Текст книги "Ангелы неба и духи земли (СИ)"
Автор книги: Alex Whitestone
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
В ответ я слышу родное и знакомое «вввууурхх-вввууурхх-вввууурхх», в зале поднимается ветер, ТАРДИС материализуется прямо передо мной, и Доктор распахивает дверь.
– Залетай! И давай подрыв!
– Махмуд, поджигай! – ору я во всю глотку, вдавливая на бегу кнопку детонатора. Позади меня гулко бухает счетверенный взрыв, ударная волна толкает меня в спину, пламенные вихри мчатся за мной по пятам. Я влетаю в рубку ТАРДИС одним длинным прыжком и хватаюсь за поручень, чтобы затормозить и не растянуться на полу.
Дверь захлопывается за мной, Доктор на посту пилота отправляет ТАРДИС в обратный путь, а я поднимаю забрало шлема, подбегаю к монитору внешнего контроля – и любуюсь на разверзшийся огненный ад, в который мы превратили кибер-базу. Ребятишки заглядывают мне через плечо, верещат от радости, комментируют – чумазые, усталые, но счастливые. Страхи остались позади, остался только адреналин и пьянящая радость от пережитого приключения.
– Детишки! – Доктор решительно пресекает галдеж. – Мы возвращаемся в то же место и время, откуда вас угораздило сбежать к киберменам. Я сделаю так, что вы отсутствовали десять минут, не больше. Поэтому марш в ванную приводить себя в человеческий вид. Кто вам поверит, что вы за это время так перемазались? Хвостик, отдавай пиджак, и давайте-ка, бегом! Шторм, проводишь?
Пока я помогаю умыться радостно пищащей детворе, он ищет место для посадки. Когда мы возвращаемся в рубку, ТАРДИС уже припаркована в укромном месте среди сосен, дверь широко распахнута, а Доктор стоит на пороге, прислонившись к косяку и прислушиваясь к звукам летней южной ночи. Услышав нас, он оборачивается, сверкая белозубой улыбкой на измазанном гарью лице.
– Я нашел место почти у самой вершины, – говорит он. – Подумал, вам будет тяжеловато карабкаться наверх после всей этой беготни. Ну что, вы готовы?
– Да-а-а! – вопят детишки и бросаются к нему обниматься. Меня – побаиваются, все-таки я в экзоскелете с хвостом и дополнительными руками выгляжу страшновато. Им невдомек, что этот лохматый парень в обгорелой рубашке, драной футболке и грязных, порванных на коленке штанах – могущественное существо, одно из самых опасных в этой Вселенной, а не человек, в отличие от меня. Хотя я, видимо, тоже…
Ксюша Мельникова
– Ну, пора идти, – сказал Доктор и показал нам рукой в просвет между деревьями. – Видите, тропинка? Нам туда. Шторм, пошли проводим мелкоту до вершины. Сама видишь, только вызволишь из вяза…
– Под землей завязнут, – продолжила она со смехом. – Нет уж, лучше проводить их!
– И освободиться, – закончил Доктор и все тем же легким шагом ниндзя направился к выходу из ущелья, а мы заторопились вслед за ним, пытаясь не отстать. Его фонарик-отмычка подсвечивал нам путь, рукоять его джедайского меча торчала из-за пояса, и мы, спеша за ним, совсем ничего не боялись. Тем более, что сзади нас шла Шторм, экипированная круче, чем пехота в «Звездном десанте».
– Доктор! – вдруг спросила я. – А скажи пожалуйста… Ты и Саша – вы из будущего, да?
Тот пожал плечами.
– Ну, можно и так сказать. Я же сказал – мы путешествуем во времени. И в пространстве. Сюда мы прилетели из довольно-таки отдаленного от вас будущего. Даже очень отдаленного, я бы сказал.
– Да я не про это, – я замотала головой. – Вы такие крутые… ну… все знаете, все умеете… деретесь как джедаи… Откуда вы? Из будущего? С другой планеты?
– Ну… – он ненадолго задумался. – Шторм из вашего будущего, это так. А я…
– Он – Доктор с планеты Галлифрей в созвездии Кастерборус. Ему девятьсот с ма-а-аленьким хвостиком лет, он – Надвигающийся Шторм, Разрушитель миров, – провозгласила летчица с коротким смешком. – Что ему стоит распылить на атомы какие-то несчастные полтыщи киберменов?
