Текст книги "Чудовища (СИ)"
Автор книги: Ada King
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Ada King
Чудовища
Посвящается
Посвящается моей бабушке, которая очень любила научную фантастику и всегда читала мои сочинения. Еще в далеком детстве я решила, что если когда-нибудь напишу книгу, то посвящу ей. Ведь благодаря бабушке я начала записывать свои фантазии, еще когда мне было одиннадцать, с тех пор и понеслось. К тому же ей было бы приятно, еще тогда она считала, что у меня талант, и хотела, чтобы я писала больше. К сожалению, к моменту написания моего дебютного романа она уже покинула этот мир. Возможно, мне следовало написать свою книгу раньше. Но лучше поздно, чем никогда.
1 – Котенок из космоса (Диодор)
По результатам расследований, арестов и разговоров с насильниками, убийцами, похитителями детей, грабителями банков, преступными «белыми воротничками», педофилами и террористами я выяснил – порой на собственном горьком опыте, – что опасные личности бывают мастерами обмана. Они могут внешне выглядеть и действовать совершенно нормально. Они могут быть даже людьми интеллектуальными, интересными, очаровательными и привлекательными. Но они всегда опасны.
© «Опасные личности» Джо Наварро
Мы выловили ту роковую гибернационную капсулу на подлете к научно-исследовательскому космолету около Земли-12. Если бы мы только знали к чему это приведет, мы не то что не стали бы тащить ее на борт, а еще и зарядили бы по ней из бортового астероидоистребителя. Но, как говорится, неисповедимы пути Господни. Значит, так должно было произойти.
Я еще так удивился, когда помутневшая крышка капсулы с шипением отодвинулась и вместо человека внутри оказался котенок. Подумать только, самый настоящий котенок! Такой маленький, серенький в черную полоску, и глазки большие-большие, испуганные. А как жалобно замяукал. Серафим, электронная башка, тогда еще выдал:
– Надо же, домашнее животное со Старой Земли, и как только оно в капсулу попало? Это устройство ведь не тестировалось на животных, оно же разработано только для людей.
– Значит, кто-то поместил его сюда, до того как корабль колонизаторов взорвался, – ответил я и, беря создание Божие на руки, ласково к нему обратился: – Ну, иди сюда, бедненький, надо же, как исхудал.
Котенок замяукал еще жалобнее и начал судорожно ластиться.
– Ну чего встал как вкопанный? – строго обратился я к роботу. – Принеси молока, что у нас еще осталось, да насинтезируй нового.
Серафим сорвался с места и побежал к бортовому холодильнику. Хорошо же все-таки его запрограммировали, он хоть и робот, сплошь покрытый медной обшивкой, но сострадание и человечность ему не чужды. Хороший робот, сейчас таких уже не делают. Теперь всем копии человека подавай, да такие, что от живого и не отличишь, и главное, чтобы с полным набором плотских утех. А что там у них в квантовых мозгах – кого же это сейчас волнует? Лишь бы функции свои выполняли.
Серафим обернулся мигом, тут же поставил мисочку на пол и налил молока. Я выпустил котенка и стал наблюдать, как жадно он лакает живительную влагу.
– Настрадался, бедняжка, – сказал я, присев рядом, и аккуратно погладил его по взъерошенной шерстке. – Сколько же он голодал?
– Корабль колонизаторов взорвался неделю назад, – быстро подсчитал Серафим, подливая еще молока. – Должно быть, столько же или чуть больше он и просидел в капсуле.
– Неделю, – задумчиво повторил я. – Но в той капсуле сломан гибернационный механизм, иначе мы бы вытащили его спящим. Как же он прожил без еды целую неделю? Это и человеку тяжело, а такому малому созданию Божьему и подавно…
– Может, он генно-модифицированный? – предположил Серафим, в очередной раз подливая молока.
Котенок лакал неистово, аж сотрясался всем своим маленьким тельцем.
– Подожди, – остановил я Серафима, который хотел подлить еще. – Сразу много нельзя, еще лопнет. Я-то, конечно, всего лишь скромный служитель Дхармы, а не специалист по генетике, но даже если он прожил столько без еды благодаря модифицированным генам, это еще не значит, что резкое переедание пойдет ему на пользу.
