Текст книги "Слёзы Марии-Антуанетты"

Автор книги: Жюльетта Бенцони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

– Он умер всего лишь час назад. Тело еще теплое… Врач осторожно вытащил орудие убийства – обыкновенный кухонный нож – и положил на поданный комиссаром платок. Затем он перевернул полумаску и, прочитав надпись на обороте, присвистнул от удивления.

– Боже милосердный! В первый раз вижу такое! Лемерсье, проглотив ругательство, протянул маску Морозини:

– Что скажете?

– Садовник стал жертвой оплошности. А что было написано на первой маске?

– Сейчас она в лаборатории, но текст ее, написанный, как и этот, заглавными буквами, гласил: «Маски спадут, и королева наконец будет отомщена!»

– Вот как? Я бы сказал, это удивительно. Действительно, послание выглядело точно таким, как и первое, – за исключением того, что вторая фраза была зачеркнута, а сверху имелась приписка: «Сожалею! Это ошибка!»

– Ошибка! – бушевал Лемерсье. – Значит, этот тип избрал жертвой не того человека и слишком поздно заметил это?

– Видимо, так и есть, – отозвался врач. – Под маской есть вторая рана.

– Иными словами, – добавил Морозини, – нас ждет продолжение. Как зовут несчастного?

Ответил ему главный садовник, успевший прибежать на место преступления:

– Его зовут… звали Анель, Фельсьен Анель, тридцати лет от роду. Он работал здесь недолго, но проявил себя очень хорошо…

– Женат? Есть дети?

– Насколько мне известно, нет!

– Но как же можно ошибиться в выборе жертвы? – возмутился Альдо. – Это означает, что убийца не знаком с тем, кого хочет заколоть? Или же его ввела в заблуждение эта соломенная шляпа? Он же напал сзади…

– Если мне понадобится знать ваше мнение, я поинтересуюсь им! – рявкнул комиссар. – А пока необходимо задержать на входе всех этих людей, которым не терпится узнать, что здесь произошло…

Действительно, в интересах следствия в Малый Трианон временно не пускали посетителей, поэтому пришлось закрыть Сент-Антуанские ворота, которые вели к дворцу и к Деревушке королевы. Но огромная толпа, движимая любопытством, легко обошла препятствие, пройдя через парк, дворец и Оружейную площадь. Разъяренный Лемерсье встал стеной на пути зевак и приказал немедленно поставить заграждения. Доступ был разрешен только членам Организационного комитета, и вскоре появились трое – мадам де Ла Бегасьер, Квентин Кроуфорд и леди Мендл. Опасаясь за судьбу выставки и находясь поблизости, у самой кромки парка, они хотели удостовериться, что все экспонаты охраняются должным образом, и оказать посильную помощь, если в таковой появится необходимость.

Мадам де Ла Бегасьер рыдала, но продолжала сквозь слезы спорить с Кроуфордом, который пытался успокоить ее.

– Нам лучше как можно скорее закрыть «Магию королевы» и вернуть коллекционерам их драгоценности. Иначе все это кончится катастрофой! – воскликнула она.

– Это было бы безумием! Мы столкнулись с ужасным стечением обстоятельств, но отказываться от выставки нельзя. Подумайте, каких трудов нам стоило создать ее! И не забывайте о том, что Версалю необходимы средства для реставрации обоих Трианонов и Деревушки королевы!

– Я думаю, что ваше «несчастное стечение обстоятельств» могло бы даже принести определенную пользу, – заметила леди Мендл. – Закроем экспозицию на несколько дней, пока полиция не закончит свою работу, а потом начнем пускать посетителей вновь. Два убийства, произошедшие за короткое время на прилегающей к выставке территории, принесут грандиозные сборы!

– Как вы циничны, дорогая! Просто невероятно циничны, – простонала графиня, сморкаясь в платок. – Использовать для получения прибыли такую драму! Я убеждена, милый князь, – добавила она, повернувшись к Альдо, – что вы хотите как можно быстрее забрать то, что принадлежит вам… и вашему тестю.– Никакой спешки нет! Но вот что мне хотелось бы узнать: что-то было украдено, когда убийца совершал свое второе, «ошибочное», преступление?

