Текст книги "Ангелы неба и духи земли (СИ)"
Автор книги: Alex Whitestone
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
Три! Танто Ведьм, мелко дрожа в моей руке, вбирает бурлящий неудержимый поток энергии от Ровены, меня ошпаривает и чуть не разрывает на куски, но я держусь и направляю его часть на нагрев воды позади себя, создавая себе что-то вроде прямоточного реактивного движителя. Отвертка создает передо мной конус хаоса, мой щит и одновременно таран, я лечу торпедой сквозь стаю можетбудок, окруживших Доктора. Секунда – они шарахаются от меня, и я рядом с ним, отвертку за пояс, кладу руку на его обожженное плечо, открывая энергетический канал. Контакт!
Поток энергии расщепляется на нас двоих, раны Доктора мгновенно загораются желтым. Золотое сияние вспыхивает в его прищуренных глазах, и проблеск фиолетового за ним почти не виден. Накопители энергии пустеют и разрушаются на глазах – мы взяли все и готовы жечь. Доктор гасит световой клинок, затыкает его вместе с отверткой за пояс, выбрасывает левую руку огненной тэгатаной вперед и вверх. Молнии рвутся с его пальцев, настигая всех – далеков, можетбудок, неся разрушение и смерть, вспахивая дно фонтанами песка и камней – он очень крут, он и без помощи танто Ведьм управляет истечением энергии куда искуснее меня, несмотря на лютую боль от горящих в регенерации ран. Плечом к плечу мы выскакиваем на открытое пространство, всплываем над рифтом, и никто не может скрыться ни от моих огненных серпов, ни от молний Доктора. Его восприятие, как и мое, обострено до предела, он полностью восстановился и снова быстр и ловок, переполнен энергией и еще более опасен, чем раньше – Приход Бури во плоти. Огненный шторм бушует вокруг нас, пока внутренняя сила не сигналит мне, что больше некого жечь.
«Мы сожгли всех, – кидаю Доктору в потоке, осматриваясь. – Я никого не вижу».
«Ага, – он подтверждает, но вдруг какое-то движение в разломе привлекает его внимание. – А вот с рифтом какие-то нелады. Эйнар! Ровена! Тимо! Все сюда!»
«Эйнар! – добавляю я. – Что там Двести четвертый?»
Эйнар почему-то молчит. Рифт вдруг содрогается, точно в конвульсиях, его пульсация резко набирает амплитуду, из разлома поднимается фиолетовая дымка. Что за?..
Доктор реагирует первый – хватает меня за пояс, разворачивается, толкается ластами, тащит меня за округлую вершину подводной скалы. Мы осторожно выглядываем из-за нее и видим, как из разлома в клубах фиолетового тумана и багрового огня появляется матово-серебристая сфера диаметром метров десять, а за ней еще одна, и еще… Три шара зависают над рифтом, и Доктор, увидев их, сжимает кулаки.
«Разрази меня Время! – ругается он. – Пустотные корабли!»
Вот зараза, только этого нам и не хватало.
«Культ Скаро? – интересуюсь, пытаясь просканировать их отверткой, но показания путаются и плывут. – Как они проделали дыру нужного размера?»
«Не совсем они, – Доктор сканирует рифт своей отверткой, недовольно морщится. – Когда рванули накопители, рифт раскрылся сильнее. Этого хватило, чтобы им просочиться».
«Какой теперь план? – я перехватываю танто Ведьм поудобнее. – Жахнем?»
«По пустотному кораблю? – Доктор криво усмехается и смотрит на меня, подняв левую бровь, как на двоечницу. – Они вне континуума, их тут все равно что нет. Зря потратишь энергию. Но вот когда они откроются…»
«Когда они откроются, – перебиваю я, – оттуда вылезет Омега знает сколько натуральных далеков. И что тогда?»
«А вот тогда и жахнем, – Доктор отвечает мне картинкой – огненный шар объемного аннигеляционного взрыва. – Ждать их долго не придется!»
«Я тут, – докладывает Тимо, подобравшись к нам сзади, к нему присоединяется Ровена и поправляет его, – мы тут. Какой приказ, командир?»
