Текст книги "Пустынный океан (СИ)"
Автор книги: Ad Astra
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Глава 19
Из последних воспоминаний оборотня-стража…
Наверное, если ад существует, то он выглядит именно так. Чистилище, наполненное чудовищами из сказок, пропитанное запахом разлагающихся трупов и пороха. Сигнальный огонь, на дым которого мы выдвинулись утром, привел нас к смерти. Да, я знал, что умираю, чувствовал, как вместе с вытекающей из меня кровью из тела уходит жизнь. Хорошая погибель для воина. Достойная. Умереть за свою госпожу в сражении. Я жалею лишь об одном – о том, что не смог попрощаться со своим братом, о том, что недооценил опасность, договариваясь с ним увидеться вечером…Кажется, сейчас он должен быть рядом с Госпожой. Он так гордился тем, что его назначили обыскивать поле. Когда-нибудь мы увидимся с тобой вновь, Найт. Судьба благоволила тебе, уведя от этой деревушки, в которой десять оборотней закрыли глаза навсегда. Пусть Небеса оберегают тебя.
Вдали раздался громкий рев. Среди клубов дыма, пыли и пороха возвысилась фигура огромной черной змеи, раздувшей свой капюшон. Мы не имели права убить её, а даже, если бы имели, все равно не смогли. Из ее огромной пасти струей выплескивался растворяющий все на своем пути яд. Очерненные безумные исчезали на глазах, издавая из своего горла нечеловеческий крик. Часть из них плавилась на земле, часть пропадала в пасти змеи, пожирающей и зараженных, и здоровых…Несколько стражей пали под ядом, других убили очерненные, в меня всадили три стрелы и сейчас я только и был горазд, что наблюдать свой последний пейзаж, в котором все заполонила кровь. Давя под собой дома, змея двигалась к убегающим людям, гремя цепями…Да, на ней уже висело несколько ошейников, которые огромный маар сумел ловко нацепить. Это сражение наверняка бы осталось в моих воспоминаниях на всю жизнь, которая вот-вот оборвется…
Я помнил, как ревела огромная змея, извиваясь под ударами синеволосого воина, что удерживал ошейник своими сильными руками. Я видел крылатого воина, атакующего зверя с небес молниями и огнем. И я не мог поверить, что все эти сильнейшие создания, которых я когда-либо видел, являются мужьями одной прекрасной Госпожи. Знает ли она о том, что змей продолжает буйствовать? Знает ли о смертельно раненом мааре? Знает ли о том, что крылатого воина во время сражения схватили? Жива ли еще Госпожа, чья доброта заставила её прийти сюда. К погибели…
Я был рад служить вам. Уверен, что командир не даст вам умереть. Но прошу, берегите себя. Кто бы еще из Императриц согласился помочь простому погибающему люду…Вы будете достойной правительницей, я уверен. Пусть Небеса помогут вам и вашим мужьям, готовым умереть за вас.
Челюсти змеи сомкнулись в метре от меня, разрубая напополам плоть обезумевшего жителя. Хлынувшая из тела кровь затекла мне в сапоги и немного согрела своим теплом. Никто не уйдет отсюда живым. Никто никогда не уходит от черных жестоких нагов. Пока он не насытит свою кровожадность, он продолжит убивать, выгоняя кричащих от ужаса людей из деревни подобно стаду овец. Наверное, впервые очерненные бежали рядом со здоровыми жителями, ведь всех их гнал один и тот же сильный страх, заставляющий их не прятаться и затаиться, а бежать. Бежать, в надежде, что голодный змей последует за другим, но…Змей сожрет их всех. Он вновь издаст рев, вновь выпрыснет яд, и на землю хлынет новая волна крови. В будущем барды споют об этом дне, который наверняка станет известен, как Кровавый Полдень или как Чернь из деревушки Чатритан. Станет ли могучий Баал жертвой или убийцей в этой балладе? Спасется ли Госпожа? Выживет ли маар? Куда забрали гордого орла? Хотел бы я услышать когда-нибудь эту балладу, вот только…
Глаза закрываются. Тело не шевелится. Крики людей сливаются в обычный неразборчивый шум в ушах…Дыхание все реже. Так трудно сделать глубокий вдох. Веки не поднимаются. Темно. Значит, так приходит смерть? Холодно…Прощай, Найт…Я горд тобой…
***
– Папа! Посмотри! Снег пошел! – маленькая девочка с растрепанными бирюзовыми волосами выскочила на порог старой избы, попрыгав босыми стопами на ступенях. – А наше море тоже замерзнет? Как и та речка?
