Текст книги "Ангелы неба и духи земли (СИ)"
Автор книги: Alex Whitestone
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Я схватилась за голову и потянула себя за волосы на макушке.
– Вообще ничего не понимаю! – ситуация запутывалась все сильнее, и это начало меня раздражать. – Значит, мама поставила свой корабль на вечную стоянку, а сама прошла Аркой и ушла в туман? Она от кого-то пряталась?
– Видал я одного такого прятальщика, – хмуро ответил Доктор и поморщился – видимо, воспоминание было крайне неприятное, но от меня он его заблокировал. – Но Ксанни была не такая. Она бы не дезертировала. Нет, почему-то ей пришлось это сделать… Может, она таким образом решила спрятать тебя, вывести из игры? Но это значит, что она знала о своей беременности, еще когда отправлялась на миссию. Выходит, она скрыла это от врачей, что очень вряд ли – но в таком состоянии ее бы не допустили к вылету. Значит, она не знала… Какая-то фантастическая ситуация!
– Это с вашим-то контролем сознания над телом? – недоверчиво хмыкнула я. – Щаз, два раза не знала. Догнала, добавила, и еще раз не знала. А если действительно не знала – как такое может быть, что эти самые интерналы знали о ребенке естественного зачатия, о котором еще не в курсе его мать?!
– Скажем, исследовали ее временную линию, – Доктор покосился на ключ, – и узнали. Но более вероятно, что она знала о тебе и скрыла твое существование от медиков – при тогдашней обстановке на фронтах пилоты иногда игнорировали медосмотры, и на это смотрели сквозь пальцы, особенно если пилот отправлялся на задание не из Цитадели, а с какой-нибудь внешней базы, например, с Омори, как в нашем случае. Ксанни не захотела оставлять свой отряд и отправилась на задание вместе со всеми, тем более, что миссия должна была быть несложной – просто очень срочной. Или, как вариант, решила воспользоваться этой миссией для того, чтобы спрятать тебя как следует. Так что скорее всего Ксанни знала и о тебе, и о том, что ты зачем-то нужна интерналам, и приняла решение скрыть тебя от них, а тебя – от своей ТАРДИС. Давай примем это за рабочую гипотезу.
– Давай, – кивнула я. – Только я не поняла одну вещь. Откуда у тебя мастер-ключ?
– Я сам толком не понял, – криво усмехнулся Доктор. – Помнишь Дари Тумэр, ксеноинженера, которая прилетела исследовать сбитое тобой блюдечко? Мы с ней встретились вечером того дня, когда мы с тобой познакомились. Вот тогда мне она и передала эту штуку. Сказала, что в 1999 году она встретила на Байкале духов – загадочных существ, которые подсказали ей, где находится тайник с ключом, и потребовали от нее забрать оттуда ключ и передать мне. Кто они, и как узнали про тайник, я не знаю, как узнали обо мне – тоже. Надо будет еще раз встретиться с Дари и расспросить ее поподробнее.
– Загадка на загадке, – я потянулась и вздохнула. – А теперь давай посмотрим, что в бумажке.
– Сейчас увидим, – Доктор развернул сложенный листок и расправил его на коленях. Листок оказался страницей для заметок, выдранной из технического руководства ТАРДИС – я уже видела похожие документы в библиотеке Старушки. Собравшись с силами, я приняла сидячее положение, пододвинулась поближе и принялась читать, скорее расшифровывать полузнакомые знаки новогаллифрейского скоростного письма.
«Доктор, приветствую!
Если ты читаешь это письмо, значит, ты нашел мои следы на Сол-3. Наверняка ты удивлен, как простенькая миссия в туманности Пузырь занесла меня сюда. Я шла по следу неведомого врага, создавшего аномалию, которую нас послали ликвидировать, и оказалась здесь. Неотождествленный враг расширил Байкальский рифт настолько, что есть угроза разрушения ткани пространственно-временного континуума в радиусе минимум восемьдесят парсек – шесть тысяч лет. Такой разрыв может привести к глобальному схлопыванию. Мы с Мартеном – это мой «Тип 204» – попытались его закрыть, но были внезапно атакованы превосходящими силами противника, в результате чего моя капсула получила серьезные повреждения, а я регенерировала.
