Текст книги "Китабу о животных"

Автор книги: Жан-Пьер Алле

Жанры:

Путешествия и география

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Назад к карточке книги

ЖАН-ПЬЕР
ХАЛЛЕ
КИТАБУ
О ЖИВОТНЫХ

*
Перевод с английского

Г. Л. ЖДАНОВОЙ

Серия основана в 1994 году

Jean-Pierre Hallet

ANIMAL KITABU

London,1968

Иллюстрации

Ф. В. Домогацкого

© Перевод, Жданова Т. Л., 2002

© Иллюстрации, Домогацкий Ф. В., 2002

© ООО «Дрофа», 2002

© Художественное оформление,

ООО «Армада-пресс», 2002

ВСТУПЛЕНИЕ

Вопрос о том, важна ли охрана окружающей среды, споров не вызывает. Даже во вновь образовавшихся странах[1]1
Книга написана в 1967 г.

[Закрыть] Тропической Африки принято законодательство о защите и охране живой природы. Но из-за абсолютного непонимания всей важности данной проблемы, человеческого безразличия и даже враждебного отношения это законодательство и по сию пору не приносит никаких результатов. Все усилия международных обществ по борьбе за охрану естественной среды, которые вынуждены выпрашивать себе средства, словно милостыню, наталкиваются на повсеместное равнодушие. В настоящее время крайне необходимо изучение, вернее широкое распространение, реально существующей информации и борьба с безумным отношением к природе.

Жан-Пьер Халле постиг на личном опыте истинное положение вещей. Приведенные им факты необходимо изучить, чтобы понять, что действительно требуется для реальной охраны естественной среды. Почти всю свою жизнь он провел в Африке и много путешествовал. Первая книга Халле «Китабу[2]2
Китабу – книга (суахили).

[Закрыть] о Конго» поражает глубоким проникновением автора в проблемы коренного населения Экваториальной Африки и ясно показывает, что мы практически ничего не знаем о том, что в действительности происходит на этом мятежном субконтиненте. В «Китабу о животных» он вновь выдает нам по первое число.

Почти на каждой странице читателям сообщается какой-либо факт, который абсолютно противоречит тому, чем нас пичкали не только школа, колледж и учебники, но и кино, телевизионные передачи, популярные журналы и газеты. Как только речь заходит о животных, приходится выслушивать поток всевозможной чепухи, которая за последний век вытеснила даже тот вздор, которым были полны мифы, легенды и фольклор прежних столетий и который воспринимался как истина. Откуда ведет свои истоки подобная дезинформация, трудно сказать. Немалая ее часть берет свое начало из старинных средневековых легенд, но еще большая часть неправды, выдумок и просто вранья основана на баснях путешественников и охотников. Любой анализ причин того или иного факта должен быть очень точным, и Халле предельно точен в своих исследованиях.

Наука этология – не этнология, заметьте, – описывает и изучает поведение животных в естественной среде или в неестественной, но имитирующей естественную (как, например, разведение арабского сернобыка на юго-западе Америки). Поведение животных в неестественных условиях обитания, таких как зоопарки, цирки и тому подобное, или в лабораториях не является предметом изучения этологии, но описывается и анализируется направлением науки, которое называется бихевиоризм. Существуют, разумеется, смешанные ситуации, когда животные обитают, например, на огромных специальных фермах. Это и анклавы, на которых в естественных условиях содержатся животные, присущие именно данному ареалу, и резерваты или парки, в которых животные обитают в чуждой для них среде. Тем не менее существуют очень значительные различия в повадках животных, обитающих в естественной для них среде, и животных, вытесненных или «перемещенных», содержащихся соответствующим образом.

