Текст книги "Ангелы неба и духи земли (СИ)"
Автор книги: Alex Whitestone
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)
– Пфф, вот как меня в мастер-ключе обозначили! Аттестовали так аттестовали, – фыркает Доктор, не без труда возвращает себе серьезный вид и делает мне знак встать. – Александра Шторм! Ты принимаешь под свое командование этот ТАРДИС Тип Двести Четыре и согласна на построение постоянной симбиотической связи с этим кораблем?
Я встаю, и у меня невольно начинают трястись коленки. Постоянная симбиотическая связь, необходимая для полноценного управления одушевленным кораблем – это штука похлеще брака. Она связывает пилота и его ТАРДИС, пока они живы, и их судьбы становятся неразделимы. Но этот Двести четвертый очень хорош, я рада, что он меня выбрал, и с легкой душой подтверждаю:
– Так точно! – выпрямляюсь, отдаю ему честь как Лорд-президенту: ноги в ханми, правая рука тэгатаной к середине лба, левая отходит назад. – К установлению постоянной симбиотической связи готова. Прошу определить протокол и отдать приказ!
– Полевой протокол три, – Доктор повторяет мой жест. – Выполняйте!
Двести четвертый делает шаг вперед и опускается передо мной на правое колено, пристально глядя мне в глаза. Отмечаю резкие перемены: новое лицо его гуманоидной формы стало старше и утратило кукольную красоту Мартена. Теперь это просто приятная физиономия, живая, выразительная и чем-то напоминающая наглую, но обаятельную моську тихоновской грозы бурундуков его котейшества Владимира Владимировича. Вот только взгляд зелёных глаз совсем другой – из их зрачков мне прямо в душу заглядывает иномировая бездна, изучает и зовёт к себе.
Хорошо, приглашение принято! Я сжимаю в левой руке мастер-ключ, он резко теплеет, оба сердца точно прошивает электрический разряд, и я, как и мама когда-то, чувствую прикосновение иного, совершенно непохожего на мое, но очень доброжелательного сознания. Оно воспринимается не как сфера, полная потоков, а как бесконечная многомерная паутина – мерцающая, пульсирующая, завораживающая. С непривычки (а как к этому привыкнуть?) кружится голова, я не понимаю, как прокинуть в эту паутину поток, а ТАРДИС отзывается спокойно, даже ласково: «не бойся – попробуй контактный интерфейс». Тогда я выдыхаю, ныряя в дзансин, тоже делаю шаг вперед и кладу правую руку на растрепанную макушку Двести четвертого. В тот же момент наши сознания прошивает горящая золотая струна ментальной связи, и мы синхронно передаем в наш общий поток:
«Приветствую моего пилота».
«Приветствую мой корабль».
Доктор присутствует рядом, я ощущаю его вмешательство: согласно выбранному им протоколу, он непосредственно руководит процессом, и я чувствую, как золотая струна разделяется на отдельные ментальные потоки, прорастающие в нас, соединяющие меня и мой корабль навеки. Мы неплохо совместимы, и все идет как по маслу: подключается основной командный интерфейс, сенсорные каналы, доступ к памяти, вычислительные ресурсы… Осталось связать одну-единственную нить, но я не очень понимаю, как это сделать правильно.
«Давай, Шторм, – подсказывает мне Доктор. – Осталась эмпатическая связь. Устанавливай!»
«А как?»
«Покажи ему, что ты к нему чувствуешь, и дай ему показать, что он чувствует к тебе».
Он кидает мне картинку, я несколько смущаюсь от того, что он предлагает мне сделать, но он тут же пресекает мои раздумья.
«Не путай горячее и зеленое! – кажется, ему даже смешно. – Любовь к сноуборду не исключает любви к бананам. Ну же! Сделай это! Видишь, ты ему так понравилась, что он подстроился под тебя».
И тогда я беру Максима за руку, заставляю его встать и осторожно прижимаюсь к его губам своими.