Враг очень силен и нападает мгновенно, но не это самое страшное. После регенерации я поняла, что беременна, но я абсолютно уверена, что естественного зачатия не было и быть не могло. Я не знаю, что это за существо и как оно возникло, но я не могу его уничтожить – у него галлифрейские биоданные, и его жизнь для меня неприкосновенна. Но это не просто галлифреец – уже сейчас я чувствую, насколько сильна его энергетика.
Поэтому у меня остается только один выход. Я отдаю Мартену все свои регенерации, а сама пройду Аркой Хамелеона, чтобы выжать из себя максимум энергии. Этого должно хватить, чтобы Мартен восстановился и закрыл разрыв рифта. Затем Мартен, если уцелеет, останется следить за состоянием рифта, а я, если выживу, буду растить того, кто у меня родится, как человеческого ребенка и надеяться, что Арка уменьшит его силу достаточно, чтобы он не мог причинить вред кому бы то ни было.
Я не знаю, буду ли я в живых, когда ты прочтешь это письмо, поэтому заранее прошу тебя о двух вещах. Во-первых, проследи за состоянием Байкальского рифта – его структура такова, что разломы в нем представляют глобальную опасность. Во-вторых, постарайся найти моего ребенка, позаботиться о нем и не допустить, чтобы ему причинили зло, или чтобы он сам это сделал. Я боюсь – и его, и за него. Он одновременно и дорог мне, и пугает меня – и своей силой, и тем, что я не вижу его временную линию.
Мне действительно очень страшно, Доктор. Я ничего не понимаю и не знаю, как действовать правильно. Я только что обнаружила запись о внесении биоданных моего ребенка в ключ Мартена – ее сделал лично лорд Дзергеликс перед нашим вылетом. Я помню, он прилетел на Омори, чтобы проинструктировать нас, но, видимо, настоящая цель его визита была совсем другой – внесение этой записи. А это значит, что мой ребенок зачем-то нужен интерналам, и запись в ключе нужна, чтобы доставить это существо к ним на Галлифрей. Но самое страшное – то, что они знали о ребенке, а мне не сообщили. Я хорошо запомнила твои уроки: в оценке сложной ситуации анализировать ее самому, никогда ни на кого слепо не полагаться, особенно на начальство, и самому принимать решение. Враги всегда лгут, неопределенность – это не решение, а решение есть только тогда, когда ведет к достижению цели. Слишком часто это правило спасало меня и мой отряд, чтобы в этот раз ему не последовать! Какая разница, что во мне растет, будущий спаситель Галлифрея или бомба замедленного действия – зачем интерналам нужно скрывать это от меня? Разве я не помогла бы им по доброй воле, если бы они действовали во благо Родины, преследуя некую благородную цель? Но мне они не сообщили ничего, поэтому мне кажется, что это очень грязная игра, в которой я участвовать не должна, тем более, что мой Дом был против моего участия в их последних экспериментах именно потому, что тогда они действовали нечестно по отношению к двум другим кузенам Дома.
Поэтому я решила, что должна уберечь это создание от интерналов и от Войны любой ценой, и мне некого просить о помощи, кроме тебя. Я не могу удалить сделанную Дзергеликсом запись из мастер-ключа от «Тип 204», поэтому ключ будет спрятан так, чтобы найти его мог только ты. Мартен получил четкие инструкции на эту тему. Он спрячет ключ и отправит это письмо.
Ксанниандворэаггертар.
P.S. Координаты тайника с ключом и расчеты по разлому записываю ниже. Я не думаю, что ошиблась в анализе структуры рифта, но на всякий случай – проверь».
И дальше шли знакомые символы высокоточных координат и строчки формул, в которых я разобраться не смогла: мало того, что нотация непривычная, так еще и сам математический аппарат для меня слишком сложный. Но для Доктора в них ничего непонятного не нашлось – прочел одним взглядом, нахмурился, взъерошил волосы на макушке и прошипел себе под нос что-то вроде «вот же пятая производная вампирьего дерьма, чтоб тебя искривило и не выпрямило!»
