Текст книги "Ангелы неба и духи земли (СИ)"

Автор книги: Alex Whitestone

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Наклоняюсь над Шторм, расстегиваю ремни, отодвигаю шлем, вглядываюсь в ее лицо – бледное, ни кровинки, искусанные губы синие, струйка крови запеклась на подбородке. Дыхания нет, пульса тоже, сфера сознания погасла, зрачки не реагируют, энергетика на минимуме. Проклятье! Неужели я убил ее?! Нет!

Впиваюсь зубами в палец, трясу головой. Нет, нет, нет! Я все сделал правильно, ошибки быть не может, не должно! Просто ей нужно еще время. Еще чуть-чуть.

Приподнимаю ее холодное, обмякшее тело, прижимаю к себе, глажу ее затылок, спинку. Опять разгоняю свою энергетику на тепловое излучение, пытаюсь открыть поток, влить ей хоть немного энергии – не получается. Она сейчас как куколка: или произойдет прорыв, и она воскреснет в подлинной форме, или… Нет. Нет, этого не может быть!

Шторм, пожалуйста! Ты обещала!

«Я не могу тебя оставить…» – я никогда не забуду этих слов. Прошу тебя, очнись. Не оставляй меня. Не оставляй.

Мертвая тишина. Нет дыхания, нет пульса, нет жизни. Начинает нестерпимо жечь глаза, ледяной холод вползает в сердца, растекается по главным каналам, замораживает синусные узлы. Поток времени беспощадно утекает – слишком быстро, чтобы что-то предпринять. Мозг слишком долго без кислорода, тело слишком долго без управления – шансы тают стремительно и неумолимо. Что же делать? Что я, старый дурак, натворил?!

Призрак золотого свечения в левом синусном узле настолько слаб, что я еле успеваю его заметить. Но, один раз увидев, я уже не могу его упустить. Игла биорегулятора вонзается в нужную точку над ключицей, я начинаю подкачку в канал с минимума, плавно наращивая подачу. Давай, Шторм! Все получится! Просыпайся!

– Пик-пик… пик-пик… пик-пик… пик-пик…

Что?!

Опускаю Шторм на койку, вынимаю иглу биорегулятора, не сводя с моей девочки глаз, одновременно ощущаю пробуждение ее новой соматики, чувствую, как наполняется родным теплым светом ее сфера сознания. Монитор пульсоксиметра оживает ритмом обоих сердец. Левое – систола, диастола. Правое – систола, диастола. Пульс шестьдесят два на шестьдесят четыре, растет, набирает наполнение, синхронизируется на ста пятидесяти. Артериальное давление с крошечных «семьдесят два на тридцать» плавно поднимается к рабочим «сто сорок на восемьдесят». Запустилось прямое дыхание – пятнадцать движений в минуту, обходное – есть циркуляция, сатурация крови растет. Реакция зрачков – есть! А чувствительность?

Весь на нервах, сильно кусаю ее за ногу над коленкой, тут же получаю подзатыльник, от удивления сажусь на пол – и начинаю смеяться как ненормальный.

– Ай! – слышу возмущенный голос Шторм. – Ты чего? Больно же!

– Прости! – я поднимаю руки в попытке защититься на тот случай, если этот подзатыльник будет не единственный. – Я не нарочно! То есть, нарочно, но без злого умысла! Я чувствительность проверял!

Встаю, снимаю с нее датчики, при этом смотрю на нее во все глаза, жадно отыскивая перемены. Шторм внешне изменилась несильно – и тем не менее я не могу это не заметить.