Серафим кивнул и отставил пакет с молоком в сторону, а спустя несколько секунд начал занудствовать:
– Согласно протоколу, мы должны сообщить руководству научно-исследовательского космолета «Магеллан 345», что у нас появился еще один пассажир.
Он, как всегда, был абсолютно прав.
– Да, – кивнул я, поднимаясь, – соедини меня с дочкой.
До «Магеллана» лететь осталось всего где-то сутки, если верить бортовому искусственному интеллекту – двадцать три часа и сорок три минуты. То есть на таком расстоянии мы уже вполне могли поговорить в реальном времени, а не только с помощью пересылки сообщений через квантовый спейснет. Да, пришлось выйти из гиперпространства досрочно, а то мой космический корабль слишком стар для таких длительных перелетов.
Бесконечно долго я сидел перед голографическим визором и напряженно соображал, что же сказать дочке? Как утешить ее и помочь пережить страшную катастрофу, которая случилась неделю назад. Господи, но как я могу помочь? Может ли быть горе страшнее, чем потеря близкого человека? Мы слишком мало общались, но я всегда знал, что она очень любила своего мужа.
Весьма прискорбно, что в молодости я по глупости бросил ее мать, Зою, когда Анне был всего год. Потом одумался, конечно, вернулся в семью, правда, спустя двадцать лет. Может, и раньше бы воссоединился с родственными душами, но я же был в длительном межзвездном путешествии. Жаль, конечно, не следовало мне уходить. Но, с другой стороны, во время той космической одиссеи я открыл для себя Изначальную Дхарму, а это очень помогло мне стать лучше.
Как ни странно, Зоя тогда почти сразу приняла меня обратно. Я, конечно, сильно изменился, пытался наверстать упущенное. Но вскоре Зоя умерла, и я погрузился в тяжелейшую депрессию. Если бы не миссионеры из Изначальной Дхармы, даже не знаю, к чему бы все это привело.
Висящая в воздухе надпись «Вызов» сменилась голограммой дочери, и Анна произнесла:
– Диодор?
– Да, Анна, – кивнул я, помня, что она ненавидит, когда ее называют Аней.
Надо же, она совсем не изменилась: на лице ни морщинки, светлые волосы все так же едва касаются плеч, только вот в больших голубых глазах застыла глубокая печаль. Похоже, усталость и недавно пережитое горе наложили свой отпечаток, оттого и эта чрезмерная бледность.
Помедлив немного, я добавил:
– Может, все-таки будешь называть меня папой?
– Не знаю, – поморщилась она, – слишком непривычно.
Я тяжело вздохнул. Нельзя сказать, чтобы мое духовное имя мне не нравилось, но все равно неприятно, когда родная дочь не хочет называть тебя папой. Однако я сам виноват в том, что она все еще на меня в обиде. Если бы я только не ушел от Зои тогда…
– Почему ты решил прилететь?
– Ну, я же о тебе беспокоюсь. А с тех пор как узнал о том ужасном происшествии на «Новых Горизонтах», так и вовсе.
– Тебе не стоило прилетать, – заметила Анна. – Здесь творится черт знает что. Мы так и не выяснили, почему корабль колонизаторов взорвался. К тому же то странное послание от офицера косморазведки с предыдущей экспедиции. Ты прослушал?
– Конечно, – кивнул я, а про себя заметил, что волнуюсь. Поэтому, как всегда в таких случаях, вынул из кармана мантии старые четки и начал их перебирать. – Офицер говорил о каких-то чудовищах… Вы что-то обнаружили?
– Нет, – мотнула белокурой головой она, – хотя работаем не покладая рук. Никаких чудовищ на поверхности Земли-12 нет, только одичавшие люди и не менее одичавшие очень странные мутанты.
– Мутанты?
