Текст книги "Единое целое (СИ)"

Автор книги: 1electricpirate

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Основой их охоты стали искусство ожидания, погоня за тенью, интуитивные догадки, странная гремучая смесь китайской головоломки и русской рулетки, тем не менее, поддающаяся дедукции. Теперь они расставили ловушку и надеялись, что хищник угодит в неё до того, как сам их настигнет и разорвёт. И тот клюнул на приманку. Шерлок чувствовал это, как и всегда, когда расследование подходило к кульминационной точке.

Вздохнув, он подтянул колени к груди, обнял и спрятал в них лицо. Сейчас он должен довести охоту до конца, а затем уже думать о Джоне.

Он всегда беспокоился о Джоне. Казалось, что в его мозгу был специально выделенный участок, который неустанно с неослабевающей силой был занят мыслями об этом человеке. Это приводило в ярость. И теперь к этому участку добавились ещё два, постоянно думающие и беспокоящиеся о сыне и дочери. Три сегмента его бесценного жёсткого диска были выведены из строя беспокойством. И он ничего не мог с этим поделать. Он пытался заблокировать память о них, но надетые им на чувства латы были однажды пробиты Джоном Уотсоном, который разрушал их день за днём на протяжении месяцев и лет и, наконец, оставил от них одни воспоминания. Теперь Шерлока Холмса нельзя было счесть равнодушным: его пристрастность всё углублялась, делая его наблюдательнее, проницательнее, обострив жажду успеха, не оставив и следа былой отстранённой холодности, но она стала также его ахиллесовой пятой.

Таким образом, пока детектив работал над проблемой Себастьяна Морана, он испытывал тревогу, и эта тревога удесятеряла его усилия. Они с Ирен либо одолеют Морана, либо погибнут вместе с ним, и если произойдёт последнее, то, по крайней мере, негодяй отправится на тот свет вместе с преследователями, а Шерлок будет уверен, что его дети и Джон останутся жить в мире и спокойствии, заодно навсегда избавившись от полоумного мужа и отца.

Его спутница вскочила с кровати и подошла, чтобы сесть рядом с ним на диван, обняв одной рукой его плечи. Холмс не сделал попытки освободиться от этих объятий. Они долго сидели в полной тишине, пока Ирен наконец не прервала молчания, тихо проговорив:

– Осталось несколько недель, Шерлок. Всего несколько недель, и я обещаю, что ты к нему вернёшься.

Детектив посмотрел на неё долгим взглядом и ничего не ответил. За несколько недель может произойти что угодно. Обещания этой женщины ничего не стоят. Он прижался лицом к коленям и замер.

До переезда из одного убежища в другое ещё девять часов – в это время они смогут быстро и бесшумно скрыться. В целях выполнения миссии они немного изменили внешность согласно выбранным ролям. Джон находился в хороших руках, но через несколько недель и этот (пусть самый лучший) присмотр должен стать ненужным, и чтобы достичь этого, Шерлок гладко зачесал волосы и облёкся в подходящий костюм, а Ирен надела платье и показала, как помочь ей с причёской. Затем они растворятся в сумраке, как пара раскрашенных кукол, как два слегка похожих на самих себя призрака, будто вызванных с того света заклинаниями.

Они поспали, пока была такая возможность, и через девять часов выскользнули из окна своего убежища, перелезли через ограду и поймали такси на повороте дороги. Водитель увидел в них влюблённую парочку молодожёнов, опьянённую страстью и дешёвым вином, направлявшуюся в шесть часов вечера в центр Лондона, чтобы окунуться в ночные развлечения, которые им мог подарить большой город. Он высадил их на углу Бродвея и улицы Виктории и поехал прочь, улыбаясь и не замечая, как его пассажиры исчезли в направлении штаб-квартиры полиции Большого Лондона – Нового Скотланд-Ярда. Ирен непринуждённо взяла Шерлока под руку, и они как нельзя более естественно вошли в здание, будто не были мертвецами, восставшими из праха, и никому в голову не пришло их остановить или начать задавать вопросы – им позволили беспрепятственно добраться до своей цели.

С привидениями у них было лишь одно сходство: они с лёгкостью проникали в любое помещение, в которое стремились.

