Текст книги "Джихад. Экспансия и закат исламизма"

Автор книги: Жиль Кепель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 33 страниц)

Но самые глубокие последствия исламской революции на Ближнем Востоке сказались не в Палестине, где ее пример послужил лишь источником вдохновения для «Джихада», а в соседнем Ливане. Ситуация там внешне представлялась особенно благоприятной для экспорта революции: пламя гражданской войны, вспыхнувшей в июне 1975 года, уничтожило авторитет государства, не способного выполнить свою конституционную функцию гаранта и арбитра равновесия между христианами и мусульманами. Оккупация части территории войсками Сирии, вошедшими в Ливан в июне 1976 года под предлогом восстановления мира, постепенно привела к фактическому превращению страны в сирийский протекторат. А израильское вторжение 1982 года, завершившееся в 1983 году с созданием на границе между двумя странами «зоны безопасности», патрулировавшейся Армией Южного Ливана – милицией, оплачивавшейся еврейским государством, – окончательно уничтожило баланс сил, покончив с палестинским военным присутствием на юге страны. Этот вакуум заполнило прохомейнистское шиитское движение «Хизбаллах».

До 1982 года шиитская община представляла собой бедного родственника в ливанской конфессиональной семье. Шииты традиционно проживали на неплодородных землях юга страны, в районе Джебель Амиль, и в долине Бекаа – территориальном анклаве вокруг Баальбека, стиснутого с двух сторон горными хребтами Ливана и Антиливана. Община получила лишь скудную порцию политических постов в соответствии с «Национальным пактом» 1943 года, который отдал христианам-маронитам пост президента республики, а мусульманам-суннитам – пост председателя совета министров. Шиитам пришлось довольствоваться постом председателя палаты депутатов – должностью с весьма ограниченными властными полномочиями, которую занимали несколько семейств нотаблей, культурно оторванных от жизни массы своих единоверцев. Будучи в основном сельской, община как таковая осталась незатронутой волной модернизации и развитием образования, которая коснулась элит других общин и сделала Бейрут интеллектуальной столицей арабского мира. В шиитской среде религиозные лидеры сохраняли большое общественное влияние. Значительная устойчивость деревенских традиций и бедность обусловили в ней более высокие темпы рождаемости, чем в других общинах. В 70-е годы это привело к изменению в пользу общины демографического баланса, на котором было выстроено политическое представительство, хотя последнее при этом не изменилось. Более того, часть молодого поколения шиитов, не в силах прокормиться трудом на земле, подалась в южные пригороды столицы, где она составила слой неимущей городской молодежи – многочисленной, недовольной своей участью и слабо отождествлявшей себя с Ливанским государством. [584]584
  О социологии ливанской шиитской общины и процессах в ней в 70-е годы см.: Norton A.R Amal and the Shi'a: Struggle for the Soul of Lebanon. Austin: University of Texas Press, 1987. P. 13–38.


[Закрыть]У шиитов это явление было более заметным, чем в других конфессиях. Здесь мы встречаем в гипертрофированном виде основные характерные признаки социальных перемен, сделавших возможным возникновение в 70-е годы исламистских движений, как мы описали эти перемены в предыдущей главе: демографический взрыв, бегство из сел в города, маргинализация в городской среде. Именно в этой атмосфере приехавший из Ирана в 1959 году имам Муса Садр [585]585
  Отсылаем читателя к авторитетному труду Фуада Аджами (см.: Ajami F. The Vanished Imam: Musa al Sadr and the Shia of Lebanon. N. Y.: Cornell University Press, 1986).


[Закрыть]основал в 1974 году «Движение обездоленных» («Харакат аль-махрумин»), более известное по названию его вооруженной милиции, «Амаль» («Надежда»). Движение ставило перед собой целью социальную поддержку беднейшей шиитской молодежи. Не встав на путь религиозного радикализма, характерного для хомейнистской версии шиизма, это движение тем не менее положило начало изменению состояния умов, сравнимого с тем, которое было вызвано деятельностью Шариати в Иране: на смену пассивности, культу страданий и плачу по мученической гибели Хусейна, убитого в Кербеле по приказу злого суннитского халифа Язида в 680 году, пришло движение с четкими требованиями, изменившее смысл религиозной символики. Оно сделало из этой символики доктринальную основу мобилизации против социальной несправедливости, что впервые в истории возвело всеми презираемых ливанских шиитов в ранг полноправного политического субъекта, дав им чувство собственного достоинства. Когда на следующий год разразилась гражданская война, движение встало на «левоисламские» позиции, хотя его основоположник Садр никогда не скрывал своего враждебного отношения к коммунизму и социализму. [586]586
  До середины 70-х годов крайне левые ливанские движения, в частности «Организация за коммунистическое действие в Ливане» (ОКДЛ), более известная по своему арабскому названию «Аль-Муназзамэ» («Организация»), активно привлекали в свои ряды молодых образованных шиитов – горожан в первом поколении. Поддержкой этой же социальной группы стремилось заручиться движение Мусы Садра.


