Текст книги "Вокруг Солнца"

Автор книги: Жорж Ле Фор

Соавторы: Анри де Графиньи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Глава XLI
СУДЬБА ШАРПА

Шарп сильно расшибся при падении со значительной высоты и долго пролежал в глубоком обмороке. Наконец сознание вернулось к нему, он приподнялся и некоторое время с удивлением осматривался кругом, спрашивая себя, каким образом очутился он по-прежнему среди кометной пустыни, вместо того чтобы лететь на аэростате. Вдруг он припомнил все, и бешеная ярость овладела им. Забыв о тяжких ушибах, Шарп вскочил на ноги и, грозя кулаком, разразился проклятиями по адресу Фаренгейта и Осипова.

Наконец бешенство улеглось, и несчастный немец задумался над своей участью. Что ждет его в этих бесплодных пустынях?! Конечно, верная гибель, медленная, мучительная, неизбежная смерть.

И в голове астронома один за другим стали возникать планы возвращения на Землю, новых открытий, мести Осипову.

Этот несчастный, покинутый, обреченный на верную гибель человек думал не столько о своем собственном спасении, сколько о жестокой мести!

В конце концов здравый смысл победил, а инстинкт самосохранения напомнил Шарпу о его ужасном положении. Отложив несбыточные мечты, кометный Робинзон первым делом занялся проверкой тех средств поддержания жизни, какие оставались в его распоряжении.

Прежде всего – пища. На почве меркурианского острова водились две породы живых существ: птицы и нечто вроде наших зайцев. Отыскав книгу, в которой Елена записывала израсходованную провизию, Шарп убедился, что в данную минуту на острове должно оставаться в живых 53 представителя пернатого царства и 29 зайцев, жестянка питательного экстракта и почти полная бочка дистиллированной воды. Шарп ободрился, видя, что страшный призрак голодной смерти грозит ему лишь издалека.

Еще более обрадовался кометный Робинзон, когда он осмотрел вещи, оставленные Осиповым. Отправляясь в воздушное путешествие, старый ученый, чтобы не отягощать чрезмерно аэростат, вынужден был захватить с собой лишь самое необходимое. Все приборы – большой телескоп, секстант, астролябия, вся химическая лаборатория, вся библиотека Осипова, большая часть гардероба и хозяйства путешественников – все это осталось на комете и поступило в распоряжение Шарпа.

– Ого, – произнес он, окончив осмотр и с довольным видом потирая себе руки, – мы еще поживем! Да, почтенный коллега, Теодора Шарпа не так-то легко сплавить.

И Шарп спокойно зажил в вагоне-гранате, занимаясь то астрономическими наблюдениями, то чтением книг из библиотеки Осипова, то химическими работами в лаборатории, чтобы приготовить пищевой экстракт. Одиночество его нисколько не тревожило, напротив, Шарп даже радовался, что ему приходилось жить отшельником.

Тем временем комета продолжала свой путь в пределах Солнечной системы. Когда страшный ураган уносил Михаила Васильевича к южному полюсу Марса, Шарп пересекал пояс тяготения малых планет и приближался к Юпитеру. Он уже предвкушал удовольствие созерцать вблизи поверхность гигантской планеты, как вдруг разразилась катастрофа, едва не стоившая жизни кометному Робинзону. В то время, как комета Туттля проходила через свой афелий, сильный солнечный жар произвел глубокие изменения в ее массе. Образовавшие ее элементы подверглись значительной диссоциации, сцепление их между собою ослабилось, и в результате комета Туттля испытала участь кометы Биэлы, лишь только на нее подействовала могучая притягательная сила Юпитера.

Это случилось ночью. Утомленный беспрерывными телескопическими наблюдениями, Шарп только что расположился на отдых и успел заснуть, как вдруг странный гул заставил его вскочить с постели. Гул продолжался, то усиливаясь и походя на раскаты грома, то замирая и сменяясь мертвой тишиной. Шарп решил выйти из вагона, чтобы узнать, в чем дело, но в этот момент раздался новый оглушительный удар, почва заколебалась под его ногами, и он упал, сильно ударившись головой о металлический порог вагонной дверцы.

