Текст книги "Большое кино"
Автор книги: Зоя Гаррисон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)
«Поздравляю с успехом научного эксперимента», – телеграфировала Китсия в ответ.
Потом пошли письма от девушки, написанные восхитительным, почти каллиграфическим почерком, но полные горьких жалоб.
«Я умоляла ее разрешить мне жить в Кембридже, рядом со студенческим городком, но она и слышать об этом не хочет. Я чувствую себя еще большей невольницей, чем прежде».
Как у всех заключенных, у нее появились саморазрушительные привычки. Она писала, что отдается любому, кто первым бросит на нее призывный взгляд. Ей нравилось вызывать вожделение у мужчин. Интересно, подозревали ли они о ее отношениях с Пози?
На самом деле она спала не со всяким, а только с выходцами из неимущих семей, получавшими стипендии, они напоминали ей нищих приятелей по Саут-Энду.
«Я как будто пытаюсь вернуться в прошлое, – писала она, – и похожа на собаку, валяющуюся в пыли, чтобы избавиться от хозяйского запаха. Пози – моя хозяйка, а мне надо стать хозяйкой самой себе!»
Сначала Китсия хотела снова перевезти ее на остров, но это было невозможно. Она ограничилась переводом денег и помощью в поступлении в Королевскую академию искусств в Лондоне. Детали были поручены Верньер-Планку, и Китсия не отвлекалась больше на реальную девушку, ежеминутно возрождая ее в своих работах.
Девушка же изучала живопись, чтобы сделать приятное Китсии, и признавалась в своих письмах, что еще никогда не была так счастлива. Когда, окончив учебу, она решила вернуться в США, Китсия сделала перерыв в работе и пересекла Атлантику вместе с ней. Затем девушка была доверена Хэмптону Беркли, старому другу и клиенту Китсии. Беркли поселил ее в своем доме и помог получить работу в музее. По настоянию Китсии Беркли с женой вычеркнули Пози из списка желанных гостей. Когда Китсия вернулась на остров, чтобы снова приступить к работе, ее ждала открытка:
«Как вам, не стыдно! Китсия, почему вы его от меня утаили Благодаря Хэму и Этель я познакомилась с чудеснейшим на свете человеком».
Вскоре пришла еще одна открытка:
«День за днем я все сильнее в него влюбляюсь».
Китсия дала телеграмму с просьбой опровергнуть ее ужасные подозрения, но было уже поздно. Итак, они поженились – порочная и проклятый.
Глава 6
Кит снится сон. Она снова в «Кларе» с Бренданом. Они сидят на террасе и любуются штормовым морем. Только что они любили друг друга. На Кит синий шелковый халат, и Брендан улыбается, когда от порыва ветра халат распахивается, обнажая ее грудь.
Потом она подает ужин: свинину, отдающую диким кабаном, которая мариновалась в красном вине с ягодами можжевельника, тимьяном и шалфеем, сорванными на склоне.
Она зачерпывает из синей глиняной миски густой соус с сельдереем и картофелем, передает Брендану морковь с укропом.
Брендан моет посуду. Кит сидит рядом, держа бокал с красным вином за тонкую ножку, и он обращается к ней, но его голос заглушен шумом моря. Он отворачивается от раковины, вытирает руки расшитым кухонным полотенцем.
– Раздевайся. Скорее!
Он врывается в нее.
Она испытывает острое наслаждение и громко кричит…
Услышав звонок. Кит сняла трубку.
– Доброе утро, мисс Рейсом. Вы просили разбудить вас в десять часов. Спасибо.
Кит сонно уронила трубку. Она бы с удовольствием поспала еще, но вместо этого пришлось брести в душ. Сон встревожил ее. Ей показалось, что она снова обрела Брендана. С каждым днем ей было все легче его вспоминать. Не то что два месяца назад, когда произошел разрыв. Тогда из памяти стерлось даже его лицо. А теперь вновь в ушах звучал его голос…
– Выключи чертов компьютер!
– Сейчас, сейчас! Я почти закончила.
Дело было утром в воскресенье, и она проверяла сборы субботних кинопремьер. Брендан готовил завтрак, а она просматривала данные, поступившие из разных городов.
– Эта дрянь сделает тебя бесплодной!
– Представляешь, за выходные мы можем заработать шесть миллионов! Только бы не подкачали малые города… – Кит никак не могла оторвать взгляд от дисплея. , – Бесплодие и слепота!