В дверном проеме показался высокий статный мужчина. Его красивое благородное лицо покрывала грубая щетина, на сильное тело, усыпанное шрамами, была надета тонкая потрепанная рубаха, спускавшаяся ему до самых колен. С тяжелым выдохом, мужчина выпустил в воздух клубы пара, устремив внимательный аметистовый взгляд куда-то вдаль.
– Нет, Эолин. Наше море слишком соленое.
– А почему оно такое соленое? – девочка подняла свои маленькие ладошки к отцу, и тот поднял её на руки, крепко обняв.
– Потому что живущие в морях русалки во время войн пролили слишком много слез…
– А учитель говорил, что в море втекает много-много рек, и они дают морю соль.
– Ну, или так, – мужчина ухмыльнулся и потрогал пятку дочери, отчего та громко рассмеялась, поджимая ноги к себе. – Холодные. Куда же ты босиком выбежала?
– Я хотела наступить на снег, и чтобы там след остался с пальчиками. Вот так. Дай покажу.
Отец опустил девочку на крыльцо, и та тут же топнула своей ножкой, отпрыгивая в сторону. Мужчина басовито рассмеялся.
– Холодно, – недовольно насупилась малышка, вновь подбегая к папе. Тот погладил её по макушке.
– Ну, ничего. Скоро мы с тобой переедем, а там будет тепло.
– Там не будет снега?
– Нет, милая. Но мы поедем к моему другу. Помнишь тролля Геграса?
– Он как большой-большой человек только с рогами и клыками, да? А еще у него борода длинная, я помню!
– Вот и умница.
– А наш учитель сказал, что все сейчас уедут, потому что скоро опять война.
Лицо мужчины скривилось, и его глаза опасно блеснули.
– Шею бы учителю твоему свернуть…
– Не надо, папочка. Он старенький уже.
– Ты боишься войны, Эолин?
– Нет, ты же меня всегда-всегда защитишь!
– Правильно. Папа защитит тебя, милая.
Мужчина поднял суровые глаза и посмотрел в мою сторону. Во внешнем уголке глаза блестела слеза, что не стекала по щеке грозного демона. Все видение растворилось, и я распахнула глаза, почувствовав острую боль в животе. Земля попала в глаза и в рот, поэтому я громко закашлялась, поднимаясь на локтях. Рядом со мной без сознания лежал Барбатос в человеческом облике. Во время падения я чувствовала, как кто-то прижимает меня к себе, наверное, он принял весь удар от падения на себя. Вот только…Если мы упали, над нами должно быть видно небо, правильно? Но над нами земля…
Я села на землю, убирая землю с лица оборотня. Прижалась головой к его груди – сердце учащенно билось. Другой русоволосый страж лежал несколько поодаль, распластав руки и тяжело дыша. Туннель…Да, мы определенно точно попали в один из туннелей, вырытых Баалом, вот только как? Мы падали и…И земля рушилась. Да, здесь должен быть обвал! Но, его нет…
Я вновь начала кашлять, и земля сверху несколько осыпалась. Значит, петь здесь я не смогу, иначе нас точно может завалить землей. Что же мне тогда делать? Вдруг командир и страж сильно ранены, и я лишь погублю их, если буду ждать здесь? Но, кто я без них? Жертва, что падет за считанные секунды при встрече с безумными…К тому же, если мы в туннеле, значит, где-то недалеко труп демона. И, если я выйду на него, я, опять же, умру…
Все сводится к погибели…Неужели мне и правда суждено умереть здесь? Нет-нет, я не могу. Не могу. Поднявшись на ноги, я посмотрела сначала в одну сторону туннеля – оттуда веяло холодом – затем в другую, где клубились потоки черни. Если я пойду на холод, то могу выйти прямо к безумным. Если пойду на чернь, то даже со щитом долго не протяну. Но, если вспомнить…Баал ведь вышел из земли именно в том месте, где лежал демон. Значит, там и я смогу выбраться наружу и позвать помощь, верно? Ориас или Альфинур непременно почувствуют меня и придут.
