными результатами, и мечтающий о продолжении, потому что очень, ну очень, соскучился, по этой язве блондинистой. Всё-то время пока бегал по инстанциям, оставшийся день, только думать и мог, что с ней сделаю, только останемся мы наедине.

И зарок себе дал, что Машку теперь просто так не отпущу. Проясню всё насчёт её мужа, и если там всё так, как мне кажется, а именно безнадёжно, то утащу к себе, пусть даже не думает упираться. У меня в городе, хоть хата и съёмная и пустая, но большая и со всеми удобствами. Да и Маня мне не показалась меркантильной, ей зайдёт.

Вот так и летал я в облаках, весь день, пока не обломался, дожидаясь её в ресторане, в который она не пришла. Но это, етижи–пассатижи, были ещё цветочки, ягодки, позже пошли, когда я, помня её адрес, приехал выяснить, какого хрена решила меня кинуть, а из-за двери послышался громкий гогот, в котором я явственно различил Машкин голос.

А уж когда открыли дверь, я вообще прихерел от увиденного, и мне стоило больших усилий, сохранить хоть малейшее спокойствие.

По моему взгляду Маня сразу оценила все перспективы, которые её ждут, и что-то там пролепетала про объяснения, прижимая полотенце к себе. А муж её пялился на меня в недоумении, и даже не подозревал, сколько секунд его печени осталось до моего хука.

Я без приглашения, прошёл в коридор, потеснив его, и поморщился от горелого запаха. Он тут же возмущённо засверкал на меня глазами, из-под тонких линз очков.

– Вы кто такой? – задребезжал голосом, всё ещё держась за дверь, и поэтому мне пришлось поднажать и подтолкнуть его, и самому захлопнуть дверь.

– Лёшик, я сейчас всё тебе объясню, – опять встряла Маня, пытаясь из обугленного куска полотенца смастрячить, что-то приличное.

Ну куда там, с её-то фигурой.

В обгорелый махровый обмоток не вмещались ни её сиськи, ни бёдра, и ей приходилось зажимать все бреши руками. Выглядело это нелепо и злило ещё больше, потому что я понимаю, что так скромничает она при мне, а вот при муже своём наверняка не стеснялась.

– Ну, давай, уже объясняй, – рычу, сжимая в руке букет разноцветных ирисов, которые купил для неё. Стебли трещат под моими пальцами, и совсем скоро им придёт хана, как, впрочем, и всем в этой квартире.

– Ой, а это мне? – обращает на них внимание Машка.

– Нет, – откидываю букет, – не тебе.

Она тут же надувает губы и пытается убрать с лица налипшие волосы, но это грозит ей обнажением, поэтому она передумывает, и только дёргает щекой.

– Так мы дойдём до объяснений? – ворчит Машкин муж, и в коридоре вспыхивает свет, и всё вокруг выглядит ещё абсурднее.

– Что тут у вас произошло? – вырывается у меня, при виде того погрома, что царит вокруг.

– Жень, понимаешь…Ой, а можно я оденусь? – Маня отступает в ванную.

– Стоять! – припечатываю я зычно, и Маня замирает, даже не успев развернуться.

– А по какому праву вы командуете моей женой? – возмущается муж, и время до его нокаута, сокращается прямо пропорционально его борзоте. – Иди, Мария, переоденься.

Машка не шевелится, смотрит вопросительно на меня.

– Ну это уже, ни в какие ворота… – начинает он опять пыхтеть возмущённо, злобно поглядывая на меня, но и близко тоже не решаясь подойти, здраво оценивая разницу в весе.

– А теперь Маня, – отворачиваюсь от него, – быстро поясни мне, почему ты голая, и какого хрена не пришла в ресторан.

– Жень, да я собиралась… – говорит она, сглатывая, точно тошнит её. Да и бледная какая-то, и волосы липнут на шею, и щёки, потому что взмокшая вся.

– Маша, а с тобой всё в порядке?

– Не очень…– выдаёт сдавленно, и, развернувшись, сверкая пятой точкой, летит в ванную, и через пару секунд, мы слышим, как её тошнит.