– Пойми, Брендан, для меня это важно. – Она села за стол и принялась за крохотные блинчики с яблоками.
– Неужели? – Вопрос долго оставался без ответа, пока не стало неудобно даже ему. – А я думал, что мы займемся «Последним шансом».
– Займемся, дай только позвоню Арчеру, расскажу о наших успехах.
Кит не стала пить молоко: слишком красиво смотрелся полный белый стакан между банкой малинового варенья и открытой масленкой.
– Ты еще не все продумала ? – спросил Брендан.
– Что именно ? – Кит потянулась к телефону.
– По-моему, никто лучше тебя не знает, как исправить сценарий. Никто не сумеет так хорошо сориентировать режиссера…
Кит прикрыла трубку ладонью.
– Спасибо…
Вытершись, Кит вернулась в спальню и надела серые брюки и белую мужскую рубашку.
Официант принес завтрак. Следом за ним в номер вошла Саша – юная, улыбающаяся, в оранжевом платьице спортивного покроя. Кит спросила, есть ли отклики на «Желтую реку»
– Да, и вам надо сразу их прочесть. До встречи с Ральфом Инглишем у вас остается… – Она посмотрела на часы, разливая кофе. – Ровно пятьдесят пять минут.
Кит яростно размешала в кофе сахар.
– Хорошо. А теперь кое-что запишите.
– Уже пишу. – Одной рукой Саша принялась орудовать ложечкой, разбивая скорлупу на яйце в подставке, другой взяла на изготовку ручку. – В колледже я научилась жевать и писать одновременно.
Кит отодвинула поднос и положила перед собой записки стопку желтых карточек, заполненных темно-синими чернилами – Сначала – для Миры Франклин, насчет «Штанов остряка»
– «Штаны остряка». – Саша быстро записывала.
– Потребуются кое-какие изменения. Я перечитала вечером сценарий и сформулировала несколько предложений. Первое. Ввести вторую главную героиню – Регги, Регину. Смена пола создаст необходимое напряжение между братом и сестрой в треугольнике. Второе. Во втором действии многовато говорящих голов. Найти способ оживить действие и вытащить героев из замкнутого пространства коттеджа. Третье. Предложить режиссуру Алану Пакуле. Направить ему сценарий с поправками Пакула не слишком эксцентричен, но сумеет придать вещи стиль которого ей не хватает. Пока что комедия грубовата. Если вы сможете устранить эти шероховатости, я постараюсь запустить проект в начале года.
Кит перевернула две карточки и продолжила.
– Теперь соображения для Джея Скотта – передайте их по факсу как можно быстрее. – Саша кивнула. – Речь о музыке к «Последнему шансу», мы говорили о ней по пути в аэропорт.
Ты так и не убедил меня, что Сондгейм хорош. Слишком изящно Где тема с барабанной дробью? Лучше использовать что-нибудь современное, например, тему Лейси. Джадду Брендана требуется женский противовес. Подумай об этом. Точка. Быстро прими решение. Точка.
Зазвонил телефон. Кит мгновенно схватила трубку.
– Скотти! Тут как раз о тебе речь.
– Я польщен, Кит. Я долго думал и очень волнуюсь.
– О чем? – Кит откинулась в кресле и поставила телефон себе на колени – О подборе актрисы. Я привык, что мы принимаем решения вместе. На этот раз ты решаешь самостоятельно, а это дурной признак.
– Приди в себя, Джей Скотт! Тебе надо быть там, а мне – здесь, – Появляется бесподобная Лейси, а ты ее в упор не видишь. Занята чем-то другим? У вас же там хлопот полон рот!
– У нас, Скотти?
– У тебя. Кит, у тебя! Сколько проектов ты ведешь одновременно? Ты так занята, что…
– Прекрати! – приказала Кит тихо. – Заткнись. Чего ты разволновался из-за ерунды?
– Ерунда? – взорвался он. – Съемки прекращены, у нас нет актрисы на главную роль! Хочешь, скажу, о чем здесь болтают?
Кит напряглась.
– Меня должны интересовать сплетни?
– Эти сплетни тебе стоило бы знать, Киска. Все твердят, что съемки «Последнего шанса» никогда не возобновятся, а Арчер Репсом огребет страховую премию. Ему как раз нужны денежки, чтобы выпутаться из скандала с Комиссией по биржам и ценным бумагам.
– Ты сам не знаешь, что несешь. Скотт! – Кит чувствовала, как колотится ее сердце. Чтобы спасти Арчера, не хватит никакой страховки. – Где ты это услышал?
