Текст книги "Пустынный океан (СИ)"
Автор книги: Ad Astra
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Глава 26
Я помню её совсем крошкой. Стоило ей появиться на свет, как Эоф тут же изменился. Безбашенный демон, по головам к цели шел, но слову своему всегда верен был. Хорошие воспоминания…Помню, росли мы в одной деревне, да только название её совсем из головы вылетело. Улов у рыбаков крали, одуванчики жгли на полях, быков по лугу гоняли – да уж, сполна детством насладились. Помню, как соседка за нами с лопатой бегала, когда мы яблоки её утаскивали. Ни дня не было, чтоб на месте сидели, и, что ни вспомню, то и погода везде хорошая. Оба искусству воинскому обучились, оба в контрабанду влезли, оба в тюрьму чуть не загремели. Он мне как брат был. Только ему я и мог свою жизнь доверить. Тот еще авантюрист, однако. Как взбредет что в голову, так не угомонится, пока не сделает. Иногда до абсурда дело доходило, а ему, чертяке, и не объяснишь ничего, он, видите ли, лучше знает. А силен, что медведь. С ним тягаться себе дороже, понаберется приемов подлых невесть от кого, а потом тренируется в тавернах на спор. А уж в этих тавернах мы чуть и не спились вовсе. Пару раз хозяйкам улыбнется, и все: выпивка за счет заведения. Я улыбнусь, они уже помощь у стражей бегут просить. Хорошие воспоминания, душу греющие. А потом этот уголовник, как его друзья кликали, встретился с камнем преткновения всех мужчин – с бабой.
Как они познакомились, ума не приложу. Хороша русалка была, красавица с голосом редким. Может, песней его и завлекла, но любил он её до дрожи в коленках. Все для неё был готов провернуть, а она отказала. И не удивительно. Она скромная, добрая и боязливая что ль, а он шапку набекрень и в руку саблю. Как он злился тогда, сколько вокруг неё ходил, а она все убегала. Я уж смеяться начал, получил демоняка за делишки свои. Оказалось, что русалка-то та в связях с Императрицами из Харрана оказалась. Помню, сказал я ему тогда, чтоб он идею свою бросал, с такими водиться – себе дороже. Раз русалка так настойчиво отказывает, нечисто там дело, видно, что уберечь хочет. Знал бы я тогда, чем дело кончиться, настойчивее бы был…
Но любила она его. А он её. Обвенчались. Поселились в деревне подальше от Харрана. Он счастливым был, ну и я радовался. Года через два она забеременела, и Эоф совсем изменился. Серьезным стал, работал много, да и дороже дома родного у него не было ничего. Я в это время за другой русалкой ухлестывать стал, та мне тоже поворот-отворот давала, дюже гордой оказалась, чтобы с троллем связываться. Долго, помню, бегал за ней, ну, и сдалась она.
В тот год Эоф многое потерял и многое приобрел. Его жена скончалась через неделю после родов. Помощь, которую она просила у Харрана, так и не пришла, а в Северной Империи тогда и лекарей хороших не было. А на свет появилась малютка Эолин. Хорошая девчонка, сообразительная, а на вид, ну, копия Эофа. Он трясся над ней, как наседка с яйцом. Любил больше жизни, ни на секунду одну её не оставлял. Берег наследие, подаренное его возлюбленной. Хорошим отцом оказался и дочкой своей гордился. У меня и самого дочка тогда родилась, а я с ней ладу дать не мог. Пацана хотел, а тут вот – кукла. Как Эоф один справлялся, не пойму я.
