Текст книги "Богатство души (СИ)"

Автор книги: _Dementra_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

От слов Закария Азъен залился краской, пряча взгляд за черными ресницами. Значит, они сразу обо всём догадались. Но не укоряют его во лжи. Он всегда знал, что окружающие его люди часто врут, а тех, кого ловили на лжи, осуждали. Но сейчас же всё наоборот – его ложь не нанесла музыкантам оскорбления или обиды, а вот то, что он плохо врал – за это ему выговорили. Рядом он заметил, как Йенс помогает Хайде подняться на ноги. Женщина отложила цитру в сторону, протягивая руки вверх. Одним плавным движением она оказалась в вертикальном положении, пытаясь держаться на нетвердых ногах.

– Ваше Высочество, – обратилась она к Азъену, повиснув на плече Йенса. – Всё было волшебно, кроме жестких полов. Я не жалуюсь, но еще немного и я бы срослась с ним на долгое время.

Азъен закусил нижнюю губу, представив, каково сейчас женщине, просидевшей неподвижно несколько часов, да еще и держа нелегкий инструмент на коленях.

– Я надеюсь, что в комнатах для гостей вам будет намного комфортней, чем здесь. Если же что-то понадобится…

– Ох, нет-нет, благодарю вас! – смеясь, ответила Хайда. – Простой перины для меня вполне достаточно.

– Тогда, возможно, вы не откажете мне в просьбе пройти к столу?

– Теперь не откажем, – Закарий опустился на свободное место, рядом с ним опустился Патрик. Йенс подвел Хайду к столу. Та с печалью посмотрела на деревянный стул, но ничего говорить не стала.

За это время зал опустел почти полностью – остались только братья и сестры Азъена. Тот, наплевав на этикет, сел рядом с музыкантами. Перед ними вскоре появились наполненные вином бокалы и блюда, уже остывшие, но на это уже никто не обращал внимания.

– А вы и правда побывали по всему миру? – спросила темноволосая девушка звонким голосом, садясь напротив гостей. Рядом с ней села похожая на неё сестра, смотря такими же любопытными глазами.

– Нет, не правда, миледи, – ответил Йенс, заметив, что взгляды устремлены именно на него. Увидев разочарование в глазах, он поспешил объясниться. – Мы бываем только в тех странах, где тепло, потому что холод неблагоприятно влияет на звучание наших инструментов.

– Вы умеете играть только на этих инструментах? Азъен учился играть на разных, я и Элис умеем играть на арфах.

– На арфе я не умею, а вот Хайда очень хорошо играет, – не стал скрывать Йенс, хотя Азъену показалось, что тот немного привирает.

– Йенс, вы покажете нам, как играть на вашем инструменте? Если это вас не затруднит, конечно.

– Не затруднит, но только завтра, дамы.

– Конечно-конечно, – затараторила Эмили, широко улыбаясь. – Мы будем только рады, покажем вам наш музыкальный класс.

– Наши сёстры всегда так любезны с гостями, – рядом с Эмили появился Мартирас, одной рукой сжимая её тонкое плечико, а второй держа кубок с вином. – Но она не подумала, что нашим гостям, возможно, будет неловко находиться в замке столь долгое время. Может, у них есть другие дела?

– Дела могут и подождать. Если леди просит нас остаться, как мы можем отказать? – сухим голосом ответил Закарий, встречаясь со светло-карими глазами Мартираса. Тот улыбнулся уголками губ, а глаза превратились в две узкие щелочки.

– Скажите, уважаемый, а вы тоже родом из Дермантии?

– Нет, Ваше Высочество, я родом из Маврии.

– А вы знали, что наше государство находится в сложной ситуации с этой страной, возможно, даже на пороге войны? – подошедший к Мартирасу Гавриил не сводил пристального взгляда с Закария.

– На сколько я знаю, Маврия всегда была конфликтной страной и не проходило ни одного поколения без войны. Но я давно оставил эту страну и больше не имею к ней никакого отношения. Мы всего лишь музыканты, а не воины.

– Значит, вы не пришли бы защищать свою родину, даже если этого потребует церковь и бог, которому вы поклоняетесь?

