Текст книги "Рождённые из пепла (СИ)"

Автор книги: Акили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

Стражники у дверей узнали королеву и склонили головы.

– Лорд Поуль принимает посетителей? Я слышала, что он болен, и пришла его навестить. Лекарь по моему настоянию приготовил лекарство.

Микая кивнула на Линн, которая держала поднос с вазочкой подслащенного щербетом снадобья. Стражник скрылся за тяжёлой дверью, но вскоре вернулся и распахнул её перед королевой.

Микая попала в комнату, обставленную в строгой красоте. Не было видно ни одного лишнего предмета или украшения, даже картин. Деревянная кровать с прямыми столбиками стояла ближе к камину. Ковры с геометрическими узорами закрывали каменные стены, чтобы сохранить тепло.

Когда Микая вошла, лорд Поуль встал с кресла, закутанный в шаль. Его нос покраснел от насморка, а лицо побледнело от простуды. Его обычная округлая короткая бородка отросла и потеряла форму.

– Приветствую, Ваше Величество. Удивлён вашим визитом, – тихо сказал он.

– А я удивлена, что вы здесь, лорд Поуль. Разве вам не следовало вернуться в своё поместье, где бы о вас позаботилась жена?

Поуль почти закатил глаза, но сдержался. Весь дворец знал, что у его супруги крутой нрав, и Поуль счастлив пропадать во дворце подальше от неё.

– Я распорядилась приготовить вам лекарство. Лекарь сказал, что это хорошее средство.

Микая кивнула Линн, и та поставила вазочку на столик.

– Ваша забота трогает, Ваше Величество, – сухо, но вежливо склонил голову Поуль и снова замолчал, как будто боялся сказать хоть одно лишнее слово.

– Говорите так, словно моё присутствие вам в тягость. Лорд Герберт не преминул бы завести дружбу с королевой и показать всем, что пользуется её расположением.

Герберта перетянуть на свою сторону будет куда сложнее. Он довольно независим и богат настолько, что любые награды – для него безделица. Генрих уже дал ему то, что Герберт при прежнем короле не мог получить за деньги– титул и место в Совете, и Микае нечего было ему предложить сверх этого. Пока что. Но чего хотел Поуль?

– Я бы не осмелился использовать доброту Вашего Величества, чтобы выгадать себе выгоду.

– Вы начисто лишены честолюбия, лорд Поуль? Редкое качество для аристократа и члена Совета.

– Честолюбие в этом дворце приводит людей на плаху.

– Только если они доверились не тому человеку.

– Предлагаете довериться вам?

– Мне? Что вы. Всем управляет король.

– Это верно. Не далее, как сегодня король предлагал убрать из тронного зала второй трон.

– Что, простите?

Брови Микаи взлетели вверх, и Поуль осёкся.

– Прошу прощения, мне не следовало…

– Нет, лорд Поуль, напротив. Раз это касается меня, пожалуйста, расскажите мне всё. Окажите услугу леди, которая находится в непростом положении.

– Король… хотел изменить закон, по которому должен получать одобрение Совета по некоторым вопросам.

– Каким вопросам?

«Арчивальд, идиот, если ты выдал план…»

– Ничего конкретного. Лишь хотел всё решать единолично. Только канцлеру такой расклад не пришёлся по нраву. Даже возник спор. А потом король невзначай заметил, что предпочёл бы, чтобы в зале стоял один трон.

Микая почувствовала, как напряглась её спина.

– И… что же вы ему ответили?

– Лорд Генрих предложил королю обсудить это наедине в другое время.

– А каково ваше мнение, лорд Поуль?

Поуль, казалось, удивился такому вопросу. Его мнение нечасто спрашивали в этом дворце.

– Я бы предпочёл не раскачивать лодку, в которой мы все сидим, чтобы никто случайно не упал за борт.

***

В камине щёлкнул сноп искр. Линн отдёрнула обожжённую руку и подула на угли. Крошечное пламя обволокло сухую стружку и перешло на новое полено.

– Сколько тебе лет? – вдруг раздался голос позади.

Микая по обыкновению сидела вечером с книгой и размышляла, редко переворачивая желтоватые страницы. Сегодня она провела несколько серьёзных разговоров и смертельно устала от словесных интриг.

