Текст книги "Единое целое (СИ)"

Автор книги: 1electricpirate

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Поэтому, когда Майкрофт протянул зятю микрофон, тот быстро принял решение, не позволив себе усомниться в его правильности и не дав Шерлоку возможности отказаться от своего плана: Джон не отпустил руку мужа и увлёк его за собой. Селеста приподняла идеальной формы бровь, но Уотсон, не обращая на это внимания, расправил плечи и широко улыбнулся.

– Салют, – сказал он, слегка откашлявшись. Рука Шерлока дрогнула, сжав его пальцы; он вернул пожатие и продолжил речь. – Мы очень рады видеть здесь столько людей, собравшихся на наш… выход…в свет****. Мы не собирались это… праздновать и приятно удивлены таким прекрасно организованным … приёмом. Селеста, благодарю вас, – он подчёркнуто вежливо поклонился свекрови, и она осторожно улыбнулась, пристально глядя на Джона тем взглядом, каким Шерлок сканировал подозреваемых. – Полагаю, Селеста ожидает, что мы будем публично давать друг другу обеты верности или впадём в сентиментальность пополам с романтикой, но, по правде говоря, я далёк от мысли делать нечто подобное.

Шерлок повернулся и пристально посмотрел на Джона, широко распахнув глаза, в которых полыхали потрясение, желание и удовольствие, охватывающие его всякий раз, когда его друг совершал что-то неожиданное и необыкновенное. Джон в открытую подмигнул супругу и ещё крепче стиснул его руку.

– Но кое-что я всё же скажу. Мне невероятно повезло, а Шерлоку повезло ещё больше.

Публика засмеялась, но несколько неуверенно, ведь он был не из их круга, и общество пока не определилось, как относиться к этому парвеню*****; каждое его слово и жест будто взвешивались на великосветских весах. Джон улыбался гостям без тени страха.

– Я очень надеюсь, что удача будет и дальше сопровождать нас, до конца наших дней. Ещё раз благодарю за возможность открыто приветствовать всех присутствующих. Полагаю, наши последующие встречи будут не менее приятными.

Уотсон отпустил руку Холмса и повернулся, чтобы покинуть подмостки и закончить этот фарс, но Шерлок неожиданно замер на месте, глядя на мужа как на величайшую из всех существующих тайн мироздания.

– Шерлок?

Холмс-младший покачал головой, на его лице неожиданно появилась ласковая и обаятельная улыбка, подразумевающая «Джон Уотсон, ты чудо» – редчайшее проявление эмоций. После чего он вдруг заговорил. Джон нахмурился, ожидая разгромной речи, Майкрофт тяжело вздохнул, а Селеста побледнела, но Шерлока это не остановило.

– Думаю, сейчас самое подходящее время отбросить всякое притворство. Девяносто процентов присутствующих приехали, чтобы удовлетворить своё жалкое любопытство по поводу человека, пожелавшего стать моим партнёром. Причина эта скучна, предсказуема, а если быть до конца откровенным – не будем отказывать себе в таком удовольствии – отвратительна, но я вполне могу понять это побуждение. Я очень сложный человек и всегда был таким. Некоторые из вас прямо предсказывали мне пожизненное одиночество, и я признаю – вы были недалеки от истины. Я не ожидал, что… встречу такого человека, как Джон Уотсон. Я даже в мыслях не мог представить никого, подобного ему. Он солдат, и доктор, и непоколебимо хороший, добрый человек – тот, кем я никогда не был и не стремился стать. Я его недостоин, но, несмотря на это, он продолжает украшать мою жизнь своим присутствием. Я заявляю, что, вопреки всему, что я сам о себе думал и знал, я безумно люблю его.

У Джона едва сердце не остановилось, и ему пришлось ухватиться за Майкрофта, чтобы удержаться на ногах. Ему не нужно было выслушивать эти признания, чтобы знать, что чувствует по отношению к нему Шерлок, но всё же, произнесённые этим глубоким баритоном, богатым обертонами и одному ему присущими интонациями, они раскрывали сияющие небеса.