– Чего ругаешься? – я потрясла его за коленку, но он не отреагировал: выхватил из чехла планшета карандаш и принялся быстро-быстро черкать на листке, продолжая цепочку формул Ксанни. Отвлекся, набросал на обратной стороне листка какой-то сложный график в полярных координатах, присвистнул, вернулся к формулам, перечеркнул половину и принялся считать заново, время от времени замирая и в задумчивости покусывая кончик карандаша.
– Вот! – наконец выдал Доктор, жирно подчеркнув последнюю строку. – Ксанни не закончила расчет – это раз. И два – тут не только в схлопывании дело. Омеговы саморезы, есть же простое правило: выбирая естественную систему координат, проверяй карты многообразия и полноту атласа. Лоханешься – потеряешь часть покрытия, или вообще сингулярность вылезет, метрический тензор занулится, и особенности гиперповерхности никакими преобразованиями будет не убрать. Что и произошло – я делаю обратное преобразование, и что я вижу! Вот она, сингулярность, на самом видном месте, и куда тогда деваться бедному несчастному вектору состояний? А если естественную систему координат выбрать правильно, то после сингулярных преобразований увидим красотищу: не просто разрыв, а самую настоящую червоточину, которая при некоторых граничных условиях вырождается в дырку в Пустоту. Эту штуку придумал кто-то очень хитрый, вот что! Тот, кто знает, что в таких граничных условиях у краевой задачи решение лежит на поверхности – простое, очевидное, красивое, но неправильное!
– То есть ситуация еще хуже, чем думала мама? – переспросила я, заметив, как на его щеке проступила ямочка, а между бровями прорезались две жесткие складки – хорошо знакомый мне признак того, что Надвигающийся Шторм уже на горизонте. – Дырка в Пустоту – это очень плохо!
– Если бы только дырка, – буркнул он в ответ. – Такой разлом позволяет создавать Коридоры Времени с нужными параметрами, а это намного хуже. Но самое скверное – то, что, если в расчете потеряна сингулярность, значит, разлом закрыт некорректно, и его можно будет вскрыть снова. Значит, его надо будет закрывать заново, а для этого нам очень бы подошел «двести четвертый» – они умеют делать эти вещи лучше и точнее, чем любая другая ТАРДИС. Вопрос в том, где он может быть…
– Он где-то на рифте, – предположила я. – Стережет его от посягательств. Наверное, по этим формулам можно определить, где самая слабая точка, особенность, как ты ее обозвал, и поискать его там?
Доктор искоса посмотрел на меня, вдруг расплылся в улыбке и ткнул пальцем в мою сторону:
– Хорошая идея! – выдал он. – Но можно сделать лучше. Попробуем расковырять разлом сами – и он тут же появится. Выдаст свое местонахождение. Тут-то мы его и встретим!
– Пошли ТАРДИС поймать ТАРДИС, – я вольно процитировала Азимова, и Доктор аж подпрыгнул на надувной кровати, опять вызвав локальное землетрясение.
– Вот именно, Шторм, вот именно! – он потряс меня за плечо и снова заулыбался. – Вот такой план у нас и будет. Теперь к вопросу о контейнере Арки. Если мы его найдем, я смогу быстрее привести тебя в истинную форму, и нам будет куда проще управиться с «двести четвертым». Интересно, где контейнер? Зачем Мартен положил к письму Ксанни ключи от ее старого дома?
– Погоди-ка, – я непонимающе воззрилась на него, – а почему ты думаешь, что это сделал «двести четвертый»?
Доктор покачал головой.
– А больше некому, – ответил он и усмехнулся. – Ему поручили доставить письмо мне, а еще в его задачи по определению входит забота о пилоте, тем более, если тот прошел Аркой и ничего о себе не помнит. Он умница, но решил проблему доставки на свой лад: рассчитал ближайшую к нему точку, где я обязательно буду, и как сделать так, чтобы я точно нашел письмо – и вот оно у меня. А ключи от дома Ксанни он положил к письму в рамках той же заботы о пилоте – видимо, знал, что там спрятано что-то важное, и решил, что надо передать его мне. Может, даже сам и спрятал.
