Текст книги "Богатство души (СИ)"

Автор книги: _Dementra_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

========== Глава 1 ==========

– Азъен, вернись, немедленно! – доносилось вслед беглецу.

Черноволосый мальчишка нёсся по широким коридорам замка, стараясь скрыться от очередного учителя истории или этикета, или чего-то ещё. Азъен не слушал ни слова из того, что пытался до него донести этот покрытый толстым слоем пыли старик. Кажется, его звали Патрик, или Петр… Не важно. Это уже не первый учитель, от которого он сбегал, не испытывая ни малейшего угрызения совести.

Легко уклоняясь от шарахающихся в стороны придворных, Азъен скрылся за очередным отворотом лестницы, прислушиваясь к звукам погони. Сердце бешено колотилось о грудную клетку от быстрого бега и адреналина, выплеснувшегося в кровь, а золотые глаза озорно блестели – его уже не преследовали и на какое-то время оставят в покое. Немного отдышавшись, он вышел из своего укрытия, но не успел сделать и шага дальше, как его рука оказалась зажата в крепком захвате.

– А ну-ка стой! Ты где сейчас должен быть? – перепуганного Азъена развернули, и он увидел перед собой старшего брата. Светло-карие глаза с подозрением смотрели на юношу. Молодой мужчина казался на голову выше Азъена и в два раза шире в плечах. Глядя на них, сложно поверить, что они родные братья. – Азъен, я ещё раз спрашиваю – что ты здесь делаешь и где должен быть?

– Нигде, – поторопился с ответом Азъен, зная нетерпеливость брата и его вспыльчивость. – У меня свободное время.

– И поэтому ты решил побегать по дворцу и спрятался здесь? – заключил брат и потащил сопротивляющегося мальчишку туда, откуда тот так старался убежать. – Твоему отцу будет стыдно за тебя. Опять.

– Мартирас, не рассказывай ему, пожалуйста.

– А что я? Мне всё равно, чем ты занимаешься, а вот твои учителя молчать не станут.

– Скажи им, чтобы не говорили.

– Ещё чего? – усмехнулся Мартирас, открывая массивную дверь в помещение, где проходил урок и втолкнул мальчишку внутрь. Седой профессор прервался, глядя на вернувшегося ученика. – Азъен, ничего не хочешь сказать?

– Простите, учитель, что сбежал с урока.

– Умница, – Мартирас потрепал брата по голове, взлохматив не длинные черные волосы и вышел из помещения.

– Азъен, садись на место. Как я уже говорил, история нашей великой страны берет свое начало от Крейгора-завоевателя. Он привёл свое немногочисленное войско с окраин страны…

Азъен сел за стол, где находилось ещё пятеро мальчишек его возраста. Они дружно смеялись, когда тот старался наскоро пригладить торчащие волосы. Ему приходилось просиживать на этих занятиях по четыре часа в день. Для пятнадцатилетнего подростка это непосильная задача, как в принципе и год, и два назад – он никогда не мог усидеть на месте. И всегда удивлялся, как можно находиться в четырех стенах, когда за ними столько всего интересного. Его сверстники стойко сидели и слушали старого учителя истории в то время, как Азъен смотрел в окно. Оттуда открывался потрясающий и завораживающий вид на его родной город – Илай. Особенно прекрасный вид открывался на центральную площадь. Горожане отсюда выглядели, как муравьи, суетившиеся со своими делами. А за городом простирались равнины, засеянные поля и густой лес, через который тянулась маленькая река.

Азъен глубоко вздохнул – он бы с удовольствием пронёсся сейчас по этому городу, углубляясь в лес, и остановился бы только у самой реки. Молодая листва дарила бодрящую свежесть, которую до него иногда доносил легкий ветерок, проникающий в окно, а на этих уроках он скоро покроется пылью и станет, как этот седой профессор.

– Азъен! – сухой строгий голос учителя вернул его в класс, где его «соседи» прятали улыбки за ладонями. – Ты меня слушаешь?

– Простите, учитель. Вы так интересно рассказываете, что я представил себя Крейгором, завоевывающим всё на своём пути.

