Текст книги "Рождённые из пепла (СИ)"

Автор книги: Акили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

На этот раз Ивор был согласен с Витарром. Что-то тут нечисто.

«Да наверняка ловушка», – подумал Ивор, но лучше он проверит её сам, чем какой-нибудь Элиаш решит погеройствовать и погибнет.

В фехтовании Ивор уже делал успехи. Даже Йорен его похвалил, хотя и с каменным лицом. За короткое время их знакомства они успели стать хорошими приятелями. Только Йорен по-прежнему отмалчивался, когда речь заходила о нём. Впрочем, Ивор в подробности тоже не вдавался.

Ночь звучала тихим шелестом деревьев и птичьей трелью, шаркающими шагами редких прохожих. Светилась фонарями в их руках и свечками в окнах. Над Ивором одна погасла, и уголок, в котором он притаился, погрузился во тьму. Тёмно-серый плащ с капюшоном скрывал его на фоне деревянной стены, длинный шарф закрывал половину лица.

Площадь перед казармой хорошо просматривалась из-за угла, но вход был далеко. Ивор достал из кармана увеличительную линзу и всмотрелся: в тёмных окнах ничего не шевельнулось.

Напряжение можно было резать ножом. Кожа покрылась мурашками, а сердце гулко стучало. Сверху скрипнула черепица. Ивор вздрогнул, но потом выдохнул. Это наверняка Дани с луком. Вот ведь пугает!

К середине ночи Ивор немного расслабился. Вокруг не раздавалось ни звука. В глубине души Ивор хотел, чтобы никто сегодня не появился, чтобы всё это оказалось ерундой, и подполье было в безопасности, но его надежды рассыпались под торопливый стук копыт в тишине.

Позади по-птичьему свистнули – Элиаш дал сигнал. Это цель. Сердце забилось чаще. Вскоре Ивор и сам увидел всадника, и в свете его фонаря разглядел на груди официальную перевязь посланника поверх мундира.

Ивор тихо свистнул Дани и приготовился к рывку. Стрела слетела с тетивы. Мимо! «Дани, проклятье, ты ведь лучше всех стреляешь после Витарра!» Всадник что-то услышал и настороженно приостановил коня. «Дани, давай, пока он не ушёл!» Вторая стрела! Воткнулась лошади в круп, и та с громким ржанием встала на дыбы. Всадник не удержался и упал. Ивор кинулся к нему.

На этот раз всё будет иначе, на этот раз никто не погибнет.

Расстояние казалось слишком длинным, время коротким. Ивор на всей скорости подскочил к приходящему в себя всаднику и ударил его рукояткой кинжала в лицо. Из носа посланника потекла кровь, но он всё ещё оставался в сознании. Ивор и опомниться не успел, как сам оказался на земле, а грудь болела от удара сапогом.

Посланник поднялся, неторопливо вытер кровь рукавом и плюнул на Ивора.

– Вот и выползли крысы на зерно.

«Ловушка! Так и знал!» Перед Ивором стоял вовсе не посланник, а тренированный воин. Стрела вылетела из темноты. Дани! Только воин поймал её на излёте.

– Вас тут много, – это был не вопрос.

И он издал свой свист. Двери казармы распахнулись, и на площадь хлынули стражники в броне! Ивор вскочил с места и бросился бежать, но его быстро догнали и подножкой повалили на твёрдую брусчатку. Ивор дотянулся до кинжала и резанул держащую его ладонь… и ничего! Под перчаткой оказалась кольчуга.

Стрелы с разных крыш полетели в стражников. Одна соскользнула с кирасы, другая воткнулась выше сквозь кольчужный воротник, но не смертельно. Это заставило солдат на миг остановиться. Страх мешал разглядеть, что мятежников мало. А Ивор всё боролся с единственным противником, и к нему приближалось всё больше!

«Бегите, идиоты!» – мысленно кричал подпольщикам Ивор. Он барахтался на спине, пытался сбросить с себя врага, но тот был тяжёл и силён как бык.

Ещё одна стрела прилетела откуда-то с другой стороны, мелькнуло белое оперение. Воткнулась в посланника у плеча. Тот отшатнулся, и этого хватило, чтобы Ивор его сбросил. Он проворно вскочил и бросился бежать что есть мочи, врезался в преградивших ему путь двух стражников и повалил их. Вырвался из кольца! Свернул в переулок и бежал, бежал, бежал!