«Рассредоточиться, – командует Доктор и скидывает нам схему-план. – Ждем, когда эти шарики начнут открываться. Как засветились, сразу же бьем им внутрь. Все ясно? Занять позиции!»
Мы скользим вдоль дна среди камней, водорослей и скал, занимая указанные места. Доктор дожидается нашей готовности, стремительно выскальзывает из-за скалы и плывет к сферам. Опять этот безбашенный авантюрист рискует, опять провоцирует врагов проявить себя. Но он занимает позицию между пустотелыми кораблями, зависает в воде, встряхивает руками, и я понимаю, в чем его идея – блокировать врагам директрису, а значит, саму возможность открыть огонь.
Ага, сферы начинают открываться! Их поверхность складывается по сегментам, изнутри рвется белый свет, режущий глаза даже под водой. Доктор не считает нужным дожидаться их полного открытия – раскидывает руки в стороны, молнии рвутся с его пальцев и вонзаются внутрь двух ближайших к нему кораблей. В тот же момент я поднимаю танто Ведьм и наношу свой удар по третьей сфере. Огненный серп слетает с клинка и врезается в середину белого сияния.
Я ожидала взрыва, пожара, чего угодно, но не такого. Сферы мгновенно коллапсируют, сминаются внутрь себя, как консервные банки, выброшенные из субмарины на большой глубине. Три вспышки, содрогание водных масс, глухое уханье – и пустотные корабли исчезают, стираются из реальности. Но из них успевают вывалиться три далека, точнее, два с половиной – один сильно поврежден, от него осталась только верхняя часть, и он сразу же камнем идет ко дну. Второй тоже не в форме – его броня покорежена, он тупо крутится вправо-влево, и брошенный Ровеной из чащи водорослей энергетический клубок разносит его на куски. Третий сравнительно цел, но лишился оружия, и он не принимает бой, а мчится прямо к краю рифта. Молния Доктора попадает беглецу в тыльную часть, выстрел Тимо отрывает ему манипулятор, мой серп сносит кусок бока, но даже искореженный, далек успевает прыгнуть в рифт и передать на широкой волне:
«Ты хотел гибели Сол-три, Доктор. Я взорву себя в рифте. Ты получишь то, что хочешь!»
Желто-белая вспышка, подводный гром, и рифт начинает ходить ходуном, вверх из него бьет фонтан багрового огня, видимый даже обычным зрением, дно Байкала под нами тяжело содрогается. Скалы трескаются, с них сыплется каменное крошево и песок. Подводная ударная волна бьет в нас с Доктором, отшвыривает прочь, но он, перекувыркнувшись в воде, умудряется уцепиться за выступ скалы и выхватить отвертку.
«Плохо дело, очень плохо! – он кидает мне результаты сканирования, бросается ко мне и хватает за руку. – Скорей в ТАРДИС, надо успеть закрыть рифт! Где торпеда? И где, проглоти его Вихрь, Двести четвертый?!»
«Торпеда в пещере, где ты встретил Эйнара, – отвечаю ему картинкой места встречи, – а Двести четвертый, кажись, вырубился совсем. Я его не ощущаю вообще! Как и капитана, кстати сказать!»
«Скорей!» – ругаясь на все корки, Доктор несется к пещере, таща меня за собой. В длинных ластах у него получается развить очень приличную скорость, но приходится постоянно уворачиваться от летящих во все стороны камней, а багровое сияние позади нас все ярче, землетрясение все сильнее, и вода бьет нам в спины все чаще. Но вот и скала с пещерой, мы огибаем ее, ищем вход – и не можем найти, на его месте груда песка и обломков.
«Проклятье! – шипит Доктор. – Завалило! Откопать не успеем! К ТАРДИС, другого выхода нет!»
Вдруг я чувствую на себе чьи-то взгляды и поднимаю глаза. Да разрази меня Время! В ямке на дне среди водорослей примостился Двести четвертый, сжавшись в комок и схватившись за голову руками. Эйнар рядом с ним, пытается его растормошить – бесполезно. Мальчишка трясется и дергается, глаза у него – уже не белые шары, но точно стеклянные, а в его потоке пульсирует безумие:
– Не хочу! Кругом смерть! Отстаньте от меня! Отпустите! Я не могу!..
