Текст книги "Ангелы неба и духи земли (СИ)"
Автор книги: Alex Whitestone
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
– Проклятье! – он прячет атомарник в ножны, сплевывает и отряхивается. – Там болотный кальмар, да еще такой крупный и злой! Вцепился в меня и попробовал утопить!
– Ты как? – спрашиваю я, одновременно сканируя его соматические потоки на предмет болевого фона. – Он тебя укусил?
– Не-а, – Доктор снимает обвязку, рюкзак, вылезает из разгрузки и пытается просушить ее звуковой отверткой. – Я его побрил! Отхватил ему пару десятков щупалец. Представляешь, там на дне такой же портал, как в подвале у Ксанни, только открывается прямиком в топи Кармин Квези. Отвратительная планета, одни болота, причем красные как кровь, а в них живет разная злобная мерзость. Стоило мне упасть в воду, портал открылся. Меня должно было туда затянуть, но я увернулся, и тогда с той стороны засосало эту тварь!
– Опять «двести четвертый»? – спрашиваю я, и Доктор морщится в ответ:
– Вряд ли. Никаких намеков на эту ловушку не было, никаких загадок с ней не связано, – он вытирает лицо футболкой. – Разве что он следит за нами и придумывает что-то на ходу, но тогда ключ сообщил бы о его присутствии. Я сделал нужную настройку перед выходом.
– Но кто тогда? – я достаю из рюкзака пачку салфеток, уже послужившую сегодня мне добрую службу, и помогаю Доктору хоть как-то оттереть болотную грязь. – Может, вернемся? Ты весь мокрый и грязный. Не Повелитель времени, а поросенок какой-то!
– Наплевать, – отмахивается он, – как там у вас говорят, грязь не сало, высохло и отстало? Они хотят нас задержать, значит, нам надо идти быстрее. Алонси!
Он кое-как одевается, подхватывает рюкзак, и мы продвигаемся дальше по узкой полоске чавкающей под ногами почвы между крутым каменистым склоном и болотом. Полоска становится все уже, ботинки начинает засасывать. Наконец идти становится совсем неудобно, и Доктор останавливается и смотрит вверх на крутой бок обветренной скалы.
– Дальше не пройдем, – он скидывает с плеч рюкзак, достает оттуда скальный молоток, бухту веревки и пучок закладок – отличные металлические клинья, не то, что «морковки» моего буйного детства. – Лезем вверх, там хотя бы сухо. Идем в связке, я первый.
Закладки в скалу он загоняет с ловкостью бывалого альпиниста, скальный молоток цепляет на карабин к обвязке, подпрыгивает, подтягивается, встает на клинья и забивает следующую пару закладок. Он не страхуется, пока не поднимается метров на двадцать, но на этой высоте он забивает дополнительную пару клиньев для своей страховки, к основным клиньям крепит веревку и скидывает ее мне:
– Поднимайся!
Я бы забралась по этим клиньям и так, но с веревкой куда проще. Делаю петлю, цепляю ее к обвязке и поднимаюсь почти что пешком, держась руками в цепких скалолазных перчатках за веревку, которую Доктор наверху удерживает натянутой, помогая мне карабкаться вверх. Наверху мы наскоро сооружаем перила, перебираемся через острый вертикальный скальный гребень и видим почти прямо под нами промежуточный финиш – длинную, расширяющуюся книзу трещину в крутом каменном склоне, тот самый вход в «подгорное царство», который показала нам ТАРДИС.
– Спуск будет посложнее, – комментирует Доктор, забивая в скалу здоровенный шлямбур, проверяет его на отрыв и наконец-то страхуется по всем правилам, связав себе из веревки «беседку». Вколотив дополнительный клин для надежности и закончив с веревками, он осторожно спускается, упираясь ногами в скалу, но на полпути останавливается и вбивает еще пару закладок. У начала трещины склон становится отвесным, а еще ниже приобретает и вовсе отрицательный уклон – я теряю Доктора из виду, но наконец подергивание веревки сообщает мне, что он у цели. Я слышу стук его молотка, а потом – напряженный голос:
– Закрепился. Спускайся!
