Текст книги "Ледокол (СИ)"

Автор книги: Ann Lee

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Я вздрагиваю от такой перемены, только что вожделел меня, признавался, что только я возбуждаю, а сейчас так колюче смотрит, словно обличает в проступке, в преступлении.

– Кир… – даже слова на языке замирают.

Сглатываю ком, но не могу продолжить так и смотрю, постепенно замерзая под его пристальным взглядом.

– Мне пора, – произносит и отстраняется, поправляет брюки.

– Может, останешься, – совсем уж тихо получилось, но он слышит, потому, что крутит головой.

– Нет, – и выходит в прихожую, и тут же хлопает дверь.

А я сползаю по стеночке, всё также в развороченной одежде, сажусь, и плачу. Злюсь на себя за слабость и плачу. Потому что понимаю, что как дура влюбилась в этого зверя бездушного, которому вообще непонятно что нужно.

Ласка?

Нежность?

Грубость?

Покорность?

Дерзость?

Что он хочет от меня?

И самое главное, пусть он хоть что-нибудь хочет от меня. И вернётся.

А потом был обжигающий душ, и ароматный кофе, и настроение, с «что же я такая несчастная», поменялось, на «пусть идёт на хрен». Засыпала так вообще с улыбкой на устах, потому что у Андрейки спала температура, а больше мне для счастья ничего и не надо, ну если только…

Нет! Сказала же не надо!

29

На следующий день, пришел мужчина. Когда открыла дверь, обомлела.

Высокая лысая махина, представился Игорем Константиновичем, доктором, которого прислал Ямал. Я пропустила его, немного оторопело глядя на косую сажень в плечах. Он видимо понимал, какое впечатление производит, поэтому постарался выдавить на суровом лице улыбку, снял пальто, и спросил где помыть руки. Потом завалил вопросами, о самочувствии Андрея, который смущённо выглянул из своей комнаты. Игорь Константинович тут же погнал его в кровать, сетуя на слабость. Мы, с сыном не сопротивлялись, тут попробуй противостоять такому доктору, который одним движением пальца, может тебе свернуть шею. Он осмотрел Андрея уже в кровати. Послушал, прощупал, поспрашивал его, когда тот почувствовал себя плохо, покивал, сказал чтобы он лежал, и позвал меня на кухню.

– Кофе угостите, Юлия, – обратился он ко мне, когда мы зашли на кухню.

Я кивнула, не особо удивляясь, что он знает, как меня зовут. Поставила чайник, расставила чашки, банку с кофе, сахар, печенье. Села за стол.

– Вы хотите попить дрянной кофе, или сообщить что-то плохое? – не стала ходить я вокруг да около.

Он усмехнулся. Его черты были жёстче даже, чем у Ямала. Те же холодные глаза, сжатые губы, и небольшая щетина. А про габариты я вообще молчу.

Они что там все на подбор, ниже двух метров, в группировку не принимают?

Такого, если ночью встретишь, уж точно не решишь что это доктор. От такого бежать будешь без оглядки. И, тем не менее, по лицу его скользнула тень улыбки, и оно немного очеловечилось.

– Всегда поражался, насколько женщины крепки морально, – изрёк он.

– ДНК-код такой, с молоком матери передаётся, терпи и будь сильной, из поколения в поколение, – без тени усмешки ответила я.

Чайник закипел. Я сняла его с огня и разлила по кружкам кипяток.

– Жаль, порой, хочется, чтобы вы были слабее, – стал он размешивать насыпанный кофе в кружке, и по кухне поплыл горький аромат.

– Конкретно я, – уточнила, – или у вас был печальный опыт с кем-то сильнее вас?

Он хохотнул.

– Да… – видно было, что хотел что-то ещё добавить, но промолчал. Домешал свой кофе и сделал глоток. Скривился.

– Кофе дрянь, – поделился он.

– Можете не пить, – пожала плечами, и налила в свой немного молока, сделала глоток, вполне нормально, бывало и лучше конечно, но…

– Юлия, а как вы, при таком характере, ещё не королева мира? – понятно, что насмешка, мол, чего выпендриваешься пигалица

– Игорь Константинович, – вздохнула я, подавляя раздражение, на ещё одного альфа-самца, – вас никто не заставляет вести со мной разговоры, просто скажите, что с Андреем, и можете быть свободны.

