Текст книги "Единое целое (СИ)"

Автор книги: 1electricpirate

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

– Довольно, Шерлок. Сделанного не воротишь. Я давал тебе возможность действовать иначе, но ты отказался. Ты выбрал бегство и оставил своего супруга на моё попечение. Я сделал всё, что мог. Для твоей же пользы. Я не указывал Джону, как назвать девочку, и если тебе так тяжело, что имя твоей дочери совпадает с именем нашей покойной сестры, то, полагаю, решать этот вопрос тебе следует с Джоном самостоятельно. Но помни, что сначала тебе придётся объяснить ему своё возвращение из мёртвых, после чего он едва ли захочет выслушивать твои возражения по поводу воспитания детей.

Это было невыносимо. Шерлоку хотелось бежать, ругаться, драться. Он схватил бы крошечную девочку в розовом одеяльце, малышку, которая ничего не знает, но просто живёт и дышит, он бы оградил её от всего мира и прижал к себе так, чтобы никто не посмел встать между ними. Он бы прямиком побежал на Бейкер-стрит, бросился бы к Джону и умолял принять его и не прогонять. Если бы он только мог, то вернул бы время на 25 лет назад и изменил ход событий, отдав собственную жизнь, лишь бы его чудесная маленькая сестрёнка не умерла.

Но он ничего не мог, разве что ещё раз ударить Майкрофта, но нет, не стоит затраченных усилий, а руки ему ещё пригодятся. И он отвернулся от брата и стал смотреть на свою дочь.

Рози.

Господи, она само совершенство. Она не похожа на его сестру и не будет похожа, но она так же совершенна.

Если бы Шерлок мог дать волю слезам, то жгучая боль в груди могла бы немного утихнуть. Но он не мог.

– Ты ни в чём не виноват, Шерлок, – прозвучали те же слова, что и 25 лет назад. Как тогда они не дали утешения, так не могли ничего изменить и сейчас.

– Шерлок, это не твоя вина.

– Я не смог её спасти. Я пытался, всё перепробовал, но не смог. Разумеется, это моя вина.

– Тебе было всего десять лет, Шерлок. Она умерла не по твоей вине. Ты действовал правильно, просто ничего нельзя было сделать.

Шерлок Холмс прижался лбом к стеклу и посмотрел на крошечную девочку, необъяснимым образом появившуюся у него и ставшую его частью. На его плечи ложился большой груз ответственности. Теперь надо спасти жизни трёх дорогих людей, а он в прошлом боролся за одну – и проиграл. Однажды он потерял ту, которую любил больше всего на свете и просто не вынесет, если нечто подобное случится снова.

– Она не наша Рози, – пробормотал он. Это прозвучало жалобно, глупо и по-детски, но Майкрофт не стал комментировать. Вместо этого он положил уверенную руку на плечо брата и слегка сдавил его.

– Конечно, нет. Она твоя Рози. Твоя и Джона.

– Анна Розалин, – произнёс Шерлок, и она будто услышала отца, слегка пошевелившись во сне. Крохотные пальчики сжались, и Шерлоку страшно захотелось почувствовать это пожатие на своём мизинце. Вдруг он рассмеялся.

– А откуда взялась Анна?

Майкрофт улыбнулся.

– Я полагаю, сыграло роль увлечение моей помощницы классической литературой. Назавтра она выбрала себе имя Анна – в честь Анны Карениной.

– Толстой, – и Шерлок не смог сдержать смешок. – Как сентиментально. Джону и в голову не придёт читать нечто подобное.

– Откровенно говоря, Джон был так поглощён созерцанием дочери, что менее всего задумывался о происхождении этого имени.

– Я его прекрасно понимаю, – пробормотал Шерлок, кинув ещё один взгляд на малышку. – Она само совершенство. А Хэмиш, он… Они оба идеальны. Это действительно мои дети?

– Да, твои и Гарри Уотсон. Мы с матушкой возлагаем большие надежды на положительное влияние Джона, которое должно оказаться сильнее врождённых дурных наклонностей биологических родителей.

