Текст книги "Трёхольт II (СИ)"

Автор книги: Alfranza

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Парень даже не сопротивлялся, однако его испуганный взгляд говорил о многом, но Морана какое-то время была не в себе, ее словно бы охватил бес. В то мгновение она бы не задумываясь распорола бы парня на две части, если бы не...

Перед ее пылающими взоров вдруг в какой-то дымке предстала ... Анэка, с ее милой, почти детской улыбкой и чуть грустными глазами.

– Что с Гуйтаной? – опуская меч процедила сквозь зубы Морана.

Она хорошо понимала, что могла только что убить Конгора за то, что он знает то, чего не знает сама Кайосса. Его спасло, как не странно, воспоминание об Анэке. Это было глупо, но Морану не отпускала мысль, что она не правильно повела себя с иллинкой.

– На этих пергаментах все написано – осторожно произнес напуганный до смерти молодой человек. – Послушай, я не враг тебе.

Морана сверкнула глазами, и в лунных бликах такой взгляд выглядел зловеще.

– Для меня тут все пока враги – жестко ответствовала вепска.

– На войне как на войне – чуть улыбнулся Конгор.

Морана была серьезна, как никогда, и парень осекся.

– Я тебе не враг – упрямо повторил молодой человек, подходя почти вплотную к той, кто чуть не лишила его жизни мгновение спустя.

Морана вглядывалась в глаза парню, она знала что он не причем, что это просто глупая ревность и верность долгу.

– Мне надо идти – спокойно сказала она, будто бы и не было этой вспышки безумия.

Конгор посмотрел ей в след, и сказал:

– Не обманывай себя, Гуйтана уже другой человек.

Она знала, что Конгор прав, той Гуйтаны, что она любила нет больше. Но кто же вместо нее? И зачем? Она упорно не хотела сознавать, что перед ней в теле Гуйтаны, ее нареченной возлюбленной может быть кто-то еще. Быть этого не могло! Возможно они тут все сошли с ума!

Кайоссе не было место в замке, и она осталась ночевать возле лагеря войска Мортона. Ей не привыкать, только вот, как теперь быть со всем этим. Надо было подумать. Она расположилась недалеко от костра Хорра и соплеменников, зная, что хогдары ее не прогонят. Это было правдой, бравые хогдары лишь немного удивленно поглядывали в ее сторону. Но Морана старалась даже не допускать такую мысль, что они могут быть не на стороне добра. Хотя Конгор прав, “на войне как на войне”, если вдруг Ярона права, и Мортона не станет, войско будет либо распущено, либо перейдет под командование самой Гуйтаны. Это было немного дико. Гуйтана с оружием, это все равно что сама Морана подалась бы в монахи. И ей предстояло выяснить, какого рожна тут творится.

– Можно?

Немного грубый хриплый голос, отвлек ее от яростных размышлений.

Кайосса подняла глаза. Перед ней стоял Хорр с тарелкой бараньих ребрышек по-хогдарски. Она видела Хорра в последний раз до этого, десять годниц назад, он тогда был еще мальчишкой, а сейчас это статный воин, прошедший не мало боёв и сражений. На его левой скуле красовался жестокий шрам, но он не портил его мужественного лица со щербинками на лбу. Такие мужчины, помнится, очень нравились Яроне.

Морана кивнула на старый поваленный дуб напротив.

Он поклонился и присел напротив, тут же протянув ей съестное.

– Это тебе, от нашего отряда.

Отказаться было бы не уважением. Она взяла угощение.

– Благодарствую.

– Ты все так же не разговорчива – улыбнулся он, уголком губ.

“Красавец-мужчина, и почему мое сердце уже занято.”

Морана сглотнула отводя глаза в сторону, сама от себя не ожидая таких мыслей.

– Не люблю поговорить без толку – ответствовала она.

Он усмехнулся.

– Узнаю Морану Кайоссу!

Как-то это было произнесено не с усмешкой, а с гордостью.

Какое-то время они молчали, потом Хорр нарушил тишину.

– Я слышал, что ты против нашего похода на Брагинские владения. Почему?

Морана знала, что он задаст эти вопросы, слишком очевидно все было.

– А в них есть смысл? – задала она ответный вопрос.

Хорр глянул в сторону лагеря.

– Во всем есть смысл.

– И какой смысл идти к брагам, зная, что их больше, и они могут положить половину наших войнов в одно “причастие”. Не лучше ли было хорошенько продумать план по обороне от них, а не нападению?

