Текст книги "Доктор Акомуто Херовато к вашим услугам! Том 1 (СИ)"

Автор книги: Женя Батуридзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Глава 4

Я брел по направлению к больнице, в уме прокручивая эту странную встречу с японской бабулей. Вот было в ней что-то такое… Что-то подозрительное, скажем так. И не нравилось мне это, ой как не нравилось.

Но сильно поразмышлять мне об этом не удалось. Отвлек меня от этого довольно-таки сильный хлопок по спине, а затем рядом с собой я заметил японца, ниже меня ростом на голову, который чуть ли не залез на меня. Я настолько опешил, что даже не скинул его, а лишь продолжил пялиться.

– Акомуто-кун, ну что! Первый рабочий день? – весело проговорил он, видимо, даже не заметив моего замешательства. – Вот я и дожил до того, что и ты стал полноправным членом нашего трудолюбивого общества.

Он продолжил идти, и я поплелся за ним следом, позволяя незнакомому парнише продолжать виснуть на мне.

– Эх, а только, кажись, недавно, мы с тобой сбегали со школы поглазеть на девчонок из средней Юкигаока, и вот уже закончили интернатуру. Думал, не доживем мы с тобой до этого победного дня, – с блаженной улыбкой проговорил японец, видимо, погрузясь в какие-то свои воспоминания.

Я, за неимением чего ответить, лишь хмыкнул, но этому болтуну, видимо, хватило и такой малозначительной реакции, ведь он продолжил балаболить и дальше про то, какие же все-таки были крутые девчонки в Юкигаока и что он даже на прошлой недели встретил Шимидзу-сан как раз в нашей больнице. Потом он быстро свернул тему на обсуждение выхода новой манги, манхвы или как он там это назвал, вовсю возмущаясь насчет того, и как главный герой мог проиграть этому лузеру. Я лишь изредка кивал или вставлял многозначительное «ммм», а сам разглядывал больницу, к которой мы как раз подошли. Ничего впечатляющего в ней и не было. Больница и в Африке больница. Белое четырехэтажное здание, немного грязноватое, с мутными окнами и входом. Я хмыкнул, не удивлённый таким зрелищем, но мой «приятель», видимо, воспринял это по-своему, и вот я уже слушал рецепт невероятно вкусных онигири, открывая двери больницы и вдруг ощущаю тяжесть чьей-то руки на своем плече.

Было в этой тяжести что-то такое подсознательно доминантное, что я сразу напрягся. Мой спутник тоже сразу затих, и я мельком глянул на его лицо. Глаза у него расширились настолько, что я даже засомневался, что он японец. Еще секунду назад весело несущие чепуху губы сжались в тонкую линию, и, кажется, у него даже капля пота потекла по лицу.

– Ах вы ж два оболтуса, – услышал я хриплый голос за свой спиной и медленно обернулся. На меня и моего спутника с нечитаемым лицом смотрел японец средних лет, с морщинами под глазами и непроницаемым взглядом. У меня по телу прошел холодок.

И нет, он совершенно не выглядел страшно. Даже скорее наоборот. Он был ростом примерно с моего «приятеля», то есть ниже на целую голову, так что смотрел на меня снизу вверх. Лицо его было уставшее, и казалось, будто на его плечах взвалены все проблемы этого бренного мира. Этот японец, одетый в белый халат, совсем не обладал устрашающей внешностью, но я все же нервно сглотнул, не отрывая взгляда от его холодных глаз.

А все потому, что чувствовалась в нем какая-то внутренняя сила и мощь, которую подсознательно можно почувствовать в человеке, особенно, когда у тебя уже есть какой-то опыт. А так как в медицине я уже довольно давно, по-настоящему мудрых и талантливых людей я научился замечать сразу. Так и сейчас, я сразу понял, что этот японец – человек совсем непростой. И, видимо, правильно я понял, потому что мой спутник весь сжался под его взглядам, чуть ли не прячась за мною.

– Сколько сейчас времени? – тихо спросил он, глядя на нас. Я посмотрел на висящие в холле больницы часы.

– Восемь часов двадцать минут, – ответил я.

– А во сколько вы должны быть здесь?