Позади слышался топот окованных сапог. Ивор не знал, где его друзья и надеялся, что они убежали по крышам и нырнули в лабиринт улочек. Главное, чтобы не гнались за ними. Главное, чтобы не поймали!

Ивор не знал замедлять ли ему ход, позволить ли себя преследовать. Может, так он уведёт их подальше от друзей. Главное, чтобы не поймали их!

Ивор сам не знал, куда нёсся. Углы и тени мелькали перед глазами, под ногами иногда слышался плеск, в нос ударял запах помоев и опорожнённых горшков. Ивору мерещился скрип черепицы за спиной, но если бы это был Дани или Элиаш, или кто-то другой, они бы подали голос. Ивор остановился, и скрип тоже затих. Позади ещё слышались перекликивания, но далеко. Он сбежал.

Ивор глубоко вдохнул и схватился за грудь в попытке успокоить разогнавшееся сердце. Пыхтел как кузнечные мехи. Он перевёл дух и свистнул по-птичьему. Если ребята рядом, они отзовутся. Но в этот миг кто-то напрыгнул на него сверху, повалил на землю. Ивор вскрикнул, тут же сбросил его, но неведомый враг поймал его за плащ и прижал к стене, приставив к горлу нож.

В окне над ними зажглась свеча. Шум разбудил обитателей дома. Ивор разглядел лицо напавшего.

– Йорен?! Во имя света, ты…

Но Йорен только ближе приставил к его шее лезвие.

«В меня теперь все ножами будут тыкать?! Ещё тот порез не зажил!» – глупо подумал Ивор и взглянул на своего… наставника?.. приятеля?.. Кем тот теперь был? Лицо Йорена исказил гнев и… разочарование?

– Я учил тебя фехтованию и вот, оказывается, для чего? Чтобы устраивать ночные разбои? – прошептал он.

– Это не разбой! – так же шёпотом возмутился Ивор. – Ты ничего не знаешь!

– Я видел, как ты и твои невидимые друзья с крыш напали на человека при исполнении.

– Он всё равно нас ждал. Это была ловушка.

– Ловушка для кого? – не понял Йорен.

– Я же сказал, ты ничего не знаешь.

– Я тебя спас, так изволь объяснить.

– Как это спас?..

Ивор заметил за спиной Йорена колчан со стрелами с белым оперением. Точно такая же стрела воткнулась в воина-посланника. Именно она позволила Ивору освободиться из смертельной хватки. Йорен его спас, хотя ни о чём не знал?

Ивор тяжело вздохнул.

– Йорен, что для тебя важнее: закон или справедливость?

– Причём тут?..

– Для нас – справедливость. И не смей меня осуждать. Ты ничего не знаешь обо мне.

– Я думал, ты хороший человек. Может, я ошибся. Решу, когда объяснишь всё.

– Ты и в самом деле не понял? – терял терпение Ивор.

– Ты… – Йорен на миг опустил нож и уставился на Ивора большими ореховыми глазами. – Ты из мятежников, да? Вы хотите убить короля и королеву…

– Только тех, кто виновен в Ночи Пепла. Невинным я бы никогда не причинил вред. Я не такой, как эти шакалы у власти.

– Ты хотел убить посланника. В чём же он оказался виноват перед тобой? Он тоже мог быть невинным человеком, чьим-то отцом и сыном.

– Тьфу, говоришь, как королева, – еле слышно проворчал Ивор.

– Что ты сказал?

– Я не собирался его убивать. Только оглушить. И явно сглупил. Во имя света, Йорен, я уже на войне! Я уже видел жертвы! Не смей меня осуждать. Не ты. Я ведь вижу, что ты был в армии. Небось прислуживал какому аристократу. Дезертировал, да? Наверное, у тебя были причины. Я не допытывался до них, а ты не смей принижать мои. Если ты никого не терял, то тебе не понять, насколько велика моя жажда справедливости.

Йорен хотел ответить, но тут его в затылок тронул наконечник стрелы с серым оперением, другой был нацелен в лицо справа.

– Отпусти его, – прошипел Элиаш.

Йорен понял, что больше не властен над положением и опустил нож.

