Текст книги "Трёхольт II (СИ)"

Автор книги: Alfranza

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

====== Часть первая. Цель – Самси. ======

Утро в Майдаре звенело росой. И как же было прекрасно просыпаясь, видеть рядом её, спящую рядом на мягкой, почти воздушной лежанке. Анэка просыпаясь первой, всегда разрешала себе полюбоваться на спящую рядом Кайоссу, и не всегда могла себя вовремя оттащить от этого дивного зрелища. И когда это, наконец-то, удавалось, она шла готовить утреннюю трапезу. Иногда она впускала в свою голову мысли, что все это спокойствие и умиротворение совсем не надолго, и к осени все равно станется так, что Кайосса покинет ее, потому-что не принадлежит ей, хоть на дюйм, потому-что все равно так надо. От этих мыслей становилось не по себе, и она отчаянно гнала их, отвлекаясь на стихосложение. Морана не знала об ее увлечении стихосложением, и возможно даже не подозревала о том, что вскоре их чувствам и отношением будет хорошая проверка, которая разрешит не только думы Анэки, но и ее собственные.

Анэка привычно готовила кукурузные лепешки, смотря как солнце начинает взбираться из-за густого майдарского леса-хвойника. Иллинка жмурилась и пыталась сделать так, что бы хоть немного отвлечься от мысли, что ее подруга и возлюбленная, может вскоре ее покинуть. В голову настырно лезли мысли о долге и чести. Она гнала их, как назойливых мух.

Стук в дверь отвлек ее. Она глянула в проем двери. Там стоял ходок (гонец).

– Прошу прощения, за столь ранний визит – поклонился он, войдя на порог.– Срочная депеша для Мораны Каиллы.

Анэка кивнула и ходок положил депешу на деревянный стол, рядом с печкой в которой пеклись лепешки. Затем гонец откланялся.

Иллинка долго смотрела на запечатанную депешу на столе, гадая, что это может быть. Из сердца прорастало беспокойство, и как яд впитывалось в кровь.

“Уйдет, все равно.”

Когда испеклись лепешки, появилась мысль, что можно спрятать депешу до лучших времен, но это низкий поступок труса, Анэка же понимала, что если Моране надлежит уйти, она это сделает рано или поздно. И Анэка разумела, что лучше рано. Нельзя убежать от того, что быть должно.

Морана проснулась на пару часов позже Анэки, и подивилась тому, что ее подруга уже многое успела сделать по хозяйству. На столе она увидела депешу, и тут же поспешила ее вскрыть для прочтения. Анэка осторожно наблюдала за ней сидя в сенях и чиня попонку для Альго. Депеша не обрадовала Морану, хотя по ее лицу не было видно ни одной эмоции. Анэка нутром чуяла, что не обманулась в своих предположениях. И как же она не хотела отпускать Морану, понимая при этом, что не может ее держать, что она ей никто... А может быть все-таки кто-то?!...

– Душа моя! – позвала Анэку Кайосса.

Девушка вынырнула из сеней с улыбкой на лице.

– Не желаешь прогуляться до Висячей Скалы?

Сердце иллинки ёкнуло, то ли от счастья, то ли от предчувствия разлуки.

– Почему бы нет, пойдем.

Гуляли они вдоль озерного массива около красивой висячей скалы, которая нависала прямо над водой. Кайосса говорила в этот раз много, она почему-то решила рассказать о своем детстве, Анэка сначала не понимала почему. Но потом, по мере рассказывания разных подробностей ее жизни в Майдаре почти дюжину лет назад, она поняла о чем речь. Она говорила о Гуйтане. А точнее подходила к разговору о ней. Анэка поняла это еще до того, как Морана произнесла Её имя.

“Значит депеша как-то связана с ней.”

Иллинка моментально вспомнила о Гейцане, которую они встретили еще до Брагинских владений, и которую Морана назвала именем другим. Значит таки обозналась тогда. Или может быть нет.

– Я погляжу ты меня не слушаешь? – молвила Морана.

– Отчего же, слушаю.

Морана вздохнула и села на поваленное дерево, около воды озера.

– Уйти мне надо, душа моя, ведь ты знаешь...

Анэка знала, еще до депеши она все знала. Чуяла.

