Текст книги "Лихой гимназист (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Ну и неплохо было бы подумать о конспиративной квартире, чтобы хранить там часть вещей. Для этого надо было сделать поддельные документы, поэтому на следующий день я снова отправился в самое гнусное место Петербурга, где концентрировался весь преступный мир – на Сенную площадь.

Так же следовало найти заклинания на усиление взрывчатки, чтобы не упустить крупный заказ от Трубецкого, и встретиться с Давыдовым. Заместитель начальника священной стражи пригласил меня в воскресенье отобедать с ним в ресторане.

В субботу вечером заглянула Маша. Она заходила и в предыдущие дни, но меня не было дома. Мы почти не разговаривали в этот вечер. Маша выглядела подавленной, но что именно её расстроило, она не сказала. Договорились, что зайду за ней в воскресенье после собрания у Трубецкого, и мы прогуляемся по набережной или посидеть в чайной. Мне идея понравилась. Я был и сам не прочь развеяться после трудной недели.

* * *

Ресторан, куда меня пригласил Давыдов, находился на Невском проспекте почти в центре Петербурга. Заведение оказалось гораздо больше и роскошнее, нежели то, в котором ужинали мы с Машей. Свет хрустальных люстр заливал залы, украшенные лепниной и позолотой, и создавалось ощущение, будто ты попал во дворец на званый приём, а не пообедать пришёл. Естественно, явился я при полном параде, не забыв на этот раз надеть медальон.

Когда я сказал официанту, что меня ждут и назвал фамилию, меня проводили в отдельную комнату с огромным натюрмортом на стене.

Явился я раньше назначенного времени, и Давыдова не застал – он подошёл практически минута в минуту. Одет заместить был, как и при первой нашей встречи: чёрны мундир с красной выпушкой, брюки с лампасами и фуражка.

– Как живётся-то вам на новом месте? – спросил Давыдов, когда заказы были сделаны и официант ушёл.

– Грех жаловаться. Хорошая квартира, – ответил я.

– А сейчас ведь каникулы начались. Что же домой не едете? Там у вас и просторнее, и воздух посвежее.

– Не сильно он и свежее. Недалеко заводы дымят и новые кварталы строятся.

– Растёт Петербург, растёт, – согласился Давыдов. – Это верно вы подметили. Тридцать лет назад городская черта находилась гораздо дальше от вашего посёлка.

– Когда-нибудь и у нас застроят всё. Время на месте стоит.

– И всё же обычно гимназисты на каникулы едут по домам. А вы не сподобились. Неужели так понравилось тут? – вернулся к теме заместитель, не оставляя попыток получить от меня ответ на свой вопрос.

– Мы с батюшкой в ссоре, поэтому я предпочитаю жить отдельно, – признался я.

– Так помиритесь. Любая ссора – худое дело, а с родителями – и подавно.

– Возможно, однажды помиримся, – сказал я, желая закрыть тему.

– Это было бы разумное решение. А то ведь знаете, как случается… – и тут Давыдов пустился в назидательные рассуждения о необходимости почитать родителей. Якобы те желают детям добра, а дети обязаны их во всём слушаться. Вещал он до тех пор, пока нам не принесли блюда, а потом заткнул за ворот салфетку, пожелал приятного аппетита и продолжил речь, параллельно поглощая стейк. А я сидел, слушал и кивал, делая вид, что внемлю его мудрым словам.

– Поэтому, Алексей, задумайтесь, – закончил он. – Надеюсь, я дал вам достаточно пищи для размышления.

– Спасибо за ваши наставления, конечно, – сказал я, – но есть маленькая проблема. Отец не хочет, чтобы я изучал чары тёмной стихии. У меня есть подозрение, что он немного не в себе после той дуэли.

– Дуэли?

– Он вызвал на дуэль Тимофея Марковича, а когда я навестил его, говорил очень странные и оскорбительные слова в мой адрес. Не хотелось бы их озвучивать.

Давыдов нахмурился, а потом кивнул.

– Что ж, надеюсь, это помутнение – временное. Но если возникнут проблемы, обращайтесь. Меня-то он послушает. Главное сейчас – ваш талант. Вы показали хороший результат на экзамене, но на этом нельзя останавливаться. Вы ведь хотите продолжать тренировки?

