Текст книги "Единое целое (СИ)"

Автор книги: 1electricpirate

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

– Ты невыносимый тип! Да как ты посмел?!

Немного оправившись после неожиданной атаки, Шерлок наклонился и с нежностью поцеловал пожилую леди, не обратив никакого внимания на её возмущённые восклицания.

– Приношу свои извинения, миссис Хадсон, за все неприятности, которые я доставил своим исчезновением.

– Шерлок Холмс, мне бы следовало перегнуть тебя через колено и устроить тебе хорошую взбучку! Ты наглец!

– Не сомневаюсь, что заслужил трёпку, – проговорил Холмс бархатным голосом, по-аристократически растягивая гласные. Миссис Хадсон прищурилась и скрестила руки на груди.

– Ну, хорошо, – вмешался Уотсон, пока она вновь не открыла рот и не продолжила излияния. – Вы оба, прекратите. Миссис Хадсон, нам можно войти в дом?

Вызвать огонь на себя было опрометчиво с его стороны. Их милая домохозяйка внезапно развернулась и наградила Джона не менее звонкой пощёчиной.

– А меня за что? – воскликнул доктор, осторожно потирая щёку. Шерлок самодовольно улыбнулся и, поправив висевшую через плечо большую упаковку с подгузниками, в свою очередь отнял руку мужа от лица и бегло его осмотрел.

– Джон Уотсон, за столько месяцев ты не удосужился отправить мне ни смс, ни фотографии; и даже то, что Шерлок жив, мне довелось узнать не от кого-нибудь, а от Майкрофта! Вы друг друга стоите!

– Простите, – сказал Джон, чувствуя справедливость этих слов. – Извините, но вы же знаете, что я просто не мог.

– Ну, ладно, – владелица дома вздохнула и отступила от порога, позволяя им войти в дверь, на которой значилось «221 Б».

В знакомом коридоре было сумрачно и немного пыльно. Шерлок тихо засмеялся, когда малышка, привязанная к его груди хитро перекрученным бесконечно длинным куском материи, громко чихнула, стукнувшись лбом о грудь отца и недовольно наморщив носик.

– Розалин думает, что не помешало бы пройтись по прихожей с пылесосом, – заметил детектив, заработав ещё один шлепок, на этот раз по плечу.

Уотсон предпочёл нести Тедди на руках, отказавшись накручивать на себя многие метры пёстрой ткани.

– Если честно, ты похож на кенгуру, попрыгавшего по вёдрам с разноцветными красками.

– Это практично, Джон. Таким образом я могу не только нести по меньшей мере одного ребёнка, но и свободно пользоваться обеими руками.

– Ты знаешь, сейчас как никогда пригодились бы носильщики. И где-то недалеко от нас крутится парочка.

– Не такие уж они универсальные. Признай, ты расстроен тем, что не догадался, зачем я наматываю и скручиваю ткань, и мне пришлось давать объяснения.

– Да нет, скорее, я беспокоился о том, что моя дочь выпадет и ударится головой, если ты плохо закрепишь узлы.

– Я тебя умоляю, Джон.

Они проследовали за миссис Хадсон в её квартиру. Доктор здесь был всего один или два раза и чувствовал себя в этих комнатах несколько неловко. Пока их хозяйка суетилась на кухне, накрывая стол к чаю, Шерлок избавился от пут и опустил Рози на пол, сразу заняв её ворохом разноцветных игрушек. Джон устроил Тедди около сестры, а сам уселся на диван. Детектив взял мужа за руку, тот ответил удивлённой улыбкой и лёгким пожатием. Со времени возвращения Шерлок стал намного более открытым в проявлении своей привязанности. Джон никак не мог к этому привыкнуть, но ни за что не стал бы жаловаться.

– Берите, мальчики, ваш чай. А детям надо что-нибудь дать? Вы только посмотрите, как они выросли! – на глаза миссис Хадсон навернулись слёзы умиления, одну руку она прижала к груди.

– Пока им ничего не надо, – сказал Джон, краем глаза наблюдая, как малыши вырывают друг у друга плюшевого слона.