– В восемь, – предположил я, потому что точного времени я все-таки не знал. Все это ависит от больницы и ее устава, да и от самих врачей в целом.

Японец лишь хмыкнул, а затем, махнув рукой, направился, как я понял, к себе в кабинет.

– Следуйте за мною, два недоразумения, – бесцветным голос сказал он, и я услышал, как облегченно выдохнул мой «приятель». Но не тут-то было. За этим последовало: – Сегодня останетесь на два часа и будете отрабатывать.

– Профессор Тайга… – застонал от разочарования мой спутник, но, словив холодный взгляд суженных глаз профессора, быстро заткнулся и поплелся следом.

Интересное местечко – эта больница Айдзава.

***

Мы с моим, видимо, на долгое время "приятелем" последовали за профессором Тайгой через длинные коридоры больницы. Краем глаза я оценивал состояние больницы, ее пациентов и медицинский персонал. В общем, все было достаточно неплохо: чисто, светло и пахнет йодом.

Мой новый знакомый был весь на нервах, напряжение так и читалось в его походке.

Мы подошли к двери с табличкой «Главный врач». Профессор Тайга открыл дверь своего кабинета и жестом пригласил нас внутрь. Я сразу отметил то, что кабинет был небольшим, но аккуратным. Полки были заполнены медицинскими книгами, стены все завешаны разными дипломами и наградами, а на столе лежали аккуратно сложенные документы. Тайга сел за стол и, глядя на нас, сложил руки на груди.

Мы мялись у двери, не зная, пройти ли в кабинет дальше или стоять там, где и стоим. Однако наше смущение профессора не смутило, поэтому он начал говорить, пристально смотря на нас.

– Значит так. Добро пожаловать в больницу Айдзава, Херовато-кун. Это место, где твои детские мечты стать врачом встретятся с реальностью переработок и бесконечных обязанностей. Надеюсь, ты хорошо выспался, потому что больше такого роскоши у тебя не будет.

Я кивнул, понимая, что в этих словах есть истина, но не мог сдержать улыбку. Эх, когда я был студентом, я думал, что вот стану интерном, и смогу расслабиться. Став интерном, я понял, что отдых мне может только снится. А став ординатором, у меня даже времени на сон не было. Казалось, что получив должность профессора, жизнь малиной начнет казаться. Как же я ошибался...

Видимо, я ненадолго погрузился в воспоминания и вернулся в реальность только тогда, когда понял, что профессор Тайга что-то подозрительно притих. Встретившись с ним взглядом, я наткнулся на странный блеск в его глазах.

– Херовато-кун, я тебе случайно не мешаю витать в облаках?

На секунду я завис, а потом понял, что Херовато-кун – это я.

– Нет, – лаконично ответил я, и только по нахмуренным бровям старого японца понял, что звучало довольно двусмысленно. – Простите, – быстро добавил я.

Профессор Тайга недовольно кашлянул, но все же продолжил:

– Дисциплина и ответственность здесь на первом месте. Понятия не имею, как ты, оболтус, вообще смог закончить обучение, но раз уж теперь ты здесь – будь добр следовать здешним правилам. Твой друг, – он взглянул на мнущегося возле меня парнишу, и тот сразу замер, – уже работает здесь некоторое время, но все никак не выучит основы. Боюсь, такими темпами мы, к счастью, лишимся одного нерадивого ординатора, – профессор Тайга сверкнул глазами, глядя на моего "приятеля". – Мы лечим людей, а не манекены. Хотя репутация у ординатора Танаки в этом деле есть: он, по слухам, очень уж увлеченно проводит "искусственную вентиляцию легких" резиновым куклам, – с усмешкой проговорил он, и я с интересом посмотрела на своего спутника, которого, по всей видимости, зовут Танака. Тот мгновенно покраснел, как рак, и уставился на свои ботинки. Интересно, что же там за история такая... Профессор же продолжил говорить. – Любая ошибка может стоить кому-то жизни... и паре часов твоего драгоценного свободного времени, которые я с удовольствием отберу.

Танака внезапно икнул и тут же сжался под взглядом доктора Тайги.