Наутро астроном очнулся от обморока и почувствовал, что голова его вся мокра. Он попробовал рукой – это оказалась кровь, обильно струившаяся из разбитого виска. Опасаясь истечь кровью, раненый собрал все силы, поднялся на ноги и, шатаясь, побрел в лабораторию, служившую вместе с тем и аптекой. Здесь он прежде всего подкрепил свой ослабевший организм доброй дозой коньяку, потом обмыл рану, сделал перевязку и лег в постель.

Через час Шарп почувствовал себя настолько хорошо, что мог встать с постели и, опираясь на палку, выйти из вагона. Тут он впервые почувствовал какую-то странную легкость во всех членах. Без малейшего усилия он, казалось, не шел, а летел. «Что за чудо? – подумал астроном. – Очевидно, ночное землетрясение не прошло без последствий».

Крик удивления прервал его думы: случайно бросив взгляд на то место, где прежде поднимались огромные деревья меркурианского леса, Шарп увидел их не более десятка: все остальные куда-то исчезли. Изумленный ученый бросился к этому месту, и скоро ему стало понятным, отчего произошло ночное землетрясение: очевидно, под влиянием притяжения Юпитера комета разорвалась на несколько кусков, из которых одни упали на поверхность гигантской планеты, другие превратились в метеоритную пыль, а тот, на котором находился вагон-граната, с удвоенной быстротой понесся по совершенно иной орбите.

Шарп направился к телескопу, чтобы взглянуть, где находится Юпитер. К величайшему его горю, кометный обломок удалялся от планеты, и ее диск с каждой минутой уменьшался в размерах. Но, вычислив новый путь кометы, ученый увидел, что он стал гораздо короче прежнего, что комета должна пройти невдалеке от Урана, потом миновать Нептун и, обогнув его, мимо Сатурна пройти прямо к Земле. Таким образом, Шарпу предстояло всего через несколько месяцев возвратиться на родную планету, предварительно увидев загадочные миры Урана, Нептуна и Сатурна. Эта перспектива с лихвой искупала утраченную возможность наблюдать Юпитер, и Шарп не мог удержаться от злорадного чувства при мысли, что его соперник Осипов будет сидеть на Марсе в то время, как сам он увидит целый ряд неведомых миров и в конце концов с торжеством возвратится на Землю.

– Эге, коллега, – с улыбкою говорил астроном, мысленно обращаясь к Михаилу Васильевичу, – посмотрим теперь, чья возьмет.

С этого дня все опасения кометного Робинзона относительно ожидающей его участи рассеялись, и он стал спокойно выжидать, когда кометный осколок достаточно приблизится к огромной массе Урана.

Известно, что астрономический кругозор древних был, в сравнении с нынешним, очень узок. Вплоть до XVIII века Сатурн был тем пределом, дальше которыми не шла человеческая мысль. Лишь в конце этого века Вильям Гершель сделал первую гениальную попытку расширить пределы Вселенной, указав, что в 733 миллионах миль от Солнца находится новая, доселе неизвестная планета, которую он окрестил именем Уран. С тех пор целый ряд выдающихся астрономов посвятили свои труды исследованию планеты Гершеля. Однако, вследствие значительной отдаленности Урана от Земли, эта планета до последнего времени оставалась мало изученной. Вот почему Шарп сгорал от желания поближе увидеть поверхность Урана, чтобы иметь возможность проверить и дополнить существующие данные относительно этой планеты.

И эта возможность вскоре представилась. Кометный осколок пролетел не более как в 10 миллионах миль от Урана, расстояние незначительное, если принять в расчет, что Шарп имел в своем распоряжении довольно сильный телескоп. Астроном начал с определения размеров Урана. Оказалось, что диаметр последнего равен 53000 километров, то есть равен сумме диаметров четырех нижних планет: Венеры, Марса, Меркурия и Земли. Затем он перешел к изучению спутников Урана и вычислил, что центр Ариэля отстоит от центра главной планеты на 49000, Титании – на 112000 и Оберона – на 150000 километров, а время обращения их вокруг Урана равно: 2 дням 12 часам 29 минутам и 21 секунде, 3 часам 28 минутам 7 секундам, 8 дням 56 минутам 26 секундам и 13 дням 11 часам 6 минутам 55 секундам. Что касается величины спутников, то наименьшим из них оказался Ариэль, диаметр которого не более 500 километров, а наибольшим – Оберон с диаметром в 1200 километров.