Установив щит, я медленно пошла в сторону смерти, оглядываясь на Барбатоса. Когда мы выживем, а мы непременно выживем, я отплачу тебе всем, чем только смогу. За то, что спас мою жизнь. За то, что следовал за мной и оберегал. Черные потоки окружили щит и опасливо ласково кружились вихрями у самого низа. Теперь я одна. Цейхан не выведет меня в объятия мужа, командир не унесет от опасности, теперь пришло время действовать мне самой. Теперь я обязана спасти всех, кто мне дорог. Странно, что посреди боя ко мне возвращаются воспоминания. В них, как всегда, нет моей настоящей мамы, но в них постоянно есть папа. Иараль всегда говорила, что во мне течет кровь русалки и человека, но отец не похож на простого человека…Сейчас мне нужно думать совсем не об этом.
Наверху послышались рыки и смех. Они бродят по полю. Прямо надо мной. Быть может, они чуют, что я здесь, быть может, в любую секунду они пророют сюда новый ход. Значит, я пошла в неправильном направлении. Откуда бы я ни вышла, очерненные найдут меня и убьют.
Я остановилась и, пошатнувшись, прижалась к стене, не сдерживая слез. Нельзя громко плакать, но так хотя бы станет легче…Почему я ничего не могу сделать? Почему настолько беззащитна? Почему поняла свою абсолютную слабость только сейчас? Настоящая дура. Вот и получай теперь по заслугам за свою лень, наивность и горделивость.
– Тише, малышка, тише, они уже позади…
Держа на своих руках плачущую дочь, мужчина бегом пересекал поле, как делали и другие выжившие. За лесом горела деревня.
– Гады, – смачно выругался бегущий рядом тролль, – возомнили себя невесть кем и решили попросту вырезать всех остальных.
– Как они нашли твою деревню, Геграс?
– Хрен их пойми…
Размазав слезы по щекам, я вновь встала на ноги. Снова заснула? Нет, я не могла…Почему воспоминания выползают из уголков сознания именно сейчас? Будто перед смертью мозг хочет понять, как он прожил эту жизнь…Ужасно он её прожил. Тело наслаждалось богатствами, не видя перед собой ничего, кроме драгоценностей и великолепных дворцов. А что же теперь? Ужасная реальность, никак не вяжущаяся с идеальными представлениями о жизни.
Несколько шагов вперед. Чернь сплошным слоем начала подниматься вверх.
– Отдайте её! – он был настоящим демоном. В истинном облике его тело покрывали черные неизвестные узоры, из головы росли огромные бычьи рога, а по земле хлестал длинный хвост. Вся деревня полыхала огнем, посреди которого стояла Иараль, прижимая к себе спящую девочку.
– Она понравилось самой Императрице, будьте благодарны за то, что девочка получит заботу!
– Отдайте!!! – черное пламя устремилось ввысь, пронизывая пасмурное небо.
– Стреляйте! Стреляйте в порождение тьмы!
– Отдайте!!!
Слезы лились по щекам ручьем. Голова раскалывалась на части, и идти вперед становилось все труднее. Налипшая на барьер чернь пускала по нему трещины. Нужно…Идти вперед.
– Госпожа! Он не отстает! Даже не сбавляет скорости!
– Что он мнит из себя? Демоны не могут любить искренне, даже своих детей. Убейте его.
– Нет!!! Папочка!!!
– Тихо-тихо, дорогая. Где мы сейчас?
– Чатритан, Госпожа.
– Убить. Не испытывайте мое терпение.
– Папаааа!