– Правда, что ли? – я покосилась на космонавта. На вид ему было никак не больше тридцати пяти, и выглядел он совершенно по-человечески. Потом вспомнила, каким ловким и быстрым он оказался в бою, как сделал нам оружие из какого-то барахла, как разобрался с телепортом, какой у него чудесный корабль, и поверила, что Шторм не шутит. Вот почему он тогда так смеялся, представившись космонавтом!
– Вот именно, Косичка, вот именно! – он подмигнул мне, и я поняла, что к его многочисленным умениям относится и чтение мыслей, значит, мне не показалось, что он и Шторм мысленно разговаривали. – А кстати, вот мы и пришли!
И мы вышли на утоптанную полянку, где огромная куча камней отмечала наивысшую точку горы, откуда открывался совершенно сумасшедший вид на ночное море. И здесь уже были ребята из старших отрядов, которые вышли из лагеря намного раньше и совсем не ожидали нашего появления в это время.
– Смотрите-ка, тринадцатые подтянулись! – крикнул кто-то. – Летать научились, что ли?
– Нет, просто путь срезали, – брякнула в ответ Милена. – Через пещеру, ха-ха.
Наши провожатые остановились на краю полянки, так, чтоб их не было видно с вершины, и переглянулись.
– Пора прощаться, – Доктор улыбнулся, грустно и немного устало: все-таки мы его сегодня изрядно замучили. – И чтоб обратно – без приключений, договорились? Косичка, проследишь?
– Договорились! – я кивнула так, что у меня аж голова заболела. – Конечно, прослежу! В оба глаза! Я обещаю!
– Пока, тринадцатый отряд! – Шторм помахала нам рукой. – Удачи!
– И вам удачи! Пока!
Они отступили за деревья, а наши ребята побежали фотографироваться, и я бы тоже рванула с ними, но что-то заставило меня обернуться. Наши спасители, спрятавшись за большим деревом, самозабвенно целовались, он – в рваной одежде, она – закованная в броню. Ладонь Шторм в стальной перчатке гладила чумазую щеку Доктора, его исцарапанная рука обнимала талию летчицы, затянутую угольно-черной защитой, и это было так странно, даже пугающе, но так удивительно нежно, что у меня перехватило дыхание.
А ведь они любят друг друга, подумала я. Но, несмотря ни на что, они сражались, рисковали собой и своей любовью – ради нас, совершенно чужих им существ, которых они случайно встретили и больше никогда не увидят.
Я отвернулась, чувствуя, что краснею, смахнула непрошенную слезинку, медленно, нога за ногу, подошла к каменной пирамиде и забралась на самый верх. Небо на востоке уже начинало светлеть, но с западной стороны на меня в упор смотрели крупные южные звезды. Страшно подумать, всего час назад мы были где-то там и сражались плечом к плечу, а теперь Доктор и Шторм снова отправятся в путь, к иным мирам, в иное время… а мы остаемся здесь, и, если вновь что-то случится, не справится никто, кроме нас.
– Ты что фоткаться не идешь? – толкнула меня в бок Милена. – Ты прямо сама не своя. Ты плачешь?
– Слышишь? – перебила я ее. – Это их корабль. Они улетели и больше не вернутся. А мы так и не сказали им «спасибо».
========== Глава 3. Цвет крови ==========
Доктор
Детишек проводили, оставили их развлекаться, вернулись на борт ТАРДИС, и все это время меня не отпускало ощущение, что главная проблема с этим инцидентом еще впереди. Отправив Старушку в Вихрь, я повернулся к Шторм и достал звуковую отвертку.
– Так, – сказал я, внимательно разглядывая четверорукого и хвостатого боевого киборга, в которого превратилась моя девочка. – Давай посмотрим… что ты с собой натворила. Надеюсь, ничего не отрезала – я, знаешь ли, уже привык к этому телу.
Шторм рассмеялась.
– Это всего лишь экзоскелет, – она встала передо мной, разведя в стороны руки и опустив дополнительные манипуляторы. – А под ним графеновая броня. И все.
