Текст книги "Ангелы неба и духи земли (СИ)"
Автор книги: Alex Whitestone
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
«Доктор! – просигналила я ему, пока мы бегом спускались по гремящей железной лестнице на первый уровень ангара. – Тебе не кажется, что ситуация еще больше запуталась?»
«О нет, напротив, – отозвался он. – Больше информации – всегда лучше. А самое главное, где-то на Ольхоне нашелся еще один Повелитель времени. Каким Омеговым пинком его туда закинуло?!»
Он ворвался в ТАРДИС как ураган, послал ее в новый прыжок, подпрыгивая от нетерпения, а минуту спустя мы материализовались на Ольхоне. Выйдя из ТАРДИС, мы оказались на вершине холма, густо заросшего высокими ёлками, спустились вниз, держа направление к берегу, продрались через непролазный малинник, сорвав по дороге несколько ягодок и спугнув какую-то живность, поднялись по песчаному косогору, уперлись в старый покосившийся забор с калиткой на ржавом амбарном замке, и Доктор объявил, что мы на месте. А сейчас он сканирует окрестности звуковой отверткой, хмурится и лезет в набедренный карман штанов за ключами.
– Что засек? – интересуюсь я и оглядываюсь вокруг, прислушиваясь и принюхиваясь, как будто мое человеческое обоняние может учуять что-то большее, чем запахи хвои, нагретой солнцем травы и далекой свежести с моря. – Вижу, тебе что-то не нравится.
– Угу, – Доктор энергично кивает, так что очки съезжают ему обратно на нос, и он поправляет их резким недовольным жестом. – Фильтр восприятия – полбеды, просто защита от праздношатающихся людей и зверья, на это можно наплевать совершенно спокойно. Тут другое – что-то вроде защиты периметра. Если к домику приблизится Повелитель времени, она даст сигнал. Но какой и кому или чему, я не смог разобраться. Радует хотя бы то, что сигнал уже прошел, но пока ничего плохого не случилось. Но в любом случае нам с тобой надо быть начеку. Глядеть в оба, ушки на макушке и все такое.
Он ковыряется в замке, пробует один ключ, второй и ворчит:
– Вот и первая проблема. Ключи не подходят – оба. Ну, Омеговы саморезы, придется по-плохому.
Сделав шаг назад, Доктор отвешивает хлипкой калитке мощный лоу-кик, и она с треском слетает с петель.
– Хорошие ботинки носит ваш спецназ, – небрежно произносит он, на ходу перенастраивая отвертку, пока мы идем к крыльцу. – Не хуже сонтаранских, но при том легче. И нигде не жмут. Отлично!
Я не поднимаюсь на крыльцо, решив, что Доктор, войдя во вкус, высадит пинком и дверь в дом, но он пытается открыть ее традиционным способом – ключами, найденными в фотоальбоме. Снова не подходит ни один, и Доктор, недовольно морщась, опять прибегает к силовому решению вопроса – пробивает трухлявое полотно двери «рукой-копьем», просовывает руку в дыру, что-то нащупывает внутри и удивленно выдает:
– Ого, а дверь-то была заперта изнутри. На щеколду закрыта. Понятно. Оппачки!
Щеколда подается под его сильными пальцами, он широко распахивает дверь и машет мне рукой, мол, заходи. Я достаю из кармана фонарик и поднимаюсь по скрипящим ступенькам крыльца.
– Что понятно? – переспрашиваю его, чувствуя себя троечницей. – Тот, кто закрыл дверь, вылез через окно и заколотил его снаружи?
– Или ему не потребовалось вылезать, – сообщает Доктор в ответ, вглядываясь в окружающий нас полумрак. – Зачем тебе окно, если ты стелс-ТАРДИС?
В доме темно, как у негра не скажу где, пахнет сыростью и старыми тряпками, но не мышами, и это радует. Из пустых сеней мы проходим в комнату, Доктор задействует отвертку, а я шарю лучом фонарика по сторонам, намечая круг поисков.
