Текст книги "Доктор Акомуто Херовато к вашим услугам! Том 1 (СИ)"

Автор книги: Женя Батуридзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 26

Будильник заорал с безжалостностью палача, который ровно в шесть утра пришел отрубить тебе голову. А ещё, кажется, вчерашнее сакэ с профессором Тайгой решило устроить в моей черепной коробке вечеринку с симфоническим оркестром из дятлов.

Я сел, свесив ноги с кровати, и попытался сфокусировать взгляд. Рюкзак и чемодан стояли у двери.

Внизу на кухне меня уже ждала тетушка Хару, отобрала мой рюкзак и усердно постаралась запихнуть туда, кажется, весь годовой запас провизии нашего приюта.

– Акомуто-кун, ты только не голодай там, милый! – причитала она опять. – Я тебе еще котлеток положила! И салатик! А вот это – специальный чай от простуды. В Токио, говорят, сквозняки ужасные!

Я смотрел на свой рюкзак, который на глазах превращался в подобие беременного бегемота, и понимал, что если я все это возьму, то мне понадобится не билет на поезд, а услуги шерпа и грузового вертолета.

Тетушка Фуми, напротив, молча пила свой утренний чай, но сама она будто была не здесь.

На вокзал мы отправились всем кагалом. Это было похоже не на проводы, а на переселение небольшого, но очень шумного народа. Тетушка Хару всю дорогу держала меня под руку и всхлипывала. Дети бежали впереди, что-то крича и размахивая руками. Даже Кайто, этот вечный хмурогриб, плелся сбоку, засунув руки в карманы, но с таким видом, будто он здесь оказался совершенно случайно.

А вот и платформа. Шум поездов, объявления диктора, суета. Белоснежный синкансэн уже стоял у перрона, готовый унести меня в Токио. И тут началось. Прощание.

Первой, разумеется, была тетушка Хару. Она вцепилась в меня, как осьминог в свою любимую ракушку, и ее объятия были такими крепкими, что я боялся, как бы не пришлось перед коллегами предстать с переломом.

– Береги себя, мальчик мой, – шептала она мне в плечо, и ее слезы капали мне на футболку. – Звони. Пиши. И кушай хорошо, слышишь?

Я гладил ее по спине и что-то бормотал в ответ, чувствуя, как у самого к горлу подкатывает ком. Вдруг тетушка сунула мне в руки очередной сверток. Откуда он у нее вообще взялся, вроде же с пустыми руками шла...

– Там онигири, – всхлипнула она. – С тунцом. И с маринованной сливой. Перекусишь в поезде, ну и останется еще. А то вдруг в Токио онигири не продают.

– Продают, тетушка, – улыбнулся я, думая, что было бы смешно, если бы самый популярный в Японии перекус не продавали бы в столице. – Спасибо.

Она только кивнула, не в силах говорить, и отошла в сторону, вытирая слезы платочком. Затем настал черед тетушки Фуми.

Она подошла и смерила меня своим фирменным взглядом, от которого даже у профессора Тайги, я уверен, пробежали бы мурашки по спине.

– Ну, – произнесла она, и в этом «ну» было все: и беспокойство, и наставление, и скрытая, но все же ощущаемая нежность. – Смотри у меня, оболтус. Опозоришь нас – домой можешь не возвращаться.

Затем она сделала то, чего я никак не ожидал. Она шагнула вперёд и быстро поцеловала меня в лоб.

– Не подведи, – прошептала она мне в самое ухо и тут же отстранилась, словно ничего и не было.

Потом были дети.

Хана подошла с видом умудренного жизнью сенсея, который провожает своего непутевого ученика в большое плавание.

– Так, братец, – начала она деловым тоном, загибая пальцы. – Соль я тебе положила. Карту нарисовала. Оберег дала. Что ещё... Ах да! – Хана понизила голос до заговорщического шепота. —Теперь главное. В Токио много красивых женщин

У меня глаза чуть сами не закатились. Хана, тебе сколько лет? Двенадцать? Зато о женщинах вспоминаешь чаще среднестатистического японца.