Он вдруг глянул на меня так колюче, и даже зло. И только упрямство, и закалка, с одним очень злым бандитом не дали мне отвести глаза.

Вот всегда ты так Юлька, там, где промолчать надо, лезешь. Неужели не видишь, кто перед тобой?

– А ты не промах, девочка, – хмыкнул он, резко переходя на «ты» и, не дав мне съязвить по данному поводу, перевёл тему. – Парнишка твой в напряге постоянно, организм детский не справляется, сбой в итоге. Постельный режим, как минимум неделю, ни школ, ни кружков. Спортом занимается?

– Да, таеквон-до, – отвечала, а сама оцепенела.

Это ж надо было так довести ребёнка, что он свалился с температурой. Всё напряжение, последних месяцев, не могло не сказаться на сыне, и вот, пожалуйста. Я снова почувствовала желание пореветь в голос. Да что-то в последнее время частенько, по ходу ПМС.

– А вы не ошибаетесь? Не похожи вы на педиатра, может это банально вирус? – голос мой дрогнул, чувство вины, сжало ещё сильнее под проницательным взглядом бандитского доктора.

– И вирус тоже, – кивнул он, и снова сделал глоток, опять скривился.

Ой, можно подумать, какие мы нежные! Как людей пытать, так не кривятся, поди, тут кофе им не тот.

– Я столько раз такое видел, когда ребёнок и учиться и тренируется, и ещё всем подряд занимается, а потом бац, и сбой организма, потому что не хватанет ему ещё сил, на такую деятельность.

– Хорошо, что вы предлагаете? – сдалась я.

– Не веришь мне? – усмехнулся Игорь Константинович.

– Не особо, – не стала кривить душой.

– Ну, можешь отвести в больницу, и вам там назначать по стандарту, противовирусные препараты, жаропонижающие, – он пожал плечами, нет, плечищами, которые ни сколько не скрывала, мешковатая кофта, – а можешь послушать меня, и оставить своего сына в покое.

– Да я и так видимо преуспела в этом, – я от досады потёрла глаза.

– Слушай, сейчас ему нужна неделя, ничегонеделанья, справки я организую не переживай, а потом налаживаешь график, в котором твой ребёнок хотя бы раз в неделю свободен от всего, и лучше половину нагрузки убрать с него, – он встал, прошёл в прихожую, и достал из своего пальто, два бланка справок, уже с печатями, положил передо мной.

– Диагноз ОРВИ поставь, остальное сама заполнишь, тут без проблем, и как минимум неделю пусть дома сидит. В гаджеты играет, телек смотрит, всё что хочет.

Я смотрела на справки, по которым он постукивал крупными пальцами, указывая строки, необходимые заполнить.

– А вы и вправду врач? – вдруг вырвалось у меня.

– Правда, – хмыкнул мужчина, – военный хирург.

– Военный? Хирург? – на всё что была я способна.

– Ну, теперь сменил немного квалификацию, только работа та же, – пожал плечами, мол, поле боя, ничем не отличается от того, что порой бывает в мирной жизни.

– А Кира, давно знаете? – ну а что, мне интересно.

Игорь Константинович задрал бровь.

– Да уж дольше, чем ты, – фыркнул он, и от этого снова его суровое лицо сало мягче, – ещё из прошлой жизни, – добавил он.

Больше я ничего не стала спрашивать, понимая, что откровенности особо не дождусь. Он всё же допил кофе, и, попрощавшись со мной и с Андреем, Игорь Константинович, ушёл.

Я прошла в комнату сына, нырнула к нему под одеяло, обняла, прижала, вдохнула аромат родной макушки.

– Ты прости меня, сыночек, – слёзы совались с ресниц, покатились по щекам.

– Мам? – Андрей уловил в моём голосе несвойственный хрип.

– Я должна лучше заботится о тебе, а получается наоборот, ты заботишься обо мне, – глотая рыдания, бормотала я.

– Мам, ну не плач, ты чего, – Андрей вывернулся из моих рук, и посмотрел в моё лицо. – Это всего лишь простуда, я себя уже хорошо чувствую, и могу даже на тренировку пойти…

– Нет, – поспешно отрезала я, – неделя в покое, так врач сказал!

– Но у меня соревнования на носу, – запротестовал сын.

– Андрей, если ты подорвёшь здоровье, никому от этого лучше не будет, – слёзы уже высохли, я чётко представляла, что делать дальше. – Завтра отвезу тебя к бабуле, пока я буду на работе, два дня побудешь там.

