Текст книги "Дух войны (СИ)"
Автор книги: add violence
Жанр:
Роман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
– Хеис Клиф?! – Рой почувствовал, как сердце бьется где-то в глотке, в висках, в кончиках пальцев.
– Рой Мустанг… – выплюнул ишварит – Хеис, – словно это было и не имя вовсе, а грязная брань.
Рой опешил. Пальцы не повиновались ему, мир вокруг замер, а сам он не ощущал ничего, кроме какой-то чужой боли, готовой впиться в душу острыми изогнутыми когтями и разорвать в клочья.
– Почему?.. – ненависть в лице старого друга сменилась такой же болью, чудовищным непониманием, которое они делили на двоих и пили из одной скорбной чаши.
Хеис метнулся вперед. Раздался выстрел. Время остановилось, и больше Огненный алхимик не чувствовал боли – он видел лишь алые глаза. Любовь и ненависть, всколыхнувшиеся в нем, будто смотрели на него со стороны. И это судилище продолжалось целую вечность, пока не грянул второй выстрел, и Хеис…
Рой не видел, что стало с Хеисом. Над ним оказалось высокое голубое небо с безмятежно белыми облаками, и даже пепел не скрадывал его глубину. Небо улыбалось Рою нежно и умиротворяюще. Словно возвещая его победу в самом главном бою – бою с самим собой. Впрочем, возможно, оно возвещало поражение, но Рою было все равно. Вокруг него – через него – текли потоки всей силы мира и всей скорби мира, радости и самой жизни.
– Рой! Рой Мустанг! – крик Хьюза донесся до Роя словно сквозь толщу воды.
*
Хайрат не мог поверить своим глазам. Совсем неподалеку положили раненого бледномордого – и тряслись над ним едва ли не больше, чем над его собратьями. Да еще и Нур с Гаяром все не появлялись, от чего тоже было не по себе. Хайрат был уверен, что неугомонные мальчишки, если их постоянно не держать на коротком поводке, обязательно влипнут в неприятности. И хорошо еще, если живы останутся.
– Вам лучше? – заботливо спросила его Сара Рокбелл, осматривая раны.
Хайрат демонстративно отвернулся. Ему было противно, что эти врачи – верно, сумасброды! – лечат тех, кто потом встает обратно в строй и убивает, не зная ни жалости, ни милосердия.
Сара только покачала головой – ей едва удалось наладить контакт со строптивым пациентом, а он снова за старое!
– Как вы себя чувствуете? – мягко спросила она.
– Лучше, – процедил Хайрат, не поворачиваясь.
– Вас что-то беспокоит?
– Беспокоит? – он повернулся. – О, нет. Скорее, злит.
Сара вздохнула.
– Вы о вновь прибывшем пациенте? – она понизила голос до доверительного шепота.
– Вы его вылечите, а он потом… – Хайрат поджал губы.
– Мы лечим всех, – строго проговорила Сара. – Мы – врачи, понимаете?
– А если он – алхимик? – взъярился Хайрат.
– Он – человек, – отрезала Сара. – И мы будем его лечить, понимаете? Как и вас, и ваших товарищей.
– Великие вы люди, – как-то презрительно выплюнул Хайрат. – Голова болит что-то.
– Попробуйте еще поспать, – развела руками Сара. – Голова, к сожалению, может болеть… А медикаментов у нас в обрез. Но я поищу.
Она удалилась, сверкая белизной халата – до рези в глазах.
Хайрат скосил глаза на аместрийца – тот, похоже, пришел в себя и потерянно озирался.
– Эй, ты, – набрался наглости Хайрат. – Ты кто такой будешь?
Дефендер почувствовал, как вспотел. Врать ему отчаянно не хотелось, но не признаваться же в том, что он – один из них.
– Дефендер. Джейсон Дефендер, – слова давались с трудом. – Майор армии Аместриса.
– Погань бледнорылая, – скривился Хайрат. – Сколько наших порешили в последний заход?
– Не знаю, – честно отозвался Дефендер. – Я сцепился с одним из ваших…
– Убил? – зло прищурился ишварит.
– Нет, – растерянно пробормотал Джейсон. – Никак нет… Что ж я – зверь… Безоружного добивать…
Хайрат недоуменно воззрился на собеседника – сколько этому майоришке лет? Выглядел примерно ровесником ему самому – поди, не больше двадцати шести.