– А как ты сделала нейроинтерфейсы? – спросил я, сканируя ее. – Ты так все заэкранировала…
– Ага, – она кивнула, показывая мне в потоке схему конструкции своей экипировки. – Надо же было самой как-то защищаться от ЭМИ, сам понимаешь. Интерфейсы прямого подключения, других не было. Ладно, снимай с меня все это железо. Я, если честно, уже чешусь.
– Ладно, – отверткой я отключил питание экзоскелета и пошел сверху вниз, разбираясь с его соединениями. Щелк – шлем открылся, и Шторм отбросила его в сторону вместе с защитой шеи, щелк – отскочили нижние манипуляторы и хвост, щелк – раскрылись металлические перчатки и наручные части экзоскелета, освобождая ее руки от плеч до кончиков пальцев, щелк – так же, сверху вниз, открылись и упали на пол ножные элементы, щелк-щелк-щелк – разошлись швы корпуса, я подхватил его переднюю половину вместе с наплечниками, задняя часть грохнулась на пол. Шторм, тяжело дыша, схватилась за поручни, и в ее потоке я поймал приступ дурноты и боли, немилосердно ударившей по ее нервным центрам.
– Сейчас-сейчас, – я погладил ее по щеке. – Чуть-чуть потерпи еще, и я закончу.
– Графен! – прошипела она сквозь зубы. – Что-то я как-то не подумала, как ты будешь его вскрывать.
– Элементарно, – я полез в инструменты, – у меня тут был атомарный резак.
Несколько надрезов – черная броня была сдернута и валялась обрывками на полу. Шторм стояла передо мной, затянутая в серебристую пленку контактной сетки с золотыми шестиугольниками контроллеров экзоскелета и зелеными ломаными линиями магистральных шин, и я не смог сдержать восхищенное «Ох, да проглоти меня Вихрь!», настолько это было красиво. Матовое серебро подчеркивало каждую линию ее точеной фигуры, ломаные серебряные отростки охватывали ее виски, ныряли за уши, заходили на лоб и на щеки под скулами. Если бы Шторм не двигалась, она выглядела бы произведением искусства, диковинной статуей в стиле киберпанк, так любимом в ее время. А она, поймав мой взгляд, выгнулась, оперлась рукой о колонну и медленно повернулась кругом, давая мне себя рассмотреть.
– Не вертись, – одернул я ее, сканируя контактную сеть. – Интегрированная многослойная контактная сеть с защитой от ЭМИ – штука и так сложная, а ты меня отвлекаешь.
– Ну прости, – Шторм улыбнулась и вытянулась в струнку. – Я больше не буду. Так лучше?
– Ага… Постой-ка! – вдруг спохватился я. – А как ты справилась с управлением всеми этими наворотами? Ракетные установки, системы наведения, дополнительные руки, а главное – хвост! У людей нет хвоста! Но эти контроллеры конечностей очень простые, времени делать под них управляющие программы у тебя не было. Так как? Как ты управляла всеми функциями экзоскелета одновременно?
– Не знаю, – Шторм пожала плечами. – Я попросила ТАРДИС ускорить меня, это да… Но ты хочешь сказать, что…
– Вот именно, – подтвердил я, – многозадачности человеческой нервной системы на все это просто не хватит. Даже твоих возможностей не хватило бы.
– Значит, они еще подросли, – заметила Шторм со вздохом. – Ладно, потом разберемся. Отключай от меня всю эту электронную дребедень.
– А, да, я сейчас, – я бросился в свою каюту и примчался оттуда с одеялом. – Вот! Я подумал…
– Ты моя прелесть, – Саша улыбнулась и взъерошила волосы, после освобождения от шлема и так торчавшие как попало. – Ну давай. Закончим с этим.
– Давай, – я улыбнулся ей в ответ. – Повернись ко мне спиной, ага?