Уотсон хорошо научился понимать выражения лиц своих детей, даже когда мельком поглядывал на них, занимаясь своими делами. Это вошло у него в привычку, будто развилось шестое чувство, постоянно сообщавшее, где его подопечные и что делают. Холмс был поглощён малышами гораздо больше: зачастую требовалось прилагать немалые усилия, чтобы хотя бы частично обратить на себя его внимание, целиком отданное детям, но Джону пришлось смириться с этой новоявленной особенностью поведения мужа. Доктору не впервой было бороться за место в жизни консультирующего детектива со множеством его пристрастий, но их совместным детям он был готов проиграть и, говоря про себя слово «наши» применительно к сыну и дочери, до сих пор испытывал трепет.

Миссис Хадсон устроилась в кресле напротив и попивала чай, наблюдая за девочкой и мальчиком, весело играющими на полу.

– Никогда вам не прощу то, что вы на восемь месяцев лишили меня этой радости, – произнесла она, пригвоздив своих жильцов суровым взглядом. – Вы двое – самые безнадёжные тупицы из всех, кого я знаю.

– Премного оскорблён, – сказал Шерлок, но глаза его улыбались.

– Я рассчитываю, что вы захотите вернуться в свою прежнюю квартиру, – продолжала миссис Хадсон. – Конечно, Майкрофт всё это время вносил арендную плату, но дом не должен пустовать. Как бы чего не вышло. В последнее время вокруг шныряют разные личности. Иногда мне казалось, что они примериваются, как бы незаконно заселиться.

– Нет-нет, – тихо засмеялся Джон. – За вами присматривали дежурные из сети бездомных друзей Шерлока. Он велел им наблюдать за сохранностью дома.

– О, Шерлок! К чему такие хлопоты! Я была в полной безопасности.

– Чепуха. Ради вас я пойду на что угодно, миссис Хадсон.

Домовладелица зарумянилась и горделиво выпрямилась. Уотсон спрятал улыбку в чашке с чаем. Холмс нетерпеливо подтолкнул мужа локтем и продолжил.

– Мы хотели посоветоваться с вами, миссис Хадсон, прежде чем что-то решать. Как вы понимаете, в наш образ жизни неизбежно будут внесены изменения, небольшие, – он кивком указал на двойняшек, – и нам не хотелось навязывать вам своё присутствие в этом доме. Мы с Джоном предпочли бы снова переехать в Лондон, но мы поймём, если вы…

– Шерлок Холмс, только посмей съехать с этой квартиры и увезти с собой детей – и я тебя из-под земли достану, – она, нагнувшись, подхватила Рози с пола и прижала извивающуюся девочку к своей груди. – Как ты мог такое подумать? Конечно, вы должны въехать обратно. Без шума, который вы оба производили, здесь было тихо до жути.

– Тогда решено, – объявил Шерлок, хлопнув в ладоши. – Люди Майкрофта привезут наши вещи сегодня же после обеда.

– Что? Когда это ты успел всё устроить? Мы ведь договорились подождать, пока не обсудим всё с миссис Хадсон!

Детектив закатил глаза.

– Джон, я тебя умоляю. Чтобы миссис Хадсон выселила нас с Бейкер-стрит?

– Знаю, знаю – скорее Англия падёт, – простонал доктор.

– Вот именно, – сказал Шерлок самодовольно и затем наклонился, чтобы звонко чмокнуть мужа в щёку, и Джону невольно пришлось простить своего несносного партнёра. – Итак, миссис Хадсон, не хотели бы вы возобновить знакомство с Хэмишем и Анной, пока мы с Джоном будем распаковывать вещи? Лучшего повода не представится.

Миссис Хадсон испустила вздох страдания, как и всякий человек при общении с Шерлоком Холмсом, но с нежностью улыбнулась Рози, с восхищением теребящей её брошь.

– Только на этот раз, мальчики. Я не ваша няня.

– Разумеется, нет, – заверил её Джон.

– Даже не мечтайте, – поддержал его Шерлок. Они посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись.

========== 16/16. P.S. Система интегральных уравнений ==========

Допив чай, они оставили миссис Хадсон с близнецами и поднялись в свою старую квартиру. Уотсон ненадолго остановился у двери, и Холмс окинул его насторожённым взглядом.

– В чём дело?

