Текст книги "Saving grace (СИ)"

Автор книги: Ame immortelle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Музыка, зажимающиеся по всем углам парочки.

– Малыш, пойдем-ка наверх, – мой парень, уже изрядно выпивший, приобнимает меня за плечи и за руку утягивает на второй этаж. Покорно следую за ним. Мы уже три дня не занимались этим, понятно, он хочет получить свое. Да я и не против.

Едва ли закрывается за нами дверь, как Ларс, с минуту целуя меня, при этом уже успев запустить руки мне под футболку, отрывается от моих губ и жестом просит опуститься на колени.

Расстегивает свои джинсы, а я помогаю их стянуть до щиколоток.

– Давай, малыш, – проводит уже влажной головкой полувставшего члена по моим губам, – сделай, как ты умеешь.

Все послушно выполняю. Обхватываю губами пенис своего парня и, массируя левой рукой яички, правой помогаю ублажать Ларса, лаская орган по всей длине, что не попала в рот.

Хансен довольно стонет, начиная давить руками мне на голову, насаживая меня на член, как ему нравится.

После пяти минут таких манипуляций, мне кончают в рот, а затем поднимают на ноги.

Потом снова поцелуи, во время которых мы оказываемся оба раздетыми.

Еще пара минут и звучит новая просьба:

– Давай на кровать, – подхожу к постели, но не ложусь на нее, и не встаю на четвереньки, а опираюсь локтями о край и широко расставляю ноги – так, как любит мой парень.

– Молодец, послушный мальчик, – Ларс подходит сзади и по прикосновению снова стоящего пениса чувствую, что он уже успел надеть презерватив. Немного нервно сглатываю – даже после крышесносного минета мой бойфренд всегда грубо имеет меня, выкрикивая всякие заводящие его пошлости.

– Шлюшка моя, – сильно хватает за волосы, заставляя прогнуться, – раздвинь зад пошире и расслабься, – несмотря на физическую боль от его резких движений, делаю все, как он просит. Я же понимаю, что это просто такая игра.

Сует в меня сразу два пальца в холодной смазке, что вызывает резкую боль, все же не такой уж я и растянутый.

– Блять, Ларс, давай полегче, больно же! – скулю я, но это только злит парня.

– Чё бля? Больно тебе? Потерпишь, сученыш! – продолжает толкаться пальцами. – Я тебя три дня не трахал, а сегодня с утра уже яйца стальные, только и думал, когда выебу тебя! Так что прогнись и не зажимайся! – я уже ничего не возражал больше; старался только меньше скулить от неприятных ощущений.

Вскоре пальцы сменил пенис Ларса. Им работал он тоже грубо, но все-таки руками не забывал дрочить мне, поэтому кончили оба с разницей в минуту.

После секса начиналось традиционное «прости, Исси, ты такой горячий, крышу сносит, не думаю головой и прочее». Я делаю вид, что все ок… а в виде компенсации за боль получаю пару десятков крон на «купишь себе чего-нибудь, малыш». Ни дать ни взять… все-таки и правда шлюха с большой дороги. Но выхода – нет.

А еще сегодня, когда мы спустились к друзьям и допивали остатки пива, в голову мою закралась дурацкая мысль, никак не желавшая ее покидать:

Интересно… а свою блондинку наш учитель английского так же грубо трахает… или они, как это говорят в сопливых драмах, «занимаются любовью»?

________________________

(можно перевести более дословно, но лучше – так)

* Have a nice weekend! – Хороших выходных!

** You too! – Вам тоже!

========== Часть 5. Linger ==========

Эвен.

Всё когда-нибудь заканчивается, вот и мои выходные подошли к концу.

Мы чудесно провели время с Инге, особенно ночью, а вчера вечером я отвез ее домой.

Поцеловав на прощание – «пока, милый», моя девушка грациозно вышла из автомобиля и направилась домой, минут на пятнадцать, так как потом намечалась встреча с подружками.

Я был не против: мне надо было восстановиться после наших «романтиков» и сконцентрироваться на рабочей неделе. К тому же, была еще пара дедлайнов по переводам.

Так что и мой воскресный вечер тоже прошел «нескучно».