– Мы все проверили, ничего не пропало, – заявил инспектор Бон, только что закончивший осмотр витрин.

Кража по-прежнему оставалась полной загадкой, поскольку все, кто имел связки ключей, утверждали, что держали их либо у себя в кармане, либо в собственном кабинете…

Полицейские, завершив необходимые следственные действия, распорядились унести тело садовника. Место преступления отгородили ленточкой, и Лемерсье, отдав распоряжения своим людям, предложил Альдо подвезти его.

– Тогда на стоянку такси, ведь свою машину я отослал по вашему приказу.

– Вы так торопитесь? – вмешалась леди Мендл. – Мне кажется, что комитету – по крайней мере, той его части, что действительно работает! – следует срочно собраться. Напоминаю вам, что через две недели должен состояться концерт и праздничный ужин в Деревушке. Полагаю, отменить их будет трудно: приглашения давно разосланы, и почти все гости подтвердили свое согласие на участие в мероприятии.

– Да, это же истинная правда! – простонала мадам де Ла Бегасьер. – А я совсем забыла. Что мы будем делать? Вообразите, что этот преступник, который не способен даже понять, кого убивает, вновь примется за свое грязное дело во время празднества!

Эта бедная женщина, которая обладала прекрасным характером и в обычные дни была отличным организатором, теперь совсем потеряла голову и сломилась под тяжестью случившегося. Ей ответил лорд Кроуфорд:

– Нет никаких причин отменять концерт и ужин. Слишком много средств было потрачено. Но надо обязательно отправить приглашение комиссару Лемерсье.

Когда тот дал согласие, леди Мендл предложила всем собраться завтра у нее за ужином.

– Я живу на вилле «Трианон», на краю парка. Вы к нам присоединитесь, комиссар?

Лемерсье поклонился:

– Благодарю вас, мадам, но боюсь, у меня будет слишком много работы. Как бы там ни было, держите меня в курсе ваших решений. А теперь едем, князь, если вы не раздумали. Я прикажу, чтобы вас доставили домой, – торопливо добавил он.

Альдо охотно задержался бы, но ему совсем не хотелось перечить комиссару, который вроде бы смягчился, поэтому он попрощался с членами комитета и последовал за Лемерсье. Он уже садился в машину, когда леди Мендл крикнула ему:

– Если Адальбер в Париже, привезите его! Морозини взглянул на нее с удивлением:

– Адальбер? Вы имеете в виду Видаль-Пеликорна?

– У меня только один знакомый с таким именем! – смеясь, ответила она. – Полагаю, у вас тоже. И я его знаю с давних пор! Будьте же добры, приезжайте вместе с ним.

– С удовольствием!

Это и в самом деле была хорошая новость! Он собирался расспросить комиссара об этой англичанке, которую впервые увидел накануне открытия выставки, но Адальбер расскажет ему гораздо больше, поэтому он решил воспользоваться наметившимся благоприятным сдвигом в отношениях с шефом версальской полиции и затронуть еще одну занимавшую его тему.

Действовать следовало с осторожностью, и он начал издалека:

– Если это не помешает вашему расследованию, мне хотелось бы узнать…

– …историю с фальшивым украшением, которое так заинтересовало вас.

– Браво! Вы просто читаете мысли…

– Большой заслуги тут нет: это единственное, что могло бы иметь для вас значение, раз вы никак не связаны с кражей… и убийством. Что ж, я вас удивлю. Во время подготовки к выставке ювелир Шоме получил письмо от некоей мадемуазель Каролин Отье. Она сообщала, что ее семье принадлежало алмазное украшение Марии-Антуанетты, которое было затем украдено, и осталась только копия, сделанная ее дедом. Мадемуазель Отье попросила выставить эту копию вместе с другими драгоценностями в надежде, что вор или, по крайней мере, нынешний владелец как-то обнаружит себя, увидев на выставке «слезу». Украшение было приложено к письму: по словам отправительницы, она должна срочно уехать во Флоренцию, где заболела ее близкая родственница. Следовательно, ответа дождаться не может и во всем доверяется месье Шоме. Если он откажется выставить копию, она не будет к нему в претензии и просто заберет свою вещь, когда вернется в Версаль.

