Текст книги "Saving grace (СИ)"

Автор книги: Ame immortelle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Конечно, взгляд Эвена падает на мой стояк, просто по инерции.

– А… Ну, Исак, в этом же нет ничего предосудительного, я тоже когда-то был подростком, не смущайся уж так-то, – спокойно улыбается, а я уже красный как рак, но он ведь не закончил, – сходи в душ, и не переживай, с кем не бывает.

Со мной! Со мной так не бывает, Эвен! По крайней мере, последние несколько недель не было, а тут вот раз и все. Я же не виноват, что меня всю ночь обнимал такой горячий блондин! Но тебе знать о моих мыслях совершенно не обязательно, да-да.

Пробормотав что-то нечленораздельное, пулей вылетаю из комнаты. Я просто победитель по жизни, честно.

***

Остаток утра проходит за завтраком, сборами Эвена и разговорами о всякой всячине.

– А когда вы снова приедете? – понятное дело, мне не терпится это узнать.

– В следующие выходные, – с улыбкой отвечает мой учитель.

– Я тут сказать хотел вам, – немного мнусь, но продолжаю, – если вы заняты, ну или там личная жизнь и все такое, то необязательно все время нарушать свои планы из-за меня, вот, – конечно, малодушничаю: можно подумать, что я не хочу, чтобы Эвен был рядом как можно скорее!

– Вообще-то, хотя я и буду рад тебя увидеть, но тут причина не только в тебе, не обижайся, – подмигивает мне, ну, а я разгораюсь любопытством.

– Да? А в ком еще? Ой… В смысле, здесь же ваши родители, не только я, простите, – опускаю взгляд, но чувствую, как руку мою накрывает его горячая ладонь, с невероятно длинными тонкими пальцами.

– Исак, на следующих выходных, двенадцатого февраля, я стану на год старше, а я всегда отмечаю этот день со своей семьей.

Я чуть на диване не подпрыгнул от такой новости. А еще, на мгновение, мне показалось, что Эвен и меня считает частью своей семьи… Но, наверное, это все мечты, куда уж мне там.

И вдруг меня осеняет, наивно, конечно, по-детски, но эта мысль просто начинает вибрировать у меня в висках.

– А у тебя, кстати, когда День Рождения? – Эвен не дает мне поделиться своей идеей, но ничего.

– Двадцать первого июня, – улыбаюсь я, а он еще шире улыбается в ответ.

– Так это же здорово! Смотри, – у Насхайма глаза загорелись даже, – числа в наших датах отзеркаливают друг друга, – берет телефон и печатает в заметках

«12-21», – можно читать с обеих сторон, или с середины, и получится либо «1212» либо «2121», – снова эта его улыбка-солнце, а напротив – моя, идиотическая, потому что Эвен только что прочитал мои мысли. Я даже постеснялся похвастаться, что, по словам моей матери, я родился в 21.21, думаю, это было бы слишком и Насхайм бы подумал, что я привираю. Так что решил умолчать об этой магии наших чисел.

– А еще вы родились в последний месяц зимы, а я в первый месяц лета, – ну надолго ли хватило моей скромности? Как ребенок ищу какие-то совпадения, хотя, если разобраться, кто из нас еще ребенок? Не я начал этот разговор, между прочим.

– Это правда, и между нами – целая весна, – снова подмигивает мне, а потом мы еще полчаса болтаем о всяких мелочах, от которых меня теперь отвлекают мысли о Дне Рождения Эвена. Надо сделать ему подарок, пусть небольшой, на другой у меня пока денег нет, хотя фру Насхайм регулярно дает мне по несколько десятков крон на обеды и на всякие мелочи, но я тут сэкономил, так что придумаю что-нибудь, еще же неделя есть. Пусть у Эвена останется что-то на память обо мне.

После обеда выходим к машине. Конечно, я не могу не проводить его.

Стоим какое-то время, молча улыбаясь друг другу.

Но судьба сегодня, на удивление, благосклонна ко мне.

– Можно тебя кое о чем попросить? – кладет руку мне на плечо, притягивая к себе.

– Конечно, – смотрю на него как в гипнозе, и, честно говоря, не подозреваю, о чем там Эвен решил попросить меня.