Хорр до этого улыбавшийся, сделал серьезное лицо.

– Ты согласен вести свое войско на бойню? – испросила вепска. – Если так, то мы последний раз видимся.

Хорр было хотел возразить, но промолчал, и поднявшись произнес:

– Доброй тебе ночи, Морана!

Кайооса лишь кивнула в ответ. У нее внутри бушевала ярость, от того, что она знала, что они все идут на смерть, и ничего не могла сделать. Да и Хорр лучше нее знал это, но приказы надо выполнять. Главное на войне, это война! От этого было невыносимо тяжко на сердце.

Солнце лишь краешком показалось из-за леса, а иллинка уже была на ногах. Умывшись из большой бадьи около старого дуба, Анэка расположилась около входа в лекарню, что бы почистить оружие и наточить меч. Было еще довольно рано для этих занятий, но она решила подождать пробуждения Цианы, что бы вместе трапезничать и отправится в путь. Но не успела она подумать о том, что сегодня они скорее всего на корабль не попадут, как со стороны махинской равнины раздались крики и звон стали. Спустя какое-то время оттуда прибежал сломя голову пацан-крепыш и задыхаясь выпалил:

– Скорее, миледи, там помощь нужна!

Анэка не раздумывая бросилась за ним, совершенно позабыв, что ждет Циану.

Пацан не врал. Рядом с небольшой повозкой, двое махались мечами. Сперва Анэка не поняла в чем тут беда, а потом заметила что один из драчунов ранен, причем ранение было довольно серьезное, на первый взгляд. Белобрысый драчун держал в левой руке меч, а другая рука сжимала рану на груди.

Толпа вокруг улюлюкала и просила справедливого наказания.

– Задай ему, Фокк, этот ублюдок украл у меня коня! – орал во всю глотку махинский купец.

– Стойте! – крикнула Анэка в толпу, но ее никто не услышал, даже не повернулся никто.

Тогда она махнула пацану и ловко протиснувшись чрез толпу, встала на сторону раненного, тут же отбив выпад шедший ему в голову.

– Прочь с дороги! – взревел Фокк, крепко сбитый махинец с усами и бородкой и замахнулся на иллинку, но та отбила удар.

– Он ранен, ему нужна помощь – ответствовала Анэка.

Махинец остановился, и разводя руки в стороны сказал, обращаясь к толпе:

– А мы ему и помогаем, разве нет?

Толпа взревела с вызовом, и Фокк кинулся на иллинку.

– Не надо играть со мной – тихо сказала Анэка, но так что бы махинец услыхал.

– А то что?

– А то я разозлюсь! – так же спокойно проговаривая каждое слово ответствовала иллинка.

Но махинец лишь ухмыльнулся.

– Жду не дождусь, детка!

Анэка, конечно, не ждала что они смилостивятся. Тут и ежу понятно, надо драться.

Первый выпад махинца цели не достиг, второй – тоже. А на третий Анэка поймала его на ложный замах, меч Фокка ударился о рукоятку трехольта, и как деревянный отскочил в сторону.

Толпа охнула и отпрянула.

Анэка стояла держа меч направленный прямо в солнечное сплетение Фокка, а тот недовольно потирал запястье скаля зубы.

– Я тебя на куски порву! – скулил махинец.

Иллинка лишь улыбнулась.

– Не в этой жизни! – раздался властный голос Цианы

Толпа притихла и бросила в рассыпную. Фокк испуганно озирался.

– Возьмите его! – серьезно приказала лекарь, двум стражникам, которые пришли с ней.

Оба стражника были на три головы выше Фокка и тот даже не сопротивлялся, лишь напоследок выкрикнул:

– Мы еще встретимся!

Циана покачала головой.

– Тебя ни на миг нельзя одну оставить – обратилась она к иллинке по-дружески. – Что там с ним?

– Кажись ранение в грудь довольно серьезное – отозвалась Анэка.

Циана кивнула помощникам, они подняли раненого и понесли.

Солнце уже забралось повыше, пора было трапезничать, а далее путь.

3.

Морана проснулась от звуков горна. Потянувшись и расправляя затекшую, во время сна на жесткой подстилке, спину, она огляделась. Вокруг было много невыспавшихся лиц воинов из отряда Хорра и Бикстера, огромных размеров хогдара, который командовал в основном махинцами, вепсами и путарами, бывшими у него в отряде. Вепска обернулась на замок, на его крыльце стояла Гуйтана и на повышенном тоне разговаривала с Конгором, а затем влепила ему хлесткую пощечину. После чего, отправилась в свои покои, а молодой человек так и остался стоять на крыльце.