Трансформа сорвала со Шторм человеческую оболочку, будто нанофрезой убрала свойственную землянам мягкость черт. Глаза потемнели и увеличились, их разрез стал более раскосым и хищным, ресницы удлинились, распушились и стали совершенно черными. Волосы тоже изменили цвет – с русого на темно-пепельный. Кожа стала более плотной и упругой, загар почти сошел, маленькие морщинки в уголках глаз исчезли. Теперь я понимаю, почему ее человеческая форма наводила меня на мысли о генной инженерии: ее геном существенно модифицирован, в нем применили лучшие наработки северных Домов Новой крови. Их специалисты по генетике уделяли немало внимания физическим характеристикам, не без основания полагая, что в гармонично развитом теле проще создать сильную энергетику. Даже не верится, что это результат естественного рождения, хотя развитые внешние каналы именно об этом и говорят. Я и подумать не мог, что под человеческой оболочкой окажется такое удивительное создание. Ее ментальные щиты опущены, и я отчетливо ощущаю, как она приглядывается ко мне, изучает. Вдруг мне становится страшно: в первый раз она воспринимает меня по-настоящему, какой я есть на самом деле – что, если?.. От нервного напряжения перехватывает дыхание, сбивается синхронизация синусных узлов, и приходится приложить немало усилий, чтобы удержаться на ногах.

Но в ее глазах вспыхивают искры, поток ее эмпатии – как водопад, пронизанный светом наших родных звезд, оранжевым и белым, и мои тревоги исчезают. Ее чувства не изменились, она все еще меня любит… А я, старый дурак, стою как памятник и смотрю на нее, пытаясь понять, почему ее новая энергетическая сигнатура – танцующий, искрящийся огненный вихрь – кажется мне настолько знакомой. Но когда понимание приходит, я чувствую, что люблю мою Шторм еще сильнее, чем раньше. Сомнений нет, это она была со мной на холодном морском берегу в том сне, что не давал мне сойти с ума от одиночества все это время, пока я ее не встретил. Это она примчалась на антигравах сквозь бурю и принесла с собой надежду на прощение, это ее любовь стала новым источником моих сил. Не могу сдержать счастливой улыбки и протягиваю руку новорожденной:

– Как ты? Встать можешь?

Она хватается за меня, поднимается на ноги, ее качает (да, этот вестибулярный аппарат куда мощней, но требует привычки), и я придерживаю ее за талию. Несколько глубоких вдохов – Шторм прислушивается к себе, осознавая свое новое «я». Восстановление после Арки для меня было похоже на пробуждение после долгого и не очень приятного сна, но я сначала засыпал – а каковы ощущения, если родился спящим, проспал всю жизнь и наконец проснулся? Может, это больше похоже на выход из Станка, когда стартовый импульс пробуждает сознание от пренатальных грез, и, стоит сделать шаг наружу, на тебя обрушиваются две волны – внешняя информация о мире и внутреннее самоосознание?

Для этого действительно нет слов, и я не тороплю ее с ответом, только присматриваюсь, как она приводит в порядок супервизор и сферу сознания, выстраивает ментальные потоки, берет под контроль энергетику и соматические нити – заложенные в подсознание инстинкты и рефлексы отрабатывают безукоризненно. Наконец поднимаются ментальные щиты – уже знакомый мне шар текущей воды, теперь пронизанной ярко-синим жидким огнем, и я понимаю, что первый этап адаптации успешно пройден.

– Потрясающе! – восторженно произносит Шторм. – Я как пересела с кукурузника на орбитальник! Представляешь?

Ее синие глазищи сияют новым, еще непривычным мне светом, и так же ярко светится сфера ее сознания, уже не получеловеческая, а… нормальная. Родная. Такая, какой я хотел ее видеть – когда разрешал себе мечтать.

– Пойдем, – говорю я, веду ее к консоли, и Старушка, заметив перемены, приветствует нас радостным мурлыканием и веселыми разноцветными огоньками, разбегающимися по кораллам. Подхватываю наши бокэны, и мы выбегаем из ТАРДИС на светло-желтый байкальский песок.

– Предлагаешь размяться? – Шторм улыбается мне и с разбега делает «колесо». – Или просто погулять?

– Рандори! – отвечаю ей широкой улыбкой. – Давай проверим тебя в деле.

Бросаю ей бокэн и тут же отскакиваю на ма-ай. Шторм улыбается, ловит меч не глядя и вместо традиционного поклона крутит «мельницу». Деревянный клинок в ее руке рассекает воздух как световой.