– Не торопись взрослеть, Исак, – обнимает крепче и прижимается щекой к моему виску, а у меня в груди сейчас сердце взорвется.

– Побудь еще немного маленьким для меня, – обнимает второй рукой, а я не знаю, как мне сейчас сдержаться и не захлебнуться в своем счастье – счастье чувствовать, что хоть кому-то я не безразличен, что есть на этом свете человек, которому я нужен, который заботится обо мне.

Я немного отстраняюсь: очень захотелось увидеть его глаза сейчас. А он опускает ладонь мне на щеку и ласково, бережно оглаживает мое лицо. Я, наверное, имя-то свое забыл в тот момент: видел только его глаза и губы, к которым до безумия хочется прикоснуться. Но разве я посмею? Нет…не посмею. Даже если хочу. Даже если дышать хочется этими губами, словно через кислородную маску, потому что в груди все сдавило и вытеснило остатки воздуха тем большим, огромным, тем поглощающим, что теперь не даст мне спать по ночам, пока не помечтаю о том, кто никогда не будет тем, кем я уже назвал его в своем сердце.

Эвен.

Рабочая неделя проходит вполне обычно, школа как школа, дети как дети. Странно только то, что Йохансен отсутствовал всю неделю, якобы сильная простуда.

Не очень красиво с моей стороны, но я рад, отчасти, что не мне не приходится видеть его физиономию.

Что ж, к середине следующей недели будут подписаны последние документы по опеке, и я уже успел, пока тайком от Исака, конечно же, переговорить с родителями по поводу наших дальнейших действий. Пока все еще туманно, но отступать мы не намерены. Директор нашей школы обещал оказать необходимое содействие. Думаю, все у нас получится, но пока еще рано волновать мальчика. Поговорю с ним после выходных.

***

Выбраться из Осло удается только с утра двенадцатого февраля. Ничего страшного; мама всегда готовит все к ужину, так что еще успеем посидеть за семейным столом.

Только вот на этот раз приеду я не один. Естественно, Инге поехала со мной, но это и нормально, мы все-таки пара. И я, честно говоря, рад, что у нее не нашлось каких-то неожиданных супер важных дел, и она поехала со мной к родителям.

Я уже бывал вместе с ней в Бергене, и не скажу, что мои родители – в особом восторге от нее, так как, мама моя, например, как-то сказала мне, что слишком уж она манерная, но мои родители всегда уважали мой выбор, поэтому ничего особо плохого про Инге сказано не было.

Все бы хорошо, только вот есть одно «но»… По имени «Исак».

Инфантильно было бы с моей стороны не признать, что я давно уже заметил, как мальчик относится ко мне. И, возможно, та ночь в последние выходные, то утро с его «физиологическим сюрпризом» и моя просьба «побыть маленьким для меня» – все это только лишний раз подтверждает, что-то, что между нами уже нельзя назвать отношениями «учитель-ученик». Да только вся проблема в том, что я, хотя и понимаю, что должен, обязан, в конце концов, держать дистанцию, сам же эту дистанцию и сокращаю?!

Я, может быть, и Инге позвал с собой, чтобы легче было сохранить предельно допустимое расстояние между нами? Кому и что я хочу доказать? Мальчику? Так он, я уверен, и так все понимает, хотя и выдает с головой все свои мысли и чувства. Но почему-то мне все больше и больше начинает казаться, что это я веду себя как безответственный ребенок, зачем-то даю мальчику ложные надежды. А Исак – держится и ведет себя достойно.

Знаю, что ему невесело будет наблюдать присутствие Инге рядом со мной, но я должен «ввести ему эту вакцину», чтобы у него выработался стойкой иммунитет на безответные, невозможные чувства. А еще мне кажется, что я себя самого пытаюсь больше убедить в последнем, гораздо больше, чем Исака.

Ладно, наверное, у меня просто чисто по-человечески сдают нервы от всех событий последнего месяца, а так все в порядке. Возможно, насчет чувств Исака у меня тоже разыгралось воображение, и Инге едет со мной, потому что она моя девушка и, быть может, будущая жена. И точка.

Приехали ближе к шести вечера. С порога почувствовал аромат маминых вкусностей – настоящего домашего уюта. Интересно, Инге так же будет баловать меня в будущем?