– Наш бог никогда не потребует от нас идти войной на другую страну ради увеличения богатств и убивать людей! – вступился Йенс прежде, чем Закарий успел что-либо ответить. Лицо Мартираса побагровело, а взгляд вспыхнул ненавистью.

– И какому богу вы поклоняетесь? – сквозь сжатые зубы спросил Мартирас.

– Мы служим единственному создателю, благодаря которому имеем возможность ходить по земле и пить сейчас с вами вино.

– В любой религии утверждается, что их бог – истинный, – Гавриил опередил вспыльчивого брата, обращаясь к музыкантам. – Как зовут вашего бога?

– Разве сейчас это имеет значение? – спросил Закарий, стараясь разрядить накаляющуюся обстановку. – Мы никогда не кричим, что наш бог – истинный и не призываем к служению ему.

– Это не меняет того, что вы еретики! – зарычал Мартирас, а от его голоса Азъен побледнел, уже находясь в полуобморочном состоянии. Сёстры тут же окружили брата с обеих сторон.

– Мартирас, что ты такое говоришь? – залепетала Эмили, беря того под руку. – Какие они еретики? К отцу постоянно приезжают иностранные гости, принадлежащие к иной вере. Но это не делает их плохими. Ты же относишься к ним с уважением.

– Это не одно и тоже, – возразил Мартирас, начиная понемногу успокаиваться, когда за вторую руку его подхватила Элис.

– Сегодня они наши гости и пришли по просьбе отца, а не со злым умыслом, – девушки медленно повели брата к выходу из залы. Тот возражал им, но упоминания об отце остужали его пыл.

– Азъен, помоги нашим гостям расположиться, – сказал Гавриил брату. Склонив голову в почтительном поклоне, он последовал за Мартирасом и сестрами.

– Я прошу прощения, что так получилось… – прошептал Азъен бледными губами, когда они остались одни. – Мартирас перебрал с вином и немного погорячился…

– Не нужно извиняться, Ваше Высочество, – улыбнулась Хайда, кладя руку на плечо Азъена. – Нам часто приходится слушать подобные слова. Но это лишь слова и ничего больше. Твой брат был ещё не слишком груб с нами.

– Его просто вовремя увели, но он успел испортить аппетит.

– Только не нам! – засмеялся Патрик, отламывая куриную ножку и вгрызаясь в неё зубами. Закарий и Йенс последовали его примеру, запивая мясо вином.

Азъену сразу испытал огромное облегчение, что его друзья не приняли оскорбления близко к сердцу. Только он так и не смог заставить себя поесть, отказываясь от всего, кроме воды. Появилось дурное предчувствие, от которого всё внутри сжималось.

========== Глава 5 ==========

– Ах, как я давно не спала на мягких перинах, – радостный голос Хайды доносился из гостевых покоев, где стояла большая двуспальная кровать. Женщина буквально упала на мягкие простыни, широко раскинув руки. По сравнению с комнатой Азъена, эта казалась небольшой и в ней имелось не так много удобств, но в данный момент кровать – это единственное, что интересовало Хайду. – Спасибо большое, Янес, иногда этого очень не хватает.

– Чувствуй себя, как дома, Хайда, – улыбнулся Азъен не обращая внимание на то, как она к нему обратилась. Женщина больше не отвечала. Обняв мягкую подушку, она уже успела уснуть, так и оставшись – в одежде, поперек кровати.

– Она уже почувствовала, – засмеялся Патрик, закрывая дверь, отделяющую одну комнату от другой – точно такой же. – У этой женщины есть феноменальная способность – чувствовать себя как дома везде, где бы она не находилась. Может моментально уснуть, даже лежа на земле в лесу.

– Вам часто приходится так ночевать? – удивился Азъен, не ожидая, что музыкантам приходится жить и в таких неудобствах.

– Иногда приходилось, – ответил за друга Закарий, предложив пройти в следующую комнату. Очередная дверь закрылась, оставляя Патрика одного. – С вашего позволения, Ваше Высочество, я бы тоже предпочел остаться наедине с периной.

– Конечно. Доброй ночи, Закарий, – Азъен прошёл в последнюю комнату, оставаясь с Йенсом один на один.