Морана нехотя пошла узнать, что стряслось.

Только ступив на порог замка, она уже издали увидела, как Гуйтана, облачившись в вепские боевые латы раздавала приказы о сборах в путь.

– Что стряслось? – спросила Кайосса у совсем поникшего Конгора.

– Войско Ханура вернулось ни с чем, они потеряли половину отряда. Кнессинка хочет сама навестить кнесса Багорского в его логове под Брагинской землей.

Морана сглотнула.

– А Мортон?

Парень едва сдерживал слезы, и Кайосса поняла все без его ответа.

“Если Мортон погиб, его правлению конец, это значит, что Гуйтана приберет власть к своим рукам, и пиши – пропало. Возможно это и сказал ей Конгор.”

– Ты, вот что... Иди-ка разыщи мне Норлана и Фукора, это лучник из отряда Хорра, ясно?

Парень кивнул и быстро зашагал в торону лагеря, где слился с толпой воинов, а Морана направилась прямо к Гуйтане. Пора, наконец, было прояснить ситуацию.

Она не стучась вошла в покои Гуйтаны, и с порога спросила:

– Что происходит?

– Мы собираемся в путь, дорогая Морана, ты идешь с моими воинами.

Она даже не обернулась на Морану, продолжая что-то писать на пергаменте.

– Вот как, ты все уже решила значится.

Гуйтана обернулась на эту усмешку, а именно так она поняла тон Кайоссы.

– Пока Мортона нет в замке, я здесь отдаю приказы! – высокомерным тоном царицы ответила девушка.

– Вряд ли Мортон бы это одобрил, если бы был жив...

Гуйтана резко вскочила на ноги, и развернувшись на жестких военных сапогах попыталась влепить пощечину и Моране, да не тут-то было. Вепска поймала ее руку, и заставила смотреть прямо в зеленые с аквамарином глаза.

– ... а он ведь не жив, правда? – продолжала Морана. – И ты решила, что можешь распоряжаться его замком, властью, войском и Конгором. Это ты зря!

– Отпусти меня! – все еще приказным тоном говорила Гуйтана.

Но Морана будто бы и не слышала ее просьбы-приказа.

– Не лучше ли оставить войну тем, кому она нужна и позаботится о народе, который остался без кнесса!

Голос Мораны угрожающим не был, но Гуйтана начинала понимать, что не такими методами нужно действовать, правда вот справится со своей злостью и ревностью на Кайоссу не могла.

– Я приказываю тебе отпустить меня, женщина!

Подобного тона от Гуйтаны Кайосса никогда не слыхала но прошло много годниц, которые могли поменять все. И поменяли. Всё.

– Я свободна от приказов, и ты знаешь это. Я войн свободного боя.

Морана ухмыльнулась, когда в очередной раз, Гуйтана сделала попытку высвободить руку.

– И ты знаешь, что из моих цепких рук не так просто вырваться, не так ли?

Новоиспеченная владычица молчала, смотря на Морану, которую даже годы битв и странствий не смогли изменить.

Гуйтане вдруг захотелось просто поцеловать свою возлюбленную, и таким образом разрешить спор, но...

Морана уловила перемену во взгляде, слишком часто она смотрела в глаза тем, с кем ей приходилось разрешать военные конфликты. Она отпустила ее руку, положив свою на меч, с правой стороны пояса.

– Ну так что, поговорим?

Гуйтана кивнула, потирая запястье.

– Мы двинемся в путь завтра на рассвете – усталым голосом произнесла Циана, пытаюсь отмыть руки в бадье.

Анэка посмотрела вдаль махинской равнины.

– Может я таки одна пойду?

Циана ничего на это не ответила, лишь всплеснула руками.

– Помоги мне перенести раненного в верхние палати.

Парень, как и предположила Анэка, был серьезно ранен. Когда Циана и ее помощники промыли рану, они обнаружили там кусок стрелы, застрявший между ребрами. Вынуть ее не было никакой возможности, парень мог умереть от потери крови. Тогда Циана написала депешу в Ламоть, лекарю Майгору, что бы он тот час прибыл в Махор.

– Как это ему поможет? – испросила иллинка.

– Майгор очень опытный лекарь, его знает весь ближний свет, возможно он сталкивался с такими ранениями, и подскажет мне и моим помощникам, как быть.