– Ну, Джон сам не без греха, – и он внезапно вспомнил жадные глаза и голодные губы мужа. Его пронзила боль. Настоящая ломка, как при любых зависимостях, преследующих его всю жизнь. Только одна мысль помогала ему держаться и как-то терпеть эту муку: однажды он вернётся, возможно, уже скоро и получит свой наркотик сполна.

Он стоял и смотрел на них – на Хэмиша и Анну (Тедди и Рози, мальчик и девочка, два чудесных имени для двух чудесных человечков, идеальное сочетание холмсовского и уотсоновского начал – но ведь иначе и быть не могло) бок о бок с братом. И в молчании Шерлока была такая благодарность, которую старший брат не скоро надеялся получить.

– Моран, – наконец заговорил Майкрофт. – Имя, которое ты искал, – Себастьян Моран. Доберись до него – и вся паутина распадётся.

Шерлок кивнул, не тратя время на выяснение, как брату удалось это разузнать. Пора было уходить. Двойняшки заёрзали, не просыпаясь. У него есть дело, важность которого утроилась, если не возвелась в степень.

Братья вместе пошли по коридору, и Майкрофт быстро и чётко излагал факты, передавая Шерлоку всю необходимую информацию.

– В Белфасте ничего. Мы опоздали и упустили его, но он там наследил. Удалось проследить его путь до Дублина, но, к несчастью, мои возможности там были ограничены. Мы провели пять масштабных зачисток в Восточной Европе – это помимо твоей деятельности. Добрались до крупных фигур, очень хорошо замаскированных.

– Не сомневаюсь, что ты разобрался с ними.

– Всесторонне. Старые связи матушки весьма способствовали успеху. Был неприятный инцидент в Вильнюсе, но мои люди в результате с ним справились. У меня состоялся разговор с Маркусом Лауэром, из Интерпола, помнишь его? Старый товарищ по оружию нашего отца. Он оказал нам существенную поддержку во Франции.

– Интерпол – не лучшая идея. Слишком много любопытных глаз и длинных языков.

– Я тоже не в восторге от этой организации, Шерлок, но за Маркусом числился должок, кроме того, он преследовал и собственные цели, частично совпадающие с нашими. Американцы не обнаружили никаких следов…

– И не могли. Точно не в Северной Америке. Джим терпеть не мог американцев и не стал бы иметь с ними никаких дел. Южная Америка – более вероятна, но…

– Вынужден с тобой согласиться, – они подошли к стеклянным дверям. Два абсолютно одинаковых чёрных автомобиля дожидались их у центрального входа в больницу.

– Остаётся Европа, и здесь возникает проблема, – сказал Шерлок. Майкрофт кивнул.

– Разумеется. Поэтому ты поймёшь, почему я настаиваю на том, чтобы ты оставался в Британии.

– Майкрофт…

– Моран не простой самозванец, Шерлок. Он был правой рукой. Он тебя знает, и он умён. С большой степенью вероятности я допускаю мысль, что Моран догадывается об иллюзорности твоей гибели. Он не может быть точно уверен, но пари держу – он следил раньше и до сих пор следит за тобой.

– Тем более мне следует держаться отсюда подальше, где меня сложнее будет выследить.

– Нет, разумнее находиться здесь, под моим присмотром.

– Мне не нужна нянька, Майкрофт!

– А тебе не помешало бы ознакомиться с обязанностями няньки на своей шкуре, Шерлок Холмс, ведь если ты выйдешь из этой передряги невредимым, то на тебя свалится масса именно такой работы.

– Это не относится к делу, – фыркнул детектив, складывая руки на груди.

– Напротив, ещё как относится. Я беру на себя безопасность твоей семьи, Шерлок, но мне нужно твоё содействие.

Они сверлили друг друга оценивающими и изучающими взглядами. Наконец, младший брат засопел, отвернулся и принялся ковырять носком ботинка линолеум. Переговоры всегда были сильной стороной старшего. Сейчас Джон и двойняшки полностью входили в его сферу полномочий. И Шерлоку нехотя пришлось признать, что, несмотря на его усилия решить проблему в одиночку, он сам и вся его семья всегда находились под полным контролем Большого Брата.

– Насколько я понимаю, у тебя есть план.