Я занимался этологией около сорока лет. Последние двадцать, насколько мне позволяло время, я посвятил изучению огромного количества литературы по вопросам бихевиоризма. И должен признать, что, несмотря на мое отрицательное отношение к школе этого направления, ученые, работающие в этой области, немало потрудились для того, чтобы выяснить правду о поведении животных в естественной среде. К примеру, поведение стаи бабуинов, обитающих на специально сооруженном для этих целей голом холме в северном климате, существенно отличается от поведения их сородичей, проживающих в африканской саванне. На холме они просто не в состоянии совершать нормальные для них действия, например, «просеивать песок», или элементарно жить привычным им образом. Но так как бабуины – существа крайне изобретательные, они придумали себе новые законы или, согласно бихевиоризму, «модели поведения», каковые им бы не потребовались, живи они на воле, потому что эти законы абсолютно чужды животным, обитающим в естественных природных условиях.

Однако еще остались места обитания животных, которые «не потревожили» охотники и так называемые «спортсмены». Бейсбол, крикет или футбол – прекрасные и здоровые виды спорта, с помощью которых человек может понизить свой агрессивный пыл и дух соперничества. Достаточно всего лишь наблюдать за игрой или участвовать в ней самому. Но почему стрельба в животных, которые не в состоянии ответить тем же, считается видом спорта? Меня всегда возмущала охота или убийство любого существа, если это происходит не ради добывания пищи, не ради сокращения численности дикого скота, который может довести себя до голодной смерти, не ради приобретения видов, необходимых для развития науки, что составляет минимум. Охота допустима и оправданна лишь в том случае, когда требуется поддержать баланс в природе (вернее, то, что от нее осталось). Но уничтожение живых существ просто для «забавы» или коллекционирования трофеев меня поражает. Подобное поведение людей – незрелое и варварское. Неужели человек никогда не повзрослеет?

Халле является одним из самых давних врагов подобных «спортсменов». Я познакомился с ним всего лишь несколько лет назад, но наша встреча оказалась знаменательной. Я могу по пальцам пересчитать (увы!) мужчин и женщин, обладающих познаниями и принципами, присущими Халле. Читая эту книгу, – а вы будете ее читать даже в том случае, если жизнь животных вас не интересует, – вы поймете и оцените умение автора дифференцировать факт и фантазию, касающиеся жизни животных. Когда Халле сталкивается с крадущимся леопардом (общепринятый повод для того, чтобы «спортсмен» мгновенно схватился за ружье), он кричит зычным голосом: «Дедуля, катись отсюда!» – и животное исчезает; когда Халле оказывается на пути бегущего стада африканских буйволов, он застывает на месте, «притворившись новым видом баобаба», – и стадо с грохотом проносится мимо, не причинив ему ни малейшего вреда. Эти два происшествия, да и многие другие, о которых он рассказывает, поразят или, по крайней мере, удивят тех, кто читал много историй охотников об африканских якобы «кошмарных убийцах». К тому же рассказы Халле основаны на прекрасном знании повадок животных и на понимании самого главного: поведение животных абсолютно не соответствует нашим привычным о них представлениям.

Я считаю, что нельзя приступать к каким-либо по настоящему действенным программам по сохранению животного мира, не зная точно, каково поведение его представителей. И тут мы сталкиваемся с особыми проблемами, теми, которые имеют отношение к самой Африке. Первая и основная из этих проблем – это вопрос о населении данного континента. Мало кто понимает, что именно коренные жители являются лучшими защитниками окружающей среды, а не иммигранты, в особенности представители других рас, которые только нарушают существующий баланс в природе (как это произошло в Северной Америке, где когда-то индейцы пребывали в почти идеальном равновесии с местным животным миром). Что касается «колониализма», который бесконечно обсуждается с политической точки зрения, то в действительности он не причинил такого уж вреда дикой природе, как это принято считать. Африканские страны терпимо относились к «спортсменам» и «белым охотникам», так же относятся и ныне, даже помогают им, но следует помнить, что именно при колониальном правлении появились первые перспективные программы по охране окружающей среды в Африке. Трудно сопоставить чью-либо деятельность с работой Американского общества по сохранению бизонов, но бельгийцы в Конго и британцы в восточном горном крае тоже хорошо потрудились в этой области. (Мой отец первым организовал что-то вроде частного охотничьего угодья в Африке. Умер он в 1924 году в результате несчастного случая с носорогами, когда помогал Мартину Джонсону снимать его знаменитый фильм «Симба». Таким образом, в отличие от многих критиканов, порочащих и оплакивающих каждую акцию «белых колониалистов», я кое-что знаю о том, как было на самом деле.)