Сегодня понедельник, а это значит, что по расписанию у меня только три урока на старших курсах, правда, с двумя окнами.

Первые уроки пролетели незаметно: читали статьи из аутентичных журналов на тему сложности выбора будущей профессии. Конечно, большинству подростков пока нечего было сказать по теме, даже на родном норвежском, но нашлись и те, кто вступил друг с другом в дискуссию, поэтому в целом эти уроки не прошли даром.

Я вообще люблю, когда ученики начинают делиться своими мыслями по тому или иному вопросу урока, поэтому, несмотря на то, что мне приходится строго следовать учебной программе, всегда стараюсь подобрать для них какие-нибудь мотивирующие к дискуссии материалы. И пусть на это приходится тратить кучу времени, выискивая подходящий контент в интернете, оно того стоит. Правда. Нигде и никогда вы не увидите подростков такими «живыми», раскрывающими себя, «настоящими», как в тот самый момент, когда они говорят о том, что трогает их сердце и душу.

В этом смысле мне очень повезло с преподаваемым предметом: по крайней мере, он позволят мотивировать учащихся на общение по теме.

Вот и первый свободный урок.

Иду вниз и покупаю в автомате два стаканчика американо без сахара. Всегда пью много кофе, это – моя слабость.

Решив выпить кофе в кабинете, возвращаюсь туда, присаживаюсь на свое рабочее место и, найдя на айфоне любимый плейлист, состоящий из песен the Cranberries, включаю его на средней громкости и с наслаждением начинаю пить короткими глотками уже остывающий напиток.

Не прошло и пяти минут от звонка, на урок, как в дверь постучали.

– Да? – довольно спокойно отзываюсь я, а в дверях уже маячит красная кепочка, следом за которой является и сам ее владелец.

– Здрасьте, можно к вам?

– Доброе утро, проходи, Исак, – не то чтобы я в восторге от его появления, но, может, у парня какая-то проблема или вопрос по моему уроку. Не прогонять же.

Меж тем подросток уверенной походкой проплывает в кабинет и садится на первую парту среднего ряда, сбоку от моего стола, но лицом к мне. Через одно плечо у него перекинут довольно поношенного вида рюкзак, свисающий на спину, прикрытую синей клетчатой рубашкой поверх белой футболки с принтом из Симпсонов.

Забавный рисунок на футболке непроизвольно вызывает у меня улыбку, что, конечно же, не ускользает от моего гостя.

– Смотрели? – после минутного молчания обращается ко мне Исак.

– Да, забавный мультфильм, не без интеллекта снятый, кстати. Правда, некоторые моменты – явно не для детских глаз, – все с той же легкой улыбкой отвечаю я. – А ты кстати зачем пришел? Случилось что-то?

– Да не… я… это, урока нет у меня, – немного путается в словах, будто сочиняя на ходу.– Ну, в смысле урок то есть, физра, но я… освобожден, вот, чё-то не захотелось одному сидеть в раздевалке, а у вас видел окно в расписании, решил вот зайти, – немного помолчал, вроде даже порозовел. – Если я мешаю, то уйду сейчас, вы скажите, я без обид, если чё, вот… – и взгляд вниз – смутился что ли? Так вроде ничего такого он сейчас мне не сказал, поэтому решаю подбодрить подростка:

– Нет, что ты, все в порядке, Исак. Я рад компании, но ты точно сейчас не должен быть на уроке? Не обманываешь меня? Освобождение же после болезни дают, а ты, насколько я знаю, был здоров.

Мальчик смотрит как-то… грустно что ли, и, инстинктивно сжимает плечи:

– Не обманываю, правда освобожден, зачем мне вам врать?! – с надрывом в голосе выпаливает Вальтерсен.

– Ладно, ладно, ты не кипятись, я просто спросил, – стараюсь говорить потише.

– А я просто ответил, ок? – не собирается сбавлять обороты мальчик. Ну и характер, тронуть нельзя – тут же взрывается.

Ok, we’ll see*.

– Блин… сам напросился к вам… – вроде извиниться хочет за тон, но не тут то было, сразу перескакивает на другую тему:

– Музыку слушаете? – задает мне вопрос с очевидным ответом, вот чудной, сам же слышит.

