Текст книги "Вечность по имени Любовь (СИ)"

Автор книги: Жанна Даниленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

–Ванюша, давай пообедаем и сходим в институт. Я тут вещи собрала на случай больницы, вот смотри, где лежат, – Марина говорила и наливала суп, – Ванюша, ты со мной к врачу пойдешь, если меня положат, сходишь за вещами. Неважно я себя чувствую. Или у тебя другие планы?

–Нет, Марина, я с тобой.

Марину положили, Ваня принес вещи, отдал Сереже. Пообещал забрать Димку из детского сада.

Вечером пришел Сережа, они поужинали . Он сказал, что Марину до родов уже не отпустят, ей придется полежать неделю-другую. Но под наблюдением будет лучше. Утром они вместе отвели Диму в детский сад, и каждый пошел в свою сторону.

Первым делом Ваня зашел в деканат и написал объяснительную. Затем взял допуск к занятиям и отработкам. И вошел в группу. После первой пары его позвала Аня:

–Ваня, ты сердишься на меня?

–Нет, все в порядке. Я все понял, ты знаешь, я действительно все понял и осмыслил. Я не сержусь на тебя, мы с тобой просто приятели. Мы же можем быть приятелями?

-Да, конечно. Я, понимаешь, за эти дни что-то произошло. В общем, Роман сделал мне предложение. Мне уже восемнадцать, и я выхожу за него замуж. Прости. Ты хороший, ты мне очень нравишься, но я не могу связать свою жизнь с больным человеком, я не могу жить с мыслью, что ты сегодня есть, а завтра я не знаю. Рома мне подходит, мне с ним удобно. Он оканчивает институт, и мы уезжаем в Ригу. Тебе осталось терпеть мое присутствие лишь пару месяцев. Спасибо тебе за все и прости меня.

–Хорошо, будь счастлива.

–Так мы просто приятели?

–Да, конечно, я рад за тебя. Все хорошо. У меня тоже все хорошо. Я же говорю, я все сумел осмыслить.

Ваня удивился чувству легкости, которое охватило его. Он думал, что все будет сложнее, и был рад, что все так кончилось. Хорошо, что она выходит замуж и еще лучше, что уезжает.

Ваня шел к отцу, он не стал звонить, спрашивать разрешения. Он просто решил прийти. Если отец занят, то он подождет, это нестрашно. Но все надо решить сегодня. А завтра он уже будет собой, и ничто больше не будет тяготить его душу. Он вошел в приемную, секретарши Татьяны не было. Он постучал и сразу открыл двери отцовского кабинета. У отца за длинным столом сидело полно народа. Ваня не знал их, большинство, по крайней мере. Он стушевался, как-то сник и уже хотел уйти, как услышал голос отца:

–Заходи, Иван, сядь вон там в углу. У нас совещание, но потом у меня к тебе дело. Разрешите представить вам моего сына – Борисов Иван, студент первого курса медицинского института.

–Александр Борисович, он третий врач у вас в семье?

–Почему третий? Пятый, если брать только кровных, и восьмой, если всех членов семьи.

–Ну как, вы, Валера и он.

–А мама? А дедушка с бабушкой?

–А кто они?

Все дружно рассмеялись.

–Ну, не надо смеяться, Святослав Анатольевич у нас человек новый, он просто не знает, – Люба сама улыбалась, – Ваня – мой сын, а мои родители тоже были врачами. Давайте вернемся к нашему вопросу. Значит, на доске вы все видите схему завтрашних операций. Их всего двенадцать. Шесть доноров и шесть реципиентов. Операция осуществляется по принципу «Домино». Бригады хирургов сформированы, операционные готовы. Все вспомогательные службы тоже готовы. У меня один вопрос к хирургам. Завтра я должна утром лететь в Белград, если вы хотите, чтобы я задержалась на день, то скажите и Татьяна поменяет билет.

–Любовь Александровна, если можно, останьтесь. С вами спокойнее.

–Хорошо, Ольга. Татьяна, займитесь билетом. Итак, давайте все повторим.

Они снова обсуждали всех пациентов, план каждой операции, условия реанимации, непредвиденные обстоятельства и т.д. Через два часа все разошлись.

К Ваньке подошел Валера.

–Ты как?

–Нормально. Я никогда не слышал, как тут все происходит. Классно! Как игра в шахматы.