Бичом и страшной мукой Африки, как колониальной, так и независимой, стало браконьерство. В прежние времена его таковым не считали, потому что законов против массового истребления животных ради коммерческих целей не существовало. Например, белые носороги почти вымерли, так как ненасытный азиатский рынок охотился за их «усиливающими половую потенцию» рогами. То же самое произошло с красивыми обезьянками колобус, которых убивали ради их шкур. В наше время законы существуют, но уничтожение зверей продолжается и распространяется по всей Африке. Контроль за охотой полностью отсутствует, несмотря на достойные похвалы усилия правительств, по крайней мере, вновь образовавшихся стран.

Из-за браконьерства, роста населения, широкого разведения местного скота (который на самом деле больше является источником дохода, чем пищи) и захвата саванн под пастбища дикие животные гибнут. Непонятно, как они вообще еще сохранились в Африке. Джулиан Хаксли выдвинул предложение, в котором очень обстоятельно объяснил, почему сохранение местного зверья имеет практическую и реальную ценность. Он предложил новообразовавшимся странам охранять и сохранять исчезающие виды, поддерживать разведение животных для обеспечения своего народа крайне необходимым мясом, чтобы возместить недостаток протеина. Было бы здорово, если бы африканские власти использовали это предложение, получив, возможно, материальную помощь от Великобритании.

Существует еще одна проблема, которая приводит в уныние. Создается впечатление, что охрана окружающей среды зависит в некоторой степени от семантики – слово «охрана» абсолютно не производит впечатления на молодых, а юнцов с оружием в руках оно просто приводит в бешенство. И тем или иным образом, но это слово приобрело сентиментально-благотворительный оттенок. Если бы кто-нибудь придумал новый сильный термин и несколько лозунгов, которые по-настоящему подействовали бы на общество, люди стали бы более активными. Ничто так не эффективно в пропаганде, как шоковая терапия, и вопрос охраны окружающей среды нуждается именно в этом. Но разве можно ожидать от потерявшего интерес к жизни и зашедшего в тупик общества, что его начнет тревожить уничтожение фауны именно в тот период, когда человечество во всем мире переживает социальный и политический кризис? И все же мы нуждаемся в новом слове, лозунге и усиленной кампании, которые бы воздействовали на общество, на напыщенных бюрократов и, возможно – всего лишь возможно, – на безумных «спортсменов». Мы с Халле как-то раз обсуждали этот вопрос, и его тоже волновала эта проблема. Прочитав его книгу, я пришел к выводу, что автор со своим проектом Конголенда является именно тем человеком, который может убедить людей в необходимости охраны окружающей среды.

До сих пор мы изучали главным образом открытые пространства типа саванн. Жан-Пьер Халле впервые на моей памяти с прекрасным знанием дела поведал нам о второстепенных проблемах ареалов замкнутого леса, обыкновенно называемым «джунглями». Эти проблемы совсем иного рода, так как в замкнутых лесах не водятся огромные стада травоядных, ни диких, ни домашних, гораздо реже встречаются хищники и еще реже человеческие существа. Здесь невозможно составить какую-либо перепись животного населения и провести сравнительный анализ с этологией саванны. Практически ничего не известно о повадках лесных животных. Между тем леса постоянно исчезают, год за годом.

И животный мир, исчезая вместе с ними, может погибнуть, прежде чем мы начнем что-то о нем понимать.

Когда я читал эту необыкновенную книгу, мне хотелось аплодировать стоя почти каждой странице. Жан-Пьер Халле знает все о животных, и его научный подход и наблюдения являют собой самый живой и реальный вклад в науку естествознания, этологии и зоологии.

Блэрстаун, Нью-Джерси

Октябрь 1967 г.