– Бинго! Десять очков Гриффиндору! – пытаюсь разрядить обстановку я, направляя указательный палец на усмехающегося Исака.

– Ага, а мне только очков еще не хватает и мантии для полноты образа, – откликается он. – так что там с музыкой? Чё слушаете?

Честно говоря, мне уже немного режет уши от этих его «чё», поэтому я молча веду бровью.

А ученик-то у меня догадливый.

– В смысле… что? – улыбаюсь, а он продолжает с ответной улыбкой, которая, между прочим, ему очень идет – гораздо больше наглой ухмылки. – Просто я чё-то… что-то не слышал такого никогда, это рок что-ли или что?

– Это the Cranberries, Исак. Моя любимая группа. Не удивлен, что ты о ней не слышал, если честно – у них очень специфическая манера исполнения, в плане текстов песен, вокала и музыки тоже.

– Cranberries?! – Исак заливается смехом. – Это ж надо додуматься назвать группу «клюквой».

– Дело не в названии, Исак, главное – это то, как они играют и поют, и о чем поют.

– Ой, я чего-то затупил, извините за смех, вы ж сказали, вам нравятся они.

– Ничего страшного, и да, ты прав, это рок, рок 90х.

– Эм… linger?

– What? – по привычке реагирую я на вопрос по-английски… как-то слишком эмоционально реагирую, с чего бы это? Хм…

– Останься… – а, Исак имел ввиду название песни, которое только что прозвучало в самой композиции, по ходу, это я уже, как он выразился, «туплю». Нет, Эвен, так не годится, соберись, еще только начало недели.

– Да, да, все верно, «Останься» или «Задержись», – спешу ответить я, а Вальтерсен сидит с довольным видом, все-таки он «шарит» в английском, надо же покрасоваться.

Песню сменяет другая, а я, спохватившись, что так и сижу один со стаканом в руке, протягиваю второй своему ученику:

– Будешь кофе?

– А? Не-не, спасибо, я чай больше люблю, ну или колу, там.

– Ок, учту на будущее, – подмигиваю я, не давая Исаку закончить. – Сладкого ничего нет, извини, угостить ничем не смогу.

Вальтерсен как-то неловко отводит взгляд и снова краснеет.

– Я что-то не так сказал, Исак? Ну, дети же любят сладкое? – улыбаюсь я.

– Ой, «дети», – передразнил меня тинейджер. – Можно подумать, вы – сама взрослость! Ну вот сколько вам?

– Двадцать шесть.

– Да? – такое впечатление, что Исака то ли удивило, то ли расстроило это число, – ну…выглядите хуже! – и снова смех с запрокинутой головой. Ну что за маленький негодяй! Хотя, я и сам улыбаясь его словам.

– Ой… – facepalm, за которым следует очередное «извините, опять ляпнул, не подумав».

– Все хорошо, Исак, я не стремлюсь попасть в бьюти-лист первых красавцев.

– Да нет же, нормально вы выглядите, если честно, даже оче… – неловко осекается на последнем слове.

– Да? Ну прямо камень с души, успокоил, – пытаюсь шутить, но, как бы сказали мои ученики, «шутка не зашла».

Молчим. Оба. Исак – все еще немного смущенный от своих последних слов, хотя, если разобраться, ничего такого из ряда вон он и не сказал мне. А я сижу и думаю: не перешел ли я границы дозволенного общения?

Со стороны, особенно если бы передо мной на месте Исака сидела девочка, могло бы показаться что-то отдаленно напоминающее легкий…флирт. Но для меня подобное – табу. По закону и по личным моральным принципам.

Сидим, а внезапно повисшую тишину взрывает припев песни «Zombie»: «in your head, what’s in your head…»

– О! – оживает Исак, – Вот это – ништяк, я слышал много раз кстати, прям вставляет! – опять мой ученик сыплет молодежным сленгом, на что я, по строгой учительской привычке, не всегда к месту, кстати, хмурю брови.

– Ой, простите, мы ж на приеме у «английской королевы в Букингемском дворце» – немного кривляется Исак, показывая в воздухе кавычки. Затем выпрямляет спину, заправляет вьющуюся челку за ухо, и складывает руки на груди, как «примерный ученик». – Это просто восхитительная композиция с великолепный музыкальным оформлением и прекрасным текстом, – затем соскакивает с парты и демонстративно раскланивается.