Анэка вздохнула.

– Мы же завтра на рассвете уходим.

Циана кивнула.

– Вот поэтому я должна сегодня передать дела моим лучшим помощникам – Диару и Генриту.

Вепса, которого серьезно ранили, Генрит и Циана положили в верхние палати, ближе к окошку. Таких серьезных ранений Циана не видела давно, а вот Анэка так и вообще не видела, считай, что самое серьезное ранение, которое она видала, были раны Кайоссы, которые они излечили кусочком хрусталя принесенным Райаном.

Эти воспоминания почему-то ранили больнее ножа, но настырно лезли в голову, не давая забыть, что они уже давно с Мораной не одним путем идут.

Прошло около пол дня, когда гонец привез депешу, что Майгор будет еще до сумерек в Махоре.

– Ты желаешь пойти без меня? – спросила Циана, когда вышла их палатей, вытирая руки полотенцем.

Анэка глубоко вздохнула и ответила:

– Нет. Но ежели ты захочешь остаться еще на дницу, я уйду одна.

Лекарь присела рядом с иллинкой на лавку.

– Никак мне не понять от чего ты так бежишь.

Это было сказано с такой горечью и желанием помочь одновременно, что Анэка даже не нашлась, что сказать, она лишь отвела томный взгляд в голубые небеса.

Они помолчали.

– Имя у него есть? – спросила иллинка о парне со страшным ранением.

– Хайгосновец.

Анэка резко повернула голову, щурясь на лекаря.

– Ты знаешь его?

Анго перебирала в голове все имена и места, где она за свою короткую жизнь успела побывать.

– Знакомое имя. Скорее всего он вепс.

Циана склонила голову.

– Вепс. А я полагала, что ты не разбираешься в родах.

Иллинка пожала плечами.

Хайгосновец, скорее всего был лучником, но узнать этого не представлялось возможным, ибо у парня был бред, и в сознание он почти не приходил.

“И как с такой серьезной раной, можно было еще драться с этим Фокком?”

– Ты знаешь, что Фокк Хадигор – вепс по крови, а по роду орлан? – спросила Циана, когда они сели за трапезу.

Анэка отхлебнула козьего молока из высокой крынки.

– Я не ведаю кто такие орланы.

Лекарь улыбнулась.

– Они живут далеко за брагинскими холмами, на дальних островах. Говорят они дальние родственники северных иллинов – хогдаров, ты разве не слыхала.

– Это ошибочные сведения! – сказал низкий мужской голос принадлежавший очевидно Майгору. – Я прошу меня простить, – поклонился он, – что я прервал вашу беседу и обед – и он еще раз поклонился.

Циана встала, и пригласила его кивком за обедню. Анэке почему-то это не понравилось. Мужчина перебивающий важный разговор, который его не касается. Разговор вот только не был важным, но однако же, он мог быть таким.

– Вы знаете орланов? – поинтересовалась Циана.

– Встречал – сухо ответил врачеватель. – Ваш приятель не орлан, поверьте мне.

– Отчего же? – не унималась лекарь.

– Был бы он орлан, мне бы не пришлось приезжать сюда, и сейчас ваш молодой человек лежал бы не на койке, а в гробу – и он улыбнулся, какой-то горькой улыбкой.

Видно он и правда знавал орланов. Анэка о них очень мало слышала, но одно было неоспоримо – Фокк орланом не был, и с чего бы это Циане так думать.

Майгора она рассматривала мельком, желая не привлечь внимание. Высокий, строгий вид этого вепса напомнил ей своего деда. Этакий крепыш без возраста, но с седыми волосами и коротенькой путарской бородкой, выбритой клином вниз. Держался он статно, руки у него были в мозолях, не врачевательские руки совсем, разве что в военном госпитале работал, да воинов зашивал чугунной иглой. Не веселая работа у лекарей в наше время, столько они всего видят.

Изредка во время трапезы Майгор поглядывал в сторону иллинке, и задерживал взгляд на ней. Это немного насторожило, хотя впрочем, после трёхольского похода было это не удивительно.

После обедни, Майгор и Циана удалились в палати, а подошедший Генрит попросил ее наколоть дров, возможно понадобится огонь.

Иллинка смекнула зачем огонь средь бела дня.

Другой помощник Цианы, Диар что-то усиленно толок к большой глиняной плошке, на Анэку почти не смотрел, лишь поглядывал на двор, не принесет ли еще кого нелегкая.