Когда они прошли по знакомым коридорам к знакомому лифту, поднялись на десятый этаж и вошли без стука в слишком хорошо знакомый Шерлоку кабинет, Грег не выстрелил в лицо призрака, хотя от Холмса не укрылся порыв это сделать.

– Добрый вечер, – незваный гость поздоровался так, будто не было полутора лет отсутствия, прибавивших седины инспектору, уставившемуся на единственного в мире консультирующего детектива, которого считал своим приёмным сыном, пусть между ними и не было сказано ни слова на эту тему. Лестрейду показалось, что он медленно сходит с ума. Шерлок Холмс вошёл в дверной проём в сопровождении Ирен Адлер, небрежно бросил обычное приветствие, как всегда делал при появлении в Ярде, и инспектор не стал стрелять в упор, хотя указательный палец на его правой руке непроизвольно дёрнулся, выдавая его чувства с головой. Он встал и врезал ему резко и сильно, оставляя отметину на лице.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал Шерлок, когда пришёл в себя после удара и вытер лившую из носа кровь. И полутора лет его отсутствия словно не бывало. – Ты, кажется, знаком с мисс Адлер?

********************************************

Грега не было на похоронах. Он был погребён под горами бумажной работы, отбиваясь от выдвинутых обвинений в халатности и разглашении конфиденциальной информации. Больше всего задевало то, что его сочли недобросовестным.

Это ему-то было плевать? Да, он игнорировал недовольство и недоверие к детективу своих подчинённых, считая перебранки обычной пикировкой. Он упустил из виду тот факт, что кроме него никто по-настоящему не понимал, какое огромное содействие оказывает работе его отдела Шерлок Холмс.

Сложно было даже просто перечислить, сколько преступлений остались бы нераскрытыми или вообще не квалифицированными как преступления, если бы не вмешательство Шерлока Холмса.

У него было безошибочное гениальное чутьё. Он работал более упорно и с бóльшим энтузиазмом занимался расследованиями, чем вся команда инспектора Лестрейда вместе взятая, и Грег никогда не считал его бездушной машиной для ловли преступников и свершения над ними правосудия, какой искренне считал себя сам Шерлок.

Инспектор частенько был свидетелем тому, как Донован и Андерсон методично и раз за разом оскорбляли Холмса, и порой был солидарен с ними по некоторым пунктам, а Шерлок выслушивал эти нападки с таким видом, будто его они ничуть не задевают, и затем отвечал им, всецело воздавая обидчикам по заслугам. Лестрейд не осознавал, что его команда затаила злобу на консультирующего детектива – ему такое и в голову не приходило.

Когда Шерлока не стало, Грег понял, что невыносимо скучает по высокомерному аристократичному поганцу. Он не мог позволить себе гадать, «что было бы, если». Эти предположения слишком походили на самоедство. Что, если бы он прекратил прибегать к помощи детектива, ограничившись одним-двумя случаями? Что, если бы он положил конец этим подколкам и ссорам Шерлока с полицейскими, как всегда поступал с обычными подчинёнными? Что, если бы он не дал ход заявлению Салли о её подозрениях и послал бы её куда подальше?

Но сожалеть теперь поздно. Что сделано – то сделано. Холмс каким-то образом вынудил опаснейшего преступника во всей Британии застрелиться и завершил своё коронное дело прыжком с крыши. И если кто-то в Лондоне заблуждался относительно личности рейхенбахского героя, то такие сомнения и колебания были обычными проявлениями ограниченности человеческого ума – так заставлял себя думать Лестрейд.

Однажды, в самом начале знакомства, Грег сказал Джону Уотсону, что Шерлок Холмс был великим человеком, и может настать тот день, когда он встанет на сторону добра – и этот стервец таки исполнил это предсказание. Но, сделав этот выбор, он не соизволил остаться в живых.

Так и получилось, что после Падения, после высказанных Джону соболезнований и после выяснения правды об отношениях детектива и его блоггера, которая едва не выбила почву из-под ног, заставив испытать ужас, пустоту и холод ещё сильнее, если это было возможно, Грег по уши завяз в бумажной работе и не явился на церемонию похорон.