– Поскольку уже было принято решение показать копию знаменитого ожерелья, – задумчиво сказал Морозини, – не было, конечно, никакого резона отказываться и от этого предложения.

– Да, но надежда, что вор или нынешний владелец объявится, кажется мне несколько легкомысленной.

– Не такой уж и легкомысленной. Тщеславие коллекционеров не знает границ. Им невыносима мысль, что какой-то самозванец смеет объявлять себя владельцем сокровища, которое находится в их руках. Мне об этом кое-что известно, – вздохнул он, подумав о «Розе Йорков», старинном алмазе, из-за которого пролилось столько крови. – Коллекционер не может удержаться от искушения, хотя и действует более или менее скрытно. Но он всегда проявляет себя. Полагаю, Шоме дал вам адрес мадемуазель Отье? Подлинная или фальшивая эта «слеза», но она украдена – и девушку следует предупредить…

– Все, что мы можем сделать, это опустить на всякий случай повестку с вызовом в полицию в почтовый ящик. Мадемуазель Отье живет в старом доме, который стоит на отшибе и пребывает, похоже, в весьма плачевном состоянии. И, как она объяснила, сейчас там никого нет.

– А слуги? Соседи?

– Абсолютно никого! – проворчал Лемерсье, которого начинали раздражать вопросы Альдо. – Видимо, в золоте она не купается, поэтому можно понять, почему ей так хочется отыскать подлинные камни…

– Вас не затруднит… дать мне этот адрес?

– Разумеется, затруднит! – внезапно побагровев, взревел комиссар. – Чтобы вы полезли в дело, которое вас не касается? Об этом и речи быть не может! Вот что, на стоянке два такси. Берите машину и возвращайтесь к себе! Сегодня я провел с вами уже достаточно времени!

– А… как насчет ближайших дней?

– Ведите себя тихо и ни в коем случае не уезжайте из Парижа. Не забывайте, что вы свидетель… пока. Поэтому будьте у меня под рукой! Вообще-то, я даже подумал, не лучше ли вам поселиться в Версале на время расследования.

– Но это совершенно не входит в мои планы! Я ведь коммерсант и приехал всего на несколько дней…

– Сожалею, но вы мне нужны здесь. Ведь вы, кажется, весьма ценный специалист по украшениям…

– Я предпочитаю слово «эксперт», – сухо поправил Морозини. – Это мой официальный титул…

Небрежным взмахом руки Лемерсье отверг это возражение.

– Не вижу большой разницы! Как бы там ни было, вы вроде бы превосходите всех в этой области: по крайней мере, так утверждает мой коллега Ланглуа. Кажется, ему случалось использовать ваши таланты. Ну, это его дело! Сам я вас не знаю, но если вы представляете такой интерес, мне не с руки гоняться за вами до самой Венеции. И даже до Парижа, если вы мне понадобитесь срочно. Кроме того, почти все члены вашего комитета живут в Версале. У них достаточно места, и кто-нибудь из них с радостью разместит вас у себя!

– Я терпеть не могу беспокоить других людей! – заявил Морозини. – Раз вы принуждаете меня остаться, я предпочитаю гостиницу…

– У нас имеется превосходный отель – «Трианон-Палас». Впрочем, вам это, может быть, не по средствам? – съязвил Лемерсье, совершенно не подозревая, что собеседник умирает от желания набить ему физиономию. – А теперь выходите!

И не дав Альдо времени даже вздохнуть, комиссар высадил его рядом с первым такси и крикнул шоферу:

– В Париж!

Они расстались, пробурчав друг другу что-то невнятное вместо слов прощания. Альдо ощущал некоторое удовлетворение: ему надо было подумать, что было трудно сделать в присутствии этого злобного полицейского, с которым он никак не мог найти общий язык. Ясно было одно: Лемерсье его невзлюбил и, бог весть почему, желал бы приобщить его к этому странному Делу с местью за давно казненную королеву. Несомненно, мысль эта была порождена выставкой в Трианоне. Этот «дикобраз», наверное, не отступился бы от своих первоначальных намерений, если бы не вмешательство Ланглуа и, возможно, тот факт, что своим вызовом в полицейское управление он сам обеспечил Морозини безупречное алиби во время второго убийства.