– У меня много планов, – согласился Майкрофт, чуть склонив голову. – Первое и самое главное: Джон с детьми должен перебраться в Иствел Менор. Хотя бы на время.

– Он никогда не пойдёт на это – слишком горд, – усмехнулся Шерлок.

Майкрофт тоже рассмеялся.

– Даю ему неделю на самостоятельную попытку справиться с двумя новорождёнными, и ещё до истечения этого срока он примчится и будет умолять матушку о помощи. Он способен на многое, этот твой доктор, но сразу два малыша способны свести с ума пару родителей. А если единственный родитель при этом оплакивает умершего отца детей? Без вопросов – он сам приедет в Иствел. Пусть он и не испытает большой радости по этому поводу, но ему действительно пригодится наша помощь. Конечно, это будет весьма нам на руку ещё и потому, что поместье находится под надёжной охраной.

Это был хороший план, и если он осуществится, то Шерлок хотя бы сможет спать ночами. Хотя бы изредка.

– Ты тем временем отправишься в Дублин. Ирен уже там, – Шерлок было запротестовал, но Майкрофт поднял руку, заставляя его замолчать. Времени на споры не осталось абсолютно, и детективу пришлось сдержаться. – В Дублине осталось несколько крупных ячеек преступной сети, насколько мне удалось выяснить; по их деятельности можно попытаться вычислить, где находится искомый человек. Но, Шерлок, прислушайся ко мне – тебе придётся работать в полную силу. Не ошибись. Мне понадобится вся мощь твоего интеллекта, твоего – и Ирен, иначе не только рухнет всё дело, но и ты поплатишься собственной жизнью. Ты хорошо меня понял?

Холмс-младший мрачно кивнул. Он бы не преминул огрызнуться, что всегда работает в полную силу, но даже на это не было времени. Попадаться на глаза утренней смене медперсонала или появляться при дневном свете в объективах уличных камер наблюдения было бы непозволительной небрежностью.

– Превосходно. Я ожидаю регулярных отчётов. И если я велю тебе устраниться и предоставить моим людям разбираться с проблемами, то надеюсь – ты немедленно подчинишься, не вдаваясь ни в какие бесполезные споры. Это понятно? Я сохраню твою семью живой и здоровой, но и ты, в свою очередь, делай в точности то, что я говорю. Не возражаешь?

– Отлично. Но на этот раз ты должен полностью держать меня в курсе, Майкрофт. Мы вляпались во всё это только потому, что ты сам никогда не доверял мне.

– Об этом мы поговорим в следующий раз. Я обещаю предоставлять тебе самую полную информацию, относящуюся к делу, и самые свежие новости относительно состояния твоего мужа и детей. Тем временем ты будешь в точности выполнять мои инструкции, полностью мне подчиняясь. Всё понятно?

– Да, вполне.

Шерлоку было очень непросто. Он чувствовал себя посаженным в клетку зверем. Но ради Джона и их детей он спрятал гордость в карман и пошёл на сотрудничество с Майкрофтом. Если все они выйдут из этой передряги без потерь, вот тогда он найдёт способ отплатить Большому Брату за его безграничную тиранию.

Впервые в жизни Шерлок Холмс почувствовал, что перед ним лежит не большая игра, но серьёзное и очень опасное дело. Игры кончились.

========== Глава 7/16. Деление многочленов ==========

Джон Уотсон безумно любил своих детей, но его силы были на исходе.

Двойняшки постоянно плакали, и их розовые личики при этом смешно и трогательно морщились; их постоянно надо было от чего-то отмывать, но привязанность Джона всё возрастала, он уже не смог бы без них жить.

Хорошо хоть Уотсону не надо было зарабатывать ради содержания семьи. Отдавая детям всё своё время без остатка, он сам едва успевал мыться – такой большой объём домашней работы вдруг свалился на него.

Джон продержался незабываемые две недели, прежде чем вынужден был сдаться. Он окинул взглядом квартиру, выглядевшую теперь так, будто посреди неё взорвалась бомба, начинённая детскими вещами; посмотрел на самого себя – немытого, в несвежей одежде, не менявшейся уже три дня, за которые в общей сложности едва ли проспал больше семи часов; увидел, что детей тоже вряд ли можно называть образцом чистоты. Но у него была всего одна пара рук, не способная справиться с голодными ротиками и грязными попами его сына и дочери – и бывший военврач капитулировал.