Хотя на могиле он побывал. Лишь однажды. Он приехал на кладбище с цветами, хотя так и слышал воображаемые насмешки Шерлока над его сентиментальностью, уселся около надгробья и, прислонившись к нему головой, пробормотал: «Чёрт возьми, мальчик, ты всегда был занозой в моей заднице».

Тогда был на удивление безоблачный солнечный день, и Грег долго сидел у могильного камня в полном оцепенении.

Головная боль пульсировала в висках, напоминая о том вечере, когда он был вынужден наблюдать, как обычно стойкий Джон Уотсон топил горе в стакане до полной отключки. Грег закрыл глаза, откинул голову на надгробье и предался воспоминаниям.

Он вспоминал, как впервые встретил Шерлока Холмса: долговязого двадцатичетырёхлетнего парня в разорванной одежде, ошивающегося около места преступления, едва остающегося в сознании – так он был накачан жутким коктейлем из наркотиков, бубнящего офицеру полиции что-то о разнице в видах табачного пепла и обзывающего того глупцом за неспособность отличить убийство от самоубийства. Шерлок посмотрел леденящим взглядом на Грега, попытавшегося разрядить обстановку, и буднично-спокойно спросил, как дела в семье и продолжает ли его жена встречаться со своим секретарём.

Лестрейд подумал тогда, что не может парень с прекрасной речью, острым умом, верным глазом, чей дорогой костюм явно знал лучшие времена, оказаться обычным бездомным головорезом, промышляющим лишь с целью добыть новую дозу наркотиков.

Он вспоминал их десятую встречу, когда Шерлок Холмс опять явился на место преступления под кайфом, а инспектор отослал его домой и посоветовал привести себя в порядок, и лишь после этого, возможно, он согласится его выслушать.

Он вспоминал, как проснулся однажды и, предварительно сунув пистолет за пояс брюк, пошёл проверять, кому это взбрело в голову долбиться в его дверь в половину четвёртого ночи. Он обнаружил на пороге Шерлока, загибающегося от передозировки. Он уложил это трясущееся и дрожащее тело, с виду принадлежащее мелкому уличному преступнику, на свой диван и полчаса пытался влить немного воды ему в рот, говорил всякую всячину, пока самое страшное не миновало. Очнувшись, Шерлок посмотрел на него, широко распахнув свои инопланетные глаза, и вымолвил всего одно слово, которое больше Лестрейд никогда от него не слышал – «помоги».

Грег сидел у могилы Шерлока и вспоминал, как позвонил утром Майкрофту, чтобы тот приехал и забрал своего родственника и поместил его в такое место, где ему могли бы оказать помощь. Он вспоминал, как лицо Холмса-старшего исказили ужас и отчаяние, когда тот поднимал с дивана жалкую оболочку, оставшуюся от его младшего брата, этот трясущийся обтянутый кожей скелет, запихнул его в машину и увёз прочь.

Тогда Лестрейд подумал, что навсегда избавился от Шерлока Холмса, но парень был, как неразменный пятак, который всегда возвращался к своему владельцу.

Но больше он не вернётся. Грег вздохнул и положил руку на землю, примерно на то место, под которым должна была покоиться голова Шерлока.

– Какой же ты мерзавец, – пробормотал он. – Наверное, мне следовало бы поблагодарить тебя за спасение жизни, но если честно, я слишком зол для этого.

Сидя на могильном холмике и держа руку у его изголовья, Грег продолжал вспоминать, как хромота Джона, заметная при их первой встрече, совершенно пропала при второй, и походка Шерлока тоже изменилась, будто его часовой механизм завели заново, и даже обычно бесстрастное лицо время от времени озарялось усмешкой. Невероятно было наблюдать, как один взгляд доктора, брошенный на детектива, усмирял гения дедукции, останавливая издёвки и возвращая к расследованию. Вспоминал, каким было лицо Джона, когда тот поднял левую руку и показал Грегу кольцо, и каково это было – ясно осознать то, что он подспудно давно подозревал. Какими пустыми и мёртвыми были глаза Уотсона в памятный вечер в баре, когда он допил пятую кружку пива и выдавил через силу: «Я нашёл в черепе его предсмертную записку».