Ох, по носу бы щелкнуть этого кривляку, но я и сам смеюсь уже в голос.

– Ой, шутник ты мой… – и снова откуда-то взялась эта неловкая пауза. Раз уж Исак знает песню, останавливаюсь на ней.

– А ты понимаешь, о чем эта песня?

– Ну, о зомби… – неуверенно отвечает Вальтерсен.

– Да? А кто эти «зомби»? Ну вот вслушайся в текст.

Даю ему минуту послушать припев и начало второго куплета.

– Там вроде что-то про танки, бомбы… нет?

– Верно, Исак! Зомби в этой песне, это – солдаты, которые даже вернувшись с войны, головой и сердцем остаются там. Понимаешь, они сломаны войной, они уже не люди, или, как это лучше сказать, они не могут приспособиться к полноценной мирной жизни, потому что зомбировны только на то, чтобы убивать, чтобы разрушать эту мирную жизнь! Вот, кто они такие – зомби в этой песне.**

– Ого, – мальчик кажется ошеломленным, – никогда бы не подумал…

– Да, песня с глубоким смыслом, но не самая любимая у меня, – если уж речь зашла о the Cranberries, меня – трудно остановить.

– А какая, самая? – оживленно интересуется подросток.

– Saving grace.

– Эм, спасительный…спасающая…

грация? – мальчик неловко усмехается, – это как? Или я туплю снова, извините…

– Да ничего страшного, что ты все себя ругаешь?! Здесь немудрено запутаться с переводом: это идиома, фразеологизм.

– И как на самом деле переводится?

– Сокровенный, – смотрю прямо во вдруг ставшие такими серьезными глаза мальчишки.

– Сокровенный… – вторит он.

– Да. Знаешь, что это слово обозначает? – немного с прищуром вглядываюсь в пытающегося найти в своей голове ответ Исака.

– Ну… это типа – мнется секунд десять, – ладно, сдаюсь, не знаю, – и взгляд исподлобья… и эти ямочки от улыбки на еще совсем детских щеках.

– Это значит – тайный, спрятанный глубоко внутри, свято хранимый; например, так говорят про мысли – «сокровенные мысли», но по мне, так это слово почему-то больше ассоциируется с человеком.

– Это как? – разгорается любопытством Исак.

– А вот так: когда человек тебе настолько дорог, что ты хочешь «спрятать» его ото всех, уберечь от любых невзгод и бед… твой сокровенный человек.

Может, Вальтерсен хотел как-то прореагировать на мои слова, но тут прозвенел звонок.

Мальчик вздохнул, поправил рюкзак, встал с парты:

– Ладно, спасибо за то, что не выгнали, – и уже у выхода, – спасибо за эти разговоры о песнях.

– Это тебе спасибо за компанию, Исак, – мальчик улыбнулся на мои слова и вышел из кабинета, а я еще минут пять сидел… и думал. А невыпитый кофе так и остыл. Но это не важно, совсем не важно.

Исак.

После этого разговора в кабинете английского еще какое-то время прихожу в себя от потока информации. Ок, есть над чем подумать. Музыка эта, конечно, не сказать, чтобы зацепила… мы то слушаем хопчик там, в основном.

Но все же…

К вечеру обнаруживаю себя в доме Ларса. Сидим в его комнате, громко целуемся, ласкаем друг друга. Сегодня Хансен явно доминирует. Я как-то вяло шарюсь по его накачанному телу, что, конечно, не по душе моему парню.

– Чё с тобой сегодня? А?

– Да ничего, Ларс.

– А, ну тогда давай-ка на колени, – уже расстегивает джинсы. – Я соскучился, малыш, – лижет мне ухо.

Я уворачиваюсь и просто послушно встаю на колени перед ним.

Минет сегодня тоже делаю как-то вяло. Ларс кончает минут через десять.

– Блять! – шипит недовольно он. – Надо тебя почаще ебать, а то даже в рот уже брать разучился! Подставляй зад и нагибайся! – снова командует он.

Встаю с колен, но не спешу выполнять «приказ».

– И как это понимать? Ты, блять, не слышал что ли?! К дивану, раком встал, быстро!