– Так что помни: сначала узнай, есть ли у них дипломат или брат-прокурор, а потом уже строй глазки.

Хана поправила мне воротник футболки и тоже обняла.

– Оберег не потеряй, – буркнула она и отошла, шмыгнув носом.

Хината молча протянула мне рисунок. Там была вся наша "приютская семья". Мы стояли у дома, улыбались, а над нами сияло солнце. И я, на этом рисунке, стоял в самом центре.

Тут же Макото, Рен и Рин окружили меня, галдя и толкаясь.

– Братец, а ты нам привезешь из Токио настоящего робота?

– Нет, ты привези нам меч, как у самураев!

– А мне – сто килограммов конфет!

Юки тоже что-то проговорил, но за шумом и криком своих братьев и сестер его не было слышно. Я обнял каждого и пообещал привести все их хотелки.

Последним был Кайто. Он стоял чуть в стороне, все так же засунув руки в карманы. Когда я подошел к нему, он наконец вынул одну руку и протянул мне. Его рукопожатие было крепким.

– Не опозорь нас там, оболтус, – сказал он, глядя мне прямо в глаза. Да уж, не знал бы, сказал, что они с тётушкой Фуми родные. Даже говорят одинаково.

Раздался гудок поезда. Время на прощанья вышло.

Я еще раз всех крепко обнял, взъерошил волосы близнецам, кивнул Кайто и запрыгнул в вагон. Двери с шипением закрылись. Я прижался лбом к холодному стеклу. Они стояли на перроне – вся моя разношерстная, шумная, нелепая семья. Махали руками, что-то кричали. Я видел, как тетушка Хару снова плачет, а тетушка Фуми пытается ее успокоить, но у самой блестят глаза.

Синкансэн тронулся с места с грацией лебедя, подхватившего на крыло черепаху. Перрон, моя семья и сам городок – все это начало медленно, а потом все быстрее и быстрее уплывать назад. Я смотрел, пока их фигурки не превратились в крошечные точки, а потом и вовсе не растворились в утренней дымке.

Я сел на свое место и откинулся на спинку кресла.

Поезд несся сквозь пейзажи, которые сменяли друг друга, как слайды в старом проекторе. Аккуратные рисовые поля, маленькие домики с черепичными крышами, зеленые холмы, укутанные туманом. Я смотрел на все это, но не видел. Мысли роились в голове, как встревоженные пчелы. Токио. Клиника Шова. Семья Ямада.

Этот город, этот гигантский, пульсирующий монстр, ждал меня. И я совершенно не знал, чего от него ожидать.

Поезд замедлил ход. За окном замелькали пригороды, а затем, словно выросшие из-под земли, появились они. Небоскребы. Они впивались в небо, серые, стеклянные, бездушные. Добро пожаловать в Токио.

Я вышел из поезда, закинул на плечо рюкзак, взял в руку чемодан и начал прорываться сквозь толпу, следуя указателям к выходу. Я следовал адресу, что дал мне Тайга, ища то, что станет для меня новым домом. Общежитие для персонала университетской клиники Шова.

Оно находилось в тихом, респектабельном районе, в десяти минутах ходьбы от больницы. Это было не общежитие в привычном мне понимании. Это было современное, стильное здание из стекла и бетона, больше похожее на дорогой отель или бизнес-центр. Идеально подстриженный газон, автоматические раздвижные двери, просторный, залитый светом холл с минималистичной мебелью.

На ресепшене сидела девушка в строгой форме. Она смерила меня вежливым, но холодным взглядом, проверила мои документы, выдала электронный ключ-карту и буклет с правилами проживания. «Не шуметь после десяти. Не курить. Не водить посторонних. За нарушение – выселение».

Моя комната была на седьмом этаже. Я ехал в бесшумном, скоростном лифте и смотрел на свое отражение в зеркальной стене. Уставший парень в мятой футболке. Да уж, не лучший видок.