– Шестнадцать, госпожа.

– Ты даже не вступила в возраст.

– Нет, госпожа, – Линн отряхнула руки от древесной пыли и поднялась. – Вам ещё что-то угодно?

– Сядь рядом со мной.

Линн удивилась и покорно присела на ковёр перед королевой. Микая смотрела на неё так внимательно, как при первой встрече, и Линн чувствовала себя от этого неуютно.

– Вы не доверяете мне, Ваше Величество? – быстро поняла она.

Даже не было нужды спрашивать. Микая Валдис не доверяла никому в этом дворце. Это ожидаемо, это естественно в условиях её жизни. Но Линн казалось, что после истории с Милой всё изменилось. Она ошиблась?

Линн почувствовала внутри обиду и возмущение. Разве после своего возвращения она дала повод сомневаться в себе? И всё же…

– Ты либо спасёшь меня… либо погубишь, – прошептала королева одними губами.

Даже стоявший за дверью стражник не смог бы услышать её, но Линн сидела рядом и слышала. Она всё поняла. Королева боится. Линн сейчас знала то, что могло погубить её и многих людей, попади эти сведения к канцлеру. Микая думает, не совершила ли ошибку, доверив сведения Линн?

Доверие для королевы – это риск. Поражение будет означать её смерть. В руках Линн находилась судьба королевства, и это… было приятно.

– Вы хотите, чтобы я ушла? – спросила служанка.

– Мне нужна твоя помощь, – качнула головой королева.

– Располагайте мной, – без эмоций отозвалась Линн.

Но вместо ответа ей на голову внезапно легла маленькая рука и принялась гладить по волосам.

– Линн, – устало прошептала королева. – Я бы хотела относиться к тебе хорошо. Я бы хотела безоговорочно тебе верить. Но не могу. Я жду удара в спину отовсюду. Тебе было бы лучше с Шарлоттой, чем здесь. Она умеет любить. Ты права, я не доверяю тебе.

«Боюсь доверять», – повисли в воздухе несказанные слова. Ласковая рука пропала, королевская белая ладонь снова легла на сухие страницы книги.

– Ты слишком жарко натопила, – внезапно сказала королева в полный голос. – Возьми свечу, я хочу пройтись.

Линн поднялась и потянулась к столу. Она не знала, куда собирается королева. Но это точно ещё одна тайна, способная погубить.

***

Арчивальд с ухмылкой стянул с рук перчатки и отбросил в сторону. Туда же полетел и нарядный алый плащ, чей край посерел от дорожной пыли и грязных пятен. Затем пришла очередь кремового камзола, пальцы лениво скользили по золотистым петлям. На светлом ковре остались грязные следы от сапог.

Стоял поздний вечер, и все свечи в его спальне потрескивали маленькими стройными огоньками, роняя восковые слёзы. Арчивальд увидел в большом зеркале свою улыбку, и она ему понравилась. Он улыбался так всю охоту, представляя, как дядя старается его застать и прочитать свою знаменитую мораль, но уже несколько дней опаздывал и находил пустые покои.

Когда надо кому-то досадить, Арчивальд мог стать и ранней пташкой, и деятельным королём. Теперь знаменитый канцлер Генрих наверняка вне себя от злости, потому что король так заставил себя ждать.

Ну что дядя ему скажет? Очередные «нельзя, нельзя, нельзя»? Арчивальд – король, и все должны об этом помнить… даже канцлер. Арчивальд примет его, но когда сочтёт нужным и выставит вон, когда устанет слушать.

В одном старая кобыла права: Арчивальд находится куда выше по положению, чем канцлер, и сам позволял дяде унижать себя. Пора это прекратить.

На последнем собрании Совета все смотрели на короля, как на диковинную вазу. Им всем тоже стоит напомнить, кто сидит на троне. Если король захочет, чтобы трон был один, то будет так. Дядя может беситься, но если Арчивальда поддержат остальные, даже всесильный канцлер ничего не сможет сделать.

«Надеюсь, эта старая кобыла договорится с жрецом, и наконец-то уйдёт отсюда? Если ей это удастся, пусть катится на все четыре стороны».

Дверь позади приоткрылась. Странно, Арчивальд не слышал стука. Он обернулся.