– Само собой. Мне интересно изучать чары, – ответил я.

– Вот это похвально, Алексей. Уже сейчас вы достигли того уровня, которым владеют ваш отец и ваш двоюродный дядя. Будете усердно заниматься – добьётесь большего. Но одного усердия недостаточно. Нужны ещё и опытные наставники. Поэтому я бы хотел, чтобы последний год вы учились в первой гимназии, где таковые имеются. Попасть туда не так просто, но думаю, его императорское величество позволит вам перевестись. Со своей стороны я окажу любое содействие.

– А потом? – спросил я. – Что дальше?

– А потом будет видно. Всё зависит от того, как покажете себя.

– Но вы хотите, чтобы я шёл служить в священную стражу. Так?

– Это был бы лучший вариант из всех возможных.

– И что я для этого должен сделать?

– Показать достойный уровень владения магией при выпуске. Достойный для поступления на двухгодичный курс семинарии, необходимый для дальнейшей службы в нашем учреждении. И нет, вас никто не собирается стричь в монахи, – улыбнулся Давыдов, видя моё удивление. – Священная стража – мирское ведомство.

Это, конечно, обнадёживало, но учиться в семинарии меня не тянуло.

– Ваше превосходительство, – возразил я, – в гимназии, где я обучаюсь, есть возможность овладеть вторым видом чар – огненными. В них я тоже далеко продвинулся за последний месяц, и потому считаю, что дополнительный навык лишним не будет.

– Алексей, поверьте, оно того не стоит, – небрежно произнёс Давыдов. – Зачем нужен огонь, когда ваш талант гораздо сильнее?

– Пока я больше склоняюсь к артефактостроению. Считаю, что данная специальность открывает больше путей и даёт больше возможностей.

– Понимаю. Но созданию артефактов, основанных на тёмной стихии, в институте не обучают. Единицы умеют это делать, и все они так или иначе причастны к нашей организации. Если же говорить о других артефактах – оно того не стоит. Поверьте. Артефакторов, владеющих огненными чарами, много. Хотите променять свой дар на столь посредственное занятие?

– И всё же я должен подумать, прежде чем согласиться переводиться в первую гимназию.

– Что ж, уведомите меня письмом до конца июля о вашем решении, – как-то сухо и равнодушно произнёс Давыдов. – Кстати, а как успехи в других науках, если не секрет? Слышал, вы весьма хороши в фехтовании? Учителя хвалят вас.

Разговор перешёл на другие темы, и я вздохнул с облегчением. Было удивительно, что заместитель так легко предоставил мне выбор. Я думал, начнёт давить или шантажировать, но нет, он просто попросил уведомить о своём решении. Однако не верилось, что он так просто отступит. Возможно, его превосходительство задумал какую-нибудь пакость, вот только я не мог понять, с какой стороны ждать удара.

Напоследок Давыдов ещё раз напомнил, что ждёт от меня письма. Расстались мы на дружеской ноте.

В тот же день я встретились с Машей. Заехал за ней к восьми, когда закончилось собрание у Трубецкого, и мы отправились на набережную, до которой от дома, где жил князь, было совсем недалеко. Погода стояла пусть и пасмурная, но достаточно тёплая для прогулок. Торчать в ресторане мне больше не хотелось, а вот проветрить голову и подышать свежим воздухом я был не прочь.

Вот только Маша опять находилась в подавленном настроении. Она не умела скрывать чувства, и все её эмоции читались на лице.

– Всё в порядке? – поинтересовался я.

– Да, всё хорошо, – ответила она. – Рада, что мы, наконец, выбрались на променад, – она через силу улыбнулась. – Ты бы хотел покататься на пароходе? Я бы очень хотела.

– Прямо сейчас? Пошли. Знаешь, куда?

– Думаю, в другой раз… – Маша вздохнула.

– Да кто тебя обидел-то? – спросил я резче. – На собрании что-то произошло?

– Да нет же, с чего ты взял? Всё хорошо.