– Да, и не забудь, что у меня есть глаза по всюду. Будешь халтурить – узнаю. Не знаю, какой черт дернул тебя выбрать кардиохирургию, надеюсь, его хватит сердечный приступ. Но раз уж ты все-таки чудом таким сюда попал, то постарайся продержаться здесь хотя бы неделю. Ну а если ошибешься, то будешь писать объяснительные столько раз, сколько мне нужно для разжигания камина на зиму, – усмехнулся он, – ну, а теперь вперед, спасать этот мир, хотя, в твоем случае, попробуй его хотя бы не угробить к чертям.

Профессор Тайга закончил говорить и взялся за документы, но никто из нас все не решался выходить.

– Мне вас на прощанье поцеловать, что-ли? – ехидно проговорил он, не отрываясь от бумаг.

– Н-н-неет, профессор Тайга! – вскрикнул Танака и, схватив меня за рукав, выволок из кабинета, быстро закрыв дверь.

Мы снова оказались в коридоре больницы, и Танака, все еще держа меня за рукав, куда-то поволок. Я последовал за ним, не задавая вопросов, хотя один все-таки так и вертелся у меня в голове: что же там за история с куклами и искусственным дыханием?

Через несколько мгновений мы оказались в маленьком помещении, которое, видимо, было ординаторской. Я быстро осмотрелся: несколько кроватей и тумбочек, шкаф, в центре – четыре соединенных стола, и, в общем-то, все. Размер у этой комнатушке был небольшой, так что места было совсем немного, и то – почти все свободное пространство было завалено какими-то коробками, одеждой, упаковками от еды и другим хламом. Я скривился: у себя в отделении я такого бардака не терпел.

– Ну-с, добро пожаловать в нашу скромную обитель, – проговорил Танака и плюхнулся на одну из кроватей. – С этого дня ты, как я и сказал, ты стал полноценным членом общества, однако есть одна загвоздка, в этом обществе ты – никто, – он грустно хмыкнул. – Если вкратце, то мы изгои в лице как профессора Тайги, так и остальных докторов, да даже пациентов.

Как критично то все. Прям трудовой лагерь какой-то. И ведь придется, видимо, существовать в этом культурном вакууме, пока мне не удастся проснуться и вернуться в уже свой, другой вакуум, только уже Я там буду профессором Тайгой для таких ординаторов, как Танака.

Танака в это время поднялся и открыл шкаф, достал два халата и один бросил мне.

– Держи свою тюремную рубаху.

Я хмыкнул, уставившись на белый халат в своих руках. Однако медлить не стал, и вот уже я смотрю в маленькое зеркало на себя. Вот вроде я, а вроде и не я.

Вдруг дверь в ординаторскую отворилась, и оттуда показалась голова очередного японца:

– Долго вы там еще? Работать кто будет!

Танака застонал и поплелся к выходу, ну а я за неимением альтернатив последовал за ними.

Глава 5

И вот я и не заметил, как прошла неделя. Неделя унылой, однообразной рутины, которая, кажется, потихоньку сводила меня с ума. Измерение температуры, заполнение бумажек, ночные дежурства, на которых единственным развлечением было наблюдение за тем, как Танака пытается незаметно уснуть в подсобке. Меня будто бы вернули в мою молодость, вот только тогда все это ощущалось более «романтично». Сейчас же, после стольких лет учебы и работы профессором, я чувствовал себя инженером, которого после запуска космического корабля отправили перебирать картошку.

Уборка в ординаторской так и не состоялась из-за огромной накопившейся кучи дел. В этой маленькой больничке было на удивление слишком много пациентов, так еще и другие отделения совсем не чурались просить помощи у торакального отделения. Видите ли, «мы тут балду гоняем». Так что хлам размножался, казалось, почкованием. Однажды я даже заметил, как из-под чьей-то старой оборванной футболки выкатилась пустая банка из-под энергетика, полежала так несколько секунд и снова закатилась обратно. Были ли это проделки тараканов или призраков, я не хотел узнавать и сталкиваться с ними тоже.