Хорошие воспоминания, а конец…А конец ужасен. Я потерял все, что имел: свою семью, которую не смог сберечь, своего названного брата и его малютку. Народ троллей редел на глазах, а пламя войны пожирала всех и вся. А в живых остался я один – тот, кто не заслуживает этого…Мою жену убили прямо у меня на глазах, моя дочь пропала навсегда, и, думаю, сейчас она смотрит на меня с Небес. Как и Эоф. Как ты дружище? Ты был лучшим другом и отцом, вырастив такую красавицу. Ты боролся до конца, в то время как я опустил руки. Когда мы встретимся с тобой там, где лишь облака, ты сможешь хорошенько мне врезать. Уверен, что ты и с Небес не спускаешь глаз со своей дочки, крепко обнимая свою любимую. Но рано ты ушел, друг. Не по своей воле. Только и оставил после себя сжимающие сердце воспоминания и свое родное, любимое наследие, которым гордился до самого конца…
Я провел с Эолин месяц. Выслушал её историю, терзавшую меня несколько ночей, и приготовился к новой грядущей бойне, которую желал устроить Харран. Значит, дружище Эоф, ты только недавно приобрел покой? Жаль, что ты не смог как следует проститься с дочкой. Три мужа на войне, двое истощены, а сама девочка медленно погибает. Я защищу её, Эоф, я всем сердцем хочу сберечь то, что оставил ты, но…я вновь оказался в ситуации, где я бесполезен. Только и могу, что собрать всех лекарей и отдать строгий приказ. Да, Эоф, твоя девочка погибает. Она не встает с кровати, тощая подобно смерти, тяжело дышит и сердце бьется все медленнее, но она улыбается. Как и ты. Вы похожи, так похожи, что слезы наворачиваются на глаза. Я ведь тролль, жестокий воин, но так беспомощен, когда дело доходит до помощи близким. Обещаю, я сделаю все, что в моих силах. Она будет жить, а на свет появится внучка, которую эта девочка хочет назвать в честь тебя. Она помнит тебя, друг. Она любит тебя.
Зайдя в палатку, я присел на край широкой кровати, вокруг которой кружили двое её мужей. Хорошие воины, верные и крепкие. На них со смешинками в глазах смотрела проснувшаяся Эолин.
– Здравия юным матерям, – крепко сжав тонкую слабую руку, я широко улыбнулся и несколько облегченно выдохнул, когда она улыбнулась в ответ. – Птички мне тут нашептали, что уже сегодня-завтра?
– Зеленые здоровые птички, которые могут убить дубиной? – маар отставил в сторону таз с холодной водой и тряпками.
– Да-да, эти самые миниатюрные птички. Ну что, как будем мелкую называть?
Эолин улыбнулась еще шире. Решила уже значит.
– Эофия.
– Хорошее имя, – я уверенно кивнул. Значит, действительно в память об отце. Я действительно искренне рад такому решению. – Но побереги себя, хорошо? Если почувствуешь хоть что-то не то, так сразу говори. Как говорила моя жена, главное – дыши.
– Я буду стараться, Геграс.
Она радовалась. Её мужья боялись. Я боялся. А она радовалась. Она ждала эту малютку, что, возможно, погубит её. Лекари сказали, что роды будут сложными. Слишком кровавыми, слишком опасными. И я не смогу ничем помочь. Её мужья не помогут. Никто не сможет ей помочь, кроме лекарей, что тоже не всесильны. Я знаю, что она будет стараться. Она сильная.
Я ждал вечера со страхом и с дубиной в руке: недалеко от наших границ засекли незнакомцев. Преследователи? Путешественники? Все равно. Сегодня никто не зайдет ни во врата, ни в палатку, где Эолин. Маар говорил, что недооценивать стражей Рубинового клана слишком опасно, они пролезут так, что никто и не заметит. Поэтому этой ночью никто не будет спать. Уж хотя бы это я смогу сделать, смогу вылить свою злобу на крыс, исполняющих приказ. Они будут умирать долго, какими бы проворными не были.
Подол палатки приоткрылся, и на пороге показался старший лекарь, что был настолько стар, что его с каждым днем все больше клонило к земле. По его трясущейся голове было непонятно, кивает он или нет, но само его появление означало лишь одно – роды начались.
Выйдя на улицу, я сделал глубокий вдох, пытаясь придать себе бодрости и уверенности, но зайти к Эолин я все же не смогу. Вон, оба муженька уже с бледными лицами топчутся у входа. Жалкое зрелище, но понять их можно. Какими бы воинами мы ни были, но женщина всегда выносит самое главное сражение, на которое ни один мужчина не может смотреть спокойно. Это действительно чудо. Выносить и породить совершенно новую жизнь. Пройти муки боли, но в конце лишь рассмеяться, услышав плач.
– Рассредоточиться по этому периметру. А вы сконцентрируйтесь вокруг палатки.
– Есть!
Опасения маара и оборотня не были напрасными. Преследователи исчезли с поля зрения, и, несмотря на то, что мы усилили охрану границы, следовало быть настороже. Я в жизни больше не буду рисковать.
– Выглядите вы жутко. Заглянули что ль?