Доктор тоже замечает Двести четвертого, резко поворачивается к нему, берет его за подбородок, заставляет смотреть себе в глаза, одновременно через ключ бросает команду на активацию аварийного режима один – полная блокировка всех бортовых систем. Предосторожность отнюдь не лишняя, раз новая генерация операционной системы не помогла и личностная матрица снова пошла в разнос. У нас единственный выход: уговорить 204 принять нового пилота, а тот должен стабилизировать его психику. Сфера сознания Доктора наливается белым светом предельной концентрации – если он сейчас не справится, плохи наши дела, а у Земли – еще хуже.
«Ты кто? – его вопрос как удар под дых. – Скажи мне, кто ты!»
204 морщится, дергается, пытается отвернуться и вырваться – не получается. Невозможно отвести взгляд от этих суровых карих глаз, когда в их зрачках плещется беспощадное золотое пламя.
«Я Мартен, ТАРДИС тип двести четыре, – мямлит наконец парнишка. – Серийный номер…»
«Провались в Ккабу твой номер!» – бросает Доктор в ответ. – «Для чего ты был создан? Ты помнишь?»
Мальчишка весь дрожит, но не как в лихорадке – вся его форма расплывается и пульсирует. Неподвижны только глаза, и Доктор бестрепетно скрещивает свой взгляд с его. Взгляды сходятся, точно катаны противников перед неизбежной смертельной схваткой.
«Я боевой корабль, – наконец выдавливает 204, и пламя его взгляда гаснет. – Но я не могу! Мой пилот умер из-за меня! Все бессмысленно! Для меня все кончено!»
«Не хочешь убивать и умирать? – Доктор криво усмехается, и мне не по себе от того, сколько боли в этой гримасе. – Никто не хочет! Но ты был создан не для этого! Твое предназначение – спасать и защищать! Ты забыл это или не понял? Ты помнишь, кто я? Если да – ты знаешь, что я прав. Я дам тебе нового пилота и новую надежду, только соберись!»
Глаза Двести четвертого стекленеют, его форма плывет – он пытается дематериализоваться, но не может, аварийный режим не дает ему дернуться, и его лицо искажается дикой гримасой.
«На этой планете семь миллиардов разумных существ, – кидает ему Доктор. – Их надо спасти. Ты можешь это сделать! Прими пилота и закрой дыру!»
«Не буду! – шипит мальчишка в ответ. Его глаза хаотично вспыхивают, кожа со щек сползает, открывая пустую, но одновременно очень плотную черноту, оттуда показываются блестящие металлические щупальца, и я вздрагиваю от вспышки пронзительной боли в синусных узлах. – У меня не получится! Я уже не смог! Пустите меня! Дайте мне умереть!»
«Проклятье! – Доктор хмурится и потирает грудь – кажется, ему тоже досталось. – Он слишком поврежден. Я вырубаю его, и рвем к ТАРДИС. Времени нет!»
Точно подтверждая его слова, до нас доносится гулкий удар очередного взрыва, и с крутого бока скалы начинают отваливаться куски с большой арбуз величиной.
«Доктор! – Тимо скользит к мальчишке, тянется к нему тонким энергетическим жгутом. – «У меня есть идея. До мобилизации я был психотехником на верфях Сайто, работал с личностными матрицами ТАРДИС. Помните, «Тип 102» когда-то была гуманоидным существом, то есть ее личностная матрица во многом сродни нашему сознанию. Мы иногда использовали эту особенность в лечении ее потомков. И ничего конструировать не надо – у нас есть донорское сознание, которое можно интегрировать в личностную матрицу этого 204 и устранить все повреждения».
«Что? – Доктор резко поворачивается к нему. – «Ты предлагаешь?..»
«Ну да, интеграция личности, – объясняет Тимо. – Вполне реально соединить личность Двести четвертого с моей и получить новую, неповрежденную. У нас даже был один удачный эксперимент».
«Всего один? – недоверчиво откликается Доктор. – Один на сколько неудачных попыток? Напоминаю: появление на свет Сострадания – вы ее знаете как Сто вторую – уникальный случай, который не смогли повторить. А для нас было бы неплохо, если бы все получилось с первого раза».