– Прочел в сегодняшней «Вэрайети».
– Вранье! – Вспомнив о Саше, Кит села. – Главное, не волнуйся. Я найду новую Лейси, и все пойдет по плану.
– У тебя какой-то нелюбезный тон. Уж не разлюбила ли ты меня, Кити?
– Не волнуйся, все осталось по-прежнему. Не забывай «Последний шанс» – это и мое дитя.
– Знаю. Просто я эгоцентрик.
– Только не простой, а одаренный. Ладно, мне пора.
– Подожди, Кит, не вешай трубку. Я расскажу тебе про Брендана.
– Брось, Скотта, не хочу о нем ничего слышать. Брендан твоя проблема, сам с ним и разбирайся.
– Нет, ты не понимаешь…
– Все я донимаю! Пока. – Она повесила трубку.
– Неприятности?
– Исстрадавшийся режиссер, которого пришла пора погладить по головке.
– Да, с ними всегда так, – посочувствовала Саша. – Талант требует ласки.
– Как и все мы, – сказала Кит. – Единственное исключение – наш босс, но и это не точно. Ты когда-нибудь задавала себе вопрос, почему он не любит, когда его хвалят?
Саша покачала головой:
– Мистер Репсом кажется мне суперменом. Конечно, я не уверена… – Саша смущенно запнулась.
– Возможно, он слышит необходимые слова поддержки от Раша? Или источник спокойствия – надежные прибыли? Кто знает…
– Разве вам прибыли не поднимают настроение?
– Дело в том, – ответила Кит, немного подумав, – что деньги могут приносить не только хорошие, но и плохие фильмы. Когда барыши приносит посредственный фильм, меня это не слишком радует. Взять хоть этот сценарий… – Она пролистала несколько страниц. – Не так уж он хорош, надо бы переписать его от начала до конца. Но Пол Ньюмен желает взяться за него прямо сейчас – не через полгода, а немедленно, – так что на переписывание не остается времени. Ситуация такова: есть Ньюмен и режиссер, которому он отдает предпочтение, а главное, финансирование со стороны, поэтому стоит мне ответить отказом – и за работу станут драться сразу четыре кинокомпании. Значит, мне только и остается, что…
– Снять фильм, – подсказала Саша.
– Возможно. Посмотрим, сумеет ли мистер Инглиш убедить меня, что хорошо написанный сценарий – еще не главное. – Кит просмотрела свои записи, словно раскладывая пасьянс. – Почему бы вам не присутствовать со мной на этой встрече, Саша?
Саша просияла.
– Ральфу нужна аудитория, иначе он будет обращаться к стене, а это не слишком продуктивно. Сами увидите, какой он вылитый персонаж из своего собственного телевизионного фильма.
Спустя двадцать минут Саша впустила в номер Кит Ральфа Инглиша – низкорослого человека с умеренным загаром и несколькими золотыми цепочками на толстой шее. Остатки волос были зачесаны вперед для сокрытия лысины, но это не помогало, волосы топорщились, придавая Ральфу обманчиво-беззащитный вид и некоторое сходство с птенцом перепелки.
Сначала Инглиш долго извинялся за пятиминутное опоздание, потом обнял Кит.
– Ну, детка, как поживаешь? – Говорил он очень громко, словно считал, что вокруг глухие. – А она? – Он указал на Сашу. – Как ей удается до сих пор оставаться такой молодой?
Кит с улыбкой высвободилась из его объятий.
– Рассказывай скорее, как тебе понравился мой сценарий. – Инглиш уселся, раскинул руки на спинке дивана и, повернувшись к Саше, спросил:
– Ты ведь тоже прочла, детка? Правда, впечатляет?
– Не мучай ее, Ральф, – многозначительно сказала Кит. – Честно говоря, сама я тоже еще не дочитала до конца.
Инглиш вскочил, словно подброшенный пружиной, и забегал по номеру:
– Что ты со мной делаешь, Кит, детка?
– Если хочешь, можем отложить разговор…
– Ни в коем случае! Ты же читала книгу? – Кит кивнула Ну вот, а сценарий – та же книга, только еще лучше.
– Разумеется, – проговорила Кит сухо. – Слушай, Ральф, у меня сейчас начнется морская болезнь! Может, сядешь?
– Ты меня знаешь. Я все дела решаю на ходу.