– Госпожа, почему именно эта девочка?
– Она красива, не правда ли? А еще потому, что я очень люблю мстить.
Я рухнула на землю. Щит треснул, и чернь окутывала все тело, впитываясь в кожу. Дышать было очень тяжело. Сонливость сменялась бодростью, и, казалось, будто сейчас я сойду с ума. Вот и все. Отнюдь не счастливый конец у избалованной Госпожи. Всхлипы чередовались с кашлем, из-за слез я не видела ничего. Лишь тьма, и раздирающие на части душу воспоминания о смерти любимого отца.
Он любил меня. Он шел за мной до самого конца. Его гнал детский плач, детский зов, его гнала любовь. Это от его тела, убитого в Чатритане, шла чернь. Это его горе было настолько сильным, что даже наги сходили с ума. Это был тот, чьим смыслом жить была маленькая девочка с бирюзовыми волосами. Папа, позволь мне хотя бы в последний раз…увидеть тебя.
Чернь скопилась вокруг моей правой руки, открывая, наконец, вид на лежащее передо мной тело. Стеклянные аметистовые глаза…Черные короткие волосы…Грубая щетина…Это он. Он. Слезы рванули из глаз с новой силой, и я медленно подползла к телу демона, касаясь его впалых щек. Такие…теплые.
– Папа…
В груди сильно защемило. Перед глазами понеслись воспоминания детства, связанные с тем, кто любил меня больше всего на этом свете. Он лежал совершенно неподвижно, его сердце остановилось десятилетия назад, но чернь, угрожающая своей смертью, вдруг стала теплой, лаская кожу, подобно летнему бризу. Он знает, что я здесь.
– Я люблю тебя, папа…
Хотя бы это. Слышит ли он? Не знаю, но стало вдруг легче. Сейчас я должна сделать то, что должна была бы сделать много лет назад. В последний раз спеть для своего отца, позволяя его верной и любящей душе обрести покой. Прости, что так долго, папа. Я здесь.
Слова старой песни вышли из меня вместе с дрожащим голосом. Небо над нами затянулось тучами, и на землю упал дождь. Песнь о семье, о преданности, о вечной памяти и о любви. Пусть твоя душа взлетит высоко-высоко к маме, теперь ты сможешь смотреть на меня сверху. На то, как я буду жить дальше. На то, как теперь пришло время мстить мне…
Она любила тебя, но ты любил только маму и меня. И она лишила тебя всего. Я верну ей все, что она заслужила. Я отдам ей тот гнев, который ты хранил в себе все это время. Я буду сильной, папа. Я буду, как ты, ведь во мне течет не только кровь русалки.
Как только песнь закончилась, чернь развеялась. Те, кто был полностью заражен, наверняка уже мертвы. Те, кто был поражен частично, теперь точно поправятся. Прости меня, папа. За то, что узнала обо всем так поздно. За то, что смела любить ту, что убила тебя. Обняв тело напоследок еще раз, я вытерла непрекращающиеся слезы. Чернь, впитавшаяся в правую руку, не вышла наружу и стала переплетающимся узором, начинающимся от запястья до плеча. Такая же была и у папы…Узор жег руку. Теперь это прямое доказательство, что во мне течет кровь демонов, что теперь я ношу в себе черное пламя своего отца…
Глава 20
– Что делать с телом демона, Госпожа?
Я посмотрела на оставшихся в живых стражей, что сейчас осматривали туннели. Должно быть, русоволосый оборотень по имени Найт выжил благодаря тому, что сторожил у входа в туннель, в то время как другие четверо погибли, даже не дойдя до моего отца. Их нашли почти сразу, и теперь эти трупы, прикрытые улетевшей с бельевых веревок простыней, все больше коченели, распространяя вокруг себя холод самой смерти. Недвижные тела мало походили на человеческие. Это были черные массы, что затвердели подобно камню. Это была хотя бы быстрая смерть.
– Демонов нельзя доставать из земли. Закопайте туннель и установите здесь надгробие.