– Знаю.

Кайосса молча смотрела на нее, а сердце Анэки готово было выпрыгнуть из груди и упасть перед ней на колени, умоляя остаться.

Но после паузы, вепска произнесла:

– Пойдем со мной.

У Анэки защемило сердце.

– Я конечно не могу тебя заставлять со мной идти, просто... мне бы хотелось этого.

– Тебе бы хотелось, что бы я пошла с тобой? Зачем?

Морана помолчала.

– Трудно расставаться.

Сказав это, она сняла кожаный сюртук, и прыгнула в прохладную воду, и оттуда уже прокричала:

– Ты подумай, душа моя, я тебя не тороплю.

Что тут можно было думать, надо было идти. Правда иллинка подумала вот о чем. А что, если она встретит-таки Гуйтану, они наверняка будут вместе, и тогда ей все равно придется уйти. И куда она пойдет после того, как расстанется со своей мечтой и надеждой? Правда желание быть с Мораной пересиливало все, что могла ожидать Анго от этого похода. Всё. Любовь, как хорошее хогдарское вино, должно настоятся. И она решила, что пойдет с Мораной. Если им суждено быть вместе, значит так и должно быть, а если нет – она должна это стойко перенести, и найти новый путь и стремления.

– Я пойду с тобой. Почту за честь – промолвила Анэка после трапезы.

Морана лишь кивнула, на ее лице по прежнему не было ни одной эмоции.

Иногда у иллинки складывалось впечатление, что Моране все равно. Правда чувствовала она хорошо, что это не так.

Собрав свой мешок, еще после прогулки к висячей скале, Анэка в обязательном порядке забрала с собой и свои стихотворческие труды, в душе надеясь, что они не попадут в шторм или жуткий ливень, и все, что она написала “к Моране” не канет в бездну, но даже если так, то все равно останется у нее в голове, лишь по ночам напоминая о том, что можно было бы уже признаться себе в том, что жизнь без Мораны для Анэке не представляет никакого интереса.

Она не сделала лишь одного, не начистила до блеска свой “личный” трёхольский меч, и решила таки под вечер заняться этим.

Она так была погружена в собственные мысли, что не услышала, как вепска вошла в комнату и села рядом с ней на лавку.

– Сегодня надлежит лечь раньше – тихо прошелестел голос Мораны.

Анэка вздрогнула и обернулась на нее, потом кивнула, не проронив ни слова.

– Завтра уходим на рассвете – улыбнулась Кайосса.

Анэка вновь кивнула, продолжая точить меч, заметив, как Морана осторожно пододвинулась поближе и приобняла иллинку за талию.

– Волнуешься перед походом?

Анэке вдруг захотелось повернуться, вот так резко, на порыве, прижать крепко Морану к себе и рассказать ей всё. Всё, что она чувствует, хочет и желает. Но в последний момент, она испугалась собственных желаний, и отступила, позволив Моране взять ее за руку и говорить свои слова:

– Послушай, душа моя, ты должна мне кое-что пообещать.

Анэка посмотрела в зеленые, как любовное зелье, глаза Кайоссы.

– Что?

– Мы пойдем в этот поход вместе, и что бы не случилось, мы всегда будем вместе. Обещай мне, что если наши пути разойдутся, ты найдешь свое счастье в этой жизни!

Анэка хотела сказать, что не может пообещать, но...

– Обещай мне, душа моя, мой друг, моя частица!...

Морана до боли сжала ее руку, но боль эта была слаще, чем самый вкусный плод на земле.

– Обещаю! – с чувством какой-то неотвратимой разлуки, сказала Анэка. – Я обещаю!...

Морана улыбнулась, и прижалась щекой, к ее щеке, все еще сжимая ее руку в своей.

2.

Вышли они на рассвете. Альго сопровождал их до Майдарской широкой степи. Ему тоже лежал свой путь, за порт Нокс. И с дороги на мыс Северн он пошел уже без них.

– Я разыщу тебя добрый мой друг! – сказала ему Анэка на прощание. А он лизнул ее в щеку, как когда-то давно.

Какое-то время они смотрели ему в след, пока его очертание не скрылись в серых небесах.