– Твой предок сейчас, наверное, переворачивается в гробу, – рядом сидящие мальчишки прыснули со смеху после ответа Азъена, но суровый голос учителя заставил их быстро притихнуть. – Если бы Крейгор знал, что к его достижениям потомки будут так относиться, как ты – легкомысленно – то никогда бы не пошёл завоевывать Илай.

– Простите, учитель, – Азъен виновато опустил голову, решив больше не спорить. – Я отвлёкся.

– Ты всегда отвлекаешься. К следующему уроку подготовишь мне доклад о Крейгоре-завоевателе – его ранние годы до момента завоевания. Остальных это тоже касается! – добавил учитель, заметив улыбки на лицах своих учеников.

– Ну спасибо тебе, Азъен! – с сарказмом поблагодарил его сосед по парте, когда учитель вышел из класса. – Не мог прятаться получше? Теперь нам всем попало.

– Да он словно из-под земли появился! – возмутился юноша, припоминая его встречу с братом. – Я его не заметил. У нас это последнее занятие?

– Нет, ещё грамматика… – увидев страдальческое лицо товарища по «несчастью», юноша уже сделал свои выводы. – Опять хочешь сбежать?

– В город вчера приехали бродячие музыканты. Не хочу пропустить их выступление, – он заискивающе посмотрел на юношу. – Хочешь пойти со мной?

– Нет. К твоим прогулам относятся снисходительно, а если сбегу я, то меня накажут.

– Тогда прикроешь меня?

– Хорошо, скажу, что ты выпрыгнул из окна от неразделённой любви к грамматике и истории.

– Спасибо, – Азъен проигнорировал его сарказм и выбежал из класса, не забыв прихватить наплечную сумку, которую всегда носил с собой.

В коридоре оказалось пусто, что позволило Азъену незамеченным добраться до лестницы. Там он, убедившись, что никого поблизости нет, повернул один из подсвечников по часовой стрелке. Каменная стена, только что казавшаяся цельной, сдвинулась вглубь на несколько сантиметров. Юноша протолкнул её ещё глубже, оказываясь в другом коридоре – узком и тёмном. Здесь нашелся ещё один подсвечник, возвращающий стене первозданный вид. Свечей тут никогда не было, зато оказалось много факелов, которыми он иногда пользовался и приносил новые.

Эту потайную дверь он обнаружил случайно несколько лет назад, когда на одном из уроков им рассказывали о замках, имеющих скрытые комнаты и коридоры, позволяющие владельцам незаметно перемещаться по зданию, а иногда и за его пределами. После этого одиннадцатилетний Азъен исследовал каждый квадратный сантиметр замка, пока не нашел то, что искал. Этот потайной ход мог привести в любые комнаты, даже такие, о которых он и не знал раньше. За эти годы он ни разу не встречал здесь никого, но не питал иллюзий, что может с кем-то столкнуться.

Извилистая узкая лестница, покрытая толстым слоем пыли, привела Азъена в подвал. Здесь хранились бочки с винами, солениями и зерном. Тусклый свет факела осветил большое помещение, разгоняя темноту и толстых крыс, никогда не переводившихся в этом месте. В самом дальнем углу подвала он нашёл давно припрятанную сумку со сменной одеждой. Он не хотел привлекать внимание, поэтому каждый раз сменял свой дворцовый наряд из дорогих тканей на невзрачную одежду, сделанную из грубой ткани. Мешковатые штаны и рубашка с широким капюшоном, позволяющая полностью скрыть его лицо, нравились ему гораздо больше вышитых узорами дорогих королевских одежд.

Его старшие братья – Мартирас и Гавриил – наоборот любили покрасоваться на публике в доспехах и показать всем свой статус наследников. Они рождены для этого и, хотя они с Азъеном родные братья, его никогда не привлекали слава, богатство или власть. Всё это пусть достаётся им, а ему достаточно его флейты и свободы.