– Ты что с женой сделал? – наезжаю на её мужа, хотя тот выглядит таким же озадаченным, как и я.

– Я-я-я, – таращит возмущённо глаза. – Это у вас надо спросить. Я так понимаю, вы любовник моей Марии?

– Ага, – хмыкаю. – И мы так-то виделись, когда ты в деревню нашу прикатил.

Из ванной опять доносятся характерные звуки, и мы, переглянувшись, одновременно шагаем к закрытой двери ванной.

– Маня?

– Мария?

– Тебе помощь нужна?

– Ты как?

– Уйдите оба, – стонет из-за дверей Машка, и слышится скрип задвижки, а потом её тошнит по-новой.

– Что с ней? – растерянно спрашивает муж.

– Сам в шоке, – развожу руками. – Днём нормальная была.

– А вы виделись днём? – в его голосе слышу ревностные нотки.

– Виделись, – не собираюсь отрицать и вздрагиваю от неожиданности, когда Машку тошнит снова.

Мы синхронно отходим от ванной.

– А что у вас произошло-то?

– Пожар.

– То, что пожар понятно. Каким Макаром?

– Да я решил романтический вечер… типа сюрприз…а свечи, сам понимаешь.

– Офигеть! – снова наливаюсь ревностью и негодованием.

Значит, я там жду её, а она здесь…

– А почему она голая?

– Из душа вышла, – жмёт плечами муж.

– Из душа значит, – крышу мне рвёт знатно, я себе многое представляю, и от последнего шага, чтобы разбить морду мужу и послать Машку на хрен, останавливает общая картина апокалипсиса в коридоре и Манино состояние.

– Слушайте, а я вас знаю, – вдруг осеняет его.

– Так говорю же, виделись, – кидаю на него невидящий взгляд, прислушиваясь к звукам в ванной.

Маню больше не тошнит, но зато слышатся всхлипы и шум воды.

– Да нет, – отвлекает меня муж. – Вы Евгений Григорьев. Вы боксёр-тяжеловес. Это же вы нокаутировали того грека. Говорят, он так и не оправился. И после этого боя вы ушли из спорта… Я видел тот бой...

Он говорит-говорит, а у меня картинки перед глазами мелькают.

Разбитое лицо противника.

Триумф победы, омрачённый его состоянием.

Ему прямо на ринге попытались оказать помощь, но мой удар был такой силы, что он ушёл моментально, и так и не пришёл в себя, не через месяц, не через два.

Мы все знаем об этом, когда идём в спорт, что есть такие травмы, от которых не оправишься, которые могут быть смертельны, но не все готовы нести ответственность, если ты станешь виновником увечий другого человека. Я не смог. Пережить это не смог. Потому из спорта ушёл давно, и до сих пор не простил себя, хотя Мишка и уболтал пойти на тренерскую, заманив тем, что мы откроем собственную школу бокса, как и хотели когда-то.

– Его звали Янис Влахос, – чеканю, пресекаю болтовню. – И он умер после трёх месяцев комы.

Становится тихо.

Машкин муж замолкает.

Вода в ванной больше не льётся.

– Жень, мне очень жаль, – рядом, оказывается, стоит Маня, даже не заметил, как она вышла, весь погружённый в мрачные воспоминания. – Ты поэтому в деревню сбежал?

– И поэтому тоже, – ухожу от ответа.

Не желаю сейчас разговаривать об этом. Будем одни, расскажу всё, не скрывая, если, конечно, будем.

– Сейчас о другом, – пытаюсь вернуть себе боевой дух, но особо не выходит, особенно когда Машка, вся такая измочаленная, помятая, точно в первый день нашего знакомства, прижимается доверительно и устало. Благо в халат замоталась и не светит больше своими прелестями. – Ты обещала мне всё объяснить.

– Да что тут объяснять, – вздыхает её муж, – понятно же уже, что она уходит от меня к вам.

– Лёшик не грусти, – Машка хочет подойти к нему, но я, обхватив её за талию, не пускаю. Вижу, как она скрывает улыбку и послушно прижимается.