Так, что тут у нас? Русская печка, лестница на чердак, на стенке рядом – вешалка с какой-то старинной рухлядью: тулупы, куртки, вязаные шапки, платки, все настолько пыльное и мерзкое, что его совсем не хочется трогать. Рядом с печкой – стол с горшками и сковородками, у противоположной стены – древняя кованая кровать, тоже заваленная отсыревшим барахлом. Я заглядываю в горшки, в печку, вытаскиваю оттуда еще один горшок – ничего, кроме золы и дохлых мух! Морщась, перетряхиваю завалы старья – безрезультатно. Заглядываю под кровать – там одна паутина и пыль веков.
– Пусто, – констатирует Доктор, нахмурившись. – И тайников я тут тоже не наблюдаю. Полезу-ка я на чердак. Может, там найду что-нибудь.
– Ладно, – отвечаю. – Посмотри там, а я еще тут пошвыряюсь. Контейнер должен быть здесь. Просто обязан.
– Определенно, – откликается он, карабкаясь вверх по лестнице, такой же скрипучей и дряхлой, как все в этом доме. – Если что найдешь – зови!
Доктор исчезает в люке на чердак, а я еще раз оглядываюсь по сторонам и понимаю, где еще можно вести поиски. В деревенском доме просто обязан быть погреб. Заглядываю за печку, обнаруживаю старинную бочку в углу, не без труда отодвигаю ее в сторону. Бочка гнилая, грязная и мерзко пахнет тухлыми соленьями, но…
Да! Есть! Вот он, лаз в погреб, крепко сбитый люк из плотно пригнанных досок. Хватаюсь за вделанное в него ржавое железное кольцо, тяну что есть сил, и наконец крышка подается и вдруг неожиданно легко поднимается, так что я, не рассчитав усилия, шлепаюсь на копчик. И я не успеваю открыть рот, чтобы выругаться, как из подполья вырывается волна черной паукообразной живности величиной с курицу, красноглазой и отменно вонючей, и набрасывается на меня.
Еле успеваю подняться на колено и вытащить световой клинок, а мерзкие мохнатые лапы уже шуршат у меня по спине, царапают наколенники и путаются в волосах, как вдруг кусок потолка надо мной с треском проваливается и напрочь заваливает люк. Доктор! Поймал мой сигнал тревоги и отреагировал на пауков едва ли не быстрее, чем я – световым клинком проделал в полу дырку, завалил обломками перекрытия лаз в погреб и спрыгнул вниз, мне на выручку. Напавшей на меня нечистью он занялся еще в полете. Отмахиваясь от пауков, вижу, как прямо над моей головой вспарывает воздух сияющее светло-синее лезвие, разбрызгивая паучиную требуху, как его берцы впечатывают в пол паучьи тушки, которые с болотным чпоканьем лопаются от удара, и брызги летят во все стороны, слышу резкий свист звуковой отвертки. Пауки, видимо, не переносят этот звук и бросаются наутек, но люк в подвал завален, а мы вдвоем зажимаем их в угол и уничтожаем.
– Гадость какая! – меня все еще трясет от отвращения, затылок, спина и руки заляпаны вонючими слизистыми ошметками мерзких тварей. – Что это было?
– Ловушка, – Доктор сканирует пол отверткой, недовольно морщится, скидывает с кровати старый-престарый ватник и чистит об него подошвы ботинок. – Кто-то, а скорее всего, «двести четвертый» сделал из этого люка портал, который открывается в паучье гнездо. Наши с этими зверюшками когда-то сталкивались. Болтали, что это не просто пауки, а искусственно выведенные твари – аж чуть ли не самим Омегой… Я в это не верю. Во-первых, генная инженерия его не интересовала, а во-вторых, со времен Омеги прошло столько времени, сколько звезды не живут, а искусственные биологические виды и подавно. Но факт, что яд этих тварей крайне опасен даже для нас. Да провались они в Ккабу, это не самое важное! Два ключа, которые якобы от дома, но не подходят ни к одному замку в доме. Что они открывают?
Я отряхиваюсь, а Доктор, присев на корточки, разглядывает паучьи трупики.
– А ты хороша! – добавляет он с сарказмом, и я чувствую, что он сердится, но не из-за моего непослушания, а из-за того, что он за меня испугался. – Выглядишь ужасно, пахнешь еще хуже! Я же сказал, если что найдешь, зови меня! Зачем ты туда одна полезла? На, вытрись!