Диар был путаром, для него было огромной честью работать с Цианой, да и работал он старательно и ладно. Движения его были выверенные и тонкие, в отличии от жесткого Генрита. Диар совсем не выглядел как путар, не толст, не мешковат, наоборот стройный и подтянутый от излучал уверенность и отвагу. Его немного смуглое лицо всегда было серьезно, будто он был где-то не тут, а каких-то своих думах. Лишь шрам на правой щеке портил это смурное великолепие будущего врачевателя. Генрит напротив же, всегда улыбался, даже когда и улыбаться особо было нечему. У него была рыжая шевелюра ниспадающих волос перетянутых на высоком лбу серой тесьмой. Серый цвет говорил о смирении и подчинении, правда рукопожатие, которое ощутила Анэка при встрече было далеко не смиренным, и скорее всего эти руки не так давно сжимали меч и защищали невинных не хуже, чем сейчас их защищают... от смерти. У Генрита были всегда задорные глаза, даже когда он не улыбался, глаза будто бы делали это сами по себе. Ростом мать природа его тоже не обделила, был он на две головы выше Анэки и самую малость – Цианы. “Мужчина должен быть выше женщины, так гласили древние манускрипты, которые когда-то читала Анэка.”

Когда дрова были наколоты, Анэка предупредив Генрита, отправилась искупаться на реку. В это время года вода уже была студеная, но иллинке вдруг захотелось в нее окунуться, хотя бы разок.

Правда дойти до реки ей было не суждено, но пути туда она повстречала Фокка и еще одного совсем не доброго молодца.

– Смотри, Хайдад, это же та самая, которая увела у нас нашу добычу! – ткнул в бок друга Фокк.

Анэка обернулась на них.

– Людей теперь “добычей” называют, с каких пор? Его зовут Хайгосновец!

– Мы знаем как его зовут – отозвался полноватый Хайдад, и положил руку на меч.

Лицо Хайдада не представлялось знакомым иллинке, но его говор предполагал, что доброй эта встреча не будет, и возможно придется обнажить меч, чего не очень хотелось.

– Где он, нам с ним надо поговорить? – спросил Фокк.

– Боюсь, что сейчас он никому ничего не скажет.

– Почему это?

“Тугодум что ли? Не видел в каком состоянии мы его унесли.”

– Он смертельно ранен. Молитесь, что бы он не умер, иначе туго вам придется, ибо ранили вы лучника,а вы сами знаете, что это такое...

В эти времена лучники считались можно сказать самым важным звеном отряда, именно они встречали бой первыми, поэтому простое убийство лучника без повода, каралось повешением.

– Ну-ну, ты ведь ничего не знаешь! – попятился Хайдад, – Мы его вообще не трогали, хотели помочь, а он сам в драку полез.

Анэка покачала головой.

– Как же, и стрела в его ране не ваша?

Оба молодца побледнели.

– Какая еще стрела? – отозвался Фокк, – да мы с роду из лука стрелять не умеем, наше оружие – меч!

Фокк говорил так серьезно, что Анэка начала было сомневаться, что они вообще причастны ко всему этому.

– Мне знаете ли это не интересно, расскажите стражникам, когда они придут за вами. Бывайте!

Она решила, что вмешиваться еще и в эти дела ей не с руки, у нее цели другие, и решила все-таки пойти на реку, пока солнце не поклонилось закату.

– Эй, постой! Какие стражники, ты чего это? Сдать нас решила!

Такой тон уже говорил о готовности к бою, а точнее к драке, однако решила не отвечать.

Но все же пришлось.

– Стой, тебе говорю!

Едва она обернулась, как пришлось отражать разящий удар с верху. Лязгнула сталь. Второй удар Хайдада, Анэка отбила наотмаш, поранив кончиком своего меча парню левый бок. Хайдад бросил меч, и схватился за ребра. Фокк остановился взирая то на друга, то на Анэку.

– Может хватит! – рявкнула Анэка, даже сама такого от себя не ожидала. – Не хочу я никого сдавать. Если вы парня на край смерти поставили, значит и отвечайте за свои поступки, а если нет – значит докажите стражникам обратное.

– Это Азерт со своей бандой! А мы только помочь хотели, а он нашего друга файаном (разновидность штыка, только на конце зазубренный клинок) заколол! Что оставалось делать? – проскулил Хайдад, прижимая рану на боку.