[Закрыть]Многие молодые шииты погибли в боях, встав в первые ряды сражавшихся. В августе 1978 года во время пребывания в Ливии имама Садра произошло его таинственное исчезновение. Многие полагали, что он был убит по приказу полковника Каддафи в силу не выясненных до конца причин. Самые приверженные почитатели имама считали, что имам Садр – это Махди (мессия) шиитов и что он исчез, чтобы вернуться накануне Конца света. [587]587
  Именно к этому поверью отсылает нас название книги Фуада Аджами «The Vanished Imam» («Исчезнувший имам»). Согласно преданию, имам Махди, Мухаммад бен аль-Хасан ал-Худжжа («Доказательство [Бога для людей]») аль-Каим («Исполнитель [повелений Бога]») аль-Мунтазар («Ожидаемый [махди]»), исчез в 874 г.


[Закрыть]Во главе «Амаль» встал светский политический деятель Набих Берри, не обладавший харизмой Садра. В марте того же года «операция Литани» – длительная израильская военная экспедиция на юге Ливана – ускорила приток в пригороды Бейрута большого числа шиитов, пополнивших ряды бедной городской молодежи. В это же время в Иране хомейнистское духовенство завоевывало господство в революционном движении, которое в будущем свергнет шаха.

Несмотря на социальное недовольство неимущей ливанской шиитской молодежи и энтузиазм, с которым она встретила победу иранской революции в феврале 1979 года, вожди движения «Амаль», равно как и лидеры общины, не хотели подпадать под влияние иранских событий. После исчезновения имама Садра у духовенства не осталось столь же яркой фигуры, а ряды самых решительных сторонников Хомейни полнились малоизвестными молодыми муллами, вернувшимися после нескольких лет обучения в семинариях Неджефа в Ираке. Там они познакомились с идеологией велаят-е факих.Осознав, что их бывшие одноклассники стали хозяевами Тегерана, они мечтали теперь об исламской республике. Однако в условиях многоконфессионального Ливана это выглядело совершеннейшей утопией, а сама шиитская община, шедшая за движением «Амаль», была, казалось, более озабочена повседневными проблемами ливанского общества, нежели идеологическими экспериментами по иранским рецептам. Влияние этих молодых мулл будет оставаться минимальным вплоть до 1982 года, когда в июле этого года Израиль начнет военную операцию «Мир в Галилее», чтобы покончить с присутствием на юге Ливана вооруженных формирований палестинцев, чьи ракетные удары достигали еврейских населенных пунктов на севере Галилеи. Армия еврейского государства дошла до пригородов Бейрута, изгнав оттуда силы ООП. На первых порах она пользовалась симпатией шиитов, страдавших от присутствия федаинов, которые вели себя подобно хозяевам ливанского Юга; шииты, казалось, были рады изгнанию воинственных палестинцев. Однако со временем израильская оккупация сказалась на региональном соотношении сил. Она способствовала установлению в Бейруте прозападного режима. Избавившись от ООП и получив поддержку Израиля в противостоянии с Сирией, маронитские руководители заключили мирный договор с еврейским государством.

