Текст книги "Вокруг Солнца"

Автор книги: Жорж Ле Фор

Соавторы: Анри де Графиньи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава XX
МЕРКУРИАНСКИЙ ОСТРОВ

– Черт побери!.. Вот так штука!..

Таковы были первые слова Гонтрана Фламмариона, когда он, проснувшись, взглянул на своих, еще спавших спутников. Все они, не исключая и Елены, были черны, как негры или трубочисты.

– Что за чудо? Уж не обманывают ли меня глаза?

Гонтран хотел протереть глаза, но заметил, и у него руки словно в чернилах.

– Вячеслав, Вячеслав, – бросился он будить своего приятеля.

– Ну, что еще? – спросил тот недовольным голосом, не открывая глаз и готовый перевернуться на другой бок.

– Посмотри, пожалуйста, что тут случилось.

Инженер, ворча, поднялся, но едва взглянул на лицо Гонтрана, как громко расхохотался.

– Ха-ха-ха! Что это тебе, чудак, пришло в голову так вымазаться?

– А взгляни-ка на прочих!

Сломка кинул взгляд на спавшего около своей трубы профессора, и его веселость удвоилась: седой, как лунь, ученый в одну ночь превратился в самого жгучего брюнета.

– Да не смейся, брат, и сам не лучше других, – с досадой прервал его Фламмарион, поднося к носу инженера карманное зеркальце, в котором отразилась черная, как сапог, физиономия.

– Ах, черт возьми, и в самом деле – пробормотал Сломка.

– Что такое случилось ночью, объясни, пожалуйста! – приставал к нему Гонтран.

– Постой, сначала умоемся, а потом уж будем думать.

Инженер направился к ручью, но увы, – последний из прозрачного ключа превратился в чернильный поток. В то же время Сломка заметил, что вся почва кругом покрыта слоем какого-то тончайшего черного порошка.

– По-видимому, уголь, – решил он, взяв горсть черной пыли. – Откуда же он взялся?

– Что это такое? – раздался обращенный к приятелям голос проснувшейся Елены. – Что это со мной?

Молодая девушка недоумевающе смотрела на свои нежные руки, теперь совершенно черные.

Фламмарион подбежал к ней и в нескольких словах рассказал о событиях ночи.

– Как же быть? Надо достать чистой воды, чтобы умыться, – проговорила Елена.

Эти слова поставили Гонтрана в тупик: где взять чистой воды, когда все крутом покрыто угольной пылью? К счастью, Сломка скоро решил эту проблему. Сбегав в шар, он достал там кусок сукна и устроил нехитрый фильтр. Скоро белая кожа молодой девушки приняла свой обычный вид, а вслед затем умылись и оба друга. Потом той же операции подверг себя старый ученый. Оставался один Фаренгейт, продолжавший спать богатырским сном.

Зато, когда американец проснулся и увидел себя в саже, его негодованию не было границ: он решил, что над ним зло подшутил кто-нибудь из его спутников, и старому ученому пришлось потратить немало усилия, чтобы разубедить разъяренного гражданина Соединенных Штатов.

Уломав кое-как Фаренгейта, все стали рассуждать, чему они обязаны ночным превращением. Но ни одно предположение не выдерживало критики.

– Господи! – прервал, наконец, бесплодные догадки американец. – Как бы там ни было, а все-таки, по-моему, не мешает сначала позавтракать. Пойду в лес: авось охота будет удачна по-вчерашнему.

С этими словами Фаренгейт вскинул на спину ружье и удалился, предоставив своим спутникам ломать головы над причиной странного явления.

– А знаете что, – вдруг заявил Михаил Васильевич среди разговора, завязавшегося после ухода американца, – я чувствую, что мне дышится как-то особенно. Вы не замечаете за собой ничего?

– И мне кажется тоже, – подтвердил Гонтран.

– И мне… – поддержал Сломка. – Как будто в атмосфере прибавилось кислорода, – добавил он.

Как раз Гонтран готовился закурить сигару. Но едва он чиркнул спичкой, как последняя с треском вспыхнула ярким огнем; загорелась и сигара, вместо того, чтобы медленно тлеть. Предположение Сломки оказывалось, таким образом, вполне справедливым.

Заинтересованный этим явлением, Михаил Васильевич хотел просить Гонтрана повторить опыт со спичкой, как вдруг вдали раздался крик Фаренгейта. Собеседники оглянулись и увидели американца, бежавшего из лесу с видом величайшего изумления.

– Леса нет! Лес исчез! – еще издали кричал американец.

– Как? Что такое? – спросил профессор.