Он протягивает мне пачку влажных салфеток, достает защитные перчатки (кажется, теперь карманы его разгрузки больше внутри, чем снаружи – иначе откуда бы там все это взялось?) и копается в завалившем люк мусоре, помогая себе отверткой.
– Я кое-что нашел! – наконец выдает он. – Ты только посмотри! Вот это да!
Я подхожу к нему, наклоняюсь, заглядывая ему через плечо, и он показывает наконечником звуковой отвертки на две замочные скважины прямо в полу рядом с лазом в погреб, показавшиеся из-под мусора:
– Если люк открывается просто так, зачем тогда эти два замка? Ну-ка, ну-ка, попробуем!
Доктор проворно подбирает ключи к замкам, и тут до меня доходит, что просто так эти замки открывать нельзя, и я хватаю его за плечо:
– Стой! А почем ты знаешь, какой замок открывать безопасно?
– А я и не собирался открывать, – откликается он, не поворачиваясь. – И методом научного тыка подбирать тоже – мало ли что еще оттуда вывалится. Итак, четыре состояния, одно из них дает портал с тварями. Что дадут остальные – это вопрос…
– Почему четыре? – меня настигает очередное озарение. – У замка же три состояния! Ключ не вставлен – закрыто – открыто!
– Логично, – бормочет Доктор себе под нос и поправляет очки на лбу. – Тогда у нас девять состояний, и есть данные только по одному из них: когда оба ключа не вставлены, люк открывается в рассадник пауков. Интересную загадку нам подсунула твоя мама… Давай думать, Шторм. Что у нас еще есть?
– Ну-у, – я усаживаюсь рядом с ним на пол, – это же защита от интерналов, так? А мама просила о помощи именно тебя. То есть это задача, которую можешь решить только ты.
– Причем по доброй воле, – угрюмо соглашается Доктор. – Ксанни знала, что по доброй воле я им помогать не буду, но они могут меня заставить. Значит, у задачи два решения: правильное и неправильное, но безвредное – чтобы я мог развести руками и честно признаться в своем бессилии.
– С другой стороны, что это нам дает? – продолжаю я, глядя на замочные скважины уже с ненавистью. – Ровным счетом ничего. Шанс восемьдесят семь с половиной процентов, что мы не подберем комбинацию правильно с первого раза.
– Кстати говоря, после ошибки еще неизвестно, что будет с контейнером, – отмечает Доктор и хмурится. – Я бы так и реализовывал защиту от перебора – случайное перемещение спрятанного объекта на другую комбинацию после каждого неудачного подбора, а после очередной ошибки – блокировка… – он чешет в затылке. – а если подойти с другой стороны? Какие ключи я бы себе оставил?
Вдруг он поднимает звуковою отвертку, сканирует замочные скважины, и, прежде чем я успеваю пискнуть, поворачивает ключ в левой скважине.
– Ш-ш! – он бросает на меня недовольный взгляд, учуяв мой невысказанный протест. – Я не буду открывать люк. Я подумал: если защита периметра давала сигнал, то сигнал могут давать и замки. И они это делают! Комбинация «оба закрыты» дает один импульс, а «левый открыт – правый закрыт» – уже четыре. Смотрим дальше! Перебирай комбинации, а я буду сканировать.
– Хорошо, – я устраиваюсь на корточках поближе к скважинам. – Давай, поехали. Левый открыт – правый без ключа.
– Пять.
– Левый закрыт – правый без ключа.
– Семь.
– Левый без ключа – правый закрыт.
– Два.
– Левый без ключа – правый открыт.
– Три.
– Левый закрыт, правый открыт.
– Девять.
– Оба открыты.
– Шесть.
– Оба без ключа.
– Восемь, – Доктор поглядывает на меня. – Ну, как по-твоему, что это такое?
– Обычная нумерация, наверно, – отвечаю я, разглядывая ключи. – Мама пронумеровала состояния.
– Скорее, «двести четвертый» по ее просьбе, – поправляет меня Доктор. – И это человеческая нумерация. Люди начинают счет с единицы, а мы – с нуля. Значит, мы на верном пути – Ксанни знала о моем отношении к Сол-3 и ее обитателям, поэтому велела «двести четвертому» использовать такую нумерацию – с одного до девяти.