Майдарская степь во время межсезонья часто покрывалась частыми туманами. На носу был сентябрь, с его оголтелыми дождями. Лишь на Волостраже всегда буйствовало лето.

– Куда мы держим путь на этот раз? – испросила Анэка, как только они ступили на жесткий дерн Майдарны.

– На север – коротко ответила вепска.

Почему-то подумалось Анэке после этих слов, что Морана не намерена сегодня говорить. Она и утром была не многословна, а теперь и вовсе забыла про слова. Магару она ничего не сказала, лишь потрепала по холке.

Молча идти с Мораной на этот раз было несколько в тягость. Но она понимала, что всему придет свое время. И для разговоров тоже. Хотя по мере удаления от их прошлого пристанища в сердце иллинки все больше прорастала тревога и отчаяние, которое уже не помещалось в клеть одного разговора. Были моменты на их пути, когда иллинка была готова упасть на колени перед Кайоссой, и молить ее, что бы та не оставляла ее одну на пути. Но это было бы дюже жестоко, просить о том, чего Кайосса не хотела и не могла сделать. У Мораны был путь, и на этот раз свой. Цель, в которой для Анэке не было места. Порой она в отчаянии хотела остановится и повернуть назад. Но не могла. Бросить Морану, в момент, когда ей была нужна опора и подспорье. Нет. И они продолжали вместе путь через степь.

Дница первая подошла к своему завершению, и они остановились на ночлег, у седого старого дуба. Небо было совершенно чистым, и погода не предвещала сентябрьского дождя.

Пока Морана чистила рыбу, которую они взяли с собой, Анэка ловко развела костер. В вороных углях плясали искры, и Анэке вспомнился тот день, когда они с Кайоссой спали бок-о-бок первый раз. Может быть тогда что-то зародилось в ее душе, то, от чего теперь только муки.

– Анэка... – окликнула ее Каилла.

Иллинка взглянула на неё.

Кайосса приглашала ее к трапезе, и даже заготовила место для нее возле себя. Анэка остановила взгляд на руках Мораны. Её руки держали плошку с рыбой, готовясь передать ее иллинке. В ярком зареве от костра Анэка вдруг четко увидела Морану, которая обнимает другую женщину, высокую и темноволосую. У этой женщины на весь широкий лоб красуется узор знатного рода скирдов. “Гуйтана – шепчет вепска, прижимая женщину к себе, – любовь моя, мы снова вместе!”

– Душа моя...

Анэка вздрогнула, сосредоточив взгляд на Кайоссе, протягивающей ей миску с едой.

– Все хорошо? – озвучила свой вопрос вепска, глядя на то, как девушка побледнела.

– Мне не по себе как-то.

Морана поставила миску на землю, около костра, и ловко, в три шага, пересела на другую сторону, рядом с Анэкой. Обняла ее за плечи.

– Что тебя мучает? Скажи мне.

Иллинка глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь во всем теле, которая неожиданно так нахлынула на нее, когда ей явилось видение.

– Иногда я зрю будущее. События, которые еще не произошли. Но я знаю, что они произойдут.

Морана легонько погладила ее по щеке.

– Это хорошо, что ты знаешь, что произойдет. Ты ведь знаешь, куда и зачем иду я?

Анэка кивнула, подтверждая, что знает сие.

– Но я не хочу, что бы ты горевала по этому. Ты мне нужна.

– Зачем я тебе нужна?

Вопрос прозвучал отчаянно, отдавшись эхом по степи.

– Ты мне, как сестра. Теперь.

Анэка шумно выдохнула и ее взгляд уперся в черную как смоль землю. Слова о сестре были направлены на то, что бы разрушить всякие надежды на продолжение разговора. Сестра не может быть кем-то больше, чем просто сестрой.

Разве что лучшим другом.

Всего-то.

Но если даже так, то в какой-то момент она поняла, что готова ждать Морану, идти с ней хоть на край света. Только вот не придется. Сердце рвалось на части, но она понимала, что скорее всего они расстанутся лишь минет две дницы. Как это мало. Но значило это одно, она должна ловить каждый миг проведенный с Мораной, потому-что не знал никто, что произойдет далее. Никто, кроме самой Анэки.

3.

Знать будущее дело не легкое. Но не всегда его знать, еще труднее.