– Может, этот самый контейнер? – подхватила я его рассуждения. – Как он вообще выглядит? Что это такое?
– Что-то маленькое, что легко хранить, легко спрятать, но достаточно ценное, – принялся объяснять Доктор. – Обычно это карманные часы, но может быть и что-нибудь другое. Тебе мама что-то такое дарила?
– Только это, – я коснулась пальцем подвески – метеоритика на плетеном шнурке, уютно устроившегося у меня между ключиц. – Подарок на восемь лет. Больше ничего не было, ни часов, ни украшений.
– Давай-ка посмотрим, – Доктор подхватил звуковую отвертку и нацелился ею в подвеску. – Интересно, ох как интересно! Это не контейнер Арки, определенно, но непростая вещь, очень непростая. Зашифрована, и в то же время сама ключ, только к чему? Где-то в доме есть тайник с контейнером? Какой вообще смысл прятать контейнер? Для Ксанни после Арки он все равно будет под фильтром восприятия – разве что она боялась, что ее найдут и насильно восстановят в оригинальное состояние, и неизвестно, что тогда будет с тобой. Я так думаю, ничего хорошего… Кстати, имей в виду: найдешь контейнер – не открывай! А то восстановишься в форме зародыша, и что тогда?
– Тогда беда, – согласилась я. – Теперь не буду без тебя ничего открывать, даже дверь в сортир. Убедил. В любом случае, мамин домик нам с тобой надо будет обязательно проверить.
– Обязательно, – подтвердил Доктор, аккуратно сложил мамину записку и убрал все наши артефакты в боковой карман чехла планшета. – Так что – спать? Или сразу на Ольхон?
– Дай мне поспать два часа, – сказала я, зевая, – и летим. Я пока не двужильная, как ты.
– Тогда подъем, – Доктор поднялся с кровати и протянул мне руку. – Пошли внутрь, ты тут замерзнешь. Я, пожалуй, тоже посплю. Впрок. Плюс эти твои блинчики с вареньем…
Он демонстративно облизнулся и закатил глаза, изображая неземное удовольствие.
– Ага! – я рассмеялась, ухватилась за его запястье, и он рывком поставил меня за ноги. – Значит, Повелители времени тоже такие – объелись и спать.
– Тоже, тоже, – признался Доктор с кривой ухмылкой. – После блинчиков-то…
И зевнул, первый раз на моей памяти. Смачно так, во весь рот, звонко и заразительно. Я пригляделась к нему и увидела, что глаза у него сонные и усталые, каких я за ним не помнила никогда. Кажется, дело было не только в блинах с вареньем, но и во всей этой нервотрепке и беготне. После истории с артековцами он так и не отдохнул, и усталость брала свое. Он ввалился в комнату, при этом споткнувшись о порог, закинул кеды в угол, сбросил одежду прямо на пол, залез под плед и уснул едва ли не раньше, чем опустил голову на подушку. Я угнездилась между ним и стенкой, прижалась к нему (хоть какое-то удовольствие!) и последовала его примеру.
========== Глава 4. Ключи без замков ==========
Александра. Утро. Ольхон.
Утреннее солнышко выглядывает из-за песчаных дюн и уже начинает припекать, в кронах высоченных лиственниц шумит ветер. Под лиственницами приютился ветхий домишко, настоящая избушка на курногах: крыша местами провалилась, угол древнего сруба просел, окна заколочены, крыльцо скривилось и заросло травой, а забор покосился. И ни следа того, что здесь кто-нибудь когда-нибудь бывал.
– Ага, – Доктор внимательно оглядывает местность, сдвигает на лоб очки и лезет в карман разгрузки за звуковой отверткой. – Мы на месте.
Собираясь в этот поход, он увидел, что я вырядилась в экипировку ССО, и тоже сменил свой обычный костюм на летнюю версию «ратника»: камуфляжные штаны с наколенниками, футболка «цифрового» окраса, облегченные берцы и разгрузка. На нос он нацепил тактические желтые очки, а голову по тихоновской привычке замотал арафаткой – он терпеть не может, когда в его волосах застревает пыль и какая-нибудь грязь. В таком виде, да с его манерой двигаться он похож на опытного командира ДРГ, хоть оружия на виду и не держит. Но я-то знаю, что в карманах его разгрузки спрятан десяток темпоральных гранат, а к поясному ремню пристегнуты ножны с атомарным резаком и световой клинок. Не то, чтобы он очень любил ходить вооруженным – просто после разговора с Дари Тумэр он решил, что нужно быть готовым ко всему.