– Вчерашний урок был последним, Ивор. Если мы снова встретимся, я сделаю вид, что не знаю тебя. Если я снова увижу, что ты замышляешь убийство, я не позволю тебе. Сегодня я увидел вас случайно, в другой раз это может быть кто-то другой. – Йорен развернулся, чтобы уйти. – И ты тоже, Ивор, ничего не знаешь про меня.

Его шаги затихли в темноте. Стрелы целились в пустоту и в конце концов опустились.

– Кто это был? – спросил Дани.

В этот момент окно над ними распахнулось, и рука со свечой высунулась наружу.

– Разбегаемся! – шёпотом крикнул Ивор.

И они скрылись в ночи, прежде чем разбуженный старик разглядел подслеповатыми глазами, что внизу.

***

Микая возвращалась в свои покои поздно вечером. Канцлер исчез с пира задолго до окончания, что было совсем на него не похоже. Обычно его глаза рыскают по залу, высматривают изнанку происходящего и заодно следят за племянником. Но король сегодня вёл себя мирно, а дамы, которых Микая одарила платьями, надели их на пир и пили за щедрость королевы.

Несомненно, Генрих заметил и доволен не был. Однако Микая – королева и не позволит делать из себя подстилку под чьи-либо интересы. Никакое притворство того не стоило. По этой же причине она до сих пор девственна. Брак с королём не консуммирован. Он ей не муж. Она не станет рожать детей предателю и убийце.

И его дядя даже хуже. Микая никогда не позволит коснуться себя тому, на чьих руках пепел и кровь её семьи, любимого и сотен людей.

В комнате уже горели свечи. Должно быть, Линн позаботилась. А потому Микая сразу заметила свёрток изумрудной ткани на кровати. Она осторожно его развернула и вздрогнула. Внутри была дубовая ветвь – герб её рода – в цепях.

– Стражник! – громко крикнула Микая. Он тут же вошёл. – Кто оставил свёрток в моей комнате? Ты не охранял мои покои?

Её взгляд был строг, но стражник и не подумал испугаться, словно не был удивлён.

– Это принесли по приказу канцлера. Он хотел, чтобы вы об этом знали, и просил передать, что навестит вас сегодня. Возможно.

– Что?

Стражник тут же захлопнул дверь, не успела Микая опомниться. В дверных кольцах снаружи заскрежетали цепи.

========== Глава 30. Не конец ==========

Микая дёргала запертую дверь, звала стражу и быстро поняла, что бесполезно. Стражник, если он всё ещё стоял там, не отвечал ей.

«Конечно, они же все люди канцлера!»

Микая ходила от одной стены к другой и нервно заламывала пальцы. Она хотела выпить ягодную настойку из кувшина, но резко остановилась. Яда не было, иначе бы серебро его обнаружило, но туда могли подлить и что-то другое.

Микая больше не верила ни единому предмету в своей комнате. Скованная цепью дубовая ветвь зловеще поглядывала с кровати. Предупреждение. Ветвь завернули именно в изумрудный атлас неслучайно.

Все платья из шкафа пропали, осталось лишь то, что на самой Микае – с маками. Линн должна была сказать канцлеру, что не смогла избавиться от тёмных нарядов, что королева её поймала и едва не избила. Теперь Генрих решил заняться всем сам.

«Канцлер просил передать, что навестит вас сегодня. Возможно», – сказали ей, и Микаю била нервная дрожь. Он не может, не посмеет… а запирать её посмел? Присылать угрозу посмел?

Микая давно заметила, каким взглядом этот человек смотрит на трон. Но никогда не могла понять, что это значит. Не могла угадать его мысли. Только теперь поняла… и дрожь пробрала всё тело.

Микая не могла уснуть и всю ночь не выпускала из ладони рукоятку кинжала, хотя и сама не знала, что может им сделать. Она слабая женщина и не питала по этому поводу иллюзий. Но она не сдастся без боя. Не покорится! Она леди Благословенной крови и королева Адаманта.

Рука с кинжалом дрожала…

Свечи за ночь истаяли и погасли. Комната погрузилась в серый предрассветный сумрак. Скоро взойдёт солнце. Микае казалось, что с рассветом исчезнет и её страх. Слепая надежда измученного разума.

