Текст книги "Цена тревоги"

Автор книги: Жильбер Галлерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

52

Небо нахмурилось. Накануне еще было солнечно, а с утра набежали темные тучи, закрыли солнце, казалось, скоро пойдет дождь. Николь подумала: «Хорошо бы дождь не начинался до окончания похорон. День и так выдался мрачный, а если еще и погода испортится…»

Луиза, выпрямившись, стояла рядом с ней, словно памятник скорби, глаза у нее были красные. Николь было очень ее жаль, она обняла старую женщину за плечи и притянула к себе. Служанка повернула к ней голову и посмотрела на нее. Глаза ее были сухи, но в них таилась глубокая печаль.

– Если я что-то могу для вас сделать…

– Я знаю… Спасибо…

Словно нехотя, кортеж тронулся с места. Николь отпустила Луизу и посторонилась. Луиза со своей дочерью и зятем пошла за катафалком.

Николь не могла поверить в случившееся. Как же Жозеф утонул в таком мелком месте? И зачем ему понадобилось переходить ручей, чтобы вырвать траву на другом берегу? В этом не было никакой необходимости! Скоро начнется зима, и несколько сорняков вокруг водопада совершенно им не помешали бы. Но нет, он начал вырывать траву на одном берегу, бросая ее на землю, потом увидел сорняки на другом и решил, что от них тоже нужно избавиться. Дальнейшее несложно угадать: он переходил ручей, прыгая с камня на камень, поскользнулся, упал, потерял сознание и захлебнулся в ручье тридцати сантиметров глубиной. И это за несколько месяцев до пенсии… Как глупо.

Николь никак не могла примириться с такой несправедливостью. Она вздрогнула от бессильной ярости. Даниель, который шел рядом, обнял ее за плечи, как несколько минут назад она обнимала Луизу. Он ничего не сказал, но ей стало немного легче.

Рядом в молчании шагали Матьё и Хлоя. Дети настояли на том, чтобы проводить Жозефа в последний путь, и сегодня не пошли в школу. Они были потрясены смертью человека, которого знали с рождения и которого воспринимали скорее как дедушку, чем как слугу. Эта внезапная смерть заставила их повзрослеть сразу на несколько лет. Они поняли, что взрослые не вечны, что смерть – не просто сцена из фильма, после которой актер идет на следующие съемки.

Хлоя не могла сдержаться во время панихиды в церкви, и по щекам ее текли слезы.

Что касается Матьё, он держал себя в руках. Утром он настоял на том, чтобы надеть свой самый лучший костюм, сказав, что Жозеф заслуживает того после всего, что для них сделал. Мальчик сжимал зубы, и Николь видела, что он еле сдерживается, чтобы не заплакать. В который раз она с огорчением убедилась, что ее сын уже не ребенок, скоро он станет совсем взрослым. А он ведь еще мальчик… Надо ли, чтобы двенадцатилетний подросток уже умел скрывать свои чувства, не плакать, когда ему грустно? Николь не нравилось думать об этом, и она вновь посмотрела на катафалк.

Луиза и ее родственники следовали за гробом, с ними шел священник, потом сами Берже, а за ними – окрестные землевладельцы и сельские труженики. Николь не знала, что Жозеф был знаком с таким количеством людей, что дружил с ними. Их лица были грустными, лбы нахмуренными, все думали о злой судьбе, которая настигла их друга как раз в тот момент, когда он готовился немного пожить для себя.

Шествие, которое Николь показалось бесконечным, хотя кладбище находилось всего в двухстах метрах от церкви, наконец завершилось, и все окружили могилу, приготовленную для Жозефа. Николь заметила краем глаза, как кто-то подошел к Даниелю. Это был Мартин, одетый в черное. Он был не в очень хороших отношениях со слугами. Но у него хотя бы хватило такта одеться соответственно случаю.

Он что-то говорил Даниелю, который рассеянно слушал его, и Николь тоже стала прислушиваться.

– …надо будет его кем-то заменить. Я как раз знаю пару, которая ищет работу. Это приличные люди. Я уже говорил о них вашей жене.

Николь почувствовала, как по спине у нее пробежала дрожь. Вся ярость, которая накопилась в ней против злой судьбы Жозефа, вдруг выплеснулась наружу, и она еле сдержалась, чтобы не закричать, чтобы не вцепиться в глаза этому типу. Но она только прошептала сквозь зубы:

– Только не сейчас, Мартин. Встаньте на место или уйдите с кладбища!