В гости к ведущему ксеноинженеру ОКУ мы собрались ранним утром, как только отоспались после вечерних посиделок. Наспех позавтракав бутербродами с салом и помидорами с папашиного огорода, мы вернулись к ТАРДИС, и минуты через три Доктор, хорошенько прицелившись, лихо материализовал ее в углу огромного ангара, где Дари, дымя своей трубкой как пароход, руководила бандой из троих лаборантов, вскрывающих обгорелый бок сбитой мною тарелки с помощью газорезки, гидрашек и монтировки. Увидев их телодвижения на мониторе внешнего обзора, Доктор мгновенно выскочил из дверей ТАРДИС и во всю глотку прикрикнул на них:
– Стоять! Рванет!
– Не должно, – хмуро отозвался один из лаборантов, высокий угрюмый татарин. – Ща все будет!
– Рамиль! – прикрикнула на него Тумэр. – Слушай, что тебе умный человек говорит! Ой, Доктор, извини. Кстати, доброе утро!
Вместо ответа Доктор выхватил звуковую отвертку, прицелился в развороченный бок блюдечка, что-то пронзительно зашипело, проскочила метровая зеленая искра, и откуда-то из-под вывороченных лоскутов обшивки вырвался столб фиолетового дыма. Недоверчивый лаборант матюгнулся, отскочил назад, споткнулся и шлепнулся на копчик. Тумэр поперхнулась дымом и закашлялась.
– Пиздец ты, Рамиль! – возмущенно выдала она. – Убери газорезку! Хрен ли не слушаешься, когда умные люди говорят?! Ой, Доктор, извини еще раз. Рада видеть! Какими судьбами?
– Ну, во-первых, чтобы предотвратить взрыв батареи суперконденсаторов в кормовом генераторе силового поля, которую твои ребята так удачно разрезали, – заявил Доктор и ухмыльнулся. – Чтобы снять кормовую бронеплиту, надо надрезать обшивку по шпангоутам, засверлиться, жидким азотом заморозить клепки, обстучать кувалдой, и она слетит сама. Неужели забыли, как алтайское ведро вскрывали? Дай-ка маркер, напомню.
– А во-вторых? – поинтересовалась Тумэр и протянула ему черный строительный маркер. – Ты хотел еще раз поковыряться в этом блюдечке?
– Не-а, – отозвался Доктор, отмечая маркером на обшивке тарелки точки надрезов. – Дари, надо поговорить. Нужна информация.
– Ага, – та кивнула и выбила трубку в мусорное ведро. – Кажется, я даже знаю, о чем. Пойдем, присядем в уголочке.
Следуя за ней, мы поднялись по широкой решетчатой лестнице на второй уровень ангара и нырнули в укромный угловой отсек, отсеченный от антресолей легкой перегородкой из алюминиевых профилей и матового стекла. За узкой дверью с двойным замком – механическим и электромагнитным с ключ-картой – оказался просторный кабинет, без окон, но вполне уютный, с большим рабочим местом, приставным столом для совещаний, заставленным приборами верстаком и высокими, до потолка, стеллажами, за которыми просматривался угол широкого дивана и журнальный столик. Тумэр свернула за стеллажи, показала нам на диван и приземлилась в глубокое мягкое кресло напротив.
– Итак, Доктор, – она устало откинулась на спинку кресла, – спорю на свою трубку – ты по поводу той штуковины, которую я тебе передала. Которую тэнгри просили отдать тебе. Так ведь?
– Именно, – тот кивнул, подался вперед, уперев локти в колени. – Я тогда не успел расспросить тебя подробнее, а сейчас вот… понадобилось. Рассказывай с самого начала, а лучше покажи.
– Показать? – переспросила Дари, недоуменно нахмурилась, но затем, что-то вспомнив, махнула рукой. – Извини, забыла – ты умеешь заглядывать в память. Хорошо, Доктор. Действуй.