На ощупь он холоден как лед, но своей мощной энергетикой он просто обжигает. Он мне отвечает, в его реакции есть определенный чувственный подтекст, но это не как с Доктором, это не страсть, но тоже любовь – только совсем другая. Я чувствую стремление Двести четвертого ощущать полноту слияния, подчиняться и служить, оберегать и защищать, исполнять мои желания и радовать каждый миг. Меня поначалу это даже немного пугает, да еще это происходит у Доктора на глазах, но я чувствую его невербальное одобрение – и углубляю поцелуй, даря моему одушевленному кораблю восхищение его мощью и совершенством, его верностью и отвагой, мою готовность вести его сквозь время и пространство, мое желание управлять им, слиться с великолепной живой машиной, ощутить его своим продолжением, как когда-то я чувствовала свои незабвенные боевые «42-красный» и «34-синий». И я вижу, как его глаза начинают светиться теплым золотистым светом.
Контакт! На миг наши разумы становятся одним целым, а когда разделяются, в моей сфере сознания прорастает новая нить – горящий радужный поток симбиотической связи, ТАРДИС Тип 204 теперь ощущается постоянно, как моя неотъемлемая часть. Он поднимает правую руку ладонью вверх, на полсекунды ее окутывает бело-желтый свет с проблесками крошечных светло-синих молний и оставляет на ней связку из семи новехоньких ключей, блестящих теплым серебром. Я беру их, прижимаю к груди, мы с Максимом делаем шаг друг от друга, и он отдает мне честь как старшему офицеру.
«Чистая работа, Шторм! – кидает мне Доктор. – Настройка близко к идеальной. Молодец – а ты боялась!»
«Это вы двое молодцы, – откликаюсь я, устраиваясь поудобнее на надувном матрасе. – Ты и Максим. А я до сих пор очухаться не могу».
– Так красиво! – восхищенно выдает Алима, своим чутким восприятием уловившая: только что произошло нечто особенное. – У Шторм и Максима ауры соединились. Но она же замужем за другим… Я вижу эту связь.
– Ага! – Доктор кивает и тоже расплывается в улыбке. – На нашу свадьбу придете? Обязательно приходите.
Он подмигивает мне и кидает в потоке:
«Это будет не совсем свадьба, Шторм! Я тут подумал – не настало ли время нам с тобой основать новый Великий Дом, как ты считаешь?»
Я чуть не поперхнулась чаем.
«Что?! – неожиданно, но, разрази меня Время, Доктор прав, и время пришло. – О, я согласна. Пора вернуть миру Повелителей Времени. Галлифрей навсегда!»
***
Доставив домой старого шамана Табхая с внучкой и лодкой, мы с Максимом вернулись к нашей ольхонской бухте, где Доктор и Старушка остались нас дожидаться. Максим сразу же уселся на песок, привалившись спиной к боку синей будки и закрыл глаза – ему определенно хотелось пообщаться с прабабкой, а Доктор отвел меня в нашу каюту. Я бы не сказала, что устала или мне так уж сильно хотелось спать, но он чуть ли не силком уложил меня в постель и плюхнулся рядом, тщательно сканируя мою соматику: «как себя чувствуешь?»
– Все хорошо, не волнуйся, – откликнулась я вслух, ослабляя блокировку соматических потоков. – Сам видишь, ни царапинки. А если бы какие ранки и были, их бы уже давно не было – я через себя сегодня прокачала столько, что хватит эскадрилью Сто пятых зарядить и еще Максиму останется.
– Вот как раз это меня и беспокоит, – Доктор схватил с прикроватной полки биорегулятор, открыл его и внимательно вгляделся в маленький экранчик прибора. – Расчет простой. Старушка – далеко не самая мощная ТАРДИС, но тем не менее ее мощности мне хватило, чтоб сгореть. Через тебя за десять минут прошла почти вся энергия из тех двух накопителей мощностью в сотни «Тип 204», но вот тебе факт, – он кинул мне картинку с экрана, – ты в порядке, хотя бы в первом приближении. И это странно. Здорово, блестяще, замечательно – но очень и очень странно.
– Сегодня весь день странный, – отозвалась я. – Проснулась еще человеком, с далеками повоевала уже после трансформы. Может, это от нее такой эффект, а потом это пройдет?
– Это вряд ли – я смотрю твои каналы в динамике, – Доктор щелкнул парой тумблеров под экраном биорегулятора, – и это для них вполне рабочий режим – форсажный, конечно, но не на разрыв. Я бы предположил, это генетическое, но…
Он прервал нить мысли, переключившись на показания биорегулятора, и я кинула ему вопросительный импульс: «Но что? Продолжай».
