Текст книги "Фокусник"

Автор книги: Жан-Марк Сувира

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

21

Мистраль торопится, он выходит из дома несколько раньше, чем обычно. Через двадцать минут он уже приезжает на набережную Орфевр и начинает свой рабочий день с привычного визита в оперативный отдел и чашки кофе. Затем он отправляется к Геран с фотографиями мальчиков и объясняет ей, что именно Фокусник забирает с места преступления. Печаль на ее лице сменяется гневом.

– Префекту сразу сообщать не будем, он слишком эмоционально отреагирует на такого рода информацию, и далее будет нелегко заниматься этим делом. А нам не нужны дополнительные трудности.

– Я согласен, и заместителю прокурора я тоже не намерен рассказывать. На данный момент это ни к чему хорошему не приведет. Однако я позвоню Тревно и поговорю с ним об этом. Мне бы хотелось выслушать его мнение по данному вопросу: чем это может нам помочь.

– Как ты себя ощущаешь в преддверии сегодняшней передачи?

– Хорошо. Этот выстрел мы не должны пропускать. У нас есть шанс заставить его отреагировать.

– Ты с Дюмоном виделся? Обсуждал с ним его расследование?

– Мы созванивались. Сегодня утром он намерен собрать людей, работавших на Детьен, и устроить им что-то вроде допроса, а затем послушать записи их телефонных переговоров, если они вообще друг другу звонят. Нужно попробовать использовать этот шанс. Посмотрим, что это даст.

– Держи меня в курсе.

Мистраль просит Дюмона явиться к нему в кабинет.

– Ты сегодня утром собирал людей по делу Детьен?

– Да. Мы снимем с них показания и потихоньку отпустим, а после прослушаем записи разговоров.

– А если это не сработает, у тебя есть другая зацепка?

– Ни единой. У старушки умыкнули бабло и драгоценности из сейфа. Я проверил банковские счета всех ее служащих. И у всех у них проблемы с деньгами.

– Большие?

– Да не особо. Но на счетах у них не густо. Если эта тактика провалится, мне придется отправляться к тем двум депутатам и задавать свои вопросы им. А это уже опасненько. А потом и министру, да? – Дюмон хихикает.

– Ты особо не увлекайся. Если хочешь заняться политиками – нужно, чтобы у тебя тылы были прикрыты.

– Что, боишься задавать вопросы нашим депутатам?

– Да, ты в самом деле невыносим! Я не говорю, что говорить с депутатом или министром невозможно или запрещено, но не нужно просто так, глупо, лезть на рожон, не подстраховавшись.

– Может, я и дурак, но ведь не самоубийца, и я забочусь о своей карьере.

– Насчет последнего – это я уже заметил. Дай мне знать, когда закончишь допрос прислуги.

Затем Мистраль звонит психиатру, рассказывает ему о том, что за сувениры Фокусник забирает с места преступления. Тревно некоторое время молчит. Мистраль окликает его, ему хочется знать, что доктор по этому поводу думает. Молчание. Он спрашивает психиатра, слышал ли тот его вопрос и на связи ли он вообще. Тот произносит в ответ нечто невнятное, и тогда Мистраль еще раз формулирует свой вопрос.

– Да, ну и тип! Должен сказать, подобные субъекты не разгуливают каждый день по улицам, и это радует.

– Что вы по этому поводу думаете?

– А вы? – парирует психиатр.

– Ну, мне кажется, ему нужны эти… э-э… элементы, чтобы вновь переживать убийство, потому это событие вызывает в нем очень сильные эмоции, но оно слишком недолго длится. Я бы сказал, что он таким образом поддерживает огонь в очаге своего воображения.

– Очень верный анализ, – замечает психиатр. – Действительно, то, что он уносит с собой, позволяет ему помнить все совершенные им преступления в мельчайших подробностях. Нельзя упускать из виду, что этот тип целый день витает в своих грезах. А по вечерам он переживает все случившееся – постепенно, посредством прикосновений к своим фетишам.

– Еще ему, должно быть, требуется испытывать неограниченную власть над своими жертвами. Он берет то, что хочет.

– По этому пункту я тоже с вами в целом согласен. Думайте об этих особенностях его личности, когда будете выступать в новостях, и действуйте осмотрительно.