– Хадзимэ! – командую я и немедленно атакую – из дзёдан, в полную силу, уже не стараясь адаптироваться к более слабому и медленному тори. Чтобы найти границы возможного, надо выйти за них в невозможное! С удовольствием отмечаю, как легко Шторм встречает мой клинок своим, уходя с линии атаки и вливаясь в мое движение, тут же срывает дистанцию, ловит меня в коте гаеси, и я еле успеваю ответить «кошачьей лапой», прижимая ее локоть. Быстрая, очень быстрая, и с координацией все в порядке! Но этот вариант нэко но тэ кудэн она не знает, я легко провожу каэси-вадза, и все, что ей остается делать – лететь прочь в уширо укеми и из сувари гедан пытаться пробить меня по ногам. Взвиваюсь в прыжке метра на полтора вверх – достань меня, если сможешь! – но еле успеваю отразить ее молниеносный о-гасуми, выстреливший снизу-вверх. Отличный удар, умница! Шаг навстречу, захожу на ирими-нагэ, она наклоняет голову, перехватывает мою руку, разворачивается и заводит мое запястье мне за спину, пытаясь провести сихо-нагэ. Падаю, предупреждая ее бросок, тяну ее за собой, встаю на колено и выкручиваю ей запястье, прижимая его к колену и давя на ее локоть. Спасая руку, она откатывается от меня в маэ укеми, выворачивается и встает на колено в тори-и но камаэ, «позиции ворот», для немедленной контратаки.

– Ямэ! – машу ей рукой, и она опускает бокэн. Я в восторге, по-другому не скажешь – моторика Шторм в полном порядке, вестибулярный аппарат настроился, и к новым органам чувств она уже привыкла. Теперь надо проверить ее энергетику. Бросаю бокэн на песок, расстегиваю рубашку, а Шторм удивленно наблюдает за моим стриптизом, и я ей подмигиваю:

– Пошли поплаваем?

Она удивленно смотрит на меня.

– Тут глубоко! Холодно же!

– Тебе было бы холодно! – я широко улыбаюсь, напирая на «было бы». – Если бы ты была человеком. Но теперь…

– А, – она смеется, – ну да. Точно. Тогда у меня предложение.

– Какое?

Шторм лукаво улыбается и показывает на утес, нависший над лагуной обломком каменной арки:

– Давай спрыгнем оттуда? Там обрыв, глубина сорок метров. И высота метров двадцать.

– Ого! – я прикидываю высоту скалы. – А давай! Будет весело!

Вылезаю из штанов, Шторм усмехается, заметив, что я в плавках (а я хотел залезть в воду в любом случае), и мы наперегонки бежим к утесу. Карабкаемся вверх под верещание возмущенных пичуг, помогая друг другу на особо сложных участках, и замираем на вершине скалы, крепко держась за руки.

– Я первый, – говорю, подходя к краю обрыва. – Надо подстраховать тебя. На всякий случай.

Шторм вздыхает, но соглашается. Я беру короткий разбег, насколько позволяет скальная площадка, отталкиваюсь от края, взлетаю, закручиваюсь в воздухе (винт – двойное сальто – бланш, не могу не покрасоваться) и ногами вперед врезаюсь в удивительно прозрачную голубоватую воду.

Плюх! Брызг-то сколько! Немаленькая тут глубина, а водичка отличная, хоть и прохладная, а для людей так просто холодная. Отплываю в сторону метров на десять, выныриваю и машу Шторм рукой:

«Давай сюда!»

«Лечу!»

Она разбегается, с диким ведьминским воплем прыгает, умудряется скрутить в полете двойное сальто и разворачивается ногами вниз. Когда ее ноги в трех метрах от водной поверхности, я ныряю на глубину и подплываю поближе. Прыжок Шторм ощущается как падение болида – ее эмоциональный фон полыхает жгучим адреналиновым восторгом. Она входит в воду, подняв тучу брызг, вокруг нее вспенивается рой пузырей, и мы встречаемся взглядами.

«Как же круто! – она переворачивается в воде, чтобы плыть вверх. – Давай еще раз?»

«Погоди выныривать, – отвечаю. – Чувствуешь, воздух пока тебе не нужен? За мной!»

Плыву в глубину, вдоль берега, Шторм повторяет мой маневр, я отчетливо ощущаю, как она адаптируется к холодной воде и обходному дыханию. Я слежу за ней крайне внимательно, но периферическим зрением замечаю подводную расселину в скале, с которой мы спрыгнули.