Будучи еще ребенком семи лет, Азъен открыл для себя этот волшебный инструмент, когда на каком-то званом обеде выступали приглашённые музыканты. Мальчика настолько очаровала прекрасная музыка, что он всё выступление не мог отойти от артистов. Мужчина, играющий на флейте, заметил любопытного ребенка и протянул ему инструмент. Восторг и счастье, отразившееся в золотых глазах, мужчина запомнил на всю жизнь, едва пухлые губки коснулись тонкого блестящего металла и издали первую в его жизни мелодию.

Разочаровывать ребенка и забирать у него игрушку мужчина не стал, да и не смог бы – очарованный Азъен попросил научить его играть. Мужчина сомневался, что интерес ребёнка останется тем же через неделю или две, но отказывать сыну короля он не посмел. На его удивление мальчик оказался талантливым и способным к музыке, быстро схватывая ноты и аккорды. Первые полгода по дворцу разносилась неуверенная звонкая мелодия флейты. Сёстры, как воспитанные леди говорили, что у брата хорошо получается, но старались как можно реже слушать его игру и обходили музыкальный класс стороной. Братья подшучивали, говоря, что теперь у них появилась еще одна сестренка и скоро можно будет отправлять его на уроки танцев.

Азъен обижался, но музыку не бросал – он сразу полюбил свою флейту. Иногда ему даже казалось, что она издаёт волшебные звуки, завораживающие и прекрасные. Ему понадобился всего лишь год, чтобы научиться всему, что знал его учитель, но он не верил, что это конец и продолжал учиться. Сёстры все чаще заглядывали на уроки Азъена, заслушиваясь его игрой, а братья предлагали примерить пару сестринских платьев.

***

Илай – столица огромной страны Элладеи. Сотни кирпичных и каменных домов, раскинувшихся вокруг величественного каменного здания с девятью башнями, создавали особую гармонию и уют. Вокруг замка располагались дома приближенных к королю лиц, придворных и рыцарей. Соединенные широкими улицами, они плавно переходили в дома попроще – из камня и дерева. На окраине города находились самые скромные деревянные домики для крестьян.

С башен замка открывался потрясающий вид на город, захватывающий своей красотой и величием. Центральная площадь, находившаяся в непосредственной близости от замка, соединяла собой все главные улицы города, чтобы любой желающий мог быстро и беспрепятственно попасть туда. Так распорядился Крейгор, когда перестраивал город после завоевания. Тогда проходили массовые казни всех не желавших склониться перед завоевателем. Широкий помост стоял там и по сей день, чаще служа местом для оглашения указов короля, но и для своей изначальной цели он тоже служил нередко.

Азъен хорошо помнил, как его привели на первую казнь. Ему ещё не исполнилось и десяти лет, и он не хотел туда идти, ведь собирались казнить его учителя музыки. Мужчина обвинялся в изнасиловании и до последнего отрицал свою вину. Азъен не мог поверить в его виновность и даже пытался защищать его, но никто не стал его слушать. Его ждала неминуемая смерть и он принимал это, как неизбежное, но едва увидев взошедшего на помост своего единственного ученика в окружении братьев и короля, его сердце дрогнуло. Он готов был поклясться в чем угодно, лишь бы мальчика увели. Фредерик, хоть и относился со всей строгостью и суровостью к преступникам, но так как тот просил не для себя, позволил Азъену закрыть глаза.

С закрытыми глазами все остальные чувства моментально обострились. Азъен слышал тяжелые шаги палача; чувствовал напряженное молчание толпы; звук бешено бьющегося в ушах сердца; слышал звук рассекающего воздух тяжелого двуручного меча; и как что-то тяжелое с глухим звуком упало на деревянный помост. От криков толпы, последовавших за этим, Азъен вздрогнул и открыл глаза. Из обезглавленного тела фонтаном била густая багровая кровь, быстро растекаясь по помосту, разнося тяжелый металлический запах, а в двух метрах от него лежала отрубленная голова учителя. Безразличные ко всему голубые глаза смотрели на своего бывшего ученика, а мир мальчика вновь погрузился во тьму, но на этот раз лишенный каких-либо звуков, ощущений и запахов.