Зрители безмолвствовали. Джону была знакома такая тишина: жуткое мёртвое затишье перед бурей. Шерлок с совершенно несвойственной ему неуверенностью закусил губу, оторвал взгляд от матери, с которой не спускал глаз с середины своего импровизированного выступления, и посмотрел Джону прямо в глаза. Это мгновение длилось целую вечность, затем Шерлок повернулся к зрителям, которые потеряли дар речи и впали в ступор.

– Надеюсь, это небольшое признание полностью удовлетворит ваше любопытство, но добавлю, что не разделяю любезных слов моего супруга о приятности наших будущих встреч. Зная его, предположу, что именно это он и имел в виду. Я полагаю, моей матерью организованы угощение свадебным тортом и танцы, которыми вы можете теперь насладиться в полной мере. Я отказываюсь следовать этим пустым традициям, которые моя мать считает как необходимыми, так и доставляющими удовольствие. Если вам хочется танцевать, то не ждите нас с Джоном, чтобы начать, поскольку, по правде говоря, он ужасный танцор, а я не хочу досаждать ему, пытаясь научить его вальсировать. Приятного всем вечера.

Шерлок быстро покинул сцену, его лицо пылало.

– Пойдём, Джон, – пробормотал он, схватив мужа за запястье. Ещё не пришедший в себя доктор едва смог кивнуть в знак согласия. Краем глаза он заметил какую-то белую махину, по всей видимости, играющую роль свадебного пирога; столы буквально ломились от восхитительных закусок и десертов. Но Холмс утащил его в дом, не ослабляя железной хватки на руке.

И вот они оказались в апартаментах Шерлока. Двустворчатая дверь с шумом захлопнулась за ними. Туман, заполнивший сознание Джона, когда он услышал признание в любви в присутствии этого малоприятного сборища, постепенно рассеялся. Руки Шерлока касались его повсюду, стягивая с Джона дорогущий пиджак и отшвыривая его прочь, так что он повис на голове, когда-то принадлежащей настоящему полярному медведю.

– Шерлок, – едва смог проговорить Джон, задыхаясь под жадными губами, касавшимися бьющейся на шее жилки, и вздрагивая под нетерпеливыми пальцами, теребившими пуговицы. Шерлок не ответил и продолжил покрывать поцелуями его шею и одновременно освобождать его от рубашки. Джон закрыл глаза, не в силах противостоять напору любовника, и почти выпал из реальности, но нашёл в себе силы схватить его за плечи и мягко оттолкнуть, заставляя очнуться от охватившей его горячки.

– Шерлок, что это было?

Холмс взглянул на него тёмными глазами хищника, обещающими опасность, и снова вплотную приблизился к Уотсону.

– Эти гарпии получили то, за чем явились, – прорычал он, и Джон было подчинился новому яростному натиску рук и губ, но вдруг понял: если они не прояснят ситуацию здесь и сейчас, то момент будет упущен. А доктор очень хотел разобраться.

– Так что всё это значит?

– Это значит… Проклятье, Джон, неужели ты не понимаешь? – Шерлок внезапно отпрянул, едва не свалив торшер, и вцепился в свои волосы. Джону хотелось обнять его и успокоить, но он в нерешительности замер на месте.

– Все они всегда хотели убедиться, что ничто человеческое мне не чуждо, что у меня есть слабости, используя которые можно будет манипулировать мной. Долгие годы… более тридцати лет эта стая гарпий кружила вокруг меня и обращалась, как с дрессированным зверем, которого можно то жалеть, то бояться, а иногда выставлять напоказ. Мне самому было проще убедить их, что я непробиваемо бесчувственный – и они в это поверили. Ты видел их лица? Они смотрели на тебя, как на несчастную старую деву, настолько отчаянно стремящуюся выйти замуж хоть за кого-нибудь, что и психопат подойдёт… или… или как на авантюриста, вступившего со мной в брак из-за материальных выгод. Я не мог… не могу… Обо мне пусть говорят что угодно – это не имеет значения, но о тебе… Как они посмели порочить тебя? Нас? То единственное прекрасное, что было в моей жизни? Меня воротит и трясёт от этого лицемерного спектакля, в котором нас заставили принять участие. Вот почему я не предупредил её, что мы собираемся вступить в брак. Как смеет она превращать мою жизнь в традиционный набор великосветских выходов и приёмов? Я… я бы задушил её!