– Да я и один могу…

– Андрей, но ты, же не один, – его слова прямо по сердцу полоснули. – У тебя есть бабушки и дедушки, и я…

– А папа когда придёт? – вдруг спрашивает сын.

– Я не знаю, сынок, не знаю, когда, и не знаю где он вообще, и прошу, не говори бабуле, что он пропал, она будет беспокоиться, – я снова прижимаю его к груди.

– Я переживаю за него, – говорит Андрей.

Если бы он знал, как нас подставил Юра, просто бросил на съедение зверью, если бы не Ямал ещё неизвестно, как бы всё завершилось, да и завершилось ли.

– Вот бы нам с тобой, укатить на море, на целый месяц, – вместо того чтобы придаваться грустным мыслям, я решила помечтать, – лежали бы под пальмами…

Так мы и уснули. Не знаю, что снилось Андрейке, а мне море. Ласковое, бирюзовое, накатывало неспешными волнами и качало, качало…

30

На следующий день отвезла сына к маме. Сама засиделась допоздна. Мама уговаривала остаться, но форма не стирана, а к блузке ещё и пуговицы пришивать, так что, надо ехать домой. Расцеловала Андрейку, родителей и пустилась в обратный путь.

Честно, надеялась, что объявится Ямал.

Скучала, блин!

При воспоминаний о нём тут же ныло в груди, и это, наверное, плохо. Потому что в груди сердце, и оно сжималось, и билось быстрее, как только передо мной вставал его образ. Трепыхалось, даря тепло, для которого, по сути, не было повода, но разве ему прикажешь. Глупое, отчего заходиться, ведь он груб, и обращается со мной как со своей вещью, хочет, приходит, хочет, уходит.

Приходит, приходит, пусть приходит, забилось быстрее.

Но добравшись, до дома, я поняла, что появиться он навряд ли. И поэтому, сделав, что намечено, легла спать.

А он появился, только на следующий день, а вернее вечер. Я как раз вынырнула из подъезда, плотнее кутаясь в куртку, и натягивая шапку, засеменила, по дороге, сражаясь с пронизывающим ветром. Закинула за спину рюкзак, со всем рабочим скарбом, и воткнула в уши наушники.

Ноябрь, безжалостно испытывал нас, готовя к суровой зиме, и всё то тепло, что хранила одежда, еще с дома, тут же растаяло в порывах ветра. Я задрожала всем телом и завернула в арку, в которой и без того всегда сквозняк, а уж сегодня.

Большая чёрная машина остановилась прямо передо мной. Я вскинула глаза. Ямал сидел за рулём, и кивком указал на соседнее сидение, пригашая в салон. Наклонился, открывая дверцу.

– Привет, – села я рядом.

Здесь было так тепло, что даже жарко. Знакомый аромат тут же окутал меня, снова беря в плен. Кир как всегда в своей любимой кожаной куртке, темной футболке. На ногах джинсы, на лице непроницаемое выражение.

Глядя исподтишка на него, отмечаю, что он красив. Вот прям очень. Почему-то раньше не замечала, а сейчас… И глаза эти прозрачные под густыми бровями, путь чаще всего холодные, но всё же глубоко стального оттенка, а когда темнею, так вообще словно ртуть переливаются, и губы полные, хотя постоянно сжатые в линию. И нос ровный, придающий профилю благородства, хотя конечно смешно, бандит и благородство. Но когда-то, же он был другим, и был вообще по другую сторону закона.

– Привет, – ответил Кир, и сдал назад, вырулил на дорогу. Я скинула рюкзак. Потом стянула шапку.

– Э-э… Как дела? – чувствовала себя словно школьница, и что говорить совсем не знала. Пригладила растрепавшиеся пряди, продолжая исподтишка наблюдать за ним.

– Нормально, – ответил Кир. – Твой пацан, как?

– Спасибо, с Андреем всё хорошо, – стараюсь говорить без дрожи в голосе, ну куда там, теперь я всё больше напоминаю оголённый провод, только коснётся меня, и тут же закоротит.

– Игорёк, от тебя в ахуе, все уши мне прожужжал, – вдруг выдаёт Кир.

– Какой Игорёк? – сперва не поняла я, но он не трудиться отвечать, даже не поворачивается, наблюдает за дорогой, только губы поджимает, предоставляя мне самой додуматься.

