Текст книги "Собрание сочинений в 12 т. Т. 9"
Автор книги: Жюль Габриэль Верн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 47 страниц)
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Суд
Час спустя Джилберт уже был доставлен на набережную Джэксонвилла. В городе слышали выстрелы, доносившиеся с низовьев реки, и забеспокоились. Опасались, что конфедератские лодки вступили в бой с флотилией северян, и многим уже мерещилось появление в Джэксонвиллской гавани канонерок Стивенса. Население города не на шутку встревожилось. Толпы жителей устремились на пристань; за ними не замедлили последовать и городские власти в лице Тексара и ближайших его приверженцев. Все смотрели на отмель, видневшуюся уже из тумана; пущены были в ход бинокли и подзорные трубы. Но расстояние слишком велико – около трех миль, – и невозможно было рассмотреть, происходила ли там схватка и чем она кончилась.
Выяснилось, однако, что канонерки все еще стоят за отмелью и что немедленного нападения на город опасаться не приходится. Наиболее скомпрометированные из жителей Джэксонвилла еще успеют таким образом приготовиться к бегству во внутренние области Флориды.
Впрочем, Тексар и двое или трое из ближайших его приспешников не особенно, повидимому, встревожились, услыхав выстрелы, хотя им более чем кому-либо следовало опасаться приближения эскадры. Испанец подозревал, что был захвачен челн, который он приказал изловить во что бы то ни стало.
«Да, во что бы то ни стало, – повторял Тексар, стараясь разглядеть подъезжавшую к пристани лодку. – Захватить, изловить во что бы то ни стало это бербанковское отродье, сына Джемса Бербанка, попавшего в ловушку, которую я ему расставил! Вот оно, наконец, доказательство, что Джемс Бербанк в сношениях с федералистами! Черт возьми, только бы расстрелять сынка, а там и суток не пройдет, как я расстреляю и папашу!»
Хотя партия Тексара и хозяйничала в Джэксонвилле, но после оправдания Джемса Бербанка испанец решил все же дождаться удобного случая, чтобы арестовать своего врага. Представилась возможность заманить Джилберта в ловушку. И если офицер федеральной армии, захваченный на территории неприятеля, будет осужден теперь как шпион, – Тексар сможет полностью осуществить свое мщение.
Обстоятельства складывались как нельзя лучше для испанца: сын владельца Кэмдлес-Бея был захвачен в плен, и теперь его связанным везли в Джэксонвилл.
Джилберта, правда, везли одного, но Тексар не придавал этому большого значения.
Утонул ли, бежал ли его спутник – Тексару казалось несущественным. Важно было, что захвачен лейтенант Бербанк. Он предстанет теперь перед судом, члены которого – приверженцы Тексара, и председательствовать на нем будет он сам.
Толпа, хорошо знавшая Джилберта в лицо, встретила его криками и угрозами, которые не возбудили в молодом лейтенанте ничего, кроме презрения. Он не выказал ни малейшего страха, хотя целый взвод солдат понадобился для того, чтобы оградить его от насилия городского сброда. Но, увидев Тексара, юноша бросился бы на испанца, если бы стража не удержала его.
Тексар не дрогнул, не произнес ни слова и даже сделал вид, что не заметил пленника.
Джилберт был заключен в тюрьму, Ясно было, какая участь его ожидает.
Около полудня в тюрьму явился мистер Гарвей и потребовал свидания с арестованным. Его не пустили. По приказанию Тексара пленника держали в самом строгом одиночном заключении. Попытка увидеться с Джилбертом повредила только самому Гарвею, над которым немедленно учрежден был тайный надзор.
Сношения Гарвея с семьей Бербанков были известны Тексару, но он не желал, чтобы в Кэмдлес-Бее раньше времени узнали об аресте Джилберта. Нужно уведомить Джемса Бербанка лишь после того, как будет вынесено решение суда и объявлен приговор, тогда враг Тексара не успеет бежать из Кэмдлес-Бея и попадется к нему в руки.
Гарвею не удалось послать письмо в Кэмдлес-Бей; выход лодок из гавани был запрещен. Сообщение между левым и правым берегом Сент-Джонса было прервано, и семейство Бербанков лишено было возможности своевременно узнать об аресте Джилберта. В Кэмдлес-Бее думали, что он благополучно добрался до своей канонерки, а юноша между тем томился в джэксонвиллской тюрьме.