Страх… Генрих не пришёл и не придёт сегодня. Микая вдруг ясно это осознала. Его возмездием был страх. Он заставил её мучиться всю ночь и заставит ещё, если захочет. Если бы у королевы была «любимая собака», он бы убил её, чтобы Микая больше не могла спать спокойно, чтобы боялась его.

Линн… Нет, Линн стала куда умнее, чем при их первой встрече. Она не выдаст себя. Канцлер всё ещё думает, что держит служанку на поводке. Линн в порядке… должна быть в порядке.

Когда у дверей послышался шум снимаемых цепей, уже давно рассвело. Дело было к полудню, но солнце скрывали безжизненно серые облака.

Королева ожидала, что кто-нибудь войдёт, но дверь осталась закрытой. Тогда Микая сама распахнула её и вышла, глаза метали гневные молнии.

Стражник стоял на своём месте, как и положено. Не тот, что был здесь вчера, но, несомненно, дверь отпер он, цепь лежала у его ног. Микая собиралась обратить свой гнев на него, но всмотрелась в его лицо, в большое родимое пятно на щеке и с удивлением выдохнула:

– Ты…

– Поль из Визарда, к вашим услугам, Ваше Величество, – сказал он, не скрывая усмешки.

Тот самый, которого когда-то опоила Линн, который собирался вернуть обиду насилием, который покинул дворец с чувством глубокого гнева и ненависти.

– Я велела тебе убираться из дворца, – холодно сказала королева.

– Не понимаю, о чём вы, Ваше Величество. Меня лично нанял лорд канцлер и назначил вашим гвардейцем. Я буду заботиться о вашей безопасности.

В Микае вспыхнул гнев, загорелся огнём от кончиков пальцев до макушки. Ещё одна месть от Генриха. Ещё одно предупреждение. Он вернул во дворец и приставил к королеве человека, который ненавидел её, человека, который хотел изнасиловать её служанку. И он будет заботиться о безопасности? Он отойдёт в сторону, если Генрих прикажет, запрёт королеву в клетку, если тот захочет.

– Убирайся вон с моих глаз. Я не желаю видеть тебя в этом дворце, – слова холоднее снегов на Божественной горе, взгляд горячее пламени судьбоносной ночи.

– Прошу прощения, Ваше Величество. Этот приказ я не могу выполнить. Моё назначение одобрил король, и только он может меня прогнать.

Поль неприкрыто улыбался. Король! Король подписывает не глядя всё, что ему приносит дядя.

– У вас будут ещё пожелания, королева? – в каждом слове сквозило нахальство.

– Будут. Линн ко мне, живо. Ей придётся ответить, где мои платья. Если, конечно, канцлер не собирается примерить их сам или выдать в качестве мундира своим новым назначенцам.

Улыбка на миг сошла с лица Поля, но он постарался не показать это и расслабленной походкой, посвистывая, отправился исполнять поручение.

Линн явилась нескоро, и Микая всерьёз начинала опасаться за её жизнь, но служанка вошла как ни в чём не бывало с подносом запоздавшего завтрака.

– Где ты была?! – строго спросила королева, и Линн съёжилась. Госпожа никогда не повышала на неё голос, даже когда подозревала в предательстве.

– Простите, госпожа, – тихо ответила Линн и покосилась взглядом на дверь. – Меня вечером вызывал канцлер, сказал, что сегодня, то есть вчера я вам больше не нужна.

Позже Линн расскажет, что канцлер потребовал ответа за невыполненный приказ. Линн пролила слёзы, что королева грозилась её избить и выгнать. «Это была проверка Её Величества, иначе бы я не смогла остаться при ней, простите!» – причитала служанка. Тогда канцлер устроил свою проверку. Лишь после, когда Линн проявила всю свою покорность, канцлер отпустил её из-под надзора и велел возвращаться.

– Уже полдень, Линн, ты давно должна была явиться, – произнесла Микая, но на этот раз строгость была напускной для посторонних ушей за дверью.

– Я исполняла ваше недавнее поручение.

– Что? Какое поручение?

Линн поставила большой поднос на стол, и Микая только сейчас заметила рядом с вазочкой мёда дорогую прямоугольную коробку, перевязанную коричневой лентой.

– Мастер оптики прислал ваш заказ с наилучшими пожеланиями.

