Текст книги "Ангелы неба и духи земли (СИ)"
Автор книги: Alex Whitestone
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
========== Пролог ==========
Иркутск, декабрь 2015 года
– Ичи! Ни! Сан! Си! Го! Року! Нана! Хачи!
Частые гулкие удары разносятся по додзё. Шаг назад, разворот, мавашигери. Самодельная макивара – деревянный щит, обитый синей экокожей и утяжеленный прикрученными с обратной стороны старыми колесами от «уазика» – трясется при каждой серии. Одинокий сэмпай – высокая, тоненькая девочка лет пятнадцати – одергивает стянутую коричневым поясом куртку доги, поправляет белую налобную повязку, вытирает глаза тыльной стороной ладони и начинает новый подход, не обращая внимания на свежие ссадины на костяшках пальцев и подъемах обеих ног.
Ичи – ни – сан – си – го – року – нана – хачи! Вдох – выдох, удар! Выключить эмоции, освободить разум. Не помнить, не чувствовать. Подумать об этом завтра. Собрать свой воинский дух, как разбитые пальцы в кулак.
Да, она еще не воин, сэнсей был прав, что не допустил ее к экзамену на первый дан, ей еще рано. Воин должен сохранять спокойствие, должен уметь сдерживать гнев, уметь прощать и не срываться на тех, кто слабее. Особенно по такому совершенно ерундовому поводу.
Нет, когда Никитос позавчера после шестого урока подошел к ней с очередным предложением встречаться, она ему в очередной раз совершенно спокойно ответила, что не заинтересована в нем и не ответит ему взаимностью. Когда он поинтересовался причиной отказа, она несколько менее спокойно ответила, что не его это дело, даже если он на год старше ее и пользуется популярностью среди прочих девчонок. Когда в ответ он обозвал ее зазнайкой и заучкой, которая ничего в жизни не видит, кроме своих олимпиадных побед и махания палкой, она уже не очень спокойно посоветовала ему идти, откуда пришел, и повернулась, чтобы уйти. Тогда он схватил ее за руку, дернул к себе, сказал то, что не стоило бы говорить, и она не выдержала.
Все произошло слишком быстро, как оно и бывает, когда применяешь отточенный годами прием. Не успели пальцы Никиты сомкнуться на ее запястье, как его дернуло вперед, выводя из равновесия, а его рука оказалась перехвачена и безжалостно заломана в кисти и локте, и от боли в рвущихся связках осталось только падать, инстинктивно выставив перед собой свободную руку. Она не подумала, что страховкам при падении танцор Никитос не обучен, что он упадет как дрова и что-нибудь себе разобьет – выполнила захват, бросок и удержание по накрепко заученной технике. Подумаешь, коте гаеси, даже белопоясная малышня его делает и ничего себе не ломает…
Вышло же как раз наоборот: разбитый нос, вывих правого плеча и перелом левой руки в лучезапястном суставе. А она еще и усугубила ситуацию: отвесила Никитосу пинка под зад, когда он поднялся с пола и похромал в медпункт, прижимая к груди поврежденную руку и размазывая по лицу кровь из носа вперемешку со слезами, и проорала ему вслед, что он не мужик, раз сначала задирается к девочкам, а потом плачет от боли. И он пошатнулся и побрел дальше по коридору, оставляя за собой след из кровавых капель и демонстрируя всем встречным-поперечным четкий отпечаток ее «тимберленда» сзади на брюках, а она фыркнула, подняла свой рюкзак и заторопилась домой. Заучка там она или кто, но к административной контрольной по алгебре надо бы подготовиться.
А контрольной и не было, был разбор полетов у директора в кабинете. Была истерично рыдающая расфуфыренная никитосова мамаша, которая косо поглядывала в ее сторону и шипела, мол, «выросла дылда, драть ее надо, как сидорову козу». Была толстая смешливая тетка, капитан полиции из ПДН: «Девочка, ты сколько весишь? Пятьдесят два? А этот лоб сколько – семьдесят восемь? И он полез первый? Александра… эээ… Романовна, ты не хочешь сама написать заявление?». Был расстроенный папа, который не проронил ни слова, и она напомнила ему по дороге домой его собственные слова о том, что «никогда первым, но десятикратно в ответ». А сегодня вечером была тренировка, на которой сэнсей объявил, что не допускает свою лучшую ученицу Александру Унгерн к сдаче экзамена на первый дан, запланированной на завтра. «Уж если ты разлюбишь, так теперь – теперь, когда весь мир со мной в раздоре» – Уильям наш Шекспир знал, о чем говорил.