– Как ты мог так с ним поступить, – спросил Грег у тлеющего на глубине двух метров мертвеца, сжав кулаки и едва сдерживаясь, чтобы не начать колотить по земле. – Как ты мог так поступить со мной?

Лестрейд вспоминал, как встретился с Шерлоком Холмсом через много лет, почти забыв о его существовании. На этот раз не было и следов наркозависимости, и детектива уже нельзя было представить захлёбывающимся собственной рвотой в переулках Брикстона.

Когда-то Шерлок стал частью его жизни, затем бесследно исчез без единого слова благодарности и внезапно появился снова, прилипнув к инспектору и постоянно засовывая свой аристократический нос в его дела, и Лестрейд ничего не мог с этим поделать.

Чувство вины поглотило бы его полностью, если бы Грег мог себе его позволить. Ему следовало быть твёрже, следовало объяснить этому несносному человеку, что нельзя так себя вести с другими людьми, которые могут понять всё превратно. Ему следовало ожидать, что дело повернётся именно так, но он и представить себе не мог, что Шерлок будет готов умереть, чтобы спасти жизнь инспектора.

Естественно, он спасал также жизнь своего доктора, и, зная теперь всю предысторию их отношений, надо быть идиотом, чтобы не понять: этот человек пошёл бы на что угодно, абсолютно на всё – ради Джона Уотсона. Но если бы на кону стояла только жизнь Джона, то детектив мог бы просто забрать своего мужа (Джон овдовел до того, как Грег узнал о его статусе мужа – и это не укладывалось в голове) и скрыться с ним в неизвестном направлении. Если бы речь шла об одной жизни, возможно, этой трагедии не произошло бы.

Было бессмысленно теперь обдумывать эти возможности. Грег потерял счёт времени. Наверное, он даже задремал на солнышке, прислонившись к надгробью друга, а они несомненно были друзьями, пусть и не задумывались об этом специально.

Думы эти были бесполезны и бесплодны. Его ждал заваленный делами рабочий стол. Уотсон стремительно падал в бездну отчаяния. Лестрейд позвонил Холмсу-старшему вчера вечером, что делал только в самых крайних случаях. Шерлок мёртв и не воскреснет, а Грег должен был продолжать с этим жить, и не имело значения, что он чувствует по этому поводу.

Встав и отряхнув брюки, Грег положил одну руку на памятник и пробормотал: «Спасибо тебе, мальчик», – затем забрался в свою машину, не почувствовав никакого облегчения от визита на кладбище.

Больше он могилу не навещал. Он счёл, что лучше послужит памяти друга, опровергнув всю клевету о действиях Шерлока в каждом очерняющем его отчёте. Он не смог спасти его самого, но мог спасти его доброе имя – этому Грег посвятил всё своё время.

Причём, этим делом инспектор Лестрейд и занимался в тот самый момент, когда Шерлок Холмс, как проклятый неразменный пятак, вернулся в его кабинет через полтора года после объявленной смерти и публичных похорон с обручальным кольцом на пальце и под руку со сногсшибательно красивой женщиной с сомнительной репутацией.

********************************************

В первую очередь Лестрейд спросил:

– Джон знает?

Лицо Холмса омрачилось, когда он кивнул. Грег кивнул в ответ, подавив вздох, и ударил Шерлока по лицу ещё раз с такой силой, что от боли затряс рукой, а на скуле детектива остался большой яркий след.

– Всегда говорила, что об эти скулы можно порезаться, – усмехнулась Ирен, прошествовав через комнату на невероятно высоких каблуках, чтобы затем изящно усесться на стул напротив стола инспектора. – Если вы двое закончили ваши разборки, то позволю напомнить, Шерлок, мы крайне ограничены во времени.

– Мы закончили, инспектор, или ты желаешь врезать мне ещё раз?

– Нет, – фыркнул Грег, осторожно потирая кулак. – Нет, думаю, с тебя довольно. Господи, Шерлок, какой же ты мерзавец!

– Да, кажется, это становится моим постоянным прозвищем, – проворчал детектив, усаживаясь около своей спутницы. – Джон выкрикнул это слово наверное раз пятьдесят.