– Да, Диодор! Мутанты! Совершенно непонятно, что могло вызвать такие мутации. На поверхности планеты были обнаружены следы множественных ядерных взрывов, но радиация не способна настолько изменить одну часть популяции, совершенно не тронув другую. И это при том, что ареал обитания и рацион те же. Мы брали анализы у мутировавших, у них вполне человеческие ткани и гены, по крайней мере, в основном, – вздохнула она. – Но также есть и какая-то хаотичная мешанина из совершенно нечеловеческих генов. Мы подозреваем, что они из генофонда местной биоты, но не представляем, как чужая ДНК могла попасть в человеческий геном.
– Котенок, – неожиданно раздалось у меня за спиной.
Похоже, Серафим не выдержал и решил напомнить.
– Ах да, – спохватился я, – у нас новый пассажир, мы выловили гибернационную капсулу с маркировкой «Новые Горизонты 42».
– Это из корабля колонистов, – нахмурилась Анна.
– Что самое удивительное, внутри был котенок.
– Котенок? – подняла брови она.
– Да, представляешь? Кто-то из предыдущей миссии решил спасти котенка и поместил его…
– Подожди, но это же невозможно! Когда мы прилетели, на корабле колонизаторов, судя по всему, никого не было или… – она опять нахмурилась. – Даже если там был кто-то, о ком мы не знаем, земных домашних животных колонисты с собой точно не брали.
– Получается, котенка распечатали на 3D-принтере, а потом кто-то катапультировал его, до того как вы прилетели…
– Но зачем? Если не считать некоторых поломок, космолет колонистов был в рабочем состоянии.
– Почему тогда он взорвался?
– Не знаю, – вздохнула Анна и тут же погрустнела.
– Извини, – тихо произнес я и подумал, что мог бы промолчать, вместо того чтобы лишний раз напоминать ей о смерти мужа. Он ведь и проник на пустующий корабль колонистов, чтобы исследовать его, а тот взорвался.
– Ладно, я сообщу капитану о котенке, но тебе правда не следовало прилетать.
– Разве я мог бросить тебя в беде? Я ведь знаю, как тебе сейчас нужна поддержка, мы же семья. К тому же я все равно решил пока отдохнуть от межзвездного миссионерства.
– Как знаешь, – сухо заметила она и, добавив: – Тогда встретимся на борту «Магеллана», – отключилась.
Я только вздохнул. Эх, молодежь, все в делах, никакой душевности. Даже не спросила о моем миссионерстве на планете разумных «кентавриков». Впрочем, ее можно понять, столько всего свалилось в последнее время. Да и работы невпроворот, «Магеллан 345» – это все-таки не развлекательный лайнер с праздными туристами, а научно-исследовательский космолет.
Я вышел в главное меню и, открыв папку с присланными файлами, в очередной раз запустил запись с тем посланием офицера косморазведки. Передо мной предстала голограмма мужчины средних лет с очень серьезным лицом, по которому пробежалась помеха, и он проговорил:
– Я, офицер косморазведки Кирилл Леонов, являюсь одним из членов экипажа колонизаторского космолета «Новые Горизонты 42». Колонизаторская миссия на планете Земля-12 столкнулась с непредвиденными трудностями. Ситуация класса Б4, уровень опасности – красный. Повторяю: Б4, уровень красный. Неизвестная разумная форма жизни, которую не обнаружили роботы-разведчики… – Пробежались помехи, треск вперемешку с дрожащим изображением. – Чудовища обладают невероятной способностью к… – Опять помехи, дальше что-то нечленораздельное, треск и шипение. – Уничтожили… Массовая гибель колонистов… Нам пришлось прибегнуть к крайним мерам, но, как оказалось, они захватили… Пришлите спасательную экспедицию… И помните: каждый может оказаться врагом.
На этом запись закончилась. Как сказала Анна, эту голограмму получили только на подлете к кораблю колонистов, изъяв ее из дрейфующего в космосе беспилотника. Несчастный был изрядно искорежен, словно по нему стреляли из астероидоистребителя. Из-за этого в записи куча помех, фактически бо́льшая часть безвозвратно утеряна. Но кто мог по нему стрелять и зачем? Судя по всему, космолет колонизаторов был захвачен какими-то чудовищами, о которых говорилось в записи, они же и пытались уничтожить выпущенный людьми беспилотник.