Иногда свою помощь предлагала миссис Хадсон, но она почти всегда была занята собственными делами, а звонить и просить поддержки у Гарри Джон не хотел ни при каких обстоятельствах: оставшись с ним в первую ночь после водворения младенцев на Бейкер-стрит, наутро она заявила, что умывает руки.

За один день художественный беспорядок милой холостяцкой квартиры превратился в жуткий ясельный кавардак. Повсюду валялись подгузники, бутылочки и множество детских мелочей. Несомненно, Майкрофт или его помощница приложили руку к чудесному появлению в квартире разнообразных совершенно необходимых для ухода за младенцами вещей, которые Джон точно сам не покупал.

Он совершенно не возражал, что деверь озаботился приобретением второй кроватки и коляски, раз уж не удосужился предупредить о появлении двух малышей, да и вся эта затея была на его совести. За появившиеся дополнительные комплекты детской одежды он был готов иногда расцеловать Майкрофта, особенно в те моменты, когда Тедди срыгивал на себя и на свою сестру.

За одним ребёнком непросто присматривать, но сразу два младенца будто утраивали все проблемы, если не удесятеряли. Ни малейшей тени сожаления не промелькнуло у Джона по поводу появления в его жизни этих малышей, лишивших его сна, совершенно его вымотавших, да в придачу измазавших с ног до головы всем, что из них исторгалось. Старания неопытного отца потерпели безоговорочное поражение: он был совершенно растерян и ошеломлён всем происходящим и порой не знал, плакать ему или смеяться.

Гордость и упрямство отступили на второй план, когда Джон понял, что от плохого ухода могу пострадать дети. Он отставил самолюбие в сторону, признал своё поражение и призвал на помощь тяжёлую артиллерию: матушку Холмс.

Джон не успел нажать отбой после телефонного разговора со свекровью, как у 221 Б по Бейкер-стрит припарковался чёрный автомобиль, из которого появился крепкого сложения мужчина, поднялся в квартиру и доложил, что прибыл с приказом доставить в Иствел Менор мистера Уотсона и двойняшек, предложив мистеру Уотсону любую помощь по подготовке детей к поездке. Несомненно, Майкрофт, этот самоуверенный мерзавец, всё рассчитал заранее. Джону нестерпимо захотелось увидеть, как изменится лицо деверя, когда на его безупречный костюм попадёт детская отрыжка.

Джон заметил под пиджаком у ожидавшего кобуру, пока тот в нетерпении покачивался с носков на пятки в позе типичного военного: ноги вместе, плечи расправлены, руки сцеплены за спиной. Невольную усмешку удалось скрыть в переброшенном через плечо некогда белом полотенчике, теперь сплошь покрытом пятнами, которые будто размножались и расползались по всем поверхностям и предметам в квартире. Вряд ли нашлось бы для спецагента высокого класса более нелепое задание, чем назначение нянькой для новорождённых младенцев.

Уотсон невольно проникся к нему сочувствием и проинструктировал:

– Просто постойте здесь и присмотрите за ними. Пока всё в порядке, но мало ли что… – он пожал плечами и пошёл собрать свои вещи. Малыши мирно спали, пристёгнутые каждый в своей люльке-автокресле, которые материализовались в квартире наутро после их прибытия из больницы домой.

Джон пронёсся по квартире и быстро похватал всё самое необходимое. Опытный и бесстрашный спецагент с высокими боевыми навыками и железными нервами, казалось, пришёл в ужас от перспективы остаться один на один с двумя малышами, и Уотсон прекрасно понимал, что редкостный момент, когда оба младенца спят, не продлится долго. Именно их неспособность спать в одно и то же время привела начинающего отца в это ужасное состояние полной потери сил, осознания собственного бессилия и глубокого отчаяния.