***

Мелкие камни выскользнули из-под сапога и прокатились по склону. Ивор замер, прислушиваясь, но вокруг в ночной тиши больше не раздалось ни звука.

Вот ведь. Спускаться отсюда было куда проще, чем забираться. Ещё и Витарру ничего не сказал, уж он-то всыпал бы за такую выходку. Ивор и сам не верил, что делает это.

«Я полный идиот», – повторял он про себя всю дорогу.

Рука ухватилась за скалистый выступ, и можно было закинуть ногу на ровную поверхность. Вот и дверь. Ивор не знал, заперли ли здесь после его последнего визита, но надеялся, что с другой стороны уберут засов.

Королевский дворец высился каменной громадой. Если бы не свет в некоторых окнах, то дворец ночью напоминал бы громоздкую вытянутую гору. Не хватало лишь снеговых вершин и богов. Только здесь жили люди, и они были очень далеки от тех добродетелей, что принесли в этой мир боги своей кровью.

Может быть, кроме одной женщины.

Ивор весь день не находил себе места. Даже Талия выставила его из комнаты веником, чтобы не метался перед глазами. Ивор слушал на улице посеянные слухи, которые разрастались невероятными… и страшными подробностями, и чувствовал не удовлетворение, а беспокойство.

«Слыхали? Канцлер теперь каждую ночь запирает королеву в комнате и морит её голодом, пока она не покорится», – шушукались торговки на рынке.

«Да нет же! Я слышал, что король неспособен, а канцлер хочет это скрыть и сам занял его место на королевском ложе».

«Ты всё перепутал! Король сам разрешил канцлеру взять королеву. Королевская чета же не ладила, вот король и наказал жену. Кажется, лорды тоже все по очереди…»

Ну всё. Ивор больше не мог это слушать. Эти люди так увлечённо обсуждали насилие над женщиной, и никто даже не задумался о том, насколько это ужасно. Для них королева – что абстрактная фигура, а вовсе не живая женщина из плоти и крови.

Ивор ходил к мастеру оптики Роджеру, но тот сегодня не появлялся в мастерской. Теперь он занят в Совете. Добивается отчислений из казны на благо науки и строительства приюта для бедных – пока что самая безопасная роль.

Но Ивор стремился увидеть вовсе не Роджера. Его тянуло во дворец, чтобы услышать одно слово. Всего одно – убедиться, что всё в порядке, что все эти раздутые слухи – просто хорошо работающая уловка. А потому в условленный вечер, отправился к ходу, который в прошлый раз спас ему жизнь. Ивор дёрнул ржавое кольцо, и дверь в тесную кладовую распахнулась.

На бочке стояла свеча и очерчивала стройный силуэт в тёмном платье. Если бы не светлая бахрома шали, то Микаю можно было бы не заметить в полумраке. Но она пришла и на вид была в порядке.

– Я не могу долго отсутствовать. Что случилось? Шарлотта сказала, что тебе надо срочно увидеть меня, – быстро заговорила она.

Плечи были поникшие, и даже в голосе слышались нотки усталости. Ивор запнулся, не зная, что ответить. Ну и для чего он сюда явился? Герой, королевский защитник! Тьфу.

– Задание выполнено. Теперь ваши новости обсуждают во всех трактирах, а на рынке гуляет уже несколько версий, – просто сказал он самое очевидное.

– Хорошо, благодарю за помощь. Что ещё? Ты же не пробрался во дворец, чтобы сказать только это?

Её голос звучал без раздражения, ровно, даже хладнокровно. Как у королевы.

– По правде… – Ивор замялся. – Хотел узнать, как вы. То, что этот канцлер задумал сделать, а вы тут одна…

Микая удивилась. Ивор не мог в полутьме точно разобрать выражение её лица и взгляд чёрных глаз, но она удивилась, а после коротко вздохнула.

– Ивор, ты рассудка лишился? Ты сильно рискуешь, появляясь здесь. Я рискую, встречаясь с тобой. Если нас увидят, мы оба погибли. Не делай так, – она вздохнула ещё раз и смягчилась. – Со мной всё хорошо… пока ещё. Когда всё получится, я буду вне опасности. Я обещала вам справедливость, как только взойду на трон, и сдержу слово. Можешь передать это своим.