Стражи неуверенно переглянулись. В пустынях не принято оказывать такую честь демонам, что, по мнению большинства, не достойны даже прожить счастливую жизнь. Вот уж ирония судьбы: будущая наследница Изумрудного клана несет в себе «очерненную» кровь! Я нахмурила брови и молча кивнула в сторону зияющей в земле дыры. На этот раз приказ был исполнен сразу.
– Позвольте узнать, как командир?
Барбатос лежал рядом. Его густые, волнистые и красные волосы пришлось отрезать из-за того, что все они слиплись из-за крови, грязи и смолы. Впрочем, у оборотней волосы, как и шерсть, растут быстро, да и сейчас намного важнее то, что командир дышит, а его сердце громко бьется. В нем не было ни капли магической энергии, он был иссушен и, к счастью, на время парализован чернью, царствующей под землей. Я с ужасом представляла, что все могло бы закончиться его сумасшествием или самой смертью, однако, Барбатос был сильным. И он дал мне силы двигаться в том туннеле дальше. Смотря на его искривленное гримасой боли лицо, я чувствовала тепло в груди, благодарность, с которой мне хотелось взять его голову в свои руки и положить на колени, но я не решалась. Боялась, что дотронувшись до него очерненной рукой, я лишь сделаю хуже, что он – тот, кто пережил со мной этот день, став неотъемлемой частью моей жизни – вдруг исчезнет…Как и многие другие…
– Жить будет…
– Госпожа, этот узор на вашей руке, он…
– Какая разница? Есть и есть, вам заняться нечем, кроме как вопросы задавать? Лучше ответьте, эти очерненные, – я кивнула в сторону, где холодели тела пораженных, что еще недавно бродили по полю, – они ведь умерли раньше, чем душа демона была упокоена, верно?
Страж посмотрел в ту же сторону и медленно кивнул. Даже самый недогадливый мог предположить, что этих людей кто-то убил. В их телах были раны не то от копья, не то от алебарды.
– Вы видели здесь кого-то еще, когда пришли?
– Нет, Госпожа. Никого.
– Вот как…
– Пойдемте. Вам сейчас нужен отдых…
Рядом с Барбатосом положили самодельные носилки, а меня медленно повели прочь, будто я не могла дойти сама. Я выглядела как жертва, перенесшая что-то поистине ужасное, и, даже в теории, я должна чувствовать опустошение и слабость, но…Я полна сил как никогда. Быть может, я путаю силы со злостью, глубокой ненавистью, но эта энергия переполняет тело и стремиться наружу, к той, кому она предназначается. Я не хочу больше никого терять. И теперь я способна защитить тех, кто мне дорог.
Разве, месть – это плохо? Она становится частью твоей жизни, придавая ей дополнительный смысл, становясь целью, достигнув которой ты почувствуешь особое удовлетворение, не похожее ни на что иное. Она бурлит в крови, заставляет самосовершенствоваться, показывает тебе скрытые возможности, о которых ты, возможно, никогда бы и не узнал, и…Разве, мстить – это грех? Разве плохо вернуть человеку то, что он заслужил? Хорошо ли сидеть на одном месте и верить в то, что судьба сама все вернет? Я не думаю, что мстить плохо. Иначе, как объяснить то, что я, наконец, взглянула на мир совершенно под другим углом. Под тем, который от меня столь долгое время пытались скрыть. Перед смертью Иараль я все же задам ей вопрос: зачем? Она отобрала меня у отца, убила его, так почему после не убила меня?
– Мои мужья…
– Госпожа, вам сейчас нужен отдых, поверьте…
– Где. Мои. Мужья.
Ведший меня под руку страж остановился, вглядываясь в дым, идущий от домов за лесом.
– Господин Баал вышел из-под воздействия черни, но впал в кому. Им разрушены три деревни. Убиты около сотни пораженных и около трехсот обычных граждан. Еще двести находятся в тяжелом состоянии. Также был разрушен храм, в котором вы пели для пораженных. Их всех завалило камнями.