С каким тревожным нетерпением ждали в Касл-Хаусе отдаленного пушечного выстрела, который возвестил бы о том, что эскадра федералистов миновала уже песчаную отмель. Ведь с переходом Джэксонвилла к северянам Тексар попал бы в руки Джемса Бербанка, а уж тогда владелец Кэмдлес-Бея с сыном и друзьями беспрепятственно пустились бы вновь на поиски Зермы и Ди, поиски, остававшиеся до сих пор тщетными.
Но нет. На низовьях реки все было по-старому. Управляющий Пэрри обследовал весь берег Сент-Джонса до самой линии заграждения и донес, что там ничего нового не заметно; то же самое подтвердили Пиг и один из помощников управляющего, которых посылали с плантации обследовать реку на три мили вниз по течению. Флотилия Стивенса все еще не покидала своей стоянки, и незаметно было, чтобы она собиралась отплыть, а затем подняться по реке до Джэксонвилла.
И то сказать – разве могли канонерки переправиться через отмель? Даже если бы прилив оказался достаточно высок, кто провел бы эскадру по извилинам фарватера, когда ее лоцман Марс не вернулся?
И если Джемс Бербанк узнал бы о тем, что произошло после захвата гички, то он решил бы, что храбрый спутник Джилберта погиб в водовороте. Если бы Марс спасся и выбрался на правый берег, неужели он не вернулся бы в Кэмдлес-Бей, раз не мог уже добраться до своей канонерки?
Но Марс на плантацию не возвращался.
На другой день в 11 часов утра в той самой зале суда, где за некоторое время перед этим испанец безуспешно пытался обвинить Джемса Бербанка, собрался комитет под председательством Тексара. Юноше были предъявлены столь серьезные обвинения, что избежать обвинительного приговора он не мог. Участь его была предрешена. А покончив с сыном, Тексар собирался приняться за отца. Маленькая Ди уже находилась в руках испанца, что же касается миссис Бербанк, то Тексар рассчитывал, что больная женщина не вынесет стольких обрушившихся на нее тяжких ударов, направленных его рукою, и он полностью будет отмщен.
Обстоятельства, как нарочно, складывались так, что он мог вполне утолить свою ненасытную злобу.
Джилберта вывели из тюрьмы. Как и накануне, толпа провожала его злобными воплями. В залу заседания, где уже собрались самые оголтелые приспешники испанца, он вошел среди оглушительных криков.
– Смерть шпиону! Смерть!…
Обвинение в шпионаже бросали ему разнузданные городские подонки, и внушено оно было не кем иным, как Тексаром.
Но Джилберту удалось сохранить хладнокровие, даже встретившись лицом к лицу с Тексаром, который имел наглость лично выступить в этом деле.
– Ваше имя Джилберт Бербанк, и вы – офицер федералистского флота? – обратился к подсудимому Тексар.
– Да.
– В настоящее время вы служите лейтенантом на одной из канонерок, состоящих под командою Стивенса?
– Да.
– Вы сын Джемса Бербанка, северянина, владельца плантации в Кэмдлес-Бее?
– Да.
– Признаетесь ли вы в том, что в ночь на десятое марта вы покинули флотилию, стоящую на якоре перед отмелью?
– Да.
– Признаетесь ли вы в том, что были схвачены когда пытались вернуться на канонерку вместе с одним из матросов этой канонерки?
– Да.
– Не объясните ли вы, с какой целью вы плыли по реке Сент-Джонс?
– На канонерку, на которой я служу старшим офицером, явился какой-то человек и сообщил мне, что плантация моего отца опустошена шайкой злоумышленников, что какие-то бандиты осадили Касл-Хаус. Мне, впрочем, незачем особенно распространяться перед председателем комитета, который меня судит, о том, кто является главным виновником совершенных злодейств.
– Я могу на это возразить Джилберту Бербанку, – сказал Тексар, – что его отец бросил вызов общественному мнению Флориды, освободив своих невольников, и что согласно изданному декрету с территории штата изгоняются все отпущенные невольники, и что постановление это должно было быть выполнено…
– Посредством грабежа, поджога и похищения моей сестры и ее кормилицы, причем последнее совершено лично Тексаром, – возразил Джилберт.
– Я отвечу на это обвинение, если предстану перед судом, – холодно проговорил испанец. – Джилберт Бербанк, не пытайтесь подтасовывать роли. Вы здесь обвиняемый, а не обвинитель.