Ичи – ни – сан – си – го – року – нана – хачи. Она знает все экзаменационные техники на первый дан, они вбиты в нее сотнями падений на татами, впрессованы в кожу тысячами захватов, впечатаны в мышцы и кости множеством ударов. Она все равно заслужила черный пояс, даже если она не получит право на него завтра. Ее мастерство при ней, и никто не в силах помешать ей расти дальше.
Дыхание становится ровным. Вдох – выдох и удар кулаком, разворот – вдох, выдох и удар ногой. Теперь она спокойна, как небо, тверда, как гора Фудзи, и энергия кокью-хо течет плавно, как воды равнинной реки. Ичи – ни – сан – си – го – року – нана – хачи. Ни злости, ни обиды, ни мыслей о завтра, и даже ее самой нет, есть только движение и покой, момент и вечность, недеяние и действие, стремительное, как молния. Свободному духу нет преград. Он как луна в ручье – увидеть, но не удержать. Самодельная макивара трещит и качается на каждой серии ударов, и кажется, что теперь дерево боится крепких маленьких кулаков.
Александра чувствует чей-то взгляд, поворачивается и торопливо кланяется сэнсею:
– Добрый вечер, Олег Игоревич.
– Привет, – тот улыбается, смотрит на ее руки, и она только теперь понимает, что костяшки разбиты в кровь. – Ну что, успокоилась?
– Теперь да, – она улыбается в ответ. – Я поняла вас. Вы были правы… наверное.
– А я слышал, – Олег Игоревич показывает на макивару. – И заметил кое-что. Твои удары изменились. Я, видишь ли, тоже кое-что понял.
Она вопросительно смотрит на него, и он продолжает:
– Два часа назад ты не была готова к экзамену. И полчаса назад не была готова. А сейчас – да. Я тебя допускаю. Иди спать, завтра экзамен – и руки перевяжи!
Примечания автора:
* Ичи – ни – сан – си – го – року – нана – хачи – 1-2-3-4-5-6-7-8. При отсчете количества повторов упражнения в японских боевых искусствах принято использовать японский язык.
* Коричневый пояс – 1 кю. Последняя ступень перед получением статуса мастера 1 дана и черного пояса.
* Коте гаеси – не хватайте айкидоку за руку, или с вами будет так: https://youtu.be/St9C9mzAG4o .
========== Глава 1. Пещеры Аю-Дага ==========
Земля, Крым, гора Аю-Даг
Август 2017 года
Ксюша Мельникова, «Артек», лагерь «Речной», тринадцатый отряд
Посвящение в артековцы – как же я ждала этого дня! Точнее, вечера – на Аю-Даг мы должны подняться ночью и встретить рассвет на вершине. Весь день наш отряд изрядно нервничал, погода нас не баловала. Утром прошел дождик, и вожатые даже начали раздумывать, не отложить ли поход. Но к обеду солнышко смилостивилось, разогнало облака и устроило нам дневную жарищу, от которой мы спасались в бассейне. А после «абсолюта» на полднике нам объявили, что восхождение состоится, и мы всем отрядом рванули в камеру хранения за кроссовками, куртками и спортивными штанами. Глухой ночью вожатые нас растолкали, мы оделись в походное, собрали рюкзаки, зарядили мобильники и выдвинулись в поход.
В предгорьях было совсем темно, в ложбинах собирался туман. Страшновато было, а Игорек, наш вожатый, еще добавил жути, рассказав местную байку о когда-то орудовавших в этих краях лютых разбойниках, а сам застрял где-то позади. Так что, когда мы услышали из-за густых зарослей приближающиеся шаги, мы неслабо перепугались, остановились и замерли. А потом из-за поворота тропы показались двое персонажей, на разбойников непохожие ни разу, и мы облегченно вздохнули.