– Девятка – взятка, – усмехаюсь я, перефразируя старую поговорку преферансистов. – Ладно, а дальше что?
– Дальше? – откликается Доктор, вскакивает на ноги и прохаживается взад-вперед, держась за переносицу. Он снова наступает на паучьи остатки, но не замечает этого. – Дальше… возвращаемся к письму Ксанни. Там была одна нелепая высокопарная фраза – очень на нее непохоже. Помнишь? «Враги всегда лгут, неопределенность – это не решение, а решение есть только тогда, когда ведет к достижению цели».
– Бред, – я киваю, наблюдая за его маневрами по комнате. – Полная и абсолютная белиберда.
– А еще одна несуразность была в ее расчетах, – Доктор резко поворачивается на месте. – Метрический тензор у нее занулялся точно в девяти квадрантах одиннадцатимерной системы координат. Если применить к этим квадрантам аффинные преобразования, чтобы попытаться отделаться от этой проблемы, а потом решать краевую задачу в системе уравнений для этих девяти квадрантов и только для них, тогда…
Он роется в карманах, достает записку Ксанни и карандаш, расправляет листок на боку печки и начинает быстро-быстро записывать, а я вскакиваю на ноги и заглядываю ему через плечо. Мало того, что галлифрейская скоропись мне не очень понятна, так еще и он пользуется сокращениями, и я с трудом разбираю, что он пишет – на мой взгляд, тоже какую-то ахинею.
1 – Решение в нечетном квадранте
2 – Квадрант 2 – нет решения
3 – Либо 5 истинно, либо 8 ложно
4 – 1 ложно
5 – 2 или 4 истинно
6 – 3 ложно
7 – Квадрант 1 – нет решения
8 – Квадрант 8 – особенность, и квадрант 9 пуст
9 – Квадрант 9 – особенность, а 6 ложно
– Это что? – спрашиваю я. – Вообще ничего не понимаю!
– Ну так алгебра высказываний же! – Доктор щелкает пальцем по листку, очень довольный собой. – Каждое уравнение в этой системе можно рассматривать как математическое высказывание, которое может быть истинным или ложным. Ксанни делала ошибки намеренно – она знала, что я их увижу, замечу нелогичность и как раз за логику зацеплюсь! И тут у нас на самом деле не ошибочный расчет, а формулировка простенькой логической задачки!
Я вглядываюсь еще раз в его записи, пытаюсь расписать таблицу истинности в уме и возмущаюсь:
– Все равно не хватает данных! Откуда мы знаем, какое высказывание на самом деле истинно?
– От Ксанни, – Доктор подчеркивает карандашом фразу в письме. – Та самая дурацкая фраза – ключ к решению. Высказывание о квадранте истинно, если в нем есть решение краевой задачи. Если там особенность, то есть враг – оно ложно. А неопределенность означает, что высказывание может быть как истинным, так и ложным – вообще что угодно. Неопределенность же.
– Обратно не хватает данных, – таблица истинности у меня все равно никак не вырисовывается. – Хоть бы по восьмому уравнению было хоть что-нибудь понятно!
– Вот по нему как раз все понятно, и это наверняка по подсказке «двести четвертого», – довольно улыбается Доктор, – а может, просто Ксанни слишком хорошо меня знала и понимала, что без ключей я точно попробую открыть. Восемь – это как раз то состояние, когда оба замка без ключа. Итак, все данные у нас есть, а значит – мы знаем правильную комбинацию! Алонси!
Он стремительно наклоняется, вставляет ключ в левый замок, несколькими пинками отбрасывает мусор с крышки и дергает за кольцо. Я еле успеваю поднять световой клинок, готовясь отразить вторую волну нечисти, но…
Это неожиданно, странно и дико, но крышка, издав истошный скрип ржавых петель, на этот раз подается с трудом (и это притом, что Доктор куда сильнее меня), и – ничего. Никакая нечисть из люка не выпрыгивает, Доктор встает на колени, заглядывает в люк и довольно ухмыляется:
– Видишь? Никаких порталов! Оппачки – доступ к тайнику открыт!