Осторожно продвигаюсь вниз, потихоньку вытравливая веревку и упираясь ногами в скалу, достигаю начала трещины, и тут из-под опорной ноги вылетает камень, я срываюсь и повисаю на веревке, пытаясь дотянуться до скалы. Отрицательный уклон здесь сильнее, чем я думала – тут, оказывается, довольно широкий карниз, и снова обрести точку опоры довольно сложно. Я начинаю паниковать: без «беседки» верхняя обвязка начинает сильно давить на грудь. У меня есть не больше четырех минут, чтобы вывернуться, а дальше – или задохнуться, или перерезать веревку и улететь в болото в надежде, что Доктор меня вытащит оттуда в пригодном для реанимации состоянии. Это по-настоящему страшно, я невольно издаю сдавленный писк и дергаюсь, а по спине стекает холодный пот, и вцепившиеся мертвой хваткой в веревку руки дрожат.
– Проклятье! – Доктор высовывается из трещины и обеспокоенно смотрит на меня снизу-вверх. – Шторм, спокойно! Сильно не раскачивайся, трави веревку помаленьку – я тебя поймаю!
Он прав, и я, пытаясь сохранять спокойствие, начинаю вытравливать веревку и медленно опускаться вниз. Лаз в пещеру приближается. Глядя вниз, я вижу Доктора, наблюдаю, как он, упираясь в края трещины, поднимается повыше, готовясь меня поймать. Остается совсем немного, какие-то полметра, я вытравливаю очередную порцию веревки, а от недостатка воздуха уже начинает темнеть в глазах. Ничего, потерпим, попробуем глубоко вдохнуть, еще чуть-чуть…
Вдруг с громким треском шлямбур вылетает из скалы, веревка провисает, и я с диким воплем «Держи-и-и-и!» лечу вниз, надеясь на то, что вбитые Доктором дополнительные закладки меня выдержат, а рывок троса мне ничего не переломает. Но почему-то два породистых крюка вылетают как самодельные «морковки», я пролетаю мимо лаза в пещеру, дальше вниз – и вдруг мое падение останавливается, причем рывок не очень сильный: у меня перехватывает дыхание, но на этом все. В полете успеваю заметить, что Доктор мгновенно захлестывает ускользающую веревку на левую руку, а правой вонзает клюв скального молотка в камень, чтобы его самого не сдернуло со скалы. А потом меня быстро втягивают наверх, затаскивают в пещеру, усаживают на пол, расправляют обвязку, и я ловлю крайне встревоженный взгляд моего «первого номера».
– Хорошо, что мы были в связке, – выдает Доктор, и я вижу на его левом запястье красные полосы от веревки – бедняга, использовал предплечье как амортизатор трения, чтобы спасти мои ребра. Был бы человек – рывок троса сломал бы ему руку. – Посиди, продышись, попей, – он открывает бутылку с водой и протягивает мне, – и попробуем идти дальше. Если нам так мешают, мы определенно на верном пути.
– А нам помешали? – не без труда выговариваю я. – Вроде бы просто крюки выскочили…
– У меня не выскочат, – Доктор криво усмехается в ответ. – Я ходил на Аннапурну I в связке с Райнхольдом Месснером, в том числе «первым номером» – нахватался. И ладно бы просто закладка – шлямбур вылетел. Надо быть очень невезучим, чтобы он выскочил сам по себе. Нет, ему кто-то помог!
– Раз так, – я торопливо делаю пару глотков и вскакиваю на ноги, – тогда надо идти быстрее. Этот кто-то у нас на хвосте. Зуб даю, он и дальше будет пакостить.
– Вот это определенно не «двести четвертый», – уверенно заявляет Доктор, развязывая свою «беседку». – Он бы закинул нас, куда Рассилон вампиров не загонял, причем порознь, или попытался исказить наше восприятие – но выдирать несчастный шлямбур? Согласен, Шторм – нам надо идти!
Он освобождает и сматывает веревки, достает звуковую отвертку, а я извлекаю из рюкзака каски с налобными фонариками. Неяркий белый свет разливается по пещере, и мы начинаем продвигаться по узкой расселине в недра горы. Лаз постепенно становится шире и выше, и наконец стены расступаются, лучи фонариков упираются в темень – мы оказываемся в огромном подземном зале, куда больше того, куда забиралась Дари. Под ногами слежавшийся песок, где-то звонко капает вода, а если посмотреть вверх, можно увидеть заросли сталактитов на высоком своде пещеры – но на подземный ручей ни намека.