Уложив смену одежды для себя, он начал собирать детские вещи, сгребая всё, что подворачивалось под руку, в первую же попавшуюся сумку. Вдруг до него дошло, что подсознательно он взял свою старую поношенную камуфляжную форму, смотревшуюся весьма нелепо под грудой ползунков, распашонок, сосок, погремушек и тому подобного. Наблюдающий за ним мужчина в изумлении поднял брови, и Джон сказал ему с улыбкой:

– Одна война заканчивается – другая начинается, верно?

Заставить рассмеяться его не удалось, да и едва ли Джон согрешил против истины. Он улыбнулся сам себе, втиснул ноутбук и несколько книг в кое-как собранную сумку и в последний раз окинул взглядом квартиру, оценивая, что ещё можно взять, что оставить и без чего точно можно обойтись.

– Нужно ли нам…вы не знаете, им будет в чём спать, есть кроватки или что-то вроде того? – тащить с собой колыбельки было бы чертовски неудобно, хотя Джон не отказал бы себе в удовольствии посмотреть, как этот киборг-убийца будет аккуратно развинчивать детские люльки, но едва это представил – пожалел беднягу и хотел теперь только побыстрее помочь ему в выполнении такой необычной миссии.

– Мистер Холмс сказал, что мистер Уотсон ни о чём не должен беспокоиться: надо лишь разместить их в машине, и если вам удалось бы спасти обивку салона от разрушительного воздействия этих маленьких дьяволят, пока мы будем ехать в Кент, мистер Холмс был бы весьма признателен.

Казалось, телохранитель, которого доктор из-за его устрашающих пропорций называл про себя Халком*, не верил, что «мистер Уотсон» способен справиться с последним пожеланием, и, по правде говоря, Джон не осуждал его за это и в глубине души был вполне согласен.

На самом деле переезд в Иствел Менор прошёл совсем не плохо. Тедди вдруг почувствовал усталость и всю дорогу до поместья спал, а на Рози мягкое покачивание автомобиля, лавирующего в потоке машин и обгоняющего их одну за другой, действовало успокаивающе. Джону казалось, что они едут слишком быстро, но он не стал делать замечания «Халку». Доктор сидел между двумя автомобильными креслицами, придерживая детей за животики, и задремал, откинув голову на подголовник. Один раз примерно на полпути он проснулся, когда Рози тихонько заплакала, но она почти сразу успокоилась, и Джон снова заснул.

Двери в поместье были открыты – Селеста ждала всех троих с огромным нетерпением.

– Джон, дорогой, я уже начала думать, что вы никогда не появитесь, – заговорила она, когда её зять закинул на плечи свой рюкзак и взял креслице с Тедди, позволяя «Халку» взять Рози, чтобы он помог поднять её по лестнице в дом.

– Благодарю, Руперт, – сказала Селеста, забирая у «Халка» внучку и отпуская его жестом руки. Джон утомлённо улыбнулся и последовал за свекровью.

– Прошу прощения, что я так навязался, – проговорил Уотсон, хотя на самом деле он не испытывал никакого сожаления. Она была одним из инициаторов появления этих детей. Он же отчаянно нуждался в помощи. Так что ей представилась прекрасная возможность взять на себя часть обязанностей по их воспитанию. – У нас всё в порядке, но немного сна никому не помешает, даже отцу. Мы не задержимся надолго.

– Глупости, – Селеста предостерегающе подняла руку. – Майкрофт проспорил мне 50 фунтов. Он говорил, что больше недели вы не продержитесь, но я-то знала, из какого прочного материала вы сделаны, – и она подмигнула. Джон сразу вспомнил, почему считает её одной из лучших женщин на Земле. – Я размещу вас в комнатах Шерлока. В них немного прибрали, чтобы ничего биологически опасного не попалось на зубок этим маленьким ползающим чудовищам.

– Селеста, пока они научатся ползать, пройдут месяцы, – возразил доктор, придерживая сползающую с плеча сумку с вещами. – К тому времени нас здесь уже не будет. Я всего лишь немного переведу дух.

– Оставайтесь здесь столько, сколько понадобится, Джон Уотсон, и ни секундой меньше. И слышать ничего не хочу о вашем отъезде. Вы так и не поняли, что это такое – в одиночку растить двоих малышей? Невозможно. Заходите и посмотрите, что мы для вас приготовили.