– Да, в настоящую минуту я обвиняемый… – ответил молодой офицер, – но нашим канонеркам осталось только перебраться через отмель, и тогда…
Снова послышались крики и угрозы молодому лейтенанту, осмелившемуся так дерзко грозить южанам.
– Смерть ему! Смерть! – вопили со всех сторон.
Испанцу лишь с трудом удалось успокоить разъяренную толпу. Когда крики смолкли, он продолжал допрос.
– Не скажете ли вы нам, Джилберт Бербанк, зачем вы покинули прошлой ночью вашу канонерку?
– Я хотел повидаться с умирающей матерью.
– Вы признаетесь, стало быть, что высаживались в Кэмдлес-Бее?
– Мне незачем скрывать это.
– И единственной вашей целью было повидать вашу мать?
– Единственной.
– Мы имеем, однако, основание думать, – продолжал Тексар, – что у вас была также и другая цель.
– Какая же?
– Войти в сношения с вашим отцом Джемсом Бербанком, сторонником Севера, которого и так подозревают в том, что он поддерживает связь с федеральной армией.
– Вы прекрасно знаете, что это неправда, – с негодованием возразил Джилберт. – Я приезжал в Кэмдлес-Бей не в качестве офицера федеральной армии, а только как сын…
– Или шпион, – возразил Тексар.
Снова раздались яростные вопли.
– Смерть шпиону! Смерть ему! Смерть!…
Джилберт понял, что он погиб… Но еще более тяжким ударом была для него мысль, что вместе с ним погибнет и его отец.
– Да, – продолжал Тексар, – болезнь вашей матери была для вас всего лишь предлогом, а на самом же деле вы приезжали в Кэмдлес-Бей, чтобы выведать, насколько мы готовы к обороне Сент-Джонса, и сообщить об этом федералистам.
Джилберт встал.
– Я приезжал повидаться с умирающей матерью, – громко заговорил он, – и вам это хорошо известно. Никогда бы я не поверил, что в цивилизованном мире могут найтись судьи, способные поставить в вину солдату, что он приехал навестить больную мать, даже если она и находится на неприятельской территории. Пусть тот, кто осуждает мой поступок и сам бы поступил иначе, осмелится сказать мне это в лицо.
Только отравленные злобой ненавистники не могли оценить всей благородной прямоты этих слов. Но у толпы, собравшейся в зале суда, чистосердечие и благородство Джилберта сочувствия не вызвали. Слова юноши встречены были угрожающими криками, сменившимися потом рукоплесканиями по адресу Тексара, когда тот объявил, что вина Джемса Бербанка, принимавшего во время войны у себя в доме неприятельского офицера, ничуть не меньше, чем вина офицера.
Вот оно, наконец, это обещанное Тексаром доказательство, подтверждающее, что Джемс Бербанк состоит в преступных сношениях с северянами!
И комитет Джэксонвилла приговорил Джилберта Бербанка, лейтенанта федерального флота, к смертной казни, выделив в особое производство данные им на допросе показания, касающиеся его отца.
Приговоренного отвели в тюрьму под улюлюканье толпы, вопившей: «Смерть шпиону!»
В тот же вечер в Кэмдлес-Бей явился отряд джэксонвиллской милиции. Офицер, командовавший этим отрядом, спросил Джемса Бербанка.
Джемс Бербанк вышел к нему в сопровождении Кэррола и Стэннарда.
– Что вам от меня угодно? – спросил он.
– Прочтите эту бумагу, – отвечал офицер.
То был приказ об аресте Джемса Бербанка по обвинению его в сообщничестве с Джилбертом Бербанком, приговоренным комитетом города Джэксонвилла за шпионаж к смертной казни; этот приговор должен быть приведен в исполнение в течение сорока восьми часов.
Часть вторая
ГЛАВА ПЕРВАЯ
После похищения
«Тексар!…» Это ненавистное имя успела крикнуть Зерма Алисе и миссис Бербанк, когда в сгущавшихся сумерках они прибежали на берег бухты Марино. Алиса Стэннард узнала негодяя испанца. Итак, никакого сомнения: он сам руководил похищением.
Похищение Зермы и Ди было действительно делом рук Тексара и его шайки.