– Представьте себе, там, где мы с вами проходили вчера, где видели роскошный тропический лес, – там теперь какая-то пустыня. Исчезло все – и лес, и то озеро, где я чуть не сделался добычей чудовища.

– Куда же все это девалось? – спросил Сломка.

– Не знаю. Вероятно, какая-нибудь катастрофа.

– И вы говорите, что на месте леса теперь пустыня? – перебил американца Осипов.

– Пустыня, где возвышаются алмазные горы.

– Что-о-о?..

– Алмазные горы, – твердо повторил американец.

Профессор и оба приятеля не знали, что подумать: шутит американец или сошел с ума.

– Да уверяю вас! Если не верите, то пойдемте, и вы увидите сами! – воскликнул тот обиженно, заметив недоверчивые улыбки своих слушателей.

Старый ученый и Сломка покачали головами: очевидно, в словах Фаренгейта была доля правды.

– Ну, пойдемте, – промолвил наконец Осипов.

– Сейчас, я закурю только сигару, – отозвался американец, – вытаскивая портсигар.

Увидев намерение Фаренгейта, Гонтран с улыбкой достал коробочку спичек, зажег одну из них и дал закурить американцу. Странное явление, свидетельствовавшее о богатстве кислородом атмосферы, тотчас же повторилось: спичка, а вслед за нею и сигара загорелись ярким пламенем.

– Что за чудеса с нами творятся? – с изумлением воскликнул Фаренгейт, выпуская изо рта сигару.

Не получив ответа на свой вопрос, американец повел всю компанию смотреть алмазные горы.

Оказалось, что лес, который еще вчера тянулся на десятки миль, теперь представлял собою узенькую полосу едва в несколько десятков сажень.

В одну минуту путешественники миновали его и выйдя по другую сторону, остановились пораженные.

У ног их на неизмеримое расстояние расстилалась неведомая страна. Казалось, чья-то исполинская рука срезала клочок почвы Меркурия и перенесла его на совершенно другое небесное тело. Всюду, куда только мог хватать глаз, виднелась пустыня, покрытая черным угольным слоем. Широкая река, состоявшая, казалось, из чернил, пересекала ее с севера на юг. Вдали, ослепительно сверкая всеми цветами радуги, горели под лучами солнца высокие горы.

– Ага! – воскликнул американец, любуясь изумлением своих спутников. – Ну, что? Не правду ли я говорил? Вот вам и алмазные горы, – показал он рукой на сверкавшие, подобно громадным бриллиантам, пики.

– Ну, положим, этот блеск еще ничего не доказывает, – возразил ему Сломка.

– Как не доказывает? – спорил американец, задетый за живое. – Впрочем, если вам угодно, мы можем в этом убедиться.

Фаренгейт сбежал вниз, но едва успел сделать несколько шагов по усыпанной углем долине, как зашатался и упал без движения. Гонтран, не раздумывая долго, бросился на помощь американцу, но и его постигла та же участь.

– Они погибли! – воскликнула Елена.

Не помня себя, девушка хотела кинуться на помощь к своему жениху, но старый ученый удержал ее.

– Куда ты? – крикнул он, хватая ее за руку. – Сломка, сбегайте в шар, достаньте скафандры.

Но оказалось, что догадливый Сломка уже раньше захватил с собой скафандры. Он немедленно одел его на голову, спустился вниз, где лежали тела Гонтрана и американца, и вытащил их из губительного воздуха долины. Затем, вместе с Михаилом Васильевичем, они начали оживлять их при помощи искусственного дыхания.

Несколько минут прошли в томительном ожидании. Наконец Гонтран вздохнул полной грудью и открыл глаза.

– Б-р-р, – проговорил он. – Что со мной случилось?

Вслед за Гонтраном ожил и Фаренгейт. Вскоре оба они совершенно оправились, и все общество возвратилось к шару, толкуя о загадочной катастрофе, разразившейся ночью на поверхности Меркурия.

– А не повлияла ли на это вчерашняя комета, папочка? – вдруг заметила Елена.

Старый ученый хлопнул себя рукой по лбу.

– Комета… Я и забыл про нее совершенно! Куда она в самом деле девалась?

Михаил Васильевич, Сломка и Гонтран принялись смотреть на подернутый серой дымкой небосклон, но не увидели ничего: вчерашняя небесная странница исчезла бесследно.

Профессор не знал, что и подумать.

Вдруг за его спиной послышался взрыв хохота.