– Ты ещё встретишь нужную женщину. А если нет. В Гадюкино есть одна, очень решительная девушка, Ниной зовут, тебе в самый раз.

Лёшик на это только хмурится, молча уходит, понимая, что не до него теперь.

Разворачиваю Маню к себе.

– Собирайся! – командую.

– Куда? – жалобно стонет она. – Мне так плохо! Я солянкой столовской отравилась. Мне бы минералочки и полежать.

– Вот у меня и полежишь, – отвечаю. – Приведу в чувства, а потом воспитывать опять буду.

– Опять? – притворно возмущается и выдаёт хитрую улыбку.

– Опять, Маня, – так же притворно тяжко вздыхаю, разглядывая её личико. – Раз забыла ты, что медведя лучше не злить.

35. Предложение.

– Значит так, Маня, – Женя упирает руки в бока и нависает надо мной.

Это его третья попытка поговорить серьёзно, первые две, я успешно саботировала, несмотря на своё поганое самочувствие.

Правда, Женя и сам не сильно сопротивлялся, охотно идя у меня на поводу. Единственное, каждый раз, после, пытался поговорить, расставить все точки над «i», и вот сейчас был третий заход.

– Жень, может, хоть оденемся, – предложила я, вылезая из-под спутанных простыней. – А то как-то перед Туманом неудобно.

Пёс лежал у порога и меланхолично взирал на нас своими печальными глазами. А так как у Жени съёмная квартира была студия, ещё и практически пустая, без мебели, то ему всё отлично было видно и слышно, как мы тут проводим время.

– После деревни, ему уже нечего не страшно, – хмыкнул Женя, но трусы надел, а мне кинул свою футболку.

– Это уж точно, Гадюкино, прямо школа жизни, – фыркнула я в ответ, натягивая серый хлопок, ярко пахнущий медведем, так что в сытом теле, вновь забродили щекочущие импульсы, и я стала всерьёз подумывать над тем, чтобы и эту попытку Жени подорвать. Тем более он так легко сдавался, стоило мне в первый раз просто поцеловать его, а закончилось всё тем, что, не найдя более подходящей поверхности, мы сделали это у стенки. А сейчас вообще всё будет легко и просто.

– Маня, харе глазами сверкать, – подлавливает меня Женя, словно мысли мои читает. – Ещё простыни не остыли с прошлого раза.

Будто ты об этом постоянно не думаешь, – оскорбилась я.

– Можешь себе представить, – делает покерфейс. – Сейчас я, например, думаю о том, почему ты избегаешь серьёзного разговора?

– Да ничего я не избегаю, – закатываю глаза.

Можно подумать!

– Просто время уже за полночь. И неужели и так не всё понятно?

– Вот ты знаешь, непонятно, – не поддаётся Женя, – у нас с тобой только в одном взаимопонимание полное.

– А тебе ещё что-то нужно? – не знаю, что на меня нашло, но мне захотелось покапризничать.

Тяжёлый всё же день выдался. Наша встреча, неожиданное примирение, неудавшееся свидание, и такой же романтик Лёшика. Моё плохое самочувствие. И хоть он уже закончился и пошёл следующий, вся накопившаяся информация ещё не до конца обработалась, и новая воспринималась тяжело.

Не хочу ничего сейчас обсуждать, решать. А ему, во что бы то ни стало, нужна конкретика, етижи-пассатижи. Вот прямо сейчас, вынь да положь ему всю подноготную и планы на будущее.

– То есть так и будем, незнамо как жить. Непонятно в каких отношениях. Потрахались, разбежались? – загудел медведь.

Уселся на матрас, что заменял ему, а теперь и нам кровать, согнулся в три погибели, отвернувшись, спиной своей могучей, явно стараясь вызвать муки совести. Преуспел, надо сказать, хоть и взбесил приёмчиками такими нечестными.

– Ну, Жень, ты, что меня замуж звать собрался? – подползла ближе, утыкаясь ему между лопаток, обнимая за талию.

Боже, как же хорошо!