Впрочем, Альдо признавал и свой промах: попросив адрес мадемуазель Отье, он недвусмысленно показал, что и в самом деле собирается «лезть в дело, которое его не касается». А ведь было намного проще выяснить это у Шоме.

Его размышления прервал голос шофера, раздвинувшего стекло, отделявшее его от пассажира, и пробасившего с сильным русским акцентом:

– Париж большой! Едем на улицу Альфреда де Виньи или на улицу Жоффруа?

– На набережную Орфевр, – машинально ответил Морозини, прежде чем успел осознать услышанное. – Но… откуда вам известны эти два адреса?

Шофер, остановив машину, обернулся, и Альдо сразу узнал под фуражкой с лакированным козырьком веселое бородатое лицо. Борода была уже с заметной проседью.

– Полковник Карлов! Англичанин назвал бы это «куском удачи» [26]! Но что вы делаете в Версале? – спросил Альдо и, быстро выйдя из машины, пересел на переднее сиденье рядом с бывшим казачьим офицером.

Мужчины обменялись крепким рукопожатием. Морозини был счастлив вновь встретиться с соратником – надежнейшим! – по одному из самых опасных своих приключений, где он оказался на волосок от смерти [27].

– Я только что высадил клиента-американца перед аукционным домом. Там было закрыто, но он решил остаться. Наверное, в надежде, что скоро откроют? Эти люди все еще верят, что французское правительство будет по-прежнему сбывать по дешевке обстановку дворца. Что до меня, я бы задрал флажок [28]прямо у носа этого проклятого шпика, если бы сразу не узнал вас…

– Вы знакомы с Лемерсье?

– Можно сказать и так! Мне всегда казалось, что он ненавидит весь человеческий род, но особо выделяет русских. Я живу теперь недалеко отсюда, в скромном домике, унаследованном моей женой от дяди, который умер лишь в прошлом году! Старому черту исполнилось сто три года, когда он выхлебал последнюю бутылку водки! Тогда мы уехали из Сент-Уана и поселились здесь. Для меня далековато, и по ночам я теперь не работаю, чтобы не оставлять Любу одну в этом слишком уединенном месте. В общем, это осложняет мою жизнь, но она так рада иметь свой домик с садом! Впрочем, и я тоже рад! Куда приятнее жить по соседству с земляникой, чем с Блошиным рынком. И у меня появились клиенты в «Трианон-Палас»… А что вы собираетесь делать на набережной Орфевр?

– Вы имеете что-то против?

– Да… нет! Просто я не могу отделаться от ощущения, что комиссар Ланглуа принял меня за старого дурня, когда мы с вашим другом Видалем… как бишь его… ввалились к нему на рассвете после той памятной прогулки в Сен-Клу.

– Вы так много полезного сделали, что он сердился на вас недолго. Кстати, вы не видели Адальбера в последние дни?

– Не видел с тех пор, как мы переехали. Почему вы меня спрашиваете об этом? Не знаете, где он?

– Знаю, что он в Бельгии, не больше! Я приехал только два дня назад, на выставку в Трианоне…

– В Трианоне? Клянусь святым Владимиром, вы никогда не изменитесь! – вскричал Карлов с гомерическим хохотом, от которого задрожали стекла в окнах машины…

– Вы находите это таким забавным? А вы знаете, что произошло убийство… даже два, не считая кражи?

– Два? – переспросил Карлов, тут же став серьезным. – Неплохое начало! Но я смеялся потому, что это меня не удивляет. Вы и Видаль… как бишь его…

– Пеликорн! Не так уж и сложно!

– Как вам угодно! Просто у вас обоих прямо-таки талант влипать во всякие невероятные истории. Кого убили на этот раз?

– Садовника… но, кажется, по ошибке.

И Альдо рассказал обо всем, что произошло после открытия выставки.