– Так тебе и надо, – проговорила Ирен. Холмс нахохлился. Лестрейд с интересом наблюдал за этой странной парой, продолжая разминать руку. Шерлок был готов к ещё более бурной встрече, но, возможно, он забыл принять в расчёт то обстоятельство, что Грег Лестрейд сталкивался с невероятными и невозможными фактами и явлениями в ежедневной профессиональной рутине.

– У нас нет времени, – ещё раз напомнила Ирен. Шерлок склонился над заваленным делами, будто руинами после землетрясения, столом инспектора, заставляя того сосредоточиться.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал он настойчиво, не тратя слова на вступление. Лестрейд недоверчиво глянул на него и открыл было рот, чтобы задать вопрос, но Холмс тут же прервал его, так как на споры решительно не было времени. – Джон с детьми в опасности, и мне нужна твоя помощь, чтобы защитить их. Я оказывал тебе множество одолжений на протяжении ряда лет и ничего не просил взамен, а теперь у меня нет времени на споры и выслушивания возражений или нотаций. Мне нужна лишь помощь. Ты её окажешь?

Грег откинулся на спинку кресла, закинул ноги на стол и поднял одну бровь, молча наблюдая за взволнованным Шерлоком, и через минуту закатил глаза.

– Мог бы и не спрашивать, болван. Что случилось?

– Я не могу объяснить подробно – на это нет времени. Преступная сеть Мориарти почти разрушена, но человек, который был его правой рукой, всё ещё силён и столь же безумен, как сам Джим. Мы устроили ловушку, в которую он должен прийти сам, но я хочу, чтобы ты поехал в Иствел на выходные и побыл с Джоном. На всякий случай. Ты сделаешь это?

– Я всё равно собирался вскоре их навестить, – огрызнулся Лестрейд. – В последний раз я их видел совсем крохами. Здесь у меня была полная запарка, и я не отказался бы повидать их сейчас, когда они делают первые шаги.

– Первые шаги? – голос Шерлока прервался. – Они не… они пока не умеют ходить, я уверен. (Боже, как тяжело, как больно быть не с ними. Он должен был знать о них всё, но Джон так и не позвал его – и это было больно.)

– Нет, конечно, пока не умеют, но скоро пойдут. Ползают они хорошо. И за ними отличный уход, – сказал Грег мягко, когда увидел на лице Шерлока страдание.

– О.

Лестрейд немного помолчал и спросил:

– Джон тебя прогнал, верно?

Холмс кивнул с несчастным видом. Вдруг Ирен сжала колено детектива, напоминая, что они должны придерживаться графика.

– Лишь на время, – проговорил Шерлок, не веря сам себе и не надеясь обмануть других. – В любом случае, я должен покончить с расследованием. Ты поедешь к нему? Я думаю, что… всё должно быть нормально, но раз я уже ошибся, и…

Инспектор выглядел потрясённым, когда с языка Холмса сорвались эти невероятные слова, но Шерлок не обратил на это внимания. Да, он уже ошибался. С самого начала он просчитался с Мориарти. Заблуждался относительно самого себя. Относительно Джона. Не мог просчитать действия Себастьяна Морана – и это беспокоило его больше всего. Не сталкиваясь ранее с этим человеком, детектив не знал, как его ухватить, а если Шерлок имел дело с тем, чего не понимает, то он впадал в ярость.

– Я всего лишь хочу, чтобы там была дополнительная пара рук, способная обеспечить его безопасность… и безопасность детей. Ты меня понимаешь?

Лестрейд не стал пользоваться благоприятным моментом. Перед ним открылись широкие возможности поиздеваться над Холмсом, осыпать его насмешками, но вместо этого он кивнул, опустил ноги на пол, выпрямился в кресле и посмотрел на детектива с участием и строгостью.

– Ты знаешь меня, Шерлок. Тебе известны мои приоритеты. Я присмотрю за Джоном и детьми, но ты должен пообещать мне не делать никаких глупостей. Я не вынесу, если ему вновь придётся тебя оплакивать. Это тебе понятно?

Холмс кивнул. Ирен также наклонила голову, по-видимому, удовлетворённая результатом переговоров, и хлопнула в ладоши, вставая.

– Мы должны идти, Шерлок.