– Книга мне очень понравилась, и, представь, больше всего – сексуальные отношения между персонажами. Фильм будет нелегко отнести к категории «для всеобщего просмотра»
– Ничего, разберемся. – Он хитро усмехнулся. – Да, секс наше сильное место. Помнишь мои телефильмы?
– Как я могу их забыть! – серьезно ответила Кит.
– Вот что я тебе скажу… – Он взмахнул рукой со множеством колец. – Мои телефильмы – венец сексуальности. Прошу прощения, леди.
– Ничего, Ральф. Это мы уже слышали.
– Ха-ха-ха! – Смех Инглиша походил на пулеметную очередь. – Ты меня убиваешь. Кит, детка!
– Сейчас я убью тебя наповал. – Кит покосилась на Сашу, не пропускавшую ни слова. – То, что я уже прочла в сценарии, как раз напомнило мне о телевидении. Хорошая книга может стать отличным телематериалом! Вспомни хотя бы «Поющих в терновнике».
– Нет, нет и нет! – Инглиш рухнул на колени и зачастил, уставившись в пол:
– Это готовый художественный фильм! Пол Ньюмен заранее облизывается. – Он сделал паузу, дожидаясь чтобы его слова произвели впечатление. – Я вас спрашиваю, Ральф почему-то уставился на Сашу, – разве Ньюмен – актер телевидения? Конечно, нет! Настоящая кинозвезда, вот он кто – Ньюмен принял решение?
– И да, и нет. С одной стороны, принял, но с другой – Ему тоже не нравится сценарий! – решительно закончила Кит.
– Разве бывают идеальные сценарии? Две недели – и переписан. Все будет отлично!
– Скажи, Ральф, кто объяснит человеку, который будет его переписывать, как это делать?
– Тот, кто будет все Это оплачивать, – серьезно ответил Инглиш.
– Понимаю. Неотъемлемая часть проекта – Патти Уэнрайт. Миссис Инглиш, – подсказала она Саше. – Она исполнит главную женскую роль?
– Хватит шутить, детка! – Инглиш опять забегал по комнате. – Роль написана специально для нее.
– Ральф… – Кит тщательно подбирала слова. – У Патти мало опыта. Кроме того, с ней, насколько я знаю, нелегко иметь дело Пока что она успела сняться всего в одной популярной телевизионной комедии, где произносила всего лишь односложные восклицания…
– Патти очень талантлива, и с ней вовсе не трудно! – ощетинился Инглиш.
Кит надоела дипломатия.
– Я не люблю актрис, которые требуют от продюсера, чтобы исполнительница другой главной роли снималась не больше, чем по восемь минут в серии. Я бы не стала такую снимать.
Не люблю собак на сене.
– Знаю, знаю! – Ральф подсел к Кит. – Кому же знать, как не мне? Патти – свинья. Но ничего, я с ней поговорю. Я устраню все проблемы.
– Как?
– Патти не уважает телевидение. Кинематограф – другое дело! – Он поцеловал себе пальцы. – Перед кинематографом она преклоняется.
– Не сомневаюсь, – саркастически отозвалась Кит.
– Ну вот. – Он хлопнул себя по ляжкам и встал. – По-моему, мы договорились?
– Нет, Ральф, – ответила Кит терпеливо, – не договорились. Еще нет. Я пока не готова к…
– Вот что я тебе скажу, – перебил он ее. – Некоторые в Калифорнии очень высоко ставят «Желтую реку». Скажем, Ренди Шеридан от нее без ума.
– Очень может быть.
– Давай не будем забывать, что одна шишка из «БК игл» шепнула моей гостье в лыжном домике в Аспене, что готова ухватиться за приключенческий проект Ньюмена.
Кит пододвинула Инглишу сценарий. Продюсеры всегда оказывали на нее давление, намекая на интерес Кроуфорда.
– Послушай, если Бик Кроуфорд сказал твоей редакторше Стефани Хансен в кабинке фуникулера, что хочет экранизировать «Желтую реку», – его дело. Мне она в таком виде не нужна. Если ты переработаешь сценарий, я с удовольствием к нему вернусь, а пока…
– О'кей, о'кей!.. Я тебя слышал. – Инглиш подмигнул Саше. – Все-таки эта детка меня любит! Мы с ней говорим на одном языке. Слушай, Кит, как получилось, что такая красотка, как ты, перестала сниматься? – Он опять посмотрел на Сашу:
– Скажи, милая, ведь я прав? Разве она не красавица? Что за лицо! Всем красоткам сегодня хочется работать режиссерами и продюсерами! Почему, скажем, конфетка Голди Хоун решила возглавить собственную продюсерскую фирму?
