Текст книги "Магия Голоса (СИ)"

Автор книги: Алин Крас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Наш выход не остался незамеченным. Орки клана, подобострастно суетящиеся вокруг Вождя, занятые разговорами, приготовлением ужина, бытовой суетой, увидев нас, побросали все свои дела и стали пялиться. Вождь и его воины, в ответ, подняли недовольный крик, призывая не расслабляться обалдевших орков, а заниматься делами и скорее подавать еду. Вскоре, поев, все расположились на ночлег. А я, сняв швы с зажившей раны Такисарэля, спросила Петроса:

– Их много. Почему же они не окажут вооружённое сопротивление отряду Вождя?

– Потому, что уже сталкивались с ними в бою, знают, что это хорошо вооружённые и хорошо обученные воины. Сражение с ними принесёт огромные потери, а быть убитым не хочет никто. Но главное, они знают, что если и сумеют убить этих воинов, Владыка пришлёт много других, и жестоко отомстит. Тогда никто из клана не останется в живых.

Утром воины нашего Вождя напоили своих ящеров в недалеко протекающей реке. Мы последовали их примеру. Искупав и напоив Шера, сами тоже помылись, поднявшись выше по течению. Воины, в счёт дани, отобрали сто голов ящеров из стада клана, и трех ездовых ящеров, для которых приготовили три примитивно сколоченные повозки. На эти повозки сложили рулоны выделанной кожи и грубо сотканной ткани. По обрывкам услышанных фраз я догадалась, что Большая Орда заинтересована в сырье, а не в готовых изделиях, потому что, ремесленники там искуснее, чем в кланах.

Под конец сбора дани, к Вождю подвели трёх молодых, кажется, симпатичных орчанок. Вот и наложницы. Вождь, подозвав одного из своих воинов и, с грозным рыком, приказал ему:

– Осмотри, но не трогай! – и ткнув пальцем за шатёр, бросил на меня быстрый взгляд. В его взгляде я увидела смущение. Возможно ли, что он меня стесняется? Может, он раньше сам производил этот осмотр? Неужели понимает, каким отвратительным мне это кажется?

Через некоторое время, воин, вместе с орчанками, вышел из-за шатра с широкой довольной улыбкой и, на вопросительный взгляд Вождя, утвердительно кивнул:

– Хорошие. Молодые, крепкие, здоровые.

А наложницы, нисколько не оскорбляясь и не стыдясь всего происходящего, тоже довольно улыбались.

Вскоре, Вождь, подойдя ко мне, спросил:

– Ты споёшь сегодня для нас?

– Конечно, – ответила я, и вместе с парнями начала готовиться к выступлению.

Наше выступление началось позже обычного, и мы показали неполную программу, но, всё равно, вложили в неё всё своё мастерство, желание понравиться, доставить радость, приободрить, заставить задуматься.

Это третье наше выступление в Степи подействовало на орков, как и предыдущие, вызвав вначале ошеломление, а потом и ажитацию. И чтобы снять их возбуждение, напоследок, я спела им колыбельную, почти не используя магию.

Ночь прошла спокойно, а рано утром мы снова тронулись в путь, покидая стан, теперь уже довольно большим караваном. Стадо ящеров, три дополнительных повозки, груженные скарбом, на одной из которых сидели наложницы, ничуть не опечаленные отъездом из родного клана и своей дальнейшей судьбой. Всё это замедляло движение и делало наш путь бесконечно однообразным и долгим. Если бы не ежедневные беседы с Вождём и ежевечерние небольшие вокально-инструментальные выступления перед орками, я бы, наверное, умерла от скуки.

Вождь не давал мне непосредственно общаться со своими воинами, не позволяя им близко приближаться ко мне. Но то, что мне удавалось увидеть со стороны, свидетельствовало о том, что воины Большой Орды более цивилизованы, по сравнению с орками степных кланов. А Вождь выгодно отличается и от своих воинов. У него гораздо больший запас слов, более грамотная и образная речь, более широкий кругозор, способность быстро усваивать и анализировать полученную информацию, большая сдержанность в поведении и очень быстрая обучаемость. Например, вначале он с недоумением воспринимал наши часто повторяющиеся в речи слова вежливости, типа “спасибо”, “пожалуйста”, но вскоре мы заметили, что общаясь с кем-то из нас, он и сам стал легко и к месту их использовать. Недаром он Вождь, и дело тут не только в физической силе. Интересно, а каков же тогда их Владыка? Моё представление об орках существенно изменилось, рождая тревожную уверенность, что с таким врагом, в случае открытого противостояния, эльфам не справиться.