Мы некоторое время молча шли по скверику. Маша держала меня под руку и думала о чём-то своём, о чём не желал вести разговор.

– Всё хочу спросить, а чем ты занимаешься? – спросила она, наконец. – Прости, если лезу не в своё дело, но… ты же знаешь про меня всё. Я бы тоже хотела тебя получше узнать.

– Чем занимаюсь? – усмехнулся я. – Да ничего особенного. Тебе это будет совсем неинтересно. Хочу открыть своё дело, а для этого приходится побегать. Встречи с разными людьми, решение вопросов, проблем… тоска зелёная, одним словом. Тут и рассказывать нечего.

– Значит, ты уже решил, чем заниматься?

– Для начала хотелось бы открыть небольшой оружейный магазинчик.

– И… ты уже нашёл место?

Маша, кажется, не собиралась прекращать расспросы.

– Да погоди ты, – осадил я её. – Рано пока говорить о чём-то конкретном. Вот когда открою, сама увидишь.

– Надеюсь, у тебя всё получится.

Маша вновь о чём-то задумалась.

– Говори уже, – сказал я.

– О чём?

– Говори, что тебя тревожит. У тебя на лице всё написано. Самой легче станет, если расскажешь. Может, помогу чем, если будет в моих силах.

Маша вздохнула и остановилась. Она подошла к чугунной ограде и уставилась на воду.

– Не знаю даже, что делать… – произнесла Маша, всё же решившись довериться мне. – У меня большая печаль.

Глава 20

– В смысле, замуж? За кого? – удивился я.

– Начальник у папеньки на службе, коллежский советник, – сказала Маша. – За него меня выдать хотят.

– Так отец у тебя тоже коллежский советник.

– Нет же. Он коллежский асессор, на два класса ниже.

– Точно, всё время путаюсь, – пробормотал я. – Ну а ты не хочешь замуж, так?

– Нет, конечно! Он старый, и я его не видела ни разу. И вообще, мне вовсе не хочется замуж… особенно так. А папенька говорит, что мне уже много лет, и давно пора.

– Много?

– В следующем году исполнится двадцать. В таком возрасте, говорит, уже и не возьмёт никто.

– Но если не хочешь, откажись.

– Не могу! Я не могу ослушаться родительской воли.

– Не придумывай себе лишних проблем. Родители считают, что ты их собственность, но это не так. У меня похожая ситуация. Мою жизнь полностью распланировали: где учиться, где жить, где работать. Но я не согласился с таким раскладом и ушёл из дома. Что тебе мешает поступить так же? Ты получила образование, сама зарабатываешь на жизнь, ты – свободный человек.

– Ты не понимаешь! – воскликнула Маша со страдальческим выражением на лице. – Если бы всё было так просто. Ты дворянин, тебе всё можно, а я… Да и не в этом дело. Папенька всю жизнь посвятил службе, но выше восьмого класса так и не поднялся. А если начальство будет им довольно, его повысят.

– То есть, ты хочешь пожертвовать собственным счастьем ради того, чтобы твой отец стал более важной шишкой и зарабатывал на пять копеек больше?

– Да нет же, ты не понимаешь… Я не могу подвести его. И вообще, если откажусь, он просто запретит мне ходить на работу и запрёт дома.

– Вот же изверг, – хмыкнул я.

– Не говори так. Он добрый человек. Но он боится. Его ведь и понизить могут. Разве он не заслужил такое? Тогда всем нам придётся худо. Я бы очень хотела другой жизни, но я совершенно не вижу выхода.

Я задумался. Действительно, ситуация непростая. Я и сам-то кое-как вырвался из-под родительской опеки, а тут – молодая девушка, воспитанная в патриархальной семье, где дети – бесправные существа, которые слова против сказать не смеют.

– Давай, я с ним поговорю, объясню ситуацию, – предложил я.

– Не надо! Не надо, прошу тебя. Это не выход, ты не переубедишь его, а только хуже сделаешь.

– Хм, – я задумчиво потёр подбородок. – Тогда можно поступить вот как. Когда, говоришь, придёт в гости этот коллежский асессор?

– Советник, – поправила Маша. – В среду или четверг. А что?