Можете ответить? Взять хотя бы мою жену. Я добиваюсь для нее ролей, ради которых любая молоденькая актриса подставила бы мне не то что… Извините, леди. А она? Требует денег, хочет быть режиссером! Можете себе представить?
– Ральф! – Кит подала Инглишу руку. – Мне пора на работу.
– Намек понял. – Ральф улыбнулся, потом хлопнул себя по лбу. – Ну и память! – Он порылся в сумке и подал Кит новый сценарий.
«Буг-а-бу»? – прочла Кит вслух и, не удержавшись, улыбнулась. – Отличное название, Ральф.
– Ты ведь догадывалась с самого начала? – Инглиш восторженно хлопнул ладонью по столу и оглянулся на Сашу:
– Она знала! – Он щелкнул пальцами. – Вот почему я тебе говорю, милая: тебе повезло, что ты с ней работаешь. Кит Рейсом лучше всех на свете. Я не против, наоборот. По этому сценарию можно начинать снимать хоть сегодня. Все на месте, до последней запятой. Да, Кит, детка… – Он задержался у двери. – Если столкнешься с гориллой, не удивляйся. Я лично с ней знаком – милейший человек. Подумай о рекламе!
Кит почти закрыла за ним дверь, но он все же умудрился сказать в щелку:
– Помни, Кит, детка, я тебе позвоню. Мы работаем вместе.
Кит прижала палец к губам. Только когда шум лифта подтвердил, что Ральф наконец отбыл, обе женщины расхохотались.
– Потрясающе! – Кит, вытащив платок, промокнула глаза. – Вот умора!
Саша покачала головой:
– Не могу поверить, что это продюсер. Я часто видела его имя на телеэкране, но этот тип… – Она указала на дверь. – Какой же он продюсер?
– Пойми, Саша, он вовсе не глуп. Он грубиян, он носит слишком много колец, но он умеет делать дело, а это труднее всего. Запустить проект, уговорить таких людей, как я… Ладно.
Саша, сделай одолжение: собери все это, пока я буду одеваться.
Когда двери лифта открылись, вместо стен крохотного вестибюля гостиницы «Шерри Нидерланд» Кит и Саша увидели толпу репортеров.
– В чем дело? – Кит загородила ладонью глаза от раздражающего мелькания вспышек и инстинктивно схватила Сашу за руку.
– Вот она! – Репортеры расступились, и Кит увидела потное лицо Арнольда Блатски.
– Сейчас ты узнаешь, в чем дело. – Маленькая коренастая женщина лет пятидесяти подскочила к Кит и погрозила ей кулаком. – Тебя собираются линчевать. Верно, братцы?
Кит оглядела репортеров, надеясь догадаться по их лицам, следует ли ей бояться. Теперь Саша схватила Кит за руку.
– Чем я могу вам помочь, мэм? – Кит выступила вперед, не обращая внимания на поднятый к ее носу кулак.
– Она надо мной смеется! Помочь мне? Хочешь и меня раньше времени свести в могилу, как мою дочь?
– Боже! – пробормотала Кит.
– Кто это? – спросила Саша шепотом.
– Мать Монетт Новак. – Не выпуская Сашину руку, Кит попыталась протиснуться мимо женщины. – Попробуем от них избавиться. – С этими словами она метнулась к вращающейся двери, но женщина бросилась ей наперерез и при этом наступила на ногу. Кит взвизгнула от боли.
– Ты там была! – крикнула женщина, выбегая следом за ней на улицу. – Смотрела вместе с остальными мерзавцами, как она умирает!
Кит отчетливо помнила эту сцену – одну из самых впечатляющих в фильме. Лейси вводит себе наркотик, сидя за кухонным столом; наблюдающий за ней Джадд не в силах ей помешать.
Сцена получилась невероятно достоверной, Новак играла лучше, чем когда-либо раньше. Это знала и Кит, и вся съемочная группа. Все завороженно наблюдали за ее игрой. Внезапно Скотт заорал: «Стоп!» – но актриса не остановилась. Она доиграла свою финальную сцену до конца.
Через четыре часа Монетт умерла в больнице «Синайские кедры» от передозировки героина. Никто не сообразил, что вместо поддельного шприца из реквизита она воспользовалась собственным, настоящим.
