Текст книги "Вокруг Солнца"

Автор книги: Жорж Ле Фор

Соавторы: Анри де Графиньи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Глава IV
ХИМИЧЕСКАЯ ПИЩА

– Я не могу больше, Вячеслав!

– Ну, еще немножко бодрости!

– Эх, бодрости у меня сколько угодно. Да голодный желудок настойчиво заявляет свои права.

Гонтран произнес эти слова таким плачевным тоном, что его приятель почувствовал сострадание. Он бросил свою работу – сгущение азота и кислорода с помощью нагнетательного насоса – и принялся утешать Фламмариона.

– Как, ты не можешь пропоститься два дня! Стыдись!.. Какой из тебя выйдет исследователь!

Фламмарион горестно воскликнул.

– Я готов отрезать себе руку, чтобы приготовить котлетку или бифштекс.

– Какая фантазия, – улыбнулся инженер.

– И право, я готов привести ее в исполнение. Моя голова идет кругом, мысли путаются. О, как я голоден! – вздохнул Гонтран.

– А есть нечего, бедный мой Гонтран, – проговорил Сломка, пытаясь шуткой развеселить друга. – Но погоди немного, Михаил Васильевич добьется успеха. Ты сам видишь, как это трудно.

– Если этот успех будет достигнут еще через несколько часов, то боюсь, что он застанет меня уже мертвым, – печально сказал Гонтран.

Он не успел договорить, как старый ученый, возившийся в другом углу зала над своими аппаратами, торжествующе воскликнул:

– Гонтран! Сломка!

Молодые люди поспешно кинулись к профессору и прибежали как раз вовремя, чтобы поддержать его: до сих пор энергично боровшийся с голодом старый ученый не выдержал и зашатался. Он указал рукой на кристаллизатор с каким-то черным клейким веществом и прошептал:

– Здесь!.. Ешьте!..

Голова старика бессильно повисла, глаза сомкнулись, колени подкосились.

Оба приятеля в ужасе переглянулись.

– Он умер! – вскричал Гонтран.

– Нет, это просто обморок, – успокоил его инженер. – Помоги-ка мне перенести его на постель, а потом посмотрим, что у него получилось.

Уложив бесчувственного профессора в постель, молодые люди вернулись к аппаратам и стали рассматривать добытое Михаилом Васильевичем пищевое вещество.

– Б-р-р!.. – проговорил Гонтран с гримасой отвращения. – Значит, придется питаться этой дрянью?

– Я думаю, что да.

– Ну, делать нечего, черт возьми! Есть-то очень хочется. Уф, словно солодковая паста!

Сломка открыл кристаллизатор и вынул из него при помощи ножа кусок вещества, пожевал и проглотил.

– Ну что, вкусно? – спросил Гонтран.

– Ничего себе. Немножко приторно, но это пустяки. Впрочем, попробуй сам!

Сломка добыл из кристаллизатора новую порцию вещества, и Гонтран проглотил ее зажмурившись, с отчаянной гримасой.

– Б-р-р!.. И ты думаешь, что этого будет достаточно для нас, чтобы не умереть с голоду?

– В теории – да, – отвечал инженер. – Впрочем, мы скоро сами узнаем, что с нами будет.

Сломка зацепил новый кусок драгоценного вещества и, отправившись к постели профессора, вложил пищу в его рот. Что касается его приятеля, то он принялся наблюдать, какое действие произведет на его организм прием странного кушанья.

– Удивительно! – пробормотал он наконец. – Моя голова приходит в порядок, мысли становятся яснее, вой желудка замолк. А как ты себя чувствуешь, Вячеслав?

– Я? Я чувствую себя так же, как если бы сейчас вышел из-за стола после самого изысканного обеда.

– В самом деле? Жаль только, что наше питание получится несколько однообразным, – с печальной миной заметил Гонтран.

– Ну, пошел!.. – махнул на него рукой Сломка. – Неужели ты только и живешь для того, что бы есть? Я, наоборот, ем, чтобы жить.

В эту минуту Михаил Васильевич открыл глаза и с удивлением осмотрелся кругом.

– Что это? – проговорил он слабым голосом. – Я, кажется, спал?

