Текст книги "Дух войны (СИ)"
Автор книги: add violence
Жанр:
Роман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
– Сделай, – голос Макдугала опасно понизился. – И отойди за тот дом.
– Вы собираетесь меня использовать вслепую? – вскинулась Эдельвайс. – Может, хватит убивать людей моими руками?
– А если я скажу тебе, что не убивать?.. – Дефендер пошел ва-банк. По совету Макдугала он решился на отчаянный шаг.
– То есть… – она выпрямилась во весь рост и прищурила красные от слез глаза.
– Давай быстрее, – проворчал Исаак.
Свет его карманного фонаря озарил стеклянную стену в холме. Эдельвайс тихо ахнула и прикрыла руками рот – в глубине холма теснились люди.
– Превращай обратно, – махнул рукой Исаак. – Ты же понял, где делать лаз? – обратился он к Дефендеру.
Тот коротко кивнул и, когда холм вновь стал обычной землей, прислонил к нему руку. Из образовавшегося прохода высыпали беглецы.
– С вами был еще кто-то, – пожилой ишварит, окинув Дефендера и Макдугала цепким взглядом, не спрашивал – утверждал.
– Да, – кивнул Дефендер. – Она не скажет.
– Сколько же вас… таких? – наконец спросил тот, осматриваясь.
– Достаточно, – уклончиво ответил Исаак. – Не все наши – маньяки, жаждущие ишварской крови. А теперь – бегите, пока сюда не явился кто-то еще.
– Кому мы можем доверять? Из ваших? – серьезно спросил пожилой.
– Из наших? – лицо Исаака искривилось в горькой усмешке. – Никому.
*
Ласт прижалась спиной к горячему камню и обняла себя, тщетно силясь унять дрожь. Она наблюдала за тем, как проходит зачистка издали. Засмотрелась на то, как отряд Роя Мустанга прорывал фронт – линия огня полыхала пламенем, не щадившим никого и ничего. Видела, как на востоке некогда проштрафившийся Сикорски шел в наступление, как на левом фланге оказывала ураганную поддержку Мустангу Стингер, а на правом – Гран; как с одной стороны Эдельвайс, а с другой – Макдугал и Дефендер прорвались вглубь и отрезали остальным путь к отступлению. И видела, как тот, кому передали философский камень, сравнял с землей западные кварталы округа. И как потом там, среди серых руин, алым вспыхнул преобразовательный круг. Круг человеческого преобразования.
С замиранием несуществующего сердца Ласт смотрела на то, как сотни, тысячи черных ручонок облепили того самого ишварита, за которым она следила последними ночами. Перед ее мысленным взором возникала картина за картиной: вот девушка, удивительно похожая на нее саму, гуляет в обществе того человека по красивейшему саду, а он едва касается ее руки – трепетно, несмело; вот они оба лежат на траве и всматриваются в темнеющее закатное небо, а потом он провожает ее до дома, легко сжимая тонкие пальцы на прощание… Ласт никак не могла понять, откуда эти образы взялись в ее голове; они были словно чужие воспоминания, переписанные с ветхой кинопленки, но теперь они причиняли ей какую-то неведомую доселе боль.
Ласт больше не хотелось смотреть на ход сражения. Ей казалось, оно проиграно. Но поражение нанесли не Отцу, не аместрийской армии, не отряду очередного алхимика – ей самой.
– О чем задумалась? – лицо подошедшего к ней белобрысого офицера перекосилось в знакомой улыбке, и прежде чем Ласт успела вскинуть руку и проучить наглеца как следует, офицер превратился в Энви.
– Ты поаккуратнее, – усмехнулась Ласт. – Тебя, конечно, так сразу не убьешь, но будет больно.
Привычная маска настолько приросла к ее лицу, что даже теперь ей не составило труда ничем не выказать своего состояния.
– Знаю, – проворчал Энви, садясь на землю. – Ну, как тебе зачисточка? По-прежнему Огонек в фаворе? Или кому-то удалось его потеснить?
Ласт скрестила руки на груди и промолчала.
– Молчишь, – разочарованно протянул Энви. – А мне взрыватель нравится. Этот… Кровавый, – он выжидательно посмотрел на сестру. Она не отреагировала. – Что с тобой такое? Ты вообще в порядке? – изумился Энви. – Всегда меня поправляла, когда я его кличку неверно называл…
– Я слежу за операциями, Энви, – устало проговорила Ласт.