– Ушел в какую-нибудь новую трещину, – откликается Доктор на мои размышления. – Землетрясения тут регулярно. Выходов из этого зала отвертка показывает четыре, помимо того, откуда мы пришли. Следы артронной энергии – в трех из них. Есть мысли, куда идти?
– Дай подумать, – я осторожно продвигаюсь вдоль стены пещеры, прислушиваясь к своим ощущениям. Этот тайник был сделан для меня, сделан так, чтобы нашла его именно я, но какой ориентир мне оставили? Как мне его найти?
Вдруг я замечаю что-то теплое в ямочке между ключиц, хватаюсь за него рукой. Мамин подарок, метеоритик на шнурке, вдруг стал чуть теплей моей кожи, о чем я тут же и сигналю в потоке Доктору. Он подбегает, сканирует маленький кусочек внеземного железа так и сяк, опускает отвертку и разочарованно качает головой.
– Шумоподобный сигнал, – морщится он. – Пеленг не берется, хоть тресни. Придется как в детской игре: горячо – холодно.
– Все три выхода с артронными следами – холодные, – отзываюсь я, сделав по пещере полный круг. – А тот, который без следов – теплый. Так куда идем?
– В теплый, разумеется, – мгновенно откликается Доктор. – Без вариантов. Твоя подвеска определенно настроена на тайник.
Нацелив звуковую отвертку перед собой, он ныряет в тесный низкий проход, и я следую за ним. Стены сжимаются, потолок все ниже, и ход окончательно превращается в шкуродер, по которому остается только ползти, причем на боку. Доктор сносит скальным молотком неудобный выступ камня, мы протискиваемся дальше. Вдруг трещина расширяется, но резко ныряет вниз, и нам приходится остановиться – глубокий черный провал вовсе не внушает доверия.
– Раз! Два! Три! Четыре! – вслух считает Доктор, забивая шлямбуры в монолит отточенными движениями. – Аж четыре штуки! Старина Месснер ругался бы как черт – а что делать?
Он вяжет хитрую систему страховки аж с тремя веревками, и мы начинаем спуск в провал. Доктор снова идет первый, я страхую его наверху, бдительно следя за состоянием тросов и крепежа. Свет его фонарика постепенно тусклеет, пропадает из виду, и подергивание веревки сообщает, что он спустился успешно, а затем до меня доносятся удары молотка и щелчки карабинов – Доктор переделывает систему на нижнюю страховку. Видимо, он боится моего спуска так же, как и я.
– Закрепился! – наконец доносится до меня его голос, искаженный гулким пещерным эхом. – Страхую!
Снова спуск, и у меня снова мандраж и холодный пот по спине. Доктор травит веревки в темпе, за которым я еле успеваю – зато спускаюсь в три длинных прыжка. Мы оказываемся на довольно широкой полке в гигантской пещере, ее свод теряется в непроглядной тьме, а под нами – гладь подземного озера, и наши фонарики рисуют на воде две длинные световые дорожки. Метеорит у меня на шее становится еще теплее, и я чувствую, что меня ощутимо тянет вдоль правой стены зала, в темноту на дальнем берегу озера. Мне на мгновение кажется, что я вижу легкий золотистый проблеск где-то за похожим на зуб чудовища сталагмитом. Я тут же сигналю об этом Доктору и ощущаю его ответную радость и одновременно – крайнее беспокойство, с которым он сканирует озеро.
– Глубоко, – сообщает он мне. – Практически бездна, и замаскированный портал на дне. Второй раз меня тем же способом не поймаешь! Так что у нас два варианта переправы: по перилам вдоль стены – или тирольская тропа. В обоих случаях есть риск, что мы улетим в портал. Причем он какой-то странный в этот раз – с двумя выходами и настроен персонально на тебя.
– То есть как – настроен на меня? – переспрашиваю я. – Он меня караулит?