Во время бесед с Вождем, задавая друг другу вопросы о природе, погоде, опасностях, ремёслах, традициях, особенностях быта, мы старались лучше узнать друг друга.

Сходства между нами было очень мало. Начиная с того, что эльфы своих умерших сжигают на траурном костре, а орки закапывают в землю, если хотят отдать дань уважения, либо просто бросают в степи, на съедение падальщикам, червям или насекомым, особенно, если речь идёт о врагах или рабах. Эльфы привыкли к изобилию еды и воды, здесь за это приходится тяжело бороться. Для эльфа жизнь сородича священна и неприкосновенна, орки её очень мало ценят. У эльфов всеобщая грамотность, здесь такие знания – удел избранных. Эльфийки свободны в своём выборе и образе жизни, орчанки абсолютно во всём зависят от мужчин, с самого рождения, вначале от отца, потом от мужа или хозяина. У эльфов брак моногамный, у орков полигамный, мужчина может иметь трёх жён и бессчетное число наложниц, вернее, столько, сколько сможет прокормить. Видимо, это следствие того, что у эльфов дефицит женщин, а у орков – мужчин, из-за их высокой смертности в межклановых войнах. И очень-очень разное отношение к детям. У эльфов ребёнок сверхценность и родительский инстинкт доходит до фанатизма. У орков мальчики до шести лет, и девочки до двенадцати никому не нужная обуза, которую надо кормить и поить, а они, возможно, и не выживут, потому что, и детская смертность очень высока. Даже матери не имеют к ним глубоких чувств и привязанности, считая, что ещё родят много раз, а чем детей будет меньше, тем ей легче жить. Правда, подрастающие сыновья начинают цениться, ведь это будущие воины, добытчики, кормильцы. А вот дочери имеют цену только очень короткий период, пока юная, здоровая, сексуально привлекательная, и именно тогда её стараются выгодно продать.

Во время этих бесед я поражалась суровой жестокости их жизни, а Вождь нашей, как он считал, изнеженности и излишней милосердности, свидетельствующей о слабости.

– О какой слабости ты говоришь, если сам убедился, что наше оружие лучше и опаснее вашего. Наши воины умелы, смелы и обеспечивают спокойную жизнь соотечественникам, успешно противостоя агрессии опасных хищных животных, окружающих нас. В общем, мы с тобой, наверное, никогда не сможем понять друг друга, – огорчённо констатировала я.

– Нет, – категорично рубанув рукой в воздухе, не согласился орк, – я хочу понять тебя, и буду стараться.

– Зачем? – удивилась я. – Разве тебе не достаточно просто взаимовыгодного сотрудничества?

– Я хочу, чтобы ты стала моей женщиной, – откровенно и нагло, заявил он, внимательно смотря мне в глаза. – Это значит, ты должна принадлежать мне не только телом, но и душой. А это невозможно, если мы не будем понимать друг друга.

Я испугалась, услышав эти слова. В отличие от многих других эльфийских семей, в моей семье нет межрасовой неприязни. Это и не удивительно, ведь мои родители относятся к разным расам. Поэтому я, в отличие от некоторых, не испытываю отвращения к оркам. Вон, Маркус, мой лучший друг, а Петрос почти что брат, и я их обоих обожаю. Но дикий орк, даже временно, в качестве моего мужчины – это уже слишком! Конечно, неплохо, что он ко мне хорошо относится, благодаря этому нам всем, наверное, будет легче пережить этот плен, но надо как-то убедить его, что я готова только дружить.

– В первую очередь, для этого нужно моё согласие! – воскликнула я, невольно отшатнувшись после его слов.