– Ха-ха-ха! – смеялся Фаренгейт. – Вы напоминаете мне историю о том крестьянине, который искал своего осла, а сам сидел на его спине. Вы ищете комету в небе, а она между тем несет нас, – американец с торжествующим видом взглянул на своих спутников.

– Так вы… – начал Михаил Васильевич, оправляясь от изумления. – Вы думаете, что мы не на Меркурии?

– Конечно, взгляните на характер окружающей нас местности.

– Осипов погрузился в глубокое раздумье.

– Да, это возможно, это очень возможно, – бормотал он, разговаривая с самим собой. – Это богатство углеродом: углекислота в атмосфере, уголь в почве и воде, алмазные горы. И потом, это внезапное исчезновение кометы…

– Пожалуй, – заявил наконец Сломка, – вы, мистер Фаренгейт, правы. По крайней мере, ваша догадка может объяснить все те загадочные изменения, которые совершились сегодня ночью.

– Да, – подтвердил и Осипов. – Теперь я уверен, что мы находимся не на Меркурии, а на каком-нибудь другом небесном теле, имеющем гораздо меньший диаметр: стоит только взглянуть, как сузился против вчерашнего круг горизонта. Какое же может быть это тело? Ответ возможен лишь один: это вчерашняя комета, столкнувшаяся с Меркурием и оторвавшая от него ту часть почвы, где мы находились. Что касается природы этой кометы, то несомненно, что она находится в периоде образования, соответствующем третичной эпохе: отсюда и это обилие углерода в разных его видах.

– Какая же это комета и куда она несет нас, папа? – спросила Елена.

– Куда… – задумался профессор. – Раз она пересекла орбиту Меркурия, то, конечно, она должна обогнуть Солнце, прежде чем направиться к своему афелию.

Глава XXI
СПОР ИЗ-ЗА ВУЛКАНА

Теперь перед путешественниками вставал вопрос: куда несет их комета? Другой вопрос, столь же настоятельно требовавший ответа, был: чем станут они поддерживать свое существование во время долгого пути?

Решение первой проблемы взял на себя сам Михаил Васильевич, что касается второго вопроса, то его разрешение пришлось на долю спутников старого ученого. Не мешкая долго, Елена, ее жених, американец и Сломка составили совет и общим голосом постановили немедленно приняться за тщательный осмотр каждой пяди меркурианской почвы, которая одна могла дать своим обитателям средства к пропитанию. С этой целью весь кусок земли, некогда входивший в состав Меркурия, был разделен на три равных участка, из которых один достался на долю Гонтрана, другой – Фаренгейта, третий – инженера; наконец, шар со всеми оставшимися в нем запасами, был поручен ведению Елены.

Поделив между собой всю обитаемую территорию, каждый из спутников старого ученого принялся осматривать свои владения, не пропуская ни одного кустика, ни одного деревца. Сверх ожидания, результаты осмотра оказались вполне удовлетворительными. Во-первых, на «острове», как называли путешественники кусок меркурианской почвы, заброшенный среди угольных пустынь кометы, оказался сто шестьдесят один экземпляр странных птиц, во-вторых в норах, там и сям пронизывающих почву острова, найдены были животные другого рода – полукролики-полуящерицы с четырьмя парами ног; число этих странных представителей меркурианской фауны было еще больше, оно достигало двухсот двадцати трех. Если прибавить сюда некоторые растения, которые были найдены Еленою пригодными для замены овощей, то оказывался довольно значительный запас провизии; при экономном расходовании его могло хватить, по крайней мере, на шесть месяцев.

Фаренгейт сначала предложил перебить всех животных и затем сохранить их в атмосфере углекислоты, но Сломка восстал против этого бесполезного истребления.

– К чему это? – возразил он. – Ведь все равно ни одному из них не удастся уйти с острова.

Пересчитав всю дичь, путешественники отправились к профессору, погруженному в изучение пути кометы, и объявили ему о результатах своих трудов. Каково же было их удивление, когда, выслушав их, старый ученый недовольно нахмурился.

– На шесть месяцев! Только на шесть месяцев! – воскликнул он.

– Как, черт побери! Вам этого мало? – ответил ему американец. – Но сколько же времени, вы полагаете, нам придется сидеть здесь?

Профессор задумался.

– Сколько? Лет шесть, может быть.

Единодушное восклицание слушателей пре рвало речь ученого.

– Шесть лет!

– Почему же ты, папочка, так полагаешь? – спросила Елена.

– Потому что есть данные предполагать, что мы находимся на комете, открытой американцем Туттлем. Если это так, то мы сначала обогнем Солнце, затем будем последовательно пересекать орбиты Венеры, Земли, Марса, Юпитера.