Я с содроганием представила лица хозяйки и её сына Жейрана, ведь в том храме был её второй сын, и он…погиб. Баал не виноват в том, что чернь моего отца была слишком сильной даже для нагов, однако, укрытые горем люди объявят его причиной стольких смертей, и кто знает, на что способны потерявшие своих детей матери и отцы. Баала надо срочно увести отсюда.
– Господин Ориас сильно пострадал в бою, но, по словам лекарей, он выживет, сильный. Однако, прогноз на будущее неутешительный. Рана глубокая, некоторые органы были задеты. Больше сражаться он не сможет.
Бурлившая во мне кровь медленно остывала лишь от одной мысли, что сейчас маар корчится где-то в старой избе от невыносимой боли. Я ведь обещала ему спокойную жизнь, наполненную радостью, наполненную чем-то, что даст ему новое дыхание, но в эти обещания не входила боль и шаг на пороге смерти.
– А Господин Альфинур…Мы не нашли его. Жители видели его в сражении, но, что произошло дальше…Думаю, маар сможет все рассказать, как очнется.
– Как это…не нашли?
– Госпожа, наверняка, Господин вновь не предупредил о своих планах и сейчас находится в одной из деревень. Постойте. Вы бледная, словно мел. Успокойтесь, сейчас в этой суматохе нельзя ничего точно сказать…
– Альфинур не мог уйти…
Меня охватила дрожь и сильно затошнило. Остановившись, я отвернулась к кустам, пытаясь глубоко дышать. Ноги подкашивались, вся бушующая энергия испарилась в одночасье. Успокойся, Эолин, ну же…Сейчас нужно срочно написать письмо Валефору. Пусть вышлет помощь и пусть стражи заберут отсюда Баала. Нужно…успокоиться, да. Еще ничего не известно, а у меня уже перед глазами темнеет. Где же та уверенность…Почему месть так легко уступает страху?
– Госпожа, все закончилось…
– Ничего еще не закончилось. Все только начинается.
– Госпожа, вам нужно от…
– Отведите меня к Ориасу.
– Но он…
– Почему мне все приходится повторять по два раза сегодня!? – крик вырвался внезапно даже для меня. Стражи, прижав к головам уши, покорно склонились, поворачивая в другую сторону. В ту, откуда пахло гнилью и жареным мясом…
***
Из наблюдений одного старого дворецкого
Господин слишком пристрастился к алкоголю. Постоянное ожидание вестей сводило на нет природную горделивость, и его умная голова с каждым днем все ниже и ниже клонилась к столу, одурманенная коньяком или ромом. Слишком горд, чтобы признать, слишком чувствителен, чтобы выдержать. В этом была проблема Господина, чьи способности в науках и магии были поистине велики. Я последовал за ним из опалового клана в надежде увидеть, как он, наконец, обретет долгожданное счастье, однако, предательство из прошлого гложет его до сих пор, не давая наслаждаться жизнью сполна. Он не умеет быть честным с самим собой. Прячется за маской с непроницаемым лицом, пугает окружающих скрытой мощью, не позволяет никому заглянуть в свою душу, беря за основу образ кровожадного вампира, коим когда-то пугали маленьких детей.
Свой среди чужих. Чужой среди своих. Он никогда не расскажет Госпоже о своем прошлом, никогда не даст ей повода узреть в нем слабость. Он хочет стать для нее крепкой опорой, но не понимает, что она хочет честности, которую Валефор дать не сможет. Слишком много предательства, слишком много ожиданий, слишком больно ударили в спину те, что казались семьей.
Один из старших сыновей. Плод отнюдь не любви. Виноват ли он в том, что его мать изнасиловал вампир, которого та хотела казнить? Странная история, клану запрещено её разглашать, однако, история полюбится многим девушкам, жаждущим узреть нечто запретное, но не лишенное чувств. Она – Императрица, он – аристократ, отправленный на казнь в наказание за убийство. Она – наивна и чувствительна, он – хитер и силен. Как их свела судьба? Этого никто не знает, но он явно не хотел умирать, не оставив в этом мире наследника.