– Воинскую честь блюдешь? – протянул Хайрат.
– Нет, – просто ответил Джейсон. – Просто это низко.
– А наших ребятишек да баб убивать – не низко?
Джейсон замолчал, прикрыв здоровый глаз. Крыть было нечем.
– Или отдали приказ – так можно и не думать? – распалялся ишварит, ощутив, как пульсирующая головная боль распахнула гостеприимные объятия.
– Я присягал на верность, – глухо проговорил Дефендер.
– Зря.
Хайрат с усилием отвернулся. С одной стороны, ему был глубоко противен собеседник, с другой же, напротив – он подкупал какой-то неприкрытой честностью. Шальная мысль закралась в голову ишварита: что, если уговорить его шпионить? Хайрат тут же отогнал эту идею прочь – ну как уговорить на такое аместрийского офицера? Пусть и проявившего милосердие к врагу. Однако повстанцы отчаянно нуждались в информаторах – а кто лучше справится с этой задачей, как не беломордый? Хотя доверять такому столь ответственную миссию казалось самоубийственной затеей. С другой стороны, им постоянно приходилось идти на риск – разом больше, разом меньше… Ослабевший Хайрат провалился в беспокойный сон, дав себе зарок все же попытаться достучаться до каменного сердца врага.
*
Над землей занимался розовый рассвет. Солнце еще не выползло из-за горизонта, но облака уже окрасились багряным. От холодной земли поднимался тяжелый вязкий туман, и к утренней свежести примешивался щекочущий ноздри запах пороха и гнилостная сладость разложения. А около полевой столовой – и плохо проваренной перловки.
– Зольф… – Джульетта неслышно подобралась к только что допившему суррогатный кофе Кимбли.
– Младший лейтенант Дуглас, – он вежливо наклонил голову. – У вас ко мне дело?
– Зольф, зачем ты так? – она нервно теребила пуговицу мундира – Кимбли показалось, что она вот-вот оторвет ее.
– Что вы имеете в виду? – холодно осведомился он.
– После того, что между нами было… – Джульетта старалась не смотреть ему в глаза. – Тебе не кажется, что ты мне… обязан…
– Обязан? – он нехорошо прищурился.
Она рвано вздохнула и прикусила губу:
– Как ты можешь так говорить?!
– А в чем, собственно, проблема? – Кимбли начинала утомлять эта попытка разговора.
– Ты еще и спрашиваешь? – Джульетта неверяще покачала головой. – Ты говоришь так специально, чтобы еще больше ранить меня?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, младший лейтенант Дуглас, – Зольф недовольно поджал губы. – Вы сами явились ко мне и отказались уходить. Не понимаю, какие могут быть вопросы. Да еще и в таком тоне, – ядовито добавил он.
– Зо… Простите, майор Кимбли, виновата, – сквозь зубы прошипела Джульетта, едва сдерживая слезы.
– У вас еще что-то? – Зольф нервно поправил рукав кителя.
– Никак… – она упрямо мотнула головой. – Да! Еще! – она сделала шаг навстречу ему и неестественно выпрямилась. – Неужели ты вот так просто оставишь меня? Ты воспользовался мной…
– Прекратите это немедленно! – Кимбли сузил глаза. – Я не желаю с вами об этом говорить, младший лейтенант. И буду счастлив, если вы, наконец, оставите меня в покое.
Джульетта, не веря происходящему, стремительно направилась прочь. Кровь прилила к лицу, сердце стучало где-то в глотке. Она проклинала собственный минутный порыв и собственную глупость, не понимая, чего боится больше: сгинуть в бою или вернуться домой, не сохранив чести. И правда – как она могла быть такой наивной и поверить, что кто-то так оценит ее порыв и согласится связать с ней жизнь? Да еще и тот, кто, по словам сослуживцев, с такой легкостью взрывал людей – пусть и врагов – живьем.
– Чего глаза такие красные? – поймала ее за руку Баретт. – Опять не выспалась?
– Пыль попала, – буркнула Джульетта.