«Смотри! – я показываю ей свою находку. – Тут еще одна пещера! Ты ничего не чувствуешь?»

Шторм подплывает поближе и на мгновение замирает.

«Ага! – наконец подтверждает она. – Кажется, рифт совсем рядом! И есть еще что-то! Тепло! Эхо связи?»

«Думаю, ТАРДИС Ксанни где-то здесь! – я рад, что мы так удачно выбрали место для плавания, но тут же замечаю, что Шторм начинает терять силы. – Вот теперь выныриваем!»

Мы поворачиваем вверх, к солнцу и свету, вырываемся на поверхность, зависаем в вертикальном положении, Шторм отфыркивается и дышит ртом, переходя на прямое дыхание – не привыкла еще, полностью не освоилась, но это вопрос времени. Плывем к берегу, она – поверху, я – под водой, пока позволяет глубина. Шторм нащупывает ногами дно и встает, я подплываю к ней и выпрямляюсь.

«Замерзла?»

Она улыбается:

«Есть маленько!»

Притягиваю ее к себе, снимаю с нее мокрую майку, обнимаю крепко-крепко, растираю ей спинку, плечи, прислушиваюсь к ее соматическим потокам, сканирую энергетику – да, есть небольшие провалы, но это не будет проблемой. Не так уж Шторм и замерзла, как хочет сказать плутовским зовущим взглядом ярких глаз из-под угольно-черных ресниц, но как не пойти у нее на поводу, не подыграть, если я сам безумно хочу узнать ее заново? Я улыбаюсь в ответ: «Позволь мне тебя согреть».

Моя девочка сейчас совсем не против согреться самым приятным для нас двоих способом. Она недвусмысленно прижимается ко мне, обнимает за шею, я чувствую ее торопливые дразнящие поцелуи на шее, на мочке уха, на щеке, чуть поворачиваю голову и встречаю ее губы своими.

Как там говорила Шторм – как спирт на голодный желудок? Сейчас все еще острее. Когда я целую ее, это как замыкание сверхпроводящего контура, и этот контур – наш единый сенсорный поток. Не оторваться, не разорвать – напротив, слиться теснее, в одно неразделимое целое. Ее энергетика открывается, вовлекает меня в захватывающее дух кружение восходящего потока. Я рисую нам ласковый искристый дождь, который моя девочка так любила раньше. Но фантазия Шторм не хуже – ливень превращается в удивительный мерцающий снег. Он окутывает нас крупными хлопьями, когда они касаются мокрой кожи, сначала это колкий холод, потом – на контрасте – дразнящее тепло и россыпь пушистых искр. Запах таежных трав и нагретой смолы, вкус лесной малины на губах, а голова становится странно легкой, и планета пытается вывернуться из-под ног, как непослушный скейт. Взявшись за руки, бежим на берег, поднимая тучи брызг, и падаем у самой кромки воды – проказница Шторм сделала мне подсечку, и в отместку я увлекаю ее за собой. Недолгая возня, и я оказываюсь сверху, навалившись на нее всем телом и вдавив ее запястья в нагретый солнцем песок.

– Попалась, которая пиналась!

Кусаю мою хулиганку за маленькое розовое ушко и тут же зализываю укус. Она выгибается подо мной, обхватывает меня ногами за талию и крепко стискивает, прижимает меня к себе так тесно, что перехватывает дыхание, но не от недостатка воздуха – от ощущения ее близости, ее желания, ее внутреннего тепла. От уха веду дорожку коротких быстрых поцелуев по ее шее вниз к плечу и слегка отстраняюсь – хочу посмотреть на нее, встретить ее взгляд, пока ее чудесная метель кутает нас теплым сугробами, что тают не водой, а душистыми разноцветными одуванчиками. Наши потоки уже слиты, мы оба подстроили соматику в желаемом ключе, я чувствую мою девочку как никогда раньше, и это возбуждает до боли.