Парень с девушкой, причем однозначно не туристы – не загорелые, без рюкзаков, и одеты не для похода. Девушка – в темно-красной олимпийке с косой молнией и широких штанах-карго такого же цвета, заправленных в высокие ботинки в стиле «милитари», парень – хипстер хипстером, костюмчик в полоску, длинный плащ и кеды. Белые кеды, Карл! Это в горах-то!
– Привет, детишки! – изрек парень, широко улыбаясь. – Ну и какой у нас сейчас год?
– Две тыщи семнадцатый, – пискнула сзади Милена, моя подружка из Питера, та еще нахалка. – А вы кто? И почему вы спрашиваете?
– Вот зараза, – выругалась девица и пихнула парня локтем в бок. – Я облажалась, или навигация глюкнула?
– Понятия не имею, – ответил ей парень, почесал затылок и воззрился на нас, подняв левую бровь. – Вообще-то это мне стоит поинтересоваться, что это вы, мелкота, делаете одни ночью в горах.
Для нашей двенадцати-тринадцатилетней компании это прозвучало довольно обидно. Хотя с таким ростом (если не для баскетбола, то для волейбола уж точно в самый раз) он был выше нас на две головы минимум – чего еще от него ожидать? Да и сказал он это по-доброму, без подковырок, так что не стоило мне на него обижаться. Совсем нет, он был очень даже милый – большеглазый, улыбчивый, и голос приятный.
– Артековцы, – объяснила ему девица, показывая на мою толстовку. – Традиционный поход на Медведь-гору, да? Вы из какого лагеря – из «Речного»? Узнаю боевую раскраску. Не довелось туда попасть, в «Морском» и «Озерном» была, а в «Речном» нет.
– Ага, – ответила Милена и решительно выдвинулась вперед. – Тринадцатый отряд. Вы тоже в «Артеке были»? Прикольно! А вы все-таки кто?
– Какая любознательная девочка, – заметил парень и снова заулыбался. – Я Доктор. А она – Шторм.
Милена и Данил, наши заслуженные фанаты «Людей-Икс», пристально оглядели девицу с головы до ног и прыснули со смеху.
– Да ладно вам, – заявил Данька, ухмыляясь до ушей. – У Шторм белые волосы! И она негритянка!
Я неодобрительно покосилась на него – то, что эта девица непохожа на Холли Берри, не повод демонстрировать свои фанатские заскоки и тем более над ней смеяться. Ну да, не инстаграмная красотка, но симпатичная – похожа на Марину Александрову, если ту коротко подстричь и дать ей ярко-синие линзы. Зато фигура профессиональной лыжницы или легкоатлетки. Хотя нет, костяшки пальцев все в мозолях, как у наших соседей – каратистов из пятого отряда. Интересно, она может разбить кирпич ребром ладони?
– Это было в кино, давно и неправда, – девушка рассмеялась вместе с ними. – Я военный летчик, и это действительно мой позывной. Так-то меня Саша зовут. А его – Дима. Только лучше звать его «Доктор».
– А он тоже летчик? – спросил Даня. – А «Доктор» – это его позывной, да?
– Ага, – кивнул парень. – Только я космонавт.
Они переглянулись и вдруг непонятно почему расхохотались, парень аж согнулся пополам от смеха. Отсмеявшись, он выпрямился, вгляделся в темноту за нашими спинами, прислушался и втянул носом воздух, явно принюхиваясь.
– А вот и ваш, как его там, провожатый, да? – поинтересовался он. – Почему не впереди? Вы определенно не знаете дорогу.
– Вожатый, – поправила его девица. – А почему не впереди – это вопрос, ты прав.
– Пиво! – уверенно заявил парень, принюхавшись еще раз, и ухмыльнулся. – Освободил рюкзак от лишней банки и теперь спешит к вам. Не понимаю, почему некоторые в качестве стимулятора используют алкоголь – нарушение координации, замедление реакций… Хм. Ладно, дорога здесь обустроенная, высота небольшая. Ну, мы пошли. Алонси!
– Не-а, – девица покачала головой, укоризненно глядя на своего спутника, и мы с Миленой переглянулись и хихикнули, заметив, что у них почти одинаковые стрижки, только у девицы отдельные пряди вокруг лица выкрашены в ярко-красный цвет, а у парня – строгие офицерские бакенбарды, которые так любят подводники и пилоты морской авиации. – Это тебе банка пива ни о чем, а тому кренделю она точно лишняя. Сам подумай, оставлять детишек ночью в горах с поддатым вожатым… Не, нафиг. Лучше проводить их – и освободиться!