– Ты естественного рождения, а не вышла из Станка, – он захлопнул крышку прибора и бросил его обратно на полку. – Отсюда широкие внешние каналы, – он продемонстрировал мне картинку, – и легкость, с которой ты настраиваешься на ментальное взаимодействие. Дети естественного рождения привыкают к ментально-энергетическому фону матери и ее окружения еще в пренатальный период. Вышедшие из Станка теоретически могут оперировать большими мощностями, но им приходится сознательно тренировать то, что у естественников получается рефлекторно. А вот ты… Родилась естественным путем, но отец неизвестен, а твой геном определенно модифицирован, скорее даже, что сконструирован с нуля.
– Непорочное зачатие или ЭКО? – предположила я и подпихнула под голову большую полиморфную подушку. – Как-то глупо, если есть Станок. Разве что кому-то надо было, чтобы я прошла эту пренатальную адаптацию, о которой ты говорил.
– Тренировка взаимодействия с внешним миром… – Доктор уселся в кровати и принялся разглядывать меня, пальцем прослеживая мои главные каналы от шеи к талии – щекотно, но очень приятно. – Жизненно необходимая для существа, созданного для накопления, управления и передачи высоких энергий. А тебе удалось если не подчинить себе танто Ведьм, то довольно эффективно применить его для направления энергетических потоков. Я уж не говорю о том, что ты сотворила с энергоформами ребят из отряда Эйнара. Я видел – ты не вела расчеты, ты проводила замеры, но как ты видела то, что надо измерять, я так и не понял.
– Я тоже, – отозвалась я и повернулась на бок. – Это просто чувство, как зрение, слух или восприятие гравитации. Я думала, это нормально… для нас.
– Видишь ли, – Доктор подтянул под себя левую ногу, устраиваясь поудобнее, и я чуть не треснула его за эту раздолбайскую привычку забираться в кровать в обуви, но вспомнила, что кровати все равно ничего не будет, и решила забить на этот момент болт на 42. – Одно дело – воспринимать энергетические потоки, другое – видеть их структуру во всех измерениях разом. Это как разница между обычным зрением и зрением Супермена. Помнишь, он мог видеть в рентгеновском спектре? А ты видишь экспоненциальные аккорды потоков, и это даже для нас весьма необычно, понимаешь?
Я ответила ему расплывчатым сигналом «не очень-то я понимаю, о чем ты» и потянулась к нему, чтобы всё-таки снять с него кеды, но он опередил меня, скинув их на пол, и продолжил:
– Думаешь, из-за чего я стащил рабочий архив у напыщенного идиота Касселя? Не ради сведений о новых капсулах – Дайго рассказал мне о них намного больше, чем знали интерналы. Не ради данных об экспериментах Рассилона на Каскаде Духа – это, конечно, мерзость, но не самое главное. Проект «Королева Бурь», мимо которого ты пробежала – вот что меня очень заинтересовало. Помнишь, я рассказывал тебе о Ведьмах Вихря? Рассилон полагал, что они дадут ему неограниченную власть над Вихрем, сестры Карна стремились получить ключ к физическому бессмертию. Ведьмы сделали вывод, что их знания не должны достаться никому из них, и просто скрылись в неизвестном направлении. Тогда Рассилон решил попытаться повторить их успех самостоятельно. Если бы ему удалось, мы бы скорее всего выиграли Войну, но…
– Понимаю, – отозвалась я и уселась в кровати, обхватив колени руками – внезапно до меня дошло, чего испугался Доктор, и мне стало не по себе. – Кольцо Всевластья, верно?
– Бессмертие и вся мощь Вихря на кончиках пальцев, – Доктор осторожно взял меня за руку и повернул ее ладонью вверх, слегка касаясь ее линий, точно собираясь мне погадать. – Сияющая мечта, но Рассилон не мог отдать такую мощь в чужие руки. Ему нужна была Ведьма, которая сумеет проделать это с ним, изменить его… И он решил ее создать.