Коридор был длинным и пустым, застеленным мягким ковролином, который поглощал звуки шагов. Я нашел свою дверь. Номер 707. Счастливое число. Хотя это ещё посмотрим. Я приложил карту. Щелк. Дверь открылась.

Я вошел и замер на пороге.

Комната была… идеальной. Идеально чистой, идеально светлой и словно идеально пустой. Две кровати, застеленные белоснежным бельем. Два стола. Два стула. Два встроенных шкафа. Холодильник. Большое окно с видом на город. Все. Никаких лишних деталей. Никакого хлама. Аж непривычно.

Одна половина комнаты была абсолютно пустой. И я так понял моя. А на второй… на второй были следы присутствия другого человека. На столе стоял ноутбук. Рядом – идеально ровная стопка книг. На кровати, казалось, не было ни единой складочки. Все. Никаких фотографий, никаких сувениров, никаких личных вещей, которые делают комнату домом. Казалось, здесь живет не человек, а призрак. Или робот.

Я поставил свой чемодан на пол, открыл рюкзак и начал раскладывать свои вещи. Мои немногочисленные пожитки смотрелись на фоне этой идеальной пустоты жалко и сиротливо. Рисунок Хинаты я сразу же прикрепил скотчем к стене над кроватью. И он сразу стал ярким живым пятном в этом царстве серого и белого. Затем разложил вещи в шкаф, книги на стол и в тумбы, а в холодильник продукты.

И вот наконец я сел на кровать и посмотрел на соседнюю, пустую. Кто он, мой сосед? Я посидел так ещё немного, а потом встал. Нужно было идти.

Путь от общежития до главного корпуса был похож на прогулку по декорациям к фантастическому фильму о светлом будущем. Идеально подстриженные газоны, стеклянные переходы, парящие в воздухе, и люди в идеально белых халатах, которые передвигались с такой деловой сосредоточенностью, будто каждый из них нес в кармане лекарство от всех болезней.

И вот я оказался перед ним. Главный корпус. В прошлый раз, когда я врывался сюда с умирающим пациентом, я видел его лишь мельком. Теперь же я мог оценить его масштаб. Это было не здание. Это был бетонно-стеклянный дворец. Он вздымался в небо на добрых пятнадцать этажей, и его фасад, покрытый тонированным стеклом, отражал облака.

Я толкнул массивные стеклянные двери и вошел в холл.

Глава 27

Холл был не просто большим. Он был гигантским. Потолок терялся где-то в заоблачной выси, и сквозь него, через гигантский стеклянный купол, лился мягкий, рассеянный дневной свет. Пол, выложенный плитами из белого, почти светящегося материала, был настолько отполирован, что в нем можно было увидеть свое отражение. Идеально чистый. Ни пылинки. На интерактивных панелях, встроенных в стены, сменяли друг друга графики, диаграммы и лица улыбающихся врачей, которые, судя по их безупречным улыбкам, никогда в жизни не дежурили по сорок восемь часов кряду.

Я направился к стойке регистрации. Это была не стойка, а скорее арт-объект из белого камня и хромированного металла. За стойкой сидели девушки в одинаковой униформе, с одинаковыми вежливыми улыбками. Я подошел к крайней, которая как раз освободилась.

– Добрый день, – пробормотал я. – Я Акомуто Херовато, новый ординатор кардиоторакального отделения. Мне сказали явиться сегодня.

Девушка кивнула, ее пальцы забегали по клавиатуре.

– Одну минуту, – пропела она. – Ах, да. Херовато-сан. Профессор Томимо ждет вас. Шестой этаж, кабинет 666. Лифт в конце холла, слева.

Она указала рукой, на которой красовался безупречный маникюр.

– Спасибо, – пробормотал я и пошел в указанном направлении, чувствуя на своей спине ее любопытный взгляд.