– Ты приходи в себя, – Баретт как-то сочувственно полуулыбнулась. – Операция сейчас тяжелая будет, вернуться бы…
– Опять зачистка? – Джульетта тяжело вздохнула – с каждым днем идти в атаку становилось все тяжелее. Раньше казалось проще – заряжай снаряды да ленту подавай, а в окоп разве что небо заглянет или пепел насыплется. А теперь… Теперь враги стали подбираться ближе, и Дуглас видела не только технику и насыпь бруствера. Слышала не только выстрелы и взрывы. В такие минуты ей казалось, что сама пустота смотрела на нее распахнутыми от боли глазами, в которых полыхала адским пламенем жгучая ненависть.
– Угу, – кивнула Баретт. – В прошлый раз они нашли снайпера, – как-то отрешенно проговорила она. – Когда наши обнаружили несчастного Франца… Точнее, то, что от него осталось…
Баретт помолчала, оглянулась по сторонам и, сделав шаг к Джульетте, прошипела ей на ухо:
– Я не знаю, с кем из тех чудовищ ты якшаешься, но не для рапорта говорю: из-за них, – она кивнула в сторону лагеря алхимиков, – стало еще хуже! Их жестокость порождает ответные зверства! Разве Франц заслужил такой ужасной смерти? Он стрелял в них из укрытий! На поражение! Он не жег их живьем, не взрывал им головы, не обращал в лед, чтобы разбить на мелкие кусочки! Если кто и достоин…
Баретт облизала пересохшие губы и махнула рукой. Джульетта смотрела на нее с нескрываемым сочувствием: она знала, что Франц приходился Баретт кузеном, и та старательно оберегала его от всего, от чего только могла уберечь.
– Кэрол… – собственные проблемы Джульетты враз показались ей незначимыми. – Нам надо быть сильными.
– Зачем? – Баретт посмотрела Дуглас в глаза. – Ради кого, Джульетта?
– Ради будущего?.. – промямлила Дуглас, осознавая, как жалко в ее устах звучат эти слова.
– Твоя вера в него еще не разбилась? – усмехнулась Кэрол. – Какая же ты наивная, Джульетта…
*
Рой сидел на полу в углу палатки. На небольшом складном столе лежали серебряные часы на цепочке. В крышке застряло девять граммов свинца – стандартная пуля аместрийского пистолета, кем-то иронично названного Si vis pacem(1). Солдаты пошли дальше и иначе как “пацифист” эту пушку не именовали.
Часы спасли его жизнь, но Мустанг пока толком не осознал этого. В его голове одна за одной всплывали, как старые выцветшие кинокартины, эпизоды из военной академии, когда о войне никто и не говорил, когда он, Хеис и Маэс были друзьями. А теперь… Теперь Хеис был мертв – мало того, что у Хьюза не дрогнула рука, как и у Хеиса, так Маэс еще и силой уволок Роя обратно. Не дал ни попрощаться, ни похоронить. Так и оставил прежнего товарища на корм шакалам и стервятникам…
– Майор Мустанг!
Знакомый до тошноты голос. Режущая глаза полоска блеклого розоватого света – Маэс откинул полог палатки, которым Рой пытался отгородиться: от рядовых, от командования, от других алхимиков, от чертового неба, так некстати заглянувшего ему в самое нутро.
– У нас задание, майор Мустанг.
Рой украдкой посмотрел на Маэса – ровный, подтянутый, извечно поблескивающий стеклами очков. Будто и не он несколькими часами раньше…
– Сегодня, в шесть тридцать, мы начнем зачистку округа Муутин. Командование рассчитывает на тебя.
– Эксплуататоры… – бесцветно проговорил Рой.
– Они многого ожидают от тебя. Такими темпами ты высоко поднимешься, – Хьюз говорил так, будто в его словах был какой-то дополнительный подтекст. Сколько Рой помнил, Маэс вечно вкладывал в свои речи какой-то скрытый смысл. Временами это ужасно раздражало.
– Слушай, Хьюз… Зачем… – Рой продолжал смотреть в пол. Ему казалось, что за бликами на стеклах неизменных очков он увидит не взгляд Маэса, а снова проклятое небо. Такое же небо, как над горами Бриггса, над Западным городом, над Централом. Над пустыней Ишвара. – Зачем я убиваю граждан моей страны?..
Хьюз вздохнул и стал говорить – как все военные, заученными фразами, даже с какими-то чужими интонациями:
– Я же говорил. Ишвариты нарушают мир в стране. И начальство в Централе отдало приказ о зачистке.
– Зачистке? – словно эхо повторил Мустанг. – Отличные слова, чтобы скрыть истребление целого народа.