Едва дверь захлопнулась, он почувствовал себя неуверенно под взглядом карих глаз. Внутри всё напряглось, а дыхание моментально сбилось.

– Значит, я тебя всё-таки напугал вчера? – спросил Йенс, отходя от Азъена, давая тому возможность немного расслабиться. – Извини, я просто не смог удержаться. Я иногда бываю слишком импульсивен, за что потом получаю выговоры от Зака.

– Я тебя не испугался, – возразил Азъен. – Мне это трудно понять… Наша религия запрещает отношения между мужчинами. Меня всегда учили, что это грех, отвратительно и низко.

– Они так считают, но ты ведь вчера не испытывал отвращения? – Азъен покачал головой, а мужчина сел на кровать, снимая с себя рубашку, оставаясь обнажённым по пояс. Юноша невольно залюбовался крепким подтянутым телом Йенса, к которому захотелось прикоснуться и гладить по рельефным мышцам груди, живота, и чтобы эти сильные руки обняли его…

– Подожди, ты говорил об этом с Закарием? – на секунду вернувшаяся возможность мыслить вернула Азъена к их разговору. Он залился краской от смущения представляя, что мог рассказать Йенс.

– Малыш, ему и не нужно ничего говорить – он сам всё видит. Мы – одна большая семья, и Зак нам как отец, друг и брат. Он знает меня, как облупленного. Тебе нечего стыдиться и тем более бояться – он не осуждает и, тем более, никому не расскажет.

– Я не боюсь, – он еще сильнее стушевался, отворачиваясь от полуобнаженного мужчины. – Мне стыдно за себя, за свою реакцию вчера. Это ведь неправильно и так не должно быть.

В комнате повисла тишина. Азъен слышал, как сильно бьется его сердце в груди и надеялся, что Йенс не слышит этого. Ему хотелось оказаться как можно дальше отсюда, исчезнуть, чтобы его не видели таким. Он вздрогнул от неожиданности, когда сильные руки мужчины заключили его в объятия, прижимая к обнаженной груди.

– Ты не должен стыдиться своих желаний, малыш, – горячее дыхание обожгло чувствительную кожу на шее, вызывая волну мурашек, спускающихся по телу и останавливающихся в области паха. – Тебе ведь было приятно, иначе ты не был бы так возбужден, – его губы едва коснулись мочки уха, а левая рука скользнула вниз, ложась на пах. Азъен хрипло выдохнул, откидывая голову на плечо Йенса. – Или скажешь, что я не прав?

– Ты прав… – выдавил Азъен, из последних сил стараясь сохранить рассудок при себе. – Но почему так? Я не понимаю…

–Ты предпочёл бы на моем месте женщину?

Азъена словно окатили ледяной водой, стоило ему только представить за собой обнаженную женщину, целующую его пухлыми губами, когда тонкие пальчики касаются его тела. Память тут же подбросила ему воспоминание, когда он увидел Мартираса с одной из служанок. Возбуждение моментально схлынуло и захотелось вырваться из объятий, но Йенс, предчувствуя его настрой, крепче прижал мальчишку к себе. Азъен жалобно пискнул, втягивая воздух носом.

– Тише, малыш, тише, – теплое дыхание Йенса коснулось его скулы, быстро успокаивая. – Если ты всегда будешь так реагировать на женщин, люди подумают, что с тобой что-то не так.

– Со мной действительно что-то не так.

– С этим ничего не поделаешь – это нужно просто принять, а не отрицать. Ты таким родился, – Йенс развернул юношу к себе лицом, внимательно смотря ему в глаза. – Твою любовь к флейте тоже нельзя назвать нормальной, но ты же не бросил играть из-за насмешек братьев?

– Это другое…

– Разве? Сейчас, возможно, тебе это трудно понять… – он умолк, о чем-то задумавшись. – Я больше не буду на тебя давить, но… Ты мог бы исполнить одно моё желание?

– Если это в моих силах…

– Если это окажется в твоих силах, то уверяю – ты никогда об этом не пожалеешь.

– Что за желание? – тяжело сглотнув, спросил Азъен.

– Я хочу, чтобы ты оставался самим собой, что бы не происходило в твоей жизни. И не беги от себя. Мне хотелось бы при нашей следующей встрече увидеть того же жизнерадостного мальчика с живыми любопытными глазами, что и сейчас.