Анэка проснулась раньше Мораны. Было немного зябко, и она решила развести костерок. Пасмурное небо не предвещало дождя, впрочем и солнце оно тоже не предвещало.

Хворост, который сама иллинка заготовила еще вчера, быстро пошел в пищу костру и согрел было озябшие руки.

Морана спала сладко. Анэка даже вспомнила, что не всегда видела, как Кайосса спокойно спит, так как почти всегда просыпалась после ее. А если и просыпалась рано, то было совершенно некогда смотреть как кто-то спит, надо было переделать кучу дел. На самом деле иллинка давно уже бежала без оглядки от своих чувств, понимая, что ей будет проще о них не думать, потому-что думы эти ни к чему хорошему не приведут. Морана ей не принадлежала. Ни душой, ни телом.

Иллинка судорожно вздохнула, представив какие сны сейчас видит Кайосса, и даже в сердцах позавидовала, но тут же отогнала зависть прочь. Ещё не хватало!

И раз уж она встала рано, то решила приготовить оставшуюся с вечера рыбу, что бы она не пропала.

Где-то далеко кричала чайка. Так тоскливо, что этот крик эхом отдавался у Анэки в сердце. Она достала медальон, подаренный ей старцем Свегебором.

“И заслужила ли я такой ноши, которую взялась нести, взвалив на плечи ответственность за целый иллинский народ и за друзей и братьев магаров и гридов.” Медальон, как говорил Свегебор призван был защитить ее душу от соблазнов различного толка. Но вряд ли какая-то медная вещь могла знать что-нибудь о таких соблазнах, которыми сейчас владело сердце Анэки. Она-то хорошо понимала, что без соблазнов мир худ и беден, и рано или поздно она им поддастся, только вот когда. Старец много ей рассказывал почему она должна делать то, что она делает. Но ничего не сказал, что она может не делать. То есть он наверняка знал о Моране, раз тогда сказал, что они обязательно встретятся. Но видно Кайосса не играла большой роли в ее вечных странствиях в защиту мира магаров и гридов. Либо, она пока не все знала. Потому-что в случайные встречи иллинка верила мало, а вот в не случайные...

Разведя костер, она почистила оставшуюся рыбу и принялась ее насаживать на небольшие деревянные вертелы, которые Кайооса заготовила еще вчера. Коснувшись рукой уже изрядно почерневшего дерева, она тут же мигом одернула руку. Колышек не был горячим, но ей показалось лишь, что он горяч, и присмотревшись она увидела символы, и разобрала надпись на вепском – “Ялло Гуйита”.

– Ах вот ты где, душа моя...

Голос Мораны заставил Анэку вздрогнуть и сглотнуть комок в горле. Она повернулась на вепску.

Морана весело, как показалось, Анэке смотрела на нее, и в глазах плясали рубиновые огоньки. Обычно так было, когда Морана в их прежнем житие-бытие пыталась подшучивать над иллинкой, заставая ее врасплох за каким-нибудь занятием, вроде написание стихосложений.

– Я тебя испугала? – весело проговорила она.

Анэка отрицательно показала головой и тут же повернулась сосредоточив взгляд на колышке. Имен на нем не было.

“Ещё одна странность. Уже начинает настораживать.”

Да, видения участились тогда, когда Анэка поняла что Кайосса держит путь к Гуйтане, и Анэке в их компании места точно нет. Но было кое-что еще, а именно, то что видения всегда о чем-то предупреждают. А значит, Анэка должна выяснить о чем предупреждают именно видения про Гуйтану. Спросить Морану она не решалась, подумав, что придет срок и она все узнает без помощи вопросов. Только срок это не спешил себя являть покамест.

Кайосса подсела возле нее и взявшись чистить боевое снаряжение молча наблюдала на ней.

Сама вепска старалась не думать, что будет, когда они дойдут до Самси. Но она хорошо понимала, что именно в этом славном вепском городе их дороги разойдутся, и может статься навсегда. То, что она до сих пор испытывала к Гуйтане чувства, ее саму немного пугало и напрягало думы различного характера. Она не видела Гуйтану много годниц. А если быть точной – почти дюжину. Ходок принес весть, о которой она, как войн и как женщина, могла только мечтать. И конечно, Анэку в это пекло политических и военных событий она не потянет, как бы не хотелось. Все должно остановится там, где по сути и началось, на вепской земле. На родной земле. За столько лет войн и сражений, она не научилась как следует только одному ремеслу – расставанию с теми, кто дорог. Анэка была ей дорога, и несомненно ей предстояло завязать на своем сердце ещё один узел.