Могу вечность так просидеть. А лучше бы уже и полежать. Я всё же очень устала, а завтра рабочий день.

– А что в этом, Мань, такого удивительного, – оскорблено произнёс Женя, скидывая мои руки и оборачиваясь, щуря свои синие глаза.

– В смысле? – выпала я в осадок.

– В прямом, Маш, – не моргнув глазом и не тушуясь, произнёс он. – Пойдёшь за меня?

Сюрпризы продолжились.

– Ты серьёзно сейчас?

– Вполне.

Я отползла от него, почувствовав, вдруг, что тошнота возвращается. К чему бы это?

– Я… Я…– стала заикаться, потому что вот реально не знала я, что сказать.

Во-первых, это неожиданно!

Ещё вчера, я была уверена, что не увижу его больше никогда.

Во-вторых…

Да не знаю я, что, во-вторых, мне и, во-первых, за глаза. Мне это всё надо переварить и пережить, а он замуж.

– Так, я замужем, – не найдя ничего лучше, выдала я.

Женя стал ещё хмурее и одновременно страшнее, прямо как в первую нашу встречу. Он смотрел так тяжело и пристально, что я стала опасаться, как бы дыру во мне, взглядом ни сделал.

– Маня, – заскрипел он, – ты сейчас серьёзно, мне про свой брак напоминаешь, а? Или это такая левая отмазка?

– Жень, а давай мы хотя бы переспим. Утро вечера мудренее.

– Переспали уже, дальше некуда, – уязвлено засопел он.

– Ну, я же не в этом плане, – постаралась улыбнуться ему, чтобы смягчить, но улыбка моя быстро сползла, при виде его хмурой физиономии.

– Понятно, – зарычал он, хотя вот мне ничего непонятно. – Ложись, фиг ли, коль надо.

А сам встал с матраса, и, не оборачиваясь, пошёл на кухню.

Особо скрыться ему не удалось, в силу планировки с открытым пространством, поэтому его напряжённую спину я продолжила наблюдать, когда он встал у окна.

Лежу, завернувшись в одеяло, смотрю на укоризненную спину его. Естественно, что сна ни в одном глазу.

Как я завтра на работу пойду?

Ещё и мутит опять.

Надеюсь, это не реакция организма на предложение медведя. Да нет, это всё солянка эта, злосчастная, сколько я уже её раз прокляла, даже не сосчитать, а вот подумала о ней и опять тошнит.

А если честно, я даже не представляла такого серьёзного исхода в наших отношениях. Я его вообще никак не представляла. Рядом хотела быть. Всё казалось, что лето не кончится, и мои каникулы вместе с ним. А время подошло, и, пожалуйста, дом, работа, муж.

Медведь молчал, и одновременно давил, своим молчанием.

Стоял у окна. Там ведь даже не видно ничего. Темно и высоко.

А я всё это время виной просто до краёв наполнялась и одновременно злилась. Ну, кто так предложения-то делает, етижи-пассатижи.

А где романтика, колено, кольцо, подходящее время и место?

Глядишь, может и ответ бы другим был бы.

Но нет, зачем нам эти условности?

Откидываю одеяло, встаю, тащусь к медведю.

И ведь наверняка слышит, как я шлёпаю по ламинату, тем более что я не скрываюсь, и стоит весь такой гордый.

– Жень, ну хватит, – подхожу ближе и кладу ладонь ему на талию, глажу по твёрдым мышцам.

Может, лаской смогу его продавить?

– Мы с тобой всего лишь как сутки встретились. Куда ты торопишься?

Его плечи поднимаются и опадают в такт глубокому дыханию.

– Мы с тобой Маня, всё лето играемся, – обернулся он, – не надоело?

– Ну, знаешь ли, ты раньше не особо-то и стремился к чему-то серьёзному? А теперь прямо с места в карьер. Может, мы не подойдём друг другу. Мне вот тебя на дню, по десять раз убить охота! – складываю руки на груди, откинув кивком головы волосы, что лезут в глаза.