Исак… Как же он был рад меня видеть… Едва ли позволил родителям поздравить меня, как тут же прилетел ко мне в объятия. Ну не мог я не обнять его! Не мог! Он, по-моему, и Инге то не сразу заметил.

Зато как же он помрачнел, когда моя девушка появилась из-за моей спины. Могу сказать, что красивые глаза моей избранницы тоже не выражали особого расположения к мальчику, с чего бы это?

Я предупредил ее об Исаке, поведав ту же легенду, что и для большинства, про сына друзей семьи, за которым присматривают мои родители. Но, видимо, из-за вырвавшегося у Исака обращения ко мне «Господин Насхайм» и слишком эмоциональных объятий, в ее милой голове появились какие-то свои соображения по поводу мальчика, но моя сдержанная красавица многозначительно промолчала.

Ужин прошел в очень теплой семейной атмосфере. Родители вспоминали мои детские проделки, юношеские успехи. Исак вел себя весьма спокойно, но было заметно, что ему не очень уютно смотреть на сидящую

рядом со мной Инге.

Наконец, моя девушка взяла слово. Был какой-то милый тост с поздравлением, а потом она протянула мне небольшую коробку, в которой оказалась пара запонок дизайнерской работы.

– Это делала по моему заказу моя подруга, ну ты помнишь ее, мы были два месяца тому назад на презентации ее ювелирного салона, – без умолку начала щебетать моя девушка, но последние слова я уже плохо разобрал. Смотрю на Исака, сидящего напротив, – он даже как-то побледнел. Не заболел ли мой мальчик?

Конечно, я поблагодарил Инге за «чудесный подарок». Когда притянул к себе, чтобы поцеловать в губы, услышал, как напротив был отодвинут стул.

– Простите меня, мне немного нехорошо, я выйду подышать, – выпалил белый, как снег, Исак, и, буквально, выбежал из-за стола.

– Оденься потеплее, Исак! крикнула вслед мама, но входная дверь уже успела закрыться за ним.

Остаток праздничного ужина прошел в довольно сдержанной обстановке. Вышли из-за стола, но Исак так и не появился. Ну вот где он ходит?

Иду в прихожую и замечаю, что его теплая куртка так и осталась на вешалке, рядом не было только тонкой ветровки. Этого еще не хватало! Он что совсем головой не думает?!

Инге пошла наверх: срочно надо было переговорить с кем-то по скайпу. Что ж, оно и к лучшему сейчас.

Одеваюсь сам, беру его куртку и выхожу из дома.

А на улице-то не жарко, все-таки пока еще зима.

Вот где его искать? Хотя…

Интуиция меня не подвела. Иду в сад за домом и на скамье возле забора обнаруживаю сидящего с опущенной головой Исака. Вот бы надрать ему уши за то, что убежал почти раздетый!

Подхожу совсем близко и опускаю на его плечи куртку:

– Надень, пожалуйста, – но мальчик продолжает молча сидеть с опущенной головой, – Исак! Ну что за ребячество?

Кивает и одевается, но на меня по прежнему не смотрит.

Подсаживаюсь к нему, придвигаюсь ближе:

– Что произошло?

– А то вы ничего не понимаете, – хрипит мальчик. Ну вот, уже успел заболеть, до чего же упрямый и своенравный!

Глубоко вздыхаю:

– Исак, ты должен правильно понимать мое отношение к себе: ты дорог мне, но…

– Но не так, как она, – мальчик с горечью в голосе усмехается, не дав мне закончить. – Да ладно, все ок! Я вообще-то понимаю все. Ваша забота – это как бы, слово то еще такое хитрое, а вспомнил «сублимация»! Вам, видать, своих детей уже хочется, вот и заботитесь обо мне. Но, как бы там ни было, я все равно вам благодарен за все. Простите, если подпортил вам своей выходкой праздник.

– О чем ты, Исак? – кладу руки ему на плечи, разворачиваю к себе и аккуратно притягиваю к себе, надежно и так уже привычно, если честно, обнимаю его. – Иди сюда, умник мой!

– Я невероятно сильно привязался к тебе. И не важно, кто бы ни был рядом со мной, знай одно: ты никогда не будешь лишним в моей жизни, слышишь?