– Это еще вопрос, кто попался, – шепчет Шторм, смеется, показывает мне язык, и этого я уже вынести не могу, накрываю ртом ее приоткрытые в улыбке губы, этот жадный поцелуй – опять короткое замыкание. Я не закрываю глаза, она тоже, ее взгляд затуманен, расфокусирован, эмпатический поток вскипает, и она пылко отвечает мне – о да, я неплохо научил ее целоваться! Но сосредоточить заряд энергии на кончике языка и разрядить мне в нижнюю губу как дозу концентрированного эндорфина, несущего забвение и блаженство, так, что главные каналы зазвенели от перегруза – это ее собственная находка, и это приятно втройне. Отпускаю ее руки, одна ее ладонь сразу же перемещается на мою спину между лопаток, вторая гладит мокрые волосы на моем затылке, а я дотягиваюсь до ее бедра, скользя пальцами по прохладной гладкой коже и разгоняя по ней стайки ласковых пушистых клубочков энергии. Я знаю, как нравятся Шторм эти игры, но не ожидал, что она так откликнется – искристое кружение захватывает и меня, от пальцев разбегается по рукам, перескакивает на плечи, растекается вдоль позвоночника. Сугробы одуванчиков превращаются в нежное цветочное облако, и оно уносит нас ввысь, а новый заряд мерцающих снежных хлопьев проходится по моей спине, рассыпает контраст тепла и холода, ласковых прикосновений и легких укусов – это настолько приятно, что в горле рождается невнятный звук – не то восхищения, не то удовольствия.

Мы уже не лежим на песке, а парим в небесах, и это небо – цвета жидкого пламени. Синхронизируются не только наши движения, но и пульс, и дыхание, и кажется, что время останавливается, а планета под нами ускоряет вращение. Ощущения в потоке зашкаливают, облегающие плавки врезаются куда не надо и страшно мешают, и мне приходится откатиться в сторону, чтобы содрать их с себя и отшвырнуть подальше. И надо обеспечить себе свободу действий и избавить мою девочку от того, что на ней еще надето.

«Имей в виду, – кидает в поток Шторм, когда я стягиваю с нее шорты, – раз я заново родилась, ты опять будешь первым!»

Что? Что-что-что?

Ну конечно, все просто. Это новое воплощение Шторм, новое тело и новая энергетика. То, что между нами было раньше, обнулено трансформой. Сейчас со мной уже не женщина Земли, но последняя дочь моей погибшей Родины, то самое невероятное создание из моего сна о ночной встрече на пляже. Наша невозможная встреча все же случилась, и это значит, что я прощен. Я счастлив, меня это просто сводит с ума, но я не тороплюсь, хочу продлить этот момент, остановить прекрасное мгновение. Я сделаю это еще лучше, чем в наш первый-первый раз, тем более, что сейчас нет никаких ограничений – ее энергетика справится со всем, что я в нее вкачаю. Я хочу, девочка моя, чтобы ты получила максимум, и я постараюсь, чтобы так и было. Очень, очень постараюсь.

Александра

С кукурузника на гиперзвуковой истребитель – это еще мягко сказано. Я не ожидала и даже подумать не могла, что мое возвращение к подлинной сущности будет настолько потрясающим. Трансформа была исключительно неприятной – но оно стоило того.

Сначала мне показалось, что я угодила в доменную печь, в плавильный котел – я чувствовала, как плавлюсь и растворяюсь, как вспыхивает кожа, тают мышцы, а внутренности превращаются в кипящий расплав. Но это были еще цветочки – начала растворяться сфера сознания, ее разматывали как клубок и отрезали по нитке. Рассеялась память, сгинули чувства и ощущения, погасли эмоции. От меня осталась маленькая точка «сверх-я», свернувшаяся в сингулярность душа, и она тонула в серо-сумеречной пустоте без конца и края, без выхода и без надежды на спасение.

Но маленький золотой огонек все же горел, и я попыталась уберечь его от наползающей пустоты, раздуть, разжечь его ярче всем, что у меня осталось. И тогда откуда-то извне сквозь серые сумерки ко мне протянулась пламенная струна, влилась в мой огонь, и он закружился неукротимым, расширяющимся во все стороны вихрем. А кто-то очень родной и любимый сквозь мглу и пустоту звал меня, направлял мой полет и вливал в мое пламя новые силы.