– Да, – ответил он, поднимаясь, но никак не мог отвести глаз от лица Лестрейда. – Ты присмотришь за ними? Так, как присматривал за мной?

Они никогда не обсуждали ту сторону их знакомства, ни разу с тех пор, как Шерлок выбросил последние иглы и изменил образ жизни.

– Однажды я уже справился, не так ли?

– Вряд ли однажды.

– Я полагаю, справлюсь и теперь, – инспектор встал и на прощание протянул Холмсу руку. Глаза его светились дружелюбием и заботой, и Шерлок вдруг почувствовал прилив радости, что не позволил наёмникам Джима Мориарти выстрелом остановить большое сердце этого хорошего человека. – Я рад, что ты жив, Шерлок. – Детектив пожал предложенную руку и кивнул. – И у тебя теперь, хотя и вопреки твоему желанию, есть пара прекрасных детишек, – продолжил Грег, не отпуская руку Шерлока. – И ты состоишь в браке – один господь ведает, как тебе это удалось – с самым лучшим мужчиной во всей Англии.

– Я знаю.

– Хорошо. Постарайся не упустить своё счастье, ладно?

– Постараюсь.

– Шерлок, – голос Ирен словно ледяной водой их окатил.

– Иду, – он ещё раз пожал Грегу руку, пошёл к двери и, уже выходя, обернулся и сказал:

– Не забудь прихватить оружие, хорошо?

– Шерлок, – бровь Лестрейда опять поднялась, и на лице Холмса появилась вымученная улыбка.

– Спасибо. Скоро увидимся.

– Удачи, – крикнул инспектор им вслед, но коридор был уже пуст.

========== Глава 12/16. Доказательство существования иррациональных чисел ==========

– Что сегодня, Шерлок, китайская или индийская кухня? Или вьетнамская? Может, хотя бы намекнёшь? Молли посоветовала мне ресторан с хорошей североафриканской кухней – интересно попробовать. Было бы неплохо выбраться из дома. Шерлок?

Джон вытянул шею и заглянул в дверной проём, чтобы уловить ответную реакцию супруга, но тот было непроницаем. Детектив был целиком и полностью поглощён каким-то смертоносным микробом или другой подобной гадостью, плавающей на предметном стекле под микроскопом.

– Шерлок. Тебе нужно поесть.

– Не голоден. Оставь меня в покое, я занят важным исследованием.

– Питаться необходимо, – напомнил ему Уотсон.

– Мне необходимо разобраться в этом деле, – немедленно парировал Холмс, не отрываясь от окуляров. Джон закатил глаза, затем вернулся к своему ноутбуку и начал набирать текст, нарочно громко стуча по клавишам и улыбаясь себе самому.

Так продолжалось три минуты.

– Джон.

– Ммм? – доктор продолжал лупить по клавиатуре в полной уверенности, что этот шум для тонкого слуха скрипача равносилен скрежету гвоздя по стеклу.

– Джон, – детектив чуть повысил голос, но так и не оторвался от микроскопа. Его блоггер начал печатать ещё громче.

– Джон, прекрати.

– Что прекратить?

Уотсон оценивающе взглянул на Холмса и с удовольствием заметил суженные глаза и сжатые губы: внимание от эксперимента было явно отвлечено. Джон продолжил печатать всякую чепуху, колотя по клавишам с совершенно неоправданным энтузиазмом. Ничто так не действовало Шерлоку на нервы, как плохое обращение с техникой, поэтому чрезмерные старания доктора были излишними, но он не смог отказать себе в этом маленьком удовольствии.

Детектив продержался ещё две минуты, после чего вскочил, оттолкнул стул, ворвался в гостиную, выхватил у своего блоггера ноутбук, захлопнул его и швырнул на диван. Джон широко улыбнулся, сложив руки на груди.

– Проблемы, дорогой?

– Ты невыносим, – почти прорычал Шерлок, зло сверкнув глазами.

– Я занимаюсь своим блогом, – сказал Джон, не выдержав и ухмыльнувшись, – ведь ты не обращал на меня внимания.

– Я работал, – проворчал Холмс, подступая. Уотсон встал и опустил руки.

– Скукота, – сказал он с вызовом. Одна бровь Шерлока полезла вверх.