«Погоди-ка, я кое-что вспомнила, – вклиниваюсь я. – Архив Касселя. Я видела там кое-что на эту тему. Сейчас все будет!»
Старушка тем временем по моей просьбе шерстит архив, находит нужные данные, скидывает их мне вместе со своим комментарием, и я продолжаю практически без перерыва:
«Там были две проблемы: восприятие и память. Информационный обмен с внешним миром у ТАРДИС слишком отличается от привычного нам. Память ТАРДИС вообще принципиально отличается от нашей. Поэтому Дайго предложил другой подход: загрузка знаний ТАРДИС в сознание специально выращенного существа, для чего предполагалось дальнейшее развитие генетической линии пилотов Тип 90. Этакая пересадка памяти наоборот».
«Я наконец-то понял! – подхватывает Доктор. – Запоминание! Старушка через ресивер запомнила себя в Лауре Тобин. Но ресивер записывал выборочно – ранее я специально встроил в него режекторный фильтр, чтобы избежать внешней модификации личности. Ладно, допустим, я через супервизор запущу процесс резервного копирования, а Шторм поддержит Тимо энергетически, чтобы у него память не лопнула. Но кто сделает фильтр? Я не смогу его запрограммировать, так как программировать нечего!»
«Фильтром буду я сам! – перебивает его Тимо. – Я психотехник, это как раз мне по силам. Доктор, сделайте мне виртуальное пространство в мейнфрейме 204. Я войду в мейнфрейм, в моей новой форме это будет просто, а вы подгоните операционную систему под меня и заново ее сгенерируете. Доктор, не возражайте! Я не знаю, сколько я просуществую в виде комка энергии, а так я получу отличное тело и долгую славную жизнь. Сказать по правде, я всегда мечтал превратиться в ТАРДИС. И уж я-то вас в бою не подведу!»
Доктор опускает голову, ненадолго задумывается, тянется ко мне: «Что скажешь, Шторм? Убить одного парня, навеки заточить второго в теле боевого корабля, но спасти планету и семь миллиардов обезьянок на ней?»
«Не-а! – вот провокатор, хочет, чтобы с ним спорили, и я так и делаю. – Мартен получит то, о чем просил – покой. Семь миллиардов будут жить. А Тимо получит новую жизнь и исполнит свою мечту».
«Вообще-то я тоже так думаю», – бросает мне Доктор и тут же передает нам всем: «Тимо, ты меня уболтал. Хорошо! Все в связку! Работаем быстро!»
Следуя его инструкциям, я достаю мастер-ключ, Доктор опускает на него правую руку, левой нацеливается в глаза Мартена отверткой. Струна ментальной связи связывает нас троих, я направляю ее через ключ в сферу сознания Двести четвертого. Белая вспышка – и мы оказываемся в разгромленной рубке корабля, скудно освещенной мерцающим фиолетовым светом аварийных ламп.
Доктор бросается к посту пилота, падает в сетчатое кресло, выдергивает из-под дымящейся изувеченной консоли резервную клавиатуру, разворачивает к себе главный экран. Я своей отверткой вскрываю лючок контактного телепатического интерфейса, вытаскиваю оттуда аксон-удлинитель, который Доктор тут же приклеивает к правому виску. Внутри колонны ротора что-то искрит, консоль трясется, пол под ногами вздрагивает – режим супервизора не без проблем, но активирован, и Доктор берется за скрипты для процесса запоминания-вспоминания, используя генную память Мартена. Я перескакиваю к посту бортинженера, готовлю еще один простенький скрипт – всю мощность на мэйнфрейм, а после перезагрузки – принудительная перенастройка всех систем управления. Тимо подплывает к открытому люку и заглядывает внутрь.
– Виртуалка готова. Не передумал? – интересуется Доктор, и тот не задумываясь отвечает:
– Никак нет, командир! Я готов!