«Мы» матушки Холмс относилось к ней самой и Анетт – новой прислуги, оказавшейся аккуратной розовощёкой блондинкой, представившейся как няня. Уотсон нахмурился и завозился, перекладывая Тедди с одной руки на другую, чтобы скрыть своё недовольство.

– Селеста, я не думаю…

– Джон, дорогой, вам и не надо думать. Я уже сделала это за вас. Как я, так и Анетт будем заниматься с детьми ровно столько, сколько потребуется вам – ни больше и ни меньше. Одному ребёнку нужны две няньки, двум – по меньшей мере три, если не четыре, но я думаю, что мы трое вполне способны с ними справиться. А теперь пойдёмте посмотрим ваши комнаты, мой дорогой.

Единственная часть дома, с которой Джон был знаком – апартаменты Шерлока. В них и сейчас царил художественный беспорядок, хотя часть вещей убрали, освободив место для кресла-качалки у камина, рядом с которым Уотсон с облегчением заметил телевизор последней модели. За каминной решёткой приветливо плясал огонь. Огромный диван, который раньше стоял у стены, теперь передвинули и развернули к телевизору, а справа от него, как бы очерчивая границы островка спокойствия, поставили мятно-зелёный шезлонг из общей гостиной, к которому Джон всегда питал особое пристрастие. Здесь была груда подушек разных размеров, разбросанных где только можно. Доктор уже знал, что подушки – лучшие друзья неопытного папаши.

Посмотрев в сторону спальни, Джон обнаружил самую удивительную и чудесную колыбель из всех возможных. Она была старинной, сделанной из такого же дерева, как и кровать Шерлока, и такой широкой, что в ней свободно могли уместиться два младенца – и ещё оставалось много места, и у неё был собственный балдахин тёмно-синего бархата. Рядом стоял пеленальный стол, коляска для двойняшек и были ещё какие-то приспособления, как решил Джон, чтобы носить детей на груди или на спине. Ещё он увидел несколько очень красивых больших плюшевых зверей и целую корзину с мягкими и пластиковыми игрушками.

За приоткрытой дверью виднелись знакомая кровать, убранная индиговым шёлком, и ещё одна дверь – в ванную, которой мог бы позавидовать иной спа-салон. Если не исключать гардеробную, из которой, к облегчению Уотсона, убрали одежду его супруга, то общая площадь апартаментов Холмса-младшего была равна или даже превосходила площадь их лондонской квартиры, даже с учётом комнаты доктора, которой он пользовался только первые полгода после переезда на Бейкер-стрит, а после почти не заходил в неё. Для удобства Джона и его детей здесь было предусмотрено абсолютно всё. Он мог выходить лишь для трапез и для прогулок. Он испытал глубокую благодарность за то, с какой деликатностью был обустроен здесь его быт, потому что ему была необходима не только помощь свекрови с малышами, но и хоть какое-то уединение.

Селеста и Анетт с нетерпением ждали его реакции. Очевидно было, что их приготовления длились отнюдь не две недели. У Джона так и мелькали перед глазами картины, как целое подразделение подчинённых Майкрофта прочёсывает торговые центры на Оксфорд Циркус** и появляется, нагруженное разноцветными пакетами, кажущимися ужасно нелепыми рядом с выглядывающим из-под пиджаков оружием.

Да и всё остальное куплено в самых фешенебельных и солидных магазинах. Уотсону стало неловко, его смущала такая избыточная роскошь. То немногое, что он успел приобрести для детей, было куплено либо в секонд-хэндах, либо в небольших магазинчиках, случайно попадавшихся ему по пути. Получив трастовый фонд Шерлока, Джон стал богатым человеком, но лишь на бумаге, а на деле продолжил жить так, как привык.

– Селеста, я… Это потрясающе. Спасибо.

– О, Джон, дорогой, это вам спасибо. Вы же понимаете, я действовала отнюдь не бескорыстно. Так я смогу хоть немного побыть с моими драгоценными внуками, а вы немного отдохнёте.