– Нет, профессор, вы умирали с голоду, – отвечал инженер.

Старый ученый приложил руку ко лбу.

– Ах, в самом деле!.. Я припоминаю!.. – прошептал он.

Затем, вдруг вскочив с постели, Михаил Васильевич бросился к своим спутникам и обнял их, восклицая:

– Мы спасены! Мы спасены!

– Гм… – проворчал Гонтран. – Так-то так, а все же я бы с большим удовольствием съел одну или две котлеты.

Старик пожал плечами.

– Будьте довольны и тем, что теперь в состоянии изыскать средства, чтобы преследовать Шарпа.

– Я предлагаю, – поспешил заявить Фламмарион, услыхав о Шарпе, – отправиться в горы Вечного Света!

– Это еще зачем? – спросил его приятель.

– Чтобы отыскать вагон, в котором приехал похититель, приспособить его, с помощью светочувствительного вещества, к путешествию на Венеру, и затем, не теряя времени, пуститься в погоню.

Инженер покачал головой.

– Бедный мой друг, – заметил он, – ты забываешь, что такой аппарат понесется прямо к Солнцу, а чтобы попасть на Венеру, нам нужно, чтобы планета находилась как раз на нашем пути. Но Михаил Васильевич уже вычислил, что на путешествие до Венеры при помощи светочувствительного вещества потребуется, в крайнем случае, двадцать пять суток.

– Ну, так что же?

– Как что?! Но ведь до соединения Венеры с Солнцем, то есть до того времени, когда она станет на прямой линии между центральным светилом и Луной, остается всего-то двадцать пять дней. Отними отсюда время, необходимое для отыскания вагона, для переделки его и так далее. Когда же мы будем в состоянии пуститься в путь? Дней за десять до соединения Венеры, в самом благоприятном случае. Следовательно, мы уже не захватим эту планету на нашем пути, она отойдет далеко в сторону, а мы понесемся к Солнцу и погибнем в его раскаленной фотосфере.

– Тогда поедемте иначе! – запальчиво вскрикнул Гонтран. – Как бы там ни было, мы должны догнать этого мерзавца!

Сказав это, молодой человек горестно склонил голову.

– О, – прибавил он убитым голосом, – вид но, наука и знание – лишь пустые слова!

Сломка и старый ученый хотели ободрить его, но за дверями зала послышались чьи-то шаги.

– Кто это там? – пробормотал Михаил Васильевич. – Наверное, Телинга.

Догадка старого ученого была совершенно справедлива: скоро на полуосвещенной стене и на полу зала обрисовалась гигантская тень селенита.

– Привет вам, друзья, – металлическим голосом произнес Телинга.

– Привет и вам, – отвечал профессор. – Каким образом вы бодрствуете, когда все ваши соплеменники погружены в глубокий сон?

– Я иду из Вандунга и несу вам вести.

– Вести? – в один голос спросили путешественники. – О чем?

– О том земном жителе, который похитил ваш аппарат и молодую девушку.

Старый ученый от изумления не мог выговорить ни слова. Гонтран кинулся к Телинге и задыхающимся голосом спросил:

– Итак, этот негодяй упал обратно на Луну? О, если бы мне удалось встретиться с ним!

– Упал обратно?.. Но… это немыслимо. Шарп должен достичь Венеры! – воскликнул ученый.

Велика была любовь старика к дочери и ненависть к ее похитителю, но страсть к науке была еще сильнее, оттого он предпочитал, чтобы Шарп при помощи изобретенного им способа передвижения добрался до Венеры, чем чтобы его вычисления оказались ошибочными.

Селенит покачал головой.

– Тот, кого вы называете Шарпом, – произнес он, – и не думал падать обратно. Напротив, он с быстротою молнии продолжает нестись на Тихи, но достигнет ее, однако, не раньше, чем Солнце позолотит вершину Вандунга.

– Это невероятно! – отозвался старый ученый. – Шарп делает по 75000 километров в час и находится в пути уже шестые сутки, следовательно, уже около 2,5 миллионов миль отделяют его от Луны. На подобном расстоянии даже сильнейший телескоп не в состоянии различить тела столь ничтожных размеров, как наш вагон.