– Нет… я не хочу, Ларс, извини, сегодня не будем, мне херово что-то, – говорю на удивление спокойно и твердо.

Хансен скривил губы и через минуту выдал свой вердикт:

– Так хули ты тут стоишь тогда?! Вали нахер отсюда! Только когда деньги будут нужны, сам же прибежишь сюда, шлюха!

Хватаю рюкзак и выбегаю из комнаты. Хуже всего то, что он прав…

Уже в автобусе мне приходит традиционная извини-смс от Ларса:

«Исаки, блять, прости, я не хотел, может, завтра увидимся?»

Вздыхаю, закатывая глаза и печатаю ответ:

«Все норм, ок» – нажимаю «отправить».

Но телефон не убираю. Втыкаю наушники; забиваю в поисковике the Cranberries «Saving grace» и, прислонившись виском к холодному стеклу окна автобуса, начинаю слушать найденную песню и думать…думать…

«You’re the little thing, my saving grace,

You’re just a little thing, my saving grace…»

___________________

* We’ll see – посмотрим.

** На самом деле, Эвен не совсем верно интерпретирует смысл песни. Речь идет о борьбе Ирландии за независимость от Англии, и людях – участниках этой борьбы, где первое восстание произошло в 1916 г., о котором упоминается в композиции “Zombie”.

========== Часть 6. Shattered ==========

Эвен.

С того нашего разговора с Исаком в моем кабинете прошло около двух недель.

В целом, все шло своим чередом. Дни мои были заняты уроками, подготовкой к ним, отчетами, педагогическими советами и решением всех возможных проблем.

Пару вечеров в будни и, конечно же, в выходные, мы виделись с Инге. Не перестаю удивляться ее терпению, и пока не могу сказать, насколько его еще хватит.

Мои первокурсники уже привыкли к тому, что я требователен и не буду мириться с разгильдяйством.

Понятное дело, что такие, как Йохансен, не собирались и не будут учить мой предмет. Хватит и того, что он стал меньше привлекать к себе внимание демонстративным поведением и циничными шуточками и придирками по отношению к одноклассникам, среди которых, как я понял, есть у него особый «любимчик» – Исак Вальтерсен.

Конечно, может быть, Мортен просто издевался над мальчиком из-за его ориентации. Но, как говорится, многие латентные геи часто внешне ненавидят тех, кто открыто проявляет свою гомосексуальность. Тех, кто не побоялся оказаться в одиночестве «по ту сторону баррикад».

Безусловно, я помнил, что у Исака по его словам был парень. Да и видел я, и не раз, как в холле школы или в столовой, Исак был в компании своих друзей-одноклассников, но зачастую к нему подходил парень постарше, который абсолютно недвусмысленно обнимал его и уж вовсе не по-дружески целовал.

Как позже выяснилось, парня звали Ларс Хансен. Он учился на втором курсе, но общался, судя по всему, преимущественно с учащимися первого года обучения в старших классах.

И все бы ничего, но среди друзей его был и Мортен.

Сам не знаю, почему из всех моих учеников больше всего внимания я стал уделять именно Вальтерсену. Хотя, что тут удивительного? Мальчик неплохо разбирался в английском для своего уровня старшеклассника; его уходы последним так и остались неизменными, во время которых он всегда либо что-то уточнял по уроку, либо просто молча улыбался, немного дольше, чем надо, проходя возле моего стола.

Во время моих окон он больше не заходил, но, случалась ли большая перемена или просто совпадало его расписание с моим, мы всегда ненадолго, совершенно случайно, конечно, пересекались в школе или по дороге домой, когда я шел к машине, а Исак – на остановку.

Пару раз у меня возникала идея подвезти его до дома, но я вовремя избавился от таких мыслей.

Во-первых, это могло быть совершено неправильно истолковано учениками и коллегами. Во-вторых, это могло поставить в неловкое положение самого Исака, сильно смутив подростка. Все-таки, тинейджера привлекал мужской пол, и кто знает, что могло быть у него на уме, ведь психика и привязанности подростков очень нестабильны. И вообще, кто сказал, что выбор его ориентации – окончательный. Все еще могло поменяться.

Как я уже заметил, все шло своим чередом, но неизвестно куда.