Основной контроллер она посадила на затылок, я начал с него, решив, что это наименее болезненный вариант, и оказался прав. С тихим щелчком массивный шестиугольник втянул контакты, отключаясь от ее центральной нервной системы, со звоном покатился по полу, и за ним, как брошенные монетки, посыпались остальные, отскочили и упали на пол зеленые ленты шин, а контактная сетка начала съеживаться от кончиков пальцев к позвоночнику, открывая покрасневшую кожу. Да, об отводе тепла Шторм не подумала, ей некогда было с этим возиться – а сейчас из-за этого, и еще из-за боли в раздраженных нервных узлах ее бьет крупная дрожь, все тело корчится в судорогах, она жалобно стонет и закусывает нижнюю губу до крови. Я бросился к ней, закутал в одеяло, прижал к себе, разгоняя свою энергетику на увеличение инфракрасного излучения и пытаясь согреть.
– Все, – прошептал я, гладя ее по волосам, влажным от пота, по спине, прошитой вдоль позвоночника двойными проколами, как следами от змеиных укусов. – Все-все-все. Тихо, тихо. Спокойно. Я все сделал. Все хорошо…
И тут же увидел струйку крови, стекающую от ее затылка по шее. Шины основного контроллера были подключены к стволу мозга напрямую, и, когда они вышли из тела, на их месте остались глубокие болезненные раны. Шторм дернулась в моих руках, провела пальцем по шее и уставилась на красное пятно на пальце.
Что?! Почему ее кровь более яркая, чем у землян, и с отчетливым медным блеском?
– Доктор, – испуганно спросила Саша, – у меня что-то с глазами? Или у меня кровь не того цвета?
Я смахнул пальцем алую каплю с ее шеи, отправил на язык – и замер, буквально остолбенел, когда понял, что было не так. Нет, Шторм, глаза тебя не подвели, тут другое. Ох, проклятье, проглоти меня Вихрь! Невероятно! Как это могло случиться? Нет, нет, нет! Этого не может быть!
– Невозможно! – пробормотал я и тут же почувствовал, что Шторм обмякла в моих руках и ткнулась лбом мне в плечо, теряя сознание. Я подхватил ее на руки и рванул в медотсек. Понимая, что происходит, я впервые не знал, что мне делать. Судьба решила то ли за что-то меня наградить, то ли расправиться со мной окончательно.
***
Александра
Резко навалившаяся дурнота и темнота вдруг отпускают меня, кажется, я прихожу в себя. Тепло, уютно, ощущаю кожей мягкую пушистость одеяла. Я на борту ТАРДИС, чувствую себя нормально, ощущаю присутствие Доктора рядом, и вроде бы все хорошо, но я не понимаю, откуда такая невозможная тревога в его эмоциональном потоке. Что случилось? Я открываю глаза.
Я лежу на койке в медотсеке ТАРДИС, Доктор сидит рядом прямо на полу, скрестив ноги и прислонившись спиной к стойке с аппаратурой, и не сводит с меня напряженного взгляда покрасневших, усталых глаз. Он не переоделся, только умылся и скинул рваную рубашку и грязные кеды. Драная футболка на нем вся в пятнах засохшей крови, от необработанных ссадин и ожогов остались розовые подживающие отметины, резко выделяющиеся на его светлой коже – у меня просто сердце разрывается от его вида. Не знаю, сколько я провалялась без сознания – может, час, может, три, но похоже, что все это время мой любимый псих от меня не отходил, а о себе позаботиться и не подумал.
– Доктор, – повторяю свой вопрос вслух. – Что случилось?
Он качает головой, нервным жестом хватается за переносицу, вздыхает, собираясь с духом, точно собирается прыгнуть в прорубь с головой, откашливается, но не может сказать ни слова, а вместо этого открывает поток.
«Мы с тобой одной крови, Шторм. Вот что случилось».
Он выхватывает из бокового кармана стойки одноразовый катетер для отбора образцов крови, безжалостно протыкает вену на тыльной поверхности левой ладони, выдавливает каплю крови и показывает мне:
«Видишь цвет? Теперь ясно?»
«Цвет?.. Да, помню, – я все равно ничего не понимаю. – Но что это значит?»
«Только одно! – он не сводит с меня совершенно безумных глаз. – Других вариантов нет. Надо только разобраться, как так получилось, и что с этим делать».
«Ты о чем? – я сажусь на койке, ловя его взгляд. – С чем надо разобраться?»
Он встает с пола и немедленно плюхается на койку рядом со мной, стискивает мои руки в своих.
«Ты мне веришь? – его трясет, как в лихорадке. – Шторм, пожалуйста, откройся, сними блоки. Мне нужно кое-что увидеть».