Хьюз откашлялся и как-то поспешно перевел тему:
– Кстати, о Централе! – нарочито весело проговорил он. – Грейсия прислала мне письмо с фотокарточкой! Хочешь, покажу?
Маэс присел рядом, заботливо выуживая из внутреннего кармана письмо со своим сокровищем.
– Как же тяжело любить на расстоянии, – посетовал он, на этот раз так искренне, что Рой даже скосил глаза в его сторону. – Она замечательная! Когда война закончится, я сделаю ей предложение. Ты приглашен, так что готовься. Придется выжить!
– Значит, обнимешь любимую руками, запятнанными кровью? – Рой говорил ровно, чересчур ровно.
Похоже, Мустангу все же удалось уязвить Маэса: тот изменился в лице, подскочил к товарищу и крепко схватил Роя за грудки.
– Знаешь что?! – прошипел Хьюз сквозь зубы. – Здесь я понял одну вещь! Спокойно жить с женщиной, которую любишь – это счастье, доступное каждому! Величайшее счастье!
Рой смотрел в глаза Маэса – на него все еще смотрело небо.
– И я все сделаю, чтобы достичь его! – горячо продолжил Хьюз. – Чтобы выжить!
Он тяжело вздохнул, смаргивая непрошенную слезу.
– Все, что я сделал здесь… Все это… Я… – он прикусил губу. – Я запрячу глубоко-глубоко внутри и буду смотреть на мою любимую с улыбкой! Я сделаю… Я сделаю ее счастливой!
Рой отвел глаза – небо плакало глазами капитана Хьюза. Как знать – может, и у неба руки по локоть в крови?
– У меня нет времени, чтобы объяснять тебе элементарные вещи, – горько проговорил Маэс, отвернувшись, пряча за блестящими стеклами блестящие мокрые дорожки.
– Нам пора, – Хьюз порывисто встал и направился к выходу из палатки. – Подымайся.
– Дай мне тридцать секунд? – как-то неожиданно мягко попросил Мустанг.
– И ни секундой больше, – отозвался Хьюз, достав карманные часы – самые простые, без герба на крышке.
Огненный алхимик продолжал сидеть, всматриваясь в кончики собственных пальцев. Блеклая кинопленка воспоминаний будто заедала, то проматывая что-то несуразно быстро, то задерживаясь на ставших такими чужими кадрах. Рой устал, чертовски устал – от этих картин, от пустых ненужных слов, от собственных мыслей. И от преданных врагов. Таких, каким был Хеис. Смерть его всколыхнула осадок с самого дна души Роя, горький, пряный – как сама правда.
Свет выползшего из-за горизонта солнца показался нестерпимо ярким. Маэс Хьюз смотрел на часы – они отсчитали ровно шестьдесят секунд. Шестьдесят секунд очередной вечности.
– Тридцать секунд. Вставай, Огненный алхимик. Время поработать.
– Да, идем.
Рой встал, натягивая белые перчатки, – его движения были точны и резки, как никогда прежде:
– Настало время войны.
*
Зольф еще долго смотрел вслед уходящей Дуглас. Его почти вывел из себя этот разговор: что за чушь несла эта девчонка? Чем он ей мог быть обязан, если она сама – по собственному почину, так и не вняв его совету уйти – осталась? Джульетта сделала свой выбор – пусть теперь и живет с его последствиями. И он, Зольф, здесь совершенно не при чем.
Впрочем, Кимбли быстро позабыл о неприятном утреннем разговоре: новое задание грело душу, зачистка округа сулила большой объем работы. И уж что-что, а собственную работу Багровый алхимик очень любил – до дрожи в пальцах, до онемевших губ, до болезненной страсти. Теперь он окончательно уверился: выбранный им путь – его путь, его жизнь, квинтэссенция той самой алхимии, что принадлежала ему безраздельно. Зольф ощущал, что миру нужны его преобразования, и он сам – как их проводник. Словно художник, стремящийся перенести новые идеи на холст, словно композитор, жаждущий донести до ушей слушателей ту новую музыку, что звучала в его голове, Зольф как раз собирался провести пару новых экспериментов со своими преобразованиями, и немало обрадовался, услышав, что работать ему снова предстоит в тандеме с Огненным. Поэтому Кимбли, когда увидел выходящего из своей палатки Роя Мустанга, тут же с воодушевлением направился к нему – обсудить детали.