Следующие дни Азъен помнил смутно. Его мать рассказывала после, как она несколько дней не отходила от его кровати. Успокаивающие отвары на него не действовали, а снотворное он отказывался пить, потому что стоило ему закрыть глаза, он сразу видел перед собой тот безразличный взгляд на отрубленной голове.

Единственное, что он хорошо помнил, так это как не выпускал из рук свою флейту, подаренную когда-то учителем. Её пытались у него забрать, отнять последнюю память об этом человеке. Если бы им это удалось, ещё не известно, каким вырос бы мальчик. Азъен верил, что именно эта флейта помогла справиться ему с потерей. На третью ночь после казни, мать Азъена проснулась от тихой мелодии, что играл её сын. В неё он вложил всю свою скорбь и тоску, не в силах больше держать это в себе. Музыка казалась легкой, почти невесомой, проникая в самое сердце и обволакивая целиком. Тогда Азъен в первый и последний раз в жизни видел, как его мать – всегда державшая под контролем свои эмоции, королева Ретрия – заплакала, спрятав лицо в ладонях. Ей казалось, что она чувствует всё то же, что и Азъен, насколько точно он смог передать это своей музыкой.

После этого Азъену быстро удалось вернуться к прежнему образу жизни, но что-то изменилось, на первый взгляд – мелочи, которым никто не придавал значения. Он оставался всё тем же жизнерадостным любопытным ребенком с горящими золотыми глазами. Но как только он начинал играть, то словно сливался со своей флейтой, создавая прекрасную музыку, покоряющую сердца и умы людей.

***

Каждый раз проходя мимо помоста, Азъен вспоминал своего учителя, но больше не испытывал той душащей боли утраты, лишь тоска и бесконечная благодарность, что он однажды появился в его жизни. Больше он не терял сознание при виде отрубленной головы или мертвого человека. Хотя отец и не настаивал на присутствие Азъена на казнях, братьям удавалось его уговорить, ведь его сын должен вырасти мужчиной, а значит – не бояться вида крови. Так они ему говорили, сами же в тайне надеялись увидеть, как их младший братец снова свалится без чувств. Их ждало разочарование – Азъен больше не разу не упал, даже слёз не было – в те моменты его переставало тревожить происходящее вокруг.

Вот и сейчас он отстраненно посмотрел на пустующий помост, стараясь не думать о плохом. Поблизости заиграла музыка, привлекая внимание горожан. Азъен поспешил туда, желая оказаться в первых рядах. Но ожидаемой толпы зевак он не обнаружил – люди безразлично проходили мимо небольшой красной повозки, украшенной разноцветными узорами, перед которой играли четверо людей – трое мужчин и одна женщина.

Первый мужчина – высокого роста с тёмными полуседыми волосами, хотя и не выглядел старо – он имел крепкое тело, несколько неглубоких морщин на лбу и в уголках губ и на вид он выглядел не старше сорока-сорока четырёх лет. Мужчина играл на инструменте, похожем на лютню, но с более изящными округлыми формами и звучала она совсем иначе – более певуче и не так звонко. Создавалось впечатление, что он держит в руках не музыкальный инструмент, а женщину, танцуя с ней своеобразный танец, понятный лишь ему одному.

Второй мужчина казался младше первого на десяток лет – стройный, высокий, он имел густую шевелюру чёрных волос, уложенных в простую высокую прическу, зачесанную назад. В руках он держал невиданный ранее Азъеном инструмент – подобный дудке, длиннее его флейты с множеством металлических клавиш на корпусе и расширением на конце. Он издавал множество разнообразных звуков от звонких и высоких до низких и глухих. Азъен завороженно смотрел, как тонкие губы музыканта едва касаются наконечника дудки, а длинные пальцы ловко перебирают отшлифованные за многолетнюю игру клавиши. Столько страсти и самоотдачи он не видел уже очень давно и с трудом оторвал свой взгляд, чтобы посмотреть на остальных.