В такие моменты, когда Холмс походил на дикое животное, Уотсона охватывал страх. Шерлок метался по комнате, в глазах сверкала беспощадная ярость хищника, повсюду натыкающегося на западни, бешеного животного, стремящегося вырваться из пут. И Джону всегда хотелось узнать, что же происходит в этой гениальной голове, в этом супермозге, каждую секунду обрабатывающем терабайты информации в поиске ответов и решений. В голове детектива шла непрекращающаяся война, гораздо более страшная, чем в реальной жизни, но в этой войне его верный доктор был бессилен помочь.

Шерлок отчаянно смотрел на Джона, взглядом умоляя постичь его мысли, и Джон, конечно, смог; ему почти всегда удавалось улавливать ход рассуждений друга.

– Хорошо, всё хорошо, – он медленно отлепился от двери, к которой несколько минут назад его прижимал Шерлок, и начал осторожно приближаться к мужу, будто к пойманному в капкан оленю. – Я только спросил, почему ты произнёс те слова – и всё. Успокойся, Шерлок.

Холмс с облегчением расслабился, перестал дёргать себя за волосы, немного ссутулился; он почти упал в объятия доктора, как только тот приблизился.

Уткнувшись лицом в шею Джона, Шерлок глубоко вздохнул и попытался унять нервную дрожь.

– Я их ненавижу, – прошептал он. – Пустые, мелочные ханжи, они мне отвратительны, ненавижу их.

– Я знаю, любимый.

Они несколько минут стояли в детской спальне Шерлока, крепко обнявшись. Наконец Холмс пошевелился, коснулся губами уха Джона и прошептал:

– Всё правда. Всё, сказанное мной там, – правда.

– Я знаю, Шерлок.

– Я хотел… хотел, чтобы у тебя не было сомнений.

– Их нет. И никогда не было.

– Как? – тихо спросил Шерлок, пряча лицо на груди у Джона, – Как ты можешь быть уверен, ведь я никогда не говорил этого тебе. Началось всё в первый же день, когда ты, спасая меня, застрелил таксиста, и я подумал тогда… Я подумал, что ты должен принадлежать только мне, но я никогда не признавался… Я… не мог… Не знал, как…

– Замолчи, Шерлок, господи, да замолчи же, – прошептал Джон и осторожно разжал пальцы любовника, комкающие полы его рубашки. Он немного отстранился, чтобы заглянуть мужу в глаза. – Да что с тобой такое, а?

Шерлок не ответил и уставился в пол. Джон попытался представить, каково было ему, подростку, чувствовать себя запертым в этой огромной мышеловке – великолепном доме, который рисовался в его непостижимом воображении тюрьмой; каково жить с людьми, которые не понимали его и совершенно не уважали.

– Хочешь уехать? – неожиданно спросил Джон, взяв Шерлока за подбородок и заставив посмотреть себе в глаза. – Не желаешь поехать домой? Я заберу тебя отсюда – только скажи. Мы можем… Мы можем позвонить Лестрейду, например, и попросить прислать за нами машину. Нам незачем здесь оставаться.

Джону достался ещё один взгляд восторженного удивления; дважды за один вечер – такое достижение трудно переоценить. Но затем Шерлок покачал головой и печально улыбнулся:

– Спасибо, но не стоит лишний раз гневить матушку.

– Полагаю, ты прав, – со вздохом сказал Джон, успокаивающе поглаживая руки Шерлока. – То, что ты сказал… это было восхитительно. Майкрофту пришлось меня поддержать. Я чуть в обморок не упал.

Холмс неуверенно улыбнулся, медленно приходя в себя. Уотсон привёл одежду в порядок, снял свой пиджак с головы белого медведя и, взяв мужа за руку, повёл его за собой, чтобы вернуться к гостям.

– Кстати говоря, ты должен знать: это я недостоин тебя, – проговорил Джон и влепил Шерлоку звонкий поцелуй. – Но сегодня мы не будем спорить на эту тему. Пойдём, я хочу отведать хоть немного этого чудовищного торта, пока Майкрофт его не прикончил. А позже мы вернёмся в твою спальню, я уложу тебя на то великолепное покрывало и буду любить тебя, пока ты имя своё не забудешь. Как тебе такой план?