С отверткой и световым клинком наготове он спрыгивает в погреб, судя по доносящемуся до меня треску и грохоту, сшибает там что-то тяжелое, что-то задевает, что-то ломает, ругается, от всей души желая «трижды проклятому Омегой хламу провалиться в Ккабу», и наконец с коротким «ха!» выкидывает в люк небольшой, но увесистый металлический ящик с матово-серебристой поверхностью. Вылезает вслед за ним сам, отряхивается, подхватывает ящик свободной рукой:
– Вот оно! Пилотский кофр Ксанни! Пошли смотреть!
Выбираемся на свежий воздух, усаживаемся на травке, Доктор колдует с отверткой, и кофр открывается со звонким щелчком, раскрываясь, как раковина. Вижу внутри несколько отсеков, затянутых серебристой тканью. Видимо, тут застежки по принципу наших летных комбезов. Доктор того же мнения, под уверенными нажатиями его пальцев в нужных точках ткань сворачивается, открывая нам содержимое кофра, и мы в четыре руки начинаем вытряхивать вещи на травку.
Летный комбез. Темно-красный костюм, видимо, парадная форма. Легкий скафандр. Защитные перчатки. Высокие ботинки с косыми застежками. Красный тренировочный костюм, похожий на доги, но иного кроя, с черным поясом. Белый непрозрачный пакет с чем-то мягким. Серебристый двояковыпуклый диск сантиметров десять в диаметре со сложной гравировкой по всей поверхности. Звуковая отвертка, довольно простая по функционалу, похожая на мою, погибшую в бою с киберменами. Деревянная шкатулка с украшениями, в ее крышке – потайное отделение, где спрятаны два кольца из переливчато-белого металла с крупными камнями, похожими на темные рубины. Мешочек из черной замши, стянутый плетеной тесемкой. Доктор развязывает ее и вытряхивает на ладонь большие карманные часы с причудливо изукрашенной крышкой.
– Контейнер Арки! – выдыхает он. – Нашли!
– Тогда чего мы ждем? – я проворно сваливаю вещи Ксанни обратно, захлопываю крышку, и Доктор подхватывает кофр за мягкую ребристую ручку. – Скорей в ТАРДИС!
Мы бросаемся бегом, несемся как на пожар, скатываемся по косогору, увязая в рыхлом песке и снова прорываемся через колючий малинник. Доктор на бегу радуется, что в кои-то веки изменил своим привычкам – спецназовская экипировка больше подходит для бега «сквозь болота и колючки», чем его обычное одеяние. Промчавшись среди ёлок, мы влетаем в ТАРДИС, будто за нами гонятся все ангелы ада. Доктор бросает кофр в угол, целится отверткой в потолок, оттуда спускается металлическая конструкция – что-то вроде ажурного шлема на толстой штанге, и закрепляет часы на шлеме. Немедленно бросается к консоли, стучит по кнопкам, опять подбегает к шлему, сканирует часы отверткой, возвращается обратно, снова колдует над панелью управления, и я понимаю, что все пошло не по плану. После нескольких пробежек туда-сюда он останавливается, со всей дури пинает консоль и выдает длинное заковыристое ругательство.
– Что? – я резко поворачиваюсь к нему. – Что не так?
– Да все! – его лицо искажено гневом, кулаки сжаты, эмоциональный фон бурлит от злости и непонимания. – Проклятье! Все не так! Контейнер пуст, проглоти его Вихрь!
– Спокойно! – подхожу к нему сзади, поглаживаю по спине. – Может, он заблокирован? Или зашифрован? Давай посмотрим еще раз.
– В принципе, такой функционал есть, только пользовались им крайне редко, – отвечает Доктор и прокидывает мне поток, предлагая подумать в связке. – Возможно, это еще одна защита, на тот случай, если интерналы найдут «двести четвертого» и заставят его подчиняться. Если контейнер зашифрован, информацию из самой Арки им считать не удастся. Сильно же ты напугала Ксанни, если она так старалась тебя спрятать! Но где тогда ключ от контейнера?
Он стремительно поворачивается ко мне, сканирует мою подвеску-метеоритик, а у меня перед глазами вдруг появляется мамино фото, где она показывает рукой на три скалы мыса Саган-Хушун, и его глаза вдруг вспыхивают озарением:
– Узнаешь место? Это здесь Дари встретила Сагхана. Не осталось ли чего-нибудь в тайнике с мастер-ключом? Надо проверить!