– Не поверишь, Маша, аналогично, – хмыкнул он, полностью развернувшись и нависнув скалой хмурой.

– Ну и куда это годится?

– Очень годиться, Мань! Потому что никого мне так ещё в жизни не хотелось прибить, как тебя.

– Очень романтично, Жень, – фыркнула я, закатив глаза.

– Маш, ты если романтики ищешь и слов там высокопарных, то это не ко мне. Я по конкретике. И вот тебе моя конкретика или даже ультиматум. Либо у нас в этот раз всё серьёзно, либо никак.

– Да что ты резкий-то такой? – не выдержала я, всплеснув руками. – Что тебя не устраивает? Я же с тобой!

– Не устраивает, Маш, – пожал он плечищами своими. – Либо жена ты мне, либо расходимся.

– Да уж, – заворчала я, понимая, что он мне не оставил выхода. – Хоть бы в любви признался для начала. А то сразу стартанул так бодро, я не успеваю.

– Если замуж зову, то понятно, что люблю, – хмыкнул на это.

– Вообще-то, с этого стоило начать…

– Вообще-то, ты на меня накинулась, когда мы только вошли, и не слезала…

– Ах, так? Это значит, я виновата? – зафырчала я, собираясь гордо удалиться опять на матрас.

Но Женя ловко скрутил меня, прижал.

– Конечно, ты, Мань. Только ты одна и во всём. Жить не могу без тебя. Чуть не сдох, когда свалила, думал, с ума сойду, – заурчал утробно, согревая горячим дыханием, моё лицо и глазищами синими гипнотизировать стал.

– Ну вот, а говоришь не к тебе за романтикой, – довольно улыбнулась, подставляясь под поцелуи жадные. – Сразу бы так.

– Так значит, ты согласна? – оторвался он от меня, пристально всматриваясь в глаза.

– Я подумаю, – не отказала себе в удовольствии позлить его опять.

– Язва, ты, Машка. Придётся к тебе серьёзные меры применять, – заворчал Женя, пряча улыбку, и подхватил меня на руки, водрузил себе на бёдра и, развернув, посадил на подоконник, скинув футболку.

Последняя мысль, мелькнувшая, прежде чем я потонула в сладостном мареве, когда он, встав на колени, развёл мои бёдра и коснулся меня языком, что предложение очень даже креативное вышло, в медвежьем стиле.

36, Ошибка.

– Алка, ну, будь человеком, я машину у дома оставила. Ты же мне подруга! Тем более мы не виделись с самой деревни, поболтаем! – пыхчу в трубку, посматривая на дверь начальственную. А то, как откроется, как застукает меня шеф за посторонними разговорами. Он мне кофе на брюках Жени всё простить не может, хотя там всё благополучно завершилось. Поэтому надо быть острожней, при малейшей опасности, разговор свернуть.

А Алка, зараза, ещё и упирается.

– Ты, Удальцова, вообще, резкая, как понос, – фырчит она. – И прошаренная, капец. И рыбку съесть, и сковородку не помыть.

– Вот тебе жалко, что ли? Всё равно мотаешься по городу, и меня заодно подкинешь, – продолжаю увещевать подругу.

– Да что ты там забыла в этом центре-то? Поехали, просто в рестике посидим, потрындим. У меня столько новостей накопилось, – сдаётся потихоньку Алка.

– У меня тоже, – улыбаюсь, вспоминая ночное предложение медведя.

– Ну вот, – хмыкает согласно Алка.

– Подожди, Ал. Мне в центр кровь из носа надо заскочить. Меня Лёшик заставил все анализы сдавать… – тут я запинаюсь, потому что вспоминаю, что Алла не в курсе всех произошедших событий. – Я тебе, в общем, всё расскажу. Я, когда из Гадюкино вернулась, была вероятность, что мой благоверный снизойдёт, наконец, до ребёнка, и мы с ним помчались в центр репродуктивный, сдали все анализы…

– И ты поверила, – перебивает Алка.

– Поверила, – в тон ей отвечаю. – А ты бы не поверила?

– Маш, твой Лёшик сам как ребёнок.