– Нет, – Доктор снова сканирует озеро на разных режимах отвертки. Он откроется только тебе – это раз. И два – стоп, это глюк, или что? Нет, однозначно!.. – он машинальным жестом пытается почесать в затылке, но пальцы натыкаются на каску. – Он ждет твоей команды.
– О как! – я всматриваюсь в темную воду, и тут снова приходит озарение. – Доктор! Смотри, для тебя тест на добровольность был. А для меня нет.
– Что?! – он смотрит на меня, задрав бровь, тут же считывает мою мысль и резко поворачивается ко мне. – Шторм, нет! Не вздумай! Это опасно!
Но предупреждать меня поздно, как и пытаться остановить – карабины с моей обвязки уже отстегнуты, я что есть сил отталкиваюсь от края полки и ласточкой ныряю в черный провал. Удар об воду, от шока и холода перехватывает дыхание, но я старательно гребу вниз, и рюкзак за плечами помогает нырнуть поглубже. Дальше, дальше, в мрак и ледяной холод, но я чувствую цель впереди – тонкую звенящую границу рабочей зоны портала. Еще рывок, вода больно давит на уши, одежда сковывает движения, в мозгу мечется зудящим комаром непрошенная мысль – что, если я ошиблась?! Я гоню ее прочь, я точно знаю, куда мне нужно попасть, и тут неожиданно резко срабатывает портал. От неожиданности я хватаю полный рот ледяной воды, но в следующий момент падаю ничком на неровные камни, кашляя, задыхаясь и отфыркиваясь. Вытираю глаза, пытаюсь встать и сообразить, куда же меня вынесло.
Я стою на другом берегу озера, схватившись рукой за толстый сталагмит, похожий на зуб чудовища, а рядом смутно просматривается его брат-близнец. Вижу тусклую белую звездочку вдалеке – фонарик на каске Доктора, и в потоке ощущаю восхищенно-недовольно-потрясенное: «Доплыла, чокнутая девчонка! Нашла тайник? Что там?!»
Моя каска утонула, я осталась без света и к тому же продрогла до дрожи и икоты – может, поэтому нарастающее тепло от метеоритика еще заметнее. Оно тянет меня в каменную нишу между двух зубов монстра. Я двигаюсь наощупь, мелкими шажками, выставив руки вперед, пока не задеваю холодную стену кончиками напряженно вытянутых пальцев. Вдруг на влажном камне проявляется кружок оранжево-золотистого света, похожий на одуванчик, и я, недолго думая, тыкаю в него пальцем. Свет тут же втягивается под кожу, бежит вверх по руке золотистой каплей, добирается до метеоритика, впивается в него стайкой крошечных искр, и кусочек железа резко нагревается и начинает вибрировать. Я хватаюсь за него, он трясется у меня в ладони, трескается и распадается мелкой железной пылью. На цепочке остается висеть что-то крошечное, на ощупь – маленький ключик, настолько тонкий и ажурный, что его страшно держать в руке. На ощупь лезу в набедренный карман, достаю пластырь и приклеиваю к коже драгоценную находку, чтобы она, упаси милосердная Каннон, не потерялась.
«Доктор! – радостно сигналю я. – В метеоритике был ключ! Тайник его активировал!»
«Блестяще! – откликается он. – Теперь в ТАРДИС – самым коротким путем!»
«Каким? – я недоумеваю. – Мне надо переплыть озеро обратно, или будем искать выход на этой стороне? Не факт, что он тут есть!»
«Да, снова в озеро! – свет фонарика на той стороне проделывает очень странные движения, и я понимаю, что Доктор снял фонарик с каски и прицепил его на руку. – Именно для этого тут второй выход из портала! Плыви на свет!»
Ну конечно! Портал, которым я могу управлять, который был моим тестом на добровольность, по моей команде может перебросить нас, куда я захочу. Два выхода: чтобы дать мне возможность сбежать и оторваться от погони, если я дошла до него не по собственному желанию – или чтобы я смогла добраться до тайника, активировать ключ и шагнуть навстречу своей судьбе. Я вижу, как белая звездочка фонарика летит вниз, слышу плеск от падения в воду – Доктор спрыгнул в озеро и быстро направляется к порталу, подсвечивая мне путь. Я вздрагиваю и вхожу в ледяную воду, чтобы плыть ему навстречу.