–Вникай, братец, вникай. – И Валера пошел в свое отделение.

–Александр Борисович, так как у вас получились светлые дети с темноволосой женой?

–Загадка природы, но двое темноволосые. Все, идите, мне с этим студентом еще поговорить нужно.

Наконец они остались втроем.

–Папа, мама, я должен начать разговор. Я готовился к нему и все продумал. Я должен просить прощения, но не думаю, что сцена унижения или раскаяния вам нужна. Вот деньги, я их не тратил и не собирался. Со мной сегодня много чего произошло, много важного, что определит мою дальнейшую жизнь. Я вам сейчас все расскажу. Но самое главное, спасибо, что дали мне возможность посмотреть, как вы работаете. Это уникально, честное слово. Я думал о медицине, о спасении жизней, о самоотдаче, я ради этого пошел в институт. Но то, как вы планируете работу, как вы готовитесь к осуществлению проектов, меня поразило, это какая-то другая сторона, невидимая для постороннего взгляда, но это основа. Я должен подумать еще об этом. Как все остальное мелко и несущественно! Двенадцать операций, шесть бригад хирургов! Круто! Мама, ты не оперируешь, но они хотят знать, что ты рядом. Им нужен свет маяка. Они хорошие хирурги, но им нужен свет. Вы не сердитесь, я тут сам с собой разговариваю. Конечно, мои проблемы, типа тот подарок – не тот подарок, моя невеста – не моя невеста, все в прошлом, это мелко и несущественно. Я зря тратил силы и время. И я не был собой. Это главное, понимаете, главное – всегда оставаться собой. Я хочу работать, поймите меня правильно, не из-за денег, а потому что пора заняться делом. Мне тоже нужен свет маяка. Все, теперь говорите вы.

–Пиши заявление, куда ты хочешь? В какое отделение? Ваня, но учти, что поблажек не будет, ты санитар, низшее звено, и вся грязная работа твоя. Но ты сможешь научиться понимать боль, ценить жизнь и видеть перед собой человека не в самые лучшие моменты его существования.

–Куда ты советуешь?

–Видишь ли, я люблю приемный покой, то есть передовую, а мать предпочитает хирургию и реанимацию. Но это твоя жизнь и твой выбор.

–Я понял, давайте я сутки проведу в приемном, а другие в хирургии и решу. А сегодня, если есть такая возможность, покажи мне институт.

–Саша, а у нас еще один мальчик вырос.

–Да, родная, он уже взрослый.

***

–Ну, как операция?

–Нормально, Оля, все в порядке. Мне вот статью сегодня сдавать, так ведь они меня раскатают по полной. Я от них устал. Пилят, что не занимаюсь наукой, а сами как дадут по рукам, так все настроение к чертям.

–Валера, это ты себя морально готовишь к встрече с матерью?

–Примерно. Сегодня встреча с отцом, мать в командировке. Ко мне особое отношение.

–А у друга твоего как?

–Как? Он пишет докторскую, и они его торопят. У него есть весь материал, ему сесть и писать, но он не сядет. Марина родит со дня на день. Сама понимаешь, что диссертация откладывается.

–Не со дня на день, а сегодня.

–Почему?

–Исаков делал обход, в гинекологии тоже, Екатерина Семеновна с гриппом. И вообще она сказала, что уходит. Ну, я с ним была. У Марины поднялся белок в моче. Исаков орал на лечащего врача, я думала, что тот в штаны наделает со страха. Ты бы его слышал, как он орал, что за ней надо следить особо, что у нее отягощенная наследственность, что ее мать вели лучшие врачи и все равно упустили, ну и вот.. Потом с врачом и анализами отправился к директору. Тот ищет, кто будет кесарить. Мать твоя в Белграде, короче, все к одному. К Марине не ходи. Она пока не в курсе.

–А Сережка?

–Не знаю. Слушай, загадка для меня, ну что в этом Сережке есть? Я не понимаю, ни рожи ни кожи. Ты посмотри, он весь сам в себе, а она на него, как на бога, смотрит. Он как робот, без чувств, без эмоций, только куча информации. К нему не знаешь, на какой козе подъехать.