Барбатос прижал уши к голове, нервно водя хвостом из стороны в сторону. Его лицо настолько бледное, что даже светится в темноте. Кошмар.
– Да… – обреченно ответил маар, давая понять, насколько большой ошибкой это было для них двоих. Мне ли не знать. Сам к жене рожавшей ломился. Помню затем только то, что меня откачивали долго. Вот только…Вспоминая тот день, мне врезается в слух громкий крик, но сегодня лишь идеальная тишина.
Старший лекарь прошел мимо, зайдя внутрь. Сколько младенцев он принял в свои руки, что так спокоен? Однако, взгляд его суров, он сам говорил мне о том, какими тяжелыми будут роды.
– Почему она не кричит?
Оборотень поднял свои испуганные глаза, прижав к себе на этот раз еще и хвост.
– Она должна кричать?
Мда. Забыл, с кем разговариваю. Мужики-то они сильные, воины искусные, да вот только в делах родильных не шарят вовсе. Первый раз, видимо. Это у меня-то теперь опыту хватает, чтобы настоятельно преподать всем молодым папашам один урок: никогда не заходите в родильную палату, и будет вам счастье.
На их поясах висели мечи. Барбатос магию сразу же почувствует, сигнал подаст. Мне эта затея вначале глупой казалась – не могут эти преследователи просто так проникнуть и убить беременную, но теперь, поняв, что иного удобного случая у этих тварей не будет, мне было даже немного страшно.
Девочка не кричала. Она будто спала, собрав вокруг себя множество лекарей, борющихся за её хрупкую увядающую жизнь. Держись, пусть к жизни тебя двигает любовь и жажда мести. Хотя бы с этим ты выкарабкаешься, ты сможешь.
Вдали прогремел горн. К небу поднимался дым. Подлые твари…
– Глава Геграс! В восточной части начался пожар, что прикажете делать!?
– Мобилизуйте все находящиеся там силы. Пусть тушат его. Если пожар дойдет до сюда, я лично всем головы снесу.
– Пришли, значит, – желваки на скулах Ориаса начали заметно выпирать. Он достал меч из ножен, всматриваясь в лицо оборотня. Тот, принюхиваясь, смотрел почему-то в землю.
– Они рядом. Но будто под землей…
– Значит, – я занес дубину над местом, куда смотрел Барбатос, – мы будем бить так.
Глухой удар, пробивающий землю. Клубы пыли. Черная метнувшаяся тень. Одним взмахом острого лезвия маар перерубил первую гниль, в которой, как я считал, не было ничего человеческого. Значит, будут нападать по одному, перемещаясь тенью под землей? Это будет долгое сражение. Но мы перережем их всех. В эту палатку больше никто не зайдет.
Пожар разгорался. То, что мы столько времени восстанавливали, вновь сгорало на глазах. Вдали слышались удары мечей и приглушенные крики. Их гораздо больше, чем мы предполагали.
– Простите, Геграс, но мы не сдвинемся с места.
Я посмотрел в сторону оборотня. Очевидные вещи говоришь, дружок.
– Да только попробуйте сделать хоть один шаг вправо или влево!
А вот и мрази сегодняшнего карнавала: выскользнули из-за домов, укутанные в свои рубиновые плащи. Поскорее бы вам бошки поотрубать. Перекинув дубину в правую руку, я свистнул, призывая стражей приготовиться к битве. Хитрые змеи – посланники Харрана должны умереть здесь и сейчас.
Они недооценили нас. Первые ряды пали почти сразу же, оказавшись под натиском дикой и бьющей напролом силы. Те, кто прошмыгивал мимо, уже лежали в собственной крови рядом с палаткой – хромой маар и огромный красный лис были подобно церберу из легенды. Мимо них не мог пройти никто. Но, мы недооценили их. Их расставленные ловушки срабатывали на удивление четко, вырываясь из земли и впиваясь в конечности воинов своими капканами. Сила против ловкости. Ярость против хитрости.
Занеся дубину над головой, я со всей ненавистью ударил ею по одной из тварей, отчего голова той полетела в сторону. Мне плевать сколько вас, какие мотивы вами движут, сегодня вы обязаны умереть. Вы – ничтожества. Звери без морали и собственного мнения. Вы даже не достойны погибнуть здесь.