До того никаких сообщений от экипажа «Новых Горизонтов» не поступало. Собственно, поэтому и решили отрядить научно-исследовательский космолет. Уж очень подозрительное молчание. Хорошо еще, что колонисты хотя бы сумели отправить этот беспилотник, испускающий слабый сигнал, по которому его и нашли.
Моего слуха достигли еле слышные, но весьма подозрительные звуки. Что это? Кто-то лакает… Резко повернувшись вместе с крутящимся креслом, я увидел перевернутый пакет молока на столе и котенка рядом. Заметно потолстевшего, довольно облизывающегося котенка и ни капли молока вокруг.
– Что это, Серафим? – Я подошел ближе и, подняв пакет, заглянул внутрь. – Котенок выпил литр молока?
2 – Смертельный вирус (Анна)
Он был одним из тех, над которыми висело проклятие единственной любви.
© «Левая рука тьмы» Урсула Ле Гуин
Беспокоится он обо мне. Как бы не так! А где его носило, когда он был нужен нам с мамой? Мы жили впроголодь, еле сводили концы с концами, а он в это время по Галактике шлялся. И вуаля! Вот он прилетает весь такой из себя вдруг хороший! Сначала тогда как снег на голову, сейчас вот опять.
Еще и хочет, чтобы я его папой называла. Ну уж нет! Хочешь, чтобы тебя папой называли, так и следовало вести себя как папа! А еще говорят, надо уметь прощать. Мудаки и говорят. Надо уметь вести себя нормально, а не как последнее чмо, тогда и не нужно будет, чтобы тебя умели прощать.
А еще психологи всякие и прочие мозгоправы от духовности твердят, что дети повторяют судьбу родителей, потому что перенимают их ролевые модели. То есть, по идее, мой муж должен бы быть похожим на отца своей избранницы, но, слава Дарвину, это не так. Да, Алекс совсем не похож на Диодора.
Впрочем, Алекс ни на кого не похож, он всегда был не таким, как все. Я поняла это сразу, еще когда познакомилась с ним у входа в общежитие. «Девушка, вам помочь? Надо же, какие тяжелые чемоданы, кирпичи в них возите?» И, казалось бы, что здесь такого? Парень помог девушке занести вещи. Но ведь это не просто галантность или хорошее воспитание, это проявление заботы. И в этом весь Алекс. Он всегда проявлял заботу, во всем. Иногда казалось, ну вот здесь-то он ничем помочь не сможет. Ан нет, он всегда находил способ.
Вот, например, страшные сны. Я и представить не могла, что он сможет меня от них избавить, просто рассказала ему как другу. Он на несколько дней пропал, после чего пришел со странной поделкой в виде круга с «паутиной» из ниток внутри и свисающими пучками антрацитово-синих перьев.
– Что это? – удивилась я, принимая странный подарок.
– Ловец снов. Он помогает от кошмаров. Я сам сделал, меня дед научил, он был шаманом.
– Да ну, шутишь? – еще больше удивилась я.
Но Алекс был сама серьезность.
– Это же мракобесие, – заметила я, трогая яркие перья.
– Да ты просто попробуй, повесь его около кровати, сама увидишь.
И увидела. Следующую ночь спала как младенец и все последующие тоже.
– Но это же невозможно! – не сдавалась я. – Это просто совпадение или, может, эффект плацебо… Признайся, ты меня загипнотизировал?
– Может, и совпадение, может, и эффект плацебо, – пожимал плечами он, – какая разница? Главное, что помогло.
Вот только моим родственникам Алекс не нравился: «Да ты что, у него же за душой ни гроша, еще и учится на кого? На военного какого-то! Еще и в закрытом учебном заведении, а с Виталиком вы в одном университете. Он хоть старшекурсник на другом факультете, но все равно видеться можете чаще, чем с тем твоим нищебродом. Вот на что вы с Алексом жить будете? Детей-то, знаешь, как тяжело нынче вырастить? А вот есть у тебя Виталий – он-то из приличной семьи, у него и папа начальник. Ты подумай еще». Я и думала, я же и сама из бедной семьи была, денег на учебу не хватало, приходилось официанткой подрабатывать. Во время работы меня Виталий и заприметил. Ненавижу пьяных, а приставучих – так и подавно. Хотя потом он долго извинялся, разговорились, оказалось, учится в том же университете.