– Не бойся меня! – зарычал он, подаваясь вперёд и еще больше пугая меня. – Ты что, не видишь, что я даже не прикасаюсь к тебе?! Не позволяю своим воинам подходить к тебе близко и трогать тебя. Выполняю любую, даже самую глупую и наглую твою просьбу! Ты задумываешься, почему? Да потому, что хочу добиться этого самого согласия!

– Ладно, ладно, – ответила я, придавая Голосу успокаивающие интонации, видя, как он напрягается и возбуждается всё сильнее, снова становясь похожим на хищника, и даже его, обычно малоподвижный, хвост заходил ходуном. Ну почему он так на меня реагирует?! Петь, для него и его воинов, я никогда не отказываюсь, зачем тогда я ему сдалась?! Ведь, наверняка, вокруг него множество, всяких там, желающих его, наложниц и рабынь! Ладно, хищнику нельзя показывать свой страх, значит надо и самой успокоиться. А эта проблема может сама постепенно разрешится, надо только тянуть время, а там, глядишь, нам удасться сбежать. – Если ты не хочешь пугать меня – успокойся, держи себя в руках, дай мне время привыкнуть к тебе и лучше понять, и знай, что силой ты ничего не добьёшься.

Он ничего не ответил и выпрыгнул из кибитки.

– Да, Ива, всё-таки мы влипли, – подал голос Рон с верхней полки. – Впрочем, этого следовало ожидать, с твоей, необычной для них, красотой и их, необычной для нас, похотливостью.

– И всё это, только усиливается и усугубляется из-за нашей музыки и пения, – сказал Такисарэль, сидящий на скамейке погонщика и хорошо слышавший наш разговор.

***

Когда я не общалась, сидя в кибитке, с Вождём, а, сменив Такисарэля, погоняла Шера, унылое движение каравана, однообразный пейзаж, изнуряющая жара и утомительный, иссушающий ветер, навевали скуку и тоску по дому.

Парням было легче, они развлекались охотой, вместе с орками добывая пропитание. Вождь настаивал, чтобы Петрос, Маркус, Доркус и Жакос ужинали с его воинами, мотивируя это заботой об эльфах и гноме, которым, в таком случае, оставалось больше привычной еды из наших запасов.

Орки проявляли большой интерес к едущим с нами наложницам, и во время стоянок, активно хватали их, то за руки, то за хвост, то за волосы, а иногда и нагло их ощупывали. Меня поражало, что наложницы таким вниманием были довольны и в ответ, смеясь, кокетничали. Но, под бдительным взглядом Вождя, дальше этого, кажется, дело не заходило.

В один из дней, на нас налетел рой жужал. В первый момент я даже не поняла, что произошло, когда серое жужжащее облако окутало наш караван. Но орки, регулярно сталкиваясь с такой опасностью, стремительно приняли меры. Они быстро надели накидки, представляющие из себя мешок из тонкой кожи с двумя прорезями для рук по бокам, и дыркой для головы, к которой пришит капюшон. Орки, остановив караван, развели костры, бросили в них много зелёной травы, чтобы было больше дыма, и какой-то вонючий порошок, согнав ящеров так, чтобы их окутывал дым.

В разгар опасности ко мне подбежал Вождь. Он плотно завернул меня с головой в большой кусок кожи, оставив только щёлку для глаз и носа, и подхватив на руки, поднес ближе к дыму. Прижал меня к себе хвостом, руками отгоняя особо наглых тварей. При этом, он объяснил, что нападение роя – это верная смерть, если нет возможности закрыться, спрятаться, или нет специального порошка, бросаемого в костер и создающего особый дым для отпугивания жужал.

Я не сопротивлялась, видя неподдельный испуг и принимаемые орками меры, моментально поверив в эту смертельную опасность.

В результате, я оказалась без укусов, а многие пострадали. Такисарэль сказал, что укус очень болезненный, а чтобы оторвать присосавшегося кровососа и раздавить, его плотный хитиновый покров, пальцами, приходится прикладывать немалое усилие.

Вначале пятого дня пути, мы увидели медленно двигающийся караван, с которым и должны были воссоединиться. Воины этого каравана охраняли и гнали вперёд – семь тяжелогруженых кибиток, несколько открытых повозок со скарбом, около шестисот голов ящеров и какое-то количество рабов.