Чувствую как мальчик кивает, прижавшись лбом к моей груди, и сам сцепляет ладони на моей спине.

– Ой, я – идиот, – вдруг начинает суетиться Исак, шлепаю себя по лбу.

Немного отстраняется и, покопавшись в кармане ветровки, достает оттуда небольшой сверток.

– Это вам, с Днем Рождения! – протягивает мне подарок. – Конечно, не так шикарно, как от вашей девушки, но зато от всего сердца! Специально для вас выбирал, – подмигивает мне.

Я улыбаюсь и с любопытством начинаю аккуратно разворачивать сверток.

Внутри обнаруживаю прямоугольную коробку, а в ней – небольшая фигурка: белый, с красной крышей, маяк, стоящий на небольшом кусочке суши, а вокруг – подобие морских волн. Надо же, впервые вижу такое.

– Ух ты, спасибо! – искренне улыбаюсь я и снова обнимаю мальчика.

– Вам правда понравилось? Тут еще кнопка – нажимаете и внутри маяк загорается, чтобы видно было издалека, и корабли не сбились с пути.

– Очень понравилось! Спасибо еще раз, мой хороший, – беру его за руки… совсем холодные.

– Пойдем-ка домой, пока ты у меня совсем не окоченел! – встаю, но рук его не выпускаю. Утягиваю за собой, и мы идем к дому.

Уже ночью, рядом в постели с Инге, после нашего недолгого секса, который сегодня, как мне показалось, больше удовольствия принес ей, чем мне, я еще долго лежал с открытыми глазами.

Инге тихо спала, спиной ко мне, а я повернул голову к прикроватной тумбочке, на которой стоял подарок Исака.

Взял его и, немного повертев в руках, нажал на кнопку, про которую говорил мальчик.

И тут же на стене напротив от света, исходящего из отверстия вверху башни маяка, как от проектора, высветилось изображение Исака.

Видимо, внутри маяка, была его фотография, а с помощью нехитрого механизма она проецировалась на стену при каждом включении маяка в темноте. Вот ведь хитрец! А об этом-то умолчал! Как же тепло он улыбался на этом фото. Как же ему идет эта улыбка…

Выключаю маяк, но из руки его не выпускаю. Крепко сжимаю в ладони и закрываю глаза.

А ночью мне снится тот же самый сон, что я видел в ту ночь, когда Исак ночевал у меня в квартире в Осло. Только вот на этот раз я был не на берегу моря. Я был совсем близко к маяку, моему маяку.

___________________

* Аттикус Финч – персонаж книги Харпер Ли «Убить пересмешника».

========== Часть 18. Carry on ==========

Исак.

Первая половина следующей недели прошла довольно ровно. В учебе особых проблем не было; с однокурсниками – не то, чтобы слишком уж сблизился, все-таки нашу «банду» из Осло мне никто не сможет заменить, но, по крайней мере, было с кем готовиться к проектам и позависать на переменах.

О моей ориентации пока молчу; догадаться со стороны не так просто: я не бросаю томных взглядов ни на кого из более-менее симпатичных парней, а с девушками держусь обычно нейтрально, по-приятельски. Наверное, тут просто решили, что я либо задрот, либо тупо здесь на время, поэтому не стремлюсь завести какие-то связи.

Дико совру, если скажу, что совсем не тянет на секс. Конечно, кое-какие проблемы решаются самостоятельно – подростковые гормоны – вещь такая, никуда не денешь. Но тупо подставлять зад любому мало-мальски нормальному парню я больше не смогу. Не только потому, что тот случай в туалете навсегда отвратил меня от таких связей. Теперь я сам хочу другого. Хочу попробовать… Хочу испытать на себе, каково это – когда ты отдаешься, потому что человек у тебя под кожей. Знаю, что греха таить, знаю – бессмысленно для меня мечтать о подобном – но и по-другому тоже никак.

Почему-то в голове часто стал возникать вопрос: а если бы… Если бы свершилось, если бы это было возможно – каким был бы наш с ним первый раз? Кто бы был сверху – ведь по сути, хоть я и всегда был пассивом и позволял Ларсу грубо вколачиваться себе в зад – но у меня есть опыт таких отношений с мужчиной, а у него – вряд ли. Сам иногда смеюсь своим мыслям и тут же краснею, как девочка: выходит, с той стороны он что, девственник?