– Бежать! – серьезно сказала иллинка, кладя меч в ножны.

Фокк тоже сложил оружие, помогая подняться Хайдаду.

– Файаном значит говоришь заколол? – переспросила Анэка. – Откуда у него файан-то?

– Ну он же лучник, ты сама сказала – кивнул Фокк.

Анго улыбнулась.

– Это смелое предположение, не более.

Фокк развел руками.

Иллинка оглядела обоих.

– Ладно, пойдемте в лекарню, рану твоему другу надо зашить.

– Как так получилось, что тебя отпустили из-под стражи? – спрашивала иллинка Фокка, когда они ждали пока Хайдаду Диар наложит швы.

– Я сказал же, что мы не причем – твердо ответил Фокк, – а так же я сказал, что мы еще встретимся! – и он ухмыльнулся.

Анэка молча уставила на его руки.

“Точно не орлан!”

– Хайдад тебе кто?

– Брат. Сводный.

Анэка поморщилась, как-то непроизвольно.

– Оно и видно, держать меч в руках он совершенно не умеет, и защищаться тоже.

Фокк пожал плечами.

– У него другие таланты.

Иллинка взглянула на “орлана”.

– Вот как. Какие же?

Фокк поджал губы и насупился, он все еще был зол на Анго.

– А тебе-то что? – грубо ответил он. – Поди не одним путем идти.

Анэка посмотрела на предзакатное небо.

– Как знать.

Дело шло к вечеру.

После тяжелого разговора с Гуйтаной, Морана вообще не чувствовала себя в силах что либо делать. Столько лжи в один день, она еще никогда не выслушивала.

Норлан, Фукор и Конгор ждали ее на дворе, и она чуть не проскользнула мимо них.

– Морана? – окликнул ее Фукор.

Конгор выглядел потерянным, и Кайоссе не очень-то хотелось говорить ему то, что не являлось правдой, он должен быть мужественным, но он раскисал у нее на глазах. Его можно было понять, но сейчас вепске хотелось просто добраться до лежанки, лечь и ни о чем не думать.

Норлан посмотрел в небо.

– Будет гроза. Тучи идут с востока.

Фукор, крепкий махинец, с впалыми скулами и густой черной шевелюрой, откашлялся.

– Что стряслось-то? – обратился он к Кайоссе.

– Ничего существенного, просто вам всем надо быть с Гуйтаной на чеку.

Норлан и Фукор переглянулись.

– Может объяснишь? – сказал за всех Норлан.

Морана серьезно глянула на него.

– Может и объясню. Но не сегодня.

Они помолчали.

– Тебе нельзя спать под открытым небом – забеспокоился Норлан, когда Фукор качая головой пошел к своему отряду.

– Не надо тебе обо мне беспокоится. Ни к чему это.

Морана была тверда, ей нужно было побыть одно, что бы разложить свои думы по местам.

– Я ведь волнуюсь – продолжал Норлан.

– Не стоит, иди к своему отряду.

Он хотел поймать ее за руку, но она ловко увернулась и прошла мимо Конгора к своему костерку, который уже давно остыл.

– Погоди!

Конгор явно тоже не хотел оставаться один, хотя надо бы.

Морана остановилась не оборачиваясь. Даже на то что бы оглянуться у нее не было сил.

– Что тебе, парень? – устало произнесла она.

– Ты можешь переночевать эту ночь на маяке. Там не промокнешь, и есть печь.

Он закопался в напоясной котомке, извлекая оттуда ключ.

– Маяк давно пустует, и тебе никто не помешает – сказал юноша и протянул Моране ключ.

Она повернулась к нему.

– Спасибо.

Он закусил губу, едва сдерживая слезы.

– Я просто хочу что бы больше никто не пострадал.

Моране было жаль его, ведь Мортон был единственной его родней, а теперь у него никого нет, как и у самой Кайоссы.

– Мужайся! – сказала она ему, перед тем, как уйти на маяк.

И он проводил ее томным сумеречным взглядом.

4.

Ночь была холодна.

И не радовала она совсем Морану, все всегда сваливается на ее плечи, когда на них уже и так достаточно.