Будто дождавшись своей реплики, Рози тихонько заплакала.

– Боюсь, весь запас тишины и спокойствия нами уже исчерпан, – сказал Джон, улыбнувшись женщинам. Он потянулся, чтобы вынуть дочку из автокресла и начать укачивать её на руках, но Анетт его опередила. – Ну, что вы, не надо… – и он с раздражением провёл рукой по покрытой щетиной шее.

– Это мои обязанности, сэр. Иди ко мне, малышка, – она подхватила Рози, осторожно придерживая головку. По опытным и уверенным движениям было понятно, что она нянчится с детьми уже давно, но обеспокоенный отец всё же подошёл вплотную, будто готовясь в любую секунду подхватить падающего ребёнка.

– А теперь, Джон, – проговорила Селеста, – я настаиваю, чтобы вы немедленно сняли эту одежду и сию секунду отправились под душ. Ни одному из моих сыновей не дозволено изображать бездомного бродягу, а вы теперь мой сын. Ведь так?

Уотсон ей охотно поверил. В самом страшном сне он не смог бы представить братьев Холмс плохо или неопрятно одетыми. Ещё раз с беспокойством взглянув на двойняшек, он всё же решился доверить их бабушке и няне. С момента водворения детей на Бейкер-стрит ему не удавалось потратить на себя подряд столько времени, сколько у него теперь заняли душ, бритьё и переодевание, и он чувствовал себя неуютно, потеряв малышей из поля зрения. Он заставил себя распаковать привезённую сумку, убедился, что в гардеробной вещей Шерлока уже нет, но вместо них лежала и висела одежда, явно приготовленная для Джона и идеально подходящая ему по размеру и не слишком вычурная. Он даже обнаружил несколько свитеров, похожих на его собственные.

Было понятно, что свекровь всеми силами постарается удержать его здесь как можно дольше. Не зная пока, что об этом думать, Джон разложил детские вещи по полкам и поспешил вернуться к сыну и дочери, услышав, что Тедди заплакал. Уже день или два счастливый отец безошибочно мог определить, кто из малышей подаёт голос, и его это приводило в восторг и бесконечно изумляло.

Селеста укачивала Рози на одной руке, а в другой держала книгу. Вид у его маленькой девочки был довольный, так что он с тревогой подошёл к сыну. Умом он понимал, что ничего плохого произойти с ним не могло, но всё же испытал приступ паники. За последние две недели Джон чётко усвоил, что родительские чувства редко удаётся загнать в рамки здравого смысла. Они основываются на врождённых инстинктах и вложенных природой первобытных страхах и почти всегда иррациональны. Задача родителей, как ему казалось, пусть он был и новичком в этом деле, – это отслеживать и выявлять опасность, предугадывать её источники и незамедлительно их устранять.

Тедди заходился в крике, и было просто чудом, что Рози оставалась спокойной. Анетт расхаживала по комнате, укачивая мальчика на руках и что-то ему нежно бормоча; Джон не улавливал, что именно, но это были обычные воркования нянь над младенцами.

Тень-тень, потетень,

Выше города плетень.

Сели звери под плетень.

Похвалялися весь день:

Похвалялася лиса:

– Всему свету я краса!

Похвалялся зайка:

– Поди, догоняй-ка!

Похвалялись ежи:

– У нас шубы хороши!

Хвастал Тедди-медведь:

– Могу песни я петь!

Джон терпел это, сколько мог, но потом пересёк комнату и отнял своего плачущего сына у испуганной Анетт.

– Прекратите это, – сказал он гораздо более резко, чем сам от себя ожидал. На самом деле ему не помешало бы лечь спать, вернее, стоило лечь как можно быстрее. Рассудком понимая, что двойняшки находятся в полной безопасности и под присмотром, но не мог оторваться от них, хотя чувствовал, что от слабости и изнеможения вот-вот свалится на ковёр.

Анетт была расстроена, испугана и смущена. Селеста опустила книгу и переложила Рози с руки на руку, окинув при этом зятя острым взглядом. Тедди на руках отца постепенно успокаивался, и Джон повернулся к няне, прижав сына к груди одной рукой и другой придерживая его головку. Через несколько плавных укачиваний крик прекратился, слёзы сменились сопением, и Уотсон пришёл в себя настолько, что смог понять, каким грубым он был минуту назад.