– Это источник нашего материального благосостояния.

– Наш источник – это Майкрофт, – фыркнул Джон, – а если не он, то твой трастовый фонд.

– Но работа не даёт мне сойти с ума.

– Скукота, – повторил доктор, приближаясь к мужу. Глаза Шерлока заблестели, уголки губ Джона тронула улыбка.

Внезапно в только что прохладной гостиной на Бейкер-стрит 221 Б повеяло жаром, воздух загудел от напряжения – так их потянуло друг к другу. Это не было животным влечением, Уотсон никогда бы не стал низводить их связь до желаний плоти, потому что в её основе лежали не вожделение и не похоть. То, что происходило между ними, было неотъемлемой частью их маленького мира. Прекраснее Шерлока Джон никогда никого не встречал, но дело было даже не в этом. Эта их взаимозависимость… Она проникала в каждый слой бытия, оплетая каждую его грань; она была непоколебима, как скала, и изменчива, как прилив. Джон бы полностью поглощён этим единением и не волновался по этому поводу, потому что знал – легко читал по сиянию глаз Шерлока, по изгибу его губ, по дрожи пальцев, по напряжению плеч – он знал без тени сомнения, что Шерлок вовлечён гораздо глубже и неотвратимее в это безумие, чем сам Джон.

Вот так и случалось в те немногие месяцы их счастья, что обычное спокойное респектабельное утро могло полностью преобразиться и втянуть их в бешеный водоворот сладостной страсти, наполненной изобретаемыми ими обоими диковинными ласками; и ни о какой полезной деятельности уже не могло идти речи до конца дня. Мимолётный взгляд, дымка в глазах, несколько глупых слов, сказанных в шутку – и вдруг нечто, до сих пор уютно дремавшее, как ленивый избалованный домашний кот, растянувшийся на любимой хозяйской диванной подушке, просыпалось и разрасталось, обретая дикость и мощь ягуара.

И Джону казалось чудесным и потрясающим, как их ежедневная скучная рутина, а иногда даже лихорадка расследования, внезапно прерывались всепоглощающим пожаром страсти, охватывающим их на несколько часов и возвращающим их к реальности потными и удовлетворёнными, выбившимися из сил и купающимися в любви, дошедшими до полного изнеможения. И тогда один из них потягивался и, зевая, предлагал: «Чаю?» – после чего их нечто лениво сворачивалось на своей подушке для сна, отступая, а они становились теми Джоном и Шерлоком, какими их видели и знали другие.

По правде говоря, Уотсону казалось непостижимым, что никто не замечал произошедшей в них перемены: если не считать день, когда выбирались обручальные кольца, они даже не давали себе труда ничего скрывать. Холмс почти не брался за дела ниже седьмого уровня по разработанной им шкале, в которой на первом уровне располагалась кража ювелирного украшения, на самом деле закатившегося в щель между половицами, а на десятом – двойное убийство/самоубийство в запертой комнате без признаков орудия насилия и при отсутствии явной или скрытой связи между жертвами. Доктор почти прекратил вести записи расследований. Даже его блог пришёл в упадок, хотя Джон не без оснований подозревал, что Шерлок специально устраивает соблазнительные провокации, чтобы отвлечь его от ведения странички в интернете. Детектив ненавидел этот блог.

– Джон? – голос Холмса ворвался в вялое течение мыслей Уотсона, который тут же бросил свои рассуждения и улыбнулся.

– Так что на ужин – китайская или индийская кухня? – спросил он, поддразнивая. Шерлок разочарованно застонал, чувствуя, что его обманом заставили ответить на вопрос, но внезапно решил отыграться, перехватив инициативу.

– Я бы предпочёл съесть тебя, – прошептал он в самые губы Джона, собственнически скользнув руками со спины партнёра на его задницу. Тот усмехнулся и укусил Шерлока в шею почти до синяка.

– Прекрасная мысль, – пробормотал он, – а затем закажем индийскую, верно?

– Заткнись, Джон, – зарычал Шерлок, начиная одной рукой разминать ягодицы любовника. Доктор засмеялся, и всякие осмысленные разговоры на долгое время прекратились.