–Что вы все к нему пристали?Нормальный мужик, умный, и вообще он классный, и, между прочим, веселый. Вы на него клевещете, потому что он не заигрывает с вами. А не заигрывает он, потому что у него Марина. Марина для него все. А вы просто дуры, такого парня упустили. Ладно, пойду к сестричке, если будут искать, я у нее.

–Ну я же просила. Сейчас она расстроится, давление поднимется.

–Не буду я ей ничего говорить, просто посмотрю на нее и все. Оля, я все понимаю, ничего я ей не скажу. Но она моя сестра, маленькая, хорошенькая сестра.

–Не маленькая и хорошенькая, а большая и очень красивая.

Валера вошел в палату, там был Сергей. Марина плакала.

–Привет, и чего ты слезы льешь?

–Папа за врачом поехал в институт акушерства, я боюсь.

–Ты это уже проходила. Сорок минут операция, не волнуйся и не плачь. Вон муж твой рядом, папа сейчас приедет, хочешь, я тоже с тобой буду. Мама тоже рожала и ничего.

–Ага, только ей матку убрали. И баба Катя заболела.

–Марина, баба Катя уже не оперирует, понимаешь. Она вещи собирает, за ней дядя Саша приедет, и она будет жить с ним в Бостоне.

–Валера, а можно хотя бы маму дождаться? Она когда прилетает?

–Мариша, если отец сказал сегодня, значит, так надо, значит, все правильно. Не плачь, зато сегодня увидишь свою девочку, на руки ее возьмешь. Ведь хочешь взять ее на руки, посмотреть какие у нее глазки? Ну, что ты еще больше плачешь?

–Валера, я уже все пробовал, бесполезно. – Сережа обнимал жену. – Пусть плачет, давай мы с ней посидим, поговорим. Кстати, Мариша, нам двух детей хватит?

–Ты к чему?

–Тебя спросят насчет перевязки труб. Думай, что ты хочешь?

–А ты?

–Я еще хочу, но я же их не рожаю. Так что решать тебе.

–Ну, года через четыре, не раньше. Ладно?

–Ладно, значит, все оставляем как есть. Видишь, уже не плачешь. Вот и молодец.

На следующий день Саша встречал Любу в аэропорту.

–Ну вот, родная, ты дома. Поздравляю с рождением внучки. Вчера нашу дочь прокесарили. Девочка, три шестьсот, пятьдесят два сантиметра, красавица. Мы с Володей назвали ее Златой. Вернее, Володя очень попросил, так его маму звали. Дети возражать не стали. Ну, рассказывай, как съездила?

–Значит, Злата. А почему свою Евой назвал? Нет, я ничего против не имею, просто интересно.

–Люба, не будь злюкой. Белла не дала, она сказала, что у него нет права называть детей, и потом она его маму не знала. А я знал. Злата Ефимовна была замечательным человеком. Я знал и Володиных, и Колиных родителей.

– Я ее тоже не знала, когда я была в Америке, она погибла, мне Женя писала. У меня все нормально, операция прошла гладко, больной в палате. Все деньги перечислили. А Ванька как?

–Идеально, начал работать. Его уже окрестили занудой, достал всех врачей во время первого же дежурства. Подробно, со свойственной ему дотошностью изучил все истории пациентов, поговорил со всеми больными, потом с врачами. Утром ко мне пришли жаловаться человек пять, трое врачей и две медсестры. Он каждого спрашивал, почему назначен тот препарат, а не этот, почему такая дозировка, какой препарат следует вводить первым, а какой позже и т.д. Ну, я его дома попросил не распугивать персонал. А так все нормально.

–Ваня есть Ваня. Они уже знают, что он наш сын?

–Да, они сразу по внешности догадались. Вот и пришли ко мне жаловаться. Но я им сказал, что он наследник, пусть привыкают к новому директору. Вопросы отпали, возражений не было.

–Саша, поехали в институт. Я к дочери хочу.

–Сначала домой, отдохнешь, примешь душ, и поедем к дочери. Я скучал, ты ко мне не хочешь?

–Поехали домой.