Испанец давно уже готовился к нападению на плантацию. Он собирался опустошить Кэмдлес-Бей, разгромить и разграбить Касл-Хаус, разорить Бербанков, убить или захватить в плен главу семьи. Послав свою банду на разгром плантации, Тексар не повел ее сам, а назначил вожаками отъявленнейших головорезов из числа своих сообщников. Вот почему Джон Брюс, затесавшийся в толпе грабителей, имел основание заявить Джемсу Бербанку, что Тексара среди них не было.
Испанец в то время находился в бухте Марино, которая с Касл-Хаусом сообщалась туннелем. В случае если возьмут дом, его уцелевшие защитники попытаются воспользоваться этим туннелем для своего спасения. О существовании подземного хода Тексару было известно. Поэтому он решил переправиться в лодке на другую сторону реки, чтобы наблюдать за ним, зная, что именно этим путем Джемс Бербанк попытается бежать из осажденного дома. Скуамбо с двумя рабами следовал за Тексаром в другой лодке. Испанец не ошибся в своих расчетах. Он убедился в этом, заметив, что в бухте среди камышей спрятана одна из лодок Кэмдлес-Бея. Застигнутые врасплох негры-гребцы были убиты. Теперь оставалось только подождать.
Вскоре действительно из туннеля вышли Зерма и Ди. Когда мулатка закричала, Тексар, опасаясь, как бы не поспешили к ней на помощь, мигом передал ее Скуамбо, и пока миссис Бербанк с Алисой успели добежать до берега, лодка с пленницами была уже на середине реки.
Остальное читателю известно.
Однако, совершив похищение, Тексар решил не присоединяться к Скуамбо. Преданный ему индеец и сам хорошо знал то надежное убежище, куда следовало доставить пленниц. Поэтому, когда в Джэксонвилле прогремели три пушечные выстрела, призывавшие осаждающих назад в город, испанец скрылся, переправившись в лодке на противоположный берег.
Куда он исчез, неизвестно, но только в ту ночь, с 3 на 4 марта, в Джэксонвилл он не вернулся. Он появился в городе лишь на другие сутки. Где же он пропадал? Что значило его загадочное отсутствие, причину которого он даже не потрудился объяснить? Этого никто не знал. Во всяком случае, подобное обстоятельство могло служить лишь новою уликою против Тексара, свидетельствующей о его причастности к похищению Зермы и Ди. То, что это похищение совпало с его отсутствием, было в высшей степени подозрительным.
Как бы то ни было, в Джэксонвилл он возвратился лишь 5-го утром, чтобы принять меры для обороны города. Он вернулся как раз во-время – мы это уже видели, – ибо успел расставить ловушку Джилберту Бербанку и председательствовать в комитете, осудившем его на смерть.
Во всяком случае, можно с уверенностью сказать, что в лодке, в которой Скуамбо ночью увозил пленниц и которую прилив гнал от Кэмдлес-Бея вверх по реке, Тексара не было.
Понимая, что на пустынных берегах Сент-Джонса криков ее теперь уже никто не услышит, Зерма умолкла. Она сидела на корме, крепко прижав к себе бедняжку Ди.
Испуганная малютка не плакала и лишь тесней прильнула к своей кормилице, уткнувшись личиком в складки ее платья. Раза два только она прошептала:
– Мама! Мама!… Зерма, я боюсь… Я хочу к маме…
– Не плачь, моя крошка, мы ее скоро увидим, – отвечала Зерма. – Не бойся, ведь я же с тобою.
А тем временем миссис Бербанк, обезумев от горя, металась по правому берегу и рвалась к лодке, увозившей ее дочь на противоположную сторону.
Непроглядная тьма окутала плантацию. С затухающих пожарищ доносился глухой грохот, похожий на взрывы. Изредка сквозь дым прорывались языки пламени и как молнии исчезали, на миг отразившись в реке. И опять все погружалось во тьму и безмолвие. Лодка плыла посередине реки, берегов не было видно, словно она затерялась в морских просторах.
Куда же вел ее Скуамбо? Вот что необходимо было выяснить прежде всего. Но спрашивать индейца бесполезно. Зерма пыталась ориентироваться сама. Однако в темноте, не видя берегов, это было весьма трудно.
Начался прилив. Он помог двум неграм, сидевшим на веслах, и лодка быстро понеслась к югу.
Как было бы хорошо, если бы Зерма могла оставить хоть какой-нибудь знак, чтобы облегчить Бербанку поиски! Но как это сделать на воде? Будь она на суше, она могла бы бросить где-нибудь в кустарнике клочок одежды – он помог бы отыскать их след. Не бросать же в реку какую-нибудь вещь, принадлежащую ей или Ди? Трудно рассчитывать, что благодаря счастливой случайности эта вещь попадет в руки Джемса Бербанка. Нет, единственное, что можно сделать, – это постараться выяснить, в каком месте на Сент-Джонсе пристанет лодка.