Лифт, как и все в этом здании, был произведением искусства. Прозрачная капсула из сверхпрочного стекла, которая бесшумно скользила вверх вдоль внешней стены здания. Когда двери закрылись, и кабина тронулась, у меня перехватило дыхание. Под ногами разверзлась пропасть – тот самый гигантский холл, который теперь казался муравейником. А за стеклом, во всей своей красе, простирался Токио. Бесконечное море крыш, небоскребов, дорог, уходящее за горизонт. Я чувствовал себя как на витрине.

«Вот, смотрите, – казалось, говорил невидимый экскурсовод. – Это доктор провинциальный, обыкновенный. Вид вымирающий. Обратите внимание на его усталый взгляд и дешевую футболку. В естественной среде обитания питается растворимым кофе».

На этаже меня встретил уже более привычный больничный коридор. Я нашел нужную дверь. Табличка гласила: «Профессор Томимо Токосо». Я глубоко вздохнул, ведь вспомнил, что это был тот самый врач, который тогда наорал на меня за трюк с ручкой, затем постучал.

– Войдите!

Я толкнул дверь и вошел в кабинет. Он был полной противоположностью заваленного бумагами кабинета Тайги. Огромный стол из черного стекла, два кресла из черной кожи. На стене – огромное множество дипломов, фотографий, грамот. И за столом сидел он. Профессор Томимо. Увидев меня, он тут же вскочил. И, к моему удивлению, улыбнулся. Да еще и такой широкой, такой заискивающей улыбкой, что у меня аж зубы свело.

– Херовато-сан! – воскликнул он, поднимаясь мне навстречу и протягивая руку. – Наконец-то! Мы вас заждались! Присаживайтесь, прошу!

Я пожал его сухую, теплую руку, чувствуя себя полным идиотом. Он усадил меня в кресло, которое было до жути неудобным. Специально, что ли? А затем обошел стол и сел напротив, сложив руки в замок.

– Прежде всего, – начал он, и его голос сочился медом, – я хотел бы принести вам свои глубочайшие извинения.

Я моргнул.

– Херовато-сан, я… я хотел бы принести вам свои глубочайшие извинения за вчерашний инцидент, – пояснил Томимо, заметив мое недоумение. – Вы должны меня понять! Такая напряженная ситуация, пациент в критическом состоянии… Я был на взводе, не разобрался. Нервы, знаете ли, нервы! Работа у нас такая. Я был не в себе. Позволил себе излишнюю резкость. Простите великодушно этого старого дурака.

Он склонил голову в поклоне. Я сидел, как громом пораженный. Этот человек, который еще недавно готов был меня испепелить, теперь извинялся.

– Что вы, профессор, – пробормотал я. – Не стоит. Я все понимаю.

– Нет, нет, стоит! – Томимо выпрямился, и его улыбка стала еще шире. – Я был неправ. Ваш метод… да, он был неортодоксальным. Рискованным. Но, черт возьми, он сработал! Вы спасли жизнь человеку, да еще какому!

Вот оно как.

– Семья Ямада – наши главные меценаты, – продолжал он свой сладостный монолог. – Уважаемые, достойнейшие люди! Я лично знаком с Ямада-саном. Мы пару раз играли в гольф. Великий человек! И то, что он лично поспособствовал вашему переводу сюда… это говорит о многом! Он разглядел в вас талант. Как и я! Я сразу понял, что вы – не простой ординатор!

Я молчал, давая ему выговориться. Это было даже забавно. Теперь-то понятно, чего так засуитился. Видимо, думает, что у меня есть связи. Не знает он правды: связи эти не крепче паутинки. Но наблюдать за этой сменой его поведения было все равно смешно, будто смотришь документальный фильм о превращении гусеницы в бабочку. Только вместо бабочки получился скользкий, неприятный слизняк.

– В общем, Херовато-сан, – подытожил Томимо, наконец выдохшись. – Я буду рад видеть вас в нашем отделении. Если вам что-нибудь понадобится – любая помощь, совет, консультация – обращайтесь ко мне лично. В любое время дня и ночи. Мой кабинет всегда для вас открыт!