Плыть обратно намного тяжелее – сейчас мне не помогает энергия прыжка, а я устала и совсем замерзла. Вдруг свет фонарика резко приближается, сильные и очень теплые пальцы Доктора смыкаются на моем запястье, он сигналит мне: «Набери побольше воздуха, ныряем! Сосредоточься на портале!» и тащит за собой в глубину. От его крепкой хватки во мне разливается жидкое тепло, я мигом перестаю дрожать, и указать порталу точку назначения совсем нетрудно. Он срабатывает так же резко, как и в прошлый раз, но теперь для меня это не неожиданно. Какой-то миг – и мы плюхаемся в прогретую солнцем невысокую траву в трех шагах от порога ТАРДИС.
– Картинка начинает складываться, – объясняет мне Доктор, помогая мне освободиться от обвязки и рюкзака и встать. – Я все обдумал, пока тебя ждал. Ксанни хотела все организовать так, чтобы ее контейнер Арки получили только мы с тобой, причем действуя по доброй воле, а не по принуждению. Поэтому «двести четвертый» по ее инструкции ставит три ловушки: мину для ТАРДИС, чтобы нельзя было напрямую прыгнуть к тайнику, загадку-ловушку для меня, чтобы я мог с ней разобраться, только если сам хотел этого, и портал двойного назначения для тебя – или для бегства, или для подхода к тайнику. Он же открыл для Дари портал к тайнику и внушил ей ложную память о том, как туда добраться, а потом запутал все следы – он стелс, он хорошо это умеет. А вот кто заставил тебя полетать, макнул меня в болото и выпустил кальмара, я пока не знаю. Но с ним мы еще разберемся. Сейчас главное – контейнер Арки.
Дверь ТАРДИС распахивается перед нами по щелчку пальцев. Доктор усаживает меня на диванчик в рубке и наклоняется ко мне, чтобы высвободить ключик из пластыря и снять с цепочки. Добыв ключ, он хватает часы, вертит в руках и находит крошечную скважину на торце. Вставляет туда ключ, поворачивает, ставит контейнер обратно на шлем и замирает в ожидании – рот полуоткрыт, взгляд искрит, рука поднята в предупреждающем, требующем молчания жесте, сам весь напряжен, как натянутая струна.
– Тиньк! – звонко брякают часы, в рубке такая тишина, что этот тихий звук подобен грому. – Тиньк-триньк-трики-так!
Главный монитор ТАРДИС вспыхивает зелеными пиктограммами, Доктор бросает на него короткий взгляд и с торжествующим воплем стискивает меня в объятиях.
– Нашли! – его эмоциональный поток просто сияет радостью. – Шторм! Мы нашли его!
Он выпускает меня и поворачивается к консоли, его пальцы скользят над клавиатурой, запуская выгрузку данных из контейнера. Я поглядываю на бегущие зеленые символы на мониторе, даже не пытаясь понять их смысл. Я знаю одно: в этих символах зашифрована я, моя настоящая сущность, и от этого и радостно, и тревожно, и страшно. Триньканье часов звучит для меня как будильник. Пора проснуться. Это конец недоразумения – наступает время шагнуть в настоящую жизнь. Я так ждала этого момента, рвалась к нему изо всех сил, но сейчас, когда я стою у самого порога и дверь готова открыться в неизвестность, вдруг накатывает паника: а что, если это просто конец? – и хочется крикнуть «А может, не надо?», убежать, спрятаться под одеяло и оставить все как есть. Пакостный внутренний голосок тут же ехидно добавляет: даже если трансформа пройдет успешно, твоя человеческая сущность прекратит существование, ты – такая, какая ты есть сейчас – погибнешь, а тебе на смену придет нечто совсем другое. Не страшно?
Я беспощадно давлю эту позорную паникерскую мысль в зародыше: решение принято, и уж чем-чем, но трусостью я свою карму не замараю. Разве обретение настоящей себя не стоит нескольких минут боли? Разве голос звезд не зовет вернуться домой? Разве можно отказаться от любви всей моей жизни, предать наше найдзё, растоптать его надежды, бросить волшебный дар ему в лицо просто потому, что я вдруг испугалась, решила на мгновение продлить свое человеческое существование, которое и так – только миг между прошлым и будущим? Я знаю, что такое реальность.