Блять… Иногда уже чувствую себя полным мудаком: Эвен-то сам из кожи вон лезет, чтобы помочь мне, чтобы я не чувствовал себя лишним, ненужным, а я, как тупая похотливая скотина, думаю только о том, как именно он бы трахнул меня, если бы начали встречаться. Да я, блять, до такой бы степени обнаглел тогда, что сам бы его оттрахал до потери сознания прямо на учительском столе! Вытрахал бы из него всю его «натураловость»! Изводил бы его невозможностью кончить сразу, оттягивал бы этот момент, выбивая стоны до срыва голоса! Да этот учитель и сам по ходу не подозревает, какой он горячий!

Но нет… Этому никогда не сбыться. А если бы было возможно – я бы все равно отдался ему – целиком, без остатка. Лишь бы сделать ему приятное, лишь бы он больше не хотел никого, кроме меня. Потому что он заслуживает только самого лучшего. Потому что он – самый лучший…

Да, как бы он ни старался, как бы я сам ни прилагал усилий, но мое черное прошлое и мои черные мысли так просто из меня не выбьешь. Радует одно – все это лишь в моей голове, и ни о моих «грязных» желаниях, ни о моих чистых чувствах к нему он никогда не узнает. Да и вообще, когда он рядом – я только его тепло ощущая всегда, и думать ни о чем подобном не хочется. Видеть бы его солнечную улыбку и чувствовать его ласковые руки на моей голове. Только когда не вижу его долго, бывает, в голову эту закрадываются мысли о «запретном», но на этот случай у меня есть холодный душ и собственные руки. Мне хватит. Довольно. Другого, благодаря своей беспутной прошлой жизни, я – не заслужил!

***

С утра в четверг отец Эвена сообщил мне, что к вечеру отвезет меня в Осло, потому что надо решать «мой вопрос». Они вместе с фру Насхайм успокоили меня, сказав, что и они и Эвен постараются до минимума свести для меня участие в тяжелых для меня разбирательствах. Если повезет, со мной побеседуют пару человек, которых по долгу службы, на мое счастье, знает сам старший Насхайм.

А еще мои опекуны заверили меня, что в любой момент я могу все прекратить сам – ни один шаг не будет предпринят без моего согласия. Через пару дней я вернусь в Берген – а мои законные представители будут принимать участие в дальнейших разбирательствах, если делу дадут оборот. Меня, конечно, тоже вызовут, если потребуется. Но на это, при любом раскладе, уйдет немало времени.

К младшему Насхайму приехали уже под вечер. Как всегда мой учитель – весь в планах уроков, каких-то бумагах, переводах. А вообще, так мило было снова увидеть этого домашнего, уютного Эвена. И снова эта неебически теплая улыбка, ты издеваешься, Эвен?! Инге так своей улыбайся, а не подростку с гормонами, у которого даже от движения кадыка на твоей длинной шее – и то, стояк, возьми его нелегкая!

На самом деле, отец его предложил, чтобы я переночевал с ним в гостинице, он даже номер мне отдельный забронировал – но к моей нескрываемой радости, Эвен наотрез отказался меня отпускать в гостиницу. Да чего там, он отца даже меньше уговаривал остаться. Но, зная моего учителя, я понимаю, что это просто из чувства ответственности за меня и заботы. Ну вот такой он есть, чудной. Что поделаешь?

Старший Насхайм, в свою очередь, настоял на своей ночевке в гостинице, тем более, он еще хотел заехать сюда к какому-то другу по Академии Полиции; на этом, так сказать, и разошлись.

А мы с Эвеном остались вдвоем. Когда-то я уже ночевал у него в квартире, но эти воспоминания сейчас были, словно в тумане, за пеленой. Тогда еще кровоточили раны, и душевные и физические. И к учителю своему я тянулся, потому что инстинктивно искал защиты, утешения, поддержки.