– Я постараюсь.

Ближе к полудню Мистраль звонит Дюмону, чтобы выяснить, как прошел допрос по делу Детьен. Трубку снимает старший по группе. Мистраль не скрывает своего удивления по поводу того, что Дюмона нет на месте, – особенно сейчас, когда операция идет полным ходом. Старший по группе объясняет, что Дюмон примерно час назад отъехал по делам личного характера и скоро вернется. Ну а допрос служащих мало что дал: все они ведут себя так, словно ничего не понимают в происходящем, и дают нелепые ответы на вопросы.

Дидье Маро, пресс-секретарь префекта, заходит к Мистралю с предложением вместе пообедать. Прогноз погоды снова оправдался: над Парижем бушует дождь с градом. Они наскоро обедают в ресторанчике на площади Дофин, куда Мистраль порой наведывается. Затем возвращаются в отдел и там в очередной раз вместе проговаривают предстоящее телеинтервью.

Около пяти Мистраль вспоминает о Дюмоне и вызывает его к себе. Последний является, он опять не в духе.

– Ты меня искал вроде. Проблемы?

– Я хотел, чтобы ты передо мной отчитался о результатах допросов.

– Старший по группе вполне справляется с этим заданием.

– Возможно, но я должен получать информацию от начальника подразделения. А именно от тебя. Так уж все устроено. У тебя какие-то личные проблемы?

– Ничего особенного. Ну, эти люди наговорили всякой чепухи, потом мы их отпустили, а теперь мои ребята сидят в наушниках и слушают, о чем они переговариваются. Вот вкратце, как развивается дело. Теперь я могу идти?

Последнюю фразу он произносит с наигранной иронией.

Мистраль молчит. Дюмон встает и направляется к двери кабинета. Прежде чем уйти, он еще раз оборачивается к Мистралю.

– Итак, ты сегодня вечером выступаешь по телевидению. Вся Франция будет смотреть на тебя. Правда, здорово?

В голосе его по-прежнему звучит недобрая насмешка.

– Если у меня будет возможность, я упомяну и о деле Детьен. Что скажешь? Или ты хочешь, чтобы я устроил и тебе интервью на телевидении?

Последнюю фразу Мистраль произносит с некоторой издевкой.

Дюмон воздерживается от ответа и, пожав плечами, покидает кабинет.

Если бы Арно Лекюийе спросили, что он может сказать про этот день, он бы охарактеризовал его как изнурительный. Все началось с того, что он отправился в бар и слушал там речь завсегдатаев, засевших за стойкой. О нем, о Фокуснике, больше ни слова, и о старой бомжихе – тоже. Сегодня он не очень хорошо себя чувствует. На дорогах творится кошмар из-за плохой погоды, да еще клиенты все время пытаются завязать с ним беседу. Он заканчивает работу по вызовам около пяти и без труда входит в образ маленького безобидного человека. Таким он и предстает перед стариком Да Сильва и, забрав список вызовов, уезжает. Ему даже неохота смотреть, окажется ли он поблизости от улицы д’Аврон или Северного вокзала. Он устал, ему холодно и хочется домой. Туда он и отправляется, предварительно купив пиццу, яблочный пирог и большую бутылку кока-колы.

Мистралю звонит Кальдрон: он как раз выходит от родителей маленького Гийома, получив от них нужную информацию. Во-первых, обычно ногти сыну стриг отец. Во-вторых, мальчик учился играть на гитаре, поэтому на правой руке ногти у него были длиннее, чем на левой. Вывод: в любом случае в вечер исчезновения ногти у него ни при каких обстоятельствах не могли быть обрезаны под корень. Перрек все правильно разглядел. Мистраль связывается с ним по телефону, чтобы сообщить об этом. Тот произносит одну-единственную фразу:

– Покончите с ним раз и навсегда.

Около шести вечера Мистраль и Дидье Маро отправляются в студию канала «Тэ-эф-1». Кальдрон едет вместе с ними. Там они встречаются с ассистентом ведущей восьмичасовых новостей, чтобы приготовиться к интервью. Мистраль передает ему листок, где записаны вопросы, которые он хотел бы услышать в свой адрес.

– Это у нас обычно не