– Да ты прямо Том Бомбадил, – тот посмотрел на нее и махнул рукой. – Ладно. Пошли, проводим мелкоту до вершины.
Он вытащил из кармана пиджака фонарик с длинной тонкой ручкой, включил, поднял его над головой и кивнул нам:
– Детишки, мы с вами. Или вы с нами. Короче – идем!
Освещая нам тропу голубым светом фонарика, космонавт двинулся вперед, мы потянулись за ним, а летчица пошла замыкающей. Мы с Миленой шли рядом с ней, а мальчишки собрались вокруг космонавта и принялись терроризировать его расспросами. Как же, настоящий космонавт попался! У кого еще узнать, высаживались ли американцы на Луну? О чем шустрый Костик «я-хочу-воевать-с-пришельцами» и не помедлил поинтересоваться.
– Американцы? – переспросил Доктор. – Были, конечно. Технически, на Луне первой из людей побывала Маленькое Облако из племени делаваров, когда пошла ловить рыбу в озере Онтарио и потерялась. Но не знаю, можно ли считать это первой высадкой, девочка не прошла по поверхности Луны ни шага и даже толком не поняла, куда попала, а я быстро вернул ее домой, пока из нее не сделали музейный экспонат. Затем, припоминаю очень интересную международную программу «Лунная радуга» – на северном полюсе Луны собрались охотники за кометами из двадцати восьми стран и наблюдали за столкновением комет Лао Цзю и Пивоварова. Тогда в группу от Штатов пролезло несколько туристов, один американец, один мексиканец и два ближневосточных шейха, которых я никак не мог убедить не курить кальян каждый вечер, а они в ответ кричали, что прилетели со своим кислородом и будут тратить его так, как им вздумается. Так что я бы все-таки назвал звездным часом американцев на Луне экспедицию Кларка – Хансена, когда они высадились в кратере Тихо и установили первые модули станции «ФридомАутпост». Но они использовали для перелета ядерные тягачи «Плутон-2Ф», сделанные в Красноярске, поэтому не знаю, насколько это корректно…
Вдруг наша тропа нырнула в ущелье, где клубился густой, совершенно непроглядный туман. Откуда-то справа послышался плеск воды. Несколько шагов по ущелью – и в тумане справа показалось пятно, еще более темное, чем еле просвечивающие сквозь туман склоны.
– Пещера! – восхищенно выдохнул Данька и метнулся туда. Добрая половина мальчишек со всех ног рванулась за ним. Милена запищала от восторга и кинулась туда же, потащив меня за собой.
Что-то засвиристело, космонавт заорал «Стой! Не лезьте туда!» и бросился нам наперерез, но уже было поздно. Мы пересекли невидимую границу и оказались… да черт его знает где, но это уже был не Аю-Даг. Густые, непролазные дебри, впереди среди леса маячат вершины голых каменистых холмов, а над ними висит луна. И в свете этой луны видно, что к нам приближаются странные не то роботы, не то люди в железных скафандрах, штук двадцать, не меньше, а может, и все пятьдесят, и мы поняли, что они ищут нас, видят нас и идут за нами.
Я вздрогнула, то ли от ночного холода, то ли от страха, почувствовала потную дрожащую ладошку Милены, намертво вцепившуюся мне в запястье, резко выдохнула. Только не паниковать, учили нас инструкторы флотилии. Что бы ни случилось, не паниковать. Но что же делать? Мы сбились в кучку и уставились на взрослых.
– Все назад! – скомандовал нам космонавт. Они с летчицей выскочили вперед, прикрывая нас от жутких роботов, переглянулись, и мне показалось, что между ними произошел молниеносный мысленный диалог, потому что она кивнула, глубоко вздохнула, настраиваясь на что-то не очень приятное, достала из кармана куртки серебристый кругляшок размером с пятак, прилепила его к виску и замерла с закрытыми глазами, а он, бросив на нее короткий взгляд и на миг сморщившись, как от страшной боли, быстро огляделся кругом, крикнул «За мной!» – и бросился бежать.