Невольно вспоминается маленький горный храм и невысокий пожилой японец, седой как снег – мой учитель Синкагэ-рю, преподавший мне закрытые техники искусства самурайского меча. Я помню, как он протянул мне, пятнадцатилетней соплюхе, всего месяц назад надевшей черный пояс, настоящую катану и вызвал меня на рандори. На зеркальной полировке клинка отразились мои перепуганные глаза, а сэнсей потянул себя за седую бородку и вдруг разразился стихами.
В душе, абсолютно свободной
от мыслей и эмоций,
даже тигр не отыщет места, куда
запустить свои свирепые когти.
Один и тот же веет ветерок
над соснами в горах и дубами в долине.
Почему же звучат они по-разному?
Некоторые думают, что битьё – это умение бить,
но битьё – это не умение бить и убийство –
не способность убивать.
Тот, кто бьёт, и тот, кого бьют –
оба они не более чем сон,
что не имеет реальности.
Не думать, не размышлять –
совершенная пустота:
и всё-таки что-то движется,
следуя своим путём.
Глаз его видит.
Но нет руки, способной схватить.
Луна в ручье – вот тайна моей школы.
Облака и туманы –
превращенья воздуха:
Солнце и Луна вечно сияют над ними.
Победа – для одного,
ещё до битвы.
для того, кто не думает о себе,
пребывая в не-умности Великого Источника.
Чтобы победить, не нужно думать о себе. Западная Река ждет моего глотка. Как бы ни сложилась моя судьба после трансформы, это перерождение – считай, то же самое, что проходила моя душа в предыдущих воплощениях. Я-человек сегодня умру в любом случае, а смотреть Косой в пустые глаза мне не привыкать. Этот оборот Колеса Сансары для меня завершен, и это счастье – понимать, каким будет новое воплощение, и помнить, каким было предыдущее. Я впервые иду на смерть, зная, что будет после того, как я шагну за ее порог.
По большому счету, страшно мне больше не за себя – за Доктора, за моего ненаглядного чудика, который смотрит на меня как на свой последний шанс. Воин, исполнивший свой долг до конца, ронин, непрощенный собственной совестью – что с ним станет, если судьба запишет ему в гору и мою смерть? А с другой стороны, как он перенесет мое предательство, если я струшу?
Все будет хорошо, Доктор, я в тебя верю. Ты умница, справишься и с этой задачей. Милосердная Каннон, Сокрушающая преграды, не допустит, чтобы ты ошибся. Мы с тобой – страшная сила, мы сможем сделать меня настоящей. А потом найти «двести четвертого», призвать его к порядку и поставить под свой контроль.
– Именно в таком порядке, – откликается Доктор вслух и весело подмигивает мне, но тут же его веселость испаряется. Он становится очень серьезным и напрягается, как перед боем: брови сходятся к переносице, на щеке прорезается ямочка. – Сначала надо сделать тебя тобой.
Я киваю, а он окидывает меня сосредоточенным взглядом, принюхивается, морщится и фыркает:
– Пффф! Фууу! – и параллельно в потоке:
«Ты промерзла до костей, а вдобавок от тебя так и разит пауками! Бегом в душ, включишь режим пара – и отмоешься, и согреешься. Гель возьми малиновый – вдруг инфекция. Потом как следует поешь. Закажи ТАРДИС концентрированное питание для тяжелых условий, программа шесть – тюбики с гелем. Зеленые такие. Выпьешь два, пол-литра воды сверху, и сразу же ляжешь спать. Но не в каюте, в медотсеке. Давай!»
– Доктор! – возмущаюсь я. – А тебе не понадобится моя помощь?
– Это и будет твоя помощь, – отвечает он и переводит взгляд на монитор. – Когда я закончу подготовку Арки, тебе потребуются все силы, что у тебя есть. Трансформа не будет легкой. Алонси, Шторм!
Это ощущается в потоке ментальной командой, этаким мощным пинком, который просто выносит меня из рубки. Я бегу в ванную, расстегивая разгрузку на ходу.