«Подключайся, Шторм, – просигналил мне Доктор, вскочил с дивана и опустился перед Тумэр на колени. – Работаем вместе, только аккуратно. По ассоциативным цепочкам ты ловко пробираешься, но помни – это человеческое сознание. Тут надо куда нежнее, чем со мной».
«Поняла тебя, – ответила я ему, включаясь в поток. – Я готова. Начнем?»
Тумэр подалась вперед, положив подбородок на сцепленные руки. Пальцы Доктора коснулись ее висков, и я ощутила, как в наш поток вливается ее воспоминание о далеком байкальском лете 1999 года. Ни о какой избирательности, конечно, нет и речи – мы снова переживаем эти события вместе с Дари. Мы видим штормовой Байкал, небо, кипящее черно-синими тучами небывалой грозы, и высоченные волны, бьющиеся об скалы Саган-Хушуна и разлетающиеся в пенные клочья. Ветвистая молния бьет в их каменные макушки, и вдруг над бурлящей водой разливается призрачное багровое пламя. Мы слышим, как Дари отдает команды на проведение замеров, хватает тяжелый металлический кейс портативного артронного детектора, выбегает из-за прикрытия высокого скального бока навстречу хлещущим струям ливня и ураганному ветру. Щурясь и прикрывая прибор от шторма полой плащ-палатки, она нацеливает антенну детектора на центр пламенного круга, вглядывается в показания на его крохотном дисплее – и призывает на помощь Хухэ Мунхэ Тэнгри, не веря ни своим глазам, ни показаниям явно сдуревшего устройства. Такой формы сигнала она не видела никогда – как будто несколько волн схлестнулись в бою, пытаясь погасить друг друга интерференцией. Прибор показывает, что один из источников сигнала приближается к ней, она видит смутный золотистый отблеск среди прибрежных валунов и бросается туда, не обращая внимания на буйство стихии. Из штормового прибоя и пенных брызг навстречу ей поднимается вроде бы человеческая фигура, сотканная из прозрачного золотистого пламени. Черты лица смазаны, и дождь бьет в лицо, ничего толком не разглядеть, но глаза видны хорошо – напряженный, испытывающий взгляд, как у Доктора в минуты наивысшего нервного напряжения, и вдруг проскакивает мысль: жаль, что его сейчас здесь нет, вот бы удивился…
Огненный призрак, что-то почувствовав, бросается навстречу Дари, тянется к ней: «Доктор? Ты знаешь Доктора? Не может быть! Кто ты?»
«Знаю, – послушно признается Тумэр, не в силах противостоять ментальному напору призрака. – Мы работали вместе. Я Дари. Надеюсь, он еще помнит меня».
«Повезло! – с некоторым облегчением бросает призрак. – Слушай меня, Дари. Очень внимательно. Здесь идет бой. Решается судьба вашей планеты, и не только ее. Мы сражаемся против… наших самых страшных врагов. Доктор тоже воюет с ними, но его, к несчастью, здесь нет. Но есть ты. Хоть ты и человек, но ты была его помощницей, и у тебя чуткое восприятие. Поэтому я прошу тебя о помощи. У тебя будут две очень важные задачи».
Тумэр кивает, не в силах выдавить ни слова, и тогда призрак показывает левой рукой в сторону крутого скалистого взлобья, где из-под корней одинокой кривой сосны виднеется черная пасть пещеры, а правой хватает Дари за руку, и на мокрой коже вспыхивает огненный кружок размером с пятак – и тут же гаснет, оставив от себя легкое зудящее жжение.
«Ты прямо сейчас проберешься в ту пещеру, – объясняет призрак. – Моя метка проведет тебя к тайнику и откроет его для тебя… сделает, скажем так, видимым. Там лежит одна вещь, очень маленькая, но очень ценная. Сохрани ее во что бы ни стало. Передай Доктору, как только ты его встретишь. Ясно?»
«Хорошо, – откликается Дари. – А вторая задача?»