Много и других интересных данных относительно Урана удалось получить Шарпу. Он вычислил, что ближайшее расстояние этой планеты от Солнца, ее перигелий равен 675 миллионов миль, самое дальнее или афелий – 742 миллионов, а среднее – 710 миллионов, что свою огромную орбиту Уран пробегает в 40 668 земных суток, делая 144700 миль в сутки, что солнечной теплоты Уран получает в 390 раз меньше, чем Земля, что эта планета одета атмосферою, состоящей из газов, не встречающихся у нас, что сутки на Уране равняются всего 10 часам 40 минутам и 58 секундам, что ось его наклонена к плоскости эклиптики не на 29°, как ось Земли, а на 76°, и так далее.

Несколько дней Шарп только и делал, что занимался этими вычислениями и наблюдениями; он почти не спал, ел на ходу – словом, боялся потерять даром хотя одну минуту драгоценного времени. Тем не менее его наблюдения были еще далеко не закончены, когда обломок кометы промчался мимо Урана, далеко оставив его за собой. Астроном испытывал неподдельное горе, видя, что исследование огромной планеты становится все более и более затруднительным. Скоро, однако, он утешился, когда на горизонте засиял Нептун, планета еще более загадочная, еще более достойная изучения. Шарп приготовился напрячь все свои силы, чтобы исследовать таинственный мир. Но дни его уже были сочтены.

Однажды, просидев, по обыкновению, всю ночь около телескопа, астроном почувствовал, что с ним творится что-то неладное: голова его горела, в висках било точно молотами, по всему телу пробегала дрожь.

– Неужели я серьезно болен? – с испугом спросил он себя.

Заболеть в одиночестве, без ухода, без лечения, без присмотра – это означало погибнуть. Погибнуть в безвестности, накануне торжества, не дождавшись заслуженной славы, заслуженного бессмертия!

Эта мысль ужаснула Шарпа, и он поспешил в вагон, чтобы достать необходимые лекарства. Но лекарства не помогли. К вечеру состояние астронома ухудшилось настолько, что он уже не мог вставать с постели.

Долго длилась мучительная болезнь. Долго крепкая натура Шарпа сопротивлялась ее губительному действию. Наконец, болезнь усилилась, и больной впал в беспамятство и бред. Фантастические образы и картины, в которых воплотились воспоминания прошедшего и планы будущего, роем проносились в воспаленном мозгу Шарпа, сменяя друг друга с быстротой калейдоскопа. Ему грезилась то дочь его соперника, так безжалостно покинутая им на верную смерть, то Фаренгейт в виде страшного чудовища, готового пожрать его, то Осипов – торжествующий, победоносный, попирающий его ногами, – и больной метался в постели, вскакивал, прятался по углам каюты, звал на помощь. Иногда эти кошмары сменялись другими, совершенно противоположными; больному грезилось его триумфальное возвращение на Землю, всеобщее поклонение ученого мира, блестящий ореол, окружающий его имя, слава и бессмертие.

Так прошло около двух суток. Наконец началась предсмертная агония. Совершенно обессиленный, исхудалый, как скелет, походящий более на мертвеца, чем на живого человека, лежал Шарп на своем смертном одре. Сердце уже едва билось, хриплый свист вырывался из груди, даже мозг перестал работать, и мысль утопала в оцепенелом забытьи.

Когда «Молния» врезалась в массу кометного осколка, Шарп уже давно был холодным трупом.

Глава XLII
НАЗАД НА ЗЕМЛЮ

– Ах, черт возьми, да я еще жив! – раздалось восклицание, нарушившее гробовую тишину, царившую внутри «Молнии» после ее столкновения с кометным осколком.