«Что?»
«Твое детство. Твоих родителей. Где ты выросла? Что тебе нравилось? Чем болела? Покажи мне!»
«Конечно! – я открываю ему канал в свою память, все еще не понимая, что его так мучает и волнует. – Детство как детство. Военный городок в Прибайкалье. Я родилась в двухтысячном году, 24 июля. Единственный ребенок в семье. Папа – летчик-бомбардировщик, мама – вертолетчица МЧС. Я отравлена небом чуть ли не с рождения. С восьми лет с мамой по деревням летала на вертушке… И все время, постоянно, мне снится космос… А так нормальная девочка, в меру вредная, не в меру шкодливая… Прививки я переносила как-то странно – температура не поднималась, а падала, шрама от БЦЖ не осталось. Но никогда ничем не болела, даже не простывала. Один раз лазила по скалам, свалилась в ледниковую речку… Не знаю, как спаслась, но выплыла, замерзла страшно, но потом даже не чихнула. Про дырку в животе ты в курсе – зажило, как на собаке. В школе училась… ну, нормально. С математики и физики тащилась как уж по стекловате, выиграла все олимпиады, в каких участвовала, гуманитарные предметы давались как-то сами собой, особенно языки… Поступила на физтех, на ФАЛТ – аэрокосмическое отделение в Жуковском… Летнюю сессию завалила из-за философии, пришлось взять академотпуск. Устроилась на работу в ЧОП, представляешь? Целый год работала на великого и ужасного антирейдера Фаину Марковну Шелленберг – личный телохранитель, личный помощник, личный пилот вертолета, спасибо папе, сделал мне лицензию пилота через ДОСААФ. Я тогда совсем соплячка была – не знаю, что Шелленберг во мне увидела – суровая была тетка… Но она ни разу не пожалела, что выбрала меня – как раз началась подготовка к Красному Августу, мы вкалывали как черти, а угрозы сыпались отовсюду. Прошел год, мне надо было учиться дальше, но тут мама умерла, и меня переклинило. Тогда было тяжелое время, войны одна за другой, мне казалось – мама простит меня, что я ее не спасла, если я буду защищать других людей, если я буду противостоять злу в этом мире. А еще – я всю жизнь хотела летать, а когда мамы не стало, я больше не чувствовала себя дома на Земле. Говорят, небо позвало – да нет, оно просто заявило на меня свои права! Я подала документы на перевод в Академию ВКС. Девку на летную специальность брать не хотели, пришлось папе включить свои связи, но потом, когда начались полеты, выяснилось, что я летаю лучше парней, особенно ночью и в непогоду – инструкторы за глаза называли меня ночной ведьмой. В общем, папа был счастлив. Потом служба по контракту, два года подготовки в Балаклаве, и пошли горячие точки: Ирак, Ливия, потом Палыч забрал в испытатели…»
«Твоя мама, – нервно перебивает Доктор. – «Покажи мне ее. У нее остались родные? От чего она умерла? В каком возрасте?»
«В сорок три. Аллергия на аспирин», – объясняю. – «Как и у меня. Стремительная анафилаксия. Она попала в больницу с тяжелой ангиной, и какая-то дура медсестра дала ей не те таблетки… Умерла в реанимации, не спасли. И она была сиротой. Она говорила, что родом из Забайкалья, родители рано умерли, и она осталась одна. Она всегда была очень… ну… не любила рассказывать о себе».
Вызываю в памяти ее дорогое лицо, и мои воспоминания вдруг причудливо сливаются с теми, что всплыли в памяти Доктора. Я вижу его глазами оранжевую галлифрейскую пустыню, диковинное, точно залитое стеклом летное поле, пилотов в темно-красной форме, внимательно слушающих боевую задачу, и среди них – высокую синеглазую блондинку с двумя толстыми косами, так похожую на маму, только моложе… Черт, да ведь это она!
«Да, это она и есть, – подтверждает Доктор, пристально глядя мне в глаза. – Теперь все ясно. Сейчас я попробую все объяснить, и тебе нужно будет принять решение, от которого зависит твоя жизнь. Прошу тебя, прими его, не оглядываясь на меня. Ладно?»