Дамаск, не имея средств вести обычную войну против израильской армии в Ливане, помог тогда формированию самых радикальных группировок внутри шиитской общины, с тем чтобы сделать их авангардом оппозиции тому направлению, которое принимала ливанская политика. Сирия дала разрешение на дислокацию нескольких сотен иранских стражей революции, пасдаранов,в долине Бекаа, которая находилась под ее контролем. Тем самым она позволила Исламской Республике стать непосредственным участником ливанских событий и получить единственную возможность с успехом экспортировать в Ливан свою революцию. В тот же период в рядах «Амаль» произошел раскол: официальный представитель организации, Хасан аль-Мусави, создал «Исламскую Амаль», поддерживавшую линию Хомейни. Во второй половине 1982 года аятолла Мохташеми, посол Исламской Республики Иран (ИРИ) в Дамаске, объединил различные шиитские группы и отдельных духовных лидеров данной ориентации из долины Бекаа, Южного Ливана и пригородов Бейрута в политическую организацию, которая – наподобие иранской хомейнистской партии – получила название «Хизбаллах» («Партия Аллаха»). [588]588
  О ливанской партии «Хизбаллах» и ее связях с Ираном см.: Kramer M. The Pan-Islamic Premise of Hizballah // The Iranian Revolution and the Muslim World. P. 105.0 значении исламистской партии в Ливане и ее участии в геополитической игре в роли орудия Ирана в его борьбе с Западом см.: Ranstorp M. Hizb'Allah in Lebanon: The Politics ofthe Western Hostage Crisis. N. Y.: St Martin's, 1997.


[Закрыть]В декабре в Баальбеке была провозглашена Исламская Республика Ливан. Данная инициатива носила скорее символический, нежели практически значимый характер, хотя эта «Исламская Республика» выпустила даже свои почтовые марки. Она существовала литтть в зоне, подконтрольной общинной милиции, подобно тому как маронитская или друзская милиции контролировали свои горные районы, а сирийская и израильская армии – соответственно восток и юг страны. Однако этот акт говорил о стремлении распространить революцию за пределы иранских границ и представлял собой сигнал опасности для ее противников в регионе.

Вплоть до конца 80-х годов ливанская «Хизбаллах» выполняла двойную функцию: с одной стороны, сам факт существования организации свидетельствовал о нараставшей радикализации шиитской общины, с другой – «Хизбаллах» являлась инструментом проведения иранской политики в регионе. Активная благотворительная деятельность внутри общины, пользовавшаяся значительной организационной и финансовой поддержкой Ирана, [589]589
  Финансовая помощь, оказанная ИРИ в 1982–1989 гг. ливанской «Хизбаллах», оценивается в полмиллиарда долларов, см.: Norton A.R. Lebanon: The Infernal Conflict and the Iranian Connection // The Iranian Revolution: Its Global Impact. P. 126.


[Закрыть]обеспечивала перераспределение ресурсов в пользу неимущей молодежи, которое шло через входивших в партию представителей духовенства. Таким образом, «Хизбаллах» смогла объединить две составляющие современного исламистского движения: обездоленную молодежь (выводя ее из-под влияния «Амаль», которое направляло молодежь на выполнение скорее социальных, нежели идеологических задач), и экстремистов-интеллектуалов. Последние объединились вокруг «ядра» в лице молодых религиозных лидеров, сторонников воинственной идеологии, способной мобилизовать массы последователей на осуществление утопии идеального исламского государства, совершенно оторванной от реалий страны. Однако «Хизбаллах» не удалось привлечь на свою сторону религиозный шиитский средний класс: нотабли общины были склонны следить за реальным равновесием сил в ливанском обществе, нежели принимать в расчет движение «Амаль» во главе с Набихом Берри. Кроме того, традиционные шиитские лидеры сохраняли дистанцию в отношении Тегерана. В первые годы существования «Хизбаллах» в ее рядах не было преданных представителей буржуазии, которые финансировали бы движение, с тем чтобы оно приняло умеренную в социальном плане идеологию. Поскольку финансирование шло из внешних источников – в основном из Тегерана, – «Хизбаллах» не испытывала никакой внутренней необходимости перехода на позиции политического реализма, поэтому радикализм движения не знал предела. Движение выражало социальный гнев обездоленных, жажду самопожертвования, культивируемую хомейнистскими проповедниками, а также интересы Сирии и Ирана, использовавшими террористические действия членов партии в своих собственных целях. Сирии нужно было уничтожить израильское и западное влияние в Ливане, Ирану – оказывать давление на Запад путем взятия в заложники западных граждан. Это позволяло нейтрализовывать поддержку, которую Европа и США оказывали Ираку в течение восьмилетней войны, развязанной Саддамом Хусейном в сентябре 1980 года. Методы мобилизации масс, ранее взятые на вооружение «Амаль», были использованы в более «хомейнистском» духе: превращение дней памяти по мученической смерти имама Хусейна в акции по повышению сознательности общины стало для «Хизбаллах» поводом к яростным выступлениям против «врагов ислама». В зонах, контролировавшихся партией, где государственная власть уже не защищала собственников, участки и здания были оккупированы и перераспределены. Эти акции принесли огромный авторитет «Хизбаллах». Они пользовались огромной популярностью у обездоленных слоев населения, в среде которых вербовались добровольцы-смертники по примеру иранских басиджей,воевавших на иракском фронте. Всё это придавало движению «Хизбаллах» исключительную боеспособность в сравнении с другими ополчениями, военная активность которых не была поддержана таким же религиозным рвением.