– Однако из слов Телинги ясно, что за полетом Шарпа кто-то следит, – возразил профессору Сломка, и обратился к селениту с вопросом на языке обитателей Луны.

– Неправда ли, ведь астрономы обсерватории Вандунга наблюдают за движением беглеца?

– За его полетом действительно следят, – отвечал селенит, – но не мы.

– Так кто же?

– Обитатели Тихи, планеты, называемой вами Венерой.

Михаил Васильевич и оба его спутника были в полном недоумении.

– Разве между Луной и Венерой устроен оптический телеграф?! – спросил Гонтран.

– Что ты! – остановил приятеля инженер.

– Нет, не «что ты», – перебил его старый ученый. – Очень вероятно, что догадка Гонтрана вполне справедлива. Расскажите, пожалуйста, – прибавил он, обращаясь к селениту, – каким образом вы общаетесь с жителями Тихи?

– Уже несколько веков, как наши астрономы заметили на поверхности этой планеты блестящие точки, постоянно изменявшиеся в своей форме и группировке. После многих догадок они решили, что это сигналы, которыми жители Тихи обмениваются с обитателями других небесных тел. Когда, таким образом, настоящее значение точек было понято, лунные астрономы постарались организовать устройство ответных сигналов.

– Ну, и какой же способ выбрали они? – спросил профессор.

– Способ очень простой: дело в том, что на поверхности нашей планеты в изобилии находится металл, электропроводимость которого резко меняется в зависимости от силы падающего на него света.

– Это селен! – воскликнул Сломка.

– Да перестанете ли вы соваться со своими непрошенными объяснениями? – прикрикнул на него рассерженный ученый.

Инженер прикусил язык, и Телинга хладнокровно продолжал:

– Из этого металла мы устроили рефлектор огромных размеров и к центру его провели нити от электрического генератора и аппарата для передачи слов.

– А действие этого аппарата? – спросил ученый.

– Действие очень просто, – отвечал Телинга. – Оно основано на превращении звуковых волн в световые, которые несутся через пространство на Тихи и собираются обитателями последней при помощи подобного же аппарата. Кроме того, этот аппарат проводит обратное превращение световых волн в звуковые, и в результате наши небесные братья получают возможность слышать наш голос, как если бы мы были отдалены не огромным пространством, а всего несколькими шагами. В свою очередь и мы имеем ту же возможность.

– Это чудесно, чудесно, – проговорил вполголоса старый ученый, задумавшись.

Шарп и даже похищение дочери были теперь далеко от него. Его ум был всецело занят мыслью об отношениях двух миров, разделенных пространством в двенадцать миллионов миль.

Глава V
АППАРАТ НЕИЗВЕСТНОГО ИЗОБРЕТАТЕЛЯ

Рассказ Телинги о сообщении между Луной и Венерой привел слушателей селенита в восторг.

Вдруг какая-то мысль заставила Гонтрана поспешно вскочить с места.

– А ведь это идея, над которой стоит подумать! – воскликнул он, приставляя палец ко лбу. – Отчего и нам не воспользоваться световыми лучами, как ими пользуются обитатели Луны?

Михаил Васильевич и Сломка с удивлением посмотрели на него.

– Ну да!.. Что же тут удивительного? – проговорил тот. – Сколько раз вы сами говорили мне, что свет, теплота, звук, электричество – все это лишь виды одной и той же силы, виды, способные переходить один в другой! Отчего же не попытаться и в данном случае применить подобное превращение? Отчего не превратить свет в электричество, и его употребить в качестве двигателя?! Тогда мы смело могли бы догнать Шарпа и освободить его жертву.

– Я все-таки не совсем понимаю вас, – отозвался профессор.

– Извольте, я выскажусь яснее. Свет есть ничто иное, как колебание эфира. Так? Прекрасно. Теперь предположим, что значительное количество таких колебаний отражено при помощи огромного зеркала, прямо по направлению к Венере, что тогда выйдет? Конечно, световые волны со страшной скоростью понесутся в пространстве и достигнут Венеры. Обитатели Луны пользуются этим, чтобы передавать звуки своего голоса, а мы воспользуемся, чтобы перенестись самим.