Микая сняла крышку и увидела на синем бархате изящный миниатюрный бинокль, а рядом лежал белый полевой цветок – подлинное сообщение. Красноречивее всех даров.

Лицо королевы разгладилось, словно она получила весть от доброго друга. Ещё ничто не кончено. Она не одна.

Генрих думает, что захватил власть безраздельно и полностью. Пусть тешится своей иллюзией, пока может. Он думает, что получил королеву, и от него будет продолжен королевский род? Он горько пожалеет о своих желаниях.

В этом королевстве есть лишь один человек, чья власть хотя бы номинально выше кацлеровской. И если Микае, чтобы спастись и победить одного врага, придётся использовать другого… быть по сему.

***

Талия аккуратно затянула края повязки в узелок и полюбовалась на свою лекарскую работу.

– Из тебя вышла бы отличная ученица аптекаря, – похвалил её Ивор, трогая на своей шее свежую перевязь.

– Тогда мне пришлось бы переехать к аптекарю, и кто же будет латать тебя? – проворчала она.

В своём обычном сером платье без подарков королевы она снова выглядела как привычная им Талия – младшая сестрёнка всего сопротивления.

– Ну, я же не собираюсь раниться каждый день, – пожал плечами Ивор.

– Пока что ты только этим и занимаешься.

Весь дом, а скорее всего, и всё сопротивление уже знало, что случилось у казарм. И про Йорена Дани тоже всем рассказал. Один Элиаш опять замолчал как рыба, поглядывая на Ивора с чувством вины. Хотя они все легко отделались.

В открытую дверь влетела ласточка – та самая, которую Ивор подобрал раненой в Пепельном квартале. В этом доме заботливыми руками Талии она поправилась, и с тех пор птица постоянно сюда возвращается.

– Ласточка так часто прилетает, что тебе стоило бы уже дать ей имя как члену семьи.

– Если бы это был дятел, я бы назвала его «Ивор».

– Пф, почему сразу «Ивор»? – хохотнул он, но ответа так и не дождался.

Талия, надув губы, ушла вниз, захватив старые повязки в пятнах крови.

– Она волновалась о тебе, – подсказал стоявший в дверях Витарр. – Когда ты уже прекратишь соваться под мечи?

Ивор цокнул языком и потёр перевязанную шею. При Талии он не подавал виду, но два пореза – один над другим – ещё пощипывали, или это было лекарство? Грудь болела, как будто её придавили булыжником. Линза в кармане сломалась от удара и пошла сетью широких трещин.

Мастер-старик не обрадовался. Это был его подарок. Ивор однажды спас его внука – любителя прыгать по крышам… а заодно и с них падать. Ивор тогда не осознал ценность награды, но потом увидел, какую кучу серебра отвалили этому старику за пару маленьких линз в оправе, и стал куда бережнее относиться к подарку. К тому же это была не безделушка, а вполне полезная вещь.

Теперь сломана. Жаль было расстраивать Роджера. Всё-таки он отличный старик. Знает про сопротивление, симпатизирует ему, хотя и не во всём соглашается. Он не любит, когда льётся кровь, но разве вооружённого врага остановишь объятиями? Зато, когда надо спрятаться от стражников, если вдруг припечёт, его дверь всегда открыта. Старик ещё и пирогом угостит.

Ивор узнал, что в Ночь Пепла у мастера погибла дочь – мать того неугомонного внука. Когда Роджер вспоминал о ней, у него всегда были грустные глаза. Глядя на разбитую линзу, Ивор ещё раз вздохнул.

И всё же визит оказался не напрасным. Королева приходила к мастеру. Роджер рассказал Ивору обо всём и страшно волновался, переживал за судьбу внука, если что-то случится.

«Королеве можно верить. Она с нами, – ответил на это Ивор и поспешил успокоить старика: Доверьтесь ей. Она знает, что делает».

– Ивор? – вывел его из размышлений Витарр.

– Да. Зато мы проверили сведения Элиаша. Ничего они про нас не знают, иначе бы не пытались выманить. Чем не облегчение?

– Знать, что это ловушка, и всё равно сунуться. Это только ты так можешь, Ивор.

– А было бы лучше, если бы туда пошёл один Элиаш?! – вскинулся он.