В 1983 году «Хизбаллах» осуществила две акции, превратившие эту организацию в важный геополитический субъект. После израильского вторжения христианская милиция при попустительстве израильского командования и с молчаливого одобрения еврейского государства совершила 15 и 16 сентября 1982 года массовые убийства палестинских беженцев в лагерях Сабра и Шатила в пригороде Бейрута, что вызвало международный скандал. Чтобы предотвратить подобные зверства, в Ливан были направлены Многонациональные силы, в состав которых вошли американские, французские и итальянские войска. Однако Дамаск, Тегеран и их местные союзники восприняли это как усиление западного присутствия в Ливане. 23 октября 1983 года «Хизбаллах» организовала и провела нападения смертников на французский и американский контингенты из состава Многонациональных сил, закончившиеся многочисленными жертвами. [590]590
  В результате взрыва погибли 241 американский морской пехотинец и 56 французских легионеров. В Тире число жертв составило 29 человек, из них 10 – ливанцев.


[Закрыть]4 ноября аналогичная акция была предпринята против штаб-квартиры оккупационного командования израильской армии в Тире. Количество жертв было столь внушительным, что все три государства поспешили вывести свои войска. Таким образом, был положен конец прозападной ориентации Ливанского государства и восстановлена гегемония Сирии, которую отныне она не собиралась утрачивать. Народное движение «Хизбаллах», поддержанное Ираном (и поощряемое Дамаском), оказалось способным нанести могущественным государствам Запада значительный военный урон, а затем и политическое поражение. В итоге оно снискало ореол исключительности не только среди шиитов, но и у других противников израильского и западного присутствия в Ливане.

Начиная с лета 1982 года, особенно в период с 1984 по 1988 год, «Хизбаллах» в качестве инструмента интересов Исламской Республики приступила к широкомасштабному захвату заложников, граждан тех стран, на которые Тегеран хотел оказать давление. Несколько похищений были совершены единственно с целью получения выкупа или отдельной частной выгоды. В большинстве же случаев мотивами захвата заложников было выполнение заказов иранских спецслужб. Этим объясняется то, что «Партия Аллаха» ни в одном из случаев «официально» не взяла на себя ответственность за совершение того или иного террористического акта. В роли исполнителей выступали различные группировки. Это от их имени подписывались листовки с требованиями выкупа под угрозой казни заложников или информацией о приведении в исполнение «приговоров». [591]591
  См.: Ranstorp M. Op. cit. P. 86. В книге приводится точная хронология и анализ методов и целей похищения и взятия заложников.


[Закрыть]«Хизбаллах» выступала в роли посредника, способствующего поиску решений, то есть в роли получателя выкупа, который шел на помощь «сиротам и нуждающимся», находившимся на их попечении.

В середине 80-х годов захват заложников принял крайнюю форму противостояния Исламской Республики и ее врагов. Это противостояние носило завуалированный характер, но тем не менее такая тактика позволила Тегерану разжать тиски, в которых оказался Иран в результате войны с Ираком, и смягчить враждебное к Республике отношение со стороны западных и арабских государств. Им дали понять, что любая враждебная акция против Ирана может вызвать ответную волну терроризма против ее заказчиков и исполнителей. Целью многочисленных похищений людей было освобождение или помилование исламистских шиитских террористов, находившихся в тюрьмах различных стран и обвинявшихся в организации взрывов и убийствах. Так, в Кувейте прохомейнистские активисты, среди которых было несколько ливанцев, были арестованы и приговорены к смертной казни за совершение ряда преступлений, в том числе за нападения на американское и французское посольства в декабре 1983 года. [592]592
  В этих акциях, предпринятых в отместку за оказание Кувейтом финансовой помощи Ираку в его войне против Ирана, были замешаны активисты иракской партии «Даава», а также ливанские активисты движения «Амаль», связанные родственными узами с руководителями этого движения.