Теперь же все изменилось. Да, мне по прежнему не выжить без его доброты и теплоты. Но сейчас я все сильнее и сильнее ощущаю необходимость его присутствия в жизни, так как вижу в нем не просто доброго порядочного человека, друга. Я вижу в нем мужчину. И, быть может, пока слишком рано так категорично утверждать, но, кажется, я нашел в нем мужчину своей мечты. Только что вот теперь делать с этой мечтой и как быть – ума не приложу.

Эвен.

– Давай вместо лимона кусочек лайма – так ароматнее, и вкус – более терпкий, насыщенный, – после ужина сели пить чай, даже я за компанию с ним вместо привычного кофе налил себе чашку; зная любовь Исака к этому напитку, стараюсь ему угодить. Завтра для него – не самый легкий день, и очень хочется сейчас порадовать ребенка, хоть капельку приободрить.

На пятницу директор дал мне выходной, поэтому я смогу побыть с Исаком. Да я просто не решился бы его оставить одного.

После чая сидим рядом на диване в гостиной. Смотрю на него и почему-то только сейчас замечаю, как же повзрослел мой мальчик за последние полтора месяца.

– Маяк-то сохранили? – хитренько улыбается мой лисенок, вот ведь какой!

– Да, конечно, еще раз спасибо… Я, – почему-то запинаюсь немного в словах, – я включал его, знаешь, ты здорово получился на этом фото, – улыбаюсь ему, а он чего-то покраснел и взгляд опустил.

Потом вдруг резко вскинул его на меня:

– Я бы тоже хотел ваше фото себе на память… Можно? – мальчик так смотрит, даже отказать неудобно.

– No problem, только у меня здесь в основном все в цифровом виде, а так – можно в Бергене у мамы спросить, вместе и выберете, возьмешь любую, какая больше понравится, я разрешаю, – подмигиваю наконец-то расплывшемуся в улыбке Исаку, – идет?

Мальчик кивает, а за кивком следуют зевок.

– Так, давай-ка спать, ребенок! Завтра много дел, сам знаешь, и еще, может к вечеру съездим к твоей маме, да и друзья твои, уверен, будут рады тебя повидать.

Мальчик немного хмурит бровки, когда говорю ему о маме, но вот насчет друзей идея – определено ему по душе.

Конечно, догадываюсь, что ему еще хочется тут посидеть со мной, все же мы еще завтра будем вместе. С Инге договорились на субботу, но, понимая, что там Исак думает насчет меня, про свою девушку я, понятное дело, буду стараться молчать при нем. Просто не та сейчас ситуация, чтобы лишний раз расстраивать мальчика. Немало он настрадался, немало. И я вижу, правда вижу, что он хочет измениться, и он готов делать над собой усилия, а я – просто буду рядом, по возможности, и буду поддерживать его.

– Ты иди в душ, где спальня – знаешь сам.

– А вы? – мальчик как-то тревожно сглатывает, он вообще что имеет ввиду?

– Я на диване лягу сегодня, Исак, – спокойно отвечаю я.

– Эм… А можно мне сегодня здесь остаться, вместо вас? – совсем тихо спрашивает мальчик.

– Ну, Исак, так не делается. Ты – гость, тебе – лучшее место, а я еще бы поработал немного тут.

Вальтерсен качает головой:

– Простите, если наглым покажусь, но я не смогу заснуть в вашей постели… Там вы и она, – как же покраснел вдруг мальчик, – в общем, простите, я не должен тут привередничать, но… Короче, дурак я, надо было в гостиницу с вашим отцом ехать! – выпаливает Исак и резко вскакивает с дивана, но я небольно хватаю его за запястье правой руки:

– Хорошо-хорошо, только не кипятись, можешь спать на диване, если хочешь, я – лягу в спальне, – отпускаю начавшую дрожать руку под все еще неспокойным взглядом мальчика, – пока будешь в душе, я постелю тебе здесь, хорошо?

Исак слабо кивает в знак согласия, а затем направляется в ванную комнату.

***

Мой мальчик уже полчаса как спит на диване в гостиной, – вот ведь упрямец, а я ворочаюсь на своей кровати и никак не могу сомкнуть глаз. Вот что со мной?

Всё! Не могу так больше… Не могу врать, что все осталось, как было в моей жизни, в моей личной жизни! Исак перевернул в ней что-то… Он – меня перевернул!