– Это твое желание? А если я не смогу?

Йенс плавно опустил руки, останавливаясь на карманах. В одном их них он почувствовал предмет круглой формы. Когда девятигранник оказался в его руке, тонкие губы растянулись в улыбке.

– Арроникс верит, что ты пройдёшь все свои испытания и исполнишь моё желание.

– Арроникс? Ваш бог?

– Да. Это – его знак, – Йенс развернулся, подходя обратно к кровати. На правом плече Азъен заметил небольшую татуировку – девятигранник, но лучше разглядеть не успел – мужчина лег на кровать, вытянувшись во весь рост.

– Но я же принадлежу к другой вере. Ты хочешь, чтобы я от неё отрекся?

– Нет, конечно. Малыш, у нас всё устроено совсем иначе. Однажды ты сам всё узнаешь. От тебя ничего не требуется, я только прошу исполнить одно мое желание. Сможешь?

– Я постараюсь…

– Да или нет? – голос Йенса стал более твёрдым и настойчивым.

– Да, я исполню твоё желание! – резче, чем хотел, ответил Азъен, не ожидая от себя подобного. Лицо Йенса разгладилось, он протянул к нему руку, в которой держал девятигранник.

Зачем тот нужен, Азъен не знал, но рука сама потянулась за ним. И как только пальцы сомкнулись на холодном металле, он оказался в плену сильных рук, а его губы смяты губами Йенса в томном поцелуе. В этот раз он не почувствовал никакого возбуждения, лишь влечение к этому человеку и тепло, окутывающее его целиком. Йенс отстранился, разрывая поцелуй, а Азъен испытал утрату чего-то важного, тепло в груди не пропадало, продолжая согревать его изнутри. Теперь он чувствовал, что просто обязан исполнить его желание.

– Ступай, малыш Азъен, тебе нужно отдохнуть. Завтра будет долгий день.

Мужчина подтолкнул Азъена в сторону двери. Не сделай он этого сейчас, то не смог бы отпустить мальчика до утра, и ещё неизвестно, к чему бы это привело.

***

Оказавшись за дверью с зажатой в руке монетой, кучей вопросов в голове и смятением на сердце, Азъен отправился в свои покои. Только сон к нему не приходил. Тревога и беспокойство разрастались всё сильнее, не желая отступать. Рассвет подарил ему долгожданное облегчение в виде короткого сна, но и тот оказался наполненным какими-то гнилостными созданиями, окружающими его со всех сторон и желавшими, чтобы он стал одним из них. Проснувшись в холодном поту, Азъен не мог вспомнить, что ему снилось, но неприятного осадка оказалось более чем достаточно, чтобы глаза еще не скоро сомкнулись.

В замке стояла непривычная тишина. Азъену даже начинало казаться, что все покинули это место, оставив его одного. Хотя он не часто имел возможность наблюдать, чем живет замок в утренние часы, потому что это время он обычно проводил на занятиях, либо за пределами этих стен. Лишь спустившись на пару этажей ниже, он услышал льющуюся по коридору музыку арфы. Он сразу узнал игру своей старшей сестры – Эмили – тонкая и легкая, она словно пыталась произвести впечатление, заигрывала со слушателем. Азъен потянулся к источнику звуков.

Дубовая резная дверь впустила юношу в просторную музыкальную залу, где находились двое его старших сестер и четверо музыкантов, выступающих в виде зрителей. Элис и Эмили увлеченно перебирали тонкие струны на малых арфах. Обычный человек не обратил бы внимание, но тонкий слух музыканта чутко улавливал фальшивые нотки, режущие сильнее острого ножа. Азъен увидел страдальческие глаза Йенса, как и остальных его друзей, старательно изображающих восторг и умиление. Встретившись с мужчиной взглядами, у юноши на несколько секунд перехватило дыхание, в груди опять разгорелся пожар, а сердце забилось с удвоенной силой.