[Закрыть]Во Франции ливанский шиитский интеллектуал-революционер Анис Наккаш, связанный с иранским истеблишментом, был отправлен в тюрьму за попытку убийства Шапура Бахтияра – последнего премьер-министра при шахе и противника Исламской Республики, бежавшего в Париж. Аресты активистов, фигурировавших в делах о терроризме, прошли в Германии и Швейцарии. Помимо освобождения своих сторонников, захваты заложников вписывались в контекст войны Ирана против Ирака. Франция поставила Ираку партию ультрасовременных истребителей-бомбардировщиков и отказывалась возместить кредит, подписанный при шахе и связанный с европейской ядерной программой Евродиф. [593]593
  Давление, оказываемое на Францию, проявилось также в серии терактов, совершенных в Париже и провинциях страны в 1985–1986 гг.


[Закрыть]США, заморозившие все иранские авуары в отместку за захват американского посольства в Тегеране 4 ноября 1979 года, держали в руках ключ к поставкам запчастей для армии Исламской Республики, вооружение которой было американским. Таким образом, захват заложников, воздействуя на общественное мнение названных стран, влиял на их внутреннюю политику. В случае Франции террористы и их спонсоры использовали в своих целях приближение выборов 1986 и 1988 годов. В США каждый американский гражданин помнил о том, что Джимми Картер проиграл Рональду Рейгану потому, что не сумел решить первую же проблему, возникшую в связи с захватом заложников, – проблему дипломатов, аккредитованных в Тегеране, пленение которых длилось 441 день.

В 1985 году начались секретные переговоры с целью поставок вооружений и запчастей иранской армии в обмен на освобождение заложников в Ливане. Эти переговоры провалились после обнародования фактов об их проведении одной из противившихся их ходу иранских фракций. [594]594
  Секретные переговоры с США были санкционированы Рафсанджани – председателем парламента, будущим президентом ИРИ. Они подверглись резкому осуждению со стороны потенциального «наследника» Хомейни в качестве вождя революции аятоллы Монтазери. Последний был поддержан основным творцом «радикальной» линии на экспорт революции Мехди Хашеми, организовавшим «утечку» информации об этих переговорах. Это стоило аятолле Монтазери опалы, а Мехди Хашеми – жизни: в 1987 г. он был казнен. Данный случай вскрыл наличие разногласий в иранском истеблишменте по вопросу отношений с остальным миром между «реалистами» и «радикалами». Однако вплоть до смерти Хомейни в июне 1989 г. эти разногласия оставались малозаметными.


[Закрыть]Разразился скандал, названный «Ирангейтом», который долго сказывался на президентстве Рональда Рейгана.

Развитие движения «Хизбаллах» в ливанской шиитской общине было единственным успешным примером экспорта исламской революции. Она смогла породить исламистское движение, в которое муллам удалось вовлечь бедную шиитскую молодежь темами, лозунгами и действиями, схожими с темами, лозунгами и действиями в Иране. Она также использовала это движение, чтобы с помощью терроризма шантажировать враждебные государства. Успехи революции, однако, были ограничены как в пространстве, так и во времени. В самом деле, ни в одной другой стране мусульманского мира не возникло движения, сравнимого с ливанским «Хизбаллах», проводившим в жизнь политическую линию Хомейни. Распад Ливана, деление территории страны на зоны, контролировавшиеся соперничавшими вооруженными группировками, – вот обстоятельства, благоприятно сказавшиеся на развитии этого исламистского движения. В суннитском мире восприятию воинствующей исламистской политической культуры препятствовал ее лексикон, слишком сильно маркированный шиитской символикой, несмотря на усилия небольших групп активистов, пытавшихся преодолеть различия двух доктрин. Шиитские общины Пакистана, Индии, арабских стран Залива не имели той социальной и демографической специфики, какая сложилась в Ливане, где неимущая, недавно урбанизированная и получившая образование в 80-е годы молодежь была значительно более многочисленной и более обездоленной, чем это было в других конфессиях.