Он бросается к консоли и отправляет ТАРДИС в прыжок. Я не спрашиваю, куда мы летим, мне и так ясно. Как только корабль приземляется, мы выскакиваем наружу – все верно, это та самая уединенная бухта прямо напротив трех братьев-скал Саган-Хушуна, узкая полоска песчаного пляжа, круглые валуны всех размеров, высокий утес на страже лагуны. Наша ТАРДИС устроилась под толстой лиственницей на самом краю леса. Доктор торопливо оглядывается кругом и бросается бегом к крутому каменистому склону с приметной кривой сосной на вершине.
– Пещера где-то здесь! – кричит он мне. – Ищем вход!
Легко сказать, да трудно сделать. Я начинаю методично осматривать склон, начиная от того места, где память Дари зафиксировала вход в пещеру, но ничего найти не могу – ни лаза, ни трещины, ни следов оползня. Доктор носится по склону вверх-вниз, держа звуковую отвертку как фонарик – сканирует каменный откос на предмет внутренних пустот, но тоже безрезультатно. Наконец, окончательно потеряв терпение, я с силой топаю ногой на том месте, где должен быть вход, и выдаю:
– Бесполезно. По ходу, завалило нахрен. В 2008 году здесь было землетрясение – наверно, тогда.
– Не-а, – отзывается Доктор. Он забрался на самый верх откоса и балансирует на выступающем корне сосны, впившемся в каменистую почву. – Ничего подобного. Во-первых, тогда бы это дерево здесь бы не торчало, – он хлопает ладонью по стволу, – даже если бы склон не обрушился, скала потеряла бы прочность, и его бы выворотило ветром. Во-вторых, отвертка показывает, что под нами плотная порода, никаких следов оползня, никаких разломов. В глубине есть пустоты, но на тот подземный зал они никак не тянут – слишком узкие. Очень странно…
– Может, это был портал? – спрашиваю я, машинально поднимаю сухую сосновую ветку и помахиваю ей из стороны в сторону, как корова хвостом. – А потом его закрыли…
– И опять нет, – угрюмо отвечает Доктор. – Отвертка бы зарегистрировала его следы, остаточную энергию деформации – но те следы, что есть, слишком слабы для портала достаточного размера. Есть вариант – «двести четвертый» использовал матрицу дематериализации и переместил Дари к тайнику, но зачем тогда ей пришлось перебираться через ручей и пролезать в трещину?
– Кстати, о ручье, – вдруг вспоминаю я. – Он может быть ориентиром. Отвертка может искать воду?
– Можно попробовать, – задумчиво произносит он, машинально облизывает испачканный в смоле палец, морщится и вытирает руку об штаны. – А можно пойти другим путем. Не пытаться пробиться сквозь камень, а найти подходящую пещеру сканером ТАРДИС и прыгнуть туда. Попадем внутрь горы – будем искать ориентиры. Ручьи, трещины, что угодно.
– Давай так, – соглашаюсь я, и мы возвращаемся в ТАРДИС. Пока Доктор колдует над сканером, я сижу на пороге и разглядываю топографическую карту на планшете. У меня почти получилось соотнести координаты в записке с точкой на карте, когда Доктор окликает меня:
– Закрывай двери. Я нашел тут целое подгорное царство. Алонси!
Вскакиваю, захлопываю дверь, Доктор опускает пусковой рычаг, ротор приходит в движение, слышу знакомый звук стабилизаторов – еще немного, еще чуть-чуть! Но вдруг страшный удар сбивает нас с ног и бросает на пол, из-под консоли валит дым, ТАРДИС жалобно вскрикивает в ментальном фоне – ей очень больно от прерванной дематериализации, и в дыму я слышу возмущенный голос Доктора:
– Омеговы саморезы! Это еще что?!
Он поднимается к консоли, почесывая левый бок – хоть его безукоризненные рефлексы не подвели и смягчили падение, уширо укеми вниз по металлической лесенке все равно вышел болезненный. Поворачивает к себе монитор внешнего обзора и ласково дотрагивается до консоли.