Подъехав ближе, я, от вида рабов, пришла в ужас. Грязные, измождённые, почти все мужчины имеют ранения, на запекшейся крови в ранах копошатся насекомые, а у некоторых раны воспалены и сочаться зловонным гноем. Мужчин мало, стариков и маленьких детей нет совсем, в основном женщины и подростки. Всего около шестидесяти орков. Наверное, всех тех, кто не смог бы преодолеть этот трудный и длинный путь, не оставили в живых. Цепи на рабах довольно длинные и почти не стесняют движений рук и ног, но тяжёлые, и при каждом шаге гремят. Я уже знаю, что и без цепей рабы никуда не убегут, им некуда бежать в одиночку, без клана они всё равно погибнут.

Какая же дикая жестокость процветает в Степи. Жизнь разумного почти ничего не стоит. Но с таким отношением, и до полного вымирания рукой подать. Пока же, орки ещё существуют за счёт запредельно высокой рождаемости.

Не останавливаясь, воины шумно, на ходу, приветствовали друг друга, делясь впечатлениями за время пути. Потом, заметили нас, с удивлением и любопытством разглядывая, и вслух живо обсуждая увиденное. Вождь сам рассказал им, кто мы такие.

Все двигались вперед ещё два часа, пока не оказались на берегу реки. Ящеров погнали на водопой. Орки стали обустраивать лагерь и готовить еду, для чего забили семь ящеров из стада. Кто-то, по очереди, ходил к реке мыться.

Когда суета немного улеглась, я подошла к Вождю:

– Разреши осмотреть и обработать раны рабов, – попросила я его, сочувствуя беднягам, страдающим от боли.

– Нет, – категорично ответил он. – Ты не должна прикасаться к грязным, чужим мужчинам.

– Горус, – тихо сказала я, зная, что ему нравится, когда я так его называю, – когда я вижу их страдания, я и сама страдаю. Пожалуйста, позволь им помочь.

– Нельзя быть такой слабодушной и мягкосердной, – я тяжёлым вздохом ответил он. – Ладно, делай, что хочешь, но пусть твои охранники будут рядом и не отходят, ни на шаг.

– Спасибо, ты очень добрый, – с тёплой улыбкой поблагодарила я.

– Не оскорбляй меня, обвиняя в слабости, – с сердитым протестом, ответил он.

– Горус, какая же это слабость? Позволить себе быть добрым может только очень сильный орк.

Он внимательно посмотрел на меня и, убедившись, что я абсолютно серьёзна, довольно улыбнулся и согласно кивнув, сказал:

– Да, я очень сильный!

Собрав всех раненых, это были девять мужчин, одна женщина и три подростка, я, попросив Доркуса и Жакоса, помочь им вымыться, отправила всех к реке. Когда они вернулись, я, преодолевая брезгливость, осмотрела их ранения. Вычистила гнойные раны, промыв их водой, а потом зельем из своих запасов. Шить раны уже поздно, они самостоятельно стали затягиваться рубцовой тканью, из-за чего в этих местах, через некоторое время, сформируются грубые, широкие шрамы. Чтобы снять боль и ускорить заживление, я обмазала раны мазью, и пошла искать Вождя.

– Горус, мы сегодня будем петь? – отвлекла я его от раздачи каких-то указаний.

– Нет, ненаглядная моя, сегодня и так все возбуждены. Мы останемся здесь на два дня отдохнуть, помыться, напоить ящеров вдоволь, запастись водой на дальнейший путь. Вот завтра, вы, как всегда по вечерам, сыграете и споёте немного песен, а послезавтра покажете большое представление, – и поспешно добавил, – но если ты устала, то можешь тоже два дня отдыхать и ничего не делать.

– Я люблю петь, и с удовольствием спою для всех, – заверила я.

Когда стемнело, я, поставив на стражу парней, с наслаждением, смывая усталость, плескалась в реке так долго, пока не застучала зубами от холода.

Вечером следующего дня, как договаривались, мы спели несколько песен с уже известной реакцией орков на наше пение. А через день, неожиданно, на двенадцати повозках, во главе с другим Вождем, приближенным Владыки, подъехал отряд вооруженных воинов. Этот отряд отправлялся в набег и за данью на подконтрольную, именно этому Вождю, территорию. Увидев их, мое сердце отчего-то сжалось в нехорошем предчувствии. Я не выглядывала из нашей кибитки до самого заката Жёлтого солнца, когда уже нужно было начинать обещенное оркам представление.