– Игорь Константинович, что ли? – доходит до меня

– Игорь Константинович, – зло кидает Кир, и я вдруг понимаю, что он ревнует, и первая реакция оправдаться, но с какой стати-то.

– И что говорил? – безразлично так спрашиваю, словно погоду обсуждаем. – Что кофе у меня хреновый, и что я стерва, каких поискать?

– Типа того, – хмыкает он, – предлагал взять на перевоспитание.

– Что⁈ – вот теперь я теряю всю свою напущенную невозмутимость.

– Чё, задом крутила? Или сиськи засветила перед ним? – опять злобное замечание, и руки так крепко руль сжимают, что костяшки побледнели.

Я перевожу взгляд на его лицо.

– Кир…

– Что красивая, надоел тебе? Новых впечатлений захотелось? – Кир резко притормаживает у обочины, и разворачивается ко мне.

Выпад вперёд, хватает за волосы на затылке, и притягивает ближе. Я от боли вскрикиваю, и вцепляюсь в его руки.

– Кир, мне больно!

– Совсем страх потеряла? – сверкает глазами.

– Ты же сам его привёл, а я ничего не делала, почти послала его! – срываюсь на оправдания.

– Вот как так, красивая? Всех нах посылаешь, а все мужики всё равно тебя хотят? – Кир сбавляет обороты, ослабляет хватку, но не отпускает.

– Все? – переспрашиваю я, впиваясь в него взглядом. Осматривая хмурое лицо, и задерживаясь на его губах. – И даже ты? Хочешь меня?

А сама, невзирая на боль, от натянутых волос, тянусь ещё ближе, и несмело его губ касаюсь. Провожу языком по нижней губе, и глаза на него поднимаю. Его взгляд темнеет, там, словно жерло дремлющего вулкана, который вот-вот проснётся и взорвётся горячей лавой, сжигая всё вокруг. И я рада гореть, потому что вдыхаю его сумасшедший аромат, и углубляю поцелуй. Глаза от блаженства прикрываю, и руками по колючим щекам веду, и дальше пальцами в волосы зарываюсь. Он позволяет насладиться своим вкусом, и отстраняется. Я протестующе стону.

– Кир, прошу…

– Что просишь? – врывается в тишину его хриплый голос, и я распахиваю глаза, оказывается, они были закрыты. Он всё так же хмур, но глаза уже не убивают. Опасный огонёк сменяется настороженностью. Он не доверяет мне.

– Прошу не злись, я только с тобой, – бормочу я, – только тебя… хочу!

– Хочешь? – на лице расцветает злая усмешка.

– Кир? – не понимаю перемены его настроения.

– Ноги раздвинь, Юля, – командует он, и сам расталкивает мои бёдра, по сидению, все, также продолжая удерживать за волосы. Потом тянет молнию на куртке, распахивает её, добирается до пояса джинсов, там тоже с лёгкостью справляется с ширинкой, и ныряет в трусики, тут же вторгается в самую глубину, и я выгибаюсь, под его руками.

– И вправду хочешь, – хмыкает он, чувствуя горячую влагу под своими пальцами, и продолжает вталкивать их, выбивая искры из моего тела. Я накрываю его руку своими, и поощряю грубые, быстрые толчки, совершенно теряя ориентацию в пространстве, и стыд.

Мы же в общественном месте, и пусть вечер, и пусть, не особо много прохожих, и проезжающих машин, но кто зацепится взглядом, тот сразу поймёт, какой разврат здесь происходит. Потому что я сижу, раскинув широко ноги, и стону, выгнувшись дугой, вибрируя всем телом, от простреливающего удовольствия.

Потом Кир набрасывается на мои губы, врывается языком, повторяя движения пальцев во мне, и я полностью отключаюсь, сдаваясь на волю этому безумству, не могу сейчас думать, почему он так поступает. Зачем? Всё потом.

И вот я уже кричу в его губы, и подрагиваю от надвигающегося оргазма, когда он резко обрывает контакт. Вытаскивает пальцы, чуть ли не истерику во мне вызывает.

– Кир, – всхлипываю я, и пытаюсь свести ноги, и сжать внутренние мышцы, потому что даже этого движения хватит, чтобы получит разрядку.

– Замри, – грохочет его голос.

– Что? Почему? – не хочу подчиняться, хочу мой оргазм.

– Рот окрой, – снова приказ, и прожигающий взгляд.