– Идеальный. То, что доктор прописал, – и Шерлок широко улыбнулся.

– Ммм… точно… Ну, пойдём мозолить этому сброду глаза нашими счастливыми лицами.

– Я уже говорил, что люблю тебя? – восхищённо спросил Шерлок, следуя за Джоном.

– Кажется, разочек что-то такое случайно всплыло в разговоре. А может и нет.

– Хорошо. Так и знай – я люблю тебя. Ого, звучит превосходно, ты должен был сказать мне об этом!

– Честно говоря, я не думал, что ты заинтересуешься. Я тоже тебя люблю, идиот ты несчастный. Теперь пойдём. Сначала торт, а потом попробуешь обучить меня вальсу, а когда эти грёбаные придурки отправятся восвояси, я наконец смогу трахнуть тебя, ведь я мечтаю об этом с той секунды, как только мы вылезли из чёртовой майкрофтовой машины.

– Тебе правда так нравится моё покрывало?

– Да, правда, очень нравится.

– Я куплю тебе такое же.

– Не буду упираться.

Они обменялись усмешками и быстрыми поцелуями, прежде чем выйти в парк и предстать с полными раскаяния лицами перед Селестой, которая немедленно отправила их на танцпол.

Позже, когда гости разъехались, Джон взял Шерлока за руку и повёл к восхитительной роскошной кровати с четырьмя столбиками и пологом. Они стояли, глядя друг другу в лицо и молча расстёгивали рубашки, пока без взаимных касаний. Новый брэндовый костюм Джона валялся мятой кучей на медвежьей шкуре, раскинувшейся у небольшого камина, в котором потрескивали горящие поленья, добавляя уют и тепло к прохладе большой старинной комнаты. Серебристо-серая рубашка Холмса упала на одежду Уотсона, и Джон наконец заставил мужа лечь на синие простыни и уселся на его бёдра, упиваясь долгожданным видом. В окружении синего шёлка неземные глаза Шерлока походили на драгоценные кристаллы, а его безупречно белая кожа будто отражала летящие по небу облака. Всегда непослушные кудри сегодня были тщательно уложены, но теперь разметались по подушке, как каштановая корона.

– Господи, если бы ты мог себя увидеть, – едва смог произнести Джон, невольно сглатывая. Любуясь, он водил кончиками пальцев по груди Шерлока, который затих под руками своего доктора, телохранителя, друга, любовника.

– Я люблю тебя, – сказал Шерлок серьёзно, глядя мужу прямо в глаза. Сказав это однажды, он будто открыл сдерживающий эти слова шлюз и теперь не мог остановиться, повторяя их снова и снова. Детектив терпеть не мог повторяться, но его доктор был не против и готов был слушать эти три слова весь день, хотя Шерлок мог говорить что угодно – Джон слушал бы его с не меньшей охотой.

– И я люблю. Всегда любил. С того самого момента, когда впервые увидел тебя, дурачок.

Шерлок фыркнул, закатив глаза, и помотал головой.

– Не может такого быть. Любовь с первого взгляда – миф. Не глупи, Джон, я был о тебе лучшего мнения.

– При первой нашей встрече ты рассказал обо мне всё с безжалостностью скальпеля, – Джон перемежал слова поцелуями; Шерлок выгибался им навстречу, постанывая. – Ты был себе на уме, внезапно исчезал, но мне всё же удалось выследить тебя; и я убил человека, чтобы спасти твою жизнь, хотя с нашей первой встречи немногим больше суток прошло. Скажи мне, что это, если не любовь с первого взгляда?

– Чепуха. Бабушкины сказки.

– Я люблю тебя, – сказал Джон, и Шерлок умолк, зарывшись в индиговый шёлк.

– Я знаю, – медленно и с наслаждением проговорил Шерлок. И когда Джон поцеловал мужа, он будто попробовал его слова на вкус: волнующие, как шампанское, символичные, как свадебный торт, и восхитительные, как макаруны.