«Ладно, – что-то мне очень не по себе от обреченности в его эмоциональном фоне, которую я ощущаю сквозь все его блокировки. – Что ты выяснил про меня?»
«Ну… Я начну издалека. У нас есть технология, которая позволяет нам изменить свой генетический код, превратиться в существо другого вида – Арка Хамелеона. Устройство с одной стороны довольно хитрое, а с другой – очень простое. Переписывает по заданной программе весь организм, клетка за клеткой, – он выпускает мои руки, проводит пятерней по волосам, закусывает нижнюю губу. – Твоя мама – я ее вспомнил, в Войну ее отряд не раз выделяли мне для особо заковыристых миссий, мы с ней неплохо сработали, но речь не об этом. Факт: она пропала без вести в середине Войны, и я не смог ее найти. Теперь я понимаю, почему. Ей пришлось совершить посадку на Земле, как я понимаю, примерно в ноябре 1999 года, где-то на Байкале. По каким-то причинам она решила воспользоваться Аркой, остаться на Земле и прожить человеческую жизнь. Но при программировании Арки она не учла того, что на тот момент ждала ребенка. Отдельный вопрос – почему не обратила на это внимания, почему положилась на Арку, почему ее вообще выпустили в полет! Но Арка сохранила ребенка, и этот ребенок – ты».
«Погоди-ка! – перебиваю я. – То есть, когда ты сказал, что мы одной крови, ты имел в виду…»
«Мы с тобой – чистокровные галлифрейцы, – продолжает Доктор. – Но ты родилась и выросла под действием Арки, то есть человеком Земли. Вот только Арка не была настроена на тебя, а при ее программировании было сделано много ошибок. Отсюда все твои невероятные таланты – это свойства моей расы. Нашей расы, Шторм. Твоя энергетика, телепатические возможности, способности к точным наукам, мастерство пилота, стойкость к перегрузкам, скорость реакций, многопоточность сознания, даже то, как ты работала в телепатической связке с моей ТАРДИС – слишком ловко для человека. А я-то, идиот, все радовался, как вы с ней хорошо ладите! Но под действием Арки твоя истинная сущность так бы и не проявилась, а тут появился я, растормошил тебя и тем самым запустил обратную трансформу. Спонтанную, неконтролируемую, которая может тебя убить».
«Но почему? – я схватилась за голову. – Я не понимаю!»
«Обратная трансформа должна идти по шаблону, по одной из резервных копий, – он рассказывает дальше, и в его эмоциональном фоне схватка между невыносимой обреченностью и безумной надеждой становится все сильнее. – Одна копия хранится в самой Арке, вторая – в специальном внешнем контейнере. Если шаблона нет, трансформа с большой вероятностью пойдет неправильно. Вот почему ты теряла сознание, когда у тебя открывались новые возможности – организм пытался стабилизироваться. Но процесс обратной трансформы затронул твою физиологию уже слишком глубоко. Раз дело дошло до состава крови, дальше его на самотек пускать нельзя. Нужен шаблон, а его у нас нет. Мне удалось кое-как стабилизировать тебя, но это костыль. Временное решение проблемы. Окончательное решение за тобой».
«Хорошо, – вот теперь я начинаю понимать ситуацию. – И какие у нас варианты?»
«Вариантов два, – Доктор вскакивает на ноги, делает несколько шагов туда-сюда по медотсеку, опять садится на койку рядом со мной, тяжело вздыхает, если не стонет. – Вариант первый – самый безопасный для тебя. Я возвращаю тебя к состоянию, в котором ты была до нашей встречи. К стабильной человеческой форме. Ты не будешь помнить о том, что было с нами, я останусь для тебя просто твоим временным командиром, эпизодом в послужном списке. Ты вернешься на Землю и проживешь нормальную человеческую жизнь».
«Ясно… – черт, как бы самой не разреветься, как маленькой. – А второй вариант?»
«Второй… – теперь он даже мысли в поток выдавливает с трудом. – Мы находим контейнер Арки или саму ТАРДИС твоей мамы. Я корректирую шаблон Арки под тебя. Ты проходишь трансформу до конца и становишься… той, кто ты есть на самом деле. И тогда ты решишь сама, какой выберешь путь».