В Валефоре действительно течет сильная кровь. Он не знал любви матери, что видела в нем свою прошлую неспособность дать отпор мужчине. Он был талантлив, он был гордостью клана, он был её личным позором. Помню, как укрывал мальца за собой, пока тот кричал от боли, смотря на изрезанные пальцы, как плакала утонченная Императрица, размахивая окровавленным ножом. И вот ведь новость – для всех Опаловый клан пристанище порядка и строгости, темница чувств, в которой на деле бушует пламя. Валефор не виноват. Он не заслуживал этого отношения. Сколько раз его пытались отравить? Сколько приглашений на дуэль было прислано ему в надежде, что одна из них окажется для него последней? Вами восхищается клан, но поистине родные люди желают вам смерти. Вы не показываете этого, но для вас это тяжелая ноша…
Жаль, что его первой любовью оказалась та девушка из Сапфирового клана. Впервые его глаза горели страстью и огнем, впервые он был готов пожертвовать собой ради кого-то. Любила ли она его? Нет, я знал это, я говорил ему, но что влюбленному до бредней старика…Неглупая, но развратная девица. Изменила ему с Табрисом, пожелав того в свой гарем. Не думаю, что Валефор закрылся в тот момент, он никогда никому ничего не прощает, и судьба все повернула так, как было угодно ей. Когда Императрица согласилась на брак своего старшего сына с девушкой с нечистой кровью, показывая тем самым свое пренебрежение, я за много лет увидел на его лице улыбку. Это была месть. Он знал, что Табрис жаждал нынешнююГоспожа, он знал, что этим браком избавится от влияния клана. Думаю, тогда, когда дочь Сапфирового клана пришла к нему просить вернуть его любовь, он испытал истинное удовольствие в жестоком отказе.
И что теперь? Расчетливый вампир, выросший без семьи и привыкший брать все в свои руки, сейчас вновь приказывает мне принести к нему в кабинет коньяк, чтобы глупым образом утихомирить свое беспокойство. Не знаю, что произошло между Валефором и Госпожой, но я рад за то, что хотя бы так, но он показывает свои истинные чувства. Какой же вы глупый, когда дело касается любви, Господин. Если любите, то скажите, не надевайте маску перед теми, кто вам дорог. Почему ждете письма, но не решаете написать сами?
Но не выпить вам сегодня коньяка. Ночной стук в дверь привел неожиданных гостей…
***
Он был таким бледным, таким холодным и измученным, что на глаза невольно наворачивались слезы. Великий и могучий воин…Стражи с восхищением рассказывали о силе Ориаса, о его хладнокровии, но…Так ли важно это сейчас? Я скомкано улыбалась, изредка кивала, понимая, что окружающие меня люди пытаются своими речами оказать поддержку, и было бы грубо игнорировать такую неуклюжую заботу. Однако, глядя на замотанного в окровавленные бинты маара, чья грудь редко вздымалась, я с трудом держала себя в руках. Молча крутила в пальцах потрепанный марлевый бинт, вытаскивая из него пожелтевшие нити. Около часа я пела над измученным телом, пытаясь хоть так облегчить чужую боль, но Ориас не просыпался. После песни он лишь мирно засопел и перестал крутиться в постели. По словам лекаря, оказывавшего маару первую помощь, у Ориаса были сильные повреждения: несколько переломов, при которых осколки костей вонзались в органы и мягкие ткани, прокус клыков в правой ноге, отравление организма смертельным ядом, – при всем при этом он уже должен был быть мертв, но он выжил. Потому что он обещал.
Дверь в избу заскрипела, и на пороге появился старый лекарь, что хромая подошел к постели маара. Он молча окинул тело строгим взглядом, недовольно цыкнув в конце.
– Столько смертей, столько жертв…
Я ничего не ответила. Мы сделали то, что смогли, освободили деревни от черни тяжелой ценой, однако, если бы чернь продолжала расти, они бы умерли все. Вот только те, чьи родные погибли в этот день, наверняка не думают таким образом. Для них – Баал убийца, был ли он в своем разуме или нет. Я для них – спаситель, развеявший чернь, но…Именно я послужила причиной пробуждения этой самой черни. Получается, во всех смертях виновата я?