Айвен Т. Сандерсон

Посвящаю эту книгу моим друзьям Симбе, Пьерро, Белле, Венере и Софи и надеюсь, что вскоре многочисленная команда их товарищей – львов, носорогов, слонов, шимпанзе и других животных – поплывет на борту моего «Ноего ковчега» к берегам Нового Света.

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Народ против животных

Народ, населяющий нашу планету, бездумно называет социальное человеческое объединение «обществом» или даже «цивилизацией». Однако объединения животных воспринимаются людьми несколько иначе. Взаимодействие животного мира с окружающей средой ученые называют экологией, а изучение «естественного» поведения животного – этологией. Для остальных людей животный мир большей частью являет собой хаотическое скопление существ, которые размножаются, живут, убивают и умирают без всяких на то причин. Учитывая принципы мышления и поведения человека по отношению к животному, людей можно разделить на три основных типа: любители природы, которые вроде стремятся делать добро, «любят» животных и пытаются их приручить, но абсолютно не ведают, что творят; люди, возомнившие себя царями природы и поэтому считающие, что вправе уничтожать все живое, если оно встает у них на пути; и потенциальные Белые охотники – невежественные убийцы или просто маньяки, превратившие африканские саванны в охотничий вариант Лас-Вегаса.

Первый описанный мною тип людей, вероятно, составляет большинство. Такие люди до некоторой степени интересуются и восхищаются видами, не принадлежащими к человеческому роду. Свое отношение к животным они выражают, выказывая заботу и расположение к домашним собакам, птицам или лошадям и симпатизируя тем диким животным, которые выглядят кроткими и привлекательными, например, оленям с ласковыми глазами, антилопам и белкам, восторгаясь «опасными», но экзотическими видами, например, львами, слонами и тиграми. Но гуманное отношение таких людей зиждется на ограничениях: мелких хищников или животных, питающихся падалью, люди этого типа называют «подлыми», «трусливыми», а то и «злыми», а уж волков, гиен, грифов или койотов они могут убить, даже не задумываясь о роли данного животного в сохранении природного баланса.

Ну, а к животным, которые очень не похожи на человека, первая группа людей относится еще менее гуманно. Рептилии вызывают у них ужас, поэтому они убивают их на месте, хотя многие змеи абсолютно безвредны. Те же рептилии, которые представляют собой действительную угрозу, например, кобры или крокодилы, разумеется, «злые». Пауков, насекомых и других беспозвоночных часто вообще не считают животными; они – ужасные или просто отвратительные «букашки», которых следует давить и опрыскивать.

И все же первая группа людей благожелательно относится к животным, хотя предвзято и неблагоразумно враждует с изгоями и париями животного мира. Такие люди готовы восхищаться «Матушкой-Природой» и даже любить ее, но при этом полагают, что она требует изменений, причем ради нее же самой. Во многих книгах и фильмах о живой природе они, не считаясь с фактами, поэтизируют животных, делая из них яркие картинки на поздравительных открытках или героев Санов Эдема в цветном кино. Даже в некоторых так называемых документальных фильмах животное-«герой» обладает всеми человеческими добродетелями, в то время как «злодей» наделен присущими человеку пороками. И никто из зверей не изображается таким, каким он является на самом деле.

И тот факт, что очень часто фанатики природы пытаются уподобить себе животных, не является преувеличением. Даже в 1960-х годах, во время всемирного развития промышленной цивилизации, основная масса американских граждан вступала в организацию, которая требовала натянуть штаны на «голых лошадей» и надеть нижние юбки на «обнаженных коров». Этот немыслимый проект был финансирован группой, называющей себя «Обществом по борьбе с непристойно голыми животными» (СИНА), – по одному только названию можно было сразу понять, что основатели общества просто веселятся. Тем не менее огромное количество добровольцев было готово шествовать крестовым походом под развевающимися стягами СИНА во имя «одевания» американских животных.