Тимо ныряет вниз, и его золотистый силуэт втягивается в лючок. Через пару секунд от него прилетает сигнал готовности, и Доктор запускает свой скрипт. Главный экран консоли показывает нам статус виртуального пространства – выделенной под запоминание области мейнфрейма, где обосновался Тимо. Все, что помнит о себе Мартен, все его знания, способности и таланты под управлением нашего психотехника вливаются в его память, и у меня захватывает дух: о, если бы мы знали это раньше… Консоль сигналит о завершении процесса, Доктор запускает руткит Дайго для операционной системы артронного мэйнфрейма, скрипт вспоминания инициирует полный сброс, и мы оба морщимся, ощущая мгновенную агонию личностной матрицы бедолаги Мартена. Рубка трясется, наполняется белым дымом, ротор искрит, пока мы помогаем бывшему психотехнику перенастроить под себя все низкоуровневые связи. Доктор, оказывается, настоящий хакер – не только прожженный взломщик, но и очень ушлый и квалифицированный системщик. Отладчиком он вскрывает защиту памяти и правит код операционной системы на лету, адаптирует драйверы под новое сознание, при этом беспощадно нагружая меня и Старушку вспомогательными обработками, и у меня мельтешит в глазах от объемов информации для перекодирования.
«Все! – наконец бросает он нам. – Идем на перезагрузку – теперь только бы не облажаться!»
Опять белая вспышка, и рубка Двести Четвертого исчезает, мы снова сидим вокруг неподвижного тела его гуманоидной формы. Парнишка вздрагивает последний раз и замирает, и мы тоже застываем, отсчитывая миллисекунды и бдительно приглядывая за состоянием его мэйнфрейма. Доктор вдруг недовольно хмурится, я вижу в потоке, что он снова через руткит лезет в отладчик, вносит пару правок в код («Торопился, накосячил!»), и Двести четвертый открывает глаза.
«Доктор! Шторм! – он широко улыбается, взгляд у него теперь абсолютно нормальный и даже веселый. – Добро пожаловать на борт!»
Он отплывает от нас метров на пять, выпрямляется в воде, и его форма начинает стремительно меняться. Десять миллисекунд – перед нами возникает высокий шипастый конус с витым шпилем на вершине, искристо-черный, точно обсыпанный бриллиантовой крошкой, и распахивает нам входной люк.
«Ух ты! – восхищенно бросает мне Доктор и подскакивает к консоли Двести четвертого – теперь как новенькой, идеально чистой, сияющей белизной и матовым серебром – и на бегу скидывая водолазную экипировку. – Да он красавчик! Шторм, возьми на себя управление пространственным движением. Закроем рифт!»
Плюхаюсь в сетчатое кресло, срываю с головы акваланг, активирую свой доступ через ключ. Ментальная связь с кораблем золотой нитью врезается в мою сферу сознания так резко, что я вздрагиваю и по коже бегут мурашки. Матово-белая консоль подстраивается под меня, разворачивая приборную панель, формируя голографический экран обзора и подставляя ручки управления пространственным движением по образу и подобию привычных мне РУС и РУД. Доктор мечется между постами энергетика и бортинженера, настраивает щиты, колдует над сканером, проводя замеры. Тем временем я отдаю команду закрыть входной люк и поднимаю Двести четвертого со дна. Я решаю не делать прыжок, чтобы не баламутить разлом еще раз, и веду корабль к рифту на маневровых моторах метрах в десяти под поверхностью воды. Двести четвертый очень быстр, как и полагается боевой машине – какие-то восемь секунд, и мы на месте, наблюдаем на мониторах свистопляску разбушевавшегося рифта. Нагрузка на щиты растет, мне приходится вспоминать навыки пилотирования вертолета, чтобы удерживать корабль неподвижно посреди неистовой бури. Доктор замирает на посту бортинженера в напряженной позе, его руки скользят над сенсорной панелью управления очень быстро, но с предельной точностью, и на своем экране внешнего обзора я вижу, как Двести четвертый выпускает сияющие щупальца энергетических жгутов и погружает их в бушующее в разломе багровое пламя.
«Шторм, два тридцать вперед, – командует Доктор. – Три сорок влево. Тангаж двадцать два. Один и восемь вниз. Крен четыре. Стоп! Так держать!»