– А вы, погляжу, кое-что приобрели, Госпожа, – сузив глаза, лекарь смотрел на черный узор на моей руке. – Спрятать бы вам это, покуда жители деревни не направили свой гнев на вас.
В его словах был смысл, хотя сейчас было совершенно все равно. У жителей свое горе, однако, и я только что упокоила самого дорогого человека в этом мире. И если они хоть на сантиметр сдвинут надгробие, клянусь, я без зазрения совести вновь выпущу чернь.
– Хорошо, – кивнув словам старика, я накинула на себя накидку с длинными широкими рукавами, что висела на стуле. – Как Ориас?
– Намного лучше. Вы пели, да? Хорошее дело, полезное. Спит и ладно, он долго бредил до этого, вас звал.
В голове словно щелкнуло что-то. Я широко раскрыла глаза.
– Он говорил еще что-нибудь?
– Я мало слушал, Госпожа, – лекарь присел на соседний стул, – делом занят был, бинтовал, да раны промывал, к тому же, что бредни слушать. Но слышал краем уха, как он про четвертого вашего мужа говорил. Про Альфинура, мол, забрали того.
– Кто забрал? – голова начала сильно болеть. Хотелось спать.
– А этого, думаю, даже сам маар не знает. Выжившие говорили, что видели Альфинура в небе. Потом якобы вспышка. И вот его нет. Но вот вам совет мой, как врача старого, вы пока о себе подумайте, на вас места живого нет. Муж ваш сильный, он вернется, думаю, скоро, что бы ни случилось.
– Наверное, вы правы…
– Конечно, идите, поспите. Что у койки сидеть, вам самой нужно сил набраться. Я присмотрю за ним.
– Да, спасибо, – я встала со стула, но вновь почувствовала приступ тошноты. В глазах на секунду потемнело, и я резко схватилась за спинку стула.
– Вы хорошо себя чувствуете?
– Да-да, мне просто нужно поспать…
Упав на кровать, я проспала двое суток. На этот раз мне не снилось ничего, но от правой руки постоянно исходило приятное согревающее тепло. Стражи, взяв на себя командование, исполнили мои приказы так, как я хотела, а потому, проснувшись, мне оставалось лишь выслушать то, что произошло за это время.
Баал так и не пришел в себя, но его отправили в сопровождении домой. Жители хоронили своих родных, убирая с улиц обломки разрушенных зданий. Погибшим в сражении оборотням установили жалкое подобие памятника, их имена высекли на большом камне – это все, что сейчас можно было сделать. Ориас очнулся день назад, а Альфинур…так и не вернулся.
Убитая горем хозяйка деревень слегла в постель, а её муж будто постарел на несколько лет за эти дни. Маленького Жейрана я не видела, но искренне надеялась, что хотя бы с ним все в порядке. Слухи летели быстро, поэтому все кланы уже знали о случившемся. Думаю, сейчас наверняка происходит какое-то собрание, на котором все Императрицы осуждают Рубиновый клан. Раньше надо было все это обсуждать. До того, как погибнут сотни или тысячи.
Барбатос уже встал на ноги, однако, восстановился не полностью: изредка во время нагрузки у него отказывала то рука, то нога. Но все они были живы. Все мы скоро поедем домой. Но скоро ли? Альфинур не мог уйти сам, я знаю это, но остается только то, что его забрали. Кто? Не важно кто, я найду и верну своего мужа, теперь это в моих силах. Ведь Альфинур оставил мне нечто большее…
Отрывок из баллады «О кровавой деревушке Чатритан»,
написанной через десятилетия путешествующим бардом.
И встретил житель свой конец,
Никто уж не спасет.
Так пусть стоит, коль не глупец,
Коль знает, что умрет.
Огромный змей изверг свой яд.
И криков больше нет.
Остекленел красивый взгляд.
На камне крови след.
Покуда черни больше нет,
Запомни навсегда:
Полно других на свете бед,
Но смерть придет одна…