Легкая ободряющая улыбка мужчины вернула Азъену возможность трезво мыслить. Он уже знал, что нужно делать. В самом центре залы стояло большое фортепиано, на котором уже давно никто не играл, кроме него. Азъен не питал большой любви к этому, на его взгляд, чрезмерно громоздкому инструменту, но раньше ему было интересно научиться на нем играть. Его длинные пальчики быстро «пробежались» по клавишам, сливаясь с музыкой арфы, попытавшись дополнить и приукрасить её. Сестры, не ожидав вступления, сбились и прекратили играть.

– Азъен, ты зачем это сделал? Мы тут играли для наших гостей, – вскинулась Эмили, откладывая арфу в сторону.

– Я не хотел вам мешать. Мне показалось, что так будет намного лучше, – Азъен спрятал улыбку и опустил глаза, чтобы не смотреть на друзей.

– Эти инструменты не подходят друг к другу. Ты только всё испортил.

– На мой взгляд могло бы получиться очень интересное звучание, – заговорила Хайда, беря в руки арфу Эмили. – Принцесса, вы позволите? – девушка неуверенно кивнула, а на смуглом лице Хайды расцвела улыбка, обнажая её белоснежные зубы. Она обратилась в Азъену. – Ваше Высочество изволит начать первым или предоставит эту честь даме?

– Начинай, Хайда, – Азъен кивнул, кладя руки на клавиши, приготовившись слушать.

С первых аккордов игра Хайды разительно отличалась от того, как играли Эмили и Элис. Её пальчики, словно бабочки, порхали по струнам. Чувствовались не просто мастерство человека, а его талант, словно она была рождена с арфой в руках. Азъен закрыл глаза, пропуская музыку через себя, позволяя рукам двигаться самостоятельно. Он уже не слышал посторонних разговоров, оставив их где-то за пределами – остался только их с Хайдой дуэт. Он не ожидал, что кто-то присоединится к ним, но часть его все же надеялась услышать кларнет.

Музыка арфы резко прервалась, заставив Азъена открыть глаза и обернуться. В дверях стоял вооруженный Мартирас и двое рыцарей в доспехах. Взгляд брата не предвещал ничего хорошего, и сердце юноши болезненно сжалось, видя, на кого он направлен. Пока они с Хайдой играли, Йенс танцевал с Эмили и теперь стояли рядом, как провинившиеся подростки.

– Мартирас, что-то случилось? – Азъен медленно обошел фортепиано, вставая недалеко от Йенса.

– Ещё нет, но обязательно случилось бы, не вмешайся я вовремя. Как ты, отребье, посмел прикасаться к моей сестре? – взгляд Мартираса пылал ненавистью, обращенный на мужчину рядом с Эмили.

– Ваше Высочество, это был всего лишь один невинный танец… – заговорил Йенс, но его грубо перебили.

– Конечно только один, но кто тебе давал право прикасаться к особе благородных кровей?

– Вряд ли её кровь сильно отличается от моей. Ей просто повезло родиться в королевской семье…

– За подобную дерзость я ведь могу оставить тебя без языка, – Мартирас достал свой меч, направляя его на Йенса. Тот поднял руки, демонстрируя свою безоружность.

– Прошу прощения, Ваше Высочество. Я не хотел оскорбить вас или вашу сестру. Она сама пожелала танцевать со мной…

– Моя сестра слишком юна и легкомысленна. Такие, как ты, любят пользоваться этим. А если она пожелала бы чего-то ещё, ты наверняка не посмел бы отказаться?!

– Я не стал бы этого делать…

– Это ты будешь рассказывать своим друзьям, – Мартирас взял из рук стоявшего за спиной рыцаря меч и бросил его к ногам Йенса. Тот лишь непонимающе посмотрел на длинный заостренный кусок металла, словно не понимая, зачем все это. – Надеюсь, ты умеешь не только говорить о своих достоинствах, но еще и делом докажешь, что ты – мужчина?

– Разве только так можно это доказать? – искренне удивился Йенс.

– Другого способа нет.

– Мартирас, не делай этого! – взмолился Азъен, подходя к брату. – Зачем тебе это нужно?

– Я хочу защитить честь своей сестры и подать пример остальным отбросам общества.

Мартирас оборвал все дальнейшие споры и развернулся, выходя из залы. Рыцари последовали за ним, как и сестры. Азъен с побледневшим от ужаса лицом смотрел, как Йенс поднимает с пола меч.