– Попробуй не понравиться ему. Говори за столом, о чём обычно. Политика, забастовки… о правах женщин расскажи и прочее в таком духе. Не сильно углубляйся, чтобы не заподозрили в каких-нибудь связях, просто продемонстрируй, что ты – человек передовых взглядов. Возможно, этот коллежский…

– Советник.

– Возможно, советник сам испугается и убежит. Если он старый вдовец, то, скорее всего, ищет покладистую девушку, которая не будет мутить воду. Покажи, что ты не такая, что ты другой породы.

Маша смотрела на меня секунда пять.

– Думаешь, поможет?

– Не уверен, но попробовать стоит.

– Было бы хорошо. Тогда мне не придётся перечить папеньке. Тот господин сам отстанет.

– Ну что ж, буду ждать тебя с хорошими вестями, – улыбнулся я, и мы пошли дальше.

Сегодня Маша не стала заходить, она и так сильно задержалась и не хотела, чтобы её отругали, как первый раз. Обещала заглянуть завтра.

Когда я оказался дома, задумался, а так ли это плохо, что Машу выдадут замуж? Мне она, конечно, нравилась, и мы вдвоём очень неплохо проводили время с удовольствием для нас обоих, но какое у девушки со мной будущее? У такого человека, как я, не должно быть близких. Даже потом, когда займусь более спокойными делами и встану на ноги, у нас вряд ли что-то получится. Если я хочу передать свою силу детям, придётся жениться на девушке имеющей такой же талант, как у меня, поэтому круг моих избранниц ограничивался представительницами нескольких аристократических семейств. А Маше стоило подумать о своём будущем. Сейчас ей представлялась неплохая возможность устроиться в жизни в соответствии со здешними порядками. Вот только возможность эта её не радовала, а порядки она терпеть не могла, и я её в некоторой степени понимал.

Вернувшись на следующий день после тренировки, я нашёл в почтовом ящике очередной чистый конверт. Дома вскрыл его и на столешницу моего бюро вывалился сложенный вчетверо лист бумаги. Денег не было. Я развернул листок и прочитал машинописную строчку.

«Благодарю за работу. Сто рублей изъяты в уплату вашего долга».

Я раз за разом перечитывал послание, и в душе закипала злоба. Вот же сука, этот Смит! Кинуть меня решили! Постепенно первые эмоции улеглись, выученная сдержанность взяла своё, но одна мысль всё же крутилась в голове: нельзя оставлять этот поступок безнаказанным. Один раз прогнёшься – будут и впредь о тебя ноги вытирать. Надо дать понять Смиту, что подобные выходки чреваты последствиями.

Пришла Маша, и мы провели вечер, как обычно, но когда она собралась домой, я сказал, что на этой и следующей неделе буду сильно занят и, возможно, даже уеду из города, а потому встретиться у нас в ближайшее время не получится. Разумеется, весть огорчила её. Но ещё сильнее меня огорчил подлый поступок Смита. Как далеко зайдёт наша с ним конфронтация, предсказать было сложно, однако Маше в любом случае следует сейчас держаться от меня подальше ради собственной же безопасности.

Разумеется, я придумал план, как заставить Смита подчиниться, но прежде чем предпринимать решительные шаги, стоило для начала решить вопрос с конспиративной квартирой.

Во вторник съездил на Сенную площадь, забрал поддельный паспорт у владельца или управляющего ночлежки, на которого я вышел очень быстро, расспросив местных обитателей. Подобные услуги тут предоставляли почти в открытую, и стоили недорого, даже фотографии не требовалось. Имя по моему новому документу было Кузьма Смирнов, восемнадцати лет отроду, холост, вероисповедания православного.

С этой липовой биркой, как тут называли поддельные паспорта, я отправился на Выборгскую сторону.

Пока я наводил справки о Конюхове, удалось узнать ещё кое-что. Напротив огромного машиностроительного завода, принадлежащего князю Голицыну, раскинулись рабочие кварталы, где можно было арендовать недорогое жильё. Там-то я и собирался обосновать своё убежище.