Так прошло около часа. Скуамбо не проронил ни слова. Негры тоже гребли молча. На берегу, среди темной массы деревьев, смутно различимой вдали, не видно было ни единого огонька.
Озираясь по сторонам и стараясь по малейшим приметам определить, где она находится, Зерма думала только об опасностях, которым подвергалась девочка; о том, что угрожало ей самой, она совершенно забывала. Ее приводила в трепет лишь участь ребенка. Мулатка была убеждена, что виновник похищения – Тексар. Тут никаких сомнений быть не могло. Она узнала испанца, который явился в бухту Марино, с намерением либо проникнуть подземным ходом в Касл-Хаус, либо дождаться того момента, когда защитники осажденного дома попытаются бежать из него, воспользовавшись туннелем. Если бы Тексар не поторопился, в его руках находились бы теперь не только Ди и Зерма, но и миссис Бербанк с Алисой. Он, очевидно, не встал во главе отряда милиции и своей банды только потому, что рассчитывал вернее захватить семейство Бербанков в бухте Марино.
Во всяком случае, Тексар не сможет отрицать своего прямого участия в похищении. Ведь Зерма изо всех сил выкрикнула его имя. Миссис Бербанк и Алиса не могли этого не услышать. Когда пробьет час возмездия, когда испанцу придется отвечать за свои преступления, ему уже не удастся сослаться на одно из тех непонятных алиби, которые до сих пор помогали ему выходить сухим из воды.
Но какую участь готовил он двум своим жертвам? Быть может, он собирается увезти их в Эверглейдские болота, туда, где берет начало Сент-Джонс? Или он намерен отделаться от Зермы как от опасной свидетельницы, чьи показания могут когда-нибудь оказаться для него роковыми? Вот о чем думала мулатка. Она с радостью пожертвовала бы жизнью ради спасения ребенка. Но если ее убьют, что будет с малюткой Ди, оставшейся в руках Тексара и его сообщников? Эта мысль мучила Зерму невыносимо, и она еще крепче прижимала девочку к своей груди, словно Скуамбо уже готов был вырвать Ди из ее объятий.
Но вот Зерма заметила, что лодка приближается к левому берегу. Однако могло ли это послужить для нее каким-либо указанием? Ведь она и не подозревала, что убежище испанца находится в глубине Черной бухты, на одном из островков лагуны. Об этом не знали даже его приспешники, никогда не бывавшие в блокгаузе; Тексар скрывался там только с индейцем и со своими невольниками.
А между тем Скуамбо вез пленниц именно туда. Никому, конечно, и в голову не пришло бы искать их в этом тайном убежище. Для человека, не знакомого с протоками и островками Черной бухты, бухта эта была совершенно недоступна. В одном из тысячи закоулков лагуны можно было так запрятать пленниц, что все попытки напасть на их след оказались бы тщетными. Если бы Джемс Бербанк и вздумал разыскивать их в этом запутанном лабиринте, – всегда можно успеть переправить мулатку с девочкой в южную часть полуострова. А там, среди огромных просторов, на бесплодных равнинах, куда редко заглядывают даже флоридские поселенцы и где появляются лишь шайки индейцев, не будет уже ни малейшей возможности их найти.
Прошло немного времени, и двадцать миль, отделяющие Черную бухту от Кэмдлес-Бея, остались позади. В одиннадцатом часу лодка миновала излучину, которую образует Сент-Джонс в двухстах ярдах вниз по течению от Черной бухты. Теперь оставалось только отыскать вход в бухту. Это было не так просто сделать в непроглядной тьме, окутавшей левый берег реки. При всем знании местности Скуамбо не без колебания решился повернуть лодку к берегу.