В этот раз, пользуясь тем, что слушателей собралось много, мы отработали полную программу с максимально зрелищными акробатическими эффектами, а я активно использовала Голос.

Орки сидели на земле, впереди оба Вождя, за ними воины, сзади рабы. Другого Вождя я особенно не рассматривала, он показался мне не примечательным, ничем не отличающимся от своих воинов, обыкновенным диким орком, внешней особенностью которого был длинный шрам на щеке и отрезанный кусочек уха. Ну, у орков это не считается дефектом, они даже гордятся своими шрамами, что, по-моему, уму непостижимо, ведь мало того, что это обезображивает внешность, так ещё это и демонстрация своей недостаточной ловкости.

Закончили мы петь, когда Красное солнце опустилось за горизонт.

После ужина, уже в темноте, я, как обычно перед сном, выставив парней из кибитки, быстро сняла свой концертный костюм и надела ночную рубашку. Только повернулась лицом к полке, чтобы забраться в спальный мешок, как кто-то, с огромной силой, обхватив меня сзади, сдавил грудь до треска ребер. Шестипалая ладонь зажала мне рот и нос, не давая вздохнуть и закричать. Я попыталась освободиться, но даже пошевелить ни ногой, ни рукой не смогла, с такой силой меня сковали. Приподняв, бесшумно понесли к задней стенке кибитки и, теряя сознание от недостатка воздуха, я увидела, что стенка кибитки рассечена, образуя большую дыру.

Я пришла в себя от неприятного ощущения, что какое-то насекомое ползёт по моему лицу, спускаясь к шее, груди, животу, между ног и по внутренней стороне бедра вниз, к ступне. Брезгливо попыталась его стряхнуть и обнаружила, что руки мои связаны над головой. Открыв глаза увидела, что это никакое не насекомое, а Вождь, который не Горус, шершавыми кончиками пальцев руки, осторожно ощупывает моё тело. Я же, лежу на спине, на земле, ночная рубашка высоко задрана до самой шеи, примятая трава подо мной колет голую спину, кисти рук связаны верёвкой, ноги фиксирует своим хвостом близко сидящий рядом со мной орк. Я даже не смогла испугаться, всё затмило омерзение, заставившее дёрнуться всем телом.

Орк это почувствовал и, приблизив ко мне лицо, хрипло сказал:

– Спокойно, моя маленькая самочка… Не мешай мне наслаждаться тобой… Твоё тело как у женщины, а волос на нём нигде нет, как у маленького ребенка… Хотя, хвостик бы не помешал, для полного совершенства… Но кожа такая нежная… а как ты сладко пахнешь… Я в восторге, набег еще не начался, а я уже с такой богатой добычей! Повезло мне заполучить такое сокровище…

Его дыхание становилось все более возбужденно шумным, а скользящие по моему телу пальцы все более грубыми и нетерпеливыми. Но я терпела и пока молчала, пытаясь осмыслить случившееся, узнать, если повезет, его дальнейший план в отношении меня, придумать, как лучше вести себя в сложившихся условиях и как спасаться.

Орк оказался болтливым, и продолжал говорить:

– Знай, кричать бессмысленно, я унёс тебя далеко, никто не услышит. Я буду не спеша получать удовольствие с тобой всю ночь. А под утро, оставлю тебя тут ненадолго, завернув в шкуру. Сам же бегом вернусь на стоянку и быстро вернусь со своими воинами за тобой. Не волнуйся, это не займет у меня много времени и с тобой ничего за это время не случится, даже соскучиться не успеешь. А потом, вместе с моими воинами, мы уедем далеко отсюда. Ты не думай, никому тебя из воинов не дам, будешь петь только для меня, и спать только рядом со мной. Да. Только меня ты будешь услаждать своим телом и голосом. Когда же мы вернёмся в Большую Орду из набега, я спрячу тебя в своём доме так, чтобы кроме меня никто никогда тебя не увидел. Тогда, никто о тебе не узнает, и не попытается отнять у меня. Ты не беспокойся, я буду о тебе хорошо заботиться, и еда будет у тебя самая лучшая, и наряды, и воды для мытья вдоволь. Считай, тебе очень повезло. Ух, у Владыки есть наложница эльфа, я так ему из-за неё завидовал. Все думал – мне б такую. Но, теперь, у меня есть ты, и ты гораздо лучше, – довольно жмурясь и причмокивая губами, предвкушал он.