– Где же окончится эта длинная прогулка? – воскликнул Гонтран.

– В окрестностях Сатурна.

Спутники старого ученого были так ошеломлены его известием, что долго не могли опомниться. Перспектива в течение шести лет оставаться на клочке земли, величиною не более квадратной версты, заброшенном среди безжизненных угольных пустынь, ужасала каждого из них.

– Но, может быть, ваши вычисления ошибочны, профессор, и мы находимся не на комете Туттля, – ухватился Гонтран за единственное утешительное предположение.

– Весьма вероятно! – согласился ученый.

– Ага, вот видите! – обрадовался Гонтран. – Но тогда…

– Тогда дело, конечно, совершенно иное, комета будет описывать параболу и унесет нас из пределов солнечной системы в межзвездные области.

– И мы никогда не увидим более Земли? – с отчаянием пробормотала Елена.

– Никогда.

Мрачное молчание встретило слова профессора.

– Нет, не бывать этому! – воскликнул наконец Гонтран, топнув ногою. – Мы должны непременно где-нибудь высадиться в пределах Солнечной системы.

– Где же? – сухо спросил его ученый.

– Ну, хоть на Вулкане.

Если бы змея внезапно укусила Михаила Васильевича, то и тогда он не сделал бы такого отчаянного прыжка, как при этих простых словах Гонтрана.

– На Вулкане? – проговорил он. – Я не ослышался? На Вулкане? – продолжал он грозным тоном, наступая на Гонтрана. – Итак, вы верите в существование Вулкана?

Гонтран сначала перепугался, не сказал ли он какой-нибудь колоссальной глупости, но затем, вспомнив, что он читал о существовании Вулкана в сочинениях своего знаменитого однофамильца, ободрился.

– Ну да, – отвечал он неуверенным тоном.

Профессор с отчаянным видом поднял руки к небу.

– Он верит в существование Вулкана!.. – воззвал старик трагическим тоном.

– Отчего же не верить? – спросил его Гонтран хладнокровно.

– И это ученый! – продолжал профессор тем же трагическим тоном. – Чтобы признать существование новой планеты в солнечной системе, для него достаточно заявления какого-то выжившего из ума деревенского докторишки, который, поглядев на Солнце не более часу, объявил, что видел прохождение перед солнечным диском черного круглого пятна. Нет, – все более и более горячась, прибавил старик – чтобы установить такой крупный факт, нужны глаза, а не воображение.

– Но вы забываете, профессор, – отвечал затронутый за живое тоном своего собеседника, Гонтран, – вы забываете, что если даже заявление доктора Лескарбо имело в основании зрительный обман, то великий Леверрье…

– Да что ваш Леверрье, – запальчиво перебил его Михаил Васильевич. – Он открыл Нептун, правда, но что касается несуществующего, то разве по его вычислениям не выходило, что планета пройдет пред солнечным диском 22 марта 1877 года? И однако, ни один астроном не заметил в этот день на Солнце решительно ничего.

Гонтран, знания которого не простирались так далеко, не знал, что возразить на это, но его выручил Сломка.

– Зато вы помните, профессор, – проговорил он, – что 29 июля 1878 года, во время солнечного затмения, американцы Уатсон и Свифт видели между Меркурием и Солнцем две какие-то планеты.

Михаил Васильевич хотел отвечать, но ему помешал зычный рев патриотичного Фаренгейта.

– Браво, Уатсон и Свифт! – закричал американец, даже не разобрав хорошенько, в чем дело, но услышав имена своих соотечественников. – Уж если они решили, что Вулкан существует, значит это верно!

Это восклицание переполнило чашу терпения старика.

– Фаренгейт, – заговорил он дрожащим от волнения голосом, – ваши Уатсон и Свифт просто невежды: то, что они приняли за планеты, оказалось впоследствии ничем иным, как звездами Зета и Тета созвездия Рака. Что касается вас, – обратился ученый к Гонтрану, из-за которого поднялась вся буря, – то я должен просить вас оставить всякие виды на мою дочь. Чтобы жить в семействе, нужно иметь общность взглядов и идей. Я думал прежде, что между нами эта общность существует, но теперь вижу, как я глубоко ошибался.

– Но, Михаил Васильевич… – пробормотал ошеломленный Фламмарион.

– Ни слова более! Между нами все кончено!

С этими словами профессор, весь красный от гнева, оставил компанию и поспешно направился в отдаленный конец острова.