В чём дело? Джон едва не рассмеялся. Невозможно было выразить словами, что за этой дверью находились все его лучшие воспоминания и все самые страшные кошмары, вплетённые друг в друга неразрывными нитями, из которых была соткана ткань их общей жизни, как в пределах этих стен, так и за ними. Он не смог бы описать то состояние, в котором находился, когда был здесь в последний раз: разбитый, измученный бессонницей, обезумевший от любви к своим детям, но в то же время с каждым вздохом испытывающий жгучую боль невосполнимой утраты от гибели партнёра.

За этой дверью они стали друзьями, там же случился их первый поцелуй, в этой квартире протекли лучшие 14 месяцев жизни Джона Уотсона. И в ней же он дни напролёт не поднимался с кровати, плача в подушку, не в силах представить себе будущее без Шерлока Холмса. Как бы он смог описать все эти сантименты, чтобы его странное и глупое волнение оказалось понятным?

Большая ладонь обхватила руку доктора, слегка сжала, и он почувствовал, что именно это было сейчас самым важным. Шерлок повернул ключ в замочной скважине и ввёл его внутрь. Жутковато было обнаружить их маленькую скромную квартиру едва не целиком укутанной белыми пыльными простынями. Почти наверняка это сделала миссис Хадсон; Майкрофт не стал бы заботиться о состоянии их повидавшей виды мебели настолько, чтобы покрыть её чехлами. Большой Брат бы скорее сжёг её, чем сберёг.

Почти всё лежало так, как было оставлено Уотсоном на момент его поспешного отъезда. На краю кофейного столика возвышалась стопка детской одежды, из которой малыши давно выросли; рядом с графиком кормления младенцев выстроился ряд пустых бутылочек. Джон отпустил руку мужа и пересёк комнату, поднял жалюзи и распахнул окно, чтобы впустить свежий воздух. Когда он обернулся, Шерлок стоял посреди гостиной, озираясь с нечитаемым выражением лица.

– Всё в порядке?

– Странно, но я не верил до конца в то, что когда-нибудь вернусь сюда, – тихо проговорил детектив. – Естественно, я планировал возвращение, но не ожидал, что это действительно мне удастся.

– Нам придётся поработать над твоим умением строить планы, дорогой, – пошутил доктор. Он стянул с дивана чехол и свернул его в узел, чтобы после отнести в прачечную. – Порой оно никуда не годится.

– Хммм, возможно, – согласился Шерлок, но Джон и не подумал принять его слова за чистую монету. – Эй! Куда подевался Гектор?

– Ты имеешь в виду череп, в который спрятал фальшивую прощальную записку? – не удержался Уотсон от шпильки. Холмс окинул его суровым взглядом, и доктор, закатив глаза, указал на одну из тумбочек внизу книжного шкафа.

– Я подумал, что детям не годится расти под присмотром черепа.

– Точное и подробное знание анатомии немаловажно, Джон. Не вижу ничего плохого, если они приобщатся к этому с младых ногтей.

– Господи, в этом доме вместо правил будет чёрт знает что, не так ли? Наша семья будет школьной притчей во языцех, и другие родители запретят своим детям играть с нашими.

Шерлок улыбнулся ему через плечо, и Джон снова закатил глаза, понимая, что его шутка недалека от истины.

Через несколько минут доктор снял с мебели все простыни, извлёк из-под раковины на кухне большой мешок и принялся набивать его разным мусором, валяющимся по всей квартире.

– Надо будет обзавестись всякими штуковинами для защиты от детей, – сказал он, не прерывая уборки. Шерлок пристально осматривал стопку книг, приобретённых Джоном после исчезновения супруга. Почти все они были об уходе за детьми, кроме одной или двух – о том, как справиться с горем от невосполнимой утраты, которые Уотсон не выбросил сразу, потому что их подарили друзья с самыми лучшими, но тщетными намерениями. – Они вот-вот начнут ходить, а Рози и сейчас тащит в рот всё, до чего может дотянуться.

Детектив оставил книги и начал изучать стопку одежды для новорождённых, так рассматривая и ощупывая розовый комбинезончик, будто был немного напуган его крохотными размерами.

– Хм, значит, никаких экспериментов в гостиной?

– Разумеется, особенно опасных или проводимых с использованием кислот и щелочей, – подтвердил доктор. – По крайней мере, до тех пор, пока дети не станут значительно старше.