А сегодня на моем уроке Йохансен вновь не удержался, чтобы просидеть урок и ни к кому не цепляться. Под раздачу, естественно, попал Вальтерсен, который, как я уже знал, тронь – и взорвется.

И снова масла в огонь подлил неугомонный Мортен.

Веду урок. Объяснил образование косвенной речи, дал небольшую самостоятельную работу для закрепления.

Не прошло и трех минут, как Йохансен «ринулся в бой».

– У меня есть вопрос, – по наглой ухмылке нетрудно было догадаться, что сейчас будет вопрос с подвохом или просто очередная хохма.

– Да, пожалуйста, – ничего не поделаешь, отвечать на вопросы учеников на уроках – моя обязанность.

– Вы гей? – задал в лоб учителю, взрослому человеку, такой вопрос, и ни единый мускул на лице его не дрогнул. Что за поколение…впрочем, не стоит обобщать. Тем временем по классу уже проносился гул смешков. Только несколько человек, включая Исака, его друзей и еще пары порядочных девочек, которые явно было возмущены подобным вопросом, промолчали.

– Нет, я не гей, но меня удивляет, какое отношение ваш вопрос имеет к уроку. У вас есть задание – потратьте свое драгоценное время на его выполнение.

– Хм, ну-ну, – снова этот наглый взгляд и кривая усмешка. Ткнул в бок своего соседа, Томаса, и продолжил сыпать «остротами», – а жена есть, ну или девушка?

– Опять же не понимаю, как эта информация может помочь вам с выполнением задания по английскому языку? Но если вас так это беспокоит, у меня – есть девушка.

– Хах, слышь, Вальтерсен, тебе тут ничё не светит, так что не разочаровывай Ларса больше, а то он жаловался, ты отсасывать разучился, – класс, понятно, снова загудел, а Исак, почернев лицом, вскочил со своего места; мигом подлетев к неуспевшему опомниться Мортену, со всего размаху врезал ему по челюсти и прошипел:

– Может, ты и покажешь мастер-класс?! Или тебе твоих дружков хватает?!

Я не мог не вмешаться. Тем более, что Йохансен уже схватился за подбородок обеими руками, а Исак так и не отступился, готовый повторить удар.

– Прекратите, оба!!! Вальтерсен – сядь на место! Живо! Останешься после урока! А ты, Томас, проводи друга в медкабинет, я зайду к вам после этого урока.

Исак нехотя вернулся на свое место, а Йохансен, в сопровождении своего радостного приятеля – надо же, на халяву полурока прогулять можно и не писать работу – прошел между рядами. Дойдя до места Исака, сквозь зубы процедил:

– Заплатишь за это больнее, пидор! – но, видя мой суровый взгляд, сверкнул в ответ глазами и самодовольно покинул кабинет.

Не знаю, как я дождался окончания урока.

Когда класс покинули все ученики, за исключением одного, я сперва постарался успокоиться, а потом обратился к Исаку, который стоял сбоку у самой кромки моего стола:

– Исак, – говорю как можно спокойнее и тише, криком и давлением здесь не поможешь, – ты должен понять – нельзя пускать в ход кулаки только лишь потому, что человек наговорил тебе резкостей, пусть даже обидных или оскорбительных. Конечно, эти люди тоже должны нести ответственность за свои слова, но кулачных разборок быть не должно, Исак. Ни на уроке – ни где-либо еще.

Подросток молча выслушал меня. Пристально посмотрел в глаза и вышел, тихо прикрыв дверь.

Сказать, что я чувствовал себя в этой ситуации наиболее проигравшим – ничего не сказать.

А через пару дней Вальтерсен перестал посещать школу.

Сначала я подумал, что он снова принципиально игнорировал мои уроки, или же, был занят «более важными делами». Впрочем, мысль о последнем я гнал от себя как только мог. Несмотря ни на что, не хотелось смешивать этого подростка с грязью.

Стал выяснять причины отсутствия – в классе, понятно, ни слухом ни духом.

После урока подошел к Васкесу:

– Юнас, ты же дружишь с Исаком, скажи, почему он уроки пропускает? Приболел?