Выборгская сторона, хоть и находилась далеко от Васильевского острова, для моей цели подходила как нельзя лучше. Тут было много заводов, а возле них селилось огромное количество рабочих, большая часть которых приехала из других городов. Они, как гастарбайтеры, валили в столицу на заработки, вкалывали за гроши и жили в скотских условиях по пятьдесят человек в квартире, экономя на всём, только бы отправить в свою деревню лишнюю копейку. Местные же просто выживали, сводя концы с концами и спуская всю зарплату на аренду и еду, а чтобы хоть как-то сэкономить, подселяли в свои жилища квартирантов. В такой неразберихе, да со всем несовершенством системы учёта этой эпохи, появление очередного приезжего не должно было стать заметным событием.

Жилые кварталы были зажаты между тремя предприятиями и рекой. По Сампсоньевской улице стояли каменные доходные дома в пять-шесть этажей, украшенные лепниной, балкончиками и эркерами, а за ними начинались настоящие трущобы из деревянных бараков, натыканных невпопад вперемешку с сараями. Эти утлые домишки медленно гнили под дождливой сыростью в ожидании сноса или перестройки.

Заметил я тут и шпану. Район хоть и не дотягивал по уровню преступности до Сенной площади, рядом с которой находилось огромное количество притонов, но тоже являлся не самым благополучным, и это могло сыграть мне на руку. Среди отребья всегда легко найти кого припугнуть и запрячь выполнять за копейку какие-нибудь несложные поручения.

Когда я приехал на Выборгскую сторону, полил дождь, и я в своём в своём «рабочем» наряде, укрывшись зонтом, до вечера шлёпал по лужам в поисках дешёвой квартиры.

Подходящий вариант нашёлся только в шестиэтажном доме по Сампсоньевской улице. Пришлось побегать, поспрашивать дворников, но, в конце концов, удача улыбнулась мне, и даже помощь архонта, как прошлый раз, не понадобилась.

На мансарде сдавались несколько каморок по пятнадцать и двадцать рублей в месяц. Одна оказалась свободной. Комнатушка не шла ни в какое сравнение с моей уютной квартирой на Васильевском острове, тут даже обоев не было, а из мебели имелись только стол и стул, но в таком ужасном состоянии, что на свалке они смотрелись бы лучше. Зато здесь был собственный санузел с ватерклозетом и раковиной. Каморки без этих удобств стоили на пять рублей дешевле.

Мои новые документы вопросов не вызвала. Легенда моя гласила, что я – абитуриентом из Москвы, приехавшим поступать в институт. Впрочем, моей личностью старший дворник не заинтересовался. Он не слишком усердствовал, показывая комнату, словно торопился куда-то и, получив деньги и записав мои данные, тут же свалил.

В ящике стола я оставил револьвер, из которого застрелил заводчика, поддельный паспорт и три сотни рублей. Больше пока ничего сюда перевозить не стал. Квартира эта должна была пустовать до тех пор, пока не возникнет необходимость. Потратить двести сорок рублей на годовую аренду теперь я мог без проблем.

Обзаведясь конспиративной квартирой, я приступил к реализации основного плана.

* * *

Кабак «Подвал» вновь встретил меня кислым спёртым воздухом, от которого человека побрезгливее могло бы вывернуть наизнанку. Как и прошлый раз, я взял себе бутылку пива и сел за отдельный столик, решив выждать некоторое время, прежде чем донимать кабатчика расспросами. Мебель соответствовала обстановке: столешница была изрезана ножами и чем-то заляпана, словно её даже не удосужились протереть.

Моя одежда в этот раз гораздо лучше подходила для такого места, и я надеялся остаться незамеченным, однако почему-то вышло наоборот. Минут пять не прошло, как передо мной возникли двое.

– Молодой, не одолжишь полтину, а? – заговорил низкорослый мужичок с оттопыренной нижней губой, за которой виднелись гнилые зубы.

– Нет, не одолжу, – ответил я.

– Ты чего такой дерзкий? По-хорошему ведь попросили, – вклинился второй. – Пойдём побалакаем на улице, а?

Я мысленно произнёс самое простое заклинание, ладонь почернела, и я слегка приподнял её над столом, чтобы видели только эти двое.