Они орудовали кинжалами и какими-то острыми нитями, которые выплевывали из рукавов подобно паутине. Эти нитки разрезали не хуже лезвия, а неспособность вовремя заметить их в темноте играла врагам на руку. Мы не были их основной целью, это было очевидно. Многие, словно безрассудно, бежали к палатке, где встречали свой конец. Эти два цербера были, казалось, намного злее, чем я. Рубили и сгрызали беспощадно со всей своей кровожадностью.
Пожар полыхал все сильнее. Он стремительно сжигал дотла дом за домом, приближаясь к нам. Я чувствовал этот жар своей кожей, но алых накидок становилось все меньше, и все реже они бездумно бросались мимо нас к палатке, где рожала Эолин. Решили дождаться, когда пламя достигнет этого места? Как бы не так! Я с криком рванул на оставшихся в живых преследователей. Их было от силы шесть или семь. Мои воины последовали за мной, устремляя вперед копья.
Сколько прошло времени? Много, раз начало рассветать. Разбросанные по земле бошки радовали сердце. Вы больше не поднимете свои гнилые головы. Жалкий остаток. Трое? Мне казалось, их было четверо. Уже голова кружится. Мышцы ломит, но ненависть продолжает питать тело. Я рад, что могу помочь хотя бы так. Удар. Хруст. Труп. Удар. Крик. Кровь. Труп. Не на тех вы напали. И, хотя теперь на поле боя не было ни одной живой накидки, пожар подошел слишком близко. Нужно забирать Эолин и уходить. С нашим поселение все кончено.
Я обернулся, чтобы крикнуть воинам у палатки, но замер, увидев их лица. Они смотрели на подол палатки. Он был в вытекающей оттуда крови. Бросив дубину, я что есть силы рванул ко входу. Никто не мог пройти мимо, а значит, эта кровь…Стоило мне подойти к двум церберам и схватиться за ткань, как изнутри раздался звук. Громкий крик, наполняющий рассвет новой жизнью, уводящий от полыхающего пламени, касающегося тела своими языками. Приветственный крик новой жизни, появившейся на свет, когда с клинков еще не успели вытереть чужую кровь.
Остановившись на мгновение, я все-таки открыл подол и тут же отвернулся, почувствовав тошноту. Все в крови. Слишком много крови: на простынях, на тряпках, на полу. Кутая новорожденную в пеленку дрожащими руками, старый лекарь повернулся в мою сторону. Он молчал.
Мимо, поскальзываясь на склизком полу, пронесся Барбатос, рядом со мной замер маар. На широкой измятой кровати недвижно лежала Эолин с распластанными черными волосами, налипшими на лицо. Свесившаяся с кровати рука едва касалась пола. Лежавшая поверх тела простыня закрывала вспоротый живот.
Сегодня был особенно красивый рассвет. Золотисто-розоватый, как и волосы маленькой Эофии. Пожар утихал под действием призванных дождей, которые колдовали маги, а слабый ветер разносил по лесу остатки углей, которые когда-то были домами. Когда-то я полюбил тишину. Сейчас я вновь стал её ненавидеть. Тихо. Лишь сопение быстро заснувшей малютки. Никто не мог сказать ни слова, будто слезы и крик застряли где-то глубоко. Будто все, что мы сделали, было зря. Будто смысл внезапно исчез из рук. Скажи, Эолин, почему судьба слишком жестока к нам? Но она больше не могла ответить. Моя маленькая крошка Эолин…
Она была мертва.
Глава 27
Её завернули в белоснежные простыни, что тут же окрасились в алый цвет. Пропитываясь кровью, они истончали запах никоим образом ни схожий с тем, что можно почувствовать на поле боя. Были в этом запахе и ноты железа, некой сырости, но поверх этого преобладал аромат цветов. Тех самых черных цветов, что росли, окружая нашу родную деревню десятилетия назад. Как только её лицо было укрыто от взглядов, все вокруг хотя бы начали шевелиться, перетаскивая её тело в уцелевшую хижину. Словно это и не Эолин вовсе. Словно сейчас в руках лекарей находится тело бравого воина, погибшего в бою. Да, было трудно смотреть в её холодеющее лицо, коченеющее с каждой секундой все больше. И ныне, провожая взглядом обмотанный тканью труп, я не решался сдвинуться с места, будто своим словом и простым шагом могло случиться непоправимое. Она представлялась мне Святой. Одной из тех, кто так близок к нашим Богам, и поверить в её смерть было сродни чему-то нереальному. Но она умерла. Как и Эоф. Я вновь потерял частицу дорогих воспоминаний, вновь потерял какую-то надежду и лишь был способен смотреть вдаль, кусая щеки с такой силой, что из них начала сочиться кровь. Это не моя вина, и все же виноватым я себя чувствовал.