Брендан стоял в оцепенении у больничного окна, уставившись на стоянку. Скотт безутешно рыдал. Кит закутала его в одеяло. Она удивлялась себе: в ее душе была лишь пугающая пустота…
– Убийца! – Женщина толкнула Кит. – Это ты ее довела!
Ты позволила этому случиться. Ты угрожала, что отнимешь у нее роль! – Мать Новак перешла на визг. – Видит Бог, ты убийца!
Толпа мигом рассыпалась: в трясущейся руке блеснул револьвер. Направив его в живот Кит, женщина завопила:
– Получай, убийца!
Кит, не долго думая, взмахнула своей сумочкой и вышибла у нее из руки револьвер. Нападавшая мигом переменила тактику и вцепилась Кит в горло. И тогда на виду у всей репортерской братии Кит наотмашь ударила миссис Новак кулаком в челюсть, так что та растянулась на тротуаре. Кит сразу представила себе заголовки: «Руководитель киностудии сбивает с ног безумную мать».
– Найди Девина, живо! – хрипло приказала она Саше.
Глава 7
Войдя в Дубовый зал. Либерти окунулась в море костюмов-троек, белых рубашек и тщательно причесанных голов, торчащих из облаков сигарного дыма. Она сразу увидела Эбена Пирса, беседовавшего с молоденькой блондинкой, словно прилипшей к его столику. Либерти подошла к нему сзади и накрыла его руку, лежавшую на рукаве блондинки.
– Ага, мисс Адамс! – Он встал. – Клоди, это, моя давняя знакомая – Либерти…
– Можешь не продолжать, – прервала она его. – Еще одна давняя знакомая. Ужасно рада! Увы, у нас с сенатором назначено интервью, а в три сорок я улетаю в Лос-Анджелес. Не хотелось бы опоздать на самолет.
Эбен присвистнул и широко, по-простецки улыбнулся:
– Увидимся, Клод. Привет Плейеру!
Она и забыла, с какой легкостью он сыплет уменьшительными именами и прозвищами: Клод, Плейер, Корни, Мина, Эбен… Она с любопытством смотрела на живого Эбена Пирса – в первый раз за восемь лет. Он расстался с синим блейзером и теперь неплохо смотрелся в строгой тройке. Светлая прядь, падавшая прежде ему на глаза, была аккуратно зачесана. Похоже, он даже перестал грызть ногти. Разумеется, думала она, чего ради ему теперь грызть ногти? Женщина, на которой он женился не по любви, а по расчету, ускорив его карьерный взлет, умерла. Из палаты представителей он переместился, куда всегда мечтал попасть: в сенат. В его облике появилась величественность.
– До чего я рад с тобой увидеться, Либ, просто передать не могу!
Он тут же заключил ее в, объятия. Либерти так удивилась, что даже не подняла руки, чтобы тоже обнять его.
– И я рада встрече. Пирс, – ответила она нерешительно.
Усевшись напротив, он уставился на нее. Либерти отметила седину у него на висках и морщины вокруг рта и глаз.
Улыбка Пирса определенно повзрослела. Она с удивлением подумала, что Эбен, сохранившийся у нее в памяти, – просто мальчишка по сравнению с этим солидным мужчиной.
С мальчишкой она могла бы шутить, с мужчиной приходилось соблюдать вежливость.
– Ты хотел меня видеть?
– К чему такая чопорность, Либ? Давай останемся друзьями, несмотря на восемь лет молчания, и похороним прошлое.
Либерти с деланной наивностью захлопала глазами:
– Ты пригласил меня на похороны?
– Очень остроумно!
– Стараюсь не терять форму. Мое место наверху.
Он приподнял бровь и улыбнулся так, что она покраснела, но тут же быстро пришла в себя:
– Дело не в воспоминаниях, Пирс, можешь не притворяться. Новости – моя профессия, дурные в том числе. Я знаю, что тебя назначили расследовать деятельность Комиссии по биржам и ценным бумагам. Ты проведал о моей встрече с Ренсомом и хочешь фактов. Увы, ничем не могу тебе помочь, хотя я так старалась разглядеть Арчера Ренсома, что до сих пор щурюсь.
– Наверное, плохо было видно? – Судя по тому, как он осклабился, Пирс ей не поверил.
– Представь себе.
– Что ж… попытка не пытка.
Она кивнула. Это для нее встреча с ним была пыткой: десять лет назад она бы не сдержала слез, а теперь мужественно подозвала официанта:
– Коктейль с шампанским «Дом Периньон», пожалуйста.