Он откинулся на спинку кресла, и его взгляд стал маслянистым, как у кота, добравшегося до сметаны.

– Спасибо, профессор, – сказал я, поднимаясь. – Я это запомню.

– Что ж, добро пожаловать в команду, Херовато-сан, – он снова протянул мне руку. – Ваша ординаторская на этом же этаже. Располагайтесь.

Я кивнул, поклонился и вышел из кабинета, чувствуя себя так, будто только что искупался в бочке с патокой. Липко, сладко и до тошноты противно.

Я шел по коридору, пытаясь отмыться от этого ощущения. Я так задумался, что не заметил, как из-за угла вышла она.

Мы столкнулись. Не сильно, но достаточно, чтобы она отшатнулась, а папка с бумагами, которую она держала в руках, полетела на пол, рассыпав листы белоснежным веером.

– Простите, – вырвалось у меня одновременно с ее резким:

– Смотреть надо, куда…

Она подняла голову, и наши взгляды встретились.

Мей Теруми.

Она была в своем безупречном белом халате, волосы собраны в строгий пучок, а в глазах – холодный огонь. Узнавание промелькнуло на ее лице, сменившись удивлением, а затем – чем-то еще. Чем-то похожим на разочарование.

– А, – протянула Мей, и в ее голосе прозвучал лед. – Доктор-умелец. Покоритель канцелярских товаров. Какими судьбами?

Она присела и начала собирать разлетевшиеся листы. Я бросился ей помогать.

– Перевели сюда, – пробормотал я, подбирая какой-то график.

– Перевели? – Мей выпрямилась, но взгляд ее все также был холоден, а в глазах не было и тени удивления.– Как интересно. Я слышала, в нашей клинике очень строгий отбор.

Она взяла у меня из рук последние листы, даже не поблагодарив.

– А, впрочем, – ее губы скривились в презрительной усмешке, – я, кажется, догадываюсь, в чем секрет вашего успеха. Талант – это, конечно, хорошо. Но звонок от семьи Ямада, я полагаю, работает куда эффективнее.

Мей смотрела на меня в упор, и в ее взгляде не было и тени той игривости, что я видел в ту ночь. Только холодное, колючее презрение.

– Я думала, в вас есть что-то настоящее, Херовато-сан. Какая-то дикая, неправильная, но искра. А оказалось – просто очередной докторишка на коротком поводке у сильных мира сего. Жаль. Это так… банально.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и пошла прочь по коридору, оставив меня стоять в одиночестве и с ощущением, будто мне влепили пощечину. И ее слова почему-то ранили. Хотя я и знал, что это неправда, и в другой раз мне было бы абсолютно плевать, что думают другие.

Я все же отмахнул эти мысли, усмехнулся и пошел искать ординаторскую. Дверь туда была приоткрыта. Я толкнул ее и вошел. Это была большая, светлая комната.. У одной стены стояли кровати, у другой – длинный стол, заваленный книгами, ноутбуками и пустыми чашками, и стулья. А еще разные шкафчики, тумбочки, полки.

В комнате было трое.

Первый, сидевший за столом у самого окна, был полностью погружен в книгу. Он был худощав, с тонкими чертами лица и в очках с толстыми линзами, которые делали его глаза огромными и серьезными. Он даже не поднял головы, когда я вошел.

Второй, сидевший за центральным столом, тут же вскочил, едва я переступил порог. Он был полной противоположностью первого. Низкий, с растрепанными волосами и добродушным, немного глуповатым выражением лица. Вскочив, он тут же зацепился ногой за стул, чуть не упал и с грохотом уронил на пол стопку историй болезни.

– Ой! Простите! Я сейчас! – залепетал он, бросаясь собирать разлетевшиеся листы.

Третий же, сидевший у стены, оторвался от своего планшета и смерил меня спокойным, дружелюбным взглядом. Обычный парень. Ничем не примечательный. Ни гений, ни раздолбай. Просто нормальный. Я сразу решил, что вот он – идеальный коллега.

– Добрый день, – наконец произнес я. – Я Акомуто Херовато. Новый ординатор.