Третий мужчина, или это не мужчина, а мальчишка – Азъен не мог рассмотреть —невысокого роста, ловко перемещался между музыкантами с бубном в руках. Этот инструмент юноша хорошо знал, но чтобы на нём так мастерски умели играть, он видел впервые. Металлические бубенцы звучали в такт музыке, а каждый новый удар заставлял сердце подстраиваться под её ритм.

За всеми этими, казалось бы, несовместимыми звуками, Азъен уловил ещё один – тихий, почти незаметный, но музыкальный слух сразу выделил его. Он-то и оказался тем связующим звеном между всеми остальными. Тонкие пальчики сидящей у самой повозки женщины ловко порхали по струнам, издавая музыку, схожую с шепотом ветра, когда тот легким поцелуем касается твоей щеки и ускользает дальше, словно его и не было вовсе. Длинные чёрные волосы скрывали черты лица женщины, но Азъена интересовала не она, а инструмент, на котором она играла. Он, судя по всему, имел дальнее «родство» с гуслями, но на много сложнее по строению. Имея чуть большие размеры, на нем помещалось больше струн – как минимум тридцать, а то и сорок – с расстояния в несколько метров невозможно сказать точнее.

Азъена очаровала не столько музыка, сколько невиданные ранее инструменты. Похоже, не у него одного музыка не вызывала особого интереса – люди лениво проходили мимо, иногда останавливались, чтобы вскоре возобновить свой путь. Но музыка не плохая, ей просто чего-то не хватало. Рука сама потянулась к сумке, где лежала флейта, а в голове Азъена уже звучала та мелодия, что нужна этому квартету.

Обогнув повозку, юноша остановился у её задней части, чтобы его никто не увидел. Губы коснулись холодного металла, моментально нагревая его своим теплом, сливаясь с ним в одно целое и переносясь в совершенно другой мир, где нет печали и забот, нет времени и суеты, есть лишь умиротворение и музыка. Казалось, прошло всего несколько секунд, как всё вернулось на место и музыка стихла, но затекшие пальцы и сбившееся дыхание говорили ему об обратном. Он сидел на самой нижней ступени повозки и восстанавливал дыхание, положив флейту на колени.

Кожаные сапоги, поднимающие за собой небольшие столбы пыли, остановились прямо перед сидящем Азъеном. Тот опустил голову ниже, прячась за широким капюшоном и уже приготовился, что его прогонят, да ещё и угрожать начнут, чтобы больше не приходил, но высокий мужской голос сильно удивил его.

– Юнец, ты где так научился играть? Мы ещё никогда столько народа не собирали.

Азъен поднял расширившиеся от удивления золотые глаза на мужчину, на вид – не старше тридцати лет, но при этом он оказался ниже его на голову. Их окружала толпа людей, которую он сразу и не заметил. Все казались восхищены музыкой и спешили поблагодарить артистов кто словом, а кто монетами.

– Ты язык проглотил или просто немой, парень? – ещё раз спросил карлик.

– Да… То есть… Нет, – замотал головой Азъен. – У меня был учитель.

– Учитель? А может ты у кого-то украл эту флейту и научился сам? – к ним подошел старший мужчина с полуседыми волосами. Его голос прозвучал с ноткой упрёка, от которого Азъену захотелось сжаться, а лучше спрятаться. Под твердым взглядом тёмно-серых глаз он чувствовал себя неуютно. Ему казалось, что мужчина видит его насквозь.

– Ничего я не крал! – обиженно заявил Азъен, прижимая флейту к груди. – Мне её подарил учитель.

– У тебя был хороший учитель, – взгляд мужчины моментально потеплел, морщины разгладились, а тонкие губы приподнялись в легкой улыбке.

– Хороший. Был, – Азъен поднялся на ноги, убирая флейту обратно в сумку. – Вы извините, у меня нет с собой денег, чтобы заплатить за вашу музыку.

– Шутишь, мальчик? Да ты уже сделал для нас больше, чем надо. Это мы должны благодарить тебя. Скажи, чего бы ты хотел?

– Я ни в чем не нуждаюсь – у меня все есть, – Азъен не хотел показаться попрошайкой, но его любопытный взгляд на инструменте, похожем на лютню, не укрылся от мужчины.