Я маневрирую, следуя его командам, мы входим в эпицентр шторма и зависаем в нем неподвижно. Двести четвертый ловко стабилизируется сам, сопротивляясь ударам бури – великолепная, потрясающе управляемая машина! И очень мощная – несмотря на бешеную нагрузку на щиты, энергии хватает, чтобы работать с тканью континуума грубо и быстро, не тратя время на поиск слабых мест.
«Ставлю заплатки! – комментирует Доктор свои действия, и энергетические жгуты на мониторе сплетаются в причудливую вязь. – Одна дыра есть, вторая есть… Готово! Разлом закрыт!»
Последний всплеск лютой тряски, который Двести четвертый мастерски гасит, и монитор показывает мне, как багровое пламя втягивается в разлом и буря затухает сама собой. Нагрузка на щиты стремительно падает, и рифт успокаивается – теперь он только слегка пульсирует, медленно и плавно. Но Доктор все еще не сводит глаз со своих мониторов, и я вижу, как его левая бровь ползет вверх, а на щеке прорезается ямочка. Похоже, он не верит тому, что видит, и я тянусь к нему с вопросом: «Что там?»
«Что-что-что? – он разговаривает сам с собой, не обращая на меня внимания. – Что за глюк, разрази меня Время! Я такого еще не видел!»
«Доктор! – окликаю я его. – Что ты там такого не видел?»
«Когда я стабилизировал рифт, стены реальности восстановились, – наконец отвечает он, вынырнув из задумчивости, – но не полностью. Образовался маленький такой лаз через Пустоту в параллельную Вселенную. Как раз, чтоб ТАРДИС прошмыгнула, не ободрав бока! Причем, представь себе, совершенно стабильный и безобидный! Даже с крышечкой! Как дверь для кошки, понимаешь?»
«И что это значит?» – интересуюсь я, пока не понимая, почему его это так радует. Обычное его любопытство – или что-то большее?
«Видимо, наших с тобой сил достаточно для стабилизации границ реальности! – радостно отвечает он. – Поэтому снова можно шастать между параллельными Вселенными, хоть и не так легко, как раньше. Можно будет как-нибудь заглянуть туда, если ты не против!»
«Ага, – кажется, я начинаю понимать причину и его радости, и скрытой под ней светлой печали, и пережитой боли, спрятанной глубоко в его памяти. – Это лаз в ту самую Вселенную, где ты кое-кого оставил, так ведь?»
«Верно, – он смущенно улыбается мне в ответ. – Надеюсь, они там хорошо устроились. Я бы не отказался проверить, как работает этот лаз. Что скажешь?»
Авантюрист он, как есть, притом совершенно безбашенный: не успев разобраться с одной проблемой, рвется на поиски следующей. Изменить его я и не в силах, и не хочу – таким я его и люблю. Он, конечно, прав в том, что дырку надо проверить, но сначала нужно грамотно завершить эту операцию, да и подготовиться к экспедиции не мешало бы.
«Обязательно проверим, – откликаюсь я. – Но тебе не кажется, что такой рейд требует подготовки? Давай вернемся к твоей ТАРДИС и закончим дела здесь».
«Слышу голос разума, – Доктор отвечает картинкой: я в образе строгой преподавательницы старшей ступени стою в переходной галерее между главным и административным корпусами Академии и что-то сурово выговариваю ему в образе курсанта-раздолбая, а он вытянулся перед мной в струнку с таким выражением лица, какое бывает у особо милых, но шкодливых котиков, пойманных на месте преступления. – Возвращаемся. Наша любимая Сол-3 спасена, далеки лишились стелс-режима, армада Культа Скаро развеяна на атомы. Осталось только отправить пассажиров по домам. Но затем…»
«О да! – прежде, чем взяться за ручки управления, я посылаю ему свою самую многообещающую улыбку и исправляю его картинку: заменяю мантию старшего преподавателя на радикальную мини-юбку и белую рубашку с расстегнутым воротником. – Затем я вытряхну тебя из этого рванья и доберусь до тебя!»
Он поворачивается ко мне, задрав левую бровь, улыбается и грозит мне пальцем: «Не-а. Я все равно успею первый» – и тут же добавляет в нашу картинку, как он резко перекидывает меня через плечо, аж туфли слетают, и выпрыгивает в окно, под которым припаркован скоростной ховерборд с моторами от тяжелого штурмовика.