– Он бы не пошёл, хотя и волновался бы, – спокойно ответил Витарр. – Случай с королевой всё-таки кое-чему его научил. Я надеюсь.

– Вот именно, ты не знаешь точно. Если бы он пошёл и погиб, я бы никогда себе простил.

– Ивор, я собирался оставить Элиаша тут и приглядеть за ним этой ночью. Если бы ты не решил…

– Я решил, что ребятам нужно спокойствие. Иначе они бы боялись каждого шороха, за каждым углом ждали бы облаву! И наверняка совершили бы где-нибудь глупость!

Ивор смотрел на друга, нахмурившись. У Витарра со вздохом опустились плечи.

– Ты говоришь, что считаешь меня лидером, Ивор, однако продолжаешь всё делать по-своему. Как в день казни Робера, как в ночь во дворце. И как долго тебе будет везти? Можешь считать меня трусом, но я лишь хочу, чтобы мы все… как можно больше из нас увидели то будущее, за которое сражаемся.

Гнев Ивора мгновенно потух, как свечной огонёк под ветром. Это же Витарр. Он может внешне оставаться спокойным, даже порой равнодушным, но всегда заботится обо всех в сопротивлении. Он переживает смерть любого подпольщика острее, чем остальные. Он всё ещё чувствует, что приложил руку к Ночи Пепла и винит себя за последствия.

Ивор знает это, потому что в эти дни Витарр надолго пропадает в лесу и молча дырявит стрелами несчастный мешок с соломой.

Если бы Ивор не решил всё сам, если бы не взбаламутил всех, а призвал их послушать Витарра, их лидер нашёл бы слова, чтобы всех переубедить. Но когда сказано слово, когда единодушно возразили… Витарр не воюет со своими, лишь помогает по мере сил. Ивор считает его своим другом, даже братом. Но когда Ивор в последний раз был Витарру союзником?

– Прости, – понуро сказал Ивор.

Витарр оглянулся на лестницу, не идёт ли там Талия.

– Я хотел поговорить с Элиашем. У него та же беда, что и у Талии. Они хотят совершить великое и полезное, думая, что без этого они ничего не значат.

– Вздор какой.

– Верно. Великие дела могут состоять из сотни маленьких. Можешь сказать это Элиашу? Тебя он послушает лучше, чем меня.

«Сказать Элиашу и сказать это самому себе. Ты об этом, Витарр?»

– Я не умею говорить так красиво, – усмехнулся Ивор.

***

Линн ехала в закрытой повозке в окружении коробок. На коленях лежала самая большая и белая, которую ей поручили особенно беречь. Вывеска портняжной мастерской скрылась вдали, и Линн грустно вздохнула, всё ещё ощущая на языке вкус чая и сладостей. Ей нравилось ездить к Шарлотте.

Как-то Линн заговорила о ней с королевой.

Микая тогда сидела в кресле и читала. Вернее, делала вид, что читала. За несколько минут она так и не перевернула страницу, а глаза не бегали по строчкам. Королева снова о чём-то задумалась.

– Госпожа, вам что-то угодно? – спросила Линн, нарушив тишину.

Микая подняла взгляд.

– Твоя служба стала куда лучше с тех пор, как ты вернулась, – заметила она. – И ты больше не смотришь на меня так, словно ожидаешь своей смерти.

Линн вздрогнула. На губах Микаи Валдис играла лёгкая беззлобная усмешка.

– Я лучше узнала вас и поняла, что была неправа. Простите меня, госпожа.

«Ты совсем не знаешь нашу леди Каю. До пожара она была самой мягкой и великодушной во всей Этерне. Ночь Пепла и этот дворец разбили её доброе сердце. Сейчас она одна среди волков. Но искренние друзья рядом способны вновь разбудить в ней доброту и мягкость. Стань ей таким другом, и сама удивишься, какую женщину перед собой увидишь», – эти слова сказала Шарлотта. Линн тогда случайно проговорилась о своих страхах и сомнениях о королеве и не ожидала услышать такого ответа.

Портниха Шарлотта всегда очень располагала к беседе. Линн и не заметила, как выложила ей всю свою историю, пока та заплетала замысловатые косы Миле. Шарлотта же поделилась, что знала королеву с детства. Вот почему Микая так часто ездила в портняжную мастерскую – чтобы поговорить с единственным на свете другом. Платья – лишь предлог. Уродливые платья – тонкий расчёт.