Я критикую не манеру и мораль американцев, а только образ мышления фанатиков природы в любой, какой бы там ни было, стране. Когда я жил у себя на родине в Бельгии, страстные любители кошек города Льежа, в котором родился мой отец, организовали общество по «усовершенствованию умственных способностей и морального облика кошек». Провозгласив сей лозунг, куда менее реальный, чем «одевание», бельгийские идолопоклонники создали… Как вы думаете, что? Кошачьи классы по изучению поэзии? Ничего подобного. У них была более практическая цель. Так как Felis catus (кот пушистый) обладает поразительным умением находить верную дорогу, они решили обучить кошек переносить письма и, таким образом, заменить ими почтовых голубей. Они считали, что, имея постоянное занятие, кошки тем самым станут совершенствовать свой моральный облик и тратить меньше времени на прыганье по заборам. Воодушевленные сим восхитительным проектом, любители кошек города Льежа провели несколько предварительных экспериментов: они оставляли своих питомцев в двадцати милях от дома. Вскоре после того, как запас кошачьих почтальонов иссяк, этот проект был заброшен, и великое кошачье общество тихо прекратило свою деятельность.

Вторая группа людей относится к животному миру, как мне представляется, с полным безразличием. Они, также как и апологеты христианской Церкви, твердо верят в то, что животные лишены души и что они, как утверждал французский философ Декарт, – всего лишь обладающие инстинктом автоматы, которые по своему развитию немногим превосходят растения, мол, «звери действуют благодаря силе природы и пружинам как у часов». Ну а раз животные – всего лишь кучка заводных игрушек, такие люди полагают, что человек имеет право поступать с любым созданием как угодно. В том числе и полностью уничтожать тех, кто не имеет отношения к человеческому виду, особенно если эти существа препятствуют программе быстрой переделки нашей планеты в захламленное, на редкость скучное пространство для жилья.

Третья, и самая малочисленная, группа цепляется за возможность потешить собственное самолюбие в тех уголках света, где, как им представляется, может, еще всякое случится. Они с энтузиазмом присоединяются к гем, кто убивает животных ради развлечения, то есть становятся «охотниками». Когда-то, в порядочном мире, люди охотились только ради добывания мяса, да и сейчас некоторые занимаются охотой лишь по этой причине. Но когда людей интересуют одни трофеи и «спорт», охота превращается в непристойное занятие, особенно в Африке, где лоск цивилизации быстро блекнет под тропическим солнцем. Здесь мнящие себя «охотниками» часто исполняют роли в якобы классическом сафари. Таких спортсменов очень точно охарактеризовал покойный Роберт Руарк: «…хамы, зануды, сволочи, трусы, хвастуны, подонки да порой гомосексуалисты, которых больше интересует охотник, а не охота».

Но помимо этих трех групп существуют и другие люди, обладающие разумным и поистине гуманным взглядом на проблемы сосуществования человека и животного. Я твердо уверен в том, что образ жизни животных в любом ареале можно вполне воспринимать как образ жизни определенного общества и сопоставить его с человеческим. Такое общество может показаться и чуждым, но животные не более чужды людям, чем, к примеру, немцы итальянцам или американцы пигмеям Конго, которые скептически (и даже с осуждением) относятся к янки.

Сообщества животных во всем мире гораздо в большей степени заслуживают нашего интереса и уважения, но никак не снисхождения. Нельзя с лицемерным негодованием закатывать глаза при виде необычных для нас сцен, звуков и запахов; нельзя приписывать животным присущие нам мнимые обычаи – ни социальные, ни сексуальные. Однако для выживания им крайне необходима наша «чужая помощь».

Придерживаться подобного подхода к животным нелегко. Даже с людьми нелегко общаться. В этом я убедился за десять лет работы агрономом и социологом в Конго при прежнем бельгийском правлении. Я обучал бушменов всему необходимому, что помогало бы вьюжить их племенам: как чередовать культуры, обрезать деревья, запускать лес под бесплодные почвы, рыть ямы для компоста, бороться с вредными для сельского хозяйства насекомыми и просто как перестать есть друг друга. Но самым трудным было добиться помощи от властей – и материальной, и социальной, не ставя при этом под угрозу местную культуру и бесценные традиции.