– Я знаю, но… если вдруг на вас нападут, и нужно будет бежать… я всегда могу потесниться и освободить свою комнату на чердаке.

Ивор почувствовал себя круглым идиотом. Даже чуть покраснел. Хорошо, что это можно спихнуть на мерцание свечного огонька на лице. Однако Микая вдруг тихо рассмеялась.

– Очень любезно с твоей стороны, Ивор, – сказала она с улыбкой, но вдруг добавила серьёзно. – Однако я не Ирика.

– Знаю, – отвёл глаза Ивор. – Я и не жду. Я всегда будут любить только её.

– А я только Тиана. Я ценю твою помощь и сочувствие, Ивор. Правда. Спасибо. Не приходи сюда больше.

Слово «прощай» едва не сорвалось с её губ, но Микая решила его пока придержать. Они ещё встретятся. Когда все враги будут повержены, а королева с добродетелями Благословенной крови истинно взойдёт на трон, они встретятся ещё один раз. И тогда попрощаются навечно.

Королева поднялась по винтовой лестнице. На верхней ступеньке караулила Линн и делала вид, что смотрит в сторону коридора.

– Ты всё слышала.

– Нет, госпожа.

– Лжёшь.

– Ну… немного слышала. Некоторые ваши слова долетали…

– Никогда не лги мне, Линн. Иначе сразу уходи. Что ты скажешь канцлеру?

– Вы ходили в галерею. Нарочно медлили и бродили кругами, как будто подозревали слежку.

– Прекрасно. Значит, идём в галерею.

Их шаги затихли вдалеке.

***

Вокруг бушевало зарево пламени. Огненные искры стреляли со всех сторон. Сыпались с неба горячим пеплом. Траурное облако дыма заслонило город от его богов. Накрыло плотным туманом. Ныряло в открытые окна, просачивалось под дверьми, стелилось по земле. Ослепляло. Душило. Убивало.

Пламенные языки лизали подоконники, обхватывали балки, подтачивали опоры. Обращали в мёртвый пепел цветы. С треском ломали вторые этажи. Обваливали крыши. Лопали на окнах стекло. Сгорающие в агонии дома смотрели пустыми глазницами.

Микая бежала по дымным горячим улицам. Даже сквозь туфли она чувствовала, как раскалились камни мощёных дорог. Сажа осела на её плечах и ладонях, искра тронула ожогом лицо.

Микая продолжала бежать. Вокруг никого не было – только она. Но она знала, что впереди ждёт дорогой человек. Огонь перед ней разгорался всё пуще, словно преследовал, пытался обогнать. Не дать ей увидеть… его.

Микая споткнулась и больно ударилась ладонями. Белое кружево на рукавах почернело. Она тяжело поднялась и побежала ещё быстрее, стремясь обогнать огненную смерть, которая стелилась по краям дороги и вздымалась до небес оранжево-красным покрывалом. Дыхание перехватывало от горячего воздуха. Глаза слезились, и водяные дорожки рассекали испачканные в саже щёки.

Путь привёл Микаю на площадь. Та была объята пламенем. Горели даже серые камни. Под ногами хрустнули осколки цветочного горшка. Красные лепестки мака обратились чёрным пеплом.

Но огонь пожрал ещё не всё. На площади стояли два помоста. Во время казней на одном обычно сидели король с королевой, а на втором палач вершил над приговорёным смерть. Но сейчас один помост пуст, а на втором стояла единственная фигура.

– Тиан… – шепнула Микая.

Она нашла его, но Тиан не уходил. Лишь обречённо смотрел, как огонь жадно подбирается всё ближе. Микая позвала любимого по имени, но он не откликнулся. Только посмотрел печально.

– Я сейчас. Подожди!

Никак не подойти. Огонь её не пускал, опалял ладони. Микая с трудом забралась на второй помост. Они стояли близко. Если она сможет допрыгнуть…

Но Тиан посмотрел на неё и покачал головой.

– Нет, я не оставлю тебя. Я спасу… – шептала Микая.

Тиан посмотрел ей за спину. Микая обернулась и с удивлением увидела там двух мужчин. Ей протягивали руку Генрих и… Ивор? Они звали её за собой. А впереди стоял Тиан. И ждал своей смерти.