«Ваши приборы, – призрак показывает на кейс детектора, – нужно будет немного доработать. У вас их три, так? Два рабочих, один запасной. Вам надо будет переделать входной каскад, – он щелкает Дари пальцем в лоб, и перед ее внутренним зрением появляется схема необходимых изменений. – Затем вы разместите приборы вдоль берега – здесь, на двести метров выше и на двести метров ниже. Когда «Три брата» вспыхнут – включайте. По возможности синхронно. Постарайтесь управиться за двадцать минут».
«Да, я поняла, – откликается Дари. – Скажи только… Кто ты?»
«Сложно сказать, – форма призрака вздрагивает, он будто чувствует смятение и сомнения его человеческого собеседника. – Называй меня Сагхан-тэнгри. Не сомневайся во мне, Дари. Клянусь тебе Всемогущим Временем, если я уцелею в этом бою, я буду рад прийти к тебе на помощь. Только позови. А теперь беги, Дари! Время не ждет!»
Тумэр бросается бежать – сначала обратно. Влетает в экспедиционную бытовку, хватает кусок картона и маркер, подзывает лаборантов и рисует им схему переделки детектора, данную ей призраком. Насколько я понимаю, детектор таким образом превращается в излучатель – он должен накопить заряд артронной энергии и выпустить его мощным всенаправленным импульсом. У ребят глаза делаются круглые от удивления, но Тумэр клятвенно обещает им все объяснить позже, лишь бы сейчас они все сделали как надо, и они берутся за дело. Она хватает со стойки с инструментами каску с налобным фонарем и альпеншток, плотнее запахивается в плащ-палатку и бросается бежать к пещере. Скользкие камни выворачиваются из-под ног, встречный ветер наливается ураганной силой, ливень обрушивается на нее, как вода с плотины Ангарской ГЭС, но она бежит, спотыкаясь, падая, уворачиваясь от сбитых бурей веток. Ввинчивается в пещеру, нахлобучивает каску, включает фонарь и осторожно продвигается темными проходами, помогая себе альпенштоком. Это как игра «холодно-горячо» – жжение метки ведет ее все ниже и ниже, через подземный ручей, через узкую трещину-шкуродер, через низкий, но очень широкий круглый зал, точно выбитый в скале гномами, и подводит к нише в стене, обозначенной двумя толстыми сталагмитами, похожими на зубы чудовища. Почти у самого пола ниши виднеется каменный выступ, руку Дари тянет туда, и – вот чудеса! – это не камень, а призрак, прячущий глубокую впадину в гранитной стене, и на дне этой трещины пальцы Тумэр нащупывают холодный металл чего-то, похожего на батарейку, только с ребристыми боками. Вот только эта штука тяжелее батарейки раз в пять, и, когда Дари прячет его в нагрудный карман штормовки, она неприятно оттягивает прорезиненную ткань, а в сердце поселяется легкая колющая боль, несильная, но неприятная, как комариный писк. Теперь надо выбраться назад, и Дари, пошарив по карманам, находит антистатический пакет для образцов, заматывает в него свою находку и прячет ее в набедренный карман штанов. Идти не очень удобно – тяжелый металл бьет по ноге, но сердце теперь не болит, и можно передвигаться быстрее. Она выбирается на поверхность как раз вовремя – ребята закончили переделку, заняли свои места и теперь вызывают ее по рации, ожидая отмашки. Дари взбирается на каменистое взлобье, плотнее закутывается в плащ-палатку и замирает, несмотря на ярость клубящегося вокруг шторма. Она ждет сигнала.
И вот – скалы Саган-Хушуна вспыхивают иномировым золотисто-оранжевым пламенем, Тумэр кричит в рацию «Пли!», сама не понимая, почему, и ее ребята подтверждают, что нужные кнопки нажаты. А в следующий миг оранжевым вспыхивает вся толща воды вокруг скал, по ним бьет колоссальная горящая волна, и над Байкалом разносится громовой удар такой силы, что не только закладывает уши – ударная волна скидывает Дари с откоса, и она еле успевает зацепиться альпенштоком, чтобы не скатиться вниз на крупные валуны. Отдышавшись, она медленно приподнимается, опираясь на альпеншток и держась за ушибленный бок, и видит – тучи поднимаются, расступаются, и шторм рассеивается сам собой. Какие-то две-три минуты – и над Байкалом сияет солнце, вода прозрачна и спокойна, и только сбитые ураганом ветки и мокрый песок берега напоминают о прошедшей буре.