– Ну что, устроим веселье? – Зольф озорно сверкнул глазами.
Рой даже не посмотрел на сослуживца.
– Эй, какая муха тебя укусила? – как-то обиженно протянул Кимбли. – У нас приказ, пойдем как всегда с двух сторон?
– Заткнись, – прошипел Мустанг.
– Да я как лучше хотел, – пояснил Зольф. – Сейчас такая операция будет… – он весь светился предвкушением.
Рой не выдержал.
– Заткни свой поганый рот, чертов псих! – он с разворота впечатал кулак Кимбли в челюсть, отметив, как тот неверяще раскрыл глаза и даже не успел уйти от удара, хотя и удержался на ногах.
– Стой, Рой! Перестань! – Хьюз оттащил Мустанга в сторону, примирительно расставив руки.
– Это кто еще тут ненормальный, – потирая лицо, проворчал Зольф и отошел подальше.
Мустанг шумно выдохнул и зашагал прочь. Кимбли, прищурившись, смотрел ему вслед. Такое многообещающее сотрудничество, похоже, пошло прахом. “Друг, называется”, – подумал Багровый, разочарованно поджав губы. Докладывать о произошедшем он, по крайней мере, пока, никому не собирался, но в его душе закипала почти детская обида. Зольф только хотел обсудить с Огненным свою экспериментальную идею, а заодно заключить пари – кто убьет больше красноглазых упырей до того момента, когда их преобразования выступят смертоносным дуэтом. Теперь, видимо, придется искать другого алхимика. А ведь Мустанг казался ему таким прекрасным кандидатом: и из спортивного интереса, и из желания совершенствовать собственную алхимию.
До операции оставалось жалких пятнадцать минут. А у Зольфа был приказ зачем-то явиться прямо перед выходом в Штаб. Отбросив все мысли прочь, он стремительно зашагал в логово засевших в одном из хорошо сохранившихся зданий генералов – они напоминали Зольфу пауков, цепко державших в своих мохнатых лапках множество липких нитей.
1) Si vis pacem, para bellum (с лат. – ”Хочешь мира – готовься к войне”) – латинское крылатое выражение, авторство которого приписывается римскому историку Корнелию Непоту. Схожая формулировка фразы принадлежит римскому военному писателю Флавию Вегецию. Альтернативный перевод: “Хочешь мира, готовь войну”.
========== Глава 11: Тот, кто знал и все-таки молчал ==========
– Майор Макдугал… – Агнесс Эдельвайс не отводила глаз от розовеющего неба. – Как мы будем смотреть в глаза Ханне?..
Вторую ночь кряду они искали пропавшего Каменного алхимика, но все, что удалось обнаружить, были лишь серебряные часы на цепочке.
– Меня Исаак зовут, – мрачно отозвался Ледяной. – Ни к чему эти звания, будь они неладны… – он потер переносицу.
Агнесс вглядывалась в мрачного товарища и гадала – каково ему, бойцу передовой, совершать свои трансмутации? Она не раз видела Ледяного алхимика в действии: красиво и изящно. Но от одной лишь мысли о том, что именно ощущали его жертвы, холод полз по спине, а во рту пересыхало.
– Я – Агнесс… – ей показалось, что фраза звучит как-то невпопад.
– Хрустальный алхимик, я помню, – невесело улыбнулся Исаак. – Лучший диверсант, между прочим.
Агнесс поежилась – комплимент был ей неприятен.
– Увы.
– Расспросы – бесполезны, – безапелляционно заявил Исаак. – Кто же из них станет с нами говорить… Довели граждан страны, ничего не скажешь…
Эдельвайс удивленно воззрилась на товарища: он так смело озвучивал ее мысли, что впору было задуматься, отчего же он не боится трибунала? О том, что в рядах армейцев работала контрразведка, Агнесс была наслышана, и потому твердо решила не вестись на провокацию.
– На то приказ фюрера, – безразлично проговорила она. – Наша задача – служить на благо страны.
– На благо… – как-то сник Исаак и умолк.