Микая посмотрела ему в глаза и увидела мольбу. Тиан умолял её уйти, умолял спасаться. А Микая хотела спасти его. Она в последний раз обернулась на Ивора и Генриха, которые предлагали ей каждый свой путь, и, зажмурившись, изо всех сил прыгнула через огонь.

Микая проснулась с кашлем в темноте. Она всё ещё чувствовала едкий дым в горле и жар огня на своих ступнях. Она потянулась к кувшину и наполнила кубок. Вода смочила измученное горло, принесла облегчение. Остатки сна ускользали. Микая уже не помнила, что видела. Наверное, снова Ночь Пепла. Микая смахнула эту мысль как паутину. Скоро. Скоро отмщение придёт.

Королева просидела в кресле остаток ночи. Раз за разом она повторяла в голове последние разговоры с королём, Поулем, Роджером и Амбером. Планировала дальнейшие шаги.

Свалить власть канцлера – трудная задача, он слишком высоко забрался, слишком многое прибрал к рукам за каких-то три года. Он планировал своё восхождение давно, постепенно, и, где нужно, выстраивал опоры.

Микая будет делать то же самое. Справится ли она за три года? У Арчивальда терпения никакого. Если он так скоро выступил против Совета, то своей поспешностью может всё погубить. Микая должна его остановить. Убедить дать ей время, заставить сыграть смирение. Арчивальд – хороший актёр, когда ему нужно.

Только бы не выдал. Микае и без того почти каждую ночь виделось, как король обо всём проговаривается Генриху, как её предаёт Линн, рассказывая обо всех встречах, словах и людях, как у неё на глазах казнят Шарли, Ивора, Роджера, а затем и её саму, и королева просыпалась с дрожью.

Когда Микая таилась и жила затворницей, то была в безопасности при всех глазах и ушах вокруг неё. Сейчас она предприняла слишком много шагов. Срочные обстоятельства требовали действовать. Теперь же следовало затаиться. Если Генрих обо всём догадается, то помешает замыслу, и последствия для себя Микая не могла представить.

Послышался осторожный стук в дверь. Рассвет только расцветал розовыми пятнами, и было ещё рано для подъёма и посетителей. Это насторожило. Микая накинула халат и разрешила войти.

– Ваше Величество, король требует вас к себе.

– В столь ранний час?

– Не могу знать. Мне велели передать.

– Где Линн? Она мне нужна, чтобы одеться.

– Не могу знать.

– Найди её и пришли ко мне.

Стражник скрылся за дверью. Сегодня её караулил не Поль из Визарда, и хотя бы этому Микая была рада. На самом деле в свои простые платья королева могла одеться и сама, но каждая пропажа Линн всегда вызывала волну беспокойства за её жизнь и свои тайны.

Королева ногой почувствовала под кроватью большую коробку. Линн привезла её вместе с другими из портняжной мастерской.

«– Ша… портниха прислала это вам. Сказала, ваш давний заказ. Наденете?

Микая погладила белую коробку. Даже не открывая, она знала, что там. Много раз Шарли предлагала взять с остальными платьями, и каждый раз Микая с грустью просила придержать это ещё немного. Для неё.

– Нет… пока нет. Ещё рано».

Микая качнула головой. Сейчас не время. Она сбросила с себя халат и оделась в чёрное платье с вышитыми маками – единственное, что осталось из прежнего гардероба.

Стражник ушёл искать Линн, как Микая и приказала. Наверняка думал, что неодетая королева никуда не денется. Напрасно.

Микая намеревалась увидеться с Арчивальдом ещё после разговора с лордом Поулем, однако король постоянно пропадал на своих прогулках вне дворца. И каждый день промедления навевал всё большую тревогу. Арчивальда следовало осадить от опрометчивых действий как можно скорее, иначе он погубит их всех.

Ещё нужно узнать, какова ситуация на границе. Угроза Норсленда никуда не делась, и ничто не помешает им сделать ещё десятки тех страшных орудий и двинуть их на Адамант. Сейчас военные инженеры разбираются с теми, что удалось захватить. Но успеют ли?