Часть 35

Было поздно, Саша очень устал. Он вышел из здания института, на улице совсем темно, холодно. Ехать на машине не хотелось. Он пошел пешком через сквер. Как хотелось домой! Люба наверняка его ждет, она не ложится спать, пока он не вернется с работы. «Милая Люба! Столько лет мы вместе, а я каждый раз, как мальчишка, мечтаю о встрече с тобой. У нас уже внуки, я почти седой, ты красишь волосы, но все равно ты для меня самая красивая и любимая женщина. Как жалко, что жизнь проходит». Он шел по аллее и мысленно с ней разговаривал. Сейчас он придет, она его накормит и будет рядом. Как это хорошо! Вчера Федор сказал ему очень интересную вещь. Оказывается, Федор изучил его научные труды, отдельно научные работы Любы и то, что они с Любой сделали вместе. Федор был уверен, что его совместная работа с Любой превосходит все остальное и намного превосходит.

Вдруг зазвонил телефон:

–Александр Борисович, у нас ЧП. Массовая травма. Вернитесь на работу.

Он побежал обратно. В приемном – каталки с пострадавшими. Ольга на сортировке. Он быстро надел халат и начал работать. Да, давно такого не было, усталость как рукой сняло. Где же Люба? Неужели ее не вызвали? Он попросил доложить обстановку. Федор, Валера, Коля и три других врача были в операционных.

–Вы Корецкую вызывали?

–Да, но она не отвечает.

Он позвонил сам. Люба не брала трубку. Пострадавшие продолжали поступать. Вернулся Федор.

–Александр Борисович, где ваша жена?

–Не знаю, до дома я не дошел. Она не отвечает.

С операции вышел Валера. Взял следующего пациента.

У кого-то все время звонил телефон, это раздражало, но телефон не умолкал. Саша снова набрал вызов Любы. Никого, и опять этот телефон.

–Девочки, возьмите сотку пострадавшей, сколько можно, ответьте родственникам, пусть приезжают.

Вдруг Саша услышал в трубке чужой женский голос:

–Институт экспериментальной медицины, я вас слушаю.

Он поднял глаза и побежал в сторону медсестры.

–У кого вы взяли телефон? Где она?

–Вот, на каталке, лицо разбито, кишки наружу. Она безнадежна, Ольга ее смотрела.

Он подбежал к каталке. Да, по лицу ее не опознать, но волосы...

–Поднимайте в операционную.

Он ее интубировал, поставил капельницу, подключичку. Начал переливание крови.

–Быстрее, давайте Федора, пусть он оперирует.

–Александр Борисович, не тратьте время, ее не спасти, – Ольга с удивлением ринулась на Борисова. – Помогайте живым, это же почти труп, не тратьте время.

–Это Люба, ты ее не узнала? Люба труп? Это вы все трупы. Помоги мне.

Они подняли ее в операционную. Разрезали одежду. Вызвали Николая. Он осмотрел лицо. Сделал томограмму. Пришел Федор.

–Будем оперировать сразу, я живот, ты мозг. Как они ее не узнали? Боже, хоть бы она выжила! Ладно, начали.

Сашу в операционную не пустили. Он сел на корточки под дверью оперблока и начал молиться. Подошла Ольга.

–Александр Борисович. Простите, я не узнала ее. Я по телефону все время ее вызывала, а она не отвечала. А этот телефон все время звонил, я не подумала, я даже мысли не допускала, что она может быть рядом. Как она там оказалась? Она ушла рано, сказала, что нужно в магазин, потом готовить ужин. Еще сказала, что вас почти не видит и очень скучает. Говорила, что можно круглосуточно находиться в одном здании, а перекинуться парой слов, нет времени.

–Оля! А ведь его уже не будет. Неужели, все? Конец? Не говори Валерке, пусть работает, а я не могу. Оля, она была рядом, я ей звонил, и меня раздражал этот чертов телефон. Если бы я подошел к ней раньше! Почему я не подошел к ней раньше?

–Александр Борисович, Федор и Николай лучшие, они ее могут спасти.

–Нет, лучшая – Люба. Почему они меня к ней не пускают? Она моя жена. Оля, ты не понимаешь. Какие бы слова я не говорил, они все равно будут ни чем по сравнению с тем, что она для меня значит. Я жил, работал только ради нее. И вот так все кончается? Оля, это неправда, скажи, что это не она. Может, мы ошиблись, может, я просто испугался? Принеси тот телефон. Вдруг это не ее телефон?

–Хорошо, сейчас.

Она ушла. Он зацепился за мысль, что это не Люба. Снова позвонил. В ответ раздался голос Ольги:

–Это ее телефон, простите.