– Не переживай так, малыш, – Йенс подошел к остолбеневшему юноше. Сжав его подбородок двумя пальцами и заставив поднять на себя взгляд, он коснулся его губ легким поцелуем. Краска моментально прилила к щекам, в груди все болезненно обожгло. – И помни, что ты обещал исполнить мое желание, что бы не случилось.

Азъен отстраненно кивнул, не сразу поняв, как ушел Йенс. Лишь когда на плечи легли тонкие пальчики Хайды, он вспомнил, что тут не один, и попытался спрятать глаза, заливаясь краской от стыда.

– Тебе нечего бояться, Янес, – ласковый голос Хайды немного успокоил. Он поднял глаза на троих своих друзей. Все они, как один, смотрели на него со спокойствием во взгляде. – Беги за ним.

Азъен, как в бреду, слышал её голос, а ноги уже несли его во двор, где обычно проходили тренировочные бои. Ему казалось, что прошло совсем немного времени и он должен догнал бы Йенса на полпути, но на деле обнаружил его, уже стоявшим во дворе напротив Мартираса. Его брат не уступал мужчине в размерах, хоть и был на десяток лет моложе. Только на его фоне Йенс казался обычным крестьянином, решившим тягаться с рыцарем – простая тряпичная одежда не могла защитить его, в отличии от Мартираса, который облачился в кожаные доспехи. Тот поднял тяжелый меч, рассекая им воздух перед Йенсом, а у Азъена перехватило дыхание, когда тот отскочил назад, неловко отбив первый удар.

Йенс отражал сыплющиеся на него удары и даже не пытался нанести ответный. Азъен стоял на небольшом помосте, вцепившись руками в деревянные перила и с замиранием сердца смотрел на кружащих по земле мужчин. Стена преградила Йенсу путь к отступлению, а через секунду его меч оказался на земле, выбитый очередным ударом. Мужчина с какой-то отстраненной обречённостью посмотрел сначала на него, а потом повернул голову, смотря в глаза Азъена. Он улыбнулся уголками губ и подмигнул юноше прежде, чем в его грудь вонзился длинный меч Мартираса.

Крик застрял в горле Азъена, так и не сумев вырваться. Он почувствовал, как пол уходит у него из-под ног, а сознание быстро покидает его, погружая в темноту. Если бы не чьи-то сильные руки, вовремя подхватившие его, он рисковал возможно не только проснуться с набитой шишкой, но и не проснуться вовсе.

***

Тяжелое забытье прервалось криком в собственной постели. Судорожно глотая ртом воздух, Азъен обвел взглядом людей, собравшихся вокруг него. Его мать, младшая сестра – Катарина, и пара служанок с беспокойством смотрели на юношу.

– Сын мой, что с тобой случилось? – спросила Ретрия, проводя рукой над левым виском Азъена. Тот отстранился, не обращая внимание на слова матери, взглядом пытаясь что-то найти. Искомое обнаружилось рядом с кроватью – его сумка, неизменно хранившая в себе флейту.

– Сколько… – Азъен закашлялся от саднящего горла, продолжая тянуться за сумкой. – Долго я здесь?

– Около двух часов. Тебе что-то нужно?

– Нет. Где… Музыканты? – он хотел, было, назвать их друзьями, но вовремя одумался. Когда сумка оказалась в его руках, тревога немного отступила.

– Ох, милый, они, должно быть, уже покинули город. Не нужно было приглашать их в наш дом.

– Нет. Они не могли! – Азъен сорвался с места, выбегая из комнаты.

Два часа – это не так много. Может, еще не поздно. Спускаясь бегом по лестнице, Азъен вспомнил о кларнете Йенса, оставленный им в музыкальном классе. Он же помнил, что тот находился при нем, когда пришел Мартирас… Инструмент оказался на том же месте, где его и оставили, дожидаясь своего хозяина, который уже никогда не вернется. Азъен схватил его, на бегу укладывая в сумку и молился, чтобы оказалось не слишком поздно.