– Я тоже! – вскинулся он. – И не только слежу! Эта кровавая печать может стать одной из грандиознейших!
Ласт поежилась и сама удивилась собственной реакции – до сегодняшнего дня ей было совершенно не знакомо это тягомотное чувство где-то в груди и противный ком в горле.
– И вообще… Сестренка, – Энви похабно осклабился. – Думаю, тебе все-таки стоит поощрить взрывателя.
– Нет, – резко проговорила Ласт, отчего-то скривившись. – Его уже сама алхимия поощряет.
Энви присвистнул, глядя куда-то вдаль.
– Думаешь, он настолько извращенец? – наконец спросил он.
– Ты бы лучше за операциями следил, – Ласт изогнула накрашенные губы в острой улыбке. – Как бы у нас предатели не завелись. Не нравится мне эта Хрустальная девчонка.
– Так точно, – Энви шутливо козырнул. – Прослежу за нежным цветочком. И парой ее сердобольных приятелей.
Он вновь превратился в аместрийского младшего офицера, на сей раз с густой копной каштановых волос и жесткой щеткой усов, и побежал прочь. Ласт смотрела ему вослед, упрямо прищурившись и поджав тонкие губы. И что на нее только нашло? Теперь в ней говорила только убежденность в том, что дело нужно довести до конца и не позволить никому пойти против воли Отца.
*
Алаксар падал – сквозь туман, сквозь непрозрачную дымку, куда-то в самый центр Земли – должно быть, в объятия самого Ишвары. Словно сквозь толщу воды он слышал голоса. Голоса о чем-то горячо спорили, то кричали, то шептали; кто-то неистово смеялся, кто-то плакал. Потом вокруг стало белым-бело, и сквозь ослепительную белизну проступили мутные очертания лица брата, его серьезные глаза, грустная улыбка и уверенный кивок головы. Потом Соломон будто бы растворился. Голова гудела, на глаза что-то давило – похоже, бинты, которые теперь казались шершавыми и ледяными, точно камень ночью.
– Нет! Я буду сражаться! Я покажу, чего стоим мы – люди Ишвара! – надрывался один голос.
– Беги отсюда! Мы лечили тебя не для того, чтобы позволить тебе вот так умереть! – возражал второй, похоже, женский.
– Если не поторопишься, все пути к отступлению будут отрезаны! Они уже близко! – вторил второй, мужской.
– А как же вы, доктор?.. – сник первый голос.
Алаксар с трудом моргнул – свет внезапно показался ему нестерпимо ярким.
– Брат… – прошелестел он с трудом. – Где ты, брат?.. Соломон… Не умирай…
– Все, кто может самостоятельно двигаться – бегите! Бегите! – напутствовало несколько женских голосов. – Ури! Сара! Вы тоже должны уходить! – произнесли откуда-то сбоку. – Смотрите! Он очнулся!
Алаксар с трудом присмотрелся – там стояла молодая девушка в белом халате, бледная, со светлыми волосами и пронзительно-голубыми глазами.
– Какое счастье! – с облегчением произнесла она, наклонившись над Алаксаром.
– Где… я? – он попытался сесть. Скосил глаза куда-то вбок – на подобии тумбочки лежала заветная тетрадь с исследованиями Соломона.
– Лежи! Не вставай и не двигайся, слышишь? Твои раны откроются… – она отвернулась. – Милый! Подойди сюда, скорее!
Над Алаксаром склонился человек – светлая кожа, светлые волосы и такие же пронзительные голубые глаза.
– Не вставай, – строго проговорил он. – Тебе нужно лежать.
– Брат… – едва слышно прохрипел Алаксар.
– Кто-нибудь! Срочно нужны носилки! – крикнул куда-то в пустоту человек с пронзительными голубыми глазами – точно аместриец. – Его надо забрать с собой, он тяжело ранен!
Алаксар попытался пошевелиться, как увидел руку – руку, покрытую знакомыми татуировками.
– Брат! – выдохнул он радостно. – Хвала Ишваре!
Он протянул руку вперед и обомлел. Рука, которой он двигал, рука, которая с трудом слушалась его – это была не его рука – Соломона. Покрытая теми самыми татуировками.
– Что?! Что за черт! – заорал Алаксар что было сил.