Надежда померкла. Перед глазами все время стояла она, то семнадцатилетней девочкой, то с Валеркой на руках, то в халате на обходе. Она была живая, улыбалась. Хорошо, что они не выходят. Если хирурги в операционной, то пациент жив. Он рыдал в голос.

–Папа, что с тобой, что случилось? – Валера вышел с операции. – Давай поднимайся, ты чего, отец?

–Там мама, надежды нет. Они меня не пускают.

Валера сел рядом, обнял отца.

–Надежда есть всегда, так говорит мама. А мы можем соперничать с Богом.

–Я знаю, она всегда так говорит перед сложной операцией. Валера, что делать?

–Ждать папа, тебе воды дать?

–Нет, зачем? Я шел домой, я так хотел ее увидеть. Был уверен, что она ждет меня дома. Валера, сынок, почему?

–Папа, пойдем в зал ожидания. Там сядем. Мне еще надо поговорить с родственниками пациента.-Нет, я буду здесь, иди, скажи им, они же ждут. И возвращайся, сын.

Валера вышел, подошел к матери своего пациента.

–Мы провели сложную операцию. Ваш сын перенес ее. Выздоровление потребует много времени, но он жив. Вы сможете его завтра увидеть. Не волнуйтесь, он поправится.

–Доктор, вы уверены? Почему вы плачете?

–Там моя мама, и надежды нет. Извините.

Он вернулся к отцу. Врачи стали собираться в зале ожидания. Все, кто освободился, подходили туда. Женщина, с которой разговаривал Валера, спросила у Ольги:

–Кто его мама и почему сюда идут все врачи?

–Профессор Корецкая пострадала, она главный хирург, а мы даже не оказали ей помощь, пока ее муж не узнал. Как это ужасно! Мы все ее ученики, а я ее не узнала, это я во всем виновата. Мы пытались ее вызвать, этот телефон звонил беспрерывно и всех бесил, мы ждали помощи от нее, а сами записали ее в покойники и бросили.

Через три часа вышел Федор.

–Состояние Любови Александровны крайне тяжелое. Мы сделали все, что могли. Остается только ждать. Идите работать, руководство институтом до возвращения администрации я беру на себя, обращайтесь ко мне по всем вопросам. Я буду здесь до полного разрешения возникшей ситуации. Идите работать, вас ждут больные.

Саша сидел рядом с ней в отделении реанимации, он держал ее за руку и молился. Она была жива, пусть на аппарате, но жива. Главный вопрос, насколько поврежден мозг? Но это рано, и он не будет думать об этом.

Та женщина пришла к сыну, он очнулся, она была с ним. Вышла в коридор. Навстречу шел Валера.

–Доктор, как ваша мама?

–Пока неизвестно, с ней отец. А я, представляете, не могу. Утром ходил домой, объяснил младшим, что мама заболела. Моей самой младшей сестре всего восемь лет. А младшему брату четырнадцать… Я был у вашего сына. Он стабилен. Можете потихоньку давать ему пить.

Он остановился у окна палаты и замер в ожидании. Женщина покачала головой и пошла к сыну.

На следующий день Любу сняли с аппарата, она дышала сама, но в сознание не приходила.

Женщина вошла в палату, изучающе посмотрела на Сашу.

–Как вас зовут?

–Александр.

–А ее?

–Люба.

–Она дышит сама, она жива. Вы рядом. Я думаю, что ей сейчас хорошо.

–Она в коме. Вы не понимаете, я там был, все время был, на расстоянии нескольких метров. Может, я мог бы помочь, если бы подошел к ней раньше. Но на ней был маркер – безнадежна, и я оказывал помощь другим. А она умирала. Это ошибка врача на сортировке, значит, это моя ошибка.

–Вы ей доверяли. А она просто ошиблась, она же человек.

–Нет, значит, я не увидел слабую подготовку, не проследил, не спросил, взял не того человека. Это я ошибся, я ее начальник. Я обязан знать все о своих сотрудниках. А я не знал и подставил собственную жену.

–Я слышала, как вашему директору докладывали, что вчера к вам поступило тридцать два человека и пока все живы. Это хорошо, я видела аварию по телевизору. Ваши сотрудники молодцы. Ваш директор ими доволен.

–А у нас новый директор?

–Нет, я поняла, он давно работает. Он вчера в зале ожидания сказал, чтобы все обращались к нему по любым вопросам.