С того дня минуло шесть месяцев, и, вспоминая о нём, Джон Уотсон знал, что был тогда абсолютно счастлив, как никогда не был раньше и никогда уже не будет до конца своих дней.

Вернись, вернись, вернись.

_________________________________________

*Иствел Менор http://static.diary.ru/userdir/2/9/2/1/2921396/77250319.jpg

**Иллюстрация к 5 главе – “Школьные приятели Холмса” http://static.diary.ru/userdir/2/9/2/1/2921396/77894801.jpg

***Макарун (фр. Macaron) – французское кондитерское изделие из яичных белков, сахарной пудры, сахарного песка, молотого миндаля и пищевых красителей. Обычно делается в форме печенья; между двумя слоями кладут крем или варенье.

Сиреневые макаруны – http://static.diary.ru/userdir/2/9/2/1/2921396/77250392.jpg

Макарун-пчёлка http://static.diary.ru/userdir/2/9/2/1/2921396/77250400.jpg

****Джон использует игру слов; в оригинале в невинном по смыслу предложении звучит выражение «камин-аут» – «выход на свет», открытое признание кем-либо своей нетрадиционной сексуальной ориентации.

*****Парвеню (от фр. parvenu – добившийся успеха, разбогатевший; выскочка) – человек незнатного происхождения, добившийся доступа в аристократическую среду; выскочка.

========== Глава 6/16. Квадратный корень из двух – иррациональное число ==========

Больница Святого Варфоломея ночью всегда была одним из излюбленных мест Шерлока Холмса. В это время суток всё начинало работать, как часы: здесь по-прежнему лечили больных и спасали умирающих, но по-деловому, без совершенно излишних эмоциональных вспышек. Когда часы посещений подходили к концу и в коридорах гас верхний свет (включающийся по сигналу датчиков движения), суета в больнице почти прекращалась.

Была и такая страница в жизни Шерлока Холмса, когда он расхаживал по больничным коридорам и холлам с видом собственника, хотя больше походил на переживающего ломку наркомана. Несколько раз его обнаруживали под кайфом и отправляли в больницу насильно, пару раз он обратился за помощью сам. Случайная передозировка – крайне непрофессиональный диагноз. С ним никогда ничего случайного не происходило.

Его всегда как магнитом тянуло в отделение онкологии. В те дни наблюдать за неумолимым прогрессом смертельной болезни ему казалось восхитительным. На лицах больных раком лежал очевидный отпечаток смерти, но не это завораживало.

Поражал сам факт, что человеческое тело могло восстать, отторгать и пожирать само себя. Рак – неразрешимая загадка человеческого рода.

В родильном отделении больницы Холмс раньше не появлялся и всегда его избегал, вряд ли осознанно, но только весьма веская причина могла бы заставить его шагать по этим коридорам. Он знал больницу как свои пять пальцев, и немыслимо было бы предположить, что он заблудился или свернул не туда.

В отделении безлюдно, освещение приглушено. Шерлок стоял один в сумрачном коридоре, казалось, ведущем его по ту сторону реальности. На него глыбой навалилась мёртвая тишина, которая будто усиливалась от тихого гудения лампы над головой.

Вдруг он почувствовал себя семилетним мальчуганом, прижимающимся лицом к стеклу, чтобы взглянуть на находящееся за ним удивительное существо; он изо всех сил поднимался на цыпочки, чтобы заглянуть в колыбельку, но тщетно, и тогда Майкрофт обхватил его и приподнял, давая возможность увидеть малышку.

Но сейчас ему не семь лет, и роста более чем хватает, чтобы взглянуть через стекло на ряд детских кроваток.

Джон, Джон, что ты сделал?

На двух из двадцати кроваток была проставлена его фамилия – ЕГО, а не Джона, и это казалось странным: этим крохам дали не только его гены, но и его имя.

Наконец он собрался с духом и заглянул в колыбельки, начав с той, где значилось «Холмс (мальчик)». Его биологический сын. Носитель не только его, но и ещё чьего-то генетического кода. Чьего? Возможно, анонимного донора. Не исключено, что хорошей знакомой, типа Сары. Но наиболее вероятно – сестры Джона, алкоголички и лесбиянки, но с тем же ДНК.