Шофер вздрогнул, словно от удара хлыстом. Он бросил на нее яростный взгляд, хотел что-то ответить, но, видимо, счел, что здесь действительно не место. Сжав губы, он кивнул и отошел на несколько шагов.

Матьё, стоявший в нескольких шагах от Николь и Даниеля, находившихся ближе к могиле, с минуту колебался, встать ли ему рядом с ними или во втором ряду. Наконец он выбрал второе и встал рядом с Мартином, с другой стороны, как раз напротив родителей. Николь словно кольнуло в сердце, и она чуть не позвала его к себе. Но тут она почувствовала в своей руке маленькую ручку. Опустив глаза, она увидела, что Хлоя смотрит на нее умоляющими глазами. Она сжала в руке тонкие пальчики, и девочка улыбнулась ей грустной улыбкой.

Луиза не сдержалась и заплакала, уткнувшись в плечо своей дочери, которая тоже плакала. Зять, казалось, не знал куда деваться, а священник в это время окроплял гроб святой водой.

Потом все подходили и выражали свои соболезнования. Затем все пошли к машинам, оставленным около церкви. Все, кроме Берже. Мартин ушел на минуту раньше и подогнал машину к выходу с кладбища. Николь это не понравилось, ей показалось, что они продемонстрировали таким образом непочтение к покойному.

Матьё сел на место рядом с шофером, а Николь и Даниель устраивались сзади. Сидя между ними, Хлоя прижималась к матери, держа за руку отца, словно боялась, что они сейчас исчезнут.

Путь домой прошел в молчании. Даже Матьё, обычно очень говорливый и любивший задавать вопросы насчет автомобилей, в этот раз молчал.

Когда «мерседес» остановился около замка, Николь вышла из машины с чувством облегчения и стала подниматься по ступеням.

Дети разошлись по своим комнатам, чтобы переодеться, а Николь и Даниель, сняв пальто в прихожей, прошли в гостиную.

Даниель достал из бара виски и налил себе бокал.

– Знаю, что это было неуместно, и ты хорошо сделала, что осадила его, но Мартин прав – надо будет подумать о замене Жозефа.

Николь села в кресло. Она внезапно почувствовала себя такой уставшей, словно траурная церемония отняла у нее все силы.

– Конечно, но мне не нравится его манера все для нас организовывать.

– Тебе чего-нибудь налить?

– Учитывая обстоятельства, я бы выпила немного порто.

Даниель подал ей бокал и устроился в кресле напротив. Он сделал большой глоток виски и тяжело вздохнул:

– Какое несчастье для Луизы. Они, должно быть, уже строили планы на будущий год, когда оба выйдут на пенсию…

– Они хотели жить поближе к дочке.

– Они тебе так сказали?

– Луиза поделилась со мной.

Николь выпила немного порто, но алкоголь как будто не действовал на нее. Ей не удавалось расслабиться. Тело словно застыло, она никак не могла согреться.

Внезапная смерть Жозефа потрясла ее. События такого рода обычно происходят с другими, знаешь, что такое случается на свете, но где-то далеко, с незнакомыми людьми, которые словно и не существуют вовсе, как персонажи фильма. Но здесь… Злой рок подошел совсем близко, предупреждая, предсказывая грядущие несчастья. По спине у нее пробежал озноб, она сделала еще глоток порто, но эффекта так и не почувствовала.

– В любом случае мне совершенно не понравилось вмешательство Мартина! И еще, мне не нравится, что он настолько завладел Матьё.

Даниель мягко покачал головой:

– Он вовсе не завладел Матьё.

– Чего ж тебе еще? Мальчик проводит с ним все свободное время!

Даниель отпил из бокала, не желая ссориться. Он подержал напиток во рту, проглотил, потом спросил:

– А ты уверена, что просто-напросто не ревнуешь?

Николь хотела сказать «нет», но она сама задавала себе этот вопрос столько раз, что не нашлась что ответить. Только покачала головой.

– Нет, – произнесла она наконец. – Не только это!