–А, это Федя. Он справится, Люба ему доверяла, я тоже. Простите, а вы кто?

–Мой сын лежит в соседней палате. Ваш сын его оперировал.

–Валера. Он даже не заходит, не может видеть ее такой. Мама для него все. Для них всех, она их кумир.

–Сколько у вас детей?

–Пятеро и три внука. Если бы вы знали, что она за человек! Как это несправедливо! Слышите, ваш сын вас зовет. Идите. Когда он уснет, зайдите ко мне, пожалуйста.

–Хорошо, Александр.

Она пришла через пару часов. Он увидел ее и улыбнулся одними глазами.

–Александр, как она?

–Пока без изменений, но она реагирует на болевые раздражения. Это хорошо, значит, мозг не погиб, может быть, она вернется.

–Вы хотите поговорить?

–Да, но о чем? Я вас совсем не знаю, а вы не знаете меня.

–Это неважно, расскажите мне о себе, о Любе. Она вас слышит, она хочет вас слышать. Вы любите ее, она знает, но поговорить вам было некогда. Вспомните, когда вы последний раз говорили ей о любви?

–Давно, когда родился Боря. Ей тогда удалили матку из-за кровотечения. Я пытался ее подбодрить, сказать, что это мелочи, что у нас четверо детей, что нам хватит. Я говорил неискренне, для меня это не было мелочью. Не поймите меня неправильно, я любил ее, но уже не так. Понимаете, я красивый мужчина, меня всегда хотели, меня соблазняли, мне себя предлагали, я был избалован женским вниманием. Она ревновала, переживала, но она всегда была рядом, была моей собственностью. Потом пришла беда, я ее принес. Я изменил ей, та женщина родила ребенка и отказалась от него. Люба удочерила девочку. Она смогла стать ей матерью, такой же, как остальным детям. Сначала ей было очень трудно, она не могла преодолеть барьер душевной боли, но затем она пустила ребенка в свое сердце. А я не смог стать отцом. Если заглянуть ко мне в душу, то там нет места для этого ребенка. Я могу любить только Любиных детей. Я стараюсь, но не могу. Люба знала, она все чувствовала. Последние несколько лет я старался меньше бывать дома, приходить попозже, чтобы Маша уже спала. А Люба меня ждала, всегда ждала. Последнее время я мало виделся с ней, час-два перед сном и все. Мы не сталкивались даже на работе, хотя вы не поверите, наши кабинеты напротив друг друга. Я неизвестно на что потратил время, а теперь я теряю ее. Я ее не достоин, наверное, всегда был недостоин. Я не знаю, как и зачем она оказалась на месте аварии, она пошла за покупками, как мне сказали. Мы могли поехать в магазин на машине, но она меня даже не попросила об этом, а я не предложил. Короче, я самовлюбленный эгоист. – Он помолчал. – Простите, что вылил на вас все это. Я вас не знаю, вы меня тоже. А сознаться в своей несостоятельности близким мне людям я не могу.

–Вы любите ее, она – ваш мир. Я знаю, кто вы, но сейчас вы просто человек и муж у постели больной жены. Она поправится. Я не знаю, насколько она сможет работать, но быть женой она сможет. Или вам этого мало?

–Хотите вывернуть меня наизнанку?

–Нет, вы сами хотите.

–Вы знаете, когда я сидел там, около операционной, она стояла у меня перед глазами той семнадцатилетней девочкой, которой я увидел ее. Очень худенькой, наивной, беззащитной. Если бы вы знали, какой милой и необыкновенной девочкой она была. Потом родился Валерка, она немного повзрослела, но чистую душу сохранила до сих пор. Если она не сможет работать, она не сможет жить. Понимаете? Извините, я больше не хочу говорить об этом, вы мне очень помогли, все встало на свои места, спасибо. Идите к сыну.

Прошло полгода.

–Здравствуйте, Александр Борисович, вы меня, конечно, не узнаете. Но это неважно. Я приводила своего сына на консультацию к вашему. И вот решила зайти к вам. Секретарши в приемной нет, так я вот сразу и вошла.

–Я вас помню, я даже не спросил тогда вашего имени. Простите, мне было очень плохо.

–Прошло полгода, у моего сына спаечная болезнь, Валерий Александрович настаивает на повторной операции, а я не знаю.