– Ты хочешь её? Если да, то она твоя, – он протянул инструмент Азъену, но тот не сдвинулся с места.

– Я не хочу её у вас забирать. Мне только интересно, как она называется.

– Это гитара, мальчик. Никогда такой не видел?

– Нет, не видел. Могу я попробовать… Сыграть на ней?

– Конечно.

Азъен аккуратно принял инструмент из рук мужчины, сразу почувствовав её тяжесть и благородное дерево, из которого она изготовлена. Сев на ступеньку под входом в повозку, он положил гитару на колени, обхватывая руками, как это делал мужчина. Пальцы легли на тонкий холодный металл, из которого сделаны семь струн разной толщины, делая первое скользящее движение, робкое и аккуратное, позволяющее ему сразу почувствовать инструмент. Пальцы быстро забегали по струнам, а гитара пела, отзываясь на каждое его прикосновение. Через пару минут, удовлетворив свое любопытство и положив инструмент на колени, он поднял взгляд. На него смотрели три пары любопытных глаз, под которыми он почувствовал себя неловко.

– Мальчик. Ты уверен, что никогда раньше не играл на гитаре? – спросил старший мужчина, принимая инструмент обратно. Азъен лишь покачал головой.

– Значит, либо ты лжец, либо у тебя талант, – заключил третий мужчина, подошедший, пока Азъен играл. Он протянул ему свою длинную черную дудку. – Знаешь, что это?

– Нет. И я не лжец! – возмутился было юноша, но любопытство быстро пересилило все остальное и он уже не мог злиться. – А что это?

– Кларнет. Желаешь попробовать? Он посложнее, чем гитара или флейта.

Азъен кивнул, отвечая на вопрос, а остальное он уже не слушал. Кларнет оказался тяжелее, чем ему могло показаться на первый взгляд: сделанный из редкого черного дерева, он вызывал уважение к мастерам, что трудились над ним; в корпусе находилось не меньше сорока отверстий с тонкими металлическими клавишами разных размеров, подобно серебряным монетам, отливающим на солнце. Азъен прощупал каждую из них прежде, чем его губы сомкнулись на тонком мундштуке. Первые неловкие ноты вызвали лишь легкие смешки. Азъен не обращал на них внимание – он изучал новый для себя инструмент, общаясь с ним, и скоро тот ему ответил. Смешки прекратились, или он просто перестал их слышать, музыка полилась подобно реке, то ускоряя своё течение, то замедляя его. Кларнет чем-то напомнил ему флейту, и в тоже время казался полной его противоположностью – он мог звучать звонко, словно певчая птица, и в тоже время мог перейти на низкие октавы, издавая глухие и тяжелые звуки. Когда кларнет издал свой последний аккорд, а Азъен поднял блестящие от наслаждения золотые глаза, его уже окружали все четверо музыкантов. Высокая черноволосая женщина удивленно улыбалась ему, а в тёмно-карих глазах он увидел любопытство.

– Мальчик, ты умеешь играть на любом инструменте? – звонкий певучий голос оказался нежным и ласковым, как и музыка, что издавал её инструмент.

– Не знаю. Я не имел возможности попробовать всё, – Азъен протянул кларнет его владельцу. Длинные пальцы сомкнулись на инструменте, проводя ими по ладони юноши. Тот не успел обратить на это внимание, как его отвлек следующий вопрос женщины:

– Ты давно занимаешься музыкой?

– С семи лет.

– Достаточно рано для ребенка, – на это Азъен лишь пожал плечами. Какая разница, сколько ему было лет? Он просто влюбился в музыку, что издает флейта. И не имело значения, в каком возрасте это произошло. – Мой инструмент тебе понравился?

– Понравился. Я раньше никогда такого не видел. Он чем-то похож на гусли.

– Это цитра, милый, – улыбнулась женщина, протягивая широкую доску со струнами юноше. Он было потянулся к ней, но от следующего вопроса женщины его руки замерли на месте. – Хочешь его себе? Если он тебе понравился, то бери.