– Привет, – сказал тот самый «нормальный», вставая. – Савамура Дайчи, третий год ординатуры, – и представился, протягивая руку.

– Очень приятно, – произнес я, отвечая на рукопожатие.

– А это, – Савамура кивнул на парня, который все еще ползал по полу, собирая бумаги, – это Нишиноя Рюноске, второй год. Он у нас главный специалист по созданию хаоса на ровном месте. Но парень он хороший.

Нишиноя наконец собрал все листы, поднялся, покраснев до корней волос, и неловко поклонился.

– Очень приятно! – выпалил он. – Для друзей, кстати, просто Рю.

– А тот, что с книгой, – Савамура понизил голос, – это Садахару Инуи, тоже второй год. Он у нас гений книжный. В основном общается цитатами из медицинских справочников.

Я бросил беглый взгляд на парня, а тот, к моему удивлению, уже вовсю смотрел на меня.

– Херовато Акомуто, – произнес Инуи, даже не вставая. Голос у него был ровным, безэмоциональным, словно он был роботом. – Ординатор первого года, переведенный из больницы города Кунитати. Верно?

Я лишь кивнул, хотя был немного удивлен его осведомленностью.

– Странно, – продолжил он, откладывая книгу и складывая руки на груди. – Я просмотрел рейтинги региональных больниц. Твоя, мягко говоря, не входит даже в первую сотню. Обычно оттуда к нам переводят только в одном случае – если пациент умирает, и его привозят на вскрытие. Должно быть, ты обладаешь каким-то исключительным талантом, раз для тебя сделали такое исключение.

Яд. Чистый, концентрированный яд, поданный под соусом вежливого любопытства. Я посмотрел ему прямо в глаза.

– Скорее, редким умением оказываться не в том месте и не в то время, – я усмехнулся

Инуи же даже бровью не повел.

– Не в том месте? – переспросил он. – Насколько я слышал, ты оказался как раз в том самом месте, где умирал очень важный человек.

Вот же прилип. Сейчас сам себе напридумывает сплетен и будет радоваться, так еще и распускать начнет. Я только избавился от клейма «бессмертного мастера с волшебными руками», и вот уже скоро буду известен как «золотой враченок», видимо.

– Ой, да ладно тебе, Инуи! – вмешался Савамура. – Чего ты к нему пристал?

И все-таки я не ошибся в этом парне.

– Не обращай внимания, – улыбнулся Савамура, указывая на свободный стол. – Располагайся и чувствуй себя как дома. Ведь для кардиоторакальных хирургов дом и ординаторская это почти одно и то же.

Я с благодарностью кивнул Савамуре и прошел к своему новому рабочему месту. Я бросил на стул свой рюкзак и сел, затем окинул взглядом своих новых соседей. Умник, Лопух и Нормальный. Прямо готовая заявка на ситком. «Трое в халатах, не считая скальпеля».

– Шкафчик вон тот свободный, – продолжил Савамура. – Пароль можешь поставить любой, главное, не какой-нибудь замудренный, как у Рю. Он его уже трижды забывал, и нам приходилось вызывать техника, который смотрел на нас с таким видом, что аж страшно.

Нишиноя, он же Рю, тут же густо покраснел.

– Я не забывал! Я просто… проверял систему безопасности! – выпалил он.

Я открыл шкафчик. Внутри пахло новым пластиком. Я вытащил из рюкзака свой скромный скарб: пару учебников да тетрадки с ручкой.

– Ого, – протянул Нишиноя, заглянув мне через плечо. – «Хирургия аорты» под редакцией самого Тэдзуки Осаму? Раритет!

– Подарок от одного старого профессора, – пробормотал я, и на душе стало тепло от воспоминания о Тайге. Странно, еще пару недель назад я бы с радостью обменял его на ящик того же сакэ, а теперь… теперь он казался почти родным.

– А это что? – Нишиноя с любопытством ткнул пальцем в глиняного кота, которого я поставил на угол стола.