Еще некоторое время они шли нога в ногу, не решаясь заговорить. Эдельвайс растерялась: по ее мнению, коль скоро Макдугал мог быть контрразведчиком, отчего же он замолчал? Отчего не продолжил этот разговор, чтобы вывести ее на чистую воду? Странная догадка, словно одинокий маленький цветок, распускалась в ее сознании: он не провоцировал. Исаак Макдугал – напыщенный Ледяной алхимик – говорил то, что думал и чувствовал сам.
– Как думаете, найдем?.. – неловко начала Агнесс.
– Нет, – отрезал Исаак. – Теперь поминай как звали. Мертв он уже.
– Ханна… – покачала головой Агнесс.
– Война, – резко сказал Исаак. – И уж она-то об этом знала лучше Джейсона.
– Что вы имеете в виду? – Эдельвайс замедлила шаг, чтобы ее вопрос уж точно не остался без ответа.
Ледяной неожиданно остановился и выудил из кармана найденные серебряные часы – на их крышке красовались глубокие царапины, а поверхность равнодушного серебра была холодной, словно его лед.
– Джейсон… – Исаак прокашлялся. – Джейсон молодой совсем был, – он смерил Эдельвайс взглядом – та, не мигая, уставилась на часы. – Чуть старше тебя. Я его видел-то мельком несколько раз. Толковый малый, добрый…
Агнесс внимательно слушала: Макдугал все больше молчал, чем снискал славу одного из самых надменных алхимиков. Сейчас же он говорил просто, искренне, и Эдельвайс в очередной раз подумала о том, как часто из-за ерунды о людях формируется совершенно неверное впечатление.
– С камнем работал. Типа как Армстронг, только не так изящно. Его всегда привлекали, если в каменоломнях, например, что случится – стольких людей спас! – Исаак покачал головой и продолжил: – Все хотел в навыках рукопашного боя до Могучерукого дорасти. Тренировался постоянно – хотя за все время и мухи не обидел. Никогда в драку не бросался очертя голову – сначала все словами да словами. Ханна, сестра его, она не такая. У этой рука не дрогнет. А Джейсон…
Агнесс заметила, как осекся Макдугал, скользнул куда-то тяжелым взглядом исподлобья, а после хлопнул в ладони и присел, касаясь земли – вокруг них и нескольких бойцов с винтовками и автоматами наизготовку земля тут же затянулась, словно скользкой прозрачной скорлупой, толстой коркой льда. Словно ледяные статуи, в причудливых позах застыли фигуры ишваритов, ринувшихся на врагов из-за укрытый. Агнесс коротко ахнула и огляделась. Холод обнажил их минутные порывы, на недвижных лицах запечатлелись гримасы неподдельной, первозданной ненависти и жажды крови тех, кто пришел на их землю с огнем и мечом.
– Майор Макдугал, прикажете кончать этих? – нетерпеливо спросил старший лейтенант с печатью усталости на лице.
Агнесс скользнула взглядом по равнодушному лицу Ледяного – ей на миг почудилось, что оно переменило свое выражение, но тут же наваждение рассеялось, рассыпалось – словно ее стекло.
– Да, расстрелять, – отозвался Макдугал.
Эхо отразило выстрелы, отозвавшись в самом нутре Эдельвайс. Звон разбившегося льда так напомнил ей звон стекла.
Оставшееся расстояние до лагеря они шли молча, думая каждый о своем, лелея собственные – возможно, несбыточные – мечты.
*
– Ну-с, доктор, – протянул бригадный генерал Фесслер, – показывайте.
Тим Марко нетвердой походкой подошел к столу, за которым расположились генералы. Со скрипом он открыл кейс.
– Философский камень! – с восхищением проговорил генерал Дрейзе. – С его помощью мы быстро завершим операцию! Превосходно, доктор Марко! Просто превосходно! Отличная работа, доктор Марко!
Дверь распахнулась, и в кабинет вошел Багровый алхимик.
– Зольф Джей Кимбли, – указав на вошедшего, отрекомендовал Дрейзе. – Багровый алхимик! Мы рассчитываем на ваши способности, майор Кимбли!
Зольф прошел и сел в предложенное ему кресло.
– Ах да, я же вас не представил… – Дрейзе тепло улыбнулся.
– Доктор, – Зольф вежливо наклонил голову. – Приятно, наконец, познакомиться!
Кимбли прищурился. Он видел доктора Марко: и в поезде, и в лагере. Но впервые Зольф разговаривал с ним лично. Работа доктора Марко была окутана ореолом таинственности – поговаривали, тот занимается разработкой какой-то жутко секретной вещи: то ли оружия, то ли чего-то в этом роде.