Официант вопросительно посмотрел на Эбена.
– Вы не можете принять мой заказ или ваши гости выпили все шампанское?
Официант, вежливо поклонившись, ответил:
– Сенатор уже сделал заказ: пиво «Хейнекен» и блюдо сыра «Лейдеркранц» с крекерами.
Либерти перевела взгляд на Пирса.
– Сенатор решил преподнести тебе сюрприз, продемонстрировав свою память. – Эбен с обезоруживающей улыбкой отослал официанта.
– Должна огорчить сенатора: я уже восемь лет не притрагиваюсь к пиву. Поставила крест и на нем, и на тебе.
– В таком случае для меня будет хорошим сигналом, если ты согласишься составить мне сегодня компанию.
– Ты так считаешь? – Она флиртовала с ним помимо желания. Но как ни приятно вернуться через столько лет к старым привычкам, напрасно он воображает, что, накачав голландским пивом, сумеет вытянуть из нее подноготную Арчера Ренсома.
Она закатала рукава и уперлась локтями в стол. Сказать или промолчать? – Рада с тобой увидеться, Пирс.
– Спасибо, Либерти. Я тоже рад тебя видеть. Должен признаться, у тебя потрясающий вид.
Либерти, пожав плечами, потупилась, . Официант принес блюдо и налил пива в запотевший стакан.
– Наверное, упорный труд идет мне на пользу. – Либерти провела ногтем по стакану.
– Как дела, Либ? – Он старался встретиться с ней глазами, но она так и не подняла головы.
– Пишу статью для «Метрополитен». Тема: двоюродная сестра Ренсома, заправляющая киностудией, и его тетка, художница. Увлекательная работа! Я знала, что материал нелегкий, но не догадывалась, до какой степени.
Он ждал продолжения, но она вместо этого хлебнула пива.
Пирс последовал ее примеру, потом задумчиво сказал:
– «Метрополитен»? Высоко летаешь, Либ.
Она хотела огрызнуться, но удержалась и ответила только:
– До некоторой степени ты прав.
– Ну а где твоя былая ершистость? Десять лет назад ты не оставила бы от меня мокрого места, скажи я такое.
– С тех пор я стала добрее.
– Предлагаю за это выпить.
Они чокнулись и выпили.
– За кухонный столик в коттедже, помнишь? – Эбен снова поднял стакан.
– Право, тост за столик…
– А как насчет розовых кустов?
– Это – другое дело. – Они сдвинули стаканы. – За розы перед дверью, на которые ты любил мочиться.
Эбен ухмыльнулся:
– Согласись, это шло им только на пользу. Помнишь кружки, из которых мы с тобой пили?
Либерти помнила и кружки, и все остальное: засоры канализации после ливней, узкие дверные проемы, в которые Эбен с трудом пролезал, шаткие полы, подстраивавшие им ловушки в хмельные ночи, когда они часами не вставали из-за кухонного стола, чтобы предаться любви на рассвете. Помнила она и просторную кровать в колониальном стиле под пыльным бархатным пологом. Занимаясь любовью, Либерти беспрерывно чихала, но это не мешало удовольствию, то ли чих следовал за оргазмом, то ли наоборот… Она надевала на голое тело длинную желтую сорочку, которая так и осталась висеть там, в шкафу: она за ней не вернулась. Сорочка по-прежнему ждала, чтобы она надела ее снова.
Либерти стало невыносимо грустно, словно все годы, прошедшие с тех пор, были прожиты зря, и она решительно тряхнула головой. Пирс как раз вспоминал их полуночные пикники на речном берегу, когда она утомленно произнесла:
– Послушайте, доктор, все это очень трогательно, но…
– У тебя теперь своя жизнь: Либерти Адамс, малышка-репортер.
– У меня хорошая репутация…
– Знаю я твою репутацию! – Он усмехнулся. – Ты спишь с грязными старикашками. Справедливость и свобода для всех! – Он поднял стакан. – Либерти поморщилась. – Ты даже не станешь спорить?
– То, чем я занимаюсь у себя дома, не имеет никакого отношения к моим статьям.
– Ни малейшего, – бросил он хмуро.
– И к моей профессиональной карьере тоже.
– Святая правда. Но я, признаться, удивлен, что ты до сих пор не подыскала себе мужа.
– Это потому, что я его не ищу. Да и чему тут удивляться – ты же помнишь, каким я была подарком…
Он посмотрел на свои руки.