– Да знаю я, Ал. И не мой он уже окончательно.

– А вот это правильно, Маш. Разводись и к медведю своему рули в деревню, а то я сама уже подумываю, не обзавестись ли мне домишком в этом твоём Гадюкино, – замурчала Алка.

– Э, подруга, ты притормози! – офигела я. – И медведя моего не тронь. Он, вообще-то, из Гадюкино за мной приехал, – то, что это не совсем так, я умолчала, хотелось уесть Алку, с её фантазиями. – И предложение мне сделал, – решила выпендриваться я до конца.

– О-о-о! Вот с этого и надо было начинать! – заверещала Алла. – А то цент, центр!

– Ал, ну серьёзно, они мне полчаса назад позвонили, сказали, что-то важное надо сообщить. Шеф отпустил. А такси меня уже двадцать минут динамит. Да и страшно мне одной, вдруг херня какая-то.

– А что медведя своего не попросишь?

– Я сперва узнать хочу, чего они мне сообщат, а уж потом решу, стоит ему говорить или нет. Ты же женщина, должна меня понять.

– Ладно, ладно, – сжалилась подруга, – еду! Жди!

Фух! Выдохнула.

Но как только прекратила разговор, тревога с новой силой сжала сердце. Чего-то темнят в этом центре. Если всё хорошо, зачем столько шороху наводить: «Срочно нужно приехать, важные новости».

Блин, неужели я со своей контрацепцией, что-то себе наделала. Никогда не прощу Лёшику, да и сама тоже хороша. Всё же гормоны есть гормоны, как бы отлично они ни были подобраны.

А если вообще болячка какая-то, то это теперь к жениху моему нынешнему, хотя с медведем мы всегда были осторожны. Правила контрацепции он соблюдал чётко, видимо, очень детей от меня не хотел.

И вот такие мысли за полчаса в моей голове ходят по кругу, и просто меня убивают. Я уже последние минуты, в ожидании Алки подпрыгивала, от нетерпения. Потому что неизвестность – это всегда самое тяжёлое.

Пару раз выглядывал Аркадий Анатольевич, смотрел на меня со смесью неодобрения и почему-то жалости, и уходил обратно, крякая в усы, что-то неразборчивое. Ну да знаю, что выгляжу помято. Я так-то всю ночь вместо сна, медведя ублажала, всё тело болит, на сон пару часов осталось. И одежда у меня так себе, не совсем офисная. Свитшот серый, джинсы и кроссовки, а ещё отсутствует макияж и причёска.

Ну что поделать?

Пусть спасибо скажет, что я вообще явилась, а не проспала. Спасибо это, кстати, говорить надо ненасытному медведю, который под утро, меня разбудил лобызаниями своими, и по фиг ему было, что я почти не проснулась на тот момент, и ругала его, по-моему, матом. Его это не остановило, и даже не притормозило особо, он лишь пообещал кары на мой поганый рот и сожалел очень, что дел у него невпроворот, и никак не отложить и не отменить, и что я весь день буду ходить безнаказанная.

Мысли о Жене вытеснили тревогу по поводу результатов анализов. Пресыщенное гормонами счастья тело, сладко вздрогнуло, вспомнив этого кудесника секса. Лёгкая дрожь пронеслась по коже, при мысли о предстоящем вечере. Сердце зашлось быстрой дробью, при простом понимании, что я счастлива как никогда, и блаженная улыбка выступила на губах.

Вот так пребывая в своих мечтах, я пропустила появление Алки.

– Э, мать, как всё запущено, – начала она со стёба. – Ещё месяц назад ведь более менее адекватная была!

– Привет, – я вышла из стола к ней навстречу, обняла.

Алка из нас троих, всегда была самая модная и продвинутая. И одевалась классно, и мыслила тоже неординарно.

Вот и сейчас яркая, стройная, с коротким лохматым каре, обдаёт меня каким-то селекционным парфюмом, и, зажав под мышку сумочку, скептически разглядывает мой пошарпанный видок.

– Удальцова, по тебе точно каток прошёлся, – не преминула она поддеть меня.