Профессор Тайга всё так же появлялся внезапно, как черт из табакерки, сверлил нас взглядом и уходил, оставляя после себя легкий шлейф страха и уважения. Танака при его появлении сжимался до размеров напёрстка, я же старался сохранять невозмутимый вид, хотя иногда порывался блеснуть знаниями, чтобы посмотреть на реакцию профессора. Но все же после нескольких бессонных ночей в попытке проснуться и поняв, что этого у меня не выйдет, я просто решил плыть по течению. Иногда после какого-то внешнего стимулятора, я даже "вспоминал" обрывки своего прошлого: имена "своей" семьи, какие-то моменты из школы или другие мелочи.

Однако в первые дни, когда я полностью осознал ситуацию, меня поглотил ужас. Тем злополучным утром я оправдал это все сном, но с каждым днем верилось в это все меньше. Однако потом я вспомнил когда-то взорвавшую интернет историю парня, который очнулся от комы спустя 20 лет, а все это время думал, что у него есть семья, дети и что он живет в совершенно другой стране, говорит на другом языке, работает на совершенно другой работе. Все это казалось нереалистичным, но ведь наш мозг – удивительная вещь, так что все возможно. Я не знал, во сне я или в коме, но старался не засорять себе этим мозг и просто жить сегодняшним днём, хоть он, вероятно, и был лишь плодом моего воображения. Просыпался, завтракал с семьёй и шел в больницу, где выслушивал сначала крики профессора, а потом причитания Танаки.

И вот наступил тот самый день, который разорвал этот бесконечный день сурка. Утро началось, как обычно, с воплей "мамы" и риса с курицей. Я уже даже начал привыкать к такому плотному завтраку и «познакомился» почти со всеми своими братьями и сестрами. Те оказались невероятно милыми и талантливыми детишками. На работе все было тоже точно также: больничные осмотры, бумаги, захламленная ординаторская, в которой Танака, благополучно сбежав с очередного осмотра, сидел, уткнувшись в телефон.

– Слышал новости, Херовато-кун? – поднял он голову.

– Какие новости? – фыркнул я, разминая шею. Наконец-то удалось вырвать минутку на отдых.

–Профессор Тайга уехал!

Я замер.

– Уехал? Куда? – чуть удивленно спросил я. С тех пор как я начал здесь работать, я еще ни разу не видел, чтобы профессор куда-либо уезжал. Кажется, каким-то седьмым чувством я даже постоянно чувствовал, как он постоянно наблюдает за нами, так сказать, «приглядывает за оболтусами».

– В соседний город, на какую-то важную лекцию или конференцию. На целых два дня! – мечтательно ответил Танака.

– Ммм…

– Два дня блаженства! Не надо бояться, что сейчас кто-то выскочит из-за спины и накричит. Рай!

Я лишь хмыкнул. Меня лично профессор Тайга вообще не напрягал. Хороший мужик, отличный доктор. Как я могу испытывать к нему негатив, когда еще недавно был на его месте? Тем более, если судить трезвой головой, ничего непосильного он не требовал. Лишь хотел по-настоящему праведного отношения к делу, а я такое уважаю. Раз уж мы выбрали быть врачами, то нужно соотвествовать этому званию.

И как я думал, ничего с его отъездом и не поменялось. Мы получили список пациентов на обход и разошлись по палатам.

Примерно через час, когда я заканчивал осмотр пациента с удаленной кистой средостения (всё прошло чисто, швы в порядке, дренаж функционирует – в общем, работа профессора Тайги, как всегда, была безупречна), по коридору разнёсся шум. Громкие голоса, стук колёс каталки, беготня. Типичное больничное "что-то случилось".

Я вышел в коридор. У поста дежурной медсестры собралась толпа: интерны, ординаторы, медсестры. В центре суматохи – каталка, на ней лежит мужчина лет пятидесяти, бледный как мел, стонет, а рядом фельдшера скорой помощи.

– Что случилось? – спросил я у Танаки, что уже стоял некоторое время там.

Но ответила мне фельдшер:

– Срочный пациент! Привезли из ближайшей деревни! Сильное внутреннее кровотечение, причина неясна. – Вдруг что-то пискнуло, девушка посмотрела на приборы и вскрикнула: – Давление падает!