Включилось самоосознание, и новый супервизор принялся заново ткать сферу сознания и наполнять энергией главные каналы. Разум подхватил соматические нити, и я ощутила свой новый пульс – сдвоенный, как будто это моя вторая регенерация. А вихрь несся дальше. В сферу сознания вплетались все новые нити. Ожили эмоциональные потоки, воскресла память, и я открыла глаза.

Это я, все еще я – одновременно я из прошлого и я из моих детских снов, но теперь между ними нет конфликта. Два языка ощущаются мне родными, два неба – синее и темно-огненное, и звездная бездна над ними. Я вернулась домой.

Неожиданный укус за ногу над коленом окончательно вернул меня к реальности. Доктор! Нет, вы только посмотрите на него – свалился от моего подзатыльника на пол, смеясь на грани истерики, сфера сознания в полном раздрае, мысли скачут как наевшиеся забродивших ягод мелкие птеродактили: «Дурак! Идиот! Интеллект как у вируса! Надо было сообразить – энергопотребление нового организма минимум на два порядка больше, надо было организовать внешнюю подкачку сразу же!.. Тогда не было бы риска потерять ее… мою Шторм. Четыре раза в один день!.. Но она выдержала, она здесь, со мной… Девочка моя, посмотри на меня, дай мне знать… Я должен… если ты все ещё… если между нами все как раньше…»

Чудик ты мой любимый, у нас с тобой все не как раньше – намного лучше. Я вижу тебя таким, какой ты есть на самом деле, я читаю тебя, я тебя понимаю. Ты протащил меня через трансформу, вернул мне меня настоящую, дал новое воплощение. Я радуюсь этому вместе с тобой.

Я ещё не полностью пришла в себя и удержать эмпатические потоки под контролем не могла, да и желания не было никакого. Они хлынули настоящим водопадом, и мой Доктор, бедняжка, открылся им навстречу и окунулся в них с головой. Я увидела, как страх и напряжение оставляют его, сменяются тем самым ощущением почти невыносимого счастья, и заново осознала, как я его люблю. А когда мы вынырнули из холодной байкальской воды, его энергетика коснулась моей, согревая и закрывая прорехи от моего пока неумелого управления, и я ощутила, как сильно хочу его, и это взаимно. Мы целовались, стоя по колено в воде, и наш соединённый поток эмпатии кружил нам головы и прожигал насквозь.

Бежать до нашей каюты мне совершенно неохота. Я сбиваю Доктора с ног подсечкой, и он с удовольствием принимает правила игры. Теперь я понимаю его слова «это убивает, когда не можешь отдать все, что хочешь» – и я безумно счастлива, что теперь я могу дать ему всю свою любовь, всю настоящую себя.

Я тоже узнаю его заново, жадно хватая потоки от новых органов чувств. Ушло двойственное ощущение от его прикосновений, прохладное, но одновременно обжигающее – сейчас он очень теплый на ощупь, а его энергетика раскалена. Меня сводит с ума вкус его губ, сладкий, с солоноватым оттенком байкальской воды и металлическим отзвуком крови от маленькой ссадины, которую я и оставила, гладкость кожи и сила мышц под моими дрожащими ладонями, напор его желания в нашем общем потоке. Раньше такие энергии были мне неподвластны, но теперь я могу влить в поток столько же, сколько и он, если не больше, возвращая ему свои ощущения от той невыносимо приятной пытки, которой сейчас меня подвергают его пальцы и рот. Ему не важно, что я вся в песке, а для меня царапанье песчинок сейчас – еще один источник дикого удовольствия на грани боли. Но я хочу, чтобы и ему было так же хорошо, как и мне, хоть он и крепко держит меня, не позволяя своевольства. Я вспоминаю, как звучали в потоке его ощущения от кольца моих губ, в первый раз сомкнувшихся вокруг его члена, от скольжения моего языка по уздечке, от вихревых токов, вливающихся от меня в спираль его главного нижнего канала. Сейчас я не могу ласкать его физически – просто направляю энергию в эти его чувствительные точки и достигаю цели. Он напрягается как струна и протяжно охает, я догоняю его, и острая вспышка его пика в потоке сливается с моей.

«Да, Шторм! – его волна неукротима, вместе с моей – это цунами, которое смывает нас в поток с головой, но самоконтроль он сохраняет. – Да! Вот так, девочка моя, да, продолжай! Теперь ты знаешь, как это. Как должно быть!»