–У вас снимки с собой? Томограмму делали?

Женщина обернулась на голос. В дверях стояла Люба.

–Где ваш сын, я его посмотрю вместе с Александром Борисовичем.

–Ты пришла на работу? Люба, тебя никто не выписывал, ты на больничном.

–Я же не оперирую. А думать мне запретить не могут, – она набрала номер сына. – Валера, спаечную болезнь при отсутствии непроходимости оперировать не стоит, надо лечить консервативно. Я на работе, покажи больного. Сейчас они будут. Саша, не надо так смотреть, я в своем уме, у меня только руки дрожат.

–Тебе дома все надоело?

–Нет, я обожаю сериалы, последние месяцы только их и смотрю, но я хочу работать, в домохозяйки я никогда не годилась. Саша, не возражай, бесполезно. Кстати, я связалась с нейрохирургом Робенсом Керри. Он предлагает приехать на обследование. Я ему объяснила, что руки дрожат. Ты со мной поедешь?

–Конечно, если ты хочешь к Керри, поедем к Керри.

–Сегодня утром закрывала больничный, невропатолог мне сказал, что в моем возрасте руки у всех дрожат. Это нормально. Потом спросил, сколько мне осталось до пенсии, представляешь?

–А ты что?

–Спросила, кому он сдавал хирургию. И что получил. Он ответил, что стерве Корецкой он не сдал, потом выкрутился при помощи родителей.

–Он тебя не узнал?

–Нет, даже фамилию в карточке не глянул, закрыл больничный, потом говорит:" А вы кем работаете?" А я ему отвечаю:" Стервой Корецкой". Вот он сник! А я ушла. Закрыла больничный, и все. А вот и сын с пациентом. Проходите.

Люба читала выписку, историю болезни. Попросила Валеру доложить больного.

–Саша, прощупай живот, посмотри, где спайки, какой толщины, консистенции.

Борисов осмотрел парня, пропальпировал. Подозвал Валеру, показал где и что надо смотреть, заказал переносное УЗИ.

–Простите Ирина, вашему сыну не нужна операция. Нужно физиолечение и рассасывающие препараты.

–Вы знаете, как меня зовут?

–Да, я вас помню. После аварии вы еще с моим мужем разговаривали. Все будет хорошо. Я прослежу, если на пенсию не отправят.

–Сколько вам лет, если не секрет?

–Сорок семь. Я еще не ископаемое.

–Вы счастливая женщина, у вас есть работа, семья, дети, успех.

–У меня дрожат руки, это все перечеркивает.

–Но вы живы.

–Этого недостаточно, понимаете? Я хирург. Мое место в операционной, а не на кухне и не в кабинете за столом. Моя работа, как наркотик, я от нее зависима, и без нее жизнь не имеет значения. Что вы так смотрите? Можете меня осуждать, но это правда.

–А ваш муж с вами согласен?

–Не знаю, насколько он согласен, но он меня понимает. Это точно. Он сам такой, только его кумарит по-другому.

–Интересно, когда я с ним разговаривала, он так не думал.

–Об этом не надо думать, он всегда знал, что для меня важно. Это он и работа.

–Значит, вы хотите обследоваться и лечиться у нас. Хорошо. Платить будете как?

–Как удобно, кредиткой, чеком. Это не проблема. Моя проблема в том, что у меня дрожат руки. Доктор Кэрри, мне сорок семь лет, я перенесла тяжелую черепно-мозговую травму и полостную операцию, но это в прошлом. Мне мешает жить тремор в руках, понимаете?

–У вас есть изменение походки? Нарушение письма?

–Нет. Понимаете, в покое руки не дрожат, только при нагрузке. Я спокойно могу заниматься домашним хозяйством, но я не могу играть на рояле, вышивать, шить.

–Так не играйте.

–Не смешно.

–Вы приехали одна?

–Нет, с мужем. Доктор, вы будете мня обследовать или мы зря приехали?

–Понимаете, я смотрю на вас и не вижу проблемы: компьютерная томограмма головы в норме, энцефалограмма в норме, я не вижу никакой патологии. Может быть, подключить психолога?

–Я на все согласна, главное – результат.