Нет, конечно, я не могу ответить ему взаимностью, что уж скрывать, у него все чувства в глазах и на кончике носа, который так забавно розовеет каждый раз, когда я касаюсь его, когда обнимаю его.

Почему-то сейчас так хочется увидеть этот носик… Это милое личико, которое я столько раз видел красным, распухшим от слез. Мальчик мой…

Я и сам уже не понимаю, какая неведомая сила заставляет меня встать с постели и пойти в гостиную.

Стараюсь идти тихо, чтобы ненароком не разбудить подростка: знаю я, какой у него чуткий сон, помню… не забыл, еще с той ночи в Бергене.

Приближаюсь к дивану. Исак лежит полубоком, закинув правую руку за голову. Теплое клетчатое покрывало, конечно же, уже почти на полу.

Опускаюсь на колени перед диваном и, подняв покрывало, осторожно накрываю им мальчика.

Наверное, надо уйти, но я не могу… Хочется побыть с ним, посмотреть на то, как безмятежно вздымается его все еще совсем худенькая грудь с сильно выпирающими ключицами, как вздрагивает подбородок с ямочкой, как его мягкие волосы ниспадают с чистого, гладкого, белого, как снег, лба.

Опускаю голову на ладони, а локтями упираюсь в свободный край дивана. И, видимо, так засмотрелся на мальчика, что не заметил, как одна из рук соскользнула и задела локтем Исака, который тут же открыл глаза. Непонимающе, удивленно, быстро-быстро заморгал.

– А вы… Вы чего не спите? Что-то случилось? – хриплым ото сна голосом шепчет мальчик, определенно все еще не понимания ситуации. Убрал руку из-за головы и полностью повернулся лицом ко мне.

– Нет, все хорошо, Исак, – так же, шепотом, отвечаю я.

– Тогда что? – улыбается мне, а я молчу, потому что не знаю, как сейчас объяснить свое присутствие рядом с ним.

Не знаю, сколько уже молчим взглядами, но я чувствую, что Исак сейчас не выдержит.

Вот уже приподнял голову и придвинулся на самый край дивана, а его левая рука потянулась к моему лицу. Мальчик мой… что же ты делаешь!

А я как зачарованный смотрю на него и ничего не могу возразить. Только и хватает сил, что перехватить его руку и мягко сжать ее своей.

Взгляд мальчика тут же застыл на мне, вопрошающе, и я знаю, что должен взять себя в руки!

– Нельзя нам так, Исак… Нельзя, – чуть сильнее сжимаю его горячую маленькую ладонь и прислоняю ее к своей щеке.

Мальчик будто выходит из оцепенения:

– Ничего… Это ничего, мне и руки вашей достаточно, – сам переплетает наши пальцы, а я осмеливаюсь только сильнее прильнуть щекой к нашим ладоням.

– Ты все сможешь, мой мальчик, все выдержишь, правда? – касаюсь свободной рукой его лба и ласково убираю с него волосы.

– Правда, – шепчет мой мальчик.

– Давай засыпай, – улыбаясь ему, медленно размыкая наши руки.

Исак немного разочарованно вздыхает, но слабо кивает и переворачивается на живот.

– А вы? Вам разве не надо спать?

– А я побуду рядом, пока ты не уснешь, можно? – вкрадчиво спрашиваю я, попутно укрывая ему спину.

– Тогда я совсем не усну, – хитро прищурив глаза, растягивает губы в улыбке Исак.

– Еще чего! – притворно грозным голосом парирую я, – спи!

Мальчик закрывает глаза, но то и дело широко распахивает их, а потом снова зажмуривает. Ну что за ребенок?

– Сейчас кому-то по носу щелкну! – шутливо грожу я.

– Детей бить нельзя, – с закрытыми глазами мурлычет этот маленький негодяй.

– Спи уж там, ребенок! – глажу его по волосам, еще раз поправляя покрывало.

Через какое-то время Исак затихает, а я все сижу и сижу на полу возле него. Уже и ноги затекли, и надо бы вставать, но я продолжаю оставаться все в том же положении.

Все-таки надо идти. Кое-как поднимаюсь, но напоследок еще раз смотрю на Исака.