Я облизываю губы, и делаю, что он велит, он тут же вкладывает туда пальцы, которыми трахал меня. По языку расползается терпкий аромат страсти, собственный вкус желания.

– Ну же, пососи, как следует, – уже более мягче, говорит он, разглядывая моё ошарашенное лицо. Я оглаживаю языком длинные мужские пальцы, свожу у основания губы, втягиваю внутрь.

Может, если я буду послушной, он довершит начатое?

Но Кир вытаскивает свои пальцы, и отстраняется, берётся за руль.

– Кир? – я обиженно взираю на него, всё так же сидя с растравленными ногами.

– Терпи красивая, и не смей себя трогать, – он заводит мотор, – поехали нас Паха, с твоей подружайкой, в клубе ждут!

31

– Что? – я не отошла ещё от одной экзекуции, как прилетела новость, которая выбила меня опять из калии.

– Какой клуб, Кир? Мне на работу надо!

– Не надо, – отзывается в ответ, и машина вливается в общий поток, мчит нас вперёд.

– Кир, меня уволят! – негодую я, поправляю одежду, всё ещё ловя импульсы горячего желания, и возбуждения.

Так паршиво становится, что опять хочется реветь, блин, когда уже этот ПМС завершиться. Тело всё болит, словно ломка у него.

– И чё? – скалится он. – Ты потеряешь работу своей мечты?

Вот же гад!

– Другой нет, – разозлилась я, и быстренько собрала свои вещи, – останови, я выйду!

– Ага, сейчас, – ухмыляется Кир.

Настроение у него заметно улучшилось. Видимо сказалось моё признание, и его наказание. Только вот за что?

– Я серьёзно, Кир…

– Да угомонись ты, красивая, – заворчал он, и свернул, так что я, не успев, схватится за ручку, повалилась на дверь, – поговорил я с Ашотиком, твоя почётная должность сохранена.

– Ну не всем же бандитами быть, – потираю ушибленный бок.

– Да, тебе лучше не быть, – кивает он.

– И вообще, какой клуб, я не одета, не готова, – растерялась я, похоже этой участи не избежать.

Он окинул меня беглым взглядом. Тонкая водолазка, джинсы, ботинки, сверху куртка. Волосы в хвосте, косметики ноль.

– Сойдёт, – говорит после осмотра.

– Для кого сойдёт? – передёргиваю плечами.

– Для меня сойдёт, кого тебе ещё там ловить?

– Дело не в этом, просто там же существует дресс-код, и все будут одеты иначе, и я… мне, в общем, неприятно будет, – уже не знала, что и придумать.

– Расслабься, – только и хмыкает он.

Ну что за непрошибаемый мужчина?

– Кир…

– Завязывай базар, – рыкает, и я поджимаю губы, и складываю руки на груди.

– Я не пойду, – ухожу в глухую оборону.

Кир только усмехается на это. И когда мы подъезжаем к огромному зданию, сверкающему огнями, и пестрившего яркими вывесками, он быстро выходит из машины, и, обогнув её, открывает дверь, и сгружает меня к себе на плечо, я только успеваю ухватить свой рюкзак, и что-то невнятное пропищать.

– Блядь, доберусь я до твоей задницы, – хмыкает Кир и лупит по моим ягодицам, которые сейчас намного ближе, чем голова. Я верещу, чтобы он немедленно отпустил меня, и что не в какой клуб я не пойду. Но я и не иду, меня несут, причём очень быстро. Перед глазами мелькают его ноги, в высоких ботинках, потом лестница. Ямал с кем-то здоровается, и обменивается шуточками по поводу меня, вижу потом, двух охранников, которые провожают нас взглядами.

– Всё Кир отпусти, я пойду сама, – выдыхаюсь я.

Он ставит меня на ноги, и опять чувствительно прикладывается к моему заду, впечатав меня в своё тело. Так резко что, не восстановленный ещё после переноса воздух, снова из груди выпорхнул. Я обиженно посмотрела на него снизу, и попыталась убрать упавшие на лицо волосы, но он сделал это первым.

– Прекращай бузить, Юля, а то накажу!

– Как? – вздёрнула я нос. – На колени опять поставишь, и минет, заставишь делать?

– А тебе, смотрю, понравилось отсасывать, красивая? – ухмыляется на это он.

Стоим посреди запруженного людьми вестибюля, и совершенно не стесняемся в выражениях, что он, что я.