– Завотделением где? Главврач? – спросил кто-то из толпы.

– Никого нет на месте! Завотделением на совещании, главврача срочно вызвали в министерство, а у старших ординаторов какие-то курсы, – ответила медсестра. – Из свободных только…

Все взгляды упёрлись в нас с Танакой. Тот побледнел и застыл, глядя на пациента так, будто увидел призрака. Фельдшер скорой помощи подскочил ко мне.

– Доктор, он совсем плох! Гипотензия, тахикардия! Мы не видим явной кровопотери, но состояние критическое! Есть хирург?

Я шагнул вперёд. Старая привычка: когда нужна помощь, а все в ступоре, вмешиваешься сам.

– Я. Ординатор Херовато.

Глава 6

По толпе прошёл приглушенный ропот. Кажется, репутация «бездаря» сыграла свою роль. Фельдшер недоверчиво окинул меня взглядом.

– Ординатор? А постарше никого нет?

– Сейчас нет. Но я могу.

Танака наконец ожил.

– Херовато-кун, ты что?!

– Танака, успокойся, – резко сказал я, чувствуя, как буквально включается «режим хирурга». Паника коллег всегда для меня была привычным фоном, даже немного помогала сосредоточиться. Ведь если не я, то тогда кто?

Я наклонился к пациенту. Его лицо было покрыто холодным потом, пульс нитевидный и едва прощупывался. Грудь заметно вздымалась при каждом затрудненном вдохе, а при пальпации грудной клетки и шеи под кожей отчетливо ощущалось хрустящее потрескивание. Быстро проверил зрачки, затем послушал сердце и легкие: ослабленное дыхание слева, приглушенные тоны сердца.

– Что произошло? —спросил я фельдшера, а та лишь продолжила молча пялиться на меня. – Тут человек умирает! Или мне догадаться нужно, а при правильном ответе – приз?

– Пациент, мужчина 38 лет. Поступил после ДТП. Был пристегнут ремнем безопасности, – наконец очнулась от шока девушка-медик. – Удар пришелся на грудную клетку. Жаловался на отдышку и боль за грудиной, потом потеря сознания. При аускультации (прослушивании звуков) легких – ослабление дыхания слева, а на рентгене грудной клетки – расширение средостения и воздух в тканях шеи и груди. Давление нестабильное, тахикардия.

Кажется, мозг заработал на полную мощь: ДТП, удар в грудь, боль за грудиной и в эпигастрии, дисфагия (затруднение глотания), одышка, подкожная эмфизема (воздух под кожей, хрустящий, как снег под валенком в русские суровые зимы) и пневмомедиастинум (воздух в средостении) на рентгене… В голову сразу пришла очень страшная догадка: это мог быть довольно редкий случай травматического разрыва пищевода. Если вкратце, это состояние, при котором нарушается целостность стенки пищевода, и его содержимое (слюна, остатки пищи, желудочный сок, а то и всякая дрянь из желудка, если пациент недавно поел) изливается в средостение (пространство между легкими), вызывая тяжелейшее воспаление – медиастинит, который быстро приводит к сепсису и смерти. В такие моменты время играет против нас, словно стрелки часов на привокзальной площади, которые решили устроить спринтерский забег, как раз тогда, когда ты опаздываешь на поезд. Каждая минута промедления – приближение смерти пациента. Однако я не мог сказать диагноз так, наобум, нужна была проверка.

– Срочно! Эзофагоскопия – только очень аккуратно, чтобы не усугубить! Скажите эндоскопистам, пусть будут нежнее, чем гейши перед важным клиентом! И КТ грудной клетки с контрастом, если это вообще возможно сейчас. Если нет – не тратьте время. Анализ крови: общий, биохимия, коагулограмма, группа крови и резус-фактор! – скомандовал я, чувствуя, как адреналин вытесняет всю усталость и замещает ее наглостью, которую я до этого момента копил в себе. Паника ушла, осталась только холодная, хирургическая концентрация, такая привычная бывшему мне.

Медсестры и ординаторы, привыкшие к моей "бездарности" и к тому, что я большую часть времени выглядел так, будто только что проиграл в карты все свои сбережения, вздрогнули, но бросились выполнять указания. Думаю, я произнес это слишком властно. Помню, один мой интерн сказал, что голос мой звучит словно команда "Ату его!" на охоте.