Мы рванули за ним что было сил, но я все-таки сумела обернуться и увидела, как девушка в красном достала из кармана какую-то противно заверещавшую штуковину, сорвалась с места как молния, рванулась навстречу наступающим роботам, оттолкнулась от земли, в прыжке захватила правую руку передового робота, перекувыркнулась в полете, ее ноги ударили второго робота в шею. Что-то треснуло, бахнуло, руку первого робота выдрало из плеча, и – надо же! – в ней оказался встроенный бластер, потому что летчица еще в прыжке открыла по роботам огонь. Она стреляла не как спецназовцы в боевиках – очередями, а точными одиночными импульсами, и после каждого выстрела какой-нибудь робот взрывался или падал.
– Косичка, не отставай! – прикрикнул на меня космонавт, мне пришлось отвернуться и бежать за ним во весь дух, и финала перестрелки я уже не увидела. Мы вихрем промчались сквозь какие-то колючие заросли, пересекли каменистый овражек, пробежали через лесок, спустились в другой овраг, поглубже, со звонким ручейком на дне, и бежали вдоль ручья, пока не вломились в совершенно непролазный ельник – ну, или это были не елки, но что-то хвойное и разлапистое. Здесь космонавт остановился, собрал нас в кружок и внимательно осмотрел. Такое впечатление, что он видел в темноте не хуже кота.
– Так, – наконец сказал он. – Косичка, Хвостик, Рыжий, Мелкий, Длинный, Бегун, Ирокез и Пузо. Никто не потерялся. Прекрасно.
– Меня Милена зовут, – брякнула моя подружка ни к селу, ни к городу, и космонавт резко повернулся к ней:
– Милена, значит. Хорошее имя, но можно я его запомню потом, когда вытащу вас всех отсюда? Хотите вернуться домой в целости и сохранности – слушайтесь каждого слова. Я сказал – Хвостик, значит, Хвостик. Я сказал – бежать, значит, бежать. Не переспрашивать, не лезть, куда не надо, не задавать глупых вопросов. Спрашивать меня обо всем будете на Аю-даге. Всем ясно?
Мы угрюмо покивали, и он продолжил:
– Тогда кто мне скажет, какой будет умный вопрос?
Мальчишки загалдели наперебой:
– Что это за роботы? Зачем мы им? Что будем делать?
Космонавт замотал взъерошенной головой.
– Нет-нет-нет! Что за… – он махнул рукой. – Где мы? Как мы сюда попали? Как отсюда выбраться? Можно ли пить эту воду?
Он зачерпнул водички из ручья, отпил немного, вслушался в свои ощущения и объявил:
– Пить можно. Рекомендую напиться, пока есть возможность. А попали сюда мы из-за того, что некоторые глупые мартышки перепутали пещеру с порталом. Хотя ясно любому идиоту, что ночью в горах совать свой нос куда попало не следует! Я – исключение. Мне можно.
– Дядь Ди… Ой, Доктор, – вдруг подал голос Данил, которого космонавт окрестил Ирокезом. – А все-таки, что это за роботы? И зачем мы им понадобились?
– Это не роботы, – космонавт нахмурился, и его жесткий взгляд не предвещал ничего хорошего. – Это кибернетически измененные люди – кибермены. Человеческие мозги в железном теле. Но ничего человеческого, по большому счету, в них уже не осталось. А вот чего в избытке, так это желания всех переделать под себя. Особенно им нравятся детишки. Теперь понятно?
Он вскарабкался на край оврага, огляделся, повертев кругом своим фонариком, и заявил:
– От погони мы оторвались, но нас продолжают искать, мы слишком вкусная добыча. Поэтому нам надо как можно скорее убираться отсюда. Нам нужен портал обратно на Аю-Даг. Мы могли бы вернуться назад, я мог бы перенастроить портал на возвращение… Или…
Он скатился обратно, скинул свой плащ и расстелил его на земле.
– Садитесь, отдыхайте, – приказал он. – Десять минут. Я пока думаю.
– А ваша подруга? – вдруг спросила я. – Что с ней? Мы ее найдем?
Космонавт прижал пальцы к виску, на секунду прикрыл глаза, и напряженное, мрачное выражение его лица сменилось кривой недоброй улыбкой.