Если бы еще можно было плыть вдоль самого берега, изрезанного небольшими бухтами, поросшего тростником и водными растениями! Но Скуамбо боялся сесть на мель и оказаться в весьма затруднительном положении, когда отлив, который вот-вот должен был начаться, погонит воды Сент-Джонса к устью. Нового прилива пришлось бы дожидаться тогда часов одиннадцать, а днем его челн вряд ли мог остаться незамеченным. По реке обычно снует множество лодок, а теперь, в связи с последними событиями, движение между Джэксонвиллом и Сент-Огастином стало особенно оживленным. Если только Бербанки не погибли во время нападения на Касл-Хаус, они несомненно завтра же пустятся на поиски похищенных. И Скуамбо, севшему на мель где-нибудь у берега, не уйти от их преследования. Он попадет тогда в безвыходное положение. Вот почему индеец предпочел остаться на середине реки, и если понадобится, стать здесь на якорь. С рассветом он сможет отыскать проток, ведущий в Черную бухту, а там уж настигнуть его будет невозможно.
Лодка между тем продолжала подыматься вверх по Сент-Джонсу. Судя по тому, сколько прошло времени, Скуамбо считал, что не достиг еще поворота в бухту. Он собирался плыть дальше, как вдруг где-то невдалеке послышался шум идущего по реке парохода. Почти в ту же минуту из-за поворота показалась движущаяся громада.
Пароход шел малым ходом, пронзая ночную тьму ослепительным светом своих фонарей. Еще минута – и он наскочит на лодку.
Движением руки Скуамбо остановил гребцов и резким поворотом руля направил лодку к правому берегу, чтобы не столкнуться с пароходом и остаться незамеченным.
Но лодку уже обнаружили с борта. Ее окликнули и приказали подойти к пароходу.
У Скуамбо вырвалось проклятие, но, не посмев ослушаться, он подплыл к правому борту парохода, который остановился в ожидании лодки.
Зерма встрепенулась.
У нее явилась надежда на спасение. Что, если закричать, позвать на помощь, вырваться из рук Скуамбо?
Внезапно перед нею вырос индеец. В одной руке у него сверкнул широкий нож, другою он схватил девочку, которую Зерма тщетно пыталась у него отнять.
– Только крикни – и я убью ее! – пригрозил Скуамбо.
Если бы дело шло о жизни самой Зермы, мулатка не колебалась бы. Однако нож индейца угрожал ребенку, и она не проронила ни звука. С палубы не было видно, что происходит в лодке.
Пароход шел из Пиколаты и вез в Джэксонвилл отряд милиции на подкрепление войскам конфедератов, оборонявшим реку.
С мостика наклонился офицер и задал индейцу несколько вопросов. Вот их разговор:
– Куда вы направляетесь?
– В Пиколату.
Зерма запомнила это название, хотя и понимала, что Скуамбо, конечно, не стал бы сообщать, куда он действительно направлялся.
– Откуда?
– Из Джэксонвилла.
– Какие там новости?
– Никаких.
– А об эскадре коммодора Дюпона ничего не слышно?
– Ничего.
– Никаких известий со времени взятия Фернандины и форта Клинч?
– Никаких.
– И ни одна канонерка не проникла еще в фарватер Сент-Джонса?
– Ни одна.
– Мы видели на севере зарево и слышали доносившиеся оттуда выстрелы. Что это значит?
– Нынешней ночью было совершено нападение на плантацию Кэмдлес-Бей.
– Кем? Северянами?
– Нет… Джэксонвиллской милицией. Владелец плантации не выполнил постановления комитета…
– Так, так… Ну это, вероятно, Джемс Бербанк, ярый приверженец Севера.
– Конечно.
– Чем же все это кончилось?
– Не знаю, я проезжал мимо… кажется, там был большой пожар.
В эту минуту девочка тихо вскрикнула. Зерма поспешила закрыть ей рот ладонью, между тем как пальцы индейца уже протянулись к горлу малютки. Стоявший на мостике офицер ничего не заметил.
– Неужели по Кэмдлес-Бею стреляли из пушек? – спросил он.
– Не думаю.
– А почему же мы слышали три пушечных выстрела со стороны Джэксонвилла?
– Этого я не знаю.
– Стало быть, река свободна от Пиколаты до самого устья?
– Совершенно свободна, вы можете спокойно двигаться дальше, не опасаясь канонерок.
– Отлично. Полный вперед!
Команду передали в машинное отделение, и пароход вот-вот уже должен был двинуться дальше, как вдруг Скуамбо крикнул:
– Один вопрос!
– Какой?
– В этой тьме ничего не видно. Не скажете ли, где я нахожусь?
– Против Черной бухты.
– Благодарю вас.
Лодка отошла на несколько сажен, и пароход, стуча мощными колесами и вспенивая воду, быстро скрылся во мраке, оставляя за собой на реке широкую борозду.