Однако в начале 80-х годов аналитики и политические деятели во всем мире, пораженные успехом исламской революции в Иране, не располагали достаточным историческим промежутком времени для того, чтобы реально оценить ее потенциал. Зачастую они переоценивали ее силы и недооценивали слабости. Тегеранские же правители, напротив, быстро осознали реальную притягательность своих идей. Организуемые ими международные конференции и конгрессы сторонников привлекали к себе внимание лишь маргинальных исламистских интеллектуалов и некоторых молодых улемов, из которых лишь немногие имели влияние на религиозную жизнь своих стран. [595]595
  В январе 1982 г. власти Тегерана организовали и провели «международный форум имамов и проповедников» в ознаменование годовщины рождения Пророка, в то время как муфтий Саудовской Аравии, шейх Бен Баз, провозгласил фетву, осуждавшую торжества как еретические (ваххабиты приравнивали эти празднования к обожествлению человека, будь то сам Пророк, в то время как только Бог может быть объектом поклонения правоверных). В противовес ваххабитскому догматизму этот форум стал местом встречи шиитов и суннитов и их совместного выражения почитания Мухаммада. Однако это событие не получило большого резонанса. Лучше была организована первая конференция (1982 г.), в которой приняли участие 130 делегатов. На третью встречу, в мае 1984 г., собрались около 500 чел., прибывших из 60 стран мира. См.: KramerM. Intra-Regional and Muslim Affairs // Middle East Contemporary Survey [далее – MECS]. Boulder: Westview Press, [1981–1982]. Vol. 6. P. 290; [1983–19894]. Vol. 7. P. 240; Vol. 8. P. 168.


[Закрыть]Пропагандистский аппарат, журналы на разных языках оказались не на высоте революционных устремлений и не могли противостоять тяжелой артиллерии саудовского прозелитизма. Вот почему Иран, в духе своего исламистского популизма, сконцентрировал силы на подрывной работе против самого уязвимого места своего противника и самой сокровенной ценности его религиозной легитимности – организации паломничества в Мекку. Однажды возглавив массовые шествия, завершившиеся победой исламской революции, правители Тегерана чувствовали себя в силах повести за собой толпы манифестантов во время двухмиллионного собрания паломников.

В шиитской традиции хадж в Мекку пользуется огромным престижем, хотя многочисленные верующие совершают также паломничество к святым местам шиизма: к гробницам имамов и членов семьи Пророка в Неджефе и Кербеле (Ирак), в Мешхеде и Куме (Иран), мавзолею Сайиды Зейнаб (Сирия). Об особой политической значимости самого большого форума мусульман планеты говорили революционные шиитские мыслители. Али Шариати посвятил этому целый труд, в котором показал, какую пользу могут извлечь из хаджа «обездоленные», учитывая их численность и силу, в борьбе против врагов ислама. Первый хадж после революции в сентябре 1979 года стал для иранских паломников возможностью поделиться своими взглядами и идеями и довести их до мусульман всего мира, не вступая при этом в борьбу против саудовских властителей, к которым они имели две основные претензии. Прежде всего, ваххабитская концепция паломничества рассматривалась как враждебная шиитскому благочестию: хозяева Мекки разрушили (как уже говорилось в предыдущей главе) гробницы имамов в Медине, оставив от них лишь бесформенные руины на кладбище, обнесенном высокими стенами. [596]596
  Кладбище Баки считается местом погребения дочери Пророка Фатимы, супруги Али, от которых ведут свою родословную шииты, и четырех имамов. Во время захвата Медины кладбище было разгромлено ихванами Ибн Сауда.


[Закрыть]С другой стороны, стремление саудовских властей избежать любых эксцессов шло вразрез с революционным духом, в котором иранские руководители трактовали хадж.

Первые серьезные инциденты случились во время хаджа 1981 года. Несмотря на предупреждения городских властей Мекки и предварительные переговоры с Тегераном, семидесятипятитысячная толпа иранских паломников с портретами Хомейни в руках, скандируя антиамериканские и антиизраильские лозунги, бросила вызов саудовской монархии в самом ее сердце, в месте, обеспечивавшем ей престиж и превосходство в мировом исламском пространстве. Для Ирана, территория которого год назад была захвачена иракской армией при поддержке – по крайней мере, неявной – арабских государств, паломничество становилось поводом к столкновению, в котором Тегеран не имел мотива для проявления сдержанности. На следующий год саудовские власти, опасаясь новых инцидентов, грозивших еще более уронить их авторитет, были вынуждены пойти на переговоры с представителем Хомейни по делам паломников. Им был ходжат-уль-исламХоиниха, самый оголтелый выразитель интересов духовенства, вдохновлявший студентов на захват американского посольства в Тегеране. Тем не менее манифестации, закончившиеся столкновениями с полицией, все же произошли. Их результатом были десятки раненых и сотни арестованных, среди которых оказался и сам Хоиниха.