– Просим прощения, – первый сглотнул слюну, отступая. – Не потревожим, вашбродь. Мы же так, без злого умысла. Мы это… Пойдём?

– Идите, – произнёс я, даже не глядя на них.

Посидев ещё минут десять, я подошёл к кабатчику. Его единственный глаз вперился в меня с грозным недовольством. Я поставил бутыль на стойку, а рядом положил серебряный рубль, который имел в три с половиной раза большую ценность, чем ассигнация аналогичного номинала. Глаз кабатчика озадаченно уставился на монету.

– Мне бы узнать кое-что, – сказал я.

– Чего надо?

– Про Смита.

Кабатчик хмыкнул и покачал головой:

– Вали давай.

Я достал ещё один рубль и положил сверху. Это действие побудило кабатчика задуматься. Глаз посмотрел на меня вопросительно. А когда на стойке появилась третья монета, кабатчик внимательно оглядел зал, полный пьяных мужиков, словно ища кого-то, и не найдя того, кого хотел найти (или наоборот не хотел), попробовал одну монету на зуб, после чего сгрёб все три в карман.

– Чего надо?

– Расскажи про Смита, что знаешь. Кто такой, чем занимается, где живёт?

– Вон оно чо… Да деревенщина он, но хочет казаться благородным, представляется, будто иноземец какой. Зовут Кондратом, фамилию не знаю. Кипер бывший, поджогами занимался. Фокусник.

– Что за фокусник?

– Огненный, ясное дело.

– Ладно, дальше.

– Вот и взлетел быстро. Фартовый оченно, видать. Стал барыгой, потом заведение открыл. А теперь у него самого два барыги под началом ходят, и кипера ходят, и игроки. Бильярдная у него, весёлый дом и кабак этот. Всё тут рядом. Лавка одёжная, говорят, есть…

– И завод пороховой, – добавил я.

– Не его это. Он там приказчик.

Подошли два мужика заказали выпивку. Кабатчик дал, что те хотели, и грубо спровадил их.

– Всё, не знаю ничего. Не светись тут шибко, – нахмурился он и снова оглядел зал.

Я достал ещё одну рублёвую монету, но на стойку не положил.

– Он на Баронессу работает?

– Кажется, – буркнул кабатчик. – Говорят так.

– Кто такая Баронесса?

– Пёс её знает. Нос не сую к благородным.

– А где Смит живёт?

– Тут, в новых домах. Но я туда не хожу и вопросов не задаю. А если кто вопросов задаёт много, сложат в раз. Так что вали, пока хороводные тебе клюквенный сок не пустили.

– А наверху у вас что? Там постоянно какие-то люди трутся.

– Заводиловка тут, – кабатчик начал нервничать. – Слушай, парень, я сказал, что знаю. Уйди от стойки и чтоб я тебя здесь не видел.

– Посмотрим, – я положил на стол четвёртый рубль и покинул заведение.

Шёл двенадцатый час. Пройдя во двор, я заглянул в окошко цокольного этажа, ведущее на кухню, что находилась рядом с кабаком. Там никого не было, а помещение просматривалось хорошо, и я переместился внутрь.

Миновав кухню, оказался возле двери, ведущей в коридор. По узкому тёмному ходу добрался до лестницы и поднялся на второй этаж. Я не знал, где живёт Смит, но путь к нему запомнил хорошо, и теперь намеревался его проделать в одиночку.

Судя по тому, что сообщил кабатчик, Смит этот не представлял из себя ничего особенного. Со своими способностями я бы мог хорошенько его прижать, но всё упиралось в Баронессу. А что это за Баронесса, и в каких с ней отношениях находится Смит, даже кабатчик не знал, ну или просто боялся говорить. В любом случае с «англичанином» я вначале собирался провести воспитательную беседу, а потому уже смотреть по обстоятельствам. Будет чинить препятствия – пойдёт в расход.

Из-за двери донеслись мужские голоса. В холле находились люди. Они о чём-то разговаривали меж собой. Мне сразу стало ясно, что речь идёт о грабеже, но подробностей понять не удалось. Заводиловка на местном жаргоне означала воровскую квартиру – похоже, это она и была.