Вот он – новорождённый мальчик, аккуратно запелёнутый в голубое одеяльце, крошечная личность, новый мир с неисчислимыми возможностями, в котором слились ДНК его и Джона (вернее, настолько близкая к джоновой, насколько вообще возможно).

Шерлок вдруг понял, что сам не заметил как, но буквально прилип к стеклу. Он с трудом оторвал глаза от идеального личика своего спящего сына (вернее, сына Джона, ведь ты ходячий мертвец, Шерлок Холмс, тебя нет) и перевёл взгляд на соседнюю кроватку, помеченную «Холмс (девочка)».

Очевидно, что это двойняшки, а не близнецы, но сейчас, пока им всего несколько часов от роду, они кажутся почти неотличимыми. Линии носа и подбородка у малышки немного другие, но в целом девочку Холмс можно было принять за клона мальчика Холмс.

Бесило незнание их имён. Как их назвали? Вот его дети, а он понятия не имеет, как к ним обратиться не по фамилии.

Она восхитительна. В груди сдавило, как и тогда, 28 лет назад, когда он был семилетним ребёнком, впервые увидел её и был буквально сражён этим в считанные секунды. Невыносимо хотелось проникнуть за стеклянную перегородку, прикоснуться к восхитительному изгибу крохотного ротика, почувствовать мягкость её кожи, поцеловать покрытую пушком головку.

Шерлок не думал о возможности стать отцом, никогда не мечтал об этом, но теперь, внезапно им оказавшись, он смотрел на двух неожиданно появившихся у него детей и представить не мог жизни без них. Нет, стоп, всё не так. Дети появились не у него, а у Джона; сам он мёртв – нечто вроде привидения, не имеющего сил оторваться от земной жизни и исчезнуть, но слишком плотного, чтобы суметь проникнуть сквозь стену, обнять своих детей и больше никогда с ними не разлучаться.

Самым большим желанием было взять малышей на руки и держать их вечно.

Они спали, и казалось, что видели сны. Они дышали тихо, едва заметно. Что может сниться новорождённым? На этот вопрос никогда не будет найден ответ. Очаровательны, они очаровательны.

Шерлок хорошо знал, что такое бороться с зависимостью, и сейчас он получил большую дозу чего-то настолько сильного и одурманивающего, что земля уходила из-под ног, но ни за какие блага он не отказался бы от этой привязанности.

Господи, они восхитительны, ты только посмотри на них, Джон! Эти маленькие комочки плоти, крошечные вселенные, которые ты создал из того немного, что осталось от меня.

Но Джона здесь нет. Скорее всего, его отослали домой. Майкрофт заставил его уехать. Чёртов манипулятор должен был знать, что блудный брат непременно появится, что Шерлок весь день кружил поблизости, выискивая лазейку, чтобы пробраться внутрь неузнанным и получить полагающееся ему по праву: брошенный украдкой взгляд на двух крошечных человечков, созданных на основе его ДНК.

Двойня. И Джон этого не знал. Он подготовил только одну колыбельку и только один комплект одежды для младенца. Джон – доктор, он мог бы догадаться, что ребёнок не один, по огромному размеру живота той женщины, которая в течение девяти месяцев в своей матке превращала маленькие частички Шерлока в два человеческих существа.

Два самых совершенных во всём мире человечка.

Как же Джон их назвал? Надо будет… Устроить переполох, чтобы медсестра покинула пост, взломать её компьютер и найти в базе данных Холмсов, мальчика и девочку, чтобы узнать, какие имена дали детям. А пока можно попытаться их вычислить.

Разумеется, наблюдать пока было нечего: младенцы только появились на свет, нельзя было проанализировать их речь или особенности одежды, определить профессию и хобби, тем более – их имена и то, в кого они вырастут. Даже их личностям только предстоит сформироваться. И эти ждущие внимательного ухода и бережного воспитания души попали в надёжные и заботливые руки Джона. Какими они станут через десять, двадцать лет, эти поселившиеся в крошечных телах из плоти и крови существа, как они войдут в лежащий перед ними огромный мир с тысячей дорог? Невозможно понять, и точно – не здесь и не сейчас.