– Танака, ты со мной! Срочно звоните в операционную. Подготовить всё для левосторонней торакотомии. Немедленно! Подозрение на разрыв пищевода.

Танака, все еще ошарашенный моим преображением, казалось, поперхнулся воздухом, но без лишних слов кивнул и побежал, на ходу доставая телефон. Я слышал, как он кричит в трубку: «Операционная! Это Танака! Срочно готовьтесь! Херовато-кун… то есть, доктор Херовато сказал, что… да просто готовьтесь, мать вашу!» Я еле сдержал улыбку. Прогресс налицо. Сразу чувствуется русская школа.

Пациент застонал. Его дыхание стало поверхностным, словно он пытался вдохнуть через соломинку, а давление все продолжало падать. Я понимал, что каждая секунда на счету. Медиастинит развивается стремительно.

Вернулся интерн с результатами рентгена и кратким докладом после попытки эзофагоскопии (которую пришлось прервать из-за ухудшения состояния пациента). Его глаза были большими, как блюдца.

– Доктор, на рентгене явное расширение средостения, смещение трахеи и газ под кожей до шеи! А эндоскопист говорит, что видит отек и признаки травмы в пищеводе, но не смог продвинуться дальше, пациент стал совсем нестабилен!

И все-таки проблема в пищеводе, как я и думал.

– Понял. Больше никаких исследований, которые тратят время. В операционную! Немедленно! – принял я окончательное решение, отмахнувшись от лишних формальностей.

– Но... но торакального хирурга нет! – снова запаниковал Танака, вернувшийся из операционной, его голос сорвался на визг. Он выглядел так, будто его только что вытащили из центрифуги и заставили работать в больнице.

– Торакальный хирург есть. Я! – отрезал я, бросая на него взгляд, от которого, по идее, должны были вянуть помидоры. Как минимум, вяли, когда это были глаза известного на всю Россию хирурга Александра Шпакова. Как же они смотрятся от зеленого юнца-японца, было пока неизвестно.

Пациента покатили к операционной.

– Танака, ты идешь со мной! Будешь ассистировать! – бросил я через плечо и, кажется, совсем «убил» его.

Танака ошарашенно смотрел на меня.

– Я?! Но я… я же… я же только…

– Вспомнишь всё, чему учили! Вперёд! Или ты хочешь, чтобы пациент помер у нас на глазах, а Профессор Тайга потом из нас двух котлеты сделал? – усмехнулся я, пытаясь разрядить обстановку. В конце концов, юмор – лучшее обезболивающее, особенно для ассистента.

Танака, видимо, представил себе эту печальную картину. Он вздрогнул, но, скривившись, засеменил за мной. «Вот и отлично. Страх – великий мотиватор», – подумал я.

В операционной уже кипела работа. Медсестры накрывали инструментарий, анестезиолог, казалось, уже совсем дедушка, готовил наркоз. Я даже немного удивился, что все-таки кто-то пришел. Было у меня внутри большое опасение, что операцию ординатора никто не воспримет всерьез.

– Доктор Акомуто, вы уверены? – спросил анестезиолог, смотря мне прямо в глаза.

Я сглотнул. Было что-то в нем такое…

Быстро взмахнув головой и очистив ненужные мысли, я лишь кивнул и пошел дезинфицировать руки. Рядом их вовсю натирал Танака, бледный и трясущийся, как осиновый лист на ветру.

– Не дрейфь, Танака. Нельзя нам волноваться. Надо помочь пациенту и доказать, что мы с тобой не простые оболтусы.

Кажется, это немного помогло взбодрить моего ассистента. Мне, конечно, хотелось продолжить: «А если не справимся, то профессор Тайга нам такое устроит, что сакэ придется не из пиалки пить, а вливать через трубочку».

– Херовато-кун… я… я никогда не ассистировал на такой операции…

– Просто внимательно следи за тем, что я делаю. Как говорит один мудрый народ: "Глаза боятся, а руки делают". Только немного по-другому: руки-то делают, а глаза не должны бояться! Иначе тебе будет хуже, чем пациенту! – Я хлопнул его по плечу, отчего он подпрыгнул. – Давай, Танака! Вперёд, к победе над медиастинитом!