С этими словами Сломка хотел подняться с пола каюты, на котором лежал, но тотчас же опустился назад с криком боли.

– Все тело болит, словно получил пятьсот палок! – пробормотал он. – И какая адская темнота. Я ничего не вижу под самым носом!

Сломка начал шарить по карманам и в одном из них отыскал коробку спичек и зажег одну. Инженер увидел, что все поломано, разбито, разбросано, а на полу, в разных местах, без движения лежат Михаил Васильевич, его дочь и Гонтран.

«Неужели они мертвы? – с ужасом подумал Сломка. – Неужели я один уцелел в этой могиле?»

Превозмогая боль, инженер пополз к тому месту, где лежали его спутники. Первым попался ему старый ученый. Сломка ощупал его пульс: сердце билось, хотя и слабо.

– Михаил Васильевич! Профессор! – крикнул инженер, тормоша старика.

Но тот не приходил в сознание. Тогда Сломка, оставив его, пополз к Гонтрану и его невесте и с величайшею радостью заметил, что жизнь еще теплится в их телах, скованных обмороком.

«Как ни думай, а придется достать хоть воды», – рассуждал Сломка.

Он собрал все свои силы, встал и, прихрамывая, пошел в то отделение «Молнии», где хранилась вода. Повсюду, где он ни проходил, царило полное опустошение и беспорядок. Зачерпнув живительной влаги, Сломка отправился обратно, и скоро все его спутники пришли в полное сознание.

– Где теперь «Молния»? – первым делом спросил Михаил Васильевич, очнувшись от обморока.

– Да-да, где мы, Вячеслав? – спросил Гонтран, потягиваясь и ощупывая, все ли его члены целы.

Инженер пожал плечами:

– Право, я не имел еще времени заняться этим. Вероятно, на поверхности кометы.

– Отчего же так темно?

– Вероятно, теперь ночь.

Михаил Васильевич встал и, натыкаясь на разбросанные обломки мебели, подошел к окну.

– Звезд не видно! – заметил он. – Посветите-ка, мой друг!

Сломка зажег спичку, и путешественники увидели, что окна «Молнии» засыпаны землей.

– Мы зарылись в землю, точно кроты! – воскликнул Гонтран.

Вооружившись чем попало, все, не исключая и Елены, принялись откапывать дверь. Аэроплан оказался глубоко ушедшим в угольную почву кометы, и прошло несколько часов самого упорного труда, прежде чем Сломка, весь черный, как угольщик, мог первым выбраться на поверхность.

– Ура! – крикнул он, с радостью видя, что снова попал на свет.

– Тс-с!.. Молчите! – испуганно остановил его профессор. – Иначе Шарп догадается, что мы здесь, и может доставить нам много хлопот.

– О, не беспокойтесь, – отвечал Сломка. – У меня есть верное средство образумить его.

С этими словами инженер вытащил из бокового кармана револьвер, с которым он не расставался, и все двинулись на поиски Шарпа.

Поиски были весьма непродолжительными. Не прошло и десяти минут, как путешественники заметили невдалеке вагон-гранату, алюминиевые стенки которого ярко сверкали на солнце.

– Тише! – скомандовал Сломка. – Надо за стать Шарпа врасплох!

Неслышно ступая, все подошли к вагону. В нем было тихо. Ничто не указывало на присутствие внутри живого существа.

– Что за черт! Здесь ли Шарп? – прошептал старый ученый.

После некоторого колебания он взял у Сломки револьвер и, отворив дверцу вагона, первым переступил порог. Здесь все носило следы запустения.

Изнутри не доносилось ни звука. Старый ученый вошел в каюту, служившую Шарпу спальней, и тотчас же в ужасе отступил назад.

– Он умер!.. Несчастный!.. – воскликнул старик, роняя револьвер.

Гонтран и его приятель поспешили войти в каюту, где царствовал полумрак могильного склепа. Вглядевшись внимательнее, они заметили на постели иссохший труп Шарпа. На изможденном лице покойного виднелся отпечаток перенесенных им страданий.