«Теперь знаю, – я тоже хочу, чтобы он продолжал, чтоб наконец-то ощутить его внутри, замкнуть раскаленные струны наших потоков в единое целое. – Ну давай же! Хочу тебя, я готова, не дразнись, не тяни. Я больше не могу!»

«О, в самом деле? – улыбка-искра, очень умелые пальцы у меня между ног, выверенные движения двойного проникновения – как всегда, он знает, чего я хочу, но делает все по-своему, резче, опаснее, импульсы острого удовольствия разбегаются снизу-вверх по моей нервной системе, накачивают и так переполненный сенсорный поток и отдаются в сердцах, включая в них форсажный режим. – Ну хорошо».

Он снова сверху, по его воле я раздвигаю ноги и направляю его к себе, внутрь себя, невольно вспоминая его прошлый прорыв. Теперь боли нет, нет ни капельки, только усилие, преодоление последнего рубежа и плавное, уверенное движение дальше, до предела и обратно, во всю длину, то быстрее, то медленнее, с переменным углом, все больше чувствительных зон, и моих, и его, искрят и вспыхивают, подпитывая наполняющее нас пламя. Это полное слияние, абсолютная синхронизация, резонанс. Один ритм, один пульс, один поток, одно дыхание. И я понимаю, что мне нужно сейчас сделать – снять последние ограничения между нами.

«К черту тантру! – прошу, балансируя на гребне нашей общей волны, взлетающей куда-то в стратосферу. – Я люблю тебя. Кончи в меня полностью, хорошо?»

«Если ты хочешь, – он жадно впивается ртом в мои губы, его ответ переполнен благодарностью, счастьем от осознания того, что я, разрешив ему связать наши генетические линии, принимаю его полностью и навсегда, и ко мне приходит полное понимание того, что это значит для него и почему тогда он назвал тантру «вежливостью». – Моя Шторм! И я тебя люблю!»

Я кричу в поток его имя, его настоящее имя, непроизносимое, запретное, как заклятье призыва великих сил, и он эхом повторяет мое. Наше взаимное принятие и признание срабатывает как детонатор, и ударная волна нашего общего взрыва бросает нас к звездам – или звезды в нас, попробуй сейчас разбери, когда кажется, что в нас и вокруг нас бушует сам великий Вихрь.

А может, так и есть на самом деле?

***

– Деда, смотри! – юная бурятка чуть привстает в лодке, ухватившись за борт, приставляет ладонь ко лбу козырьком. – Ты видишь?

Старый шаман поворачивается к берегу, куда смотрит внучка, присматривается, восхищенно охает, и его глаза превращаются в горящие удивлением щелки.

– Ты права, внучка, – кивает он. – Вижу. Но не надо туда смотреть. Нам не надо видеть свадьбу Тэнгри. И никому нельзя. Духи рассердятся, если узнают, что кто-то подглядывал, понимаешь?

Но любопытная девочка все же бросает еще один быстрый взгляд на уединенную бухту, где ее чуткий внутренний взор отчетливо видит уходящий в облака смерч легкого золотого пламени, а в центре него – два смутных силуэта, сплетенных вместе, соединенных вихрем, слившихся в едином ритме безумного танца. Они очень похожи на людей, но не люди, людям не даны ни два сердца в груди, ни такая глубина слияния в страсти, ни сила, что этот вихрь создала. Взгляд шаманки скользит прочь, но вдруг замечает присутствие кого-то третьего, удивительный нечеловеческий разум, настороженно присматривающийся к Тэнгри откуда-то из глубин. И она не сказала бы, что этот разум добрый и ясный – напротив, она чувствует его гнев, безумие и ужас, но не понимает его причины. Не могли же светлые Тэнгри так его напугать?

– Ох, дед, – шепчет она, чувствуя, как враз пересохло в горле. – Что-то мне страшно. Скорее плывем отсюда!

Дед прибавляет газ, налегает на руль, и старенькая моторка уносится прочь. Ему тоже становится очень не по себе. Лодка пляшет на волнах, а старик хмурится, остро чувствуя настигающую беду.