Проще говоря, я интересовался бушменами, даже любил их ради них самих. И я понял, что их отличие от нас имеет такое же важное значение, как и их сходство, и что нельзя считать их сырьем для переделки европейцев. Мое отношение к бушменам было совершенно противоположно колониальной точке зрения; на самом деле оно было таким, какое ныне стало присуще коренным африканцам. Они не желают идти по пятам белых людей и предпочитают сохранять свою собственную культуру – гордиться, как они говорят, своим «черным самосознанием».

Должно быть, мне удалось ясно показать свое отношение к ним, так как меня приняли в племя масаев в Кении, и я стал братом по крови племен банега и бананда в Конго. А в лесу Итури я, несмотря на свои большие размеры, специально превратился в пигмея бамбути и разделил во всех отношениях жестокие реалии жизни людей, принявших меня к себе. В 1957 году в Итури я задел ногой отравленную стрелу и, непонятно как, перенес жуткую операцию, которую сделали мне пигмеи. А еще раньше я чуть не умер от гемоглобинурийной лихорадки в Катанге; в Касаи меня ранили ножом местного образца; а в 1955 году в Бурунди после взрыва от динамита я лишился правого запястья и стал плохо слышать. Мое тело все в шрамах и напоминает лоскутное одеяло, но, как ни странно, ни один из этих шрамов не появился по вине животного.

И хотя я никогда не держал при себе ружья или даже ножа, живя среди африканских «злобных диких зверей», они ни разу не причинили мне вреда, хотя я наблюдал за ними на близком расстоянии и играл с такими называемыми «убийцами», как, например, буйвол или носорог. В 1958 году, уволившись со службы, я увлекся приручением и воспитанием животных. И в своем дворе в Кисении я держал взрослого льва, взрослого носорога и двух слонов. Обращался с ними на редкость бесцеремонно, но, так как я знал и уважал характер каждого, меня никто не поцарапал, не забодал, не потоптал.

В 1960 году я уехал из Африки и иммигрировал в США. И почти каждый человек, с которым я встречался, тут же предполагал, что я – Белый Охотник в голливудском стиле. Некоторые даже спрашивали, сочувственно кивая в сторону моего обрубка: «Это вас лев… или крокодил?» Наверное, они думали так потому, что я приехал из Африки, хорошо знал животных и выглядел здоровым и крепким. И в самом деле, мой облик вполне соответствовал тому стереотипу Белого Охотника, о котором рассказывал Роберт Руарк: «Он ростом в шесть футов и щеголяет огромной бородой».

Этот вопрос, который задавали мне американцы, подразумевал собой комплимент, но для меня он звучал как насмешка, ведь «Белый Охотник – Халле», давний приверженец охраны окружающей среды, по ту сторону океана славился как Le Pere Noe Beige – бельгийский отец Ной. Теперь я решил пришвартовать свой ковчег у американского берега, поскольку надеялся организовать в США огромный заповедник животных, Конголенд, чтобы спасти часть африканской фауны от местных браконьеров и иностранных охотников.

В моей первой книге «Китабу о Конго» я рассказал о своих приключениях в Африке. В «Китабу о животных» я описываю свои более поздние злоключения, которые мне пришлось пережить главным образом в Южной Калифорнии, где Конголенд был почти готов. И я думаю, что он мог бы стать реальностью, если бы официальные власти и сами калифорнийцы захотели бы хоть что-то узнать об африканской фауне. Мой проект и сейчас еще можно осуществить, и я делаю все, чтобы добиться его претворения в жизнь. Однако все дело в том, что первое мое предложение о Конголенде тут же стало предметом общественной дискуссии, которую спровоцировали слухи настолько дикие, что даже самые дикие звери по сравнению с ними ничто. Например, меня обвинили в том, что я мечтаю завалить штат Калифорния боа констрикторами.