– Успокоительное! Срочно! – крикнул врач, оглядываясь на позвавшую его женщину и медсестер.
– Закончилось! Последнее вкололи тому мальчугану…
Голубые глаза смотрели обеспокоенно. Такие же голубые, как у тех, в синей форме. У тех, что расстреливали их мирное население. Алаксар вдруг увидел их лица – пустые, злобные, искаженные жаждой крови. У мужчины в белом халате была бледная кожа – такая же, как у того алхимика. Перед взором Алаксара возникла татуированная ладонь, она тянулась к лицу – теперь, судя по ощущениям, к оставленной ей чудовищной ране прилегал бинт.
– Не прощу… – с неимоверным усилием Алаксар приподнялся на кровати и, нащупав стопой показавшийся ледяным пол, встал. – Аместрийцы… Государственные алхимики! Чертовы ублюдки!
Он схватил со стола блестящий скальпель и неверным шагом двинулся на мужчину в белом халате.
– Доктор Рокбелл! – пронзительно завопила какая-то девушка.
Алаксар не собирался оставлять в живых тех, кто стал причиной кошмарного постигшего его родину зла. Он занес руку – правую, покрытую татуировками Соломонову руку – с зажатым в кулаке скальпелем и воткнул врачу куда-то между ребер. На белом халате расцвел кроваво-красным горячий цветок. Не без усилия Алаксар выдернул лезвие и принялся наносить удары проклятому аместрийцу – колющие, режущие, какие ни попадя, с чудовищной силой. Он уже не обращал внимания, как упавший на колени мужчина отодвигал куда-то за спину ту самую светловолосую девушку, которая так радовалась тому, что Алаксар пришел в себя, как он пытался ей что-то сказать, отчаянно хрипя и хватая воздух окровавленным ртом. Не обращал внимания, с каким ужасом смотрели на него соплеменники. Когда мужчина прекратил корчиться и застыл в неестественной позе, Алаксар мутным взглядом посмотрел на застывшую в ужасе женщину и занес скальпель для очередного удара.
*
Зольф Кимбли вошел в здание полевого госпиталя. Внутри царил чудовищный разгром – склянки с лекарствами перебиты, подобия кроватей перевернуты, пол в крови. Солдаты из его отряда растерянно переминались с ноги на ногу.
– Ну и ну… – нахмурившись проговорил Кимбли. – Да здесь от больницы одно название! Ни оборудования… – он обвел взглядом царивший бардак, после присел, рассматривая разбитые пузырьки от лекарств, ампулы и шприцы. – Ни лекарств…
Он поднялся, потер переносицу и тихо подошел к лежащим ничком мертвым мужчине и женщине, их белые халаты были запятнаны кровью, на лицах застыли мученические гримасы.
– Похоже, это и есть та самая знаменитая пара врачей… – негромко проговорил он.
– Майор Кимбли… – начал один из солдат. – Они были уже… Мертвы… Похоже, это работа кого-то из ишваритов… – он неверяще покачал головой.
– От них у нас было столько проблем, – зло процедил еще один. – О чем они только думали, когда лечили этих тварей!
– Сражаться и побеждать врагов – дело солдат, – сверкнув глазами, отметил Кимбли. – А дело врачей – спасать жизни.
Солдаты подобрались и в недоумении переглянулись – никому не хотелось злить командира. Тот же опустился на одно колено перед Рокбеллами и осторожно прикрыл им глаза.
– Они были верны своему делу. Мне нравятся такие люди. Те, кто идет до конца, – Кимбли осторожно подцепил пальцами фотокарточку, торчавшую из нагрудного кармана мужчины, и, выпрямившись, принялся ее рассматривать.
– Как жаль… – его палец потер кровавое пятно на фото, точно пытаясь убрать его вовсе. – Я так хотел посмотреть на их лица, пока они были живы…
С фотокарточки на Зольфа, жизнерадостно улыбаясь, смотрели трое: чета Рокбеллов и маленькая белокурая девчушка, судя по всему, их дочь.
– Майор Кимбли… – неуверенно начал один из солдат – никто прежде не видел Кимбли таким. – Нужно проверить здание и идти дальше…
– Да-да… – рассеянно отозвался Кимбли, пряча фотокарточку в карман форменных брюк. – Здесь кто-то остался?
– Никак нет, господин майор.