– А тебе понравилось? – вырвалось у меня, и я невольно облизал губы, вспоминая прикосновение горячей, гладкой плоти.

Его глаза темнеют в миг, он хватает меня за подбородок, и притягивает к себе.

– Завязывай, – грозит он, – если не хочешь, чтобы я осуществил твои фантазии прямо в здешнем туалете!

Заманчиво, конечно, но так низко я ещё не падала, хотя, что туалет, что помывочная.

Нет! По ходу падала. Но падать ещё раз нет никакого желания. Хотя я чувствую возбуждение при мысли, что он снова поставит меня на колени, и втолкнет свой член мне в рот, жестко фиксируя мою голову, чтобы не смогла отвертеться.

Ох, между ног вмиг стало горячо!

Видимо сказывается неполученная разрядка.

Всё это прекрасно читается в моём взгляде, и, судя по потемневшим серым глазам, я допросилась, но Кир резко разворачивает меня и подталкивает в спину.

– Шагай давай!

Не знаю, что его остановило, обычно он прёт напролом, а тут отказывает себе в таком удовольствии, лишний раз указать моё место. Я не копаюсь в причинах, данного поступка, просто иду, куда меня направили.

32

Широкий коридор, затемнён, На стенах неоновые вывески

Нам то и дело навстречу идут люди. В основном молодые девушки, разодетые в пух и прах. Красотки с длинными распущенными волосами, с безупречными лицами. Они скользят по мне заинтересованными взглядами, и в их глазах тут же вспыхивает превосходство. Так всегда у женщин, которые понимают, что выглядят лучше, чем конкретная особа, то есть я. Потом с меня они переключаются на идущего позади Ямала, и вот уже их глазах горят кокетством. В общем, пока мы шли, по этому злосчастному коридору, я растеряла всё своё возбуждение, и даже немного возненавидела Кира, за то, что заставил меня в таком виде явиться в этот клуб.

Мы вошли в огромный зал, и очутились сразу в гуще беснующейся и отрывающейся под музыку толпы. Причём когда шли по коридору, ничего не было слышно. Это ж, какая звукоизоляция!

Ямал потянул меня за руку куда-то в сторону, а у меня совсем неожиданно по телу побежали мурашки. От этой быстрой ритмичной музыки, с низкими басами, которые так и пронизывали тело, от сумасшедшей энергии, танцующих рядом людей, от запаха разгоряченных тел смешанных с парами алкоголя, что пропитывали каждую клетку. Захотелось танцевать, затеряться среди этих единомышленников, которые разделяют этот драйв с тобой, но Ямал тянет меня за собой, сквозь этих людей, и вскоре мы поднимаемся по лестнице, и оказываемся на втором этаже, где стоят столики и мягкие диванчики.

Наш в самом углу.

Узнаю это, потому что вижу знакомую парочку. Иришка, в элегантном, совсем не пошлом платье, длинных сапожках, волосы по плечам распущены, сидит напротив Паши, который увлечённо трепет языком. Сам парень в модном костюме, с зауженными брюками и пиджаком, одетым на яркую футболку. Они не замечают нас до самого конца, пока Ямал не притягивает меня к себе, и не бухается на диванчик, где сидит Паша.

– Здоров, – грохочет его голос, и парочка тут же обращает на нас внимание.

Мужчины жмут друг другу руки. Мы с Иришкой тоже приветствуем друг друга. Она удивлённо рассматривает меня, притиснутой к телу Ямала его же лапищей.

«Потом» – шепчу я ей, обещая поведать все обстоятельства того как здесь очутилась. Пытаюсь выползти из под руки Кира, чтобы снять куртку, он соблаговоляет отпустить меня, тоже скидывает свою, но как только я раздеваюсь, тут же, притягивает к горячему боку, и откидывается на спинку дивана.

Подходит официантка, и мужчины заказываю выпить и кальян. У нас с Иришкой никто не спрашивает, чего бы мы хотели, нам просто по умолчанию выбирают шампанское, и фрукты.

Мужчины разговаривают о своих делах. Иногда ловлю на себе взгляд Паши, но он тут же его отводит, когда встречаемся глазами. В их разговоры не вникаю, что-то, про нарушение сроков, и ответственность, которую понесут те, кто виноват, все, во-первых, завуалировано, а во-вторых, мне не интересно.