Это обвинение было выдвинуто Управлением по контролю округа Монтерей, опубликовано в местной прессе, передано через телеграфные агентства и напечатано в национальной прессе, без вопросов и комментариев, включая «Филадельфия Инквайер» от 22 февраля 1961 года и «Нью-Йорк Джорнал Американ» того же числа. Никто не поставил под сомнение слух о надвигающемся нашествии африканских удавов, никто даже не засмеялся, несмотря на то, что боа констрикторы, да и любые боа, не живут, да никогда и не жили, на Африканском континенте. И вот что любопытно: два члена семейства удавов – калифорнийский удав и резиновая змея – коренные калифорнийцы. Если Управление по контролю округа Монтерей это обнаружит, их тут же депортируют в Африку.

Подобная паника возникла только из-за одного элементарного заблуждения, возникшего от недостатка информации о том, где какие животные обитают. И подобное происходит постоянно, а жертвой непременно становится «Мрачная Африка», которая выглядит еще мрачнее из-за наличия в ней мифической компании индийских тигров, водяных буйволов, южноамериканских боа констрикторов, ягуаров и качающихся на своих хвостах обезьян. Если же животных называют правильно, то почему-то сообщают, что они кишмя кишат в вездесущих «джунглях», как показано в фильмах о Тарзане. В действительности же две пятых части Африки занимают пустыни, а еще две пятых – холмистые саванны, очень напоминающие западноамериканские прерии. Места обитания животных почти всегда указываются неправильно, их привычки истолковываются неверно, и зверям приписываются повадки, абсолютно им не свойственные.

Существует огромное количество прекрасных интересных работ по естественной истории, которые могут помочь привести в порядок путаницу в знаниях о животном мире. Но мало кто их читает, мало у кого хватает терпения специально обратить внимание на мелочи. И, честно говоря, я понимаю почему. Согласно позднейшим исследованиям, почти невозможно составить реальную картину по не связанным между собой фактам и рассказам, если они изложены более или менее популярно.

Поэтому, работая над «Китабу о животных», я поставил перед собой цель создать серию взаимосвязанных очерков-портретов о животных, которые составили бы единую книгу о смешанном обществе представителей фауны Экваториальной Африки. Каждый очерк – достаточно полный, в нем рассматриваются все аспекты образа жизни данного животного в естественной для него среде, рассказывается о его семье, друзьях, знакомых и врагах. Как только читатель переходит от одного слоя общества к другому, первое животное уходит на второй план, и в фокусе оказывается новый персонаж.

Для описания моего животного общества я использую термины, привычные людям. Тут и короли, и воины, и джентльмены, и буржуа, и пролетариат, и даже преступники, бродяги и оригиналы. Сомневаюсь, что кто-то воспримет это как проявление сентиментальности, но, возможно, некоторые станут обвинять меня в том, что подобная структура имеет тенденцию очеловечивать животных. Я так не думаю. Хотя животные сообщества и могут показаться чуждыми, но ведь можно попытаться и их понять.

Различия между человеком и животным – это вопрос степени, а не вида; мало кто усомнится в подобном, утверждении, пронаблюдав пару часов за стаей очень умных, болтливых павианов бабуинов, которым присуща высочайшая организованность. Труднее признать наличие общих свойств у человека со стервятником или у человека с жирафом, но поглядите на слонов, которые развлекаются опьянев от перебродивших фруктов, или на египетского стервятника, который разбивает камнем устрицу себе на завтрак, или на жирафов, которые нянчат чужих жирафят или занимаются мужеложством.

Возможно, мои откровенные рассказы кому-то покажутся отталкивающими. При упоминании об Африке такие люди сразу представляют себе пик Килиманджаро в дымке или зеленые леса Конго. Африка и впрямь может поразить своей красотой, но она еще – и средоточие грязи, крови и экскрементов. Уберите их – и от настоящей Африки останется лишь открытка с красивым видом.

Несмотря на недостаток изысканных манер, на мой взгляд, сообщества животных менее аберратны, чем человеческие. Их интересы направлены на древние законы селекции и выживания, а также впрямую зависят от основных законов территории, добывания пищи и размножения.

Слабое животное погибает быстро, но живет полно, ярко, остро и, что главное, естественно.