В 1983–198б годы два противника пришли к компромиссу, который показал слабость саудовцев: они были заинтересованы в том, чтобы избегать конфликтов, катастрофических для их имиджа. Взамен на обязательство Ирана проявлять «умеренность» саудовские власти вынуждены были согласиться на существенное увеличение ежегодной квоты для иранских паломников, достигшей 150 тысяч человек, [597]597
  Иранцы составили самую крупную группу паломников (около 18 % от их общего числа) в ситуации, когда саудовские власти, безотносительно к политическим соображениям, стремились убавить в целом их вал, возросший благодаря падению цен на авиабилеты и породивший неразрешимые проблемы


[Закрыть]и позволить им проводить сборища, на которых прославлялась революция и проклинались ее враги как вне исламского мира, так и внутри его. Так, с помощью уступок в сфере, которую саудовская монархия считала областью ее собственного суверенитета, [598]598
  Степень иранского давления была напрямую связана с успехами боевых действий против Ирака (в 1984 г. в войне наметился перелом в пользу Ирана) и попытками Тегерана вбить клин между Саудовской Аравией и Саддамом Хусейном.


[Закрыть]Эр-Рияд сохранял внешние приличия. За эти годы положение на иракско-иранском фронте изменилось в пользу Тегерана, так что саудовская осторожность вписалась в контекст происходивших событий.

Зато паломничество 1987 года приняло драматический оборот: 31 июля иранцы, заподозренные в намерении захватить Большую мечеть после разрешенной демонстрации, были блокированы полицией. В результате столкновений погибло более 400 человек, что вызвало скорбь по всему мусульманскому миру. Поскольку точные обстоятельства инцидента не были прояснены, каждая из сторон возложила ответственность за случившееся на оппонента, что положило конец четырехлетнему относительно мирному сосуществованию. В ноябре Иран созвал конференцию, призывавшую освободить Мекку из «когтей Саудитов», но участие в ней иностранных делегатов свелось к присутствию привычных попутчиков исламской революции. Ни один из влиятельных политических актеров мусульманского мира не поддержал идеи Тегерана. Месяцем раньше на чрезвычайный съезд Всемирной исламской лиги приехало множество сторонников саудовской линии: политический итог столкновения был в пользу королевства, которое добилось консенсуса в поддержку восстановления порядка и возобновления своего контроля над хаджем. В следующем году на сессии Организации Исламской конференции Саудовская Аравия провела проект предоставления каждой мусульманской стране квоты из расчета один паломник на тысячу верующих. По этому положению иранский контингент паломников уменьшался на две трети, ко всему прочему им было запрещено устраивать манифестации и собрания. В данной ситуации Ирану ничего не оставалось делать, как бойкотировать паломничество, чему предшествовал разрыв дипломатических отношений между двумя странами. [599]599
  Об истории паломничества в Мекку см.: Kramer M. Intra-Regional and Muslim Affairs. О хадже 1987 г. см.: Idem. Tragedy in Месса.


[Закрыть]На военном фронте Ирак возобновил наступление, и 18 июля 1988 года Иран был вынужден пойти на подписание перемирия, положившего конец восьмилетней войне. Аятолле Хомейни пришлось выпить «чашу с ядом» во имя спасения революции, отказавшись от стремления «наказать агрессора» и изгнать Саддама Хусейна. Саудовский режим воспользовался ослаблением Тегерана для закрепления своих позиций и восстановления полного контроля над паломничеством в Мекку. В 1989 году Иран вновь бойкотировал хадж, показав, что он утратил инициативу на этом фронте. Но он проявил ее в ином плане: 14 февраля Хомейни издал фетву, приговаривавшую к смерти Салмана Рушди. Эта новая инициатива была направлена на прорыв изоляции, в которой оказалась исламская революция, устроенной недругами Ирана как внутри мусульманского мира, так и за его пределами.