– Я не возьму его. Мне лишь интересно на нем сыграть.

– Странный ты, мальчик. У тебя совсем нет мечты или того, чего бы ты хотел больше всего на свете? У тебя есть желание? Мы можем его исполнить.

– Можете избавить сердца и умы людей от ненависти, корысти и зависти? – Азъен не сдержал скептической улыбки, видя удивленно-вопросительные лица. Женщина лишь покачала головой.

– Это не в наших силах. Но ты, кажется, хотел сыграть? – на этот раз Азъен принял протянутую ему доску, укладывая её на колени.

Он насчитал сорок пять тонких струн, растянутых над гладкой поверхностью доски. Первая струна отозвалась на легкое прикосновение, издавая тихий, но звонкий звук. Азъену хватило всего одного движения руки по струнам, чтобы инструмент заговорил с ним на лишь ему одному понятном языке. Цитра пела для него своим прекрасным неповторимым голосом, перенося в свой волшебный мир, где желала поделиться своей историей с ним одним. Азъен заслушивался своей игрой, когда уже начинало казаться, что руки больше ему не принадлежат, самостоятельно перемещаясь по струнам. Он чувствовал боль, но не хотел или не мог остановиться, не дослушав до конца историю, где есть иной бог – не такой, как те, что он знал. Именно этот бог создал всё, что его окружало, создал людей, которые потом придумали себе других богов, чтобы поклоняться им. Он не нуждался в поклонении или жертвоприношении. Он лишь наблюдал, как далеко люди готовы зайти ради своих желаний и что после этого с ними становится. Он исполнял их желания, но просил за это определенную плату. Кому-то она могла показаться ничтожной, кому-то огромной, но ради мечты они платили и получали желаемое. Цитра поделилась с Азъеном некоторыми желаниями, от которых ему стало не по себе. В них он не увидел ничего прекрасного – обладание богатством, властью, телом возлюбленной женщины… Азъен резко оторвал пальцы от струн, прижимая их ладонями и вновь посмотрел на музыкантов. Он не знал – в действительности ли он слышал эту историю или это лишь его разыгравшаяся фантазия.

– Прекрасная игра, мальчик, – похвалил его карлик, стоявший к нему ближе всех. – Но если ты и дальше будешь так играть, то сотрёшь свои пальчики до костей.

Азъен поднял свои руки ладонями вверх. На доске остались несколько красных отпечатков, а подушечки больших, указательных и средних пальцев покрывала алая кровь, которая продолжала медленно течь, причиняя саднящую боль. Не успел он что-то сказать, как в его ладони оказался небольшой тряпичный мешочек красного цвета. Монеты внутри издали лишь им одним доступный звон, а Азъен непонимающе посмотрел на женщину, которая их положила.

– Это наша тебе благодарность, – объяснила она. – Ты помог нам сегодня и, раз уж отказался от наших даров, то прими хотя бы этот. Не отказывайся. Ты же не хочешь нас обидеть?

– Не хочу, – честно признался Азъен, убирая мешочек в сумку и возвращая цитру ее владелице. – Спасибо вам, что приехали в наш город. Я был рад увидеть что-то новое – ваши иноземные инструменты прекрасны. Мне было лестно, что вы позволили сыграть на них.

Азъен поклонился артистам и собрался уходить, но голос молодого мужчины его остановил:

– Постой. Мы остаемся в городе на несколько дней. Если хочешь, присоединяйся к нашему выступлению.

Азъен грустно улыбнулся, демонстрируя дрожащие от боли руки. Мужчина подошел ближе, беря их в свои. Большие пальцы исследовали каждую поврежденную подушечку, растирая на них алую кровь. Азъен сначала дернулся, пытаясь уйти от болезненных ощущений, но мужчина не позволил ему вырваться и скоро они прошли, сменяясь легким покалыванием, перерастающие в приятную прохладу.

– Меня зовут Йенс, – представился мужчина, отвлекая внимание юноши от рук. – Так меня зовут друзья. А как твое имя?