Повернувшись в сторону окровавленной хижины, я все-таки сел на землю, откинув в сторону дубину, которую продолжал до этого времени сжимать в руках. Они были не бледными, а скорее серыми, не двигались и застыли подобно изваянию, подобно напоминанию о том, что когда-то на этом месте погибла Госпожа, отдавшая свою жизнь за начало другой. Барбатос так и остался сидеть рядом с кроватью, и лишь дрожание головы выдавало в нем еще присутствующие признаки жизни. Маар сидел на деревянной лавке, уперев локти в колени и склонив вниз голову. Воины тоже умеют плакать. Пытаясь унять собственную боль, я внимательно следил за обоими мужами. Слыхал я о случаях, когда мужья после смерти Госпожи немедленно кончали с собой, да и у оборотня слишком взгляд безумный, кто знает, что за мысли сейчас его голову посещают, да и за рукоятку кинжала дюже сильно держится. Когда он вскочил с места, я чуть ли не на четвереньках рванул к нему, пытаясь взглядом убедить Ориаса помочь, но тот не шевелился вовсе, будто негласно одобрял действия оборотня. Последний, вытащив кинжал из ножен, довольно метко направил лезвие к шее, пока я не вцепился в его руку своими пальцами.
– Отпусти, – на меня ненавистно посмотрели яркие голубые глаза.
– Куда собрался, лис вшивый! За ней уже пошел?!
– Да! Я обещал следовать за ней, куда бы она ни пошла!
– Мы все обещали, – хриплый голос маара внезапно раздался совсем близко. Он стоял напротив кровати, держа в руках меч.
– Мы не смогли сберечь её! Как нам после этого жить и смотреть в глаза другим!
– Идиоты! Как бы вы сберегли её?! Ребенка бы в ней загубили?! У вас сейчас дела поважнее есть, – я посмотрел в сторону маленького свертка, который держала одна из лекарей. Малютка, словно почувствовав мою мольбу, начала хныкать, а после и вовсе разразилась громким криком.
Оба мужа задрожали, как осиновые листы. Было в крике Эофии что-то схожее с голосом Эолин.
– Не думаю, что она была бы рада, если бы вы оставили кроху без присмотра. Лучше позаботьтесь о том, что она оставила после себя.
Силой опустив руку оборотня, я вырвал из его ослабшей хватки кинжал, а после вырвал меч у маара. Они выглядели подавленными. Решив предопределить свой исход довольно преданным образом, они потеряли суть и цель, став беззащитными посреди пепелища и крови. Никто из них не решался подойти к Эофии, будто теперь она была чем-то неприкосновенным, чем-то, чье имя даже называть нельзя.
– Она голодна. Ей нужно молоко, – тихо произнесла лекарь, подходя ко мне.
– Сделайте что-нибудь, прошу. Найдите нужное молоко, где бы оно ни было.
Лекарь собиралась было что-то сказать, но, посмотрев в мое лицо, лишь понятливо кивнула.
Хоронить Эолин мы собирались вечером. Говорить мужьям ничего не стал, лишь молча отвел их к холму, под деревом которого уже была вырыта яма. Вместо саркофага был наскоро сколоченный деревянный гроб, в котором лежало мертвое тело. Да, именно тело, я не мог назвать его по имени. Серая кожа, остро торчащие скулы на скрюченном от боли лице, длинные тусклые волосы, украшенные полевыми цветами, напряженные руки, что больше походили на кости, чем на обычные конечности. На её животе лежал плед, закрывающий огромную рану, а буквально в метре мирно сопела её дочка на чужих руках. Вокруг гроба царило идеальное молчание, слез было пролито намного больше, чем слов. Оба мужа не издали ни звука. Все это время они лишь смотрели в лицо Эолин, пытаясь насмотреться на неё прежде, чем её засыплет землей. По их щекам бежали молчаливые влажные дорожки, подбородки дрожали, и оборотень сдался первым, рухнув наземь и спрятав лицо за волосами.