И вот пациент был готов. Анестезиолог дал отмашку, и я подошел к операционному столу. Инструментарий все-таки немного отличался от нашего, но функционал был интуитивно понятен. Ну, как ружья – каждое уникально, но стреляет так же.

– Скальпель! – твёрдо сказал я.

Медсестра тут же подала мне скальпель. Взяв его в руку, я почувствовал привычную тяжесть, то самое ощущение контроля над самой жизнью и смертью. Руки, пальцы – всё работало на удивление идеально, как будто это были мои родные руки, прошедшие через сотни операций, где я в прямом смысле вырывал людей из лап костлявой.

– Херовато-кун… – проблеял где-то рядом Танака.

– Что? – недовольно проворчал я, делая левосторонний торакотомный разрез, открывающий доступ к нижнему отделу пищевода.

– А давно ты стал левшой..?

Я замер. Твою же ж мать. С этим всем я и забыл, что не левша в этом сне. Я пробурчал что-то в ответ, а потом снова сосредоточился на операции. Позже будем расхлебывать, а сейчас нужно спасать пациента.

И вот передо мной открылась грудная полость. Картина была просто ужасающей, словно декорации для фильма ужасов: средостение было отечным, с пузырьками воздуха и признаками воспаления, а из глубины раны пробивался зловонный запах, словно кто-то забыл мусорное ведро на месяц.

– Отсос! Быстро и осторожно! – скомандовал я, чувствуя, как внутри нарастает напряжение.

Медсестра среагировала мгновенно. Мы начали удалять всю ту муть из грудной полости, чтобы получить хоть какой-то обзор.

– Танака, ретракторы! – тот весь аж задергался, и я зашипел. – Аккуратнее, мы ж не в кузнице.

Мои глаза бегали, ища источник кровотечения. Пищевод в области кардиального отдела (ближе к желудку) был отечен, стенка напряжена, словно перекачанная покрышка. Вскоре я увидел его – линейный разрыв длиной около 4-5 сантиметров, из которого сочились желудочный сок и остатки жидкости. Ну точно, как я и думал. Привет, дружище, а я тебя ждал.

– Вот оно! Травматический разрыв дистального отдела пищевода! – сказал я, чувствуя облегчение от поставленного диагноза и одновременно тяжесть от понимания всей сложности ситуации.

Это была крайне деликатная и сложная работа. Ткани пищевода очень нежные и легко рвутся, особенно когда они уже воспалены и отечны. Каждый шов должен быть идеальным, чтобы предотвратить дальнейшее просачивание. Одна ошибка – и всё, финита ля комедия.

– Нужны тонкие атравматические нити!

Я начал осторожно накладывать первые швы, словно чувствуя каждый миллиметр ткани под кончиками пальцев. Сначала шел непрерывный обвивной шов, предназначенный для нежного сшивания краев раны, не натягивая и не травмируя их. Внезапно, когда я уже почти завершил первый слой, из глубины раны хлынула тонкая струйка свежей крови.

– Чёрт! – вырвалось у меня. При такой воспаленной и нежной ткани кровотечение было ожидаемо, но, как всегда, не вовремя. – Танака, отсос. Быстро! – голос мой был ровным, но внутри все сжалось. Старый анестезиолог, словно почувствовав, что дело пахнет жареным, тут же усилил подачу препарата.

Я быстро оценил ситуацию. Кровь сочилась из мелкого сосуда на одном из краев разрыва, который, вероятно, был поврежден воспалением или неаккуратным движением. Это не было массивное кровотечение, но на пищеводе даже небольшое просачивание может быть фатальным.

– Изогнутый зажим, – выдохнул я через зубы. Медсестра подала мне инструмент, и я аккуратно захватил кровоточащий сосуд, чувствуя, как тот пульсирует. – Так, Танака, держи это, – я передал ему зажим, убедившись, что он держит его надежно.