– Погодите! – подал голос еще один, выходя из смежной комнаты, дверью в которую служила застиранная простыня. – Там кто-то, кажется…
Кимбли стремительно направился в указанном направлении. В углу комнаты был открыт лаз вниз, наподобие тех, что обычно ведут в подвалы. Оттуда кто-то всхлипывал.
– Помогите! Пожалуйста!
За самый край пола цеплялись чьи-то руки.
– Кто вы? – поинтересовался Кимбли, заглядывая вниз – там было слишком темно.
– Элен… Медсестра… Ваш осведомитель! – всхлипнула женщина.
– Что вы здесь делаете?
– Ступенька обломилась… Вытащите же меня, скорее, я больше не удержусь! Там глубоко!
– Вы спрятались? – Кимбли сощурился. – Откуда мне знать, что вы – аместрийка?
– Помогите мне! Я бы сама ни за что не стала лечить этих выродков! Просто мне нужно было как-то собирать информацию! – взвыла Элен, пытаясь зацепиться пальцами понадежнее, но они постоянно соскальзывали.
– То есть вы шпионили за Рокбеллами? – равнодушно осведомился Кимбли.
– Да! И за ними тоже! Помогите же, черт вас возьми! Мне обещали жизнь!
– И теперь Рокбеллы мертвы, – голос Кимбли звучал мягко, почти ласково.
– Да! Их убил человек с искалеченным лицом и странной рукой! Помогите же мне-е! – застонала она, обламывая ногти на руках – на пальцах выступили капельки крови.
– А вы выжили, – подметил Кимбли.
– Я спряталась! Я успела сбежать, и он убил их! Помогите, что же вы стоите?!
– Вы поменяли их жизни на свою?
– Что вы говорите? Помогите же мне! Я лечила этих выродков потому, что была вынуждена! – зло крикнула Элен, царапая пол ногтями и оставляя на нем кровавые следы.
– То есть, если бы не шпионили, не стали бы всех лечить? – еще раз уточнил Кимбли.
– Да! Не стала бы! Черт вас возьми, дайте же руку!
Кимбли протянул свою руку к ее расцарапанным и грязным пальцам, однако когда она попыталась ухватиться за него, накрыл ее своей, словно в мимолетной ласке.
– Что вы делаете? – ее лицо исказилось гримасой ужаса, когда меж его пальцев побежали молнии алхимического преобразования.
Он отнял ладонь и встал, глядя на нее сверху вниз.
– Ненавижу тех, кто халатно относится к своим обязанностям, – пожал плечами Кимбли.
Раздался негромкий взрыв, и Элен, громко крича от боли, полетела вниз. Тело тяжело ударилось о камни, и она замолчала.
– Дело солдат и военных – убивать, – проговорил Кимбли куда-то вниз, в пустоту. – А врачей – лечить. Кого бы там ни было. Кажется, я это уже говорил.
========== Глава 20. Небо мольбы не ждет ==========
Хайрат стоял у подножья холма, за которым начинался следующий округ – Дария. Измученные люди, лишенные крова и родных, с ранеными телами и душами, стекались к неприметному камню – прошел слух, что там их будет ждать избавление. Большая часть роптала и мрачно предрекала, что избавление есть не что иное, как смерть, но выбора не было. Можно было остаться – и погибнуть в страшных муках под обломками домов и осколками жизней, или сгореть заживо, или – этих “или” набиралась тьма, и одно ужаснее другого. А можно было уйти – хотя бы попробовать. И люди отчаянно цеплялись за казавшуюся такой тонкой, неосязаемой нить надежды.
Серо-синими тенями туда же проскользнули двое – на лица беглецов легла тяжелая тень. Умирать не хотелось никому, а что, кроме смерти, несли аместрийцы, холодная синева формы которых только оттеняла и без того зловещую бледность их кожи? Но, вопреки ожиданиям, эти на них не напали – напротив.
– Идите, живей, – напутствовал их тот, что пониже, кивая в неприметную пещеру. – Выйдете уже в другом округе.
– Там не задерживайтесь, – подхватил второй, он говорил куда строже и выглядел более опасным – такому перечить вовсе не хотелось. – Забирайте всех, кого только удастся – и уводите. Уводите прочь, бегите в пустыню.
– Но… – волна возмущений прокатилась в толпе – людям все еще слишком хотелось верить в то, что их оставят в покое, дадут дожить свой век там, где они и предки их жили еще с незапамятных времен.