Вряд ли король даже думает о подобных вопросах, но обязана будет думать Микая, когда возьмёт престол. В юности она о таком и помыслить не могла, но после восстановления справедливости, когда будут наказаны все, кто причастен ко Дню Крови и Ночи Пепла, она останется единственной с Благословенной кровью.

Они сами сделали её королевой. Так пусть смотрят, как она ей становится.

Ивор и Витарр помогут получить поддержку народа. Роджер станет их представителем в Совете. Амбер поможет знаниями – его образованность дорогого стоит. Сир Адам продвинется по службе и станет опорой Микаи в армии. Король сам уничтожил свою репутацию, и сердца солдат будут на стороне более здравомыслящей и справедливой королевы.

Генрих опирается на знать, которая хочет взлететь так же высоко, как лорды Благословенной крови. Микае не стоит забывать про них. Для начала она возьмёт себе фрейлин. Дворяне тут же углядят в этом шанс стать ближе к королеве. После смерти Генриха им некуда будет пойти, они будут искать себе пастыря.

К тому же после смерти Арчивальда Микае придётся снова выйти замуж, чтобы родить наследника Благословенной крови… когда-нибудь придётся. Даже без любви. Об этом она подумает позже, но использовать честолюбие знатных семей можно и сейчас.

Три года… Три года – и Микая будет готова. Взрастут семена, что она посеяла в армии, народе и Совете. Сейчас главное – не затоптать почву. Продержаться.

«Ивор, Адам, Роджер, Амбер… не подведите меня».

«Ты используешь их, – внезапно царапнул внутренний голос, и Микая остановилась посреди коридора. – Ты действуешь как канцлер».

«Использую… но это не значит, что мне безразлична их судьба. Я добьюсь своего справедливостью и милосердием, а не угрозами».

«Страх безопаснее любви».

«Линн выбрала меня, потому что я отнеслась к ней с добротой».

«Ты не знаешь этого. Ты ей не веришь».

«Мне придётся рискнуть».

«Одна ошибка – и ты проиграешь».

«Прочь».

Микая отбросила все тревоги и уверенно зашагала по пустым утренним коридорам. Не встретился ни один слуга. Оно и к лучшему. Микая устала от теней за своей спиной. Вот только когда она свернула в коридор, ведущий к покоям короля, заметила, что у дверей нет и стражи.

Арчивальд куда-то ушёл? Возможно, она не так поняла указание «к себе»? А может, король нарочно всех отослал, чтобы обсудить их общую тайну? У Микаи более не было такой роскоши, но Арчивальда гвардейцы слушали.

Королева постучала в дверь и обнаружила, что та приоткрыта.

– Ваше Величество? – позвала она, но комната ответила тишиной.

Свечи потушены, и только тусклый рассвет очерчивал предметы. На несмятой кровати валялся небрежно кинутый плащ. Бордовые пятна растеклись и высохли на светлом ковре. Короткий меч с золочёной рукоятью, который раньше висел на стене, брошен на полу. Его покрывали тёмные разводы. В большом зеркале отражалось лежащее за кроватью тело.

Микая отшатнулась и прикрыла ладонями рот. Арчивальд лежал на спине в распахнутом камзоле. Глаза широко раскрыты и невидяще уставились вверх. На белой рубашке расцвела алым кровь.

У Микаи всё окаменело внутри. Она сделала шаг назад и оглянулась на коридор. Оттуда приближался торопливый топот ног.

***

– …остальные свыклись с новой властью. Им что один король, что другой. Они не хотят новых потрясений. И я их не виню за это. Не все готовы рисковать своей жизнью. У многих семьи. Больше привлекать некого.

– И не надо. Нас уже довольно много.

Ивор в который раз убеждал в этом друга, но Витарр всё равно беспокоился. Если грядёт прямое столкновение, то они не выстоят против тренированных воинов таким количеством.

– Как идут тренировки? – сменил тему Витарр.

– Отлично. Дани и Джек подрались, но так умело, что даже я оценил. Похвалил за навыки и рассадил по углам. Скоро будут совсем готовы.

– Мы всё равно не солдаты, Ивор, – покачал головой Витарр.

– Зато теперь у нас больше шансов.