Внизу грохочет музыка, стоит людской гвалт. Мне хоть и приятны прикосновения Кира, особенно когда он не в свойственной ему манере, начинает поглаживать мой бок, так нежно, что хочется тереться об него словно кошка, выпрашивая ещё ласки, но я пытаюсь отстраниться, чтобы хоть немного пообщаться с Иришкой.

– Куда? – резко прерывает он разговор с Пашей, и впивается взглядом, в трепыхающуюся меня.

– Можно мне хоть немного свободы, – ворчу, и никак не могу отодрать его руку от себя, – а если я в туалет захочу, тоже со мной пойдёшь! – заканчиваю, и туплю взгляд, вспоминая наш разговор в коридоре клуба.

Кир только усмехается и всё же разжимает свою лапищу, и я пересаживаюсь к Иришке.

Тут приносят заказ, и Паша, наполняет нам фужеры шампанским, подталкивая огромную тарелку с фруктами. Кир тем временем разливает коньяк, пока нам раскуривают кальян. Мы с Иришкой успеваем обменяться парочкой слов. Я объясняю, как сюда попала, и вкратце рассказываю про Андрейку. Она тоже делится новостями о домашних делах, и о том, как Паша извёл её, прежде чем она согласилась на свидание. Потом Паша произносит тост, и мы пьём. Шампанское, как всегда, после первых глотков начинает кружить голову, становиться легко, хочется ещё.

– Красивая, на место вернись, – Кир похлопывает возле себя ладошкой.

Блин, так унизительно, словно шавку подзывает, к ноге.

– Сам ты, – отвечаю ему, и тоже постукиваю подле себя рукой.

– Сюда иди, говорю! – рыкает Кир, и Иришка с Пашей смотрят на нас, ждут исхода пикировки.

Я упрямо складываю руки на груди, всем видом показывая, что меня не сдвинуть, и не заставить.

Тогда Кир, поднимается, нависает надо мной, уперев руки в столик, который нас разделяет, а в меня тяжелый взгляд.

– Чё смелая-то такая? Бухнула?

Я понимаю, что ещё чуть-чуть, и мне возможно хана, но сдаваться не собираюсь.

– Я танцевать хочу, а не целый вечер, с тобой в обнимку сидеть! – выдаю ему.

В его взгляде проносится множество эмоций. Самая сильная, это желание свернуть мне шею. Но он выхватывает из ведёрка со льдом, початую бутылку шампанского и снова наполняет мой фужер, до краёв, кидает почти пустую бутылку в ведёрко, и кивает мне.

– Ну, иди, танцуй, – и садиться на место, затягивается кальяном и выпускает столб дыма.

Я опрокидываю этот фужер в себя, и, схватив Иришку за руку, несусь к лестнице. Она еле поспевает за мной.

– Юль, сбавь обороты, – верещит подруга, когда мы спускаемся вниз.

Я притормаживаю, и верчусь в поисках туалета.

– Где здесь туалет? – спрашиваю у неё.

Она зовёт за собой, и мы, минуя толпу, выходим в коридор, которым и пришли, только тут же сворачиваем. Здесь становиться тихо. Можно поговорить. Только я всё ещё киплю негодованием, и поэтому подруга не дожидается от меня откровений, спрашивает сама.

– У вас так постоянно?

Мы запираемся в одном из туалетов.

– Постоянно, – подтверждаю я, и смотрю на себя в зеркало. На лице неестественный румянец, глаза сверкают.

– А ты не боишься, что он пришибёт тебя однажды? – резонный вопрос, что ж тут скажешь.

– Боюсь, но только не в тот момент, когда он бесит меня своей важностью!

– А мне Пашка очень нравится, – вдруг признаётся Ира, – только вот то, что он бандит, совсем не нравится.

– Да Паша, классный! – подтверждаю я. – Не то, что эта махина, только и знает что командовать.

– Почему ты не разорвешь с ним отношения? – спрашивает Иришка, поправляя макияж перед зеркалом.

– Ир! – восклицаю я, – ты, что действительно не понимаешь, какие у нас отношения? Он выкупил долг Юрика, с процентами, а так как платить мне нечем, плачу сама знаешь чем. Ты же видишь! – я излишне эмоционально накинулась на подругу, но ничего не могла с собой поделать. – Он меня чуть не придушил, после тех посиделок, в ресторане. А что с теми мужиками я вообще боюсь даже спрашивать.

– Тихо, тихо, – морщится Ира, – я всё поняла, не просто у вас.