– Не переживай, Джон. Я уже поговорил с Майкрофтом, и он согласился переделать 221 С в лабораторию в счёт оказываемых мною на протяжении последних девяти месяцев услуг.

– В самом деле?

Шерлок отложил детскую одежду и посмотрел на мужа, поджав губы.

– Да, Джон. Я не могу пообещать, что всегда буду понимать, что мне делать с детьми, но я никогда не подвергну их какой-либо опасности осознанно, – глаза его сузились и буквально сканировали супруга сверху донизу. Доктор поёжился под знакомым вычисляющим взглядом. Он постарался прогнать с лица все мысли и эмоции, но Холмс встрепенулся, быстро подошёл к Уотсону и взял в свои руки его лицо. – Ты беспокоишься, что они мне быстро наскучат. И ты беспокоишься, что мне станет скучно с тобой. Джон. Неужели мне совершенно нельзя доверять?

– Ну, что ты, Шерлок, всё не так. Любой с первого взгляда поймёт, что они завладели тобой полностью, я только… раньше ты не задумывался о таком, это было лишь моим решением, и ты не должен… – Уотсону не удалось продолжить. Холмс внезапно наклонился и крепко поцеловал его. Джон вздохнул, но его руки поднялись и обвились вокруг мужа, и оба они рухнули на диван, сплетаясь друг с другом.

– Я хочу тебя, Джон Уотсон, – сказал Шерлок, прикусывая губы возлюбленного. – Я хочу тебя всего; я хочу вскрыть тебя и подержать твои органы в своих руках; я хочу отведать твой мозг; я хочу разобраться, наконец, что же делает тебя таким уникальным и бесконечно привлекательным в моих глазах. Я хочу, чтобы ты всегда был в поле моего зрения. Я хочу, чтобы только моё имя срывалось с твоих губ вплоть до того дня, когда мы оба умрём. Ты никогда не наскучишь мне, никогда. И больше не смей так думать.

Эти слова электрическим током пробежали по позвоночнику Джона, и он дёрнулся, придавленный мужем, чтобы впиться жадным поцелуем в желанные губы, но Шерлок отпрянул и пристально посмотрел на него.

– И не вздумай допустить хоть на одну секунду, что моя одержимость подаренными тобой детьми меньше, чем одержимость тобой.

– Детей подарил тебе Майкрофт, – поправил его Джон, почти не дыша. Острые, как бритвы, и холодные, как льдины, глаза Шерлока вновь сузились.

– Нет, ты дал их мне. Тебе хватило храбрости сделать этот выбор. Ты – ты был настолько смел, чтобы воспользоваться той возможностью, которую я бы сходу отбросил, а это было лучшее из всего, что случилось со мной за всю жизнь, Джон, исключая встречу с тобой.

Джон освободил руки от хватки Шерлока и притянул его к себе для поцелуя, больше похожего на борьбу, чем на ласку. В течение пяти безумных дней с момента их воссоединения у них не было и пяти минут, чтобы побыть вместе наедине: они носились в больницу и обратно, давали подробнейшие выматывающие показания майкрофтовым прихвостням; не сговариваясь, оба противились любым попыткам уложить спать малышей вне пределов немедленной досягаемости. Джон невыносимо желал мужа с того самого момента, как только вернулся в Иствел и был стиснут в объятиях Шерлока Холмса.

– В самом деле, Джон? На диване? – Холмс тихо засмеялся, забираясь руками под рубашку супруга и жадно водя руками по его груди.

– На диване, на кровати, да хоть на кухонном столе – плевать, но я хочу тебя немедленно, – зарычал Джон, далеко не нежно прикусывая артерию на длинной соблазнительной шее. Шерлок тихо застонал и отодвинулся, начав сбрасывать одежду со всей возможной скоростью. Уотсон нетерпеливо наблюдал, как постепенно обнажается бледная кожа, и ухватил мужа за бока, приподнимая его так, чтобы помочь снять брюки. Тело детектива было испещрено новыми шрамами, которых доктор раньше не видел. Джон медленно провёл большим пальцем по одному из них, самому устрашающему, проходящему через бедро жуткой меткой. Однажды он разложит партнёра на кровати и вынудит его рассказать историю каждого из этих шрамов, а затем, возможно, Шерлок позволит оставить ещё один шрам, несмываемое тавро, знак абсолютно принадлежности Уотсону. Усмехаясь, он оттолкнулся и сел, чтобы оставить на шраме следы зубов, и Шерлок задрожал в предвкушении, запустив руки в волосы Джона.