– Вот и сложилась картинка, – я выстрелила в поток цепочкой: запись обо мне в ключе Мартена, сделанная начальником интерналов – установка Типу 204 доставить меня на Галлифрей – страх мамы и ее желание спрятать меня подальше – огненные серпы, рвущиеся с киссаки танто Ведьм в моей руке. – Я – экспериментальный образец. По всей вероятности, первый удачный.
– Никакой ты не образец! – Доктор сгреб меня в охапку и подтянул к себе резким движением – не столько нежность, сколько желание защитить, закрыть собой и больше не отпускать, а в его эмпатическом потоке темным пламенем всклубились негодование и ярость. Его ладонь властно легла мне на затылок, сильные пальцы зарылись в волосы. Я ткнулась носом ему в острую ключицу под пропахшей дымом толстовкой и снова ощутила себя котенком в его руках, сейчас особенно остро почувствовав, сколько шрамов на нем оставили девятьсот лет странствий, войн и потерь. Кажется, он и сам это осознал – слова у него махом кончились, он резко выдохнул и бросил в поток злое, резкое, острое как атомарный резак:
«Запомни раз и навсегда: ты не ошибка, не образец и не оружие. Я клянусь тебе памятью Галлифрея: никогда никому я не позволю над тобой экспериментировать, и ты не станешь ничьим оружием, ясно?! Даже моим!»
Я не видела лица Доктора, но отчетливо ощутила, как пламя его потока взвихрилось и стало кроваво-алым: «чудо – любовь – прощение – будущее – защитить!», , а затем обрело форму. Сначала – наши руки, сцепленные в замок, и тут же – летящая в круговом замахе катана: это его демоны снова осмелились выглянуть из своего темного угла, и он встретил их как воин, сражающийся за самое дорогое. Я с мстительной точностью запустила в них ослепительно белым снежком: уверенность – нежность – надежда, и чудища шарахнулись прочь, а мой ненаглядный вздрогнул и глубоко вздохнул – кажется, его отпустило.
– Но все равно надо выяснить, что я могу, – я обняла его в ответ. – Когда ты ушел разговаривать с тем зеленым дедом, я наблюдала за вами. Дед сказал, время приходит, шторм надвигается, поэтому он возвращает клинок наследникам. Что бы там ни надвигалось, нам надо быть готовыми.
– Ох, не знаю, – руки Доктора напряглись, как будто кто-то уже посмел протянуть ко мне жадные лапы. – Да провалиться мне в Ккабу! Не хочу!
Он скрипнул зубами, заблокировался, но сквозь его щиты я все равно уловила отзвуки мыслей, мчавшихся в его лохматой голове: «Что, опять!? Хватит бежать и драться, разве мы со Шторм не заслужили передышки, хотя бы немного покоя?! У нее как раз отличная присказка на эту тему: в каждой бочке затычка. В каждой трижды проклятой Омегой бочке! А я не хочу – я хочу ходить под парусом по морям Нуэва Гран Канариа, или на Красной Поляне кататься на сноуборде, или рейвить на Фестивале Грез на Станции Лето – да хоть ковбоями на Фар Нью Ллано Эстакадо, но свободными – карпе дьем! Чтоб никто, нигде и никогда, ни единая наглая тварь, ни ангелы неба, ни духи земли – привет, старина Эдгар – не посмели нам помешать! А если все получится, и Шторм научится плести струны Вихря – где гарантия, что я выдержу искушение таким могуществом, что я не окажусь хуже Рассилона и не наделаю ошибок?»
«Иссгарот с ней, с гарантией – мы тут не машины ремонтируем, – я мягко вклинилась в его мысли, погладила его по щеке, взъерошила волосы надо лбом. – Все, что мы любим, мы рано или поздно потеряем. Но не бойся, никто меня у тебя не отнимет, разве что само время. У меня это первое воплощение. У тебя – предпоследнее. Я хотела бы оставаться с тобой подольше. В идеале – исчерпать наши регенерации одновременно. Я боюсь, что с твоей безбашенностью и стремлением отгонять от меня каждую муху это будет крайне затруднительно. Но если у меня есть шанс поспорить со временем, я им воспользуюсь, и даже не пытайся мне возражать».