Не успел Ивор договорить, как дверь подпольной комнаты распахнулась. На пороге стояла Талия. Вся в слезах.

– Ивор!

– Что случилось? – встревожился он.

Талия развернула тряпицу в ладонях и показала мёртвую птицу. Крыло растерзано, перья небрежно торчали в стороны, а на грудке кровавые пятна. Это была…

– Ласточка вернулась раненой и умерла у меня в руках.

– Наверное, ястреб напал. Мне очень жаль.

«Бедная Талия, она так любила эту ласточку».

– Я видела это вчера во сне. Подножие Божественной горы потемнело. Небо плакало, а птицы падали мёртвыми! А затем и люди…

Талия, рыдая, прижалась к груди Ивора. Он приобнял её и погладил по спине, приговаривая:

– Это был только сон.

– Но ласточка не сон.

Наверху грохнул люк подпола. Кто-то торопливо спускался по лестнице, перескакивая через ступеньки.

– Витарр! Ивор! Вы здесь?

– Да что стряслось? – нахмурился Витарр.

В комнату влетел запыхавшийся Дани.

– Король мёртв!

– Как это «мёртв»?

– Говорят, его убила королева! Её арестовали и будут судить завтра прилюдно!

Талия прижала ладони к губам. Витарр нахмурился ещё больше. Ивор поражённо замер.

Взгляд упал на убитую ласточку.

========== Глава 33. Разгадка ==========

В Этерне всегда был нежный рассвет. Солнечный луч осторожно выглядывал из-за занавески, прежде чем упасть на подушку и остановиться у макушки, не разбудив.

Микая помнила эти годы как счастливые. Она родилась довольно поздно. Её старшему брату было двенадцать, когда она появилась на свет, а волосы отца уже тогда тронула первая седина. Когда Микая выросла, Дегмонд Валдис уже был совсем седым, а у его носа залегли глубокие складки.

Микая любила его. Отец всегда был добр к ней, баловал сладостями и куклами. Гордился её успехами в учёбе. Говорил, что Микая похожа на маму, которую он невероятно любил.

Мелена Валдис была солнцем в их доме, словно излучала свет. Тонкая, хрупкая и нежная, как цветок. Она находила ласковое слово для всех, кто у них работал. Когда Дегмонд, бывало, сердился на кого-нибудь, жена всегда смягчала его гнев.

Брата Домарда Микая видела редко. Он вырос намного раньше неё, являлся наследником. Отец с ним всегда вёл себя строже, часто отправлял по делам. Валдисы владели тремя старинными поместьями за пределами столицы, и Домард подолгу разъезжал между ними, учился управлению, ко всему подходил основательно и ответственно. Но всё же, когда он появлялся дома, то, проходя, гладил младшую сестру по голове. Пару раз даже улыбнулся ей. Микая хорошо это запомнила.

Однажды они все вместе поехали на верховую прогулку в лес. Микая уже сидела на собственном гнедом пони, крайне гордая собой и своей первой лошадью. В детстве она часто склонялась набок, чтобы рассмотреть следы подков на земле и похлопать пони по мягким мохнатым бокам.

Лес оживал после дождя и пробуждался палитрой красок и запахов. Земля пахла терпко. Свет сквозь влажные кроны источал жизнь, искрился в каплях на паутинке, как россыпь алмазов в мамином ожерелье. Тёмные ягоды свешивались на тонких стебельках, как колокольчики на уздечке, кланялись могучим дубам. Их листья тянулись к солнцу, а мощные корни глубоко уходили в тень земли.

Дубовая ветвь – символ их рода, и у отца на шейном платке всегда была приколота брошка в форме дубового листочка из зелёного алмаза, окружённого хризолитами. Когда-нибудь такую унаследовал бы Домард. Микае же на совершеннолетие подарили мамину алмазную брошь, окаймлённую серебром.

Но в день счастливой прогулки все мысли и разговоры о долге и наследстве ушли за вуаль грядущего. В тот день они катались верхом, смеялись, и даже серьёзный Домард выглядел необычайно расслабленным и весёлым. Он сорвал с дуба влажный лист и провёл по щеке сестры, отчего стало щекотно.