– Разденься, Джон, – выдавил он, хватая ртом воздух. Доктор оставил ещё один укус и откинулся на диван, выпутываясь из одежды.

– Боже, я хочу тебя, – сказал Уотсон, разглядывая нависающего над ним Холмса, лёжа между его неловко опирающимися на диван коленями. – Всегда хотел и всегда буду хотеть. Видел бы ты себя со стороны! – приподнявшись на локтях, он влажно поцеловал впалый живот Шерлока и мысленно взял на заметку, что надо будет настоять на усиленном питании, если так и дальше будет продолжаться. Затем он прижался губами к головке возбуждённого члена и протянул руку, чтобы провести пальцами между ягодиц любимого.

– Джон, – это прозвучало, как стон, и Шерлок заметался, подаваясь то вперёд, то назад. Его нетерпение напомнило Уотсону, что у них нет времени для неспешной прелюдии.

– Чёрт, смазка, – ругнулся доктор, выпуская член любовника изо рта с развратным причмокиванием. Шерлок сорвался с Джона и, метнувшись к книжным полкам, скинул на пол несколько книг, после чего обернулся с победным видом и перебросил маленький тюбик, упавший Уотсону на живот.

– Заначка, – последовало объяснение. Джон посмотрел на мужа – они одновременно прыснули и хохотали до тех пор, пока Шерлок вновь не навис над ним и не накрыл его смеющийся рот своими губами.

– О, дьявол, – простонал Джон. Он заставил партнёра немного отстраниться и открыл тюбик. Через несколько секунд Джон приподнялся, опираясь на руки, и принялся ласкать ртом великолепный член Шерлока, а затем втиснул в жаждущее тело любовника два пальца. Когда доктор согнул пальцы и осторожно потёр чувствительный бугорок, Шерлок выгнулся и нетерпеливо застонал.

– Хорошо, вот так, Джон, позволь мне.

Уотсон убрал руки и откинулся на спину, наблюдая за тем, как Холмс напряжённо изогнулся, направляя член любовника в себя: ресницы его зажмуренных глаз подрагивали, а идеальные розовые губы округлились. Шерлок медленно и очень осторожно опускался, пока плотно не уселся на бёдра мужа, и Джон, тяжело дыша, вцепился в худое тело как в самую большую ценность, с которой он больше не собирался расставаться, раз заполучив.

– Боже, ты великолепен, – со стоном протянул Шерлок и качнул бёдрами вперёд, сдвинувшись на несколько сантиметров, замер и сделал обратное движение.

– Чёрт, это потрясающе. Сделай это снова.

Холмс выполнил его просьбу – один, два, три раза – и самоконтроль Уотсона разлетелся вдребезги. Он отпустил бёдра Шерлока, приподнялся, так повернувшись, чтобы удобно устроить мужа у себя на коленях, обнял его и крепко прижал к себе. Шерлок, обхватив партнёра своими невероятно длинными ногами, вращал бёдрами и постанывал. Они слаженно двигались короткими толчками, изгибаясь так, чтобы Джон мог войти поглубже. Жар плавил Уотсона изнутри, они не столько целовались, сколько опаляли разгорячённым дыханием лица друг друга, жадные руки впивались в скользкую от пота кожу.

– Люблю тебя, – пробормотал Джон, посасывая нижнюю губу любовника, и затем прижался лицом к шее Шерлока – вылетающие изо рта слова ласкали тонкую нежную кожу. Уотсон откинулся назад начал резко толкаться бёдрами, чувствуя, как Холмс трепещет и сжимается вокруг него. – Люблю тебя, люблю, чёрт, боже, я люблю тебя, Шерлок… Шерлок!

Шерлок не был способен сказать ни слова: он впился пальцами в спинку дивана, его член подрагивал, выплёскиваясь Джону на живот. Они обессиленно рухнули на диван, тяжело дыша и покрывая друг друга поцелуями повсюду, куда могли дотянуться.