–
Примечания автора
* «Какие ключи я бы себе оставил?» – здесь сформулирована та самая логическая задача. Кто решил без подсказки, тот молодец!
* Скальный молоток – инструмент, с помощью которого альпинисты забивают и вытаскивают крючья, подбивают закладки, пробивают шлямбурные отверстия и т.д.
* Обвязка – страховочная система у спелеологов и альпинистов. Ранее альпинисты использовали верёвочную обвязку в области грудной клетки, им на смену пришёл страховочный пояс Абалакова – грудная обвязка. Пояс Абалакова имел большую площадь контакта с телом, что существенно снижало риск травмирования рёбер во время срыва в сравнении с верёвочной. Однако, у грудных обвязок имеется существенный недостаток – во время срыва и длительного зависания в них есть большой риск удушения из-за сильного сдавливания грудной клетки. Именно этот фактор спровоцировал приход в альпинизм нижних страховочных систем – беседок, одеваемых через ноги и фиксируемых на поясе. Беседку можно связать и из веревки. Минималистические обвязки для спелеологии (которыми воспользовались Доктор и Шторм) наиболее похожи на первые альпинистские беседки.
* Тирольская переправа, тирольская тропа – распространенное в Альпах название зиплайна, метод преодоления протяжённых препятствий при помощи натянутой верёвки, каната или троса, закреплённого между двумя опорами по разные стороны от препятствия. Тарзанка в веревочном парке – разновидность тирольской переправы.
* Шлямбур – элемент альпинистского снаряжения, предназначенный для организации точек страховки на скалах. В отличии от обычных скальных крючьев, шлямбур забивается не в трещину, а в монолит, для чего предварительно специальным пробойником делается отверстие в скале. В альпинизме не приветствуется, так как нарушается спортивный принцип свободного лазания. Поэтому Доктор, забивая шлямбуры, комментирует: «Старина Месснер бы ругался как черт».
* Райнхольд Месснер – итальянский альпинист из немецкоговорящей автономной провинции Южного Тироля, Италия, первым покоривший все 14 «восьмитысячников» мира, некоторые из них в одиночку. Один из самых знаменитых альпинистов в мировой истории, путешественник, писатель, пионер спортивного подхода к альпинизму, ввел в практику скоростные одиночные восхождения. Стал первым альпинистом, покорившим все 14 восьмитысячников мира, одним из первых достиг семи высочайших вершин континентов, двух полюсов. Стал известен своими восхождениями в Гималаях.
* Аннапурна – горный массив в Гималаях. Высочайшая точка массива – Аннапурна I (8091 м) – является десятым по высоте из четырнадцати восьмитысячников мира. Аннапурна I считается самым опасным восьмитысячником – уровень смертности среди альпинистов за все годы восхождений достигает 32 % (по состоянию на март 2012 года).
* «Сэнсей потянул себя за седую бородку и вдруг разразился стихами» – стихи Басё, посвященные искусству самурайского меча – Синто-рю. Применяемый Доктором стиль Син Кагэ относится к закрытому разделу этого Искусства.
========== Глава 5. Не оставляй меня ==========
Шесть часов пятнадцать минут спустя
Доктор
Расчеты, перенос данных в Арку, симуляция процесса для проверки. Исправление ошибок, вновь расчеты, опять проверка. Еще раз, и еще раз, и еще. Такого я еще не делал: надо расшифровать содержимое контейнера, выделить оригинальные гены Шторм, перенести их в новый шаблон, скорректировать его по биологическому возрасту, наложить на него личность Александры, совместив ее со знаниями Ксанни, и перенести все это в Арку. Права на ошибку у меня нет. Стоит упустить что-то, хотя бы самую неважную на первый взгляд мелочь, и…
Нет. Не стоит даже думать о неудаче. Все должно получиться. Все получится.
Ментальная связь с ТАРДИС расширена до предела. Ведем расчеты вместе, в едином потоке. Очередная симуляция проходит без сбоев. Повторяем для уверенности – все в пределах нормы. Можно начинать.