Сломка уже хотел привести своему приятелю тысячи возражений, как вдруг Телинга, до сих пор молча прислушивавшийся к разговору, происходившему по-селенитски, объявил, что подобный аппарат у них есть в обсерватории Бандунга.

– Вот видите! – вскричал торжествующе Гонтран.

Старый ученый не знал, верить ли ему своим ушам; что касается инженера, то он обратился к селениту с просьбой описать устройство прибора.

– Вы можете когда угодно увидеть его сами, – отвечал тот.

– Удивительно!.. Удивительно! – мог только проговорить Михаил Васильевич. – Где же этот аппарат?

Его отдельные части хранятся в галереях Вандунга.

– Его применяли когда-нибудь?

– Нет, хотя он построен уже десятки лет тому назад, и сам изобретатель его уже успел умереть. Дело в том, что наше тогдашнее правительство, не желая нарушать безмятежного счастья, царившего на нашей планете, не решилось допустить общение с миром, ни нравы, ни цивилизация которого не были нам известны. Аппарат был конфискован и сложен на хранение в обсерватории, где и лежит до сих пор.

– А как вы думаете, разрешат нам воспользоваться этим аппаратом теперь? – спросил селенита профессор.

– Я думаю. Я не вижу, по крайней мере, причины, почему бы вам могли отказать.

– О, это было бы такое счастье, такое счастье, – проговорил старый ученый, представляя себе полет в межпланетном пространстве.

– Но вот какое затруднение, – обратился к нему Сломка. – Раз отраженный свет является двигателем прибора, во всяком случае довольно тяжелого, то необходимо огромное количество световых лучей, чтобы привести его в движение. Мне кажется, нужен рефлектор, имеющий не менее километра в диаметре.

– Почему же?

– Как почему? Подумайте, ведь этот аппарат должен пролететь 12 миллионов миль! Двенадцать миллионов! Какая масса света должна быть превращена в механическую двигательную энергию!

– Ну, положим, что это расстояние смело может быть уменьшено вдвое, – возразил профессор. – Нам ведь надо лишь долететь до пояса равновесия, а там аппарат понесется в силу своей тяжести.

– Все-таки… – начал инженер.

Телинга прервал его:

– Изобретатель прибора вычислил, что для движения его совершенно достаточно такое количества солнечных лучей, какое может быть отражено параболическим зеркалом, имеющим пятьдесят метров высоты и двести пятьдесят ширины.

– Все равно, – возразил инженер. – Где мы достанем такой рефлектор?

– Он хранится в разобранном виде вместе с аппаратом.

Сломка хотел было еще возразить, но Фламмарион не вытерпел.

– Удивляюсь, Вячеслав, что у тебя за манера вечно спорить? Вычисли-ка лучше, когда мы достигнем Венеры, если действительно будем лететь туда, движимые светом!

Но вычислением уже занялся старый ученый. Дрожащей от нетерпения рукой он писал цифру за цифрой в своей книжке: вычитал, делил, умножал.

– Пять земных суток! – вскричал он наконец. – Только пять суток. Ровно через сто двадцать часов мы будем на Венере! Неужели пять суток? – прибавил он. – Значит, мы достигнем Венеры раньше, чем Шарп?

– Да, если бы мы отправились сейчас, – с улыбкой отвечал инженер. – Но ведь ночь продолжится еще сотни часов, и когда мы, наконец, пустимся в дорогу, Шарпу останется пролететь всего каких-нибудь три миллиона миль. Но это неважно, прилетим мы на Венеру раньше или позже Шарпа. Самое важное, чтобы все части аппарата оказались в целости, и мы могли бы ими воспользоваться.

– О, за это я вам ручаюсь, – отозвался Телинга.

– Гонтран, мы забыли о Фаренгейте! Его ведь тоже надо покормить.

Оказалось, что Сломка вовремя вспомнил о Фаренгейте. Американец начал обнаруживать первые признаки сознательного отношения к окружающему.

– Есть!.. Есть!.. Есть!.. – чуть слышно повторял Фаренгейт, лежа на кровати, все еще будучи не в силах встать.

Сломка взял большой кусок пищевого экстракта и положил его в рот американца, который с жадностью проглотил пищу. Действие было почти волшебное: Фаренгейт потянулся, словно пробудившись от сна, широко открыл глаза и хотел встать, но пошатнулся, упал на кровать и снова заснул.