«Благодарю тебя, Дари, помощница Доктора, – слышится голос призрака в ее сознании. – Я не забуду того, что ты сделала. Помни о своем обещании, а я буду помнить о своем».
– Спасибо, Дари, – Доктор выпрямился, размял пальцы и потянулся. – Картинка начинает проясняться. А после этого… ты обращалась к Сагхан-тэнгри за помощью, не так ли?
– Обращалась, – кивнула Дари и снова откинулась на спинку дивана, потирая виски. – И не раз, когда не могла разобраться с особо заковыристой ксенотехнологией или что-нибудь прочитать, или когда ситуация была критической, и я вообще не понимала, с чем столкнулась, а надо было действовать быстро. Он помогал. Подсказывал, советовал, иногда показывал решение. Но я старалась не беспокоить его лишний раз – духи не любят этого. Мой папа – шаман, он учил меня с детства понимать, когда тэнгри нельзя тревожить, а когда можно побеспокоить. И как их благодарить за помощь – тоже, но Сагхан не требовал этого никогда.
«Сагхан! – просигналила я Доктору. – По-бурятски это значит «хан времени». Неужели?..»
«Именно, Повелитель времени, – подтвердил он. – Значит, Ксанни здесь сражалась не одна, были еще наши – как минимум, один. Непонятно, правда, почему в такой форме… Может, он накинул на себя фильтр восприятия для большей убедительности? Смысла нет, – он прокрутил мне этот момент воспоминания Тумэр, выделяя нить ментального воздействия. – Видишь, Дари ему бы и так подчинилась. Ты заметила, с какой силой он воздействовал на нее? – Мягко и аккуратно, но очень мощно, я так не умею. Нет, тут какая-то другая причина. Он создал проекцию и не присутствовал там лично? Опять же вопрос, почему именно такую. Почему именно такой вид?»
«Почему тебя беспокоит именно это? – поинтересовалась я. – Разве не важнее знать, с кем они тут зацепились?»
«Это важно знать, вопросов нет, – мрачно отозвался он, – но выяснить, что случилось с нашими – еще важнее. Может, они еще где-то здесь, ждут помощи, и надо бы их найти».
– Дари, – позвал он и снова прижал кончики пальцев к ее вискам. – Ты можешь позвать Сагхана сейчас? Мне нужно поговорить с ним.
– Попробую, – Тумэр выпрямилась в кресле, закрыла глаза, сосредоточилась, и я ощутила, как она прислушивается, точно ловя пеленг, а поймав его, тянет ментальную нить куда-то вдаль на восток, к Ольхонским воротам и дальше на север, к красно-белым скалам «Трех братьев». Она зовет, и наконец-то приходит ответ, еле слышный, слабый, прерывающийся: «Дари? Прости, не могу… разлом… надо идти… найди Доктора!..»
И резкий обрыв связи.
«Я же говорил! – просигналил мне Доктор и вскочил с дивана как чертик на пружинке. – Там что-то не так. Надо найти его. Ты что-то заметила?»
«Вроде да, – неуверенно ответила я. – Кажется, я примерно засекла, где он – где-то на Саган-Хушуне. А ты заметил что-нибудь?»
«Разумеется, – он задрал бровь и глянул на меня как профессор на любимую студентку, внезапно завалившуюся на простеньком вопросе. – Раньше связь была намного лучше, раз мощности сигнала и полосы пропускания хватало на передачу мыслеобразов. Сейчас еле-еле хватило на мыслеречь – о чем это говорит? Или у источника сигнала иссякает энергия, или массированные помехи. Скорее второе, раз он что-то сказал про разлом и «надо идти». Значит, Байкальский рифт опять неспокоен. Надо посмотреть, что там творится».
– Спасибо, Дари, – Доктор церемонно раскланялся с Тумэр и пожал ей руку на прощание. – Очень, очень помогла. Счастливо! Береги себя и не позволяй своим сотрудникам вслепую курочить то, в чем они не разобрались.