Через несколько лет после того дня Микая встретила Кристиана. Он служил оруженосцем при рыцаре и так смешно передразнивал его деловитый тон, когда рыцарь не слышал. Микая услышала и, не сдержавшись, засмеялась. Тиан заметил её и заговорил. Так они познакомились.

Отец многое дозволял Микае, но традиции Благословенной крови соблюдал. Он настороженно отнёсся к тому, что незнатный рыцарь вертелся около его дочери. А потом и вовсе посоветовал им попрощаться и больше никогда не видеться. И быть влюблённым несчастными, если бы не вмешалась мама.

Её когда-то хотели обручить с другим, но молодой Дегмонд Валдис оказался так упорен и красноречив, что семья Мелены уступила.

Кристиан был настойчив куда больше. Он подкарауливал лорда Валдиса у дверей, чтобы вырвать минуту на разговор. Когда Валдис спешил скрыться от назойливого мальчишки в карете, Тиан цеплялся за неё сзади, чтобы опять предстать перед выходящим лордом, словно так и должно быть.

В конце концов после всех усилий Кристиана, Микаи и её матери отец уступил. Домард – наследник, и ему продолжать род Валдис. Микая же могла просто обрести счастье… если Кристиан Ваэль получит потомственное дворянство.

Это должно было произойти на празднике в честь дня рождения принцессы. Все семьи Благословенной крови в полном составе собрались в своих поместьях в столице, чтобы пойти завтра во дворец как родня королевской семьи – ещё одна важная традиция.

Но огонь, кровь и пепел стёрли судьбы, события, людей. Остались лишь боль, печаль и темнота.

Скрип железной двери царапнул слух, и Микая, вздрогнув, проснулась. Запахи леса и дома исчезли, уступив смраду гниения и крови. Сквозь соломенную подстилку чувствовался холодный пол, в чьи камни въелось отчание и ужас. У стены одиноко горела лучина.

«Это камера, где держали Михаэля», – вспомнила Микая. Её нарочно заперли именно здесь. Ещё одно ухищрение канцлера, он любит пытать страхом.

Это всё он. Генрих убил Арчивальда. Такого не могла представить даже Микая. Казалось, племянник – единственный, кого Генрих не тронет, кого будет защищать, несмотря ни на что, его плоть и кровь. Нет, Генрих Уриен… Генрих Орбург выбрал защищать свою власть.

Однажды он пролил Благословенную кровь. Теперь он пролил кровь родную. И это самый большой просчёт, который допустила Микая. Смертельный просчёт.

***

Она стояла со своей обычной гордой осанкой. Наверное, услышала, как он зашёл в коридор. Её волосы заплетены в небрежную косу, платье измято, на щеке остался след от соломы.

Она королева, и Генрих мог приказать обустроить её темницу с комфортом, словно гостевую комнату, но не стал. Все должны платить за свои ошибки. Пусть благодарит, что прогнали крыс, поменяли солому и оставили глиняный кувшин с водой и ковригу белого хлеба.

Линн приходила опорожнить ночной горшок и даже принесла шерстяное одеяло. Если королева захочет что-то сказать, что-то кому-то передать, то она обратится с этим не к стражнику. Однако Линн выходила с пустыми руками. Микая ей так и не верила. Осторожность королевы достойна величайшей интриганки. Но она просчиталась, и поздно строить планы.

Арчивальд сказал всё. Стоило надавить, подзадорить, вывести на эмоции, и он выдал все планы. И удивила Генриха вовсе не причастность королевы, а участие короля. Как он мог настолько забыть про уважение, про всё, что Генрих для него сделал, начать грозить, обещать вышвырнуть, словно Генрих ему не дядя и опора, а паршивый пёс! Глупый мальчишка. Он мог иметь всё, что хотел, но сам всё испортил.

Генрих печально вздохнул. Вид остекленевших глаз племянника всё ещё мерещился ему в каждом подрагивании свечного пламени. С каким удивлением Арчивальд смотрел на меч, на кровь на своём животе и ладонях. Как поднял растерянный взгляд на дядю, прежде чем упасть ему на руки.

В последние мгновенья Арчи пытался что-то сказать, но не смог. А Генрих положил его голову себе на колени и гладил. Гладил как в детстве. Гладил, пока в зелёных глазах не погас свет жизни.