– Оберег, – серьезно ответил я. – От злых духов.

О том, что еще он оберегает от всяких теть, я решил умолчать. Да и, если честно, пока не сильно помогал, судя по недавней встрече. Нишиноя на секунду задумался, а потом его лицо озарила восторженная улыбка.

– Круто! Мне бы такой! А то у нас на третьем этаже в автомате с напитками живет злой дух. Вечно мою сдачу зажевывает.

Я вздохнул. Кажется, Танака нашел бы здесь родственную душу.

– Ладно, раз уж ты более-менее распаковался, – Савамура хлопнул меня по плечу, – пойдем, я тебе проведу небольшую экскурсию. А то заблудишься еще в этих наших лабиринтах, и будем тебя потом по вентиляции искать. У нас так один интерн пропал. Нашли через семь часов в прачечной. Говорит, искал выход, а нашел смысл жизни. И уволился.

– Отличная идея! – тут же подхватил Нишиноя. – Пойдем, Херовато-кун! Я тебе покажу, где в автомате самые вкусные сэндвичи!

– Рю, – остановил его Савамура. – Твоя экскурсия закончится у столовой. А человеку нужно показать отделение. Пойдем, Херовато-кун.

Мы вышли из ординаторской. Нишиноя насупившись остался сидеть внутри. Инуи же, кажется, даже не заметил нашего отсутствия.

– Итак, добро пожаловать в кардиоторакальное отделение, – начал Савамура, когда мы оказались в коридоре. – Наш ареал обитания – пятый и шестой этажи. Два круга персонального чистилища для тех, кто решил, что копаться в человеческих внутренностях – это весело.

Я оглядывался по сторонам, стараясь запомнить планировку.

– Шестой этаж, где мы сейчас, это «святая святых», как говорит профессор Томимо, когда хочет произвести впечатление, – я усмехнулся, ведь это вполне в его духе. – Здесь находятся операционные, кабинеты профессоров и наша берлога.

Мы подошли к большим раздвижным дверям с надписью «Операционный блок».Лифт прибыл, и мы спустились на этаж ниже.

– Сюда без спецпропуска и стерильного костюма нельзя, – сказал Савамура, указывая на двери. – Но можешь заглянуть.

Он подвел меня к большому окну, выходящему в одну из операционных. Я прижался лбом к холодному стеклу. Там, внизу, в ослепительном свете ламп, шла операция. Команда хирургов в синих халатах склонилась над столом. Все двигались слаженно, как хорошо отлаженный механизм.

– Это операционная номер три, – прошептал Савамура. – Наша лучшая. Здесь самое новое оборудование. Сам видишь, все как в космическом корабле. Когда здесь оперирует Мей-сенсей… это как смотреть балет. Ни одного лишнего движения.

Мы пошли дальше по коридору. Он был тихим и пустым. Двери кабинетов были закрыты, на каждой висела табличка с именем.

– А это – «логово драконов», – усмехнулся Савамура. – Здесь обитают наши профессора.

Он прислонился к подоконнику и посмотрел на меня.

– Раз уж мы здесь, давай я тебе проведу краткий инструктаж по выживанию. Познакомлю, так сказать, с местной фауной. Заочно.

Он остановился у одной из дверей. «Профессор Томимо Токосо».

– Начнем с простого, – сказал Савамура, понизив голос. – Профессор Томимо. Мы зовем его «Флюгер». Сам по себе он хирург неплохой, но оперирует редко, в основном всякую мелочь. Его стихия – это конференции, банкеты, заседания. Профессор обожает деньги и влиятельных людей. А так мы, обычные ординаторы, ничем таким не владеем, он отрывается на нас по полной программе. Так что сильно перед ним не отсвечивай, выполняй поручения и не пререкайся.

Я кивнул. Мое первое впечатление о нем оказалось верным.

Мы прошли чуть дальше. «Профессор Ишикава Генрюсай».