Марко только вздохнул, но протянутую Кимбли руку пожал.
– Мы рассчитываем на ваши способности, Багровый алхимик, – серьезно проговорил Дрейзе и протянул Зольфу камень.
У Кимбли перехватило дыхание. Перед ним, переливаясь всеми оттенками красного, лежал философский камень.
*
Марко нетвердой походкой вышел на улицу – глотнуть свежего воздуха. Но ему казалось, что воздух улицы был еще более тяжелым и удушливым, чем в помещении. Он видел преобразования Багрового и теперь ощущал, как ужас ледяным кольцом сжимает его горло. Если усилить эту чудовищную алхимию – страшно даже подумать, какие разрушения она принесет!
Он беспомощно огляделся. На камне сидел мужчина в белом халате – видимо, врач или ученый – и курил. Услышав Марко, он смерил его взглядом.
– Вам нехорошо? – сухо спросил мужчина, выдыхая облачко серого – как эта земля – дыма.
Марко тяжело вздохнул и принялся бездумно грызть ноготь.
– Я вас помню. Вы ведь – Марко из Центрального штаба? – глаза курившего за очками жестко прищурились. – Я видел вас раньше.
– Верно, – выдавил из себя Марко, ссутулившись пуще прежнего. – А вы?.. Врач?
– Был им когда-то, – мужчина посмотрел на свою руку. – Скромным врачом… Только вот… Людей я уже и не лечу.
– Были?.. – страшная догадка пронзила Марко, мерзкий липкий холод пополз по спине под форменной – по уставу – рубашкой.
– Добро пожаловать в Ишвар, – мужчина горько усмехнулся.
– Что здесь?.. – Марко кивнул на полузаброшенное здание белого камня. Мельком он видел, что за ним стоят несколько деревянных сараев-бараков, и не слишком хотел задумываться, что там. Из здания порой доносились какие-то звуки, но Марко не вслушивался.
– Здесь? – собеседник его усмехнулся. – Лаборатории.
– Лаборатории?.. – непонимающе покачал головой Марко.
– Да, лаборатории, – мужчина смял окурок о камень и выудил новую сигарету. Щелкнула зажигалка. – Доктор Нокс, – он встал и протянул Марко руку.
– Тим Марко, – машинально ответил алхимик, отвечая на рукопожатие.
– Не стану врать, что мне приятно, – скривился Нокс. – Не в этих обстоятельствах.
– Но… – Марко замялся и метнул выразительный взгляд на каменное здание.
– Мы изучаем способность человека переносить боль, – пожал плечами Нокс. – Воздействие высоких температур. Возможность выдерживать операции без наркоза.
– Вы… Здесь… На людях?.. Опыты?.. – неверяще раскрыл глаза Марко.
– На ишваритах пробуют, – выплюнул Нокс.
Марко старался не задумываться о том, что то, что делал он, не слишком-то отличалось от опытов Нокса и его коллег. Мысль эта всплывала в его сознании, но он топил ее усилием воли, думая, как, должно быть, хорошо было бы сейчас закурить – и руки заняты, и хоть какое-то действие. И дым – горький – за ним, наверное, не так ощущаются вкусы пороха и крови, которыми пропитался весь воздух.
Нокс не ответил, только посмотрел на огонек сигареты слегка удивленно, будто бы впервые видел подобное.
– Вы… И врача заставляют заниматься таким ужасом?! – Марко прикрыл рот рукой.
– Врача… Да… Правильно. Я же врач, – Нокс уставился на сигарету. – Вы не слышали? Говорят, что чета аместрийских врачей продолжает лечить ишваритов в округе Канда.
– Канда?! – Марко побледнел. – Какая глупость! Это же… самоубийство!
– Глупость, говорите? – Нокс наклонил голову, рассматривая собеседника. – Так могут говорить лишь те, кто никогда не был на передовой. Есть врачи-убийцы, которые выслуживаются перед начальством. А есть доктора, которые остаются с несчастными и продолжают их лечить.
Марко это казалось абсурдным сном, чем-то совершенно нереальным. Дым сигареты Нокса вился серой спиралью.