ТАРДИС перенесла интерфейс Арки в медицинский отсек, ажурный шлем с контейнером завис над головой спящей Шторм. Умница, выполнила мои указания в точности, мне даже не пришлось погружать ее в сон – почему-то мне казалось это нечестным. Она успешно проспала перенос интерфейса, установку датчиков, замер базовых показателей, но теперь надо ее разбудить. Пора начинать.
– Шторм, проснись! – слегка тормошу ее за плечо и посылаю ей в поток импульс энергии, чтобы помочь мягко выйти из сна. – Все готово! Начнем?
Она лениво открывает глаза, зевает и садится на койке – такая теплая, расслабленная после сна, в черных облегающих шортиках и короткой майке, взъерошенная… Да разрази меня Время! Если это наши последние минуты вместе, хотел бы я их потратить по-другому, чтобы запомнить на все оставшиеся жизни наше полное слияние. На миг ледяные когти страха впиваются в оба сердца: если что-то пойдет не так – это моя вина. Это я, свихнувшись от одиночества, нарушил собственный запрет, позволил себе снова любить и отвечать на любовь. Я назвал эту невероятную девочку своей и тем самым ее приговорил. Быть может, еще не поздно передумать, переиграть – вырубить ее, стереть память, вернуть домой и бежать, бежать без оглядки, пока боль от преданной любви не прогрызет меня насквозь?
Нет. Я не могу предать ни любовь и доверие Шторм, ни данный мне шанс на прощение – быть может, последний шанс. Ее отчаянный прыжок в подземное озеро, в холод, тьму и неизвестность – знак того, что ее выбор сделан, он окончательный, и я не вправе решать за нее, хоть и люблю ее, и боюсь потерять. И как бы сильно я ни хотел сейчас быть с ней – даже если это последний раз – я не должен нарушить с трудом достигнутую хрупкую стабильность ее физиологии и энергетики. Позже мы обязательно наверстаем, но сейчас все, что я могу нам позволить – короткий поцелуй в губы. Отстранившись, я выпрямляюсь и спрашиваю:
– Ты готова?
Она решительно кивает и улыбается.
– Раньше сядешь – раньше выйдешь. Давай!
– Ах да, – спохватываюсь я. – Это будет больно. Очень больно. Я тут подумал… Чтобы ты случайно ничего себе не повредила – вот.
Вытягиваю из-под койки мягкие ремни, показываю, и она машет рукой.
– Хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается, – моя девочка пытается шутить, хоть я и чувствую, что ее бьет дрожь, она боится, и это нормально. – Согласна. Привяжи меня.
Я застегиваю на ней ремни, фиксируя ее плечи, талию, ноги, запястья, регулирую наклон койки на полусидячее положение, проверяю в последний раз датчики, наношу контактный гель ей на лоб и виски. Осторожно опускаю шлем ей на голову, касаюсь ее щеки.
– Начнем?
– Вперед! – Шторм улыбается мне в ответ и закрывает глаза. – Рок-н-ролл, котятки!
Стиснув зубы, я открываю контейнер. Облачко золотистого света вырывается из него, втягивается в ее приоткрытый рот, и мучительно долгие тридцать шесть с половиной секунд ничего не происходит, показания датчиков – без перемен. Я поглядываю на монитор ТАРДИС, начиная потихоньку сомневаться в расчетах, но вдруг Шторм окутывает хорошо мне знакомое теплое желтое сияние. Она выгибается дугой от боли, бьется в судорогах и начинает кричать.
На этом этапе трансформы я ничего не могу для нее сделать. Мне остается только ждать, не сводя глаз с монитора, следить за ее жизненными показателями по датчикам и быть готовым вмешаться, если что-то пойдет не так. Но пока все по плану, механизмы Арки перестраивают ее тело. Саша кричит надрывно, долго и страшно, сдавленно стонет и затихает совсем.
– Давай, Шторм, – говорю я вслух. – Держись, пожалуйста. Еще немного.
Желтое сияние вокруг нее опадает, гаснет, точно втягиваясь под кожу. Датчики – на нулях. Ключевой момент наступает неотвратимо и беспощадно. Изменившийся мозг должен подхватить контроль над телом, которое никогда не работало в соответствии с оригинальным геномом. Вот сейчас, в эти секунды, решается все – и ее судьба, и моя.