Парень как-то замялся в нерешительности, но затем, вскинув свои широкие брови, сложив руки на груди, с напором выпалил:

– А что такое, господин Насхайм? Хотите сказать, вам реально есть до него дело?

– Юнас, пропуски уроков – дело серьезное, и надо обязательно выяснить причину…

– Надо? Кому? Хотите сказать, вам это надо? Вообщем, извините, но Исак – мой друг, и обсуждать его с вами я не собираюсь! – с этими словами развернулся и скрылся в выходе на лестницу.

Делать нечего. Подросток пропустил уже полторы недели. Но такое впечатление, что никому до этого просто не было дела.

Учитывая, что я слышал угрозы в его адрес на уроке, в голову уже начинали закрадываться неприятные мысли.

Выяснил в канцелярии адрес. После рабочего дня сел в машину, и, решив не заезжать домой, сразу направился к Исаку.

Дом был на окраине улице. По внешнему виду можно было заключить, что постройки давно не касалась рука хозяина.

Позвонил в дверь. Через минуту ко мне вышла довольно миловидная, но несколько неухоженная женщина лет сорока.

– Добрый день, фру Вальтерсен, я полагаю?

– Да, это я, что вы хотели? – это было сказано вежливо, но сухо и с явным нежеланием говорить много.

– Меня зовут Эвен Бэк Насхайм, я преподаю у вашего сына – английский язык…

– У него проблемы с оценками? – не дала мне договорить мать Исака.

– Нет, напротив, с английским все хорошо, но его уже полторы недели нет на занятиях; скажите, он болен?

– Болен? Мой сын уже давно болен! И болезнь его – от сатаны! Иначе он бы не стал якшаться с себе подобными! – женщина с надрывом почти прокричала последние слова, и я догадываюсь, что она имела ввиду то, что Исак предпочитал парней… – а вы? – продолжила женщина, – что, тоже такой?! Что вам нужно от моего сына?!

Не успел я ответить, объяснив истинную причину своего прихода, как за спиной у женщины замаячил знакомый красный снэпбэк.

– Пусти его, все нормально, мы в комнате поговорим у меня, и он уйдет. Дай нам десять минут!

Женщина молча дала войти, а Исак кивнул мне и жестом позвал идти за собой.

Оказавшись в комнате Исака, я обратил внимание на очень скудную, почти спартанскую обстановку. Никаких постеров на стенах, гаджетов, подростковых «фишечек». Простая кровать, шкаф, старенький письменный стол и полинявший ковролин на полу. Надо же…а по нему и не скажешь. Сурово тут с ним.

– Зачем пришли? – резко начал подросток.

– Исак, ты пропустил полторы недели, я хотел бы услышать причины, – говорю ОЧЕНЬ спокойно, но уже чувствую нарастающее напряжение.

– Да? С какой этой стати я должен перед вами отчитываться? Вы мне кто? Директор? Классный руководитель? Друг? Отец? Брат?.. парень?! А? Не много ли вы на себя берете для просто учителя?!

– Исак, я вижу, что-то случилось у тебя. Может, расскажешь? Поделиться проблемой – значит быть на полпути к ее решению.

– Хах, вы сами то себя слышите? – цинично реагирует подросток, – вам самому не надоело? Говорите эти красивые заученные фразы, весь такой правильный, весь такой недоступный! Думаете, жизнь – это ваши умные рассуждения про грамматику с лексикой?! А вот она жизнь, учитель! Оглянитесь вокруг, вот она моя гребаная жизнь! И мне в ней никто не нужен, и вы – в том числе! Уходите!!!

– Ты что, Исак! – не сдерживаюсь я и повышаю голос, – я же просто помочь хочу, просто помочь и всё. Зачем ты снова отвергаешь мою помощь?! Если что случилось – расскажи мне…

– Короче! – снова взрывается подросток, не давая мне закончить, – если не оставите меня в покое – я пожалуюсь директору, что вы меня домогались! Работы лишитесь в два счета, и вряд ли вас возьмут в другую школу после такого скандала. Так что, лучше – уйдите! – выпалив все это, отвернулся, сильно стукнув по стене кулаком. Что же он творит…что же с ним творится…

– Послушай, – беру себя в руки, – быть может, я тебя разочарую и не оправдаю твоих ожиданий, но это – не так. И ты это прекрасно знаешь, – спокойно развернулся я и вышел из комнаты.