Городишко у нас был захолустным, да и планета на самом краю Ойкумены располагалась. Земля-7, как ее называли. Хорошо хоть, одно приличное учебное заведение было, а что до новейших достижений науки и техники, то до нас они доходили в последнюю очередь. Поэтому у нас и генно-модифицированные были в дефиците.
У большинства жителей Седьмой Земли посредственная внешность, а из доступных достижений генетики разве что коррекция генетических заболеваний. Косметическая генетика не очень развита, да и народ не слишком богатый для этого. Живи я где-нибудь на Старой Земле, Второй или Третьей – Виталий меня бы и не заметил в толпе генно-модифицированных.
Конечно же, в наш просвещенный двадцать четвертый век можно было бы учиться и в виртуальной реальности. Многие так делали. Но докторам практика нужна, да и военным тоже. Одной теорией в некоторых профессиях не обойтись, по крайней мере, в те времена так еще было. Теперь уже виртуальная реальность развилась настолько, что практику можно проходить и дистанционно, полный эффект присутствия, так сказать. Хотя многие учебные заведения все еще придерживаются более консервативных взглядов.
Я бы и рада с Виталиком остаться, все-таки родители правы, детей чем-то кормить надо. Вот только не чувствовала себя с ним так легко, как с Алексом. Виталик, конечно, был сама любезность, на турбомобиле новейшей марки меня возил в дорогие рестораны, да. Колье с бриллиантами дарил, только я не приняла.
– Не могу, – вздохнула я.
– Но почему?
– Оно слишком дорогое, неправильно это.
– Что же тут неправильного, Аня?
– Не знаю, не люблю чувствовать себя должной, – настаивала я, а сама об Алексе думала. Как он там? Его же на практику на дальний полигон отправили. Нехорошо все-таки, что я здесь с другим, а он там. Хотя мы с ним тогда еще не встречались, просто дружили.
Как раз на сам выпускной Виталия Алекса тоже отправили куда-то к черту на рога. Я тогда еще не знала, что это папенька Виталика свои связи задействовал, по просьбе сыночка. Ну так вот, вроде все шло к женитьбе, и условились мы с Виталием, что в ночь после его выпускного состоится… В общем, что я с ним девственности лишусь.
Я, конечно, хотела, чтобы сначала свадьба, но Виталий настаивал на том, что это ненормально. Мол, сейчас никто так не делает, ты что ненормальная какая-то? Надо же быть как все. Ну уж не знаю, я тогда долго сомневалась, в конце концов все-таки уступила. Я тогда еще была слишком молодой и покладистой, это потом благодаря Виталию поняла кое-что важное…
Он все тщательно подготовил, турболимузин заказал, все дела. Помню ту дурацкую вечеринку. Я тогда более закрытое платье надеть хотела, но Виталик настоял, чтобы я оделась в короткое с обнаженной спиной.
– Но я в нем простужусь, – возразила я.
– Ничего не простудишься, что ты как маленькая, Аня? Ведешь себя так, будто старой девой остаться хочешь! И колье надень, что я зря за него столько денег выложил?
Папенькиных денег, ага.
На вечеринке мы с ним смотрелись, должно быть, весьма эффектно, хотя я постоянно чувствовала себя не в своей тарелке. Помню завистливые взгляды выпускников, почти никого из них я не знала, и это меня жутко смущало. А Виталий смотрел очень выразительно, мол, смотрите и завидуйте, неудачники, вот эта со мной. Видали, какая штучка?
Тогда еще из центра Ойкумены до нас дошла мода на все натуральное: на натуральную еду, одежду, мебель и на натуральных людей. Мол, генно-модифицированную тёлку себе любой раздобыть может, а ты попробуй найди натуральную, но такую, чтобы конфетка! А у меня же, понятно, денег на модификацию генов отродясь не водилось.