Позже обнажённый и насытившийся Шерлок, раскинувшийся на их общей кровати на липнущих к телу простынях со следами любовных утех, позволил Джону положить голову себе на грудь, и тот задремал, обняв мужа и закинув ногу на худые бёдра, будто защищая его от всего мира. Шерлок прижал к себе Джона, положив одну ладонь ему на спину, и вдыхал запах его волос, смутно припоминая о микробах, оставшихся на предметном стекле под микроскопом, и считая их гораздо менее интересными, чем переживаемый сейчас момент: вес тела Джона, его дыхание; яркий насыщенный запах пота и секса; кожу в самых неожиданных и удивительных местах стягивает попавшая на неё и теперь подсыхающая сперма; на руке сверкает обручальное кольцо в лучах заходящего солнца – и Шерлока захлёстывает тёплая волна удовольствия, когда он видит это золотое сияние вокруг безымянного пальца супруга.

Он скрупулёзно фиксирует мельчайшие детали, жадно насыщаясь про запас каждой секундой и навсегда запечатлевая их в своей памяти. Пройдёт несколько минут, и Джон проснётся, потянется, оставит на подбородке скользящий поцелуй, а затем закажет ужин в индийском ресторане: шпинат с сыром, ягнёнка под соусом карри, тушёную в пряностях курицу, лепёшки с чесноком и лепёшки с сыром и фруктами, плов и столько закуски бхаджи, сколько, по его мнению, полагается двум взрослым мужчинам – заказ всегда один и тот же, без изменений. Надёжный, неизменный, предсказуемый Джон с его свитерами и коротко стриженными волосами, с привычкой по-армейски заправлять кровать, но обладающий невероятной способностью снова и снова удивлять Шерлока (Шерлока!) вопреки всякой очевидности. Он встанет с кровати, выскользнув из кольца ласковых рук, и отправится в душ. Шерлок вернётся к своему безвозвратно загубленному эксперименту, а Джон попытается заставить его съесть хоть немного карри.

Возможно, потом им позвонит Лестрейд, или же они уснут на диване за просмотром старых серий «Звёздного пути» – и эти минуты тоже будут незабываемыми, но не такими идеальными, как эти объятия сразу после близости, когда Шерлоку не хочется ничего другого – лишь прижимать к себе Джона, его Джона с простреленным плечом и реагирующей на смену погоды ногой, его Джона с гусиными лапками морщин вокруг глаз и непонятной привязанностью к жутким свитерам, этого странного человека, который выглядел, как самый скучный и заурядный житель планеты и должен был быть таким, но оказался полной противоположностью и притягивал детектива сильнее, чем расследование десятого уровня сложности, даже когда спал. Шерлок коснулся губами волос Джона и глубоко вдохнул, как будто таким образом он смог бы навсегда удержать этого тёплого и расслабленного человека так близко и тесно прижатым к груди, что Шерлок сам не мог понять и почувствовать границу между их телами, и даже между их лёгкими.

Через несколько минут всё изменится, доктор встанет, а детектив вернётся к эксперименту, потому Шерлок тщательно фиксировал всё, что мог уловить, чтобы запомнить навсегда эти мгновения полной безмятежности, тепла и любви. Шерлок Холмс не ожидал, что сможет так любить, более того – он старался не полюбить больше никогда, но явился Джон Уотсон со своими свитерами и гусиными лапками вокруг глаз, с кривой улыбкой и беспокоящей его ногой и сшиб Холмса с ног, отправил в нокдаун и заполнил собой всё его существо. Шерлок с такой силой любил и берёг своего супруга, как никого другого на всём белом свете. Ему хватило нескольких секунд, проведённых в тишине и покое, чтобы в полной мере оценить свои чувства и их источник, и он взял от этих объятий всё – от этих идеальных тихих минут острого, почти ранящего счастья, – чтобы насладиться ими сполна и сохранить в памяти навечно. Он едва успел закончить изучение шрама на плече Джона чуткими пальцами, запоминая малейшие оттенки ощущений, как тот зашевелился, зевнул и поцеловал его в подбородок, одновременно протянув руку за телефоном. Шерлок улыбнулся, накинул на себя простыню и вернулся к микроскопу.