– О, Шторм действует по плану, – сказал он. – Она сама нас найдет.
Читала где-то, что космонавты проходят тренировки на выживание, и к Доктору это можно было отнести в полной мере. Когда мы все напились и сходили в кустики, он заставил нас наполнить все бутылки и фляжки, которые у нас были с собой, и перетряхнуть рюкзаки на тему чего-нибудь съестного. Еды нашлось, увы, немного – несколько шоколадок, батончиков мюсли, пара сникерсов и пакет с печеньками. Он выделил нам по две печеньки, остальные запасы разделил между всеми поровну, но сам есть не стал. Вместо этого он закутал трясущуюся Милену в свой пиджак, опять поднялся на край оврага, сообщил нам, что вернется через пятнадцать с половиной минут (почему с половиной, мы так и не поняли), и растворился в темноте.
Мы сидели тихо, как мыши в логове диких котов, напряженно вслушиваясь в темноту. Погони не было, одни обычные лесные звуки, шорох листьев да плеск воды, но сидеть во мраке одним было страшно до чертиков. Время тянулось так медленно, что могло показаться – оно тоже замерло от страха.
– Ну и где он? – не выдержав, тоскливо спросил толстый Егор, вытащил из кармана ветровки мобильник, посмотрел на экран и поежился. – Сказал, пятнадцать минут, а прошло уже час двадцать. И связи нет, как назло.
– За помощью пошел, – предположила Милена, натягивая пиджак поплотнее. – Не мог же он нас бросить, правда?
– Он же космонавт! – подал голос Данька. – Они все военные, а военные своих не бросают.
– А если его убьют? – Милена уже чуть не плакала. – Что мы тогда будем делать?
И тут наверху оврага что-то зашуршало. Мы вздрогнули, съежились и уставились наверх.
– Что? – донесся до нас знакомый голос. – Панику тут мне устраиваешь, Хвостик? Нет, нет, нет, прекращай это никчемное занятие! Встали и пошли!
Мы неохотно поднялись (у кого как, а у меня ноги гудели страшно), вскинули на плечи рюкзаки, космонавт поднял с земли свой плащ, влез в него, оставив пиджак Милене, и повел нас за собой вверх по оврагу через совсем уже непролазные буераки, бдительно поглядывая, не отстал ли кто, и помогая отстающим. Милену так вообще ему пришлось пару раз поднимать на руках на особо крутые подъемы. Мы карабкались довольно долго, пока небо не начало светлеть перед рассветом, а мы не вышли к подножию холма, точнее даже – огромного нагромождения скал.
Здесь Доктор остановился, зашарил взглядом по траве, помогая себе своим свистящим фонариком, и под кустом чего-то вроде можжевельника нашел железный люк, типа канализационного, но побольше. На удивление легко космонавт сдвинул его в сторону, лег на землю, свесился вниз, а потом приподнялся и энергично замахал нам руками.
– Все сюда! – скомандовал он шепотом. – Спускайтесь! И не шумите! От этого зависит ваша жизнь, ясно?
Никакой лестницы в этом колодце не было, так что Доктор спрыгнул вниз первый, а мы по очереди повисали на краю лаза, затем отпускали руки, а Доктор ловил нас внизу и ставил на пол. Когда все оказались внизу, он, упираясь спиной и ногами в стены колодца, взобрался наверх, как ниндзя, и вернул крышку на место. Мы оказались в кромешной темноте, и космонавт снова включил фонарик.
Из колодца вел единственный выход – круглый коридор с бетонными стенами, хорошо еще, что сухой и сравнительно чистый. Крадучись, мы двинулись по нему вслед за космонавтом. Он двигался и правда как ниндзя в кино – быстро и совершенно бесшумно, и было непохоже, что он хоть сколько-нибудь устал или запыхался.
– Где мы? – наш любопытный Данька осмелился шепотом нарушить тишину
– Главный туннель вентиляционной системы, – так же шепотом ответил Доктор, остановившись у торчащего из стены железного ящика. – Обычно здесь никто не ходит. Но все равно – тихо!
Его фонарик снова тихо засвистел, крышка ящика распахнулась, внутри обнаружилась панель управления с дисплеем, кнопочками и маленьким джойстиком. Доктор поколдовал над ней, внимательно изучил появившиеся на дисплее картинки и захлопнул крышку обратно.