«Пройти трансформу до конца? – переспрашиваю я, и у меня появляется ощущение, что во втором варианте его беспокоит что-то еще. – А насколько сильно я изменюсь? Физически – я понимаю, что стану такой, как ты. Мой разум станет другим. А личность? Она тоже изменится?»
«Изменится, но я не знаю, насколько, – неуверенно откликается Доктор. – Я проходил Аркой туда и обратно, причем два раза, но я – другое дело, до Арки я жил в исходной форме достаточно долго. А ты не прожила в истинной форме ни секунды».
Он старательно блокируется от меня, но я все равно чувствую, что его пугает. Если в первом варианте мы друг для друга исчезнем в никуда, но он будет знать, что я на Земле, жива и более-менее в порядке, то во втором варианте в случае неудачи я погибну, и он будет в этом виноват, а в случае успеха он не знает, как я буду воспринимать его, увидев новыми глазами. А вдруг трансформа сотрет мои чувства к нему, вдруг я больше не буду его любить, не приму его, не захочу быть с ним? Он знает, что Арка изменила не только его тело, но и личность, спрятала все, что он любил, во что он верил, оставив ему только сны. Он боится, что наша любовь – всего лишь мой сон, и она исчезнет, когда я проснусь. И что самое страшное, меня это тоже пугает.
«Объясни мне такую вещь, – спрашиваю я. – Когда ты проходил Аркой, она прятала твою настоящую личность и заменяла ее человеческой. Но у меня нет исходной галлифрейской личности. Если я пройду трансформу, кем я очнусь? Ребенком, которого нужно будет учить ходить, говорить и пользоваться горшком? Из чего возникнет моя новая личность?»
«Базовый набор знаний у тебя будет, – мрачно откликается он. – тут можно не беспокоиться. Время пребывания под Аркой ты тоже будешь помнить. Заново ничему учиться не придется. Но вот насчет личности… Я не знаю. Шторм. Правда, не знаю».
И тут у меня возникает идея.
«Доктор, – прошу я, – можешь показать мне, как ты восстанавливался после Арки? Хоть буду знать, как это ощущается».
«Ну… Тебе точно надо это увидеть? – он замирает в нерешительности, но я посылаю ему импульс горячей мольбы в виде картинки маленькой анимешной девочки с огромными, полными слез глазищами, бровками домиком и протянутыми к нему ладошками, и он наконец-то сдается. – Хорошо… Если хочешь – взгляни».
Он подсвечивает мне нужное место в памяти, и я вижу, что из-за расстроенных чувств его щиты слабы, а избирательность уменьшена – на что я и надеялась. Не убирая фокуса внимания с картинки, я в параллельном потоке двигаюсь по его ассоциативным цепочкам: Арка Хамелеона – основы программирования – специальный раздел – редактирование шаблонов – личностная матрица. Теперь понятно, почему ты так запирался, котеночек. Ты знаешь способ, как сохранить мои чувства, но боишься предложить им воспользоваться – моя свобода воли, видите ли, важнее, чем то, что мы чувствуем друг к другу сейчас.
«Ах ты Умная Эльза! – мне хочется потрясти его как грушу, чтобы вытряхнуть из его лохматой головы пораженческие мысли о проклятии одиночества и неизбежности разлуки. – Ты в самом деле думаешь, я с тобой только потому, что я непонятное застрявшее между двух миров недоразумение, ошибка ваших технологий?! Думаешь, исправление этой ошибки сотрет мою любовь к тебе как наведенный глюк, да?»
«Ох, Шторм! Да разрази меня Время! – Доктор стискивает кулаки так, что ногти вонзаются в кожу чуть ли не до крови, но он не чувствует боли. – Это твоя жизнь. Твоя судьба. Это я виноват в том, что тебе приходится принимать это решение. Поэтому еще раз прошу тебя – решай без оглядки на меня. Что хочу я для себя, не имеет значения. Мне нужно одно – чтобы ты осталась в живых!»
«Доктор! – моя плотина рухнула, слезы текут ручьем, в горле комок. – Пойми меня правильно. Я не могу…»
«Я понял, – он опускает голову, пытаясь скрыть слезы, его эмоциональный поток заливает серая безнадежная тоска, и он безуспешно пытается заблокироваться и отстраниться. – Ладно. Хорошо… хорошо».