– Пффф! Как в старых сказках – и ушли они в Матрицу в один день, – в попытке отшутиться Доктор ответил вслух, но его насмешливый тон не смог скрыть мгновенную вспышку нежности в его потоке – напротив, выдал с головой. – Я так понимаю, отговаривать тебя бесполезно?
– Абсолютно, – подтвердила я и слегка царапнула ногтями его спину под толстовкой. – Найдзё, помнишь? Я обещала тебе, еще когда была человеком, но это неважно, ведь ничего не изменилось.
– Изменилось! – горячо бросил Доктор в ответ, но тут же отвлекся на мои царапки. – А можешь чуть выше и правее? Вот-вот-вот, идеально… Так о чем я? Изменилось все! Ты в истинной форме, мы связали наши генетические линии – фактически, это брак, хоть формальности и не соблюдены.
– А раз так, – я проехалась по его спине кончиками растопыренных пальцев, как кошачьей лапой, – то имей в виду: в доме Унгерн принято, что молодым полагается свадебное путешествие. Так вот, я хочу повидать Зеленого Деда, а ты наверняка знаешь, как его найти. Ты ведь мне не откажешь?
– Тут-то я и попался! – Доктор от души рассмеялся, повалился на подушки и потянул меня за собой. – Деваться некуда. Стартуем на рассвете. После мидзуагэ в прямом смысле. Оказаться на Байкале и не съесть собственноручно пойманного омуля – непростительная оплошность!
Он куснул меня туда, где трапеция соединяет левое плечо с шеей, и я ойкнула от неожиданности, а он снова рассмеялся, перевернул нас и потянулся к моим губам за поцелуем: «Кстати, о традициях. Традиции Дома Унгерн брачную ночь предусматривают?»
«Ой, Доктор! – отозвалась я, приподнимаясь ему навстречу и задирая на нем толстовку. – Когда это ты следовал традициям? Ты ж анархист!»
«Анархо-индивидуалист, – уточнил он, стащил с себя толстовку и швырнул ее в дальний угол каюты, – когда мы с Бакуниным дискутировали в пивной «Каруж», хозяин даже не брал с нас денег за пиво – он поднимал достаточно на женевцах, приходивших нас послушать. Занятный был период земной истории – язык мог привести своего хозяина и к власти, и к виселице».
«Хотела бы я послушать ваши дискуссии, – я притянула его к себе, мои ладони скользнули за пояс его штанов, нащупывая интересные ямочки пониже спины. – Жаль, меня тогда с тобой не было».
«Ты немного потеряла, – откликнулся Доктор, – Политические диспуты земного XIX века – скукотища. Эта мания все классифицировать и противопоставлять друг другу в итоге до добра не довела. Одно удовольствие, пиво в той пивнушке было не самое плохое. А вот закуски никуда не годились – там понятия не имели, как правильно сушить рыбу».
Он прервал мысль, его губы прошлись по моей щеке, коснулись уголка рта, и я лизнула его в ответ заряженным языком. В прошлый раз ему это понравилось, сейчас тоже не оставило равнодушным. Он жадно накрыл мои губы своими, его язык пробрался мне в рот, скользнул по нёбу, обжигающая вольтова дуга прострелила меня вдоль спины и скрутилась горячим клубком между ног. Желание полыхнуло во мне как напалм. Вот это да, моя выдумка в исполнении Доктора получилась впечатляюще – или дело просто в том, как он на меня действует? Одна его улыбка, одно прикосновение, и я начинаю искрить и таять, а когда он целует меня, я плавлюсь в его потоке и вспыхиваю, как от попадания фосфорного заряда. А может, дело в том, что четыре часа назад в бою на байкальском рифте мы дрались не на жизнь, а на смерть, и нам обоим позарез нужно почувствовать друг друга через слияние тел и разумов, убедиться, что это реальность, и что ни ангелы, неба, ни духи земли, ни культ Скаро, ни разлом рифта не смогут встать между нами.