Бежать до площади пешком слишком далеко – он не успеет. Пришлось менять свой путь до ближайшей конюшни. Здесь содержались только породистые и самые быстрые скакуны из королевской конюшни. Запрыгнув на первую оседланную лошадь, Азъен понёсся в сторону площади, распугивая попадающихся на пути людей. Увидев отъезжающую вдалеке повозку музыкантов, запряженную двумя лошадьми, он еще сильнее ударил ногами, пуская свою лошадь в галоп. Сумку с кларнетом и флейтой приходилось удерживать рукой, чтобы не повредить и не потерять содержимое. Догнать повозку удалось достаточно быстро – они двигались намного медленней его.

Вызванный Азъеном переполох привлек внимание кучера. Патрик остановил лошадей, дожидаясь юношу. В боковой стене распахнулось небольшое окошко, как раз на уровне всадника, из которого показалась Хайда.

– Янес, ты зря пришел – мы уже уезжаем, – женщина улыбнулась печальной улыбкой. – Нам очень жаль, что так получилось…

– Прошу вас, не уезжайте, – взмолился Азъен, прижимая сумку и поводья к груди.

– К сожалению, это невозможно. Твой брат ясно дал понять, что нам тут не рады.

– Но он не король. Я могу поговорить с отцом, и он позволит вам остаться.

– Нас никто не выгоняет, мы сами покидаем город, – сказал Патрик, обращаясь к Азъену. – Оседлая жизнь в одном городе не для нас. Мы были здесь лишь проездом.

– Йенс… Мне так жаль, что это произошло… – Азъен опустил глаза, доставая из сумки кларнет и протягивая его Хайде, но та лишь покачала головой, отодвигая инструмент от себя.

– Оставь его себе, милый. Отдашь его сам при следующей вашей встрече. Мы не прощаемся.

Азъен вскинул голову, непонимающе смотря на женщину, но та уже отодвинулась от окошка, закрывая ставни. Он успел уловить лишь небольшие фрагменты интерьера внутри – красные высокие стены и потолки с причудливыми узорами, большой дубовый шкаф… Он встряхнул головой, решив, что всё это ему показалось – внутри пространство не могло быть больше, чем снаружи. Повозка тронулась с места, возобновляя движение. Патрик помахал на прощание рукой и ударил поводьями лошадей, заставляя их двигаться быстрее. Азъен почувствовал, как в горле образовывается ком из горьких слёз, ему хотелось кричать от боли и безысходности. Проходившие мимо люди бросали на него любопытные взгляды, от которых хотелось спрятаться, убежать подальше.

Пришпорив своего коня, Азъен помчался в сторону леса, что начинался недалеко от их города. Дома быстро мелькали, сливаясь в одно серое пятно, или это происходило из-за непрерывно набегающих слез? Деревья тоже казались ему размытыми и нечёткими, он полагался лишь на свою лошадь, потому что сам не разбирал дороги. Та остановилась лишь у ручья, взмыленная и уставшая, она жадно припала к текущей прозрачной воде. Азъен на одеревеневших ногах слез с лошади, падая на колени перед ручьем. Прохладная вода смывала с лица растекшиеся слёзы, но облегчения это не приносило и лишь усиливало их поток. Вода не могла потушить тот пожар, что пылал сейчас в его груди, разрывая на части.

Росшее рядом дерево послужило хорошей опорой, потому что Азъен не находил в себе сил не только стоять, но и сидеть ровно. Он сидел так очень долго, даже сам не знал, сколько, бездумно смотря на текущий ручей, звонко журчащий кристально-чистой водой. Маленькие певчие птички подпевали ему, радуясь очередному солнечному дню и своей беззаботной жизни. Лошадь бродила рядом, ожидая своего наездника, щипая растущую траву. Азъен не хотел уходить. Он вообще ничего не хотел, как тогда – когда казнили его учителя, обвинив в том, чего он не совершал. Рука сама потянулась в сумку, доставая флейту. Тонкий холодный металл, коснувшийся опухших губ, словно чувствовал своего хозяина, ободрял и шептал именно те слова, в которых он нуждался именно сейчас.

Музыка флейты сливалась с журчанием ручья, становясь единым целым. Или ручей, чувствуя всю вложенную в музыку боль, изменил свое звучание. Азъен не задумывался над этим. Он просто играл. Его слёзы постепенно высыхали, боль притуплялась, и дышать становилось намного легче.