– Любопытная история! – отозвался полковник, подкрутив усы. – И то, что вы в это время были у Лемерсье, ни о чем не говорит. У меня предчувствие, что он от вас не скоро отстанет… Но если вам понадобится помощь, я к вашим услугам, не сомневайтесь! Днем и ночью я в вашем распоряжении. По крайней мере, у вас здесь будет свой человек. Сейчас я дам вам мой адрес…

– Превосходная мысль! Знаете что, оставим в покое набережную Орфевр и поедем на улицу Альфреда де Виньи! Тетушка Амели будет счастлива видеть вас…

– С великой радостью!

И полковник, который вел машину на умеренной скорости, – что было совсем на него не похоже! – весело нажал на грушу клаксона. Это было нечто вроде боевого клича! Автомобиль рванулся вперед, как пришпоренная лошадь, как будто Карлов вновь повел в атаку своих неистовых казаков. Когда он влетел на мост Сен-Клу, величественно пренебрегая всеми правилами дорожного движения, Альдо закрыл глаза и препоручил душу Богу, хотя прекрасно знал, что полковник – водитель столь же умелый, сколь отчаянный. Но никому не ведомо, что ждет его за поворотом…

Он вновь открыл глаза, когда триумфальный визг тормозов возвестил о том, что фантастическая гонка завершилась.– Как вижу, вы ведете машину с прежним юношеским пылом, – выдохнул он. – В Версале тоже?

– Естественно!

– Тогда я начинаю понимать, почему вы не ладите с Лемерсье, и за что он вас не любит. Тут дело не в национальных предубеждениях.

– Этому мужлану недоступна радость жизни…

Когда Альдо достал бумажник, чтобы расплатиться, Карлов смерил его тяжелым взглядом и гордо выпрямился, потом снял серую куртку с фуражкой и аккуратно сложил их под задним сиденьем. Затем вынул оттуда пиджак, шляпу и перчатки. Альдо наблюдал за ним с интересом. Сменив обличье шофера на цивильный костюм, полковник торжественно заявил:

– Когда я иду с визитом к светской даме, у меня нет обыкновения брать деньги с того, кто доставил мне это удовольствие!

Альдо в ответ лишь поклонился: вместо таксиста перед ним предстал вельможа, каким полковник и был в прежние времена.

Их появление в саду было встречено тройным возгласом облегчения. Тройным, поскольку в ритуале распития вечернего шампанского принимал участие и Адальбер.

– Наконец-то! – вскричал он. – Мы уже гадали, не пора ли собирать тебе передачу в тюрьму.

– Да уж, сразу видно, как ты изнываешь от тревоги! – проворчал Альдо, желая скрыть радость при появлении старинного друга. – Почему ты не был на открытии? Тебе же послали приглашение!

– Это все из-за моей машины. Я возвращался из Брюсселя, куда поехал навестить коллегу-археолога, но в Бове она отказалась ехать дальше. Пришлось посылать в Париж за деталью, необходимой для ремонта, и я не успел на твою выставку. Заметь, теперь я искренне об этом сожалею… после всего, что случилось!

– Значит, к старости ты стал кровожаднее? В таком случае не беспокойся: ты проворонил только лишь пролог. Сегодня произошло еще одно убийство!

– Что? – хором воскликнули маркиза и План-Крепен, радостно приветствовавшие полковника Карлова и лишь теперь сменившие объект своего внимания.

– Да, да! На сей раз убили садовника, но, судя по всему, по ошибке…

Когда Морозини завершил свой рассказ о печальном событии, желтые глаза Мари-Анжелин сверкали, подобно золотым луидорам:

– Потрясающе! Просто потрясающе! Чувствую, что нас ожидают волнующие необыкновенные приключения!

– Не думаю, что вам доведется принять в них участие, – вздохнул Альдо. – Наш дорогой комиссар желает – лучше сказать требует! – чтобы я на время следствия поселился в Версале. Мне очень жаль, тетя Амели, но я вынужден переместиться в «Трианон-Палас».– Отличная мысль! – возликовал Карлов. – Я ведь вам говорил, что постоянно работаю с клиентами гостиницы. Значит, я всегда буду у вас под рукой…

– При условии, что вы позволите мне оплачивать поездки…

Внезапно Альдо осознал, что в зимнем саду воцарилось безмолвие, которое обычно предвещает великую катастрофу. Действительно, План-Крепен горестно понурилась, а маркиза с интересом наблюдала за ней. Потом старая дева жалобно простонала:

– О нет! Вы не можете так поступить! Альдо подошел к ней и нежно взял за руку.