Линн была польщена таким доверием. Вот они тайны, ради которых Генрих отправил её сюда, ради которых угрожал жизнью Милы. Теперь в руках Линн были ключи от многих замков.

– Шарлотта предложила удочерить Милу и меня, – внезапно сказала королеве Линн.

– Ш-ш! – Микая тут же напряглась и подняла руку. Продолжила уже шёпотом: Никогда не упоминай её имя в этом дворце. Ты хочешь, чтобы её взяли в заложники или убили?

– Простите, Ваше Величество. Я не специально.

Линн вовсе не хотелось вредить портнихе. Она была так добра к ней и Миле. Линн всё ещё не могла привыкнуть к той осторожности, которой королева держалась уже больше трёх лет. Ни с кем не поговорить, не выдавать имён своих друзей, не чувствовать безопасности даже в собственной комнате. Как вообще так можно жить и сохранять рассудок?

– И что ты ответила? – уже обычным голосом осведомилась королева, не называя ни имён, ни конкретного предмета разговора.

– Я… не уверена, Ваше Величество.

– Для тебя это был бы хороший вариант.

– Вы хотите, чтобы я ушла?

– Откровенно говоря, я удивлена, что ты этого не сделала.

Линн этого не сделала. Она сама не знала, что заставило её остаться, снова прийти во дворец и в комнату, где она едва не умерла, служить женщине, которая заставила её выпить яд, лгать мужчине, который угрожал жизни Милы?

Неужели Линн начала нравиться игра, где она хоть что-то значит? Ведь раньше она была бессильной, была никем. Теперь же она могла выбирать, и сама вероятность этого согревала.

Когда Линн увидела, кто теперь сторожит дверь королевы, то испуганно ахнула. Поль прожёг её взглядом и хмуро отвернулся.

«Не бойся, – сказала ей Микая. – Он здесь по приказу канцлера, и канцлер вышвырнет его как бездомную собаку, если Поль снова допустит ту же ошибку. Он не такой дурак».

Скорее всего, канцлер запретил Полю трогать Линн, так как уверен, что она ему служит. Наверняка именно это имела в виду королева, но не могла сказать вслух. Стражник стоял теперь точно за дверью и всё слышал.

– Он меня запер, – изрекла королева, не уточняя, кто этот «он». – Ты знала?

– Нет! Что вы! Да кто мог осмелиться? Я бы пришла раньше, но лорд канцлер сказал, что вы велели не беспокоить себя вечером и утром, и я…

– Твоё счастье, что не знала.

Линн тогда не могла понять, играет ли королева на чужие уши или говорит серьёзно.

– А платья? – строго спросила она.

– Мне ничего неизвестно, королева, – сказала Линн чуть громче, чем было бы естественно, а сама виновато кивнула.

Канцлер приказал ей забрать все платья до единого и принести ему. Увильнуть было нельзя, королева сидела на пиру, и никто не мог помешать. Пришлось выполнить.

– Понятно, – изрекла Микая и больше ничего не сказала… громко. Вместо этого шепнула несколько поручений Линн на ухо.

Сейчас Линн снова везла платья. Шарлотта перерыла мастерскую, кое-что быстро перешила, чтобы найти для «леди Каи» необходимые ей наряды – скучные и невзрачные.

Кто бы знал, что Микая использует уродство как щит, чтобы король никогда ей не интересовался? Когда канцлер строго приказал сжечь все её наряды, Линн не понимала причины. Теперь в окружении платьев она чувствовала себя значимой особой, потому что в её власти было решить, во что их превратить: в «щит» королевы или «оружие» канцлера?

Линн снова посмотрела на белую коробку на коленях.

***

Арчивальд спустил стрелу с тетивы и промахнулся мимо центра на палец. Со стороны раздались восторженные аплодисменты и похвалы придворных дам, но сегодня они больше раздражали, чем радовали, а тёплое солнце казалось нестерпимо ярким и обжигающим.

Король даже снял короткий дублет и расстегнул верхние пуговицы на рубашке, но лучше себя не почувствовал. Дело не в жаре. Просто Арчивальд был не в духе. Дядя снова приходил и произнёс длинную речь о благе королевства и наследниках. Что б его.