Вскоре голоса стихли, и двое мужчин куда-то ушли. Дверь не открывалась, но с помощью простейшего заклинания я прожёг замок. В холле никого не встретил, как и в следующей комнате, где во время предыдущего визита сидели картёжники. Сейчас тут было темно, и лишь тусклый свет из окон еле-еле освещал помещение. За одной из дверей слышались голоса и смех, и я, не желая долго тут оставаться, прыжками переместился через две комнаты и вышел в очередной коридор.

Дверь, ведущая в весёлый дом, как тут называли бордель, была закрыта, но в коридоре я встретил двух девушек, курящих у окна. Они проводили меня усталыми взглядами и перекинулись парой слов.

И вот передо мной предстала двустворчатая дверь квартиры Смита. Сквозь щель внизу было видно, что свет в передней не горит. Как и прошлый раз, замок оказался заперт, но чёрная стихия прожгла и его. Предательски звякнул кусок спалённой цепочки, я замер и прислушался – за дверью царила тишина.

Я достал бесствольный револьвер, заряженный пятью усиленными патронами, и заглянул внутрь. Смит, как и предполагалось, являлся заклинателем, а значит, и боеприпасы были нужны особенные. Убивать я его не собирался. По крайней мере, сейчас. Но если что-то пойдёт не по плану, пуля, напитанная тёмной стихией, его быстро угомонит.

В передней царил полумрак. В углу, прямо на полу, подстелив под себя какое-то тряпьё, дрых рыжий малый. Он зашевелился и перевернулся на другой бок. Я замер, а когда от его туши снова донёсся богатырский храп, осторожно выдвинул ящик стола и извлёк оттуда медальон, а затем двинулся дальше, тихо ступая по гладкому паркету и стараясь ни единым шорохом не нарушить сонную тишину квартиры.

Кабинет был не заперт, но Смита тут не оказалось. Отсюда вела ещё одна дверь в соседнюю комнату – гостиную с мягкими креслами и диваном. Открыв следующую дверь, я попал в спальню.

На широкой кровати под толстым одеялом спали двое: женщина и мужчина. В мужчине я сразу узнал Смита.

Убрав пистолет, я окутал левую кисть тёмной стихией и легонько толкнул Смита другой рукой. Тот открыл глаза и вскочил, словно ужаленный, увидев перед своим лицом объятую тьмой ладонь. Я прислонил палец к губам.

– Какого лешего? – яростно прошипел Смит, и на его лице заходили желваки.

– Надевай и пошли, – тихо произнёс я, протягивая медальон, – а дёрнешься, сожгу к чертям.

Женщина зашевелилась и что-то пробормотала во сне. Смит посмотрел на неё, потом – на меня, стиснул зубы от злости, но с кровати встал.

– В кабинет, – приказал я. – Там поговорим.

Гневно зыркнув на меня, Смит надел медальон. Он был в одной нижней рубашке, и ему пришлось накинуть халат, прежде чем мы отправились в кабинет.

– Ты что себе позволяешь? – процедил Смит, еле сдерживая ярость, когда мы вышли из спальни. – Ты не знаешь, с кем связался. Ты – не жилец.

– Во-первых, повежливее, – произнёс я грозно. – Не забывай, с кем разговариваешь, деревенщина. А во-вторых, ты мне кое-что должен, и я пришёл это забрать.

– Вы о чём вообще? – Смит как будто немного присмирел. – Ничего я вам не должен.

– Ты посчитал, что я должен денег за лечение твоего человека, и удержал с меня некоторую сумму. Однако из-за твоей ошибки эту сумму теперь ты должен мне, и я пришёл забрать её.

– Я ничего вам не должен. Не понимаю, о чём идёт речь.

В обеих моих руках задымилась чёрная стихия.

– Сядь, – велел я, и Смит послушно опустился в кресло. Я же с помощь заклинания переместился к нему за спину, отчего Смит вздрогнул и обернулся. – Давай я кое-что тебе объясню, Кондрашка. Во время первого нашего общения я увидел в тебе делового партнёра и посчитал, что ты мне будешь полезен. А теперь стою тут и думаю, а не ошибся ли я? И тебе следует молиться, чтобы я не изменил своего мнения, потому что в противном случае с барыгами вроде тебя у меня разговор короткий. Не ты первый, не ты последний. Уяснил?