– Но я же еду не на край света, Анжелина! Кроме того, вы практически каждый день появляетесь в Трианоне, где у вас очень много дел…

– И я буду возить вас туда, когда пожелаете, – подхватил Адальбер. – Моя машина теперь в превосходном состоянии, и вы доберетесь куда быстрее, чем на…

– …моей старой развалине? Смелей, Адальбер, не стыдитесь своего мнения! – воскликнула маркиза. – А вы, План-Крепен, возьмите себя в руки, черт возьми! У вас такой вид, словно вам на голову рухнуло небо…

– Можно сказать и так! – плаксиво пробормотала Мари-Анжелин, уткнувшись носом в платок.

– Да ведь она и зарыдать способна! Ну же, План-Крепен, не теряйте бодрости духа! Неужели вы забыли, что без ваших предков вряд ли бы состоялись Крестовые походы? Напомните-ка мне ваш девиз!

– «Защити нас, Господь, и смерть врагам!»

– Ну вот! Найдите этому девизу практическое применение и для начала спуститесь в швейцарскую, чтобы позвонить.

На улице Альфреда де Виньи телефону нашлось место только у консьержа, ибо маркиза не могла себе представить, что ей можно позвонить, как простой служанке.

– Куда?

– В «Трианон-Палас», разумеется! Я уверена, что полковник знает номер.

– Седьмой в Версале! Но я могу забронировать комнату для Морозини на обратном пути.

– Спасибо. Этого недостаточно! План-Крепен, закажите для нас сьют.

– Для нас? Мы тоже хотим поехать в Версаль? – пролепетала Мари-Анжелин, чуть не задохнувшись от волнения, хотя это никак не повлияло на ее манеру говорить о своей хозяйке и кузине исключительно в «королевском» множественном числе.

– А почему бы и нет? Мы уже побывали во многих отелях по всему миру, а об этом совсем забыли. Вероятно, потому, что он слишком близко. Это ошибка, ведь он расположен в парке рядом с дворцом, в двух шагах от Трианонов… которые я буду счастлива увидеть вновь!

– Мне казалось, вы не любите Марию-Антуанетту? – шутливо спросил археолог.

– Это правда. Я предпочитаю ее супруга, куда более человечного… О, конечно же, я преклоняюсь… истинно преклоняюсь перед королевой-мученицей, но напудренная пастушка из Деревушки действует мне на нервы. Эта «ветреная голова», как говорила моя матушка, наделала столько глупостей, что спасти ее было уже невозможно! А теперь не окажете ли вы любезность, господа, отужинать со мной?

Полковник отклонил приглашение: его ждала жена, которая легко впадала в тревогу. Он сразу попрощался. Зато Адальбер остался на ужин с большой охотой. У него, правда, был свой несравненный Теобальд, незаменимый «Мэтр Жак» [29], но он весьма ценил и таланты Евлалии, кухарки маркизы. Кроме того, они с Альдо не виделись уже очень давно, и у них накопилось множество новостей друг для друга.

Мари-Анжелин, вернувшись из комнаты консьержа, буквально сияла.

– Все устроилось! – воскликнула она. – Нас ожидают завтра, и, хотя из-за выставки народу очень много, мне удалось заказать сьют. Я займусь багажом сегодня же вечером. Надо поспешить с ужином!

Все остальные уже сидели за столом, и она атаковала спаржу под взбитыми сливками с такой решимостью, словно от этого зависела ее жизнь!

– Боже мой, План-Крепен, да успокойтесь же! Вы меньше возбудились бы, если бы мы решились отправиться в плавание на пароходе или на «Восточном экспрессе»! Мы всего лишь едем в Версаль!

– Всего лишь? – задохнулась от возмущения старая дева. – Сейчас Версаль – это центр мира! Впрочем, для меня он всегда был таковым, но теперь еще и эта тайна! Просто фантастика!

– Кстати, в связи с Версалем, ты ведь знаком с некой леди Мендл? – спросил Альдо у своего друга.