Маяк представлял собой жалкое зрелище. Все тут было заброшено не то что целый век, а даже более. Когда-то из этих окон был виден залив, сейчас же лишь крутые берега, населенные вепсами да борхами. Не удивительно, что все в запустении, вепсы далеко не были мореходами, да и борхи тоже, хотя несомненно во всех рядах можно найти того. кто хорошо знал мореплавание. Морана задумалась об этом, когда смотрела из окон маяка на темное ночное небо. На столе уже горела лампада, а в очаге – танцевали языки пламени. Каменный маяк прогревался медленно, тем не менее, к глубокой ночи уже должно было быть тепло. У нее даже не возникало мысли просить Гуйтану о том, что бы она пустила ее в кнесские покои. Мысли Кайоссы текли спокойно и размеренно, когда в дверь постучали.

– Уходи путник, уже поздно! – крикнула она, кладя руку на меч, что лежал на табурете.

– Это я, Норлан.

Морана не хотела его впускать, что бы не повторить того, что было давече в саду, но...

– Нам поговорить надо, Кайа!

Вепска отворила тяжелый ставень, и лицезрела Норлана, промокшего почти до нитки, хотя из окон казалось, что никакого дождя нет.

Она впустила его на порог и тут же начала жалеть об этом, ибо Норлан не только говорить пришел, и вепска почуяла это.

– О чем нам говорить?

– Гуйтана и Хорр завтра на рассвете выдвигаются в порт Нокс, ты должна помешать этому! – серьезно сказал он.

Морана прошлась до табурета на котором лежал ее меч.

– Я не иду с ними – тихо сказала она.

– Но... почему?

Норлан подошел сзади, и Морана ощутила запах хогдарской медовой браги.

– Мне надо остаться при замке – спокойно молвила она. – А тебе бы надо выспаться перед боем с брагами.

– Высплюсь – так же тихо сказал он, и уткнулся в ее волосы, которые пахли как весенняя роса. – Кайа...

Морана сохраняла не дюжую выдержку, что бы не развернуться и не прогнать Норлана, но терпение ее кончалось. Она прекрасно понимала, что разговор лишь предлог, что бы увидеть ее и ...

Она отошла к каменной стене у входной двери и произнесла:

– Тебе надо возвращаться к отряду, а то будут искать.

Он слабо кивнул, но с места не сдвинулся, лишь его глаза горели светом желания в отблеске лампады.

– Кайа... Мне...

Вдруг небо осветила яркая вспышка, и раздался раскат грома по небу, Морана не успела моргнуть, как Норлан стоял уже перед ней и тяжело дышал так, как будто пробежал сотню миль. В следующий миг он попытался ее поцеловать, но она увернулась.

– Нет!

– Ну почему ты не хочешь быть мне верной?

– Я уже говорила, ты мне друг. Не разрушай и этого!

Ещё мгновение и Кайосса ощущала его тонкие пальцы на своем бедре.

– Я не могу, это сильнее меня! – шептал он. – Я люблю тебя, Кайосса!..

Но поцелуй, которого так жаждал влюбленный мужчина не состоялся, Морана хлестко врезала вепсу между ног.

– Я прошу тебя уходи, и не возвращайся более!

Серьезность тона вепски не подлежало сомнению, и Норлан отступил.

Когда ставни были вновь закрыты, а Норлан ушел восвояси, Морана опустилась на шаткую лежанку перед костром. Маяк, наконец-то, начал прогреваться и наполнять небольшую каморку теплом.

Не за горами рассвет.

После разговора с Фокком, Анэка поняла что за этим малым нужен глаз-да-глаз, еще не ясно было ничего в этом деле о лучнике, а его брат уже получил ранение от иллинки. Она по сути могла избежать этого, но бес ее дернул вмешаться, а теперь... Теперь она думала о задержке тут на какое-то время, надо было выяснить, чем же Хайгосновец так не услужил банде Азерта.

– Не лезла бы ты в это – покачала головой Циана, когда услышала от Анго, что надо бы задержаться на пару дниц тут.

– Уже влезла – пожала плечом Анэка.

– Ну что тебе с этого, а? Лучник он или нет, сами они тут без нас разберутся, не думаешь?

Анэка много чего думала, но решила о своих думах лучше помалкивать.

– Останусь тут, разведаю.

Циана села на лежанку, отводя руки назад, расправляя затекшую от работы внаклонку спину.

– Я полагала ты торопишься?

Анго кивнула.

– Дюже тороплюсь, но у меня такое чувство, что нам надо остаться.

Лекарь приподняла бровь.

– Нам?

Иллинка впервые за долгое время, сказала “нам”. Она полагалась на Циану, хотя еще плохо знала ее.

– Ты против? – ответила вопросом на вопрос девушка.