– А это, – Савамура произнес имя с неподдельным уважением, – это кабинет профессора Ишикавы. Самый старший профессор отделения, если не всей больницы. У него за плечами тысячи операций, сотни работ. Он лучший врач и преподаватель клиники. Профессор Ишикава добр ко всем, однако у него тяжело сыскать уважения. Если он зайдет на операцию и просто молча постоит у тебя за спиной, можешь считать, что ты сдал самый сложный экзамен в своей жизни.

Я кивнул, показывая, что слушаю. Этот профессор Ишикава интересный человек, на первый взгляд. Затем шел профессор Сузуки, спец по малоинвазивной хирургии. Савамура мимолетом обмолвился, что тот вечно спорит с Мей, у них там какая-то своя война. Затем шли еще профессоры, но они в основном занимались наукой или преподаванием.

Наконец, мы подошли к угловому кабинету. Самая большая дверь. И на табличке заветное имя: «Заведующая отделением, профессор Мей Теруми».

– А вот это, – тут Савамура перешел на шепот, – кабинет самой «Демонессы», как ее называют за глаза те, кто ее ненавидит. А ненавидит ее половина больницы.

Савамура сделал паузу, оглядевшись по сторонам.

– Она гений. Без преувеличения. Ее руки благословлены всеми богами медицины. Но ее язык острее любого скальпеля. Она стала заведующей в тридцать, обойдя десяток седовласых профессоров с раздутым эго. Они этого ей так и не простили.

– Уже имел честь познакомиться, – пробормотал я.

– О, – Савамура с удивлением посмотрел на меня. – Кажется, она только работает. Двадцать четыре часа в сутки. Ее боятся, бранят, но никогда не идут против, ведь уважают до дрожи в коленках. Потому что она – лучшая. А если ей что не нравится, то парой тихих фраз она заставит тебя захотеть уйти в монастырь и до конца жизни выращивать редиску.

Я хмыкнул. Все это совсем не соотносилось в голове с той женщиной, идущей пьяной по улицам ночного города, с туфлями в руках и лисьей улыбкой.

– Но она не монстр, так что волноваться нечего, – закончил Савамура с улыбкой.

Затем мы подошли к лифту и спустились на пятый этаж. Здесь атмосфера была совершенно другой. Более напряженной, суетливой. Постоянно пищали мониторы, сновали медсестры, слышались приглушенные разговоры.

– А вот пятый этаж – это, так сказать, последствия нашей работы. Последствия и подготовка. Здесь у нас кардиореанимация.

Мы прошли по коридору. За стеклянными стенами палат я видел пациентов, опутанных проводами, и сосредоточенные лица медсестер.

– Рядом – катетеризационные лаборатории. Там всякие малоинвазивные штуки делают: стенты ставят, аритмии прижигают. Туда суются в основном кардиологи, но и нам иногда приходится. Особенно, когда что-то идет не так, и приходится вскрывать грудную клетку прямо на столе. И, конечно, палаты. Обычные и VIP, – тут Савамура усмехнулся. – В VIP-палатах, говорят, даже есть меню подушек. Можешь выбрать с гречневой шелухой или с лебяжьим пухом.

Я хмыкнул. Удивительно в этом ничего не было. Большие больницы всегда стараются угодить особо обеспеченным клиентам.

Мы остановились у большого окна, из которого открывался вид на внутренний двор – идеально подстриженный сад с камнями, маленьким прудом и скамейками.

– Ну, вот как-то так, – подытожил Савамура. – Добро пожаловать в наше отделение. Со временем привыкнешь, освоишься. Главное – выжить в первые пару месяцев. А потом… потом станет только хуже, – он добро улыбнулся.

Я хотел было что-то ответить, поблагодарить его за эту исчерпывающую экскурсию, как вдруг из-за угла выбежала молоденькая медсестра. Ее лицо было белым, как ее халат, а глаза полны паники.

– Доктор Савамура! Доктор! – закричала она, увидев нас. – Скорее! Пациент из пятой палаты! Тот, что после стентирования! У него… у него снова боли! И давление падает!