Поэтому давай сейчас не будем никуда спешить. Быстро и жёстко, почти по-человечески трахнуть меня в коридоре перед гардеробной ТАРДИС – этого хватило, чтобы в первом приближении снять стресс, но не более того. Взлет на сверхзвуке и крутое пике – это, конечно, наш с тобой высший пилотаж, но сейчас я хочу узнать тебя всего, изучить твои маршруты. Времени до рассвета нам с тобой точно будет мало. Ведь если я для тебя – Красная Поляна, ты для меня – вулканический Муген-но-Араши, где над штормовыми лавовыми морями и полями гейзеров танцуют разноцветные торнадо, а свет полярных сияний мерцает в ливнях из крупных корундов, выброшенных чудовищными извержениями. Это все мамина память, но я помню этот безумный и прекрасный мир настолько ясно, будто сама там была.
«Муген-но-Араши? – переспросил Доктор, слегка прикусил мне щеку и приподнялся, чтобы стащить с меня футболку. – Помню, помню. Весьма польщен – но все-таки, почему?»
«Одна из самых красивых и опасных планет в этой галактике, – ответила я после паузы – нелегко собраться с мыслями, когда чуткие, ловкие руки моего ненаглядного исследуют мою грудь и спускаются к талии, задевая струны периферических каналов так, что от их пульсации внизу живота начинают бить почти настоящие молнии. – Суровый, грозный и яростный мир – разом и пугает, и завораживает. Стоит разглядеть, как он прекрасен, и он будет тянуть к себе снова и снова. Не заметишь, как влюбишься на всю жизнь».
«Как в балладе о Гандаре и Беатрикс, – Доктор смущенно улыбнулся, а его пальцы замерли на резинке моих шортов. – Красиво. Я так не умею».
«И не надо, – отозвалась я, наконец-то разделавшись с молнией его штанов, и прижалась к нему сильнее, кусая за порозовевшую мочку уха. – Снимай уже это все и иди сюда».
Я раздвинула для него ноги, а он подрегулировал кровать для более подходящего угла. В этот раз его прорыв – как попадание тандемной боеголовки: острое ощущение проникновения и мощный прицельный импульс в мои самые чувствительные места. Я как-то умудряюсь подхватить заряд, прогнать через себя, усилить и возвратить ему – через долгий жадный поцелуй, через ладони, сжавшие его задницу, через внутренние мышцы, плотно обхватившие его по всей длине. Я заставляю их пульсировать в ритме его движений, направляю через них ответные импульсы, и он наращивает темп: «Шторм, да! Еще выше! Разгоняй нас, сильнее, да, вот так – я хочу улететь!»
«Что? – удивляюсь я. – Уступаешь мне контроль? А у меня получится?» – и он бросает в ответ: «Да! Я хочу, чтобы сейчас вела ты! Не волнуйся, верь своим инстинктам!»
В первый раз я замыкаю потоки на себя и становлюсь источником нашей вольтовой дуги: раньше мне это было не дано. Ее вспышки простреливают от затылка до пяток, и меня чуть не разрывает такая же дикая эйфория, как в тот миг, когда я приняла в себя чудовищную мощь рванувшего накопителя. На краю сознания проскакивает мысль: почему, откуда такая плотность потока? – но желание вытесняет ее прочь. Здесь и сейчас, и только мы – больше ничего не имеет значения. Мне кажется, будто само Время замирает, и меня вот-вот накроет неистово кипящая волна.
Не без труда, но получается обуздать эту волну, оседлать ее, закрутить вихревым восходящим потоком и направить ввысь, насколько хватит разгона. Я не знаю, где мой предел, но хочу коснуться его и сорваться вниз неукротимой лавиной. Теперь я в полной мере ощущаю, что Доктор имел в виду, когда говорил про фрирайд: сводящая с ума высота, контроль и свобода разом, пьянящая власть над моментом освобождения. Но в этот самый миг, когда я чувствую, что больше не могу, и мы зависаем на «горке», моя новая внутренняя сила включается сама собой – неожиданно, резким ударом прямо в мозг и глаза.
Я не теряю сознание, нет – напротив, оно раскрывается, как открывается раковина потоку морской воды. Я вижу все течения и структуры энергии в нас и вокруг нас. Энергетика Доктора разворачивается перед внутренним взглядом изящным многомерным цветком, как в визуализации ТАРДИС. Не очень мощная, но гармоничная, ладно скроенная – как и это его тело, красивая, есть на что посмотреть. Но вдруг мой инстинкт вдруг издает сигнал тревоги: такого не должно быть! Я вглядываюсь внимательнее – что это за узелок? Не то рестриктор, не то врожденная контрактура на центральном канале!