«Виталик тебе вон сколько всего подарил, а Алекс что? Какую-то поделку в перьях!» – говорила тетя Камила. Мудрено ли дарить дорогие вещи и считать, что я ему теперь за это что-то должна? А в ловца снов Алекс, может, душу вложил, он же сам его делал, желая помочь мне. Когда я рассказала Виталию о своих кошмарах – он и бровью не повел, буркнул что-то вроде: «Ну, к психологу обратись, что ли», – и через пару минут уже забыл об этом. Я ему никогда не была интересна. Все, что его интересовало, – это он сам и его дурацкие понты.
«Да чего ты? Чем тебе Виталий не нравится? – вспоминались мамины слова. – Хороший человек из благополучной семьи. Я так за тебя рада – хоть кто-то из нас будет жить нормально, а не впроголодь! У дяди Вани вон машина сломалась и не починить же, а ведь ему для работы надо. Тетя Камила тяжело больна, и денег на операцию не хватает». Да я и сама понимала, не маленькая, все родственники так и ждали, когда я за богатенького замуж выйду. А мне что, жалко, что ли?
Только ведь чем ближе к концу вечеринки, тем хуже мне становилось. Хоть бросай все и беги. Но куда бежать? И что я скажу? Что никогда и не любила его? Скажут, чего с жиру бесишься? Принцесса нашлась, выпендривается еще тут.
– А вы слышали? Алекс Титов, тот, которого на передовую отправили, назад вернулся, – донеслось до моего слуха, и я тут же навострила уши. – В больнице сейчас, тяжело ранен.
– Что?! – вырвалось у меня. – Как в больнице? В какой?!
Я чуть за шиворот ту девку не схватила:
– Выкладывай! – потребовала я. – Что с ним?!
– Да говорю же, ранен он, в больнице святого Иеронима сейчас. Господи, ты ненормальная, что ли?!
Я тогда так и рванула с места. А Виталий за мной, за руку меня схватил, развернул и такой:
– Ты куда?
– Не могу, не могу я сейчас с тобой девственности лишиться, я пока не готова. Мой друг…
– Что за друг?
– Ранен… Извини. Давай отложим, я просто сейчас… Ты же понимаешь? Он там в больнице, а я… Как я могу…
– А ну успокойся, – гаркнул он и тряхнул меня так, что прическа чуть не развалилась. – Ты чего? Совсем сбрендила? Ты что, не понимаешь, что это мой выпускной! Ты мне его испортить хочешь, да?
– Я просто сейчас не могу, извини… – промямлила я, чуть не плача.
– К дружку своему захотела? К тому Алексу, да?
Тут к нему подошел кто-то из одногруппников и что-то прошептал на ухо. Виталий оглянулся, и только тогда я заметила, как на нас все смотрят. Я готова была сквозь землю провалиться от стыда, щеки так и вспыхнули. А он резко отпустил меня и, приосанившись, сделал непроницаемо презрительное выражение лица.
Я побежала прочь, на такси добралась до больницы. Еще по дороге пыталась связаться с Алексом через дополненную реальность, но так и не смогла: «абонент вне зоны». С ним такое бывало, когда на задание отправляли или еще что-то такое сверхсекретное.
– Алекс? – выдохнула я, ворвавшись в палату.
– Анютик? Что ты здесь делаешь?
Анютик, так он меня всегда называл. Я тогда была так счастлива, и твердо для себя решила, что никогда не свяжу жизнь с тем, кого не люблю, и помыкать собой больше никому не позволю. С Алексом-то мы почти постоянно переписывались, пока в разлуке были, а не сказал он мне о том, что его ранили, потому что не хотел, чтобы я волновалась. И вне зоны был из-за того, что забыл включить связь. После ранения не до того было.
– Пустяки же, подумаешь, пара царапин, – улыбаясь как можно беззаботнее говорил он. – Ты бы только зря переволновалась из-за меня, я же знаю, какая ты впечатлительная.