«Да ни черта ты не понял! – я касаюсь ладонью его щеки, заставляю смотреть мне в глаза, и все мои блоки слетают сами от вскипевшей во мне взрывчатой смеси любви к этому чокнутому парню, злости и жалости. – Все вообще наоборот! Что ты там себе напридумывал?! Перестань! Не могу я больше оставаться недоразумением – проще сдохнуть! Или жить по-настоящему – или не жить вообще! И тебя бросить я тоже не могу – я не оставила тебя на орбите, почему сейчас я должна? С какого перепугу?! Мне тоже страшно – ну и что? Ты знаешь способ, как перенести мою человеческую личность в будущую галлифрейскую – почему ты мне про него не сказал?! А я знаю, я всё видела в твоей памяти! Специальный раздел Основ программирования Арки – глава восемь – параграфы с одиннадцатого по семнадцатый, шаблоны с третьего по тринадцатый из приложения номер девять, и не пытайся прикинуться, что ты их не помнишь! Если ты меня любишь, воспользуйся ими! Я пройду трансформу до конца, выживу и останусь с тобой. Мне это нужно, понимаешь? Я не могу предать ни себя, ни тебя!»
«Что?! – Доктор стискивает мою руку в своей, прижимает ее к груди, над тем местом, где бешено бьется его левое сердце, мои любимые карие глаза распахиваются на пол-лица, у него вид смертника, услышавшего указ о помиловании уже стоя перед расстрельной командой. – Шторм! Этот вариант – путь в боль и неизвестность, это риск с неясными шансами на успех. Ты уверена?»
В ответ я показываю ему мой сон – тот, который приснился мне, пока я отсыпалась у него на плече после первого урока управления ментальными потоками. Теперь я знаю, что мне снился Вихрь, и понимаю, что сказала мне мама. Я принимаю свою настоящую судьбу, я хочу этого, я к этому готова, и мое решение родилось раньше, чем меня о нем спросили.
«Абсолютно уверена! – я дрожащими пальцами стираю с небритых щек Доктора мокрые дорожки слезинок, а сама давлюсь слезами, пытаясь проглотить разросшийся ком в горле. – Не плачь, чудик ты мой любимый, зачем плакать, не надо! Мы же вместе. Ты умный, я терпеливая. У нас все получится. Все будет хорошо!»
«Ничего… Это от радости, – Доктор обнимает меня за плечи, его эмоциональный поток вспыхивает невероятным, почти невыносимым счастьем, и я понимаю, что действительно увела его с эшафота, даже нет – из пыточной камеры, где его демоны приготовили для него медленную и мучительную расправу. – Я не заслужил этого, я непрощенный, я не мог тебя просить, был не вправе, но если б ты знала, как я на это надеялся… Я знал, ты чудо… Но не мог позволить себе поверить в тебя… Уговаривал себя, что это невозможно, не видел очевидного… Ох, какой я дурак, проглоти меня Вихрь! Прости меня!..»
«Прощаю! – я открываюсь ему навстречу, соединяю наши эмпатические потоки, мне хочется приласкать его, успокоить, чтобы он перестал грызть и мучить себя. Я создаю для него образ заповедной теплой лагуны под звездным небом, где так хорошо просто лежать на воде, и маленькие искрящиеся волны ласково плещутся вокруг него, растворяют изодранную одежду, смывают кровь и грязь, боль и усталость, а мои губы нежно касаются его щеки. – Не могу не простить тебя, не могу оставить тебя сходить с ума в одиночестве! Я же… люблю тебя. Я твоя. И буду рада родить тебе уйму детишек – если ты захочешь, и мы больше не будем одни».
Доктор вздрагивает, ошарашенно смотрит на меня, с трудом заставляет себя поверить, что я дала ему надежду на избавление от проклятия, на конец одиноких странствий, внезапно осознает, что я совсем раздета, а затем я ощущаю неистовую вспышку его желания. Он притягивает меня к себе, его губы находят мои, сначала осторожно, почти робко, будто заново нащупывая дорогу, испрашивая разрешения, и я отвечаю ему горячим невербальным согласием, обнимая его в ответ. Но вдруг он резко отстраняется и хватается за переносицу.