– Ага, – хмыкнула я, собирая свои вещи, – медведь всю ночь валял.

– О-о-о! – протянула подруга.

– Ого! – подтвердила я, и, прихватив сумочку, заглянула к шефу, чтобы попрощаться.

– Аркадий Анатольевич, ну я пошла.

Шеф оторвался от чтения каких-то бумаг и кивнул.

– Давай, Мария, лечись, чтобы завтра на ногах была, мне без помощника никак.

– Ага! – вздохнула я.

Не объяснять же высшему руководству, что по ходу и завтра я буду вот такой же замученной, потому что мне обещаны кары медвежьи.

Чувствовала я себя и правда не очень, и даже не пошла в столовую, помня про солянку, и, да и не хотелось вообще. Всё-таки сегодня надо побольше времени на сон себе отвоевать.

Несмотря на пробки, добрались мы быстрее, чем я ожидала. Алка всю дорогу выпытывала у меня подробности, и поэтому уже была в курсе, что с Женей мы сходимся, а вот с Лёшиком окончательно развод.

Запланировали с ней, в совместный выходной, прихватив с собой Людку, сходить куда-нибудь вместе, посидеть, чтобы вдоволь наболтаться.

В центр я потащила Алку с собой, а то мало ли, тем более тревога снова вернулась, особенно когда нас попросили подождать, хотя мы приехали к назначенному времени.

И я, снова разволновавшись, не смогла усидеть на месте и даже не сразу услышала трезвон своего телефона.

Успела лишь увидеть, что звонит Женя, и в этот же момент, меня позвали в кабинет. Я быстро сбросила, и, спрятав телефон в сумку, глянула на Алку, безмолвно требуя от неё поддержки. Она подмигнула мне, поняв мой взгляд, и я пошла.

– Ну что там у меня? – села напротив женщины-врача, которая как раз просматривала мою карту.

– У вас всё отлично, – улыбнулась она, но меня не отпустило.

– Отлично? – переспросила, прислушиваясь к себе, чувствуя, что тревога на месте.

– Отлично, – подтвердила врач. – Почему вы так удивлены?

– Нет, я просто…– пожала плечами. – Просто мне позвонили, сказали срочно приехать, важные новости, а вы говорите «Отлично».

– О, простите, что напугали вас, – она продолжала улыбаться, – просто я решила, что о беременности вы захотите узнать как можно скорее.

– Что? О беременности? Чьей беременности? Моей?– не поняла я.

Врач потупила взор. Её явно смутила моя реакция. Она перевернула карту, посмотрела на обложку.

– Вы же, Удальцова Мария Леонидовна? – спросила она.

– Я, – подтвердила я.

Врач раскрыла карту, прошуршала бумажками, прочитала про себя, шевеля губами.

– Ну вот не может быть никакой ошибки. Уровень ХГЧ указывает на беременность примерно три, четыре недели…

– Но этого не может быть, – просипела я. – Это ошибка какая-то…– продолжила и замолчала, вспоминая солянку, и свою тошноту, которую я чувствовала и сейчас, просто ввиду того, что я ничего не ела, она была лёгкая, и вообще всё своё плохое самочувствие я списывала на недосып и усталость.

– Если вы сомневаетесь, возможно, стоит сдать анализы ещё раз и обязательно сделать УЗИ…– и по мере того, как она говорит, я вдруг понимаю, что нет никакой ошибки. Я действительно беременна. Этот упрямый медвежина через все препоны смог сделать мне ребёнка.

Телефон в сумке звонит опять, и, видя, что это снова Женя, я сбрасываю.

Не знаю пока, как он к этому отнесётся. Надеюсь, что хорошо, раз замуж звал. Да и сообщать по телефону такие новости не принято.

Поэтому я убираю звук на ноль, отослав короткое сообщение, что со мной всё в порядке, и как только я освобожусь, то позвоню сама, а затем иду снова сдавать кровь, и делать УЗИ, хотя теперь я уверена на все сто процентов, что у меня наконец-то будет ребёнок.