Виталий тогда тоже время зря не терял. Как я позже узнала, он провел ту ночь с одной из выпускниц. Вообще-то, до того я еще не намеревалась с ним расставаться, просто хотела отложить начало более близких отношений. Верила еще, что смогу пересилить себя, а потом подумала: зачем? Ради чего ломать себя? Ради этого самовлюбленного Виталика? Смешно… Он бы никогда не изменился, люди не меняются.
Колье я ему по почте вернула, а он, если случалось увидеться где-то, бросал мне вслед презрительное шипение: «Дешевка». Правда, продолжалось так недолго, сразу по окончании учебы мы с Алексом переехали в другой город. Он быстро оклемался, благо у военных хорошая страховка.
Как же я была благодарна судьбе за то, что мне хватило мозгов расстаться с Виталием. Мама когда-то твердила, что надо общаться с богатыми, но он помог мне понять, что не надо. С некоторыми «виталиками» лучше не общаться независимо от того, сколько у них денег. До сих пор ненавижу, когда меня называют Аней, хотя прошло уж много лет. Спасибо Виталику, что помог мне понять простую истину: общаться нужно с порядочными, независимо от их финансового положения. Да и вообще, следует поменьше слушать других, а главное, не позволять навязывать себе то, что тебе претит.
Мы с Алексом решили, что сначала заключим брак, а тогда уже начнем предаваться любовным утехам. Когда я сказала, что меня устроит только секс после брака, Алекс сразу согласился, и я поняла, что с ним и правда все будет не так, как с Виталием. Если мы любим друг друга, то почему бы не проявить доверие и уважение таким образом? Ведь и он, и я желали всю жизнь прожить вместе, а в таком случае какие могут быть сомнения?
Когда люди вступают в половую связь до брака, это типа: «Ну, ты мне вроде как подходишь, но я подожду еще, может, подвернется что-нибудь получше». Если люди любят друг друга – они женятся, а если считают, что пока не готовы к такому серьезному шагу, то какая же это любовь? В ней же нет ни доверия, ни уважения, то есть это просто вожделение. В сексе без любви нет смысла.
Я тогда твердо решила, что, кроме Алекса, у меня никогда никого не будет, и буду придерживаться этого чего бы мне оно ни стоило. Есть некое высшее наслаждение в верности и преданности. В том, чтобы сделать счастливым человека, которого любишь… Пока смерть не разлучит нас…
И ведь он не хотел отправляться в эту экспедицию, но я настаивала. Зачем? Если бы я только послушала его, если бы мы только остались…
Порой просыпаюсь, и кажется, что все это мне приснилось, а он на самом деле рядом и вот-вот обнимет меня теплой рукой, притянет к себе и нежно прошепчет в ухо: «Доброе утро, Анютик». Или что приду я на кухню, а он уже там, кофе варит и, лучезарно улыбнувшись, говорит что-то вроде: «Как спала? Кошмары не снились?» А я ему расскажу, что мне опять снилась какая-то муть о том, что мы полетели куда-то к черту на рога и он там умер.
Вот зачем я настояла на том, чтобы отправиться в эту дурацкую экспедицию? Чего на Земле-7 мне не хватало? Подумаешь, захолустье, можно подумать, Земля-12 чем-то лучше. Но вот хотелось мне вырваться, уехать куда-то. Ну хоть куда-то. Дурацкий каприз, блажь…
Была у некоторых народов в древности интересная традиция: если муж умирал, вместе с его телом на погребальном костре сгорала и жена. Когда-то это казалось дичью, а сейчас уже так не выглядит. Только вот погребального костра нет.
Я выглянула в иллюминатор, за ним на фоне черного неба виднелась Земля-12. Двенадцатая голубая планета. Вот бы надеть скафандр и выйти в открытый космос, а там какой-нибудь космический булыжник разбил бы мне стекло…
Но так не бывает, разве что я сама бы приложила по нему чем-то тяжелым, гаечным ключом, например. Однако это не так легко, как кажется, стекла в скафандрах нынче делают такие крепкие, что и лучеметом, небось, не разрежешь. Нет, нужно что-нибудь понадежнее.