– Матьё растет. Он уже в том возрасте, когда начинаешь жить своей жизнью. Он скоро вылетит из гнезда, и мы ничего не можем с этим поделать. Это в порядке вещей. Сейчас около него находится человек в ореоле славы: бывший полицейский, проживший жизнь, которую двенадцатилетний мальчишка находит необычайной! Нормально, что Матьё к нему привязался. Но это не мешает ему любить тебя. Просто в подростковом возрасте мальчишки не хотят больше показывать свои чувства, им кажется, что это немужественно. Ты столкнулась с двойным феноменом: с одной стороны, твой сын сблизился с чужим человеком, а с другой – кажется – я повторяю – кажется, что он отдалился от тебя. Я допускаю, что ты, как мать, волнуешься. Но поверь, ты ошибаешься.

Николь должна была согласиться, что он, конечно, прав, но это не мешало ей страдать. У нее по-матерински сердце болело за сына.

Она страдала и боялась, думая о том, тот ли Мартин, за кого себя выдает, и не совершили ли они ошибку, впустив его в дом.

К счастью, Норбер Деллюк скоро соберет для нее информацию.

Раздался слабый стук в дверь гостиной, и они одновременно повернули головы. В дверях с растерянным видом стояла Луиза.

– Да? – спросила Николь, поднимаясь ей навстречу.

– Я хотела сказать… У меня есть несколько неиспользованных выходных, а дочка просит меня провести несколько дней у нее. И я подумала…

– Ну конечно, Луиза. Поезжайте. Мы справимся, не беспокойтесь. Сколько вы хотите дней?

– О, недолго, неделю или две…

– Нет проблем. Мы переживем…

Николь прикусила язык. Как это у нее сорвалось! Но бедная женщина не расслышала. Она была как в тумане от своего горя. Удар был настолько силен, когда с Жозефом четыре дня назад случилось несчастье, что она до сих пор не оправилась. Они были женаты сорок лет и провели последние годы, работая вместе. Оба были здоровы, еще не думали о смерти, несмотря на преклонный возраст. Они думали, что у них еще будет время немного пожить для себя.

И вот глупый случай разрушил все их надежды.

С тех пор Луиза жила словно под гипнозом. Со вторника она находилась под наблюдением врача, а потом приехала ее дочь и занялась делами. Николь подумала, что вряд ли Луизе хватит двух недель, чтобы оправиться от шока, если такое вообще возможно.

– Спасибо, – просто сказала Луиза.

Глаза ее вновь наполнились слезами, и, опустив голову и волоча ноги, она вышла из гостиной и направилась к себе в комнату.

Николь обернулась. Даниель оставался в кресле, пока она разговаривала с Луизой. Она увидела, что у мужа побагровело лицо. Нервным жестом он потянул узел галстука.

– Все нормально? – обеспокоенно спросила Николь.

Он кивнул с неуверенной улыбкой:

– Нормально. Просто немного переутомился. Я что-то плохо сплю последние ночи. Все эти события не способствуют. Хочешь, чтобы мы наняли кого-то, пока не будет Луизы?

Николь покачала головой:

– Я сама справлюсь! Я еще способна приготовить поесть на четверых. Если она будет отсутствовать дольше, тогда посмотрим, но до тех пор я буду ее замещать.

Даниель допил свое виски и поставил бокал на стол. Он вспотел.

– Ты уверен, что все нормально?

– Да, я, может, немного замерз на кладбище. Я позвоню на фабрику и скажу, что не приеду сегодня. Все равно никаких срочных дел нет.

Николь кивнула, соглашаясь:

– Пойду посмотрю, что можно приготовить на обед. Если понадоблюсь, я буду на кухне.

Когда она выходила из гостиной, он наливал себе второй бокал виски. Внезапно она нашла, что муж постарел. Жесты его были замедленны, и ей показалось, что у него дрожат руки. Смерть Жозефа потрясла его больше, чем он старался показать. Она еще раз подумала об этой дурацкой мужской привычке скрывать свои чувства. Жизнь была бы настолько проще, если бы каждый выражал то, что чувствует! Во всяком случае, она надеялась, что угадала правильно. Она боялась, как бы Даниель не заболел. Дела на фабрике, о которых он говорил, отъезд Луизы, смерть Жозефа и трудности с Мартином – ему хватает проблем!

Она вышла из комнаты и не увидела, как ее муж, слегка пошатываясь, с трудом добрался до кресла. Он провел ладонью по лбу – рука была мокрая, он вытер ее о брюки.

– Да что это со мной? – прошептал он.

Он надеялся, что это не грипп, который уже проник в Восточную Францию. Но если это микробы, есть хороший способ с ними бороться!

Он сделал большой глоток виски, наслаждаясь напитком, приятно жегшим горло.