Да, такая психология мне знакома, Лазарэли есть везде, хотя, среди орков их наверняка больше.

Он наклонился и заскользил по моему телу, теперь уже языком, обсасывая меня мокрым ртом, иногда больно кусая и продолжая что-то бормотать.

Так, без паники, спокойно. Не обращаю ни на что внимания, времени мало, быстро думаю, что делать? С трудом заставив себя полностью отключиться от неприятных ощущений, задавив чувство брезгливости и омерзения, я стала прикидывать свои возможности.

Отпугнуть Голосом могу, но я уже знаю, чем это кончается. Когда резерв иссякнет, эта подлая тварь не постесняется воспользоваться моим бессознательным состоянием.

Могу послать Зов, но кому? Если всем парням вместе, возможно не докричусь, здесь мало магии в эфире, и у меня резерв после концерта наполовину пуст. Если они всё-таки услышат меня и найдут, наверняка, завалят этого Вождя. Но потом, его воины отомстят и убьют их, так что это не выход.

Наверное, надо звать одного Горуса, тогда и Зов будет непреодолимо сильный, и он лучше знает, как правильно поступить в данной ситуации. Правда, здесь считается, кто сильней тот и прав. У меня нет уверенности, что Горус посчитает Вождя, сумевшего меня выкрасть, негодяем, заслуживающим наказания. Но вряд ли Горус захочет терять меня, все ж я ему нравлюсь, да и в качестве источника дополнительного дохода нужна, он-то, хотя бы, не собирается запирать меня в клетке. Значит, скорее всего, Горус спасет меня от этого Вождя. Если успеет.

Все ментальные маги, умеющие посылать Зов, делают это мысленно, ярко представляя себе объект зова и направляя к нему, как бы самонаводящийся, поток преобразованной магической Силы. Но мне и эта магия доступна только через Голос, так что придётся кричать, и чем громче, тем лучше.

Приняв решение, я громко закричала, вложив в Голос почти всю оставшуюся Силу:

– Го-о-о-о-ру-у-у-ус!!!

Во время крика я звала Горуса на помощь, представляя его перед глазами – большого, сильного, красивого, не по-орочьи сдержанного, любознательного, умного, способного на компромисс, так по-доброму отнесшегося ко мне и к парням, ни разу не позволившего себе ничего подобного тому, что сейчас вытворяет этот Вождь.

А Вождь, оглушённый моим криком, отпрянул от меня и, на некоторое время, застыл неподвижно. Он спохватился лишь, когда я уже закончила свой Зов и, размахнувшись, ударил меня по лицу так, что в глазах потемнело. Боль в ухе, щеке и губах вспыхнула как огонь, и горячая кровь из разбитой губы тонким ручейком потекла по подбородку и щеке.

– Ах ты, глупая самка! – зло закричал он. – Я с тобой по-хорошему, а ты орать вздумала! Или ты простых слов не понимаешь?! Я что же, напрасно тебе все так подробно объяснял? Мы далеко! Никто тебя не услышит!

Теперь, надо тянуть время, и я жалобно сказала ослабевшим голосом:

– Я испугалась.

– Чего? – с удивлением спросил он.

– Тебя, – тихо ответила я.

– Что же во мне такого страшного? Чем я мог тебя напугать? Может, тебе, глупышке, кажется, что я некрасивый из-за того, что у меня обрезано ухо? – снисходительно спросил он.

– Внешне ты не страшный, но ведёшь себя так, что я не понимаю тебя.

– Эх, все вы, женщины, глупы до невозможности! Что непонятно-то? Объясняю в последний раз. Ты мне понравилась. Я хочу тебя. Теперь, ты, всегда, будешь только моей. Ты должна этому радоваться, а не пугаться, – с раздражением ответил он.