– Помню. Вот эти руки помнят, как ты дарила им себя, всю целиком.
– Пирс! – Она вспыхнула. – Последи за своим языком.
– Стоит мне тебя увидеть – и язык перестает повиноваться.
– Ах, Эбен… – Она доброжелательно улыбнулась. – Это мне в тебе всегда нравилось. И еще – политическое чутье.
– Верно, я политик с головы до ног, Либ. Помнишь, что говорил Джефферсон?
– «Быстрее подбросьте в камин еще» одного раба, что-то у меня замерзли ноги!» – ты об этом?
– Не смеши меня!
– Тогда вот это: «Давай-ка еще разок, Салли, милочка! Теперь по-собачьи».
– Ты меня убиваешь, Либ!
– Все, сдаюсь. – Она притворно зевнула. – Так что там говорил Джефферсон?
– Вряд ли ты заслуживаешь, чтобы на тебя тратили мудрость великих, но я все-таки скажу: «Когда человек требует от общества доверия, он становится общественной собственностью».
– Сдохнуть можно, до чего остроумно! – пробурчала Либерти. – Не иначе, ты вообразил, что выступаешь на открытии стадиона.
– Тебе неинтересно меня слушать? Зачем же ты пришла, Либ?
– Неодолимое любопытство, но я его почти удовлетворила.
Учти, еще стакан пива – и я убегаю.
– Перестань, я заслуживаю, чтобы мне уделили чуть больше времени. Мои сотрудники посадят тебя на рейс в четыре тридцать, а пока мы поболтаем еще.
– О чем, Пирс?
– Сама знаешь. Я думал, ты окажешься поразговорчивее.
– Повторяю, я не собираюсь обсуждать Арчера Ренсома.
По-моему, все ясно: допрос прекращается не начавшись.
– Значит, теперь мы обмираем от Арчера? – поддразнил он ее.
– Прошу тебя. Пирс, не изображай ревнивца – тебе это не идет.
– Назовем это банальным любопытством. Репсом недурен собой, но, насколько мне известно, он не самый доступный мужчина на свете…
– В отличие от тебя, – не удержавшись, съязвила она.
– Впрочем, на твоем счету уйма интервью с оголтелыми прессоненавистниками: Гарбо, Бен Хоган, Веско… Как ты научилась припирать их к стенке? – Пирс подался вперед. – Признайся, Либ, ведь первой твоей добычей был я, верно?
– У тебя с прессой всегда была страстная любовь, поэтому ты не в счет.
– Ладно, шучу. А ты, я вижу, до сих пор не выносишь, когда над тобой подтрунивают…
– Просто ненавижу! – Она оглянулась, ища глазами официанта. – Где пиво? У меня есть еще и другие дела, сенатор. – Она закурила «Кэмел».
– Бросай курить, Либ, это вредно.
Чтобы позлить его, Либерти глубоко затянулась и выпустила дым ему в лицо.
– Ты путешествуешь налегке?
– Почему бы нет? Моя главная забота – комиссия. Ну, еще местная пресса, сбор пожертвований, ухлестывание за чужими женами – все больше по мелочи.
– По-моему, ты уже начинаешь предвыборную кампанию, – сухо бросила Либерти. – Ну конечно, тебе же надо избираться на следующий срок! Если бы прежний старикан сенатор от Виргинии не сыграл в ящик на семнадцатой лужайке поля для гольфа, ты бы до сих пор плесневел в конгрессе.
– Я ценю твое остроумие, детка, но все же советую разрабатывать тучную ниву светских сплетен, оставив политический репортаж людям, располагающим более достоверной информацией.
Либерти насмешливо прищурилась:
– Тебе меня не уязвить. Пирс, кишка тонка! Ну скажи, ты хоть когда-нибудь стыдишься своего лицемерия?
– А как же! – с готовностью отозвался он, заботливо поправляя жилетку. – Например, сейчас.
– Самое поразительное, что средний избиратель не имеет ни малейшего понятия, на каком дерьме работает вся машина одурачивания! Консультанты по политике и по ботиночным шнуркам, одни вымучивают идеи, другие нашептывают шуточки. Исследователи, которых ты отправляешь в библиотеку конгресса для составления твоей точки зрения по разным вопросам, и подручные, обзванивающие городские ратуши, чтобы ты не пропустил день рождения пышнотелой женушки какого-нибудь жирного кота!