Услышав испуганное ржание лошади, Азъен открыл глаза, но не оторвался от флейты. В нескольких метрах от себя он увидел крупного серого волка, смотрящего точно на него. В сумерках глаза животного светились холодным жёлтым светом, медленно приближаясь к человеку. Раньше Азъен никогда не видел крупных хищников так близко, но сейчас вид смертельно-опасного животного совершенно не пугал его. Если ему суждено умереть именно так, то нет смысла бежать. Он закрыл глаз, продолжая играть, как и играл всегда – отдавая всего себя, вкладывая в музыку всё, что есть на душе.

Холодная мочка носа коснулась его руки, прерывая музыку. Азъен посмотрел волку в глаза, но не увидел там агрессии или злобы, лишь тоску и сострадание. Вытянутая морда двинулась ближе, ложась на плечо, а Азъен обнял широкую шею, зарываясь в густой мех. Слёзы вновь потекли по щекам, но в этот раз уже не было так невыносимо больно. Наоборот – они принесли облегчение.

========== Глава 6 ==========

Новый день начался с пения птиц, сидевших на ногах Азъена. Они определённо добивались его пробуждения, точно опасались чего-то. Юноша открыл глаза, вдыхая свежий лесной воздух полной грудью. Всё произошедшее вчера казалось ему лишь страшным сном, но, к сожалению, щемящее от тоски сердце и лежавший в сумке кларнет говорили об обратном. Волка рядом он уже не обнаружил. О его присутствии свидетельствовали лишь оставленная на одежде длинная серая шерсть и несколько неглубоких следов от лап. Его лошадь мирно паслась в стороне, не убежавшая при виде опасного хищника.

Азъен умылся холодной водой из ручья и оседлал лошадь, в последний раз осматриваясь по сторонам. Его окружала умиротворяющая красота дикой природы: высокие стройные деревья тянулись к чистому голубому небу, покачивая верхушками от ветра; лес кипел жизнью – мелкие животные и птицы то и дело сновали мимо, совершенно не боясь человека; ручей ни на секунду не замолкал, создавая свою неповторимую атмосферу яркими звуками, устремляясь куда-то дальше в глубь леса. А вот начало своё он брал где-то далеко в горах, вершины которых проглядывались через кроны деревьев.

Всю эту красоту Азъен разглядел лишь сейчас. Уходить совершенно не хотелось, но мысль о том, что его, возможно, начнут искать, и первые, на кого падёт подозрение, окажутся музыканты, заставила его развернуть лошадь в сторону замка.

В конюшне он наблюдал непривычное оживление – пара десятков рыцарей стояли у оседланных лошадей, но, увидев появившегося юношу, все разговоры моментально прекратились, мужчины расступились, пропуская вперед хмурого Мартираса. Азъен слез с коня с противоположной стороны от брата, словно животное могло защитить его.

– Братец, может поделишься с нами, где ты всё это время пропадал? – Азъен сжался от грозного голоса Мартираса. Лучше бы тот на него накричал.

– Я был в лесу, – тихо ответил Азъен, опустив голову, чтобы не смотреть брату в глаза. Ему хватало того, что он чувствовал его гнев каждой клеточкой кожи.

– В лесу? Один? – не поверил он.

– Один.

– Ты хоть понимаешь, что из-за твоего вчерашнего побега отец хотел поднять на уши пол королевства?!

– Прости, я не хотел…

– Отцу это скажешь! – рыкнул Мартирас, хватая младшего брата за руку выше локтя. Грубые пальцы сильно сжали тонкую руку, от чего юноша издал страдальческий писк. – Думаешь, у короля нет иных забот, помимо того, чтобы бегать за тобой?!

Азъен молча выслушивал упреки брата, пока тот вел его во дворец. Мартирас шел широким шагом, а Азъен неуклюже переставлял ноги, пытаясь угнаться за ним. Разговор на повышенных тонах он услышал ещё в коридоре. Отец о чем-то громко спорил с Гавриилом и оба не хотели друг другу уступать. Желудок судорожно сжался, почувствовав напряженную атмосферу. Едва дверь распахнулась, разговоры стихли, а Азъена словно парализовало, но это не помешало Мартирасу затащить безвольное тело в кабинет отца.