Глава VI
ИЗОБРЕТЕНИЕ СЛОМКИ

Наконец, прошла долгая лунная ночь, продолжающаяся две земных недели, и наступило утро такого же долгого лунного дня. Едва первые лучи солнца, позолотив вершины гор, начали сеять свет и теплоту на невидимом полушарии Луны, как селениты, под руководством Телинги, уже принялись за дело.

Они перенесли на вершину горы Бандунг, господствовавшей над Маулидеком, огромные зеркала для отражения солнечных лучей в фокус гигантского рефлектора, селеновые пластинки, аппарат и, наконец, на нескольких небольших аэропланах были отряжены селениты в горы Вечного Света, чтобы отыскать там и привезти в Маулидек вагон Шарпа.

Михаил Васильевич и его спутники, тщательно изучив систему аппарата, совещались о мерах, какие следует принять, чтобы безопасно добраться до Венеры.

Прибор, предоставленный в распоряжение земных гостей селенитами, представлял собой полый шар из селена, имевший до десяти метров в диаметре. В нижней части шара находилось отверстие около метра в поперечнике. Четыре трубки, установленные в этом отверстии крестообразно, служили подпорками для оси из селена, которая заканчивалась вверху большим кругом, а над ним возвышался пол камеры, служившей для помещения путешественников. Отношение этой камеры к окружавшему ее шару было таково, что она оставалась неподвижной, тогда как шар вращался вокруг нее с огромной скоростью. Это достигалось устройством, похожим на то, какое бывает в башнях обсерваторий, то есть круг, которым заканчивалась ось, мог скользить по дну камеры при помощи бронзовых катков.

Благодаря распорядительности Телинги и усердию селенитов, сборка аппарата и громадного рефлектора быстро шла вперед. Михаил Васильевич и его спутники мечтали уже о чудесах нового мира, неведомого никому из обитателей Земли.

Вдруг какое-то новое опасение затуманило довольную физиономию старого ученого. Еще минута, и карандаш опять забегал по страницам его записной книжки, выводя столбцы знаков и цифр.

– Что такое? – спросил обеспокоенный Гонтран.

Не отвечая на вопрос, профессор подбежал к Телинге и торопливо спросил его:

– На сколько человек рассчитан аппарат?

– На двоих.

Ученый сделал отчаянный жест.

– На двух? Значит, мы не долетим до сферы притяжения Венеры ровно 980 тысяч километров.

– Почему? Не может быть!.. – в один голос испуганно воскликнули Гонтран и Сломка.

– Нет, может. Взгляните на мои вычисления: тут нет ошибки.

Сломка схватил протянутую книжку и принялся торопливо производить поверку.

– Да, сомнений нет, – со вздохом проговорил он, – при таком весе аппарата и величине рефлектора, служащего источником двигатель ной силы, только два человека могут долететь до пояса межпланетного равновесия. Излишек, будь он даже не более десяти килограммов, в состоянии настолько ослабить полет прибора, что он не достигнет пояса притяжения Венеры и упадет обратно на Луну.

Путешественники молча переглянулись друг с другом.

– Исход один, – прервал, наконец, молчание профессор. – Кто-нибудь из нас должен остаться на Луне.

– Конечно, я, – отозвался Сломка, – вы – отец жертвы Шарпа, а Гонтран – ее жених.

Михаил Васильевич вопросительно взглянул на Фламмариона. Но Гонтран не мог обойтись без Сломки, служившего источником всех его познаний. Без него старый ученый скоро увидит полное невежество своего будущего зятя, и тогда не видать ему Елены, хотя бы даже и удалось вырвать девушку из когтей Шарпа. Гонтран стал горячо протестовать против самоотверженного предложения инженера.

– Нет, нет! – воскликнул он. – Вячеслав – мой лучший друг. Я не могу расстаться с ним.

– Но что же делать, если это необходимо, если другого выхода нет? – уговаривал его Михаил Васильевич.

Никакие уговоры не действовали. Гонтран упрямо стоял на своем.