– Слушайте, Марко… Почему я убиваю людей, если я – врач? – начал было Нокс, но потом затушил окурок, махнул рукой и, не дожидаясь ответа на свой вопрос, печально поплелся прочь – в громадину белого камня.
Марко отчетливо расслышал крики из здания, но решил, что ему снова послышалось.
*
Лавина звуков – крики, стоны, голоса – затопила его до самого дна, когда Зольф прикоснулся к вытянутому кроваво-красному кристаллу. Мощь алхимических потоков, в которые Багровый вслушивался и из которых черпал энергию для своих преобразований, многократно усилилась, расцвела, забила ключом сквозь него. Он словно стал проводником первозданной силы, а обладатели голосов, заключенные в камне, помогали ему – хотя и против собственной воли. Судя по фону, который излучал кроваво-красный кристалл, заточенные в нем души постоянно пребывали в смятении. Тем лучше – больше можно было выжать из них.
Зольф прикрыл глаза, но не перестал от этого видеть и ощущать. Все вокруг стало яснее, четче, заиграло доселе невиданными красками. Он ощущал себя так, словно бы проснулся от долгого изнуряющего сна и наконец обрел знания, силу и самого себя. Это пьянило. От одной только мысли о том, как изменятся его преобразования с помощью этого кристалла, по телу Кимбли прошла дрожь. Он радовался, радовался как ребенок, что ему уже положено выдвигаться на операцию – более длительного ожидания прекрасного мига, когда ему удастся испробовать камень, Зольф бы не вынес.
Он сжимал пальцами сокровище, выданное ему, и лихорадочно думал, как сохранить тактильный контакт с ним, когда под его аплодисменты, в ритме, который он, словно дирижер, задаст самой земле, твердь будет трескаться, рваться, разлетаться серой пылью – в грохоте литавр, в бравурном фортиссимо оркестрового тутти. Зольф довольно улыбнулся возникшей в его мозгу спонтанной мысли, хищно облизнулся и отправил кристалл в рот. Гладкий, скользкий, совершенный по своей форме и сути проводник его силы словно бы стал мощнее; и Зольф ощущал его вкус: горький, как слезы отчаяния; пряный, как самые яркие моменты в жизни; соленый, словно кровь. Невероятное ликование захватило самую суть Кимбли. Еще немного – и он начнет вести свою главную партию под аккомпанемент стенающих душ.
Какая злая ирония! Каждая из этих самых душ стремилась после смерти отправиться к своему богу. Но отправилась сюда – в это заточение, чтобы делиться силами с тем, кого они считали самим дьяволом! И каждый из этих людей будет вносить свой вклад в смерти своих соплеменников. Зольфу это казалось особенно занятным. Несмотря на то, что Кимбли не слишком часто задумывался о каких-то высоких материях, он очень любил символизм совпадений. Эта коллизия казалась ему чрезвычайно интересной. Он обязательно поделится с камнем своими переживаниями – хотя и сделанный из тех, кого едва ли можно назвать людьми, он мог стать благодарным слушателем и неплохим собеседником. Зольф особенно остро ощущал это, проводя языком по его гладкой поверхности. Кимбли никогда не был одинок – с ним всегда была верная спутница, его алхимия. А теперь – и того больше.
*
Алаксар спал в своей комнате. Неслышно, словно ночной хищник, Соломон покинул комнату брата и направился к себе. Он не хотел вслушиваться, о чем говорят мать с отцом: похоже, снова спорят об алхимии. Соломон к этому привык, он не помнил, когда было иначе. Поначалу он ввязывался в эти разговоры, но после смирился, да и отец как-то поутих. Теперь они все больше переглядывались с матерью и тайком, словно заговорщики, обсуждали его изыскания.
Вот теперь благодаря исследованиям ксингских алхимиков – точнее, альмедиков, Алаксар был в порядке. Каким чудом он уцелел после схватки с государственным алхимиком, никто не понимал. Поговаривали, что аместрийские алхимики – средоточие зла и дьявольской мощи. Выходит, Алаксар смог выстоять против такого чудовища? Или все же слухи были преувеличены? Соломону не хотелось погружаться в эти размышления. Он радовался тому, что брат жив и, хотя его серьезно потрепало, его здоровью больше ничего не угрожает. Теперь главное, чтобы сам Алаксар не узнал, что его лечили с помощью алхимии. Отец уже догадался и, похоже, горячо спорил по этому поводу с матерью.