========== Часть 7. Losing my mind ==========

Исак.

Блять!!! Ну зачем я наговорил ему этой херни! – сначала долго тупо пялюсь в след ушедшему Эвену, потом снова бью кулаком по жесткой стене и, закрыв лицо руками, медленно, как в слоумоушн-кадре сползаю по стене вниз, оседая на корточках. Откидываю затылок назад – кепка слетает, и я больно ударяюсь головой об стену.

Как теперь быть? Он же больше никогда, никогда не захочет со мной разговаривать! Не посмотрит в мою сторону, не улыбнется так…как только он и улыбался мне за все то короткое время, что пришел преподавать к нам. Не будет этих разговоров «по душам» о музыке, фильмах, английском…о жизни. Ничего этого больше не будет! И виноват в этом только один гребаный мудак – ты сам, Исак Вальтерсен!

Хотелось закричать, заплакать, ударить самого себя до черных синяков…просто крушить все вокруг.

Мало того, что потерял единственного человека, который хотя бы внешне пытался заботиться обо мне, предлагал помощь – так еще и сделал это, пригрозив ему обвинением в домогательстве…как я только мог!

Просидел в этой комнате почти десять дней, и все из-за новых параноидальных припадков матери. Она никак не может принять то, что я гей, совсем помешалась на религии и теперь грозится покончить с собой, если я хоть шаг сделаю из дома в этот «мир Содома и Гоморры».

Что за бред? Хотя, такое уже не раз бывало, еще пара дней – она успокоится, и я смогу пойти в школу, – наконец увижусь с Ларсом, который уже хочет послать меня, если я не появлюсь к пятнице, ну и…придется как-то прийти на урок английского. Пустят ли меня туда после всего.

Как можно было так облажаться…по полной.

Впрочем, это же Эвен, сама безупречность, само благородство…ладно, постараюсь не высовываться и просто хорошо учить предмет, может, хотя бы это снизит уровень его презрения ко мне.

Конец POV Исак

– Мортен, у меня нет сейчас таких денег, – Ларс сидел за дальним столом в маке и дожевывал второй подряд бургер, – давай хотя бы частями, а?

Дело в том, что накануне была очередная вечеринка, на этот раз в доме Йохансена.

Ларс мало что помнил, проснулся с диким сушняком во рту и с голой девицей под боком.

Обрывками в его голове всплывали кадры прошлой ночи: они что-то пили, курили…потом все как в тумане. Помнил только, как по жалобе соседей, очевидно, в дом наведывалась полиция, и Мортен успел передать ему пакет с травой, но вот куда потом этот пакет делся – загадка…

А сейчас этот Мортен сидит напротив него и требует вернуть либо травку, либо деньги – тысячу крон. Такой суммы у Ларса не было. Конечно, можно было попросить у родителей – но они обязательно спросят, куда их сын хочет потратить такие деньги, если соврать, что на вещь – ее надо будет предъявить и бла бла бла…короче, с предками – явно не вариант.

– Бля, Мортен, – Ларс отвел взгляд в сторону, – я отдам всё, но не сразу, дай мне месяц – буду брать у отца по двести пятьдесят крон в неделю; такую сумму он даст без лишних вопросов.

– Не, либо гони сейчас бабки, либо я сам спрошу их с твоих родителей, – Йохансен нагло ухмыльнулся.

– Может, возьмешь чем-нибудь? Бери мои смарт-часы, или айфон – да чего угодно, я отдам – дома скажу, что потерял или сломалось, – Хансен чуть ли не скулил, не зная, как выкрутиться.

– Хм, – немного выдержав паузу, хмыкнул Мортен, вообще-то ты мог бы кое-чем расплатиться, без денег.

– Чем? Говори, без проблем отдам! – оживился Ларс с нотками надежды, заискивающим тоном.

– Мои условия: я прощаю тебе долг, а ты дашь трахнуть своего дружка Вальтерсена. И не просто дашь, а подержишь его для меня, идет?

– В смысле?! – Хансен даже подавился бургером, – ты ж не из таких, вроде? И даже не би…или мы чего-то не знали? – довольно ухмыльнулся Ларс.