– Никаких “но”, – холодно отрезал высокий. – Уйдете – спасетесь. Нет – так не пеняйте потом на своего бога, что он вас не спас.
Кто-то хотел было возмутиться, но не решился. Один за другим ишвариты вновь прятались в саму землю, а она раскрывала им каменные недра в спасительных объятиях. Хайрат, нахмурившись, считал уходящих.
– Опять не пойдешь? – полушепотом осведомился Дефендер, когда люди наконец скрылись из виду – уже второй раз за этот бесконечный день.
– Не пойду, – выдохнул Хайрат. – Слишком многое не завершено, – он посмотрел Дефендеру в глаза, смерил его взглядом и поджал губы.
– Если есть, что сказать – говори, – велел Макдугал. – Нам уходить надо. Иначе, не ровен час…
Он умолк, а в глазах его отразилась совершенно неизбывная тоска.
– Возьмите, – выпалил Хайрат и вынул из-за пазухи красный камень. – Не знаю, что за штука это, но мне сказали, что алхимики в этом должны разобраться.
– Откуда у тебя оно?! – лапища Макдугала крепко ухватила Хайрата за грудки.
– Не горячись, – скривился тот. – Сам не знаю, что за штуковина такая. Нашел в вещах товарища…
– Где товарищ? – продолжал наседать Ледяной.
– Шакалов кормит! – огрызнулся Хайрат, выдирая рубаху из хватки Макдугала. – Убили его, ваши-то! – горечь и обида внезапно прорвались наружу. – Герои! А он, между прочим, в вашей же армии и служил! В вашей хреновой академии учился…
– Остыньте, оба, – шепотом просвистел Дефендер, оглядываясь. – Иначе сейчас мы с тобой, Ледяной, загремим под трибунал! А этого на месте порешат, и вся недолга!
– Да, – лицо Макдугала вновь стало бесстрастным. – Разберемся. Уходите, – кивнул он Хайрату. – Наша армия здесь камня на камне не оставит, вот увидите.
Хайрат поджал губы и только кивнул. Слов не осталось.
– Ты хоть понимаешь, что он нам передал? – шипел Макдугал, когда они с Дефендером шли прочь, подгоняемые свистом пустынного обжигающего ветра.
– Да, – серьезно кивнул Дефендер. – Никогда не думал, что он так выглядит.
Исаак мотнул головой – его куда как больше занимало то, на что этот кристалл был способен.
– Ты понимаешь, что это их шанс? – голос Ледяного слегка дрожал.
– Угу, – снова кивнул Дефендер. – И наш.
Исаак дернул плечами – думать о том, что станется с ними, если хоть одна живая душа узнает о том, что они натворили, не хотелось. Теперь перейдя эту черту, они словно плыли по течению бурной реки, шли по тонкому льду – и каждый шаг мог оказаться шагом в бездну. Макдугал на мгновение подумал о том, как это может отразиться на Дефендеровой семье – и порадовался тому, что он сам был один как перст. Все же куда как проще, когда ты не связан никакими узами. Когда нечего терять.
– Значит, мы спасем стольких, скольких получится, – сквозь зубы прошипел Макдугал.
– Нас в этот список вписать не забудь, – усмехнулся Дефендер.
– Заявление напиши сначала, – огрызнулся Макдугал, – о внесении в соответствующие списки. И не забудь его у Брэдли завизировать. Приказ, брат, есть приказ.
Они поспешили к разрушенным домам, где гулким эхом еще местами слышалась стрельба. Внезапно навстречу им, точно из-под земли вырос, подался какой-то военный, судя по погонам, лейтенант.
– Майор Макдугал, майор Дефендер! – он вытянулся по струнке. – Разрешите доложить!
– Валяй, – махнул рукой Макдугал.
Дефендеру на миг почудилось, что в глазах лейтенанта промелькнуло недовольство – многим младшим офицерам не по нутру была фамильярность старших по знанию.
– Наша зона зачищена полностью. Отряды майора Кимбли, майора Эдельвайс, полковника Грана и подполковника Стингер завершили работу и двигаются в лагерь. Отряд майора Мустанга близок к завершению операции. Отряд майора Сикорски перенаправлен на северо-восток по спецоперации, подкрепление пока не требуется!