Пытаюсь коснуться странного узелка, но вдруг что-то лопается, рвется тонкая нить, видение пропадает, я ощущаю встревоженный ментальный толчок Доктора: «Шторм? Ты здесь? Все хорошо?» и отзываюсь через силу: «Да… Что-то не так?»
«Не знаю, как объяснить, – впервые на моей памяти Доктор не может сформулировать мысль – кажется, его развезло так же, как и меня. – Это было как передоз: восхитительно, но страшновато. И странно. Я был в тебе, но ты была не только во мне – везде. Такая… открытая. Ты горела, как Беатрикс в той балладе – а я-то думал, это преувеличение, разыгравшееся воображение поэта! Ничего подобного! Откуда-то взялся третий поток – извне. Я никогда не ощущал ничего похожего».
Я пытаюсь как-то собрать себя в кучку – сфера сознания все еще странно жидкая, как мячик-антистресс – но ощущение раскрытой раковины не пропадает. Откуда-то издалека приплывают видения доселе невиданных мною миров, скользят мимо, не задевая меня, пока не появляется планета земного типа, переливчатый бирюзовый шарик в рассветных розовых облаках.
Тогда приходит спокойствие, как при возвращении домой, и я хочу показать неведомый мир Доктору, чтобы он тоже увидел его, почувствовал то же самое и перестал волноваться. Я прочерчиваю нам траекторию мягкого, ленивого спуска под облака цвета белого персика. Мы парим над серебристой тайгой, вольной степью в алых цветах, над кобальтово-синим тропическим лесом, сияющим бирюзовым заливом, над коралловыми островами. Вижу место для приводнения – и катамаран нашей ментальной связи лениво покачивается на волнах спокойного моря. На полнеба горит рассвет, легкий бриз касается наших разгоряченных тел, и можно грезить с открытыми глазами, устроив почему-то очень легкую голову на плече Доктора и расслабившись в его руках.
«Потрясающая картинка, – отмечает он и мечтательно улыбается. – Так… уютно. Где это?»
«Понятия не имею, – я улыбаюсь в ответ. – Но знаю: мы с тобой когда-нибудь будем там».
***
Краевая область, Домен Хаоса
– Плохие новости, миледи, – легкая, текучая серебристая демоническая форма изящно склоняется перед другой – стройной и величественной, цвета начищенной меди. – Спиральная Политика снова крепнет. Они возвращаются.
– Кера, ты уверена? – величественная форма начинает недоверчиво мерцать. – Они снова надежно спрятаны, а тот, кто остался на свободе, после наших подарков психически раздавлен и медленно сходит с ума. Дайте ему время, и он сам разнесет Спиральную Политику в клочья.
– Но он больше не один, – отзывается Кера, – и та, кто с ним сейчас, не только стабильна сама, но и выводит его из безумия. Они набирают силу – наши вассалы уже начали гибнуть от их рук.
– А вот это уже плохо, согласна, – величественная форма угрожающе наклоняет рогатую голову. – Что говорят пифии? Вы их спрашивали?
– Они молчат, миледи, – сознается Кера и вздрагивает. – Мы не смогли заставить их открыть нам будущее.
– Еще хуже, – по плечам яркой формы миледи начинает струиться пламя. – Так мы пропустим появление Гибрида, и тогда все станет в тысячи раз сложнее. Заставьте их говорить.
Кера согласно вспыхивает, а глаза миледи вдруг загораются кроваво-красным:
– И вот еще что, Кера. Этой парочке надо подкинуть проблем. Придумайте что-нибудь. Лучше всего – найдите Неистребимого. Хотя бы одного. Они не смогут пройти мимо.
– Будет исполнено, миледи, – Кера превращается в легкое серебристое облачко и исчезает. Миледи смотрит за Край, пламя окутывает ее как плащ, и в ее удивительно изящных, несмотря на длинные когти, руках появляется короткая двухклинковая глефа. Руки миледи крутят привычную «мельницу», клинки разбрасывают фиолетово-белые искры.
Еще немного, говорит она себе. План будет исполнен, каждый должен сделать, что должно. Впереди конец Спиральной Политики и долгожданная свобода.