– Джон, – промурлыкал Шерлок голосом, полным удовольствия. Он слизнул капельку пота с подбородка мужа и придвинулся, позволяя увлечь себя в долгий ленивый поцелуй, во время которого их языки сплелись и перепутались.

Через несколько минут Уотсон расслабленно растянулся под навалившимся на него мужем, тело напомнило о себе болью в мышцах.

– Господи, я слишком стар для секса на диване.

– Чепуха, – ответил Холмс, ещё раз поцеловав его, прежде чем встать и потянуться за отброшенным в порыве страсти бельём. – В любом случае, мы собирались несколько пересмотреть наш образ жизни. Полагаю, что секс на диване попадает в одну категорию с соляной кислотой, не так ли?

Джон ухмыльнулся, подцепил пальцами ноги свои трусы и натянул их.

– Не обязательно. Дети спят довольно много, знаешь ли.

– Это так? – спросил Шерлок, застёгивая рубашку и поглядывая на любимого сквозь упавшую на лоб чёлку.

– Ммм. Да. Теперь они подросли и почти не просыпаются по ночам. Поначалу это был ад, я вообще не мог сомкнуть глаз. Их двое, и они никогда не засыпали вместе.

Холмс вздохнул и плюхнулся на диван рядом с мужем.

– Никогда не прощу себе, что не был с ними с самого начала, – проговорил он тихо, будто озвучивая самые сокровенные свои мысли. Джон печально улыбнулся и откинул пряди со лба Шерлока.

– У меня есть снимки, – сказал он. – И Майкрофт поможет восстановить кое-что с камер наблюдения. Я делал записи, как при лабораторных опытах. Я подумал, что ты именно так и поступил бы, и я сам хотел, чтобы у меня остались эти заметки, когда дети станут большими. Их взвешивали и измеряли дважды в неделю, еженедельно пересматривали их рацион и отмечали всё, что могло оказаться важным: первая улыбка и её причина, любимые игрушки, режим сна и всё такое. Ты бы справился с этой работой значительно лучше, но ты же знаешь, я располагал своим временем и сделал всё, что мог.

Шерлок посмотрел на него так, будто раньше никогда не видел, быстро наклонился и звонко чмокнул, затем обхватил лицо возлюбленного своими руками и, пристально и серьёзно глядя в глаза, сказал:

– Джон Уотсон, ты восхитителен, и я люблю тебя.

– Ну, ладно, – на лице Джона выступил румянец. – Я передам тебе мои записки позже, и ты сможешь их продолжить, если хочешь.

– Я хочу. Очень хочу. Ты гений.

– Нет, я просто отец, повёрнутый на своих детях. Пошевеливайся, дорогой, наши вещи могут прибыть с минуты на минуту.

К немалому удивлению Джона, Шерлок без возражений помог с уборкой в квартире и даже воздержался от ворчания по поводу того, что пришлось стереть пыль, саму по себе являющуюся правдивой летописью событий, и даже не возражал, когда муж добрался до бесценной кружки с контрольным образцом, которая всегда стояла на одной из полок, сколько Уотсон её помнил. В квартиру ввалилась целая толпа, когда уборка была в самом разгаре. В квартиру внесли самые разные детские вещи, которые доктор приобрёл за последние восемь месяцев. Ещё одна группа людей поднялась в бывшую спальню Джона, очистила её от его вещей, переместив их в прежнюю спальню Шерлока, и расставила детскую мебель, привезённую из Иствела.

Когда перестановка мебели была закончена, везде прошлись пылесосом, и в целом переезд состоялся, Джон уселся кормить три упирающихся рта и, честно говоря, он собирался серьёзно поговорить с Шерлоком о его манерах за столом, потому что они стали ужасными. Затем последовало купание малышей, полное возни, во время которой Шерлок вымок и по меньшей мере дважды получил пинок в лицо от извивающегося ребёнка. После всего этого доктор рухнул в кровать и уставился в потолок; в голове у него был полный сумбур от всех этих внезапных перемен. Звуки ночного Лондона накрыли его волной, он успел от них отвыкнуть в загородной тишине поместья. Он так сильно, невыносимо хотел вырваться из того дома, из лап Селесты и Майкрофта, в плену у которых провёл весь последний год своей жизни, чтобы поскорее убрать с глаз все воспоминания об их обмане, но не ожидал, что переезд займёт всего один день. Они с Шерлоком договорились, что сначала надо убраться из-под пяты его семейства, а потом разбираться между собой – никаких серьёзных разговоров о будущем между ними пока не случилось.