Внезапно он вспомнил, что находится в мышеловке, более того – сам в неё забрался. Дьявольски проницательный и абсолютно аморальный Майкрофт читал младшего брата как открытую книгу; он создал безупречную приманку – и та сработала. Когда Шерлок шёл сюда, он всё это осознавал, но не мог не проглотить эту наживку, хотя ни на секунду не обманывался в происходящем.

Майкрофту придётся ответить за всё. Было нестерпимо унизительно понимать, что эти две крохи появились на свет исключительно благодаря стараниям Большого Брата, стремящегося втянуть Шерлока в свои игры и заставить подчиняться, используя дорогих людей как разменную монету.

Да, теперь у Шерлока Холмса полноценная семья, которую Майкрофт буквально соткал из воздуха; он всё просчитал, изложил доводы и затем уселся в сторонке в ожидании, когда убитый горем зять (господи, через какой ад прошёл Джон, принимая это решение!) доверится деверю и попадётся в расставленные силки.

Нет сомнений, что возвращение доктора на Бейкер-стрит также произошло с его подачи. Как бы ещё детектив узнал о прибавлении семейства? Чтобы никаких сомнений не оставалось, молодую женщину попросили приехать в Лондон на неделю раньше необходимого срока, и всю эту неделю Шерлок просидел в Берлинской гостинице, наблюдая за ней и Джоном почти круглосуточно. Так что Майкрофт был абсолютно уверен – младший брат всё понял и поступит так, как от него ожидают.

Будь он проклят. Гореть ему в аду.

Нельзя дольше здесь оставаться. Всё, что он мог сейчас сделать – лишь ещё раз окинуть на прощанье жадным взглядом новорождённых, в одно мгновение ставших неотъемлемой частью его жизни, а затем бежать. И не мешкать.

Майкрофт создал этих детей с одной целью – заставить Шерлока вернуться, и он вернулся, но может вновь исчезнуть. Причём сделать это надо немедленно. И держаться подальше от этих двух самых удивительных и прекрасных человечков их всех живущих на Земле, чтобы не быть пойманным.

Надо, надо уходить, но ноги вросли в пол. Ему хотелось взять дочь на руки, осторожно придерживая ладонью её головку. Вдруг Шерлоку почудилось, что девочка слишком мала, но быстрый осмотр нехолмсовских младенцев показал, что её вес находится в границах нормы. Он отчаянно желал прижать к груди сына и бесконечно долго держать его у сердца.

Он решил подарить себе ещё пять минут и снова погрузился в созерцание детей: раз возникнув, эта жажда уже не могла быть полностью утолена, тем более её источник был совсем рядом и удерживал с непреодолимой силой.

Эти пять минут его и погубили. Он любовался идеальным ноготком большого пальчика на левой руке дочери, когда внезапно осознал, что в коридоре появился кто-то ещё. Не надо было оборачиваться, чтобы понять – это Майкрофт Холмс. Только не сдаваться.

Майкрофт не сказал ни слова, только встал рядом, и оба они бесконечно долго смотрели на новорождённых представителей рода Холмсов.

– Как их назвали? – наконец спросил Шерлок дрожащим голосом. Он откашлялся и ещё плотнее прижался к стеклянной перегородке, отделяющей его от детей. Эта хрупкая преграда казалась непреодолимым ледяным щитом.

– Мальчика – Хэмиш Теодор. Я полагаю, Джон уже сократил это до Тедди.

Шерлок улыбнулся и провёл пальцем по стеклу, будто касаясь сына.

– Тедди. Конечно, этот выбор полностью в характере Джона.

– Не могу не согласиться.

Шерлок несколько секунд обрабатывал полученную информацию. Хэмиш Теодор. Тедди. Тед? Сына Шерлока Холмса будут звать Тед? Только не это. Вот Хэмиш – да, это подойдёт. Хорошее мужественное и довольно редкое имя, с которым нельзя затеряться в толпе. Кроме того – это имя Джона. Джон Хэмиш Уотсон; Хэмиш Теодор Холмс. Полное имя получилось весьма звучным. Он тщательно просканировал личико Хэмиша, занося информацию на свой жёсткий диск в папку, запрещённую к удалению.