– Прости, Старушка… – произносит он с тихой, но от этого еще более пугающей яростью. – Кто же тебя так жестко из Вихря выдернул?! Он об этом пожалеет, обещаю.
– Так, а где мы? – я встаю и выглядываю из дверей ТАРДИС наружу. – Доктор, мы там же, где и были. Что случилось?
– Сбой дематериализации, – уверенно заявляет он, вглядываясь в монитор и вслушиваясь в недовольно-жалобное гудение Старушки. – Мы налетели на… как бы тебе объяснить – что-то вроде хитрой мины-растяжки. Растяжка – это точка входа в Вихрь для прыжка в нужную нам область, а мина выдала нам навстречу импульс, который сбил настройки прыжка. Представь себе, ты стреляешь из гранатомета, и в момент выстрела тебя толкают под руку. Результат – граната улетает не в цель, а тебе под ноги. Если бы у нас была не Старушка, а что-нибудь помощнее, энергии высвободилось бы намного больше, последствия были бы серьезнее – перегрузка всей энергосистемы с испарением жидких связей и поломкой двигателей. Кто-то безобразничает, и девяносто девять к одному, что это «двести четвертый» – такие мины у них входят в стандартный боекомплект. Я только не понимаю, зачем вдруг ему понадобилось нам мешать?
– Может, он решил, что мы – поисковый отряд интерналов, который очень далеко продвинулся? – предполагаю я и потираю затылок, которым пребольно приложилась об дверь, когда упала. – И он решил нам помешать любой ценой?
– Пффф! И таким образом показал, где искать последнее звено? – фыркает Доктор, достает из кармана ключ от «Тип 204» и проделывает с ним непонятные мне манипуляции. – И заодно засветился сам? Нет-нет-нет-нет-нет! – он резким негодующим жестом отметает эту теорию как негодный мусор. – Он – стелс, его основное преимущество – скрытность, и он это отлично знает. А кроме того, раз наши биоданные прошиты в его ключ, нас с тобой он точно опознал. И он определенно не получал инструкций нам мешать, это бессмысленно. Тогда почему он так себя ведет? И почему отказывается выходить на связь? Я вызвал его, используя командирский доступ, сигнал проходит, он меня слышит, но молчит! Не понимаю!
– Тоже не понимаю, – я оглядываю окрестности, прокручивая карту в голове. – Логики нет никакой, у него будто крыша поехала.
В наполненном болью ментальном потоке ТАРДИС я ловлю отчетливое невербальное согласие – Старушка поддакивает своему пилоту. Доктор замирает, задрав бровь и вопросительно поглядывая то на консоль, то на меня, тянет себя за ухо и вдруг срывается с места.
– Шторм, возьми снаряжение! Идем своим ходом! – слышу я его голос уже из коридора. – Если «Тип 204» и правда рехнулся, нас ждут большие неприятности! А я не люблю, чтобы меня заставали врасплох. Уж если что-то должно случиться, лучше я буду к этому готов!
Старушка, все еще жалуясь на побитые жесткой посадкой стабилизаторы, показывает нам кладовку со всякой горняцко-спелеолого-альпинистской снарягой, где мы выбираем скальные молотки, шлямбуры, тросы, карабины, обвязки, закладки, каски, фонари и прочая. У меня глаза разбегаются от этакого богатства – в школьные годы, когда наша банда сталкерствовала по горам, пещерам и заброшенным шахтам, айсбайль был пределом мечтаний, мы обходились молотками-гвоздодерами, парашютными стропами и самодельными крюками. Из-за этих-то «морковок», выскакивающих в самый неподходящий момент, я тогда в речку и навернулась, напугав остальную компанию до икоты. Так что сейчас я стараюсь экипироваться как следует, тем более, что проводником по ольхонским пещерам придется быть мне. Я распихиваю снаряжение по двум рюкзакам, добавляю туда перекус: воду в бутылках и питательные таблетки, перекидываю через плечо обвязки и вслед за Доктором выбегаю из ТАРДИС.
– Старушке сильно досталось, – хмуро сообщает мне Доктор, пока я регулирую на нем грудную обвязку. – Она не сможет двигаться часа три – четыре. Хорошо, что тут недалеко рифт – и подлечится, и заправится. А мы с тобой выдвинемся к ближайшему входу в пещеру – ТАРДИС нашла его на противоположном склоне. Обойдем эту горку – и мольто бене!