***
Над Байкалом раскинулась и властвует ясная звездная ночь, ни облачка, ни ветерка. Бледной искоркой мелькнул над нашими головами низколетящий спутник, а ближе к горизонту мерцают красным и зеленым бортовые огни лайнера, летящего куда-то в направлении Улан-Удэ. О прошедшем шторме напоминают только обломанные ветки лиственниц, валяющиеся на песке, и осыпь битых камней возле утеса, который упорно смотрит в небо обломком огромной арки. На пляже горит костерок, возле него маячат двое золотистых призраков – Ровена и Эйнар. Над костром бодро булькает чайник, за которым приглядывает наша нечаянная спутница, юная шаманка Алима. Ее дед, так и не в силах расстаться с недопитой чекушкой коньяку, сидит на туристическом коврике, прислонившись спиной к огромному валуну, рядом застыл Двести четвертый, все еще в форме корабля. Мы с Доктором нашли себе надувной матрас, бросили его у дверей ТАРДИС и развалились на нем, я – полусидя, он – лежа, задрав ноги в красных кедах повыше и упёршись пятками в дверной косяк. Вид у моего ненаглядного усталый, но в высшей степени довольный – как он мне и сказал, он успел первый, добрался до меня, когда мы пошли переодеваться из гидрокостюмов в нашу походную одежду, и уж тут он своего не упустил. Правда, в результате он не смог найти свою экипировку и надел первое, что под руку попалось. ТАРДИС почему-то подсунула ему брезентовые штаны и старую серую толстовку с полустершейся эмблемой МФТИ, растянутым воротом и прожженной дыркой на пузе, из-за чего Доктор стал похож даже не на аспиранта, а на старшекурсника физтеха, выбравшегося с приятелями на природу после сессии. Левая рука у него под головой, а правой он размахивает в воздухе, рассказывая нашим спутникам, что произошло, а попутно – о Галлифрее, далеках, Культе Скаро, можетбудках и Великой Войне.
– …как результат – разлом закрыт, Байкальский рифт стабилен, вторжение остановлено, Культ Скаро разгромлен, можетбудки рассеяны, а флот далеков, который был под их прикрытием, не смог материализоваться в нужном им месте и развалился на атомы. Вот так, – он заканчивает рассказ и переворачивается, принимая сидячее положение, – мы справились. Что скажешь, Эйнар? Вызовешь меня на дуэль сейчас – или когда вернем тебе тело?
«Ни сейчас, ни в любое другое время, – Эйнар подплывает к нему и качает призрачной головой. – Доктор, вы были правы насчет нас. Мы действительно чуть не провалили задание по моей вине. Да, я виноват – я старший по званию, кадровый, боевой опыт у меня есть. Остальные – из последней мобилизации, считай, необстрелянные. Когда мы узнали, что Родина погибла – это было крайнее отчаяние. Даже у меня, а у них и подавно».
«Отчаяние… – Доктор опускает голову. – И это я еще не сказал тебе, кто это сделал. Это был я. Украл Момент, активировал его и… Ты попал в точку, капитан. Крайнее отчаяние – вот что это было. Прости меня, Эйнар, я был не вправе тебя обвинять. Отчаяние – действительно плохой советчик».