– А девочку? – спросил он, переводя глаза с лица спящего сына на дочь. Майкрофт немного помолчал, искоса глянул на брата и, ещё помедлив, произнёс слова, произведшие эффект разорвавшейся бомбы:

– Имя девочки Анна Розалин Холмс. Джон называет её Рози.

Рози.

Шерлок мгновенно озверел. Он резко развернулся и тяжёлым ненавидящим взглядом впился в брата.

– Ты мерзавец, – прорычал он. – Тебе показалось мало противоестественным образом дать жизнь двум невинным душам, чтобы хитростью вынудить меня вернуться в Англию. Но ты пошёл дальше и использовал… Она была нашей сестрой, Майкрофт, нашей сестрой! Ты не можешь использовать её, лишь бы заполучить власть надо мной! Да как ты посмел?!

Шерлок сам не заметил, как вцепился в воротник брата, сдавив пальцами горло и брызжа слюной в ненавистное лицо. Майкрофт не потрудился изобразить ни сожаление, ни даже замешательство. Ярость Шерлока не знала пределов. Он всеми фибрами души ненавидел этого самоуверенного негодяя, вытащившего из глубин памяти самое страшное воспоминание и обратившего его в оружие, сумев втянуть в отвратительную интригу его верного Джона, его супруга.

– Убери руки, Шерлок, – проговорил Майкрофт повелительным тоном. Пальцы детектива дрогнули и сжались ещё крепче.

– Ты мерзавец, – прошипел он. Холмс-старший приподнял одну бровь и пронзил брата острым изучающим взглядом. Ненависть затопила всё существо Шерлока без остатка. Он столько сил и времени потратил, чтобы защитить Джона от преступной сети, созданной Мориарти, а надо было в первую очередь оградить его от Большого Брата.

– Шерлок Холмс, немедленно убери руки, иначе я вызову полицию, и тебя упекут в камеру до тех пор, пока ты не научишься обуздывать свой темперамент.

– Я готов тебя убить. Я просто обязан. Назови хоть одну причину, чтобы я передумал, – пальцы сжали воротник так крепко, что костяшки побелели. Братья прекрасно знали силы друг друга, и хотя старший был выше и тяжелее, но у младшего была более быстрая реакция, кроме того, почти год он носился по миру и убивал. Безжалостно. Часто. Буднично.

Но Майкрофт не казался напуганным. Скорее, он был сердитым и недовольным.

– Шерлок, твоя злость беспочвенна. Не я давал имена детям, но твой супруг, считающий тебя мёртвым, ты помнишь об этом? И не говори мне о том, кто и что посмел сделать – тебе самому нет оправданий.

– Ты должен был его остановить. Он не мог выдумать это имя случайно. Без подсказки оно не всплыло бы. Что ты сказал ему, Майкрофт? Ты не имел права использовать так это имя. Как приманку.

Холмс-старший почувствовал, что Шерлок постепенно сдаётся, и осторожно убрал пальцы брата со своего горла.

– Я полагаю, тебе следует поблагодарить матушку за этот выбор, – сказал он отряхиваясь, будто мог испачкаться, всего лишь постояв около брата. – Я ни слова не проронил Джону о нашей сестре.

– Но Майкрофт, ты же понимал, что творишь, ведь это всё твоих рук дело. Зачем?

– Зачем? Да чтобы дать твоему супругу весомый повод не застрелиться из незарегистрированного армейского пистолета; чтобы он имел шанс дожить до того мига, когда ты соизволишь любезно предстать перед ним во плоти. Дать тебе то, что ты всегда хотел, но боялся осуществить. Вернуть тебя с пути смерти в лоно семьи. Этого мало?

Майкрофт поджал губы, поднял бровь и наградил брата таким уничижительным взглядом, будто тот был брызгами грязи на его безупречных итальянских туфлях. И Шерлока прорвало. Он отклонился, а затем с размаху ударил брата в челюсть с такой силой, что их отбросило друг от друга.

Старший брат восстановил равновесие и прижал платок к лицу. Младший встряхнул рукой, часто и глубоко дыша в приступе неудержимого гнева.