Шерлок его беспокоил, и Джон ничего не мог с этим поделать. Он явно был очарован двойняшками и так смотрел на них, будто опасался, что они исчезнут, стоит ему отвести взгляд. Детективу это далось непросто – он привык, что мир вращается вокруг него самого, все его знакомые водят вокруг него хороводы, а теперь пришлось стать частью группы поддержки кого-то другого. Это всегда происходит, едва появляются дети, которые неизбежно становятся в центре внимания, требуют постоянной заботы, ухода и любви, и взрослым приходится отодвигать свои желания и нужды в сторону и в первую очередь обеспечивать всем необходимым своих отпрысков. Джон всегда знал, что Шерлок способен быть внимательным к окружающим, но он опасался, в какой форме такое внимание может проявиться. Попытки Холмса жить, как нормальные люди, могут с треском провалиться, и Уотсона это бы не удивило. Как это отразится на детях? Только время могло показать, куда это всё заведёт. Он буквально мог лишь ждать и наблюдать.

– Ты снова думаешь. Немедленно прекрати, – баритон Шерлока вырвал Джона из круговорота мыслей. Доктор оторвался от созерцания потолка и перевёл глаза на высокий силуэт в дверном проёме. Его супруг держал по малышу в каждой руке: головки детей сонно покоились на груди отца.

– Предполагалось, что ты их уложишь, – сказал было Уотсон, но тут же поманил к себе Холмса. Тот с несвойственной ему нерешительностью зашёл в комнату и передал Джону сначала Тедди, а затем Рози, и свернулся на кровати около мужа.

– Только на эту ночь, – утомлённо согласился доктор. Шерлок схватил сына и пристроил мальчика на груди, поглаживая его спинку своей большой прекрасной рукой. Все мысли Холмса легко читались по его лицу. Он лично не менее пяти раз проверил, заперты ли двери: парадная и в квартиру. Но когда сын и дочь были здесь, под боком, их всех окутало полное спокойствие: Рози мягко прижималась к груди, а Тедди обхватил руку Джона, покоящуюся около руки Шерлока.

За окнами гудел и суетился большой город, но в их комнате установился островок тишины, когда детектив наблюдал за супругом, любующимся, как Тедди копошится на груди отца. Джон пропустил кудри Рози сквозь пальцы, убирая их со лба девочки, и Шерлок сделал то же самое. Наконец Джон негромко заговорил.

– Знаешь, Майкрофт рассказал мне о вашей сестре, – Холмс всё так же внимательно разглядывал кудри дочери, но губы его дрогнули.

– Я знаю.

– Ты не должен ничего мне рассказывать, только если сам не захочешь, но я всегда готов выслушать.

– И это я знаю, – сказал Шерлок, с трудом поднимая глаза на Джона. – Может быть, однажды расскажу.

– Хорошо, – кивнул Уотсон.

Рози во сне завозилась, и доктор принялся нежно поглаживать её спинку.

– У нас будет не как у других людей, – проговорил детектив, наблюдая за движениями руки супруга.

– Что именно?

– Вот это, – и Шерлок качнул головой, жестом свободной руки заключив их всех в круг. – Я не… Я не представляю, как стать нормальным родителем.

– Я этого и не требую, – ответил Джон. – И о какой нормальности может идти речь, если дело касается нас двоих? Я прошу лишь, чтобы ты пытался быть хорошим отцом. Что бы это для нас ни значило.

Некоторое время Холмс молчал. Уотсон закрыл глаза и позволил звукам Лондона влиться в его сознание.

– А если я не справлюсь?

Джон открыл глаза и посмотрел на мужа через голову дочери.

– С чем?

– Если я не смогу стать хорошим отцом?

Доктор вздохнул.

– Ты всерьёз думаешь, что не способен к этому?

– А ты? – задал встречный вопрос Шерлок. Джон вздохнул и снова закрыл глаза, чтобы хорошенько обдумать ответ.