В его потоке вспыхивает фрагмент воспоминания: строгий взгляд светловолосой девушки в непонятном рванье – пальцы, сомкнувшиеся на острых гранях пусковой кнопки «Момента» – ледяной холод, пронзающий руку до правого сердца. Я помню, как он признался мне, что совершил ай-учи, я видела в его памяти, как это было – как полыхнул горизонт, а в ментальном фоне разразилась оглушительная тишина, до того мучительная, что сознание отключилось, и последней мыслью было: хоть бы не очнуться, лишь бы эта боль прекратилась. Я сжимаю его руку в своей, пытаясь удержать его от падения в стылую бездну, но его настроение, наоборот, перекидывается на меня. Вдруг оживает мамина память: залитые тревожным фиолетовым экраны консоли, хаос линий разломов поверх карты червоточин на мониторе внешнего обзора, пальцы, сжавшие ручки управления пространственным движением до белизны, до хруста в суставах. Бешеная тряска, искрящий от перегрузки временной ротор, сигнал Марго «держись, пилот, надо прыгать» – мой-Ксанни ответ «не надо, ты не выдержишь!» – отклик капсулы «выбора нет, помоги мне в прыжке», ее отчаянный рывок из лабиринта кротовин, напрямую через разлом – и сразу же громовой удар, дикая раздирающая боль Марго в потоке, широкая трещина от пола до потолка консольного зала, и к креслу пилота со всех сторон подступает дымно-багровый огонь. Консоль горит, руки охвачены пламенем, но я-Ксанни не отпускаю ручки управления – только бы удержать гибнущую капсулу на траектории прыжка. Я морщусь и тяжело вздыхаю, а Доктор обнимает меня за плечи: «Так вот как это было – грюссдераальский прорыв! Ксанни мне не показывала… Вот что значит – держаться даже без надежды». Наваждение отступает, и я передаю ему в ответ: «Ты прав… Даже если надежды нет, отчаяние – не советчик».
«Вот поэтому у нас снова есть надежда, – откликается Эйнар, и его форма слегка мерцает – он что, так подмигивает? – Так что дуэли не будет. Каждый из нас уже получил то, что заслужил».
«Эйнар, тебе пора бы понять – никто никогда не получает то, что заслужил на самом деле», – бросает ему Доктор, поглядывает в сторону костра и спрашивает вслух:
– Алима, как там насчет чаю? Пахнет замечательно!
– Ой, – спохватывается юная шаманка. – Сейчас, я мигом!
Она снимает чайник с огня и разливает душистый темно-коричневый, почти непрозрачный чай по разномастным кружкам из камбуза ТАРДИС, а я открываю пакет с мармеладками из стазис-контейнера со станции Зима. Первая кружка достается Доктору, он благодарно кивает, и Алима расплывается в улыбке.
– Доктор, – она заглядывает ему в глаза, – скажи пожалуйста… А что потом? Ведь если к нам остался проход… то, может, кто-нибудь попробует проникнуть к нам еще раз?
Призраки у костра оживляются, тянутся к Доктору, он салютует им дымящейся кружкой и улыбается Алиме в ответ:
– Этого можно больше не бояться. Наши друзья изъявили желание взять на себя охрану рифта и прохода между вселенными, пока я не найду способ вернуть им тела и не решу, кем их заменить. Но при условии, что вы с дедом будете их навещать и не давать им скучать. Договорились?
– Конечно! – радостно соглашается дед, и Алима энергично кивает в знак согласия. – Доктор, я, Табхай… мы с Алимой клянемся тридцатью тремя небесами – все шаманы Байкала будут чтить Эйнара, Тимо и Ровену как великих Тэнгри-хранителей. Мы не забудем!
Он вдруг морщит лоб, удивляясь:
– Вот только… я не понял. Их же было трое… Но я вижу только двоих.
– Тимо выбрал другую судьбу, – отвечает Доктор и показывает свободной рукой в сторону изящного искристо-черного силуэта Двести четвертого. – Стал душой и разумом вот этого прекрасного корабля. Тимо, кстати, как обновка? Как самочувствие?
Черный шипастый конус вдруг расплывается, меняет форму, приобретая человеческий вид, и к костру подходит высокий стройный парень в темно-красной форме галлифрейской ПКО.
– Благодарю вас, прекрасно! – он вежливо улыбается и отвешивает нам рэй. – Но, Доктор! Я изменился. Теперь у меня новое имя. Разрешите представиться – Максим. И я хотел бы попросить Вас, как командира…
– А, ну да, – тот спохватывается и вскакивает на ноги. – Формальный выбор пилота и построение симбиотической связи. Что ж… сейчас прекрасный момент. Хорошо! – Доктор кивает, одергивает свою драную толстовку, проводит пятерней по волосам, пытаясь приобрести вид, хоть немного отвечающий торжественности момента, и повышает голос. – Тогда начнем. Тип Двести Четыре – Максим! Ты сделал свой выбор?
– Так точно! – тот вытягивается перед ним в струнку и отдает честь. – Прошу Вас как командира сводного отряда сил специальных операций Галлифрея назначить моим пилотом Александру Шторм.