На один момент Гонтран и его невеста остались неподвижными. Затем Елена со слезами на глазах опустилась на лежавший у подножья дерева камень. Гонтран машинально подсел к ней.

– Гонтран! – прошептала молодая девушка.

– Елена! – отвечал Фламмарион, хватая ее за руку. – О, чтобы черт побрал совсем и Вулкан, и тех, кто его открыл! – воскликнул он.

В эту минуту к влюбленной парочке подошел Сломка.

– Ну, что? – смеясь, спросил он приятеля.

– Ах, оставь пожалуйста! – недовольно отвернулся тот. – Вечные издевки…

Инженер усмехнулся, пожав плечами, и обернулся к Елене.

– Что это? Вы плачете? – с удивлением спросил он.

– Ах, вы не знаете папы: он неумолим к тем, кто не разделяет его астрономических воззрений, – отвечала, стряхнув слезу, Елена. – Он все простит, только не это.

– Ну, успокойтесь, успокойтесь, дорогая Елена. Поверьте мне, все перемелется, мука будет.

Елена печально покачала головой.

– Что же делать теперь? Что делать Гонтрану? – молящим голосом обратилась она к инженеру. – Посоветуйте!

Сломка подумал несколько мгновений.

– По-моему, Гонтрану следует держать себя так же, как он уже начал. Если он скоро откажется от своей идеи, будет еще хуже: ваш отец станет тогда считать его за такого же невежду в астрономии, каков, например, Фаренгейт. Если же, напротив, он будет настаивать на своей точке зрения насчет существования Вулкана, то Михаил Васильевич посердится, а потом свыкнется с этой мыслью. Ведь встречаются же в ученых обществах и академиях люди, держащиеся диаметрально противоположных взглядов! И не ссорятся же они из-за этого!

Успокоив молодую девушку, инженер тонко намекнул ей, что теперь не мешало бы и пообедать: времени уже достаточно. Вспомнив о своих обязанностях хозяйки, Елена отправилась к шару, где Фаренгейт уже развел костер, и в хлопотах о приготовлении обеда забыла свое горе.

Обед прошел в глубоком молчании. Старый ученый и Фламмарион, сидели точно два петуха, готовые сцепиться друг с другом; инженер внимательно наблюдал за ними, едва удерживаясь от смеха; Елена волновалась, чтобы между ее отцом и женихом не произошло новой схватки, и только один Фаренгейт оставался совершенно равнодушным ко всему, кроме вкусного жаркого.

Удовлетворив, наконец, свой аппетит и поблагодарив хозяйку, Фаренгейт развалился на траве и начал напевать какую-то арию.

– Знаете что, профессор? – вдруг проговорил он, обрывая арию. – Хотите держать со мной пари на сто долларов, что Уатсон и Свифт правы?

Старый ученый сухо пожал плечами.

– Я уже высказал свое мнение по этому вопросу, – отрывисто сказал он, – нечего к нему и возвращаться.

Михаил Васильевич помолчал немного, потом спросил:

– А почему, любопытно знать, вы уверены, что ваши соотечественники правы?

– Почему? Очень просто, – не задумываясь, отвечал Фаренгейт. – Американцы, мистер Осипов, народ положительный, это не то, что ваши русские или французы.

Старый ученый презрительно усмехнулся.

– Только-то? – промолвил он.

– Нет, не только, – вмешался в разговор Гонтран. – Я уже имел честь заявить вам, что Леверрье…

– А я вам повторяю, что ваш Леверрье не доказал ничего.

– Как ничего? Не он ли, на основании неправильностей в движении Урана, открыл Нептун? Надеюсь, этого вы не станете отвергать?

– Не отвергаю, да, но только потому, что существование Нептуна впоследствии доказано прямыми наблюдениями; что касается пресловутого Вулкана, то, повторяю, он существует только в вашем воображении.

– Чем же тогда вы объясните уклонения Меркурия от своего пути?

– Чем угодно, кроме Вулкана.

– Однако чем, например?

– А вот чем: по-моему, эти уклонения зависят от прохождения целого облака аэролитов, находящихся вокруг Солнца, но не замечаемых с Земли по своей малой величине.

– Эта гипотеза еще более шаткая, чем гипотеза о существовании Вулкана.

– Можете думать, что хотите, – ледяным тоном отвечал профессор. – Во всяком случае, я прошу вас прекратить этот бесплодный и неприятный для меня спор, тем более что скоро мы на деле убедимся, кто из нас прав; если Вулкан действительно существует и обращается вокруг Солнца в течение 33 дней, как заявил Леверрье, то наша комета, огибая Солнце, непременно должна с ним встретиться.