53

Мартин наступает на нее и хватает своими огромными руками. Она отбивается, но он сильнее ее, ведь ей еще нет и десяти лет. Он берет ее под мышку, словно сверток с бельем, и уносит. Свободной рукой он надевает мягкую маску, и вот он уже ее отец, и все, кто попадается им на пути, говорят: «Здравствуйте, господин Берже!» Она хочет закричать, но не может, потому что он закрывает ей рот своей ладонью. Люди спрашивают: «Куда вы несете Хлою?», а он отвечает: «Она плохо вела себя, я хочу ее наказать!» И люди говорят: «Вы правы, вы же ее отец, в конце концов!» Она хочет сказать, что это неправда, что он вовсе не ее отец, но не издает ни звука, да никто и не слушает, что говорят маленькие дети. И он несет ее к конюшням, но вместо того, чтобы подняться к себе в квартиру, спускается по потайной черной лестнице вниз. Паутина покрывает стены, под ногами шмыгают крысы. Они останавливаются, Мартин сбрасывает маску отца и превращается в черный матовый силуэт, который поглощает весь свет, как бездонный колодец, ведущий в ад, и тут она наконец кричит, и кричит, и кричит, но он смеется, потому что никто не может их услышать.

Николь села в кровати, не понимая, что ее разбудило. Крик снова разнесся по дому, она вскочила и бросилась к двери, не успев даже зажечь свет.

– Что происходит? – спросил Даниель.

Но Николь уже бежала по коридору, освещаемому лишь светом луны, к комнате Хлои, откуда доносились крики. Она открыла комнату и зажгла свет, ожидая увидеть дочь в крови, с перерезанным горлом, или еще хуже…

Она облегченно вздохнула, увидев, что Хлоя одна, цела и невредима, бьется в сетях кошмара.

От испытанного ужаса у Николь подкосились ноги и она упала на кровать рядом с девочкой, которая билась в конвульсиях.

– Что случилось? – спросил Даниель, прибежавший следом.

– Хлоя! Хлоя! Проснись. Это только сон.

Николь тихонько встряхнула ее, и девочка проснулась, бросая вокруг испуганные взгляды. Она увидела отца в проеме двери и испугалась еще больше. Потом она узнала свою комнату, маму… и бросилась к Николь.

– Ну все, все… – приговаривала Николь, гладя ребенка по голове. – Все прошло.

Хлоя прижималась к ней, словно боясь, что она исчезнет, рыдания сотрясали все ее тело. Даниель неловко опустился на колени около кровати.

– Перестань, – старалась успокоить ее Николь. – Это просто плохой сон. Понимаешь? Ты спала, ничего не было.

– Я так испугалась. Он меня унес…

– Кто он?

Девочка отстранилась от матери, посмотрела на отца, открыла рот…

– Не знаю. Черный мужчина. Весь черный.

– Африканец? – спросила Николь.

– Нет, просто черный мужчина, как тень, как… пустота.

В растерянности Николь вытерла Хлое слезы.

– Ничего, – ободрила она ее. – Все закончилось.

Но девочка не была в этом уверена.

– Хочешь пойти спать с нами?

Хлоя так быстро спрыгнула с кровати, что Николь тут же поняла, что она только и ждала этого предложения.

По дороге в спальню Николь размышляла о том, что могло спровоцировать такой кошмар. В первый раз Хлоя просыпается среди ночи. Николь оглянулась назад, на дверь детской, оставшейся открытой и погруженной сейчас во тьму. Ей казалось, что кто-то недобрый следит за ними из темноты.

54

Норбер Деллюк вошел в «Страшный Суд», как зашел бы в любое другое кафе. Хотя здесь было полно полицейских, он не боялся, что его узнают: он не так долго находится в городе, чтобы его узнавали местные полицейские.

Раньше он работал в Парижском округе, но жена очень волновалась, зная, что он посещает неблагополучные кварталы. Однажды он расследовал дело о хищении товара, и ему пришлось много ночей подряд следить за складом в предместье Мюро, и все это время жена по ночам не смыкала глаз. Это продолжалось две недели. К концу расследования у нее появились мешки под глазами, что состарило ее лет на десять.