Это он, конечно, хорошо придумал – обойти горку. На практике это означает, что мы пробираемся по каменистой осыпи, забираем правее, обходя гранитную кручу, заросшую молодым ельником, продираемся через еще один малинник, куда больше и гуще предыдущего, продвигаемся через бурелом, оставшийся от немаленькой рощи и уже начавший зарастать подлеском, и упираемся в болото. Обвал когда-то перегородил русло ручья ниже по течению, он разлился непролазной топью, и мы разглядываем наши отражения в окнах бурой стоячей воды.
– Мдэээ, – я срезаю атомарником длинную сухостоину и пытаюсь нащупать дно. – Метра два, не меньше, и засасывает. Вброд не вариант.
– Не вариант, – подтверждает Доктор, взбирается на высокий замшелый пень и начинает что-то разглядывать вдалеке. То, что он увидел, его устраивает – он довольно хмыкает, вытаскивает из рюкзака маленький пневматический гарпун, целится, спускает курок, и толстый стальной болт с прикрепленной к его хвосту веревкой вонзается на четырехметровой высоте в ствол здоровенной лиственницы на дальнем берегу болота. Свободный конец веревки Доктор крепит к шлямбуру, забитому им в пень, проверяет натяжение, надевает на веревку блок-ролик и два карабина и выдает:
– А вот самоходная тирольская переправа – вариант. Давай, ты первая.
Я не успеваю, ничего вякнуть в ответ, как он подводит меня к натянутой веревке, крепит мою обвязку к блок-ролику, цепляет к карабинам страховочные усы и командует:
– Разбегайся и прыгай, блок-ролик вверх поедет сам. Алонси!
Схватившись левой рукой за оба уса и выставив правую вперед, я делаю, как он говорит, с боевым воплем подпрыгиваю над болотом, лечу вниз, и в этот миг блок-ролик приходит в движение. Падение внезапно прекращается, я еду вверх, чиркнув носками берцев по водной глади, и ролик с тихим жужжанием везет меня на другую сторону топи. Это происходит довольно быстро, я еле успеваю схватиться правой рукой за ствол лиственницы, чтобы не врезаться носом в кору. Я обхватываю дерево ногами, отцепляюсь от ролика, снимаю страховку и спускаюсь с дерева, помогая себе длинным усом.
– Оппачки! – а вот и Доктор. Когда ролик скатился к нему, он не стал пристегивать обвязку, а зацепил к его ушку карабином короткий ус страховки, схватился за получившуюся петлю, разбежался и взлетел на блок-ролике вверх по веревке. Ему осталось не больше трети пути, как вдруг веревка переправы рвется, и он плюхается в болото. И я уверена, что видела за миг до обрыва, как по веревке пробежал крошечный багровый огонек.
– Доктор?! – я всматриваюсь в буро-зеленую глубину топи, куда он упал, но вижу только круги на воде и два плавающих обрывка веревки, похожие на полосатых водяных змей. Но ментально я его чувствую – ловлю в потоке его команду «не лезь, сам выберусь!», удивление и злость, и тут над поверхностью воды появляется его рука и хватает конец веревки, прикрепленный к гарпуну.
Вдруг болотная вода вскипает – точно под ее поверхностью завозилось чудовище. Брызги летят во все стороны, над топью мелькает пара здоровенных щупалец с присосками. Что еще за Ктулху на наши головы? Накидываю на веревку оттяжку и едва ли не повисаю на ней, чтобы выдернуть Доктора из воды.
Но сначала на поверхность всплывают клубы маслянистой фиолетовой жижи и растекаются по воде как нефть, затем показывается длинное жирное темно-красное щупальце в черных пятнах, отсеченное атомарником, затем еще одно, а затем на берег выбирается Доктор, таща за собой целую бахрому щупалец поменьше, прицепившихся к его берцам. Он весь покрыт жидкой грязью, вода льется с него ручьем, левая рука обмотана веревкой, в правой руке расчехленный атомарный резак, с лезвия стекают буро-фиолетовые капли. Прошлепав по грязи, он взбирается на пригорок и стряхивает насмерть присосавшиеся щупальца.