– Весь Париж знаком с ней. Твой приятель Вобрен тоже. Он, несомненно, влюбился бы в нее, будь она чуть помоложе. Я несколько раз встречал ее у общих друзей. Она не интересуется Египтом, хотя и бывала там несколько раз, участвуя в коротких экскурсиях, например осматривала дом Мена в Гизе или старый Асуанский водопад. Но это женщина замечательная, образованная, страстная поклонница красоты. Она обожает Версаль…

– Англичанка, конечно?

– И да, и нет. По рождению она американка, но английского происхождения. Ее девичье имя – Элси Вулф. Она очень рано прониклась истинной страстью к Франции в целом и к Версалю в частности… Кажется, ей было двадцать, когда она купила виллу «Трианон» вместе с двумя подругами, мисс Морган и мисс Марбери: первая – миллиардерша, а вторая – театральный импресарио. В отличие от них, Элси не обладала большим состоянием, но поскольку у нее всегда был изумительный вкус, она стала лучшим в мире декоратором интерьеров и благодаря этому разбогатела. Потом она встретила сэра Чарльза Мендла, советника при британском посольстве в Париже, и вскоре они поженились – говорят, это был фиктивный брак, а теперь она вдова. Вот и все! А где будет этот ужин? Полагаю, на вилле «Трианон», поскольку она, если я не ошибаюсь, живет в своем парижском доме на проспекте Йены только зимой.

– Превосходно! Стало быть, я могу рассчитывать, что ты отвезешь меня туда, если, конечно, твой болид будет вести себя прилично!

Состоявшийся на следующий день переезд занял немало времени, поэтому Альдо и Адальбер прибыли на ужин с изрядным опозданием. Черно-красный «Амилькар» остановился у крыльца виллы «Трианон», атмосфера которой сразу показалась довольно унылой, вопреки уверениям Видаль-Пеликорна, который всю дорогу расписывал роскошь – самое уместное слово! – приемов Элси Мендл, любившей поразить своих гостей, даже если их было совсем немного. Археолог говорил, что дом всегда блистает огнями, в гостиных царит веселье и празднество обычно перемещается в парк. Но сейчас был освещен только первый этаж, доносившиеся голоса звучали приглушенно, и, главное, никто не смеялся.

– Мы последние, Хиггинс? – обратился Адальбер к безупречному дворецкому, встречавшему обоих друзей у входа в вестибюль.

– Да, месье. Все уже здесь.

Действительно, около десятка человек уже расположились в салоне, обитом голубой и золотой тканями, где изумительные кресла эпохи Регентства великолепно гармонировали с очень красивой меблировкой, относящейся к французскому XVIII веку. Гости пили коктейли и негромко беседовали, словно в доме был больной. Смокинги мужчин не сильно контрастировали с вечерними платьями женщин, которые предпочли темные цвета, но все же надели очень красивые драгоценности.

Хозяйка дома, отдавшая предпочтение черному бархату [30]и жемчугу, двинулась навстречу опоздавшим, опираясь на трость по причине уже слегка шаткой походки. Небольшого роста, тонкая и хрупкая, леди Мендл – ей было трудно дать ее возраст, больше шестидесяти! – всегда привлекала взоры своими прекрасными черными глазами и серебристыми волосами, которыми очень гордилась. Постарев, она перестала краситься в синий, зеленый или красный цвета согласно своей фантазии.

– Я надеялась принять вас в более радостной атмосфере, – сказала она, протянув руку, которую оба гостя поочередно поцеловали, – но у нас настоящая катастрофа. Это к вам не относится, дорогой Адальбер, ведь вы не член комитета, но я знаю, что вы всегда даете хорошие советы и очень близки с князем Морозини…

– …который тоже не входит в состав комитета, – с улыбкой уточнил Альдо.

– Предоставив нам украшения, вы автоматически вошли в него, а мы как никогда нуждаемся в помощи. Вы знакомы со всеми присутствующими, не так ли?