Таков твой конец, Эолин? Ты, наконец, встретишься со своим отцом, но слишком многое ты оставила здесь. И вот сейчас великая и красивая Госпожа лежит в обычном деревянном гробу, чтобы быть похороненной на каком-то жалком холме, где её могилу никто кроме нас не найдет. Ты сделала все, что смогла, но мне так хочется назвать тебя виноватой также, Эолин. Прости, но оставлять всех нас здесь, предаваясь небытию, слишком жестоко. Если ты смотришь на меня сейчас с Небес, то прошу, отведи взгляд.
Один из троллей кивнул головой, взяв в руку крышку гроба. Пора. Пора похоронить мимолетное светлое мгновение в моей жалкой жизни. Почему именно мне судьба поручила увидеть смерть каждого дорогого человека? Крышка опустилась на гроб, и маар также беспомощно рухнул наземь. Вот и все. Такова недолгая история прекрасной русалки, что так и не была в своем родном крае. Ты передала эту цель и эту месть своей дочери? Но сколько времени пройдет, прежде чем она узнает правду? Эолин, ты обрекла свою дочь на ту же судьбу, что и у тебя самой.
– Господин, нам нужно закрыть. Прошу отойдите в сторону…
Я повернулся на тихий голос своего подчиненного, с удивлением всматриваясь в незнакомца. Он был здесь раньше? Нет, ни в коем разе, я не видел его прежде. Посланник Харрана? Пришел убедиться, что цель мертва? Тогда я сейчас лично отрублю ему голову, но прежде выдавлю глаза из его глазниц…
– Эй, ты! – я сделал несколько шагов вперед, смаргивая влагу с глаз и хватаясь за топор. Он еще смеет с грустью смотреть на неё! Не этого ли Центр так желал?!
Незнакомец обернулся и выставил руку вперед. Я замер, чувствуя, как тело сковывает какая-то магия, не позволяющая сделать и шагу. Мои поданные так же, как и я замерли на месте.
Этот посланник был демоном? Он не из Харрана? Кто же он? Смуглый, с длинной, толстой, черной косой до поясницы и с яркими зелеными глазами. Не из Харрана, но и не с Севера. Неужели он из третьей Империи? Слишком уж несвойственен его внешний вид здешнему. В правом ухе от мочки до хряща ряд золотых сережек, на руках массивные браслеты, черные широкие шаровары и такая же темная туника, открывающая вид на торс. Один цвет его кожи вызывал вопросы, не говоря уже о расе и о его происхождении, но сейчас меня волновало совершенно не это. Он друг или враг?
Незнакомец тем временем, пробормотав что-то похожее на «Прости», достал из кармана какой-то маленький переливающийся шар. Артефакт? Да, похоже на то, иначе как объяснить выливающуюся из него магическую силу! Покатав этот шар в пальцах, демон попытался открыть рот Эолин, но тот уже намертво закоченел, поэтому он отбросил в сторону плед, скрывающий распоротый живот. Маар и Барбатос поднялись с земли, готовясь взглядом убить незваного гостя, что посмел вести себя так с неприкосновенным телом. Но мужчина, не обратив на это должного внимания, опустил сферу прямо в живот Эолин, прикрыв глаза и сложив руки перед собой в молитвенном жесте.
Так наступила ночь.
***
Последнее, что я помнила, это лишь занесенный надо мной нож. Я не смогла родить, и мою маленькую крошку пришлось доставать, чтобы спасти. Значит, я умерла при родах? Редкая смерть для женщин Харрана. А теперь лишь белый свет, режущий глаза. Так…спокойно. Боли больше нет. Тело не разрывается на куски в жалких потугах, и среди этой чистоты нет ни единой капли крови. Мне хорошо. Наверное, я даже рада, что все это закончилось. Что закончилось?
Я обернулась, но позади была та же белизна. Мысли, что до этого крутились в голове, вдруг исчезли, и я забыла все, о чем думала. Где я? Что-то, наверное, случилось…Вот только что? Я сделала несколько шагов вперед. Идти так тяжело…Будто позади меня огромная ноша, не дающая двигаться и тянущая назад. А вокруг ничего. Но на душе так спокойно, что хочется улыбнуться неизвестно чему.