Затем я быстро наложил отдельный шов, чтобы лигировать кровоточащий сосуд. Накладывание швов на таких мелких сосудах всегда требует ювелирной точности. Адреналин бурлил в крови, что внутри аж потрясывало, хотя снаружи я старался оставаться спокойным.

Наконец, все сложные моменты остались позади. Сейчас оставалась лишь монотонная, но аккуратная работа: осторожно, шаг за шагом восстанавливать целостность стенки пищевода, используя несколько слоев швов, чтобы обеспечить максимальную герметичность. Можно сравнить это с вышиванием крестиком, только вместо канвы – живые ткани, а вместо ниток – хирургические шовные материалы. Привычная рутина торакального хирурга.

– Танака, подай… вот этот зажим. Нет, не тот, и не этот. Да, вот он.

Я чувствовал, как ассистент мой понемногу успокаивается, видя, что пока все идет как по маслу и ничего ужасного не случилось. Его движения стали точнее, паника ушла, а на лице появилось что-то, отдаленно напоминающее сосредоточенность. Я даже зауважал немного паренька, не все в такой стрессовой ситуации, так еще и только-только окончив интернатуру, смогут найти в себе смелость и силы проводить такую операцию. Ведь это большие риски, и если что пойдет не так, винить будут весь наш состав.

Я оглядел операционную: я, Танака, старый дедушка-анестезиолог и медсестра, тоже в возрасте. И если то, почему Танака согласился на такую рискованную авантюру, я понимал, то вот что эти двое тут делали по собственной воле, было мне не ясно.

– Херовато-сан, мы пока держимся, но вам лучше бы поторопиться, – словно почувствовав, произнес анестезиолог. Я сжал губы. Сам знаю, что времени мало, но что поделать. Если сильно поспешу, то могу еще хуже сделать.

Однако, к счастью, в итоге все прошло хорошо. Накладывая последний шов на пищевод, я почувствовал, как по лбу стекает пот, обжигая глаза. Я даже не заметил, как сильно был напряжен. Но, что удивительно, усталости, беспокоящей меня уже долгое время, не было, лишь только адреналин и сосредоточенность.

– Всё, разрыв ушит! – выдохнул я, чувствуя, будто груз сваливается с плеч. – Теперь дело за малым.

В целом, остальная часть операции прошла, можно сказать, уже "на расслабоне". Так что когда я произнес "Закончили", по операционной прокатился облегченный вздох. Казалось, никто не мог верить, что эта сумасшедшая операция все-таки завершилась успешно. А я не верил, что наконец-то могу размять затекшие плечи и спину.

– Давление стабильно. Пульс тоже. Состояние пациента в норме, – буднично сообщил анестезиолог.

Я снял перчатки и бросил те в контейнер.

– Спасибо всем за работу.

Анестезиолог и медсестра поклонились, и я, немного поколебавшись, поклонился в ответ. Пока еще не мог привыкнуть к этим всем формальностям. Танака стоял рядом, и глаза его горели, как лампочки в новогодней гирлянде. Казалось, будто он только что пробежал марафон.

– Херовато-кун… я… я не знал, что ты… я думал, ты только и можешь, что в игры на телефоне играть и сопли жевать! А ты…

– Умею удивлять, – усмехнулся я.

– Да ты круче всех, кого я знаю! – все распалялся Танака, что я аж даже засмущался немного. – Что же скажет профессор Тайга, когда узнает!

Я рассмеялся.

– Иди лучше расскажи дежурному врачу, а то он, наверное, уже поседел там от ожидания. А я пока приведу себя в порядок. Мне нужно помыться, я себя чувствую, как после встречи с полком самураев.

Пока я мыл руки в предоперационной, в голове проносились мысли. Я сделал это. Даже во сне, в совершенно по-другому ощущаемом теле, незнакомой больнице, с незнакомой бригадой. Правда я совершенно не думал, что это нереально. Усталость, адреналин, то самое чувство дышащей в затылок смерти – все казалось таким настоящим.

Вернувшись в ординаторскую, я застал Танаку, который с восторгом что-то рассказывал по телефону, размахивая руками, словно дирижер на симфоническом концерте. Заметив меня, он тут же повесил трубку и вскочил.