– За мной! – так же шепотом приказал он, и мне показалось, что его глаза светятся в темноте, как у кота. – Я знаю, как мы выберемся отсюда!
Буквально через несколько шагов мы оказались у огромного железного люка, перекрывшего нам путь дальше, и Доктор снова вскрыл его своим фонариком, который, как выяснилось, не столько фонарик, сколько отмычка. За люком оказалась круглая комната, в которую выходило множество шахт, ведущих вверх, вниз и вообще во все стороны. Здесь было очень ветрено, из некоторых отверстий отчетливо тянуло теплом.
– Вентиляция реактора, – прошептал Доктор, оглядываясь. – Здесь должен быть сервисный люк. Ага, вот он! Прекрасно!
Он ткнул пальцем в неприметную железную дверь справа от нас, осторожно открыл ее, заглянул внутрь и махнул рукой, мол, нам сюда. Мы потянулись за ним.
Еще один коридор, тоже с бетонными стенами, но теперь прямоугольный и с каким-никаким, но освещением – в потолке виднелись тусклые оранжевые лампочки. Доктор уверенно двинулся вперед все тем же кошачьим шагом, мы крались следом за ним. Первое пересечение коридоров мы прошли прямо, на втором свернули налево и опять остановились перед железной дверью, на этот раз – раздвижной.
– Шахта грузового подъемника, – объяснил Доктор, открывая дверь. – Нам надо спуститься на один уровень вниз.
Он полез в карман плаща и вытащил оттуда большой моток веревки и какую-то альпинистскую приблуду с ручкой – и как это все там поместилось? Просунулся в шахту, закрепил свою приблуду на тросе подъемника, пропустил через ухо на ней веревочную петлю, закрепил ее «двойной восьмеркой», из хвоста веревки соорудил что-то вроде беседочного узла с восемью петлями и повернулся к нам.
– Спустимся все разом, – сказал он. – Залезайте в петли, чтоб веревка была у вас под задницей, и держитесь за веревку и друг за друга. Это как на качелях. Давайте быстрее, не бойтесь. Я с вами.
Когда мы обвязались, он проверил, хорошо ли держатся петли, схватился за ручку своего устройства и повис на нем, обхватив трос ногами, как при лазании по канату. Устройство поехало вверх, веревка натянулась, и мы повисли в воздухе, как елочная гирлянда. Что-то похожее мы проделывали на Дне Туриста, только тогда мы не спускались, а поднимались, с нами были инструкторы – профессиональные альпинисты, у нас были страховочные пояса, но страшно было до икоты. Я вцепилась в жесткую синтетическую веревку обеими руками, стараясь не думать, далеко ли мне лететь, если я сорвусь вниз, в темную бездонную шахту. Там, в “Артеке”, на самом деле бояться было нечего: и лететь-то было невысоко, и страховал меня парень раз в пять тяжелее Егора, а здесь? Ахну в бездну, и останется от меня только ровная круглая лепешка где-то там, глубоко внизу.
Я вздрогнула, и Доктор это заметил – коротко и остро глянул на меня, встряхнул за плечо и улыбнулся. Он ничего не сказал, и рука у него была довольно холодная, а поди ж ты – меня отпустило. Я вытерла потные ладони об штаны и вцепилась в веревку покрепче.
Когда я перестала дрожать, Доктор убедился, что все мы держимся как следует, и направил всю нашу связку вниз. Внизу оказалась еще одна такая же дверь, он открыл ее отмычкой, извернулся и ловко (ну точно, ниндзя) забрался в открывшийся проем. Прислушался, осмотрелся, подцепил веревку и одним махом втащил нас туда, а потом отцепил от троса свою приблуду и спрятал ее в карман. Отправив туда же смотанную веревку, он глянул на нас и улыбнулся в первый раз за время нашего похода.
– Это склад, – шепотом сообщил он, закрывая дверь шахты. – Сейчас мы тут спрячемся, передохнем, вооружимся и пойдем к телепорту.
– Телепорт? – переспросил Данька. – Как в «Стартреке»? А зачем он нам?
– Ага, как в «Стартреке», – Доктор кивнул и почесал в затылке. – А зачем – ты еще не понял? Мы не на Земле, а на другой планете!