– Шерлок, в тебе есть много талантов, и пусть ты не во всём идеален, но когда ты начинаешь заниматься чем-то всерьёз, то преуспеваешь всегда. Дети не эксперимент, который сорвётся из-за одной маленькой ошибки, а ошибаться мы непременно будем. Не существует единственного верного пути воспитать ребёнка – мы просто будем делать это, и всё. Нас ждёт много работы, рутины, всяких сложностей, неуверенности, порой скуки, но думаю, если ты решишь, что хочешь справиться со всем этим, то наверняка справишься.

– Я уже решил, что приложу все усилия, – медленно проговорил Шерлок. – Я лишь хочу знать, что ты предпримешь, если окажется, что я ужасный отец.

Джон тихо засмеялся, отнял руку от Рози и с любовью вплёл пальцы в кудри Шерлока.

– Я буду ужасно ругаться с тобой.

– Ты не заберёшь их у меня?

– Нет, пока ты не сотворишь чего-нибудь по-настоящему неприемлемого, – пообещал Джон, нежно поглаживая пальцами скулы мужа. – Нам предстоит тяжёлый труд, Шерлок, но если мы будем действовать вместе, мы со всем разберёмся. Как в конечном счёте разбирались во всём.

Детектив надолго замолчал. Доктор лежал с закрытыми глазами, оставив руку в волосах мужа.

– Только ты и моя сестра никогда не пытались изменить меня, – сказал Шерлок в укрывшую их темноту и тишину. Джон откинул волосы с его лба и не вымолвил ни слова, превратившись в слух. – Но она была малышкой. У неё не было выбора, кроме как принять меня таким, каков я есть.

С криками и смехом мимо дома прошла группа подгулявших студентов. Шерлок смотрел прямо перед собой, будто видя кого-то отсутствующего, и Джон терпеливо ждал, когда его супруг вновь заговорит.

– Я рад, что у них общее имя, – Шерлок принялся рассматривать волнистые тёмные пряди дочери, рассыпавшиеся по груди Джона. – Не думал, что так к этому отнесусь, но это правда.

– Я немного волновался, что тебя это может расстроить, – тихо сказал Джон, осторожно играя с кудряшками Рози. – Можем звать её по первому имени, если хочешь. Или так, как её назвала миссис Хадсон – Анна-Роза.

– Мне нравится Рози, – прервал его Шерлок. – Я… Хорошо, что от неё хоть что-то осталось, пусть это всего лишь имя.

– Хорошо. Отлично. Мне тоже нравится.

– Прошу прощения, но этот будет называться Хэмиш, – язвительным тоном заявил Шерлок, поглаживая золотистую головку, лежащую у него на груди. Лицо Холмса заметно прояснилось. – Ни одного моего сына не будут звать Тед.

– Мне нравится имя «Тедди», – возразил Джон. – Оно милое, и ему идёт.

– Ну, здесь мы не придём к согласию, – сказал детектив, – и ему придётся научиться откликаться на оба имени, потому что, боюсь, я просто не в состоянии использовать имя «Тедди».

– Прекрасно, делай что хочешь, но для меня он будет Тедди. Чтобы всегда помнить, как я впервые узнал твоё полное имя и чуть не зарыдал от смеха в процессе нашего бракосочетания.

Шерлок тихонько засмеялся и поцеловал золотистый хохолок на голове Тедди.

– Ладно, я уверен, что Хэмиш будет благодарен тебе уже за то, что ты не взял другое моё имя – Арчибальд.

– Вполне возможно, мы ещё его поменяем, – поддразнил доктор мужа. – Начну-ка я звать его Арчи. Возможно, я буду звать Арчи и тебя.

– Прекрати.

Смеясь, Джон вытянул шею и влажно поцеловал Шерлока в уголок рта.

– Иди сюда, давай. Я совершенно измотан. Положи их между нами, ели не собираешься относить наверх. Завтра они будут спать у себя, потому что должны привыкать оставаться одни.

Шерлок так и сделал, осторожно перекатив сына с груди и устроив его рядом с сестрой на кровати между двумя отцами. Он нащупал ладонь любимого, сжал её, и их соединённые руки легли между двумя спящими малышами.