– Но зачем меня прятать от всего мира? – оттягивая время, в надежде на помощь, продолжила я задавать вопросы. И, в то же время, психологически готовясь к насилию, если помощь не придет. Главное остаться в живых и вернуться домой, где меня ждут. Дома я буду заниматься любимым делом, жить рядом с близкими, отношение которых ко мне не изменится, что бы сейчас со мной не произошло. А сама я, отмоюсь как следует, и запрешу себе хоть когда-нибудь вспоминать обо всем этом.

– Р-р-р! Я же сказал – будешь только моей, а не всего мира! – теряя терпение, злобно зарычал он. – Хватит болтать! Заткнись! Сейчас покажу тебе, что такое могучий, неодолимый орк! Вождь! И как должна вести себя женщина! К утру, будешь рада, молча, выполнять все мои прихоти, – и он начал раздеваться.

Быстро скинув жилет, сапоги и, сменив удерживающий меня хвост на свободную руку, другой снял с себя килт. Оставшись голым, он лёг на бок, тесно прижавшись ко мне.

– Ты хоть бы меня развязал, что ж я, как бревно лежу, – попросила я, стараясь чтобы всеми силами удерживаемый страх, не вырвался из-под контроля и не вспыхнул панической атакой.

– Ничего, полежи. Твои руки мне пока не нужны. Главное, молчи и не отвлекай меня глупыми разговорами. И я не буду ни отвлекаться, ни спешить, моя сладкая самочка, – ответил он, положив свою широкую, тяжелую, грубую ладонь мне на грудь и больно сдавив её.

Преодолевая боль, омерзение и подступающее отчаяние, я, не собираясь его слушаться и молчать, провакационно спросила, с деланным удивлением в голосе:

– Ты меня боишься, что ли?

– С чего ты взяла? – засмеялся он.

– Ну, а зачем тогда верёвки?

– Я люблю покорность. Мне нравится, что ты не мешаешь мне бессмысленным сопротивлением, чувствуешь себя, как и положено любой самке, беспомощной, полностью в моей власти, – сказал он, наваливаясь на меня всем телом и лизнув языком мои пульсирующие болью, окровавленные губы.

Вдруг, ужасно усиливая мою боль в губе, так, что в глазах потемнело, орк стукнул меня по губам и зубам своими зубами. И, тут же, сполз с меня, отлетев куда-то в сторону. А я увидела стоящего надо мной Горуса. Его лицо было перекошено от ярости, грудная клетка часто вздымалась от тяжелого дыхания, в руке он держал окровавленный кинжал.

Когда он опустился рядом на колени и перехватил кинжал, я с ужасом подумала – а меня-то за что? Но он, одним движением, рассёк верёвки на моих руках, одёрнул задранную рубашку, подхватил на руки и крепко прижал к себе.

Его объятья показались мне, в этот миг, такими тёплыми, надёжными, желанными, что я тоже крепко обняла его за могучую шею, с облегчением положив голову ему на плечо. Кажется, у меня появился ещё один настоящий друг-орк.

– Душа моя, он успел… обидеть тебя? – хриплым, взволнованным шёпотом спросил Горус.

– Нет. Только ударил по лицу… больно… – пожаловалась я.

Он в ответ зарычал так, что я почувствовала, как вибрирует его грудь.

В этот момент к нам подбежал Маркус с криком:

– Крошка, ты жива?

– Ага, – с радостной, но перекошенной от боли улыбкой ответила я.

Вслед за Маркусом, в поле моего зрения, появились Доркус, Жакос, Петрос и Такисарэль, который ещё издали прокричал:

– Зеленоглазка, с тобой всё в порядке?

– Да! – прокричала я в ответ и, по мере их приближения, уже спокойно добавила: – Только губы разбиты, резерв почти пуст, три дня петь не смогу.

– Ну, это мелочи жизни, – сказал Доркус.

– А Рона мы не взяли с собой, чтобы он, своими короткими ногами, нас не задерживал, – объяснил Жакос.

Каждый, из подбежавших парней, старался прикоснуться ко мне, подбадривающе погладить по голове или плечу. Горус не препятствовал, но каждый раз прижимал к себе сильнее. Ох! Классные у меня друзья, не бросят в беде!