–Пойдемте в другое крыло больницы, поговорим с психологом, давайте вместе разберемся. Не пойму я вас, новых русских, у вас все есть, вы согласны платить неизвестно за что. Сейчас у вас нет тремора, что вам надо? О какой нагрузке идет речь?

–Я же говорю, я не могу играть на рояле и вышивать.

–У вас есть дети?

–Да у меня пятеро детей и трое внуков.

В кабинет постучали, затем дверь отворилась и вошел заведующий хирургическим отделением. Он хотел обратиться к доктору Керри, но замер с открытым ртом, увидев Любу.

–Робенс, ты скрываешь такую гостью? Не ожидал, никак не ожидал. Вас пригласили? Вы, наконец, дали согласие на работу в США? Доктор Корецкая, какими судьбами? Почему вы не позвонили? Я бы вас встретил. Боже, какая честь! Вы у нас!

–Подождите, вы профессор Корецкая? – Кэрри смотрел на Любу в полной растерянности, а она взглядом умоляла его молчать.

–Да, но я здесь по личному вопросу. Нет, я пока не собиралась работать в США. Я просто хочу работать. Простите, мне пора.

–Мы не закончили, я все понял, и понял, что вас так сильно беспокоит. Да, конечно, это очень важно. Давайте я покажу вам нашу клинику, операционные, а о вашем пациенте мы поговорим немного позже.

Часть 36

–Александр Борисович, пойдемте ужинать. Все уже за столом. – Инна стояла на пороге кабинета.

–Вы ешьте, я немного почитаю и пойду к Марине, не беспокойтесь, я вам не помешаю.

–Да что вы так себя ведете? Я же не о том, что вы помешаете. Мама с папой за столом, Валера, Данил, а вы как чужой в своем доме. На работе вы ко мне хорошо относитесь, а дома как будто избегаете. Почему вам Марина с Сергеем ближе Валеры? Он обижается, переживает, да и я тоже. Что я делаю не так?

–Извини, Инна, я не хотел вас обидеть, просто она на Любу похожа, вот мне с ней и легче. Все иду к столу.

Инна ушла на кухню и радостно сообщила, что папа сейчас подойдет. Саша вымыл руки и сел за стол. Разговор начал Виктор:

–Александр, так ваша жена осталась в Америке? Я удивился, ее не было на защите у Инны, на вручении диплома у Ивана. Валера говорит, что не знает о ее планах. А вы?

–Честно, я тоже не знаю. Вчера я ей звонил, она не ответила, в скайп не выходила. Я ей письмо отправил с изменениями в руководстве. Я хочу Федора поставить замом по науке, а Сережу ученным секретарем, но она не ответила. Я, когда с ней разговаривал, выяснял на какой день брать билет, хотел к ней лететь, она сказала:" Оставайся в Москве". Я Саше Корецкому звонил, он говорит, что тоже не в курсе ее планов, что она все время пропадает в больнице с Ричардом. Не знаю, дети выросли, в нас не нуждаются, и она, видимо, во мне больше не нуждается.

–Ну, ты загнул! Ты хочешь сказать, что исходишь от ревности? Отец, прекрати. Ричард – глава хирургии и ее сокурсник. Кстати, я сегодня утром говорил с ней по скайпу. Она просила тебе не говорить, но вчера она провела семнадцатичасовую операцию и сказала, что все было нормально. Она сказала, что может работать. Потом спросила про Ваню, когда выходит на работу и как у него дела, ну, про Инну, Данила. И все.

–Понятно.

–Александр, Инна говорит, что вы ее переводите в отделение, это правда?

–Да, Виктор, в приемном она свой долг выполнила. Я ей предложил отделение терапии или анестезиологии, реанимации. Пока ответ не получил, но у нее есть время, пусть думает.

–А Иван куда выходит?

–В приемный, это как школа в плане диагностики. Иван у нас сложная личность, он занудливый и дотошный, с ним, кстати, очень тяжело работать. А в приемном покое времени на раскачку нет, надо все делать быстро и точно. Для него это важный этап.

–Вы на него делаете ставку?

–Пока да. Валера – прекрасный хирург, но его ни наука, ни работа в администрации не прельщают. На него ставку делал дед, но тогда он был совсем ребенком. Пока я не вижу какой-либо инициативы с его стороны.

–И не увидишь, кандидатскую я сделаю, и оставьте меня в покое. Я на своем месте. Пойми это, в конце концов.