Я ещё раз обернулось. Вновь ничего. Почему же так тяжело идти…Но куда я иду? Морская вода внезапно коснулась голых стоп, и у меня перехватило дыхание. Это…море? То самое море, где живут русалки? Подняв подол платья, я побежала по глади воды, но сколько бы я ни бежала, я не проваливалась в эту синеву, а лишь ступала по ней, оставляя позади расплывающиеся диски.
Под водой плавало множество рыб всевозможных цветов. Когда я делала новый шаг, они тут же расплывались в стороны, оставляя меня в одиночестве посреди этой белой пустоши. Одиночество…Слово почему-то зацепилось в сознании. Странное слово. Что оно значит? Что значит быть одному? Остановившись, я вновь обернулась. Позади мне послышался детский плач, но вместо ребенка там была девушка. У неё были длинные белоснежные волосы, стелющиеся под ногами, красивое, но грустное лицо и белые одеяния. В одной руке она держала золотой посох, вокруг которого вилась лоза, а в другой – сжимала что-то в ладони. Она не подходила к морской глади и стояла далеко, но слышать её я могла отчетливо.
– Здравствуй, Эолин…
У неё был невероятно красивый голос, вызывающий по телу мурашки. Девушка говорила медленно и спокойно. Её взгляд был очень внимательным, скорее оценивающим…
– Здравствуйте, – неуверенно поздоровалась я. Свой голос казался каким-то…чужим.
– Почему именно ты? – спросила незнакомка, слегка вскидывая голову.
– Почему…именно я? – зачем-то повторила, совершенно не понимая смысл сказанных слов.
– Многие пытались поглотить сферу, но их цели были корыстны, а сердца черны. Так почему именно ты?
– Я ничего не поглощала… – нет, воспоминания терялись, забывались слишком быстро, но в них не было места никакой сфере.
Девушка нахмурилась и подошла ближе.
– Значит, тебе не нужна сфера?
– Нет, она не нужна мне.
На её грустном лице возникла улыбка.
– Так это не твое желание…
Я с непониманием посмотрела на девушку. Та взмахнула рукой и в белом пространстве появилась сфера с какой-то картинкой. Лес…Сгоревшие дома…Деревянный гроб…Толпа троллей и…
– Это… – я повернулась к сфере и едва коснулась её пальцами. Девушка подошла ко мне впритык и указала на гроб. В нем лежала я.
– Эолин, представь, что сейчас ты можешь вернуться в прошлое и начать все заново. Что бы ты исправила? – незнакомка склонила голову набок. Кажется, её тусклые глаза впервые сверкнули.
– Исправить, – голова стала тяжелой от мыслей. Воспоминания возвращались, словно эта девушка специально предоставляла мне их, чтобы я могла четко сформировать свой ответ.
Я посмотрела на истощенных и посеревших мужей, на стоявшего рядом с гробом незнакомца, чье лицо я уже когда-то видела, и на ребенка. Своего ребенка. В груди резко защемило, и я невольно схватилась за сердце, поворачиваясь к девушке.
– Ничего…
Она высоко вскинула брови, а её голубые глаза широко распахнулись.
– Тебя предали и убили, а ты не хочешь ничего изменить?
– Нет…Ведь…Если я попытаюсь что-то изменить, значит, и мое будущее изменится. Вдруг, я изменю свою судьбу так, что не смогу иметь детей. Или потеряю кого-то из дорогих мне людей снова…Если такова судьба, то как бы я ни пыталась, я не смогу ничего изменить. Разве не так?
Девушка прищурила глаза и оперлась на свой посох.
– Ты не считаешь себя сильной?
– Нет. Я даже не могу их всех защитить…
– А если бы могла?
– Я бы сделала так, чтобы они жили счастливо. Чтобы моя дочка выросла в добром мире…
– Даже если это осуществиться, огромная сила несет в себе последствия. Готова ли ты будешь их принять?
– Если они будут улыбаться, то это малая цена. Это же очевидно…
Девушка широко улыбнулась.
– И действительно…Как интересно. Тогда держи, – она протянула мне какой-то шарик, который все это время сжимала в руке. – Я исполню твою мечту, но взамен ты, когда придет время, исполнишь мою просьбу.
Я взяла в руки маленький шарик, что тут же принял образ воды и впитался в мою руку. Исполнит мечту? Что это значит?
– Береги себя и тех, кто тебе дорог. Сделай их счастливыми, Эолин. До встречи.
Девушка и все вокруг исчезли. Белый свет резко ударил по глазам…