– Чего с этим делать будем? – пнув ногой, неподвижное тело Вождя, спросил Петрос.

– Пусть здесь валяется, – зло ответил Горус.

– А он что, мёртвый? – с удивлением спросила я.

– Мертвее не бывает, – ответил Такисарэль.

Я, впервые, не почувствовала никакой жалости к убитому разумному. Так ему и надо, грязному, вонючему, бессовестному, жестокому дикарю.

Когда все неспешным шагом, стараясь отдышаться после бега, двинулись в обратный путь, я спросила:

– А как вы меня нашли так быстро?

– Я первый, обнаружив твою пропажу, зайдя в кибитку. Пытался почувствовать твоё направление, – начал рассказ Такисарэль, – Маркус, тем временем, рванул предупредить Горуса. Помчались мы за тобой вдогонку не сразу. Пока все собрались, пока я понял в каком направлении следует двигаться, время потеряли. Твой Зов застал нас, когда мы были уже недалеко. Горуса накрыло так, что сбило с ног. Но он быстро очухался, хотя и шатался в первый момент. Зов очень помог, мы отклонились немного правее и проскочили бы мимо, потеряв время.

– Давай теперь я её понесу, – предложил Маркус Горусу, протягивая руки, но тот, опять, прижав меня к себе сильнее, рыкнул в ответ:

– Нет!

Когда мы добрались до нашей стоянки, я жалобно попросила Горуса:

– Очень хочу вымыться. Отпусти меня к реке.

– Я отнесу тебя, – согласился он.

У реки, поставив меня на ноги и придерживая за плечи, он серьезно спросил:

– Тебе помочь?

– Нет, я справлюсь.

– Ладно. Я буду тебя тут ждать, – сказал он, поворачиваясь к реке спиной.

Я тщательно себя оттёрла, смыв все омерзительные прикосновения Вождя, дрожа то ли от холода, то ли от пережитого ужаса. Отмывшись, вышла не берег. Ночную рубашку пришлось просто как следует вытрясти, на заклинание очищения не было Силы. Подойдя, тронула Горуса за плечо. Его бережные руки, вновь подхватили меня, прижав к горячей груди, согревая и успокаивая.

В кибитке Горус помог мне залезть в спальник и сел рядом на пол.

– Я посижу тут, – не то спросил, не то констатировал он. Взял меня за руку и осторожно коснулся губами моей ладони: – Пусть Духи предков пошлют тебе сладкие сны. – Сквозь накатившую дрёму я успела ещё услышать, как он шепчет: – Душа моя… я ведь впервые в жизни узнал, что такое страх… так испугался за тебя…

Проснувшись утром, обнаружила, что я одна в кибитке. Приведя себя в порядок, рассмотрела в походном зеркальце синяк на пол-лица. Вышла на улицу и увидела, что отряд воинов, убитого ночью Вождя, уходит и виден уже, темным пятном, далеко в степи.

Ко мне тут же подошёл Рон, спросив:

– Как ты, Ива?

– Хорошо. А ты знаешь, что тут происходит? – задала я встречный вопрос

– Знаю. Рано утром Горус велел провести бой, среди желающих занять освободившееся место убитого Вождя. Хорошо, что ты спала и не видела этого безумия. В итоге, четыре трупа и новый Вождь. Правда, вначале были какие-то заморочки о нарушении их традиций. Раз Горус победил Вождя, он сам должен стать их Вождём. Отменить это, да и, вообще, проводить бои между претендентами, за место своего Вождя, может только Владыка. Но Горус как-то их убедил. Сказал, что Владыки рядом нет, так что до возвращения из набега в Большую Орду будет так, как он решил. И сейчас, весь тот отряд, ушёл в степь, в набег.

– А Владыка Горусу ничего не сделает за самоуправство и убийство Вождя? – забеспокоилась я.

– Горус сказал, что что-нибудь придумает в своё оправдание.

– Слушай, Рон, а что, он позволяет вам называть себя Горус? – удивилась я.

– Ага, со вчерашнего дня, – довольно улынулся гном.

– Он вам ничего не сказал, каковы его планы на ближайшее время? – поинтересовалась я нашими дальнейшими действиями.