– Я вижу, что вы предпочитаете оставить свою невесту на произвол судьбы! – рассердился наконец Осипов.

Молодой человек молчал.

– Нашел! – вдруг радостно вскричал он. – Дело очень просто. Настоящее яйцо Колумба. [4]4
  Колумбово яйцо – крылатое выражение, обозначающее неожиданно простой выход из затруднительного положения.


[Закрыть]К чему нам оставлять Вячеслава, когда того же можно достичь, уменьшив вес самого аппарата?

– Как же это?

– Да хоть отделив от него какую-нибудь часть.

Профессор стал обдумывать предложение Гонтрана, но Сломка первый указал на его недостатки.

– Нет, это не годится, – заметил он. – Во-первых, отняв какую-нибудь часть от аппарата, мы нарушим его симметрию, и, стало быть, помешаем правильности его полета; во-вторых, двигательная сила аппарата с уменьшением его поверхности, несомненно, сама тоже уменьшится.

– Да-да, это не годится, – подтвердил профессор.

– Ну, тогда придумайте что-нибудь другое, а без Вячеслава я не поеду.

– Да что же придумать? – пожал плечами Михаил Васильевич. – Ведь нельзя же, в самом деле, оседлать солнечный луч и таким образом отправиться на Венеру!

К путешественникам подошел Телинга, заявляя, что вагон Шарпа привезен из области гор Вечного Света. Старый ученый поспешил осмотреть его, и оба друга остались одни.

– Нет, как хочешь, Вячеслав, а ты должен отыскать какое-нибудь средство, – настаивал Гонтран.

Инженер покачал головой.

– Право не знаю, а впрочем… Пойду подумаю.

И Сломка отправился во внутренний зал, а Гонтран остался наблюдать за работой селенитов.

Через час инженер вышел из туннеля.

– Ну, нашел? – подбежал к нему Гонтран.

Инженер улыбнулся.

– Нашел.

– Что же?

– Видишь ли, сначала мы отправимся в этом аппарате, пока сила действия световых не начнет ослабевать. Тогда мы покинем аппарат.

– Покинем… – перебил Сломку Фламмарион. – Ты, должно быть, шутишь: как же это мы понесемся в пространстве?

– Успокойся, успокойся, милый мой! – говорил, покатываясь от смеха, инженер. – Нам вовсе не придется кувыркаться в пространстве, как ты предполагаешь. Мы по-прежнему останемся в той же камере, которая будет нашей каютой в первое время пути.

– Но ведь эта камера – часть аппарата?

– Теперь – да; но вот тут-то и весь секрет моего плана: мы сделаем так, чтобы она могла в любой момент отделиться от аппарата. А ведь сделать это несложно: стоит лишь отвинтить гайки у стержней, при помощи которых камера укреплена в центре прибора.

– Ага, понимаю! – вскричал Гонтран. – Ты, стало быть, думаешь устроить так, чтобы в назначенный момент камера отделилась от аппарата и, повинуясь лишь силе инерции, донесла нас до сферы притяжения Венеры?

– Ну, не совсем так. Ты забываешь, что упасть с высоты шести миллионов миль в этой коробке из селена довольно-таки опасно.

Как же ты хочешь устранить эту опасность?

– Весьма просто: вокруг нашего аппарата, по его экватору, мы помещаем плоский селеновый руг, к которому наша каюта прикрепляется посредством крепких металлических канатов. Диаметр круга должен быть не менее тридцати метров. Когда наступит желаемый момент, мы отделяемся с камерой от нижней части аппарата и легко, благодаря этому, долетаем до самых границ притяжения Венеры. Отсюда мы понесемся уже в силу лишь собственной тяжести, попросту говоря, будем падать. Вот тогда-то мой круг окажет нам новую услугу: он сыграет роль парашюта и ослабит быстроту падения и силу толчка. Понял?.. При такой системе аппарат лунного изобретателя может служить не только для нас троих, но мы можем, если хочешь, захватить с собою для компании еще парочку селенитов.

Не успел Сломка договорить, как уже лежал, барахтаясь на песке: восхищенный Гонтран, схватил друга в свои объятия, совершенно позабыв, что на Луне сила его увеличилась в шесть раз, и поэтому он не мог сохранить равновесия.