Исаак хмыкнул и пошел дальше, Дефендер ощутил укол совести:
– Благодарю вас, лейтенант… – он покачал головой. – Не помню вашей фамилии…
– Шпигель, господин майор, – лейтенант прищурился и широко улыбнулся. – Лейтенант Эдвин Шпигель.
*
Алаксар, изнемогая от боли, шел куда глаза глядят – сквозь багровую пелену все вокруг казалось потонувшим в крови; багровые лучи солнца, клонящегося к закату, заливали серую землю. Пальцы Алаксара судорожно сжимали проклятую тетрадь, покоившуюся в складках одежды на перебинтованной груди, – будь тысячу раз неладны эти богопротивные исследования! Если бы брат не провозился все утро с этой дьявольщиной… Если бы сам Алаксар не отвлекся на разговор, а показал бы чертовому алхимику небо в алмазах… Боль потери тонула в бесчисленных “если”, перед глазами всплывало виноватое лицо Соломона и ледяные глаза демона с татуированными ладонями. Где-то позади что-то бухало и гремело, но Алаксар никак не мог разобрать, происходит ли это наяву или это измученное сознание так слышит каждый шаг ставшего каким-то чужим и ужасно неловким тела.
Резко остановившись, Алаксар из последних сил утер кровь с лица и посмотрел вдаль. Он стоял на холме, а под ногами его раскинулась некогда мирная, а теперь искореженная войной земля. Нечеловеческий крик вырвался из его груди, разрывая ее изнутри, отдаваясь болью во всем теле. Он щупал камни, залитые солнечным теплом и обагренные кровью, и злые соленые слезы катились из углов его глаз, опаляя чудовищную рану на лице, от чего Алаксару сделалось еще больнее. И теперь он ощутил острую, как никогда, потребность – потребность выжить, сохранить то, ради чего Соломон пожертвовал собой. Это означало одно – следовало идти вперед.
Алаксар встал и, отвернувшись от разрушенной Канды, посмотрел на восток. У подножья холма простирался округ Дария – последний не склонившийся перед мощью аместрийской армии клок ишварской земли.
– Они не остановятся, – мрачно говорил пожилой мужчина, тот, кто вывел всех, кого только было возможно увести из-под огня аместрийской армии – настоящей машины смерти. – Перевязывать заново не буду – пока не время, у нас ничего нет. Эти бинты хотя бы чистые. Видно, хорошие врачи тебе, сынок, помощь оказали.
Алаксар нахмурился и промолчал.
– Так вот… – пожевав губу, пожилой всмотрелся ярко-алыми глазами в лицо Алаксара. – Завтра, как взойдет солнце, мы направимся в пустыню. Заберем с собой всех, кто согласится уйти.
– В пустыню? – подскочил Алаксар. – Но…
– Останемся – погибнем, – отрезал пожилой.
– Можно дать бой! – заупрямился Алаксар.
Пожилой грустно усмехнулся:
– Вон, погляди. Дали уже. Мало? Все вам, молодым-горячим, мало! – он вскипел. – Детишек расстрелянных видел?
Алаксар поджал губы.
– То-то и оно! Герой, тоже мне… – пожилой покачал головой.
– Я отомщу! – горячо возразил Алаксар. – Они пожалеют! Они будут раскаиваться во всем, что сделали! За каждую каплю ишварской крови, за слезу каждого ребенка, за…
– И приумножишь ненависть? – перебил его пожилой. – Ты должен смириться.
Слова застряли у Алаксара в горле. На мгновенье ему показалось, что напротив сидел не этот человек, имени которого он даже не спросил, а Соломон, его любимый непутевый брат Соломон – тот тоже вечно так говорил…
– По-вашему, мне нужно простить все, что сотворила армия? – наконец выдавил из себя Алаксар.
– Смириться и простить – разные вещи, – покачал головой пожилой. – Ты не должен прощать несправедливость. Как любой человек, ты должен помнить о ней, отвергать и презирать ее. Но нужно смириться, нужно жить дальше. И прервать порочный круг ненависти!
Алаксар тихо застонал – он явственно вспомнил, как о том же самом говорил Соломон. Соломон, изучавший эту дьявольщину. А теперь ему говорил о том же один из служителей Ишвары… Что же выходило?
– Спи, Алаксар, – проговорил пожилой. – У тебя есть несколько часов. После мы поведем этих людей к избавлению.
*
Брэдли внимательным взглядом единственного глаза осмотрел собравшихся в Штабе генералов.