– Я вот тут для тебя оставила, немного рыбы – сказала Анэка почти не поворачиваясь.

Морана взяла кушанье.

– Благодарю.

– Мы пойдем через озеро Пиур? – испросила иллинка.

Морана облизнулась “по-магарски”.

– Да. Там есть ручей – я хочу тебе показать его.

– Зачем?

– Когда дойдем – увидишь.

“Вот могла же она посеять в душе любопытство.”

Анэка улыбнулась про себя.

Морана же прикрыла глаза, вспоминая, как почти дюжину лет назад, пришла на ручей Тайтуума (финско-вепское наречие “тайджитуума” – что значит “забытье”) с одной целью – забыть Гуйтану. Ей почти удалось это. Но лишь почти.

4.

За туманным пригорком, куда они вдвоем направились, лишь солнце взошло над землей, показалась серо-голубая вода озера Пиур.

– Что сие название значит? – задала Анэка вопрос.

Морана шедшая чуть впереди, не оборачиваясь ответила:

– Это на самси. Означает – глубокое.

Самси – это маленькая народность, проживавшая в степях за этим небольшим озерцом. У них были несколько раскосые глаза и высокий лоб.

– Как вепсы к ним относятся?

Морана мотнула головой.

– Никак. Вепсы стараются их не трогать. Но без стычек не бывает.

Кайосса знала о самси всегда больше, чем говорила. Никто не ведал, что в ее крови и текла часть крови самси, даже порой больше, чем надо. Её мать была на половину самси, а отец чистокровный вепс в третьем поколении. Больше она взяла повадок от отца, хотя почти не помнила его.

– Кайа, у тебя родные остались в живых? – Анэке почему-то захотелось нестерпимо, что бы на этот вопрос Морана ответила “да”.

Вепска же шла молча, о чем-то размышляя. Лицо было сосредоточение ее мыслей.

– Ты только о брате упоминала...

– Я не хочу об этом, душа моя... Не сейчас.

“А когда же?” захотелось сказать Анэке. Ведь минет две дницы и они распрощаются.

Морана остановилась, мельком глянув на иллинку.

– Ты обязательно все узнаешь, в свое время – молвила она.

Анэка кивнула, проклиная про себя свое любопытство.

– Мы по этой тропе не пойдем. Должно сделать небольшую петельку и обойти озеро справа. Покажу тебе ручей.

До ручья шли молча, а после того, как сместившись на тропинку и пройдя по пестрому берегу озера, наконец-то они вышли на небольшую полянку, густо поросшую хвойником (хвощем) и травой-моравой.

– Тут.

Морана остановилась, и прикрыв глаза потянула становившимся прохладным, воздух.

Анэка прошла еще несколько шагов, и остановилась осматриваясь.

“Дивное место.”

Пока иллинка наслаждалась красотой природы, Морана юркнула в кусты баранника и позвала Анэку:

– Душа моя...

Анэка обернулась, не найдя взглядом свою спутницу, громко возмутилось было:

– Куда ты ушагала-то?

– Иди на мой голос – спокойно произнесла Кайосса.

Анэка пошла в сторону баранника, но только сделала шаг, как нога поехала на мокрых камнях-валунах, и иллинка едва не грохнулась прямо в тот самый ручей.

– Осторожно! – предостерегла вепска.

И тут же ловко подхватила Анэку, и через мгновение та, оказалась в объятиях Кайоссы.

Миг замешательства. Руки вепски крепко держали иллинку, и не пытались отпускать, даже убедившись, что Анэка уже крепко стоит на своих ногах, на твердом берегу. Почему-то в тот миг они обе напрочь забыли про ручей, который весело журчал под ногами, окропляя небольшим количеством брызг ноги путниц.

Анэка на какое-то незначительное время ощутила дикий прилив эмоционально горячих флюид, разлившихся по всему телу солнечной энергией чувств. Морана же внешне, как и всегда, выглядела спокойно, однако внутри у нее почему-то все перевернулось, когда она поймала иллинку в объятия.