Путешественники молча остановились у смертного одра человека, павшего жертвою своей любви к науке. Глубокое уважение читалось на их лицах. Забыты были все бедствия, перенесенные ими благодаря Шарпу, его смерть искупила все.

Через полчаса тело астронома уже покоилось в могиле, вырытой у подножия одного из гигантских деревьев меркурианского леса, уцелевших при катастрофе. Затем Сломка, Гонтран и Елена принялись приводить в порядок каюту вагона, где они намеревались жить до возвращения на Землю, а Михаил Васильевич отыскал дневник Шарпа и погрузился в чтение. Напрасно дочь приглашала его сначала хотя бы смыть с лица угольную пыль, обильно осевшую во время работы: увлеченный описанием таинственного Урана, Михаил Васильевич был нем и глух.

– Дорогая моя, – говорил Гонтран, обнимая свою невесту. – Как я счастлив! Еще какой-нибудь месяц, и мы наконец будем на Земле!

– Постойте еще ворковать, – ворчал Сломка. – Сначала нужно подумать о том, как нам добраться до Земли. Ведь комета пролетит, по крайней мере, на расстоянии полумиллиона миль от нашей планеты, а «Молния» вся разбита.

– Ты поправишь ее.

– Прежде чем поправить, надо поднять ее на поверхность.

– Я готов работать сколько угодно.

Не теряя времени, приятели в тот же день принялись откапывать «Молнию». Работа была не из легких. Угольная почва с трудом поддавалась их примитивным орудиям. В конце концов дело было сделано. После этого Сломка при помощи целой системы рычагов поднял воздушное судно из его могилы и принялся тщательно осматривать повреждения. Аэроплан имел самый жалкий вид: литиевые стенки его были измяты, внутри все переломано, ось погнута, аккумуляторы разбиты. Первое время даже находчивый инженер был в затруднении.

– Тут ничего не поделаешь! – говорил он.

Однако подумав немного, Сломка нашел, что «Молнию» можно исправить хотя бы настолько, чтобы она могла идти со скоростью 500000 миль. Но и это требовало усиленной работы, в которой пришлось принять участие даже Михаилу Васильевичу.

Кометный осколок с прежней скоростью мчался «домой», как выражался Гонтран. После пересечения пояса Юпитера он миновал область тяготения астероидов, пронесся мимо Марса и стал приближаться к Земле. Ее диск, до сих пор казавшийся крошечной точкой, стал расти не по дням, а по часам.

Радости молодежи не было пределов, когда однажды возле светлого диска Земли они заметили маленькую блестящую точку – то была Луна.

– Скоро! Скоро!.. – воскликнул Гонтран.

Однажды вечером Михаил Васильевич объявил своим спутникам, что завтра они достигнут конца их путешествия.

Чуть свет поднялись путешественники утром знаменательного дня. Ни один из них не заснул в эту ночь. Волнение охватило даже спокойного Сломку.

Скоро были окончены последние сборы. Путники стали входить в каюту «Молнии».

– А где же папа? – спросила Елена, не видя отца.

Молодая девушка вышла из «Молнии» и увидела Михаила Васильевича, с обнаженной головой стоящего на могиле Шарпа. По морщинистому лицу старика неудержимо катились обильные слезы.

– Папа, папочка!.. – позвала Елена. – Мы ждем тебя!

Услышав голос дочери, ученый с сожалением кинул взгляд на поверхность кометы и направился к аэроплану.

Все путешественники собрались в общую каюту «Молнии» и в молчании ожидали момента отъезда.

– Пора? – тихо проговорил наконец Сломка, вопросительно глядя на профессора.

Тот махнул рукой. Инженер поспешно отправился в машинную и пустил в ход механизм. Воздушный корабль с быстротою настоящей молнии понесся к Земле.

Мы считаем излишним подробно описывать дальнейшие похождения наших путешественников. Скажем лишь одно: они вполне благополучно добрались до родной планеты и высадились на одном из островов Тихого океана, откуда скоро переехали в Европу. Какого шума наделало возвращение их в ученом мире, об этом предоставляем судить самим читателям. Михаил Васильевич достиг такой громкой славы, о которой прежде не смел и мечтать.