– Итак… Генерал Дрейзе, доложите обстановку.
Дрейзе встал, откашлялся, промокнул белоснежным платочком лоб и начал:
– Господин Верховый главнокомандующий, сегодня силами наших войск удалось полностью ликвидировать повстанческий округ Канда, а также уничтожить оставшихся в смежных округах. Разведка сообщила, что в зачищенных округах выживших не осталось. Часть повстанцев направилась на юго-восток, через холм, в единственный округ, где еще не производилась операция по истреблению. Аэруго перекрыла границу, пытавшиеся сбежать расстреляны аместрийскими отрядами.
Дрейзе снова откашлялся, подобострастно вздохнул и выжидательно уставился на фюрера. Брэдли помолчал, словно что-то прикидывая.
– Каковы потери? – наконец спросил он.
– Мы ожидаем рапортов от офицеров и государственных алхимиков, господин фюрер, – Дрейзе слегка побледнел и повертел шеей так, словно воротник форменной рубашки ему тесен.
– Ожидаем, – легкая улыбка тронула губы Брэдли; усы почти поглотили ее – только глаз немного потеплел. – Есть ли неблагонадежные в рядах армии?
– Никак нет, господин фюрер, – ответил Дрейзе – чересчур поспешно.
Брэдли прищурился.
– Были доклады о странном поведении… – слово взял генерал из контрразведки, пожилой крепкий мужчина с окладистой седой бородой. – Но пока это не ваша проблема, господин фюрер. Мои люди…
– Не забывайтесь, Боллинг, – проговорил Брэдли тихо.
– Прошу извинить меня, – скривился тот.
– Все свободны, – фюрер встал, давая понять, что заседание завершено. Боллинг, Дрейзе… – Брэдли поднял на контр-разведчика тяжелый взгляд, игнорируя Дрейзе. – А вас я попрошу остаться. Еще на одну минуточку.
– Генерал Дрейзе, – Брэдли заложил руки за спину и пошел вдоль стола. – Позвольте полюбопытствовать, что вам известно об этом.
Дрейзе судорожно вытер шею платком.
– Господин фюрер… – он облизал пересохшие губы. – Мне сообщили, что майор Кимбли…
– Кто сообщил? – перебил генерала Брэдли.
Дрейзе метнул неприязненный взгляд в Боллинга; Брэдли, заметивший это, только усмехнулся:
– Говорите, это приказ.
– Мне говорилось в частной беседе… – попытался оправдаться Дрейзе.
– Здесь не может быть частных бесед, – отрезал Брэдли. – И вы, генерал, должны это понимать.
– Бригадный генерал Льюис, – выдавил из себя Дрейзе.
– Бригадный генерал Льюис, – точно эхо, повторил Брэдли, садясь за стол и сцепляя пальцы в замок. – Тот самый генерал Льюис, из под зоркого ока которого в тысяча девятьсот третьем году в Западном городе утекло аж целых пять ишваритов. Из запертой камеры. И еще кое-что.
Дрейзе опустился на стул, судорожно сминая злосчастный платок в потных ладонях.
– Бригадный генерал Льюис, который является бригадным генералом вот уже шесть лет кряду.
Дрейзе закивал.
– Так и что вам поведал бригадный генерал о майоре Кимбли?
Дрейзе сглотнул. Он уже пожалел, что тогда вообще слушал жалобы Льюиса на “сбрендившего алхимика” – не приходилось бы теперь краснеть, бледнеть и позорно оправдываться.
– Господин фюрер, бригадный генерал Льюис сообщил мне, что при обсуждении плана майор Кимбли выказал уважение и сострадание к врагу! – выпалил Дрейзе.
Собственные слова тут же показались Дрейзе бредом сивого мерина. Вот уж и правда – и на старуху бывает проруха, а тут он, старый вояка – и выдал такое! Да чтобы майор Кимбли, которого все солдаты за глаза иначе чем “Кровавым” не называли – и сострадание? Да и потом, Льюис говорил об этом невзначай, сам Дрейзе слушал вполуха… Но врать фюреру Кингу Брэдли – не то что врать – даже утаивать что-то – у несчастного генерала вовсе не получалось.
Боллинг рассмеялся в голос. Брэдли, однако, остался предельно серьезен.