– Я… Янес, – ответил Азъен, завороженно смотря в карие глаза мужчины и теряясь под его взглядом. Он даже не понял, как это имя слетело с его языка и зачем он соврал. Он даже такого имени никогда не слышал. Карие глаза сузились. Может, он и почувствовал ложь, но через секунду его губы растянулись в улыбке.

– Хорошо, Янес. Я счастлив познакомиться с таким талантливым музыкантом. Надеюсь, ты всё же присоединишься к нам в ближайшие дни?

– Если я смогу, то обязательно приду.

Почувствовав свободу в руках, Азъен смог, наконец, оторваться от завораживающего взгляда и поспешил скрыться в толпе, натягивая капюшон как можно глубже на лицо.

Йенс проводил мальчика взглядом и повернулся к своим друзьям. Не говоря ни слова, низкорослый мужчина кивнул на немое послание и последовал за их новым знакомым.

***

Азъен шел непривычно медленно, опустив глаза, губы растягивала улыбка, а глаза блестели под капюшоном, словно два маленьких солнца. Сегодня он открыл для себя три новых музыкальных инструмента. Он решил, что потом уговорит отца, чтобы ему привезли такие же. А еще он познакомился с иностранными музыкантами. Только сейчас он понял, что если они иностранцы, то почему говорили на его языке без акцента? Выглядели они все немного иначе, нежели привычные ему люди – смуглая кожа, чёрные волосы. Можно было бы подумать, что они семья, но тогда это очень странная семья из одной женщины и трех взрослых мужчин.

Побродив по улицам города, Азъен начал обращать внимание на нищих, просящих милостыню. Он всегда с грустью осознавал, что в таком городе, как Илай, так много людей, не способных прокормить себя и свою семью самостоятельно. Неужели его отец и братья ничего не видят и ничего с этим не делают? Из своей сумки он достал отданный ему мешочек с монетами. Шнурок послушно развязался, открывая своё содержимое. Большинство монет оказалось из меди и железа самого низкого достоинства, но также там встретились и пара серебряных. Азъен не считал, сколько там их всего, он просто раздавал их бедным, даже серебряные он отдал. Глаза тех, кому они достались, светились ярче драгоценных камней, а их счастье Азъен мог буквально потрогать руками.

Лишь когда в мешочке осталась только одна монета, он понял, что она не такая, как все остальные. Она имела девять одинаковых граней, каждый угол соединялся в центре с остальными, становясь похожим на колесо, а пространство между этими связующими линиями оставалось пустым. Азъен с любопытством смотрел на искусно сделанную монету из неизвестного ему металла, пока не понял, что всё это время крепко сжимает её теми самыми пальцами, что ещё недавно болели от долгой игры на цитре. Засохшая кровь так и осталась на них, скрывая поврежденные подушечки.

Возле одной таверны он увидел большое корыто, наполненное водой, чтобы путники, остановившиеся здесь, могли напоить своих лошадей. Засохшая кровь быстро отмылась холодной водой, а Азъен словно впервые увидел свои руки – на тонких длинных пальцах не находилось ни одной раны, подушечки уже даже не казались стертыми от долгой игры на струнах. Он даже толком не мог вспомнить, в какой момент перестал испытывать боль в руках – после того, как он попрощался с музыкантами, то полностью забылся в своих впечатлениях и не обращал ни на что внимание. Однако его пальцы до сих пор хранили воспоминания о легких скользящих прикосновениях Йенса – сначала болезненных, а потом более приятных, когда он подушечками больших пальцев растирал кровь на его руках.

Азъен провел своими большими пальцами по указательным и средним, воспроизводя в памяти прикосновения. Его губы растянулись в тёплой улыбке, сердце трепетно забилось в груди, подобно маленькой птице, а на глазах навернулись слёзы от нахлынувших эмоций. Он не мог понять, что испытывает сейчас, нравится ему это чувство или нет. Для него оно оказалось новым, непривычным, болезненным и сладким одновременно. Он однозначно хотел увидеть Йенса ещё раз, чтобы задать несколько вопросов, которые казались не такими важными, но просто так подходить он считал глупой затеей…