– Да, – буркнул Смит. – Понял вас, сударь. Я отдам деньги. Позвольте встать.

Смит поднялся и подошёл к столу, открыл большой ящик сбоку. Я переместился ему за спину, чтобы контролировать действия моего «партнёра». В ящике находился сейф. Смит открыл его, достал две пятидесятирублёвые банкноты и положил на стол.

Он посмотрел на меня вопросительно.

– Очень хорошо. Но видишь ли, мне пришлось идти к тебе посреди ночи, искать твою квартиру и тратить время на бесполезную болтовню. Надо компенсировать издержки.

– Сколько же вы хотите?

– Ещё столько же.

Смит поджал губы, но возражать не решился. Он достал ещё две пятидесятирублёвые ассигнации и положил к первым.

– А теперь проводи меня через парадный вход, – потребовал я. – Не пристало гостю по чёрным лестницам лазить.

Смиту ничего не оставалось, как отвести меня к главному входу. Эта передняя была гораздо просторнее, чем комнатушка, через которую я проник. Тут висели зеркала в позолоченных оправах и хрустальная люстра, придававшие интерьеру роскошный вид.

– Надеюсь, больше не возникнет подобных недоразумения, – сказал я напоследок. – Спокойной ночи.

Оказавшись на улице, я понял, где нахожусь сам и где находится квартира моего «делового партнёра». Следующий раз такой муторный путь проделывать не придётся.

Бричек по пути не встретилось, и домой я добрался пешком, благо идти было всего минут двадцать. Никогда прежде не попадал в подобные ситуации, но как мне показалось, получилось неплохо. Смит в штаны наложил так, что на весь квартал воняло. А я вернул своё, да ещё и с прибавкой.

Вот только дело разговором не закончится – в этом сомневаться не приходилось, ведь Смит не один работает. Не зря на Васильевском острове каждый второй твердил о какой-то Баронессе. Судя по тому, что о ней говорили, она сама аристократка, а значит, запугать её не удастся. И я не знал, захочет ли она поквитаться со мной за дерзкий визит к её человеку или поведёт себя более благоразумно.

Вначале подумал, а не отправиться ли на новую хату, но сразу отказался от этой идеи. Если за мной придут, встречу гостей лицом к лицу. А дальше – судя по обстоятельствам. Если дело дойдёт до войны, спрячусь в каморку и буду планировать удары оттуда.

Ночью я почти не спал. Заснул только под утро, но очень скоро постучал побудчик. Кого ждать: дипломатическую миссию или головорезов-заклинателей, пока было неясно, но готовился я к худшему. Когдаотправился завтракать в трактир, поймал дворника и дал ему рубль, попросив следить за всеми, кто будет околачиваться возле дома. Якобы ко мне должен человек придти, но он не знает, где я живу.

Днём я тоже поел в трактире, а на обратном пути расспросил дворника. Тот естественно наплёл с три короба, рассказав чуть ли ни о каждом прохожем. Видимо, хотел, чтобы я ещё денег дал. Но я полезной информации не обнаружил и велел следить дальше.

После обеда я сидел дома у окна, читал печатные листы, которые дал дядя, и постоянно поглядывал во двор, чтобы заметить, если появятся какие-нибудь подозрительные личности.

В шестом часу к подъезду подошёл мужчина в невысоком чёрном цилиндре, а вскоре раздался решительный стук дверного молотка. Три удара – и тишина.

Я схватил пистолет, заряженный усиленными пулями, и встал возле двери, готовясь в любой момент произнести нужное заклинание или выстрелить. Стук повторился, но я ничем не выдал своего присутствия. После третьего раза неизвестный просунул под дверь сложенную вдвое записку и, судя по удаляющимся шагам, ушёл.

Я поднял листок. На нём красивым почерком было выведено следующее: «Добрый вечер, Алексей Александрович. Приглашаю вас сегодня на чай. Карета ждёт на улице. Ни о чём не волнуйтесь. Безопасность гарантирую». И подпись: «Анабель».