Он шикнул на нас, когда мы попытались выразить свое удивление этому известию, и повел нас по огромному, тускло освещенному залу в обход каких-то стеллажей с коробками и штабелей больших ящиков, пока мы не оказались в укромном уголке, заваленном мешками с чем-то мягким.
– Отдыхайте, – шепнул он. – Советую попить, перекусить и поспать, если сможете. Остался последний рывок. Я сейчас.
Я прокашлялась.
– Кхм… Доктор… ну… – как-то неловко, а что делать, если ну очень нужно. – Кустов здесь нет. А нам бы надо бы…
Тот нахмурился, видимо, сразу не врубившись, о чем я, но потом понимающе кивнул и даже улыбнулся.
– Если кому-то надо в туалет – вон тот угол к его услугам, – он показал в сторону стеллажей, забитых черными пластиковыми коробками. – В тех ящиках материал для воздушных фильтров. Мягкий, гигроскопичный, гипоаллергенный, волокон не оставляет. Я тебя правильно понял?
– Угу, – я кивнула и хихикнула, представив, как какой-нибудь местный киберкладовщик, не ожидая подвоха, наступит в оставленные нами, гм, мины, закиданные «материалом для воздушных фильтров», подскользнется и шлепнется на свою железную задницу – вот грохоту-то будет! И как он потом будет отмываться, душевых-то у них наверняка нету. – Спасибо за совет.
Ноги нас уже не держали, и мы повалились на мешки, а Доктор еще раз огляделся кругом и умчался прочь, прямо-таки растворился в полумраке. Не представляю себе, что он искал и как ориентировался в этих дебрях, но где-то через час он объявился снова, таща на плече огромный узел из своего плаща, осторожно опустил его на пол и развернул.
Внутри оказалась куча разных деталек: слабо светящиеся изнутри синеватым диски размером с пряник, железные коробочки, мотки проводов, кнопки, что-то похожее на большой кусок хозяйственного мыла, какие-то совершенно непонятные металлические штуковины… Доктор уселся на пол, закатал рукава рубашки, перехватил свою «отмычку» поудобнее и принялся что-то собирать из этого барахла.
Мы перекусили, по очереди навестили туалетный угол и улеглись на мешках. Я уснула как убитая и проснулась от невежливого тычка в бок и громкого шепота Доктора:
– Подъем, детишки, подъем! Косичка, вставай, соня! Пора домой!
– А? Что? – переспросила я, приподнимаясь на локте. – Куда?
Охая, как старые бабки (все же кросс по буеракам дался нам нелегко), мы собрались вокруг Доктора. На плаще перед ним лежали девять странных штуковин, похожих на револьверы, но с антенной вместо ствола, кнопкой вместо спускового крючка и светящимся «пряником» вместо барабана. Рядышком лежали еще «пряники», четыре перемотанных проводом куска «мыла» и большая пушка, сделанная из трех бластеров типа тех, что был в оторванной летчицей руке кибермена.
– Не нравится мне вооружать детишек, – тихо сказал космонавт со вздохом, беря в руки «револьвер», – но деваться некуда. Сделал бы разрядник побольше, но подходящих индуктивностей не нашел. Ну, смотрите сюда. Это генератор молний. Выжигает электронику. Целитесь – нажимаете кнопку – разряд. Промахнуться тяжело, я сделал довольно широкий угол. Одна батарейка – пятьдесят выстрелов. Надо перезарядить – отжимаете рычажок, батарейка падает, ставите новую, отпускаете рычажок. Все понятно?
Мы покивали, и он раздал нам разрядники и по две батарейки к ним. Серая ребристая рукоять удобно устроилась у меня в руке, указательный палец лег на почему-то теплую спусковую кнопку, и я почувствовала себя куда увереннее, хоть и занималась пулевой стрельбой всего год. Чего уж говорить о Даньке – наш биатлонист, заполучив инопланетную пулялку, открыл в себе Хана Соло, не иначе. Зато бедняга Егор смотрел на «револьвер» так, будто ему на ладонь посадили тарантула или скорпиона, который уже поднял хвост и нацелился его цапнуть. Милена презрительно сморщила нос и взяла толстячка на прицел.