И пока плетусь на ватных ногах к кровати, прокручиваю в голове одну единственную мысль, за которую я себя еще не раз изведу самокопанием и муками совести за допущенную слабость.

Кого я на самом деле остановил сейчас от этого поцелуя… его или себя?

========== Часть 19. Daffodil Lament ==========

Исак.

Ну да, уснул я, как же, он мне пригрозил, что по носу щелкнет, а я – как пай-мальчик глазки закрыл и провалился в сон? Актер я еще тот, если честно.

Но как же было охеренно снова почувствовать его рядом. Эти ласковые руки, что гладили меня по волосам, добрый, успокаивающий голос, этот взгляд… А как он за руку меня держал! И как только наглости я набрался сцепить наши пальцы и потянуться за поцелуем?

Руки достаточно, ага, как же… Где мой Оскар?

Да моя бы воля – вцепился бы в него не на жизнь, а на смерть и не отпустил бы к этой стерве длинноногой! Вылизал бы его рот с охуительно мягкими губами; потом наставил бы засосов на всем теле… А когда дошел дотуда – губами и языком такое бы вытворял… Не зря же Ларс хвастал своим скудоумным дружкам, что я работаю ртом, как пылесос. Бедный Эвен кончил бы от моего минета ни один раз, да так, что если бы захотел продолжения – сил бы не хватило даже вставить мне, а если бы хватило – я готов и без подготовки дать ему. Вот только безнадежно мечтать о таком. Чтобы заинтересовать моего учителя английского в этом смысле – мне надо было родиться женщиной и минимум года на два раньше, а то ведь у Насхайма – «принципы».

Иногда хочется послать в зад и все его принципы, и его самого. Да, я, наверное, снова рассуждаю как последняя неблагодарная скотина, но меня просто вымораживает эта его «игра в благородного» со мной.

Я ему говорил, да и сам это четко понимаю: детей своих нет – вот и заботится обо мне, ну, плюс эта его порядочность и гипперответственность. Но ведь давно видит, не слепой же он, что я запал на него! И взять бы ему, да начать держать дистанцию, чтоб я больно-то губу не раскатывал там! Так ведь нет же! Сам обнимает, сам ласково касается, ночами приходит, за руку держит! Вот нахуя это ему все? Приблизить и оттолкнуть рано или поздно? А то, что я сдохну в тот же миг, как стану ему ненужным – так это так, наплевать?! Но и отдаляться начнет – мне не легче будет!

Или, может, это я сам себе напридумывал в своих подростковых фантазиях, а Эвен ведет себя так же, как и раньше?

Хуже всего, что ладно бы это были лишь фантазии насчет поцелуев, ласк, да что там, я бы и от секса с ним не отказался, даже если бы он согласен быть только сверху, в конце концов, именно к такому я и привык. А вернее сказать – меня лежа на постели-то ни разу не выебали: обычно Ларс тупо ставил раком к дивану и трахал до победного, невзирая на мою боль и еле сдерживаемые слезы.

Только и беда вся в том, что мне не одна физиология с ним нужна. Мне вообще кроме него больше никто не нужен. И что, что мне всего шестнадцать, но ведь некоторые и до пятидесяти доживут, так и не встретив свою судьбу. А я вот встретил… Только не в том месте, не в то время, да и не в той жизни, судя по всему.

***

Следующий день был, как и обещал Эвен, очень непростым.

Тяжело было вновь вспоминать все события того дня, когда о том, какая крепкая и узкая у меня задница, узнала из сторис в инсте добрая половина школы.

Но инспектор, занимающийся моим вопросом, все же проявила немало такта и даже когда задавала прямые вопросы о том, как именно меня «раздевали», «трогали» и что заставляли делать», была очень спокойна и не давила на меня. Спросила о том, в каких отношениях я состоял с Ларсом и остальными, как долго, и были ли подобные проявления жестокости с его стороны раньше.

На все ее вопросы я старался отвечать сдержанно, без лишних эмоций.

Когда все было закончено, и я вышел из здания департамента, на улице меня ждал старший Насхайм, а вскоре и сам Эвен заехал за нами.

Мы отвезли моего опекуна по каким-то делам, а сами остались в машине вдвоем.