Это было справедливо в отношении четы Кроуфордов, Жиля Вобрена, мадам де Ла Бегасьер и генерала де Вернуа с супругой. С остальными знакомство состоялось уже здесь: граф Оливье де Мальдан с набережной Орсэ [31], его жена и старый, очень известный архивист – профессор Аристид Понан-Сен-Жермен, который мирно дремал в своем кресле. Ему пришлось трижды повторить имена вновь прибывших, прежде чем он приветствовал их подобием гримасы, после чего тут же заснул вновь.

Когда взаимные представления были закончены, Альдо опустился в кресло, указанное ему хозяйкой дома, и спросил:

– Вы только что упомянули о катастрофе, леди Элси. Надеюсь, речь идет не о…

– Именно об этом. Произошло еще одно убийство. Теперь в Деревушке, где нашли тело водопроводчика.

– Тоже заколот ножом?

– Через черную полумаску.

– Комиссар Лемерсье скоро обзаведется коллекцией. Он позволил вам прочесть надпись на обороте?

– Да. Такая же, как и другие, но с припиской: «На сей раз ошибки нет».

– А имя жертвы известно?

Вместо леди Мендл ответил Кроуфорд, который предварительно заглянул в вытащенную из кармана записную книжку:

– Арель, Фердинан Арель. Аналогия с именем предыдущего – Фелисьен Анель – совершенно очевидна, да и физическим обликом оба мужчины сходны: одинаковый рост, сутулая спина, светлые волосы…

– И эти люди будто бы являются врагами королевы? Убийца это понимает именно так? Это люди, ненавидящие ее и выражающие свое отношение публично – своими поступками или сочинениями – я думаю о старом архивисте! – или очерняют ее память тем или иным способом. Или же…

Альдо умолк, услышав странный звук, походивший на карканье и одновременно на шум скатывающегося по лестнице ореха. Все обернулись к источнику: это был профессор, который наконец проснулся и громко смеялся, стуча зубными протезами. Едва не задохнувшись, он побагровел и закашлялся. Леди Мендл поспешно подала ему бокал шампанского, и, пригубив шипучего вина, он заговорил хриплым голосом:

– История, господа! Лишь история может дать вам ответ. Надо хорошо ее знать! Вы вспоминаете прекрасные времена Версаля и Трианона, балы, празднества, украшения, но о черных часах забываете! Вы знаете великие имена, а о незначительных не ведаете…

Приступ кашля прервал его речь. Он пригубил еще один глоток шампанского, шмыгнул носом и продолжил:– Незначительных, говорю я! Об именах тех гадин, которые ползали в тюремной грязи! Тизон…

Арель… Вам они ни о чем не говорят?

– Ей-богу, нет! – ответил Вобрен. – Вы же сами сказали, профессор, что это самые обычные фамилии! Я знаю только одну Арель, оставившую след в истории, – это нормандка, придумавшая камамбер!

Шутка лишь слегка разрядила атмосферу. Кроуфорд внезапно нахмурился:

– Кажется, я понимаю: Тизоны – это супружеская пара шпионов, которых будто бы приставили к королевской семье в тюрьме Тампль, чтобы они отравляли жизнь заключенным. Что до Ареля…

За него договорил Адальбер:

– Это гнусный полицейский с женой-мегерой, не так ли? Ведь именно она провалила заговор Ойе в тот самый момент, когда королева уже готова была покинуть тюрьму?

Кустистые брови профессора удивленно поползли вверх.

– Правильно! – подтвердил он.

– Браво! – сказал Морозини. – А я-то думал, ты не замечаешь других королев, кроме Нефертити, Нефертари, Хатшепсут или Клеопатры.

– Я француз и потратил немало времени, чтобы изучить историю родной страны. Особенно тогда, когда дела у нее шли неважно… Месье Мальдан, – добавил он, повернувшись к дипломату, – ведь вашим предком был один из трех гвардейцев, которые сопровождали королевскую семью во время злополучного путешествия в Варенн?

– Верно. Он ехал верхом позади берлины [32], чтобы защищать тех, кто сидит сзади. Потом это стоило ему жизни…

– Я вспомнил, что читал об этом…

– Но послушайте, – простонала мадам де Ла Бегасьер, – несчастные жертвы ни в чем не виноваты, это их предки – если предположить, что это действительно их предки, – вели себя преступно!