– Извините, – со вздохом сказал он, целуя Тедди в лобик. – Извините, Анетт, просто… Шерлок бы никогда… Он бы не позволил сюсюкать со своим ребёнком никому и никогда и не допустил бы, чтобы такой лепет раздавался рядом с ним в радиусе километра. И я просто… не могу… Пожалуйста, не делайте этого.

Сын тихо сопел на его груди. Джон ещё раз коснулся губами его покрытой пухом головки и только тогда осмелился взглянуть на свекровь. Лицо её было бесстрастным, но в глазах, неотличимых от глаз Шерлока, читалось явное одобрение. Мнение о нём как о родителе в представлении матушки Холмс, которой, вероятно, удалось произвести на свет двух совершенно взрослых с первой минуты жизни гениев, явно выросло пунктов на десять. Он счёл, что для первого дня это более чем удачный результат.

Анетт испуганно притихла и затем, кивнув, сказала:

– Конечно, доктор Уотсон, сэр, простите меня, я нечаянно.

Джон вздохнул, покачивая тёплое тельце сына на руках.

– Называйте меня Джон, прошу вас, не надо официальных обращений. Не переживайте, просто вы не знали.

Он осторожно опустил Тедди в колыбель, немного полюбовался им, а затем улыбнулся няне одной из самых светлых своих улыбок. Она осталась напряжённой, будто ожидая от него быстрого возврата к строгости.

– Приношу мои извинения, но я толком не спал уже больше недели. Я не призываю вас читать младенцам Шекспира, просто… – он почесал затылок, подбирая понятные ей слова.

Не в первый раз он остро чувствовал отсутствие Шерлока, который быстро бы объяснил суть дела, чётко раздал команды и чьим указаниям все подчинились бы немедленно и без лишних вопросов. Уотсону удавалось хорошо командовать только в армии, когда это было частью его служебных обязанностей и получалось само собой. Но в гражданской жизни он никогда не вёл себя, как царь и бог, и совершенно не ждал, что все будут кидаться выполнять его приказы по первому слову. Проще говоря, Джон не привык руководить наёмными работниками.

– Полагаю, дорогая Анетт, добрый доктор хотел нам сказать, что мой покойный сын хотел бы, чтобы с его детьми обращались так же, как с ним самим. Сам он никогда ни до кого не снисходил, а что касается детей, он общался с ними, как со взрослыми, пусть и меньших размеров. Конечно, никто здесь не ожидает, что двухнедельные младенцы вообще способны понимать речь, но полагаю, общее правило доктор Уотсон изложил вполне доступно, – проговорила Селеста.

Напряжение отпустило Джона, и он произнёс:

– Да, прошу прощения… Всё верно. Благодарю вас, Селеста, я не мог бы сам выразить это лучше.

Матушка Холмс одарила его улыбкой, казалось, озарившей всю комнату, и затем уложила спящую Рози рядом с братом.

– Я полагаю, они будут спать не менее двух часов. Джон, вам нужно воспользоваться этим временем и тоже отдохнуть. Анетт и я присмотрим за детьми. Мне бы хотелось, чтобы вы все два часа не беспокоились и попытались выспаться, а затем мы обсудим наши дальнейшие действия. Хорошо?

Джон ещё раз взглянул на мирно спящих младенцев, повернувших друг к другу личики, и позволил проводить себя к бывшей кровати Шерлока, на которой тому никогда уже не лежать. Он задёрнул тёмно-синий полог, погрузив себя в полную темноту и неожиданно навалившуюся тишину.

И хотя Джон чувствовал себя совершенно разбитым – теперь он понял истинный смысл этого выражения, хотя раньше даже трёхдневная погоня по Лондону за преступником не могла довести его до такого полного изнеможения, но теперь усталость завладела каждой мышцей и каждым нервом, – всё же он не провалился в сон немедленно. Вместо этого он закрыл глаза и на одну минуту позволил себе предаться рвущим сердце воспоминаниям.