Вернувшись на корму лодки, Скуамбо приказал гребцам снова взяться за весла. Он уже знал, где находится, и, повернув лодку вправо, повел ее к выемке берега, в глубине которой была расположена Черная бухта.
Теперь Зерма поняла, что индеец намерен упрятать ее в этом почти недоступном месте. Но что толку? Как могла она дать знать о себе Джемсу Бербанку? Да и где же ему было отыскать их в этом лабиринте, откуда Тексар к тому же мог бы найти множество выходов в непроходимые дебри графства Дьювал, если бы Джемсу Бербанку и его людям удалось проникнуть в глубь лагуны? Западная часть Флориды была глухим и пустынным краем, и напасть там на их след почти невозможно. Углубляться же в эти места опасно: среди болот и в лесных чащах там бродили индейцы-семинолы, они грабили попадавших к ним в руки путников и убивали их при малейшей попытке к сопротивлению.
Незадолго перед тем в этой части Флориды, к северо-западу от Джэксонвилла, случилось очень загадочное происшествие, о котором в свое время много говорили. Человек двенадцать флоридцев отправились к берегам Мексиканского залива и дорогою подверглись неожиданному нападению индейцев-семинолов. Если они не были истреблены все до единого, то лишь потому, что не оказали ни малейшего сопротивления, которое, кстати сказать, ни к чему бы не привело, ибо индейцев было в десять раз больше.
Флоридцев обобрали до нитки, у них отняли даже одежду. Кроме того, под угрозой смерти им запрещено было когда-либо снова вступать на эту территорию, которую семинолы считали своей неотъемлемой собственностью. А чтобы можно было узнать их, если б им вздумалось нарушить запрет, вождь племени прибегнул к очень простому средству: он приказал вытатуировать на руке у каждого из них несмываемое клеймо соком красящего растения, вводимого под кожу с помощью острой иглы. После этого флоридцев отпустили, не подвергнув их больше никакому насилию. Они вернулись к себе домой в довольно плачевном состоянии, меченные, так сказать, тавром индейского племени и не испытывая, разумеется, ни малейшей охоты снова попасть в руки семинолов, которые, чтобы сдержать свое слово, на этот раз уже непременно перерезали бы их всех без всякой жалости.
В другое время милиция графства Дьювал не оставила бы безнаказанным подобное нападение: она отправилась бы в погоню за кочевниками. Но теперь ей было не до этого. Страх перед вторжением федералистов преобладал над всем. Самым важным было во что бы то ни стало отстоять от них фарватер Сент-Джонса и орошаемые рекою области. Вот почему нельзя было отвлекать войска конфедератов, расположенные от Джэксонвилла до самой границы Джорджии. Экспедицию против семинолов, до того обнаглевших во время гражданской войны, что они стали появляться в северных областях, откуда их, казалось, навсегда изгнали, решено было отложить до лучших времен. Но уж тогда дело не ограничится тем, что их оттеснят в Эверглейдские болота: на этот раз их постараются истребить всех до единого.
Пока что, однако, было очень рискованно углубляться в западные области Флориды, и если бы Джемс Бербанк направил свои поиски в эту сторону, он только подверг бы себя новым опасностям, помимо тех, которые обычно сопряжены с подобного рода экспедициями.
Между тем лодка приблизилась к левому берегу реки. Теперь уж Скуамбо знал, где он находится, и не боялся сесть на мель.
Спустя несколько минут лодка очутилась под темным сводом деревьев, где мрак был еще гуще, чем на середине реки. Даже сам Скуамбо не решался плыть в такой темноте, хотя и знал эту местность как свои пять пальцев. Поэтому, пользуясь тем, что тут никто не мог их увидеть, он приказал одному из негров срубить смолистую ветку и зажечь ее на носу лодки. Слабого света этого дымящегося факела индейцу оказалось вполне достаточно, чтобы не запутаться в лабиринте протоков. Около получаса лодка плыла еще по извилинам бухты и, наконец, пристала к острову, на котором находился блокгауз.
Тут Зерме велено было сойти на берег. Усталая девочка крепко спала на руках кормилицы и не проснулась даже тогда, когда мулатка вошла в блокгауз и ее заперли в одном из его боковых помещений.
Зерма укутала Ди в одеяло, валявшееся в углу, и уложила ее на какое-то жалкое подобие кровати. Сама же она села подле нее, чтобы охранять сон малютки.