Порезать себе вены я, пожалуй, не смогла бы, да и повеситься тут негде. Вот если бы яд – это да, хороший вариант. Но где же его взять? На синтезирование опасных веществ нужно разрешение и тщательно задокументированная причина: зачем, кому и против какой болезни? Да и что именно синтезировать? Смертельно опасных медикаментов уже почти не производят.
Еще можно ввести себе в вену несколько кубиков воздуха, если бы у меня были нормальные вены, а не «страшный сон наркомана». Ни одна медсестра не могла попасть в мою вену, справлялись разве что самые опытные: те, которые каждый день только тем и занимаются, что забирают у людей кровь из вен на анализы. Да и у тех возникали трудности, что уж говорить обо мне, я же генетик-инфекционист, а не медсестра.
Слишком много думаю, надо бы отвлечься, делом заняться. Я открыла рабочий каталог в дополненной реальности и запустила файлы с информацией о местных инфекционных агентах. Несколько вполне заурядных микробов, не способных вызвать даже кашель, их я сразу отложила в отдельную папку. А вот вирус меня заинтересовал, не то чтобы он был сильно опасным, но если модифицировать ему несколько генов…
Исследовательский зонд недавно потерялся, успел только передать информацию о местных вирусах и микроорганизмах. И, поскольку, самой микробиоты у меня не было, капитан дал разрешение на распечатку смертельно опасных инфекционных агентов. Надо же их как-то исследовать и создать вакцину, или хотя бы лекарство.
Я открыла интерфейс редактирования генетической информации и активировала виртуальную клавиатуру. Удивительное дело, биота на данной планете молекулярно почти ничем не отличалась от земной: основанная на углероде, окисляется кислородом, и нуклеотиды такие же.
Я всегда восхищалась этой непостижимой гармонией во всем сущем. Подумать только, информация о всем организме закодирована в микроскопических ядрах клеток, диаметр которых не превышает десяти микрон, на спиральных носителях, длина которых в развернутом виде достигает двух метров. И стоит только изменить какой-то активно экспрессирующий ген, как весь биомеханизм начинает работать по-другому.
Внеся нужные изменения, я еще раз все перепроверила в виртуальном симуляторе – не могло быть сомнений, теперь этот вирус стал возбудителем острого эндокардита. Внезапная смерть от инфаркта – не так уж плохо. Оставшись довольной результатами своего труда, я отправила вирус на распечатку. Вскоре синтезатор, натужно шипя, выдал маленькую капсулу красного цвета.
Конечно же, я все просчитала, вирус в крайней степени не контагиозен. Я проглотила смертельную капсулу и запила водой. Вот и все. Если я все сделала правильно, болезнь должна протекать бессимптомно, так что наш заботливый иланский доктор и не заметит. И тогда всего через несколько дней…
– Анна! – внезапно раздался знакомый голос.
Вздрогнув, я обернулась. Створчатая дверь разошлась, и в медотсек вошел седобородый мужчина в дурацкой монашеской мантии темно-коричневого цвета.
– Диодор?
В руках он держал весьма упитанного толстого котяру с серой шерстью в черную полоску. Диодор подошел ближе, Серафим неотступно следовал за ним, волоча чемоданы. Надо же, этот давно устаревший робот с медной обшивкой все еще функционирует.
– Дочка, ну как ты? Я, как только узнал, что случилось, сразу решил прилететь.
– Может, все-таки скажешь, как ты узнал? – спросила я, хотя и понимала, что он не ответит. Как всегда.
– Да неважно, – махнул рукой он, – ты же знаешь, у меня есть кое-какие связи.
– Как ты так быстро прилетел? Что-то не припомню, чтобы у монахов Изначальной Дхармы были новейшие космолеты!
– Я просто пролетал рядом, когда мне поступило прискорбное известие, – несколько запинаясь, сообщил он.
Рядом он пролетал. Ага, как бы не так. На самом краю Ойкумены он пролетал! Ой лжет, но зачем? И разве монахам можно лгать?
– Вот, возьми. – Он передал мне упитанного котяру.
– Но ты же говорил, вы выловили котенка, а не здоровенного кота! – удивилась я, принимая зверя. Признаться, кот оказался еще тяжелее, чем выглядел.