Норбер знал, что занимается опасным ремеслом. Он принимал меры предосторожности, но иногда просто рассчитывал на удачу, заходя в такие районы, куда и полиция боялась заглядывать без содействия двух групп перехвата на углу улицы, готовых вмешаться при первом же чихе. Жена много раз просила его сменить профессию, но он не мог отказаться от своего дела. Такая жизнь была ему по душе. Лишь с рождением Людовика он понял, что не может больше рисковать, как раньше. Уступая настояниям жены, он решил уехать из Парижа и обосноваться в провинции, в тихом пригороде, где мог бы спокойно растить своего ребенка.

Но профессия сыщика – все равно что профессия врача. Прежде чем обзавестись постоянной клиентурой, нужно успешно провести несколько дел, надеясь, что слухи о хорошей работе разойдутся довольно быстро и доходы начнут покрывать содержание офиса. По приезде он разослал несколько рекламных факсов. Два-три расследования на окрестных предприятиях позволили как-то устроиться на новом месте. Но за это время у Норбера еще не было возможности встретиться с местной полицией. Когда он пошел представляться в комиссариат, то сознательно выбрал момент, когда там было немного народу. И сейчас со спокойной душой зашел в кафе, указанное ему Женевьевой Лансуа: маловероятно, что его кто-нибудь узнает.

Кафе было полупустым – для завсегдатаев еще рановато. За столиками сидели три человека, кто-то пил кофе, кто-то – красное вино. Норбер пересек зал и присел на высокий табурет у барной стойки. Здесь пахло холодным пеплом и чистящим порошком. Пол сиял чистотой, барная стойка сверкала, как зеркало. Из музыкального автомата слышался голос Мишеля Сарду. Норбер подумал, что, наверное, бесполезно искать в этом автомате рэп.

Бармен налил ему пива и принес сдачу. Норбер оставил ему скромные чаевые, потом спросил непринужденным тоном:

– А Мартина нет?

– Мартина?

– Мартина Лансуа. Он полицейский.

Бармен посмотрел на него, словно он свалился с луны.

– Да вы, наверное, давненько с ним не виделись.

– Я был за границей. Только вчера вернулся, и так как знаю, что он частенько сюда захаживает, то подумал…

– Теперь не часто его увидишь. И он больше не полицейский.

– Да что вы? Что же произошло? Он выиграл в лотерею?

Бармен бросил монеты в большой стеклянный бокал, в котором было уже довольно много мелочи.

– Да нет, не совсем. А вы хорошо его знаете?

– Мы дружим со школы. Выросли вместе. Потом он поступил в полицию, а я занялся коммерцией. Я немало путешествую и иногда подолгу отсутствую. У него что, проблемы?

Бармен бросил взгляд вокруг, словно колеблясь, отвечать ли ему. Но видно, сделал вывод, что никто его не осудит за то, что он разговаривает с незнакомцем.

– Слушайте, я знаю совсем немного. Но я все же понял, что бывшие коллеги его избегают. Его уволили после расследования генеральной полицейской инспекции. Кажется, досье было довольно толстым. Жестокое обращение или что-то в этом роде. Говорили также о кражах. Там два типа в тюрьме утверждали, что он у них что-то спер во время задержания… Но это все слухи, на них не надо обращать внимания…

– Конечно…

– Во всяком случае, его уволили при первой же возможности. Вождение в нетрезвом состоянии. Словно это может быть причиной! По-моему, они этим просто воспользовались, чтобы избавиться от него.

Норбер согласно кивнул. Бармен потер невидимое пятно на стойке. Из-под закатанных рукавов рубашки были видны накачанные бицепсы. Норберу стало интересно, занимается ли хозяин заведения культуризмом или мышцы настоящие и он использует их по назначению? Учитывая местную атмосферу, были возможны оба варианта.

– И он больше не заходит?

– Редко.

– Вы не знаете, как его найти? У него нет товарищей?..

– Лучше всего вам будет поговорить с его другом Эмилем. Эмилем Фонтеном. Он всегда здесь обедает.

– И сегодня будет здесь?

– Нет, сегодня нет. Он ведет расследование со своей командой, и я его не видел уже несколько дней. Может, в понедельник придет.

Норбер поблагодарил хозяина, допил пиво и слез с табурета.

У него начинало складываться мнение о Лансуа, и он ему совсем не нравился. Справедливо, что у Николь возникли вопросы на его счет.

Но информации пока недостаточно для того, чтобы делать серьезные выводы. Надо будет встретиться с этим Эмилем Фонтеном и посмотреть, что из него можно вытянуть.

Самое главное выудить у него какие-то сведения, но так, чтобы не насторожить его. А имея дело с полицейским, это не так-то просто.