Циана какое-то время смотрела на нее.

– Нет, я не против. Мне любопытно, что же заставляет тебя так поступать.

Анго вздохнула.

– Мне самой это любопытно.

Ночь была лунная, и Анэке не спалось почему-то. Было довольно прохладно, однако же она все равно сидела на длинном крыльце и смотрела на не в меру звездное в это время года небо. Много звезд всегда говорит о том, что будет тепло и солнечно, хотя постепенно будет холодать, а потом наступит Владычица Зима. Анэка не очень любила зиму, хотя она была порой прекрасна словно бы принцесса на белоснежном троне, такая, какой сама девушка представляла ее когда-то в детстве, когда мама читала ей снежные саги. Как это было давно, а сейчас все чаще тишина заменяла ей нечто родное. Вот как сейчас.

Скрип одной из половиц в сенях заставил Анго отвести уши назад, непроизвольно рука легла на рукоятку меча. Она обернулась. Из полумрака лекарни появилась статная фигура Цианы.

– Чего не спишь? – прошептала она чуть слышно.

– Много дум – отозвалась иллинка, надеясь, что лекарь не будет расспрашивать далее.

Циана подошла и села рядом. От нее шло тепло. Не то, что бы Анэка мерзла сидя на крыльце, но было прохладно в одиночку тут.

– Не хочу лезть в твои дела, но мне кажется нам нужно уйти, как договорились, сегодня на рассвете.

Анэка молчала, слушая сверчков, которые еще цокали где-то в поникшей траве.

– И эти двое, – продолжала лекарь – не нравится они мне. Надеюсь, хоть за нами не пойдут.

– У тебя есть семья? – вдруг спросила Анэка, даже сама не поняла с чего.

Циана хотела продолжить говорить о Фокке и Хайдаде, но остановилась на полуслове и уставилась на девушку. Как-то вопрос не вытекал из темы, и казался не к месту.

– Нет.

– Никого нет?

– Никого.

Анэка поняла, что не стоило спрашивать, но поздно Циана уже заинтересовалась тем, а зачем это иллинка интересуется этим.

– А тебе что за дело?

– Это плохо, когда нет никого. Никто не ждет, никто не волнуется, просто потому что некому.

Анго вздохнула, и потерла замерзающие руки.

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Ну должна же я знать хотя бы что-то о той, с кем собираюсь разделить путь, или часть его.

Это был то ли вопрос, то ли ответ, лекарь совершенно не поняла для себя тона Анэки, и то, что именно она хотела узнать.

– Спать пойдем, холодно уже – только и сказала Циана.

Иллинка была вынуждена согласиться на сон, ибо холод начал действовать решительнее.

Моране долго не могла уснуть. И хотя каморка в маяке прогрелась достаточно, Кайосса чувствовала не холод, но какую-то вязкую забкость, которая не давала ей погрузится в страну сновидений. После нескольких попыток расслабиться и уснуть, Морана уяснила, что скорее всего это сегодня ей так и не удастся. Мысли настырно лезли в голову. Она поднялась с лежанки, и подбросила пару поленьев в очаг, а сама села прямо рядом с огнем. Ей пришла в голову мыль, что в отсутствие Гуйтаны она должна не только охранять замок, но и обыскать его. Идея из ряда вон, но делать ничего не оставалось, надо было выяснить все и как можно скорее, а то может быть поздно, особенно для тех, кто собирается с Гуйтаной идти за брагами очертя голову. У нее было в душе предчувствие, что многие из этого боя не вернуться, но это почти всегда бывает, на то и бой, кто-то должен отдать жизнь ради других. И с Мортоном тоже было не все ясно, Морана никак не могла поверить в то, что ее возлюбленная могла оставить раненного, пусть даже смертельно, кнесса на поле брани и уйти. По вепским законам это хуже мародерства, и каралось очень строго, а именно – линчеванием. Но у Кайоосы закралась нехорошая мысль, что Гуйтана могла присягнуть на другой род, она и вепска-то была лишь по матери, а по отцу – бахрейка. Но бахрейцы ее не любили, и общего языка она с ними не находила, и присягнуть на верность бахрейцам, прожив пол жизни при вепском кнессе – Мортоне было такое же предательство, как и оставить Мортона умирать на поле брани. Все тут было не чисто, и распутывать весь этот клубок лжи и предательства предстоит именно Моране Кайоссе, она знала это, поэтому не сопротивлялась долгу зовущему ее.