– Напишите рапорт, – фюрер кивнул за стол. – В нем укажите, какого числа, во сколько и в каких формулировках бригадный генерал Льюис сообщил вам эту новость.
Генерал Дрейзе промокнул пот со лба, сел за стол и принялся скрипеть пером по бумаге. Боллинг стоял рядом и ждал.
– Вот, прошу вас, господин фюрер, – Дрейзе передал бумагу Брэдли. Тот, едва пробежав ее единственным глазом, проговорил:
– Я приказываю вам молчать об этом инциденте, генерал. А также позабыть о том, что вам имел любезность сообщить бригадный генерал Льюис. Можете идти.
– Благодарю! – Дрейзе козырнул и вышел прочь.
Брэдли кивнул Боллингу, указывая на стул.
– Садитесь, генерал, – он потер переносицу. – Итак, теперь о том, что известно вам.
– Майор Эдельвайс и майор Кимбли, – нехотя процедил тот. – Майор Эдельвайс, по докладу старшего лейтенанта из ее отряда, выполняла обязанности недостаточно рьяно, стремилась отлынивать от работы и оказалась склонна к неуместному состраданию.
– Это повлекло за собой какие-то последствия? – Брэдли испытующе посмотрел на контр-разведчика.
– Никак нет, господин фюрер, – Боллинг замолчал, словно ожидая вопроса.
– Что с Багровым алхимиком?
– Согласно рапорту капитана из его отряда, майор Кимбли отказал в помощи аместрийской медсестре. Вследствие чего она погибла. Данная особа, – Боллинг тяжело вздохнул, – была нашей осведомительницей. От нее мы получали все данные о том, кто из ишваритов попал в госпиталь, кто из наших ранен. Также ей удавалось подслушивать и передавать информацию о том, какие диверсии готовят ишвариты.
– Это все? – переспросил Брэдли.
– Вообще, господин фюрер… – Боллинг как-то смешался. – Капитан доложил, что Багровый алхимик сам ее убил.
– Вас понял, генерал Боллинг, – Брэдли покивал. – Жду подробный рапорт. И продолжайте наблюдение. Ни с кого не спускать глаз!
– Есть, господин фюрер! – контрразведчик вытянулся по струнке.
– И присматривайте за Дрейзе, генерал. За каждым шагом, за каждым словом.
Боллинг медленно кивнул, чувствуя, как краска сползает с его лица. Ничего прямо компрометирующего на генерала Дрейзе у него пока не было, однако пока это оставалось лишь вопросом времени.
Теперь, когда боевые операции подходили к концу, оставалась еще более сложная война – информационная. Пусть фронт ее был не виден, но плоды его были столь же горьки и кровавы.
*
Пятьсот восьмой лежал на нарах, не поднимаясь – уже второй день его терзал жесточайший жар, старик постоянно хотел пить и временами бредил. Элай кутала малышку в тряпки – стирать их было негде, поэтому в изножье ее нар прочно поселился запах мочи и прокисшего молока. Хорошо хоть, большая часть остальных узников не особенно ругалась на Элай и мешавшего спать младенца, а некоторые даже делились тряпками – отрывали куски от подола робы. Наиля на все лады проклинала аместрийцев и вечно пыталась добыть пятьсот восьмому хоть немного воды. Пару раз ей удалось уговорить принести тряпок для Элай и воды для всех угрюмого доктора, щедро выписавшего все еще безымянной малышке молочную смесь, но врач заходил в барак все реже и реже. Пока однажды не вызвал ее и Элай с ребенком – на очередной осмотр.
Они шли под смрадным затянувшим небо дымом по территории медицинской части; то тут, то там из окон доносились кошмарные крики и вопли; кое-где тянуло паленой плотью. Врач завел их в залитый светом кабинет с белыми стенами – ни Наиля, ни Элай не могли определить, были они здесь или просто этот кабинет был точно брат-близнец похож на остальные, – прикурил и смерил женщин тяжелым взглядом.
– Получен приказ о ликвидации всех подопытных, – выдохнул он.
Элай замерла, точно статуя, даже ребенок, до этого негромко всхлипывавший, умолк.
– Вы говорите нам об этом, чтобы мы знали, что доживаем последние часы? – выплюнула Наиля – в эту минуту она ненавидела врача за все: и за то, что продлил агонию несчастного ребенка, и за то, что вступился за нее перед надзирателем, и за то, что он вообще топтал эту землю.