========== Глава 6. Война Тэнгри ==========

Хлопнула дверь, послышалось неясное восклицание, и Кейт Стюарт, недовольно нахмурившись, отводит взгляд от монитора, чтобы взглянуть, кто и с чем так невежливо и некстати вломился в ее кабинет. Последние дни на работе, много дел нуждаются в завершении, и все равно – ни минуты покоя.

– Марта, – она вздыхает, не скрывая раздражения. – Что там? Если это не вторжение, то я очень хотела бы, чтобы меня не отвлекали. Даже настаивала бы на этом.

– Простите, мэм, – Марта на мгновение опускает глаза, едва не роняет планшет и перехватывает его поудобнее. – Спутники засекли на Байкале несколько прыжков ТАРДИС. Один был очень странный, сопровождался мощным импульсом взрывного характера. Затем, полтора часа назад в том же районе был отмечен еще один всплеск артронной энергии, очень необычный. Немного похоже на регенерацию, но не она. Мы нацеливаем туда низколетящий спутник наблюдения, не хотите посмотреть?

– Можно взглянуть? – интересуется Кейт, поворачивает планшет к себе и, щурясь, вглядывается в экран. – Любопытно. Я такого не видела. Ты права, похоже на регенерацию, но существенно дольше, мощность выше и распределена по спектру несколько иначе… Пойдем посмотрим, что там творится.

Командный центр UNIT не так давно претерпел существенное обновление. Раньше это был полутемный зал, похожий на диспетчерскую среднего аэропорта, теперь сумрак сменился рассеянным светом бестеневых ламп, ряды столов с мониторами уступили место индивидуальным рабочим местам операторов – полуцилиндрическим сенсорным 3D-экранам с виртуальными планшетами, широким парящим клавиатурам и интегрированным тачпадам. Появился амфитеатр для наблюдателей – поточная аудитория в миниатюре, а всю стену напротив него занял вогнутый главный экран.

Несмотря на все перемены, командный центр – беспокойное сердце UNIT, а с появлением Кейт и Марты суета и напряжение начинают существенно превышать обычный рабочий уровень. Операторы сосредоточились над наведением спутника, обмениваясь короткими репликами, руководитель спутниковой группировки носится от поста к посту, раздавая указания, праздношатающиеся оперативники, сбившись в кучку в амфитеатре и потягивая кофе из одноразовых стаканчиков, поглядывают на главный экран в ожидании спутниковой картинки.

– Спутник «Зума-одиннадцать», финальная коррекция орбиты завершена.

– Начинаю ориентацию спутника.

– Новых выбросов не обнаружено. Уровень артронной энергии в норме.

– Ориентация спутника успешно выполнена.

– Есть готовность спутника начать передачу.

– Картинка пошла? – Кейт занимает свое кресло, хмуро глядя на главный экран. – Выводите.

– Есть, мэм.

Главный экран, огибающий широкой дугой всю стену командного центра, начинает светиться, показывая с высоты птичьего полета великий Байкал, серп сияющей синевы среди темно-зеленой тайги. Оператор проворно приближает картинку, теперь спутник передает вид сверху на укромную бухту, окруженную лесом, защищенную с севера скальной грядой, вдающейся в озеро причудливым когтем. Следующая итерация показывает уже не саму бухту, а немного голубовато-зеленой воды и полосу песка между водой и лесом. Оптика спутника позволяет отчетливо разглядеть каждое дерево, каждый валун на пляже и даже подводные камни, поэтому всем собравшимся в зале отлично видны крыша синей будки, спрятавшейся среди лиственниц, два рюкзака и мотки веревок, брошенные в траву у ее порога, и цепочки следов на песке.

– Как странно, – Кейт берет лазерную указку и показывает на следы, – Доктор с кем-то вышел из ТАРДИС, они направились вглубь острова, но обратной цепочки следов нет. Но они как-то вернулись – видите, вот вторая цепочка следов. Вышли, покрутились у порога, добежали до этой скалы. Обратная цепочка следов идет прямо от озера. Что тут происходило?

– Пошли поплавать? – предполагает Марта. – Эта скала – отличная естественная вышка для прыжков. Вода – чистейшая. Спрыгнули, поплавали и вернулись.