“Давно такого не было” помыслила Кайосса.

– Скоро будет дождь – сказала она, отстраняясь от Анэки и наклоняясь к проворному ручью.

Анэка пыталась пошутить, отгоняя чувства и желания:

– Ручей тебе подсказал?

Морана улыбнулась уголком губ.

– Воздух стал прозрачнее и свежее, почувствуй! – и она вновь закрыв глаза вдохнула ароматный свежий бриз.

Иллинка замерла на месте, не решаясь сделать движение, любуясь спокойным обликом Мораны.

А потом сказала:

– Значит надо торопиться найти ночлег и кров.

Морана сощурила один глаз, и вновь улыбнулась.

Анэка заметила это.

– Что?

Морана зачерпнула водицы, смочила немного лицо и шею, а потом достала два бурдюка.

– Совсем ничего. Просто вид у тебя какой-то растерянный, душа моя.

И правда, Анэка чувствовала себя глупо. Особенно глупо оказалось бегать галопом от своих чувств.

Она отогнала навязчивые мысли.

– Так что же ручей?

Морана встала, расправляя плечи.

– Целительный – с удовольствием прошептала она чуть слышно.

– От ран исцеляет? – поинтересовалась девушка.

И услышала в ответ:

– От любви...

5.

Они довольно быстро дошли до небольшого поселения, назвавшегося Саагли, что на вепском наречии означало “пристанище лесопилов”, а на языке скирдов – “шахта на горе”. Скирды именуемые в просторечии сколотами жили в основном за озером, но иногда они все-таки селились прямо на земле вепсов, а вепсы народ горячий, вот и устраивали небольшие, местного значения, бои что бы прогнать вездесущих скирдов.

Первый шатер, который встретил их на небольшом пригорке, был довольно большой, скорее всего это была смотровая “шахта”, и назначения ее было ясно – следить за тем, кто может напасть на селение. Именно с места этой “шахты” было отлично видать все поселение, состоявшее всего из нескольких шатров, беседочного типа. Некоторые сколоты были кочевые, поэтому долго на одном месте не задерживались, и именно поэтому шатер был самым удобных их пристанищем.

Когда они приблизились к “шахте”, к ним вышел молодой высокий сколот с хаттунским мечом за спиной, и поздоровался на вепском:

– Здравия, путники!

Морана и Анэка кивнули в знак приветствия.

– Куда свой путь держите? – тут же испросил сколот.

– В славный град Самси – громко и четко проговорила вепска на своем родном языке.

Парень помолчал, оглядывая их.

Потом на какое -то мгновение повернулся, позвав рукой кого-то к нему. Подошел другой мужчина, тоже высокий, но на его голове не было ни волоса. Увидев вепску, он воскликнул:

– Морана Кайосса-нова!

Морана лишь чуть заметно улыбнулась.

Лысый тут же дал отмашку на воротах, которые представляли собой с две дюжины сколотов-полятов (поляты на сколотском значит – охраники)

– Пропустить!

Оба мужчины провожали их взглядами до самого первого шатра. А там уже было развернулась небольшая потасовка.

– Лабтехт, ты не можешь развернуть тут свой шатер, твоя жена по крови шуверка. Мы не можем допустить, что бы на нашей территории была колдунья – на повышенном тоне говорил высокий полноватый мужчина в бордовом сюртуке и в холщовый штанах расшитых енотами и медведями по роду скирдов. Сзади него было человек восемь, и у всех у них были короткие хаттунские мечи, а у полноватого был небольшой томагавк с зазубренным лезвием, который он держал наготове, и если что намеревался пустить в ход.

– Моя жена, как и я сколот, и крови шуверской в ней не много, так что я не понимаю, в чем соль, Гатук? Моя семья всегда селится и селилась около сколотов, и ничего подобного не было – ответствовал Лабтехт в свою защиту.

У Мужчины не было при себе хоть какого-то оружия, но его руки были все в ссадинах, видно не всегда дело разрешалось миром. За его широкой спиной виднелись жена и двое маленьких, еще, девочек.

– Я тебя не пущу на нашу землю – злился Гатук, сжимая все крепче в руке свое орудие.

– Если надо, я отстою свое место быть здесь! – воинственно заявил Лабтехт, закатав рукава по локоть.

Не успел он это сказать, как в него полетел топор. Мужчина отклонился в сторону, пригибая рукой детей и жену. Топор пролетел 30 саженей и уткнулся в поваленное дерево.

– Если надо, я убью тебя – взревел Гатук и толпа поддержала его.

Морана решила вмешаться в тот момент, когда ситуация стала совсем горячей, а именно к толпе страждущих справедливости присоединились еще несколько мужчин готовых помахать мечами ради развлечения больше, чем ради какого-то справедливого решения.

– Стойте! – крикнула гулко Морана.

Все кто стоял готовясь кинуться в драку, резко остановились, опуская мечи и их взгляды устремись в сторону Мораны и Анэки.

– Неужели покуда меня не было, люди так и не научились жить в мире и благородстве? – сказала с сожалением Кайосса, глядя на рассерженных мужиков.

Какое-то время все молчали.

– Морана пожаловала! – сказал, наконец, седой одноглазый сколот.

Вепска тут же признала в нем бывшего мельника Соврея.

Другие мужчины, которые узнали Морану, попятились назад, стараясь не встречаться с ней взглядом, и не поднимать меча, что бы не провоцировать.

Плохо же они знали нынешнюю Морану, ох, плохо!

– Ну так, кто-нибудь из вас пояснит, что произошло тут? – грозно спросила вепска, понимая, что против нее многие в драку не полезут, а значит есть небольшая возможность никого сегодня не убивать.

Анэка пока молчала.

– Лабтехт привел на наши земли свою жену, она шуверка – сказал Гатук.

– У нас вроде было принято принимать гостей не топором, а лепешками с медом. Я ошибаюсь?

Морана положив руку на рукоять своего меча, взирала на немного растерявшихся мужиков.

– Тебя давно не было здесь, Каилла! – произнес чей-то спокойный голос.

Толпа немного расступилась, являя их взгляду обладателя голоса.

– Гайсо-Хант! – спокойно произнесла Кайосса. – Неужто и ты потерял своё благородство в бою с брагами?

Мужчина в кожаных клепаных штанах и белой холщовой рубахе, прошагал к них. Он прихрамывал на правую ногу, не сильно, но ощутимо. Его волосы спадали ниже плеч, а улыбку скрывали пышные седые усы.

Он прошагал мимо них, Лабтехта и Гатука, вынул ловко топор из дерева, подошел обратно к Гатуку и вложив в его руку орудие, сказал:

– Убирайтесь-ка вы добры молодцы по своим делам, а то дело к дождю. И ты, Гатук.

Гатук с презрением посмотрел сначала на Лабтехта, а потом ненадолго задержал взгляд на Моране, но все-таки решил уйти восвояси.

Когда толпа разошлась, Лабтехт посмотрел на небеса, и произнес:

– Вы помогли нам, благодарю. Разрешите и вас отблагодарить – укройтесь у нас в шатре от надвигающегося дождя.

Гайсо-Хант улыбнулся сквозь усы и сказал свое слово:

– Соглашайтесь, скоро дождевая буря здесь пройдет, до Самси вы не дойдете сегодня, промокнете.

Анэка хотела было спросить. откуда он знает, что они в Самси идут, но посмотрев на Морану, передумала.

– Благодарю, добрые люди – ответствовала она – Мы принимаем приглашение погостить у вас в дождь.

Пока Морана говорила около шатра с Гайсо-Хантом, Анэке отвели место в углу шатра на южной его стороне. Там располагалась большая лежанка. Вообще шатер был явно устроен по неизвестной ей традиции. Снаружи показалось, что шатер представляет собой хрупкую кладь прутьев, высушенной кожи оленя-барсуна и крепких жердей. Но оказалось все гораздо прочнее изнутри. Если снаружи Анэка побоялась, что в дождливую погоду и ветер их может унести вместе с шатром в озеро, но войдя внутрь она увидела, что ошибалась. Шатер на пол мили уходил в землю, то есть там где спали люди и была устроена что-то вроде печки, было вырыто в земле на пол мили (три метра). В середине шатра, был построен из камней валунов небольшой костер, больше похожий на печеку-самогрейку, которую умели делать иллины, и тоже из гладких валунов. В общем во время дождя они явно не мерзли, хотя и спали подле земли.

В шатре было несколько отгороженных шкурами помещений. Шкуры определяли границу, тех или иных владений, того или иного человека. Анэке и Моране отгородили тоже. Хотя они обе были им чужими.

– Прошу вас присоединиться к нашей скромной трапезе! – пригласил их обеих “за стол” Лабтехт, когда Морана как раз вошла в шатер и сообщила, что дождь уже приступил к своим обязанностям.

Стол представлял собой ладно и крепко сложенный деревянный таулуки (с вепского означало “низкий обеденный стол”), вокруг него садились все члены семьи и гости, молились и приступали к трапезе. Семья Лабтехта молилась перед едой на вепском, судя по всему Морана очень хорошо знала эти молитвы, но сама она даже не подала виду. Анэка же знала вепский сносно, поэтому разобрала лишь половина слов молитвы, но в знак почтения тоже, взяла Морану за руку и прикрыла глаза.

Трапеза состояла из козьего молока, кукурузных лепешек и майдарской вяленой свинины. Хороший обед для охотников и кочующих племен.

– Значит вы держите путь в Самси? – задал вопрос хозяин.

Морана кивнула.

Молодая шуверка, окинула взглядом Морану и Анэку и тихо произнесла:

– Вас там ждет много новостей.

Морана даже жевать перестала.

– Греда! Ну же, люди устали с дороги! – цыкнул на жену Лабтехт.

– Хороших или плохих? – испросила иллинка.

Шуверка пожала плечом.

– Всех понемногу.

6.

После трапезы, все улеглись спать, хотя время еще поздним не было.

Анэка сидела на краю лежанки и размышляла, смотря на медальон. Как-то уже данное дело стало для нее привычным отдыхом. Она почему-то вспомнила Беара, и то, как не спасла его. Сердце немного сжалось, от того, что тогда у нее не было трёхольтского меча в руке, он наверное бы помог в два счета одолеть сильного Азата, и не потерять Беара. Но может быть в том бою умереть, была его судьба, хотя гриды не верили в судьбу.

Она почти не заметила, как Морана приземлилась около нее на лежанку, за спиной. Делала она это очень осторожно, как-будто боялась потревожить размышления иллинки. Анэка повернула голову, краем глаз заметив, что Морана молча смотрит на нее.

– Давно ты знакома с Гайсо-Хантом? – скорее, для порядка спросила Анэка.

Морана пожала плечом, все еще не сводя карих глаз с иллинки:

– Почти пол жизни. Он тебе не нравится чем-то?

Анэка еще раз посмотрела на медальон, и убрала его за пазуху.

– Мне все равно.

Морана сделала пару движений, и ловко приобняла Анэку со спины, скрестив свои руки у нее на груди.

Девушка вздрогнула и внутренне напряглась.

– Что с тобой происходит, душа моя? – спросила вепска, стараясь, что бы вопрос не прозвучал сухо.

Анэке в тот момент вдруг захотелось вырваться из ее объятий, столь желанных, и рвануть из шатра на дождь, но почему-то она не могла.

Кайосса ждала ответа.

“Я не хочу с тобой прощаться!” кричало сердце иллинки, умом понимая, что не может произнести этих слов.

Вместо этого, она сказала:

– Когда кончится дождь, в Самси ты пойдешь одна, а я пойду через пролив, в Ларонт – на этих словах, она высвободилась из объятий Мораны и встав на ноги, подошла к небольшой щелке, около кувшина с водой. Через щелку было ничего не видно, только брызги дождя разрывали небо пополам.

Иллинка почувствовала спиной, как Морана тоже поднялась и подошла к ней, и опять со спины. Анэка не могла найти силы, что бы повернуться и посмотреть в лицо той, с которой придется расставаться вот уже совсем скоро. Сжимая в кулаке волю, она силилась не заплакать, хотя ком стоял в горле.

Морана подошла и дотронулась до ее плеча.

– Зачем тебе в Лоронт? Я полагала, что мы вместе дойдем до Самси, и... – Кайосса запнулась и повисла пауза, которая все длилась и длилась.