Следующая стрела воткнулась от центра ещё дальше, но выстрелу всё равно хлопали и восхищались мастерством короля. Идиотки. Любая из них сгодится на ночь, но Микая… ни за что на свете!

Арчивальд так злился из-за канцлера, что за обедом избил кочергой слугу, что посмел пролить каплю соуса мимо тарелки. Растяпа! Генрих узнал и об этом.

«Подобное поведение не прибавляет вам любви народа, Ваше Величество», – сказал он.

«Мне не нужна их любовь. Пусть боятся!»

Любой, кто знал Арчивальда, сказал бы, что это неправда. Арчи нравилась лесть и восхищение. Отец никогда не хвалился им, никогда не был горд. Он хвастался перед другими успехами Осуина, Салазара, хвалил даже этого борова Джорано, но не Арчивальда. Словно на третьем сыне гордость всегда заканчивалась, и четвёртому доставалось одно брюзжание.

И Арчивальд добывал свою порцию любви везде, где приходилось. В основном покупал за деньги женщин, угощал в трактирах всех незнакомцев, кто радовал его интересной историей, и ему улыбались, поднимали кружки и кубки за его здоровье. Но вся их любовь забывалась, когда Арчи выходил за дверь.

Даже дядя не любил его безвозмездно, постоянно требовал послушания, напоминал о своих заслугах. Вот и Арчивальд напоминал всем вокруг, что он король. Все обязаны быть с ним любезны. Раз таков этот мир, Арчивальд принял его правила и будет использовать для себя.

Стрела на тетиве резко сменила направление и была направлена уже не в соломенную мишень, а в группку щебечущих дам. Они тут же с визгом бросились в стороны в своих пышных юбках, и тогда Арчивальд выстрелил в пустоту и усмехнулся. Подобные шалости всегда поднимали ему настроение.

Не дав эффекту пропасть, король ткнул пальцем в незнакомую девушку с белокурыми локонами и в жёлтом платье:

– Ты. Найди стрелу. Если принесёшь, то получишь сегодня королевское благословение.

Девушка сначала растерялась, а потом её взгляд оживился, и она кинулась по направлению, куда улетела стрела. Но Арчивальд не остановился.

– Почему вы стоите, леди? – развёл он руками перед остальными. – Разве я сказал, что принести мне стрелу должна непременно та, кто её найдёт? Вам не нужно королевское благословение?

Девушки переглянулись и тут же бросились наперегонки догонять подругу.

«Интересно, которая окажется шустрее», – усмехнулся король.

– Ваше Величество…

Один звук этого голоса, и вся радость улетучилась. Растаяла как снег на солнцепёке.

Король с недовольством обернулся. К сожалению, слух не обманул, перед ним стояла она. В своём неизменном чёрном платье, в котором только вино подавать да полы мыть. Насколько же нелепо величать эту женщину королевой.

– Что тебе нужно? – проговорил Арчивальд сквозь зубы, изо всех сил сдерживая себя.

Если бы только дядя разрешил придушить её или хотя бы вышвырнуть из дворца…

– Один разговор, Ваше Величество.

– Я не хочу с тобой разговаривать. И слышать тоже. Тебя дядя прислал?

Микая вместо ответа велела слуге удалиться. Это насторожило. Она совсем не боится, что Арчивальд заставит её подбирать стрелы? А если вдруг у короля «случайно» сорвётся на тетиве рука, пока Микая будет у мишеней…

Арчивальд усмехнулся, предвкушая.

– Ваш дядя не знает, что я здесь. А если бы узнал тему нашей беседы, был бы не рад. Один разговор, Ваше Величество. Если вам это будет не интересно, то я больше не приду… и вы полгода не услышите мой голос.

Арчивальд оказался заинтригован. Настолько, что позабыл о недавних планах. Что эта женщина задумала?

– Говори.

Она убрала в причёску выбившуюся от ветра прядку и посмотрела королю в лицо.

– Давайте на чистоту, Ваше Величество. Чего вы желаете больше всего?

– Ах, леди хочет на чистоту? – невесело усмехнулся он. – Я скажу. Я хочу, чтобы одна старая кобыла убралась с моих глаз. Навсегда.

На её лице ничего не дрогнуло. Ну точно, маска из белил.