– Блин и как я так попала! – я растерянно скольжу взглядом по полу, словно найду там ответ.

– Ты очень страдаешь? Он бьёт тебя? – подруга обняла меня за плечи.

– Нет, – уже спокойней ответила я, выпустив пар в предыдущей тираде, – нет, он конечно груб, но не жесток. Самое хреновое, Ириш, что я по ходу влюбилась в него, – призналась подруге.

– Что? – он встряхнула меня, и я несмело подняла на неё взгляд.

– Да, – кивнула, – поэтому так гадко, от этого его дебильного собственнического обращения.

– Ты совсем, что ли, дорогая! – обалдела Иришка. – Ты достойна лучшего, Юль! О чем ты думаешь?

– Я не думаю рядом с ним, – мотнула головой, – он с ума меня сводит, я и убежать от него хочу, и чтобы прижал к себе и не отпускал.

– Мало тебе одного козла, ты второго завела, – резко выразилась Ира.

И ведь она права. Права во всём. Я глупая дура, каких поискать надо!

– Ладно, пойдём, горемыка, а то твой танк, весь клуб разнесёт, если надолго из поля зрения потеряет, – Иришка снова обнимает меня за плечи, и мы выходим в коридор.

– Он не танк, а ледокол, – фыркаю я.

– Ледокол? – заламывает бровь подруга.

– Ага, ледокол Ямал, – поясняю я, и мы начинаем смеяться.

Иришка показывает вверх большой палец, оценив такое меткое сравнение.

33

А потом мы танцуем.

Долго.

Музыкальные композиции сменяются одна, за одной, а во мне только растёт задор, и энергия. И даже когда Иришка, говорит что устала, и зовет передохнуть, я остаюсь на танцполе, и продолжаю танцевать. Словно дорвалась до вожделенных грёз, коснулась забытой мечты. Так давно это было, желание посвятить всё свою жизнь танцам, и поэтому сегодня, я танцевала, отдавая всю себя этой страсти.

Не взирая не на что! Пока есть такая возможность, побыть в своих фантазиях. И пусть весь мир подожжет.

Но мир напомнил о себе. Он не любил ждать.

На мои плечи ложатся тяжёлые ладони, скользят по рукам вниз, а потом снова верх. Переходят на плечи, шею, зарываются в волосах. И даже оборачиваться не надо, и так понятно кто это.

Я узнаю его, даже не глядя, хватает прикосновений, аромата. Той энергии, что излучает его тело. На все эти сигналы я моментально откликаюсь, тем более что Кир не давит. Он осторожно ведёт по телу руками, не стесняя движений, позволяет продолжить танец, сам двигается рядом, притягивая, окутывая, завлекая. Только теперь темп меняет, не смотря на быструю музыку, танец наш больше напоминает непристойные объятия.

Горячее дыхание обрамляет кожу, когда он склоняется и прихватывает зубами, за основание шеи. Словно электрический ток пробивает, моё тело. С губ срывается стон, который тонет в общем гвалте музыке, но он его чувствует, потому что снова прикусывает шею, и сжимает крепче.

Вновь всколыхнулось затаившееся желание, разбуженное в его машине. Побежало по телу теплом. Разливаясь, будоража. Обещая крышесносное удовольствие. И дрожь несётся до самых кончиков пальцев на ногах. А его руки гладят жестче, обрисовывая полушария моей груди, скользят по животу, и совсем уже бесстыже трутся, и давят между ног. И плевать, что это крайне непристойно, и что на нас глазеют. Он просто ласкает меня при всех.

– Кир, – пытаюсь отстраниться, но он отработанным движением кладёт руку на открытое горло, и слегка сжимает, заставляет откинуть голову на его плечо. Разворачивает лицо, и долю секунды мы замираем, глядя на друг драга.

Его серый глаза какие-то совершено сумасшедшие, с расширенными зрачками. Смотрит, словно поедает заживо. Потом резко склоняется, и в губы впивается, аж зубы наши стукаются. Крепко держит одной рукой за талию, вдавливая в своё твёрдое тело, другой, горло сжимает, и целует. Языком шарит по всему рту, и я чувствую вкус коньяка, и табака, что наполняют мой рот. Ноги слабнут, как всегда от его напора. Низ живота простреливает сладкой судорогой. Сама не замечаю когда, обнимаю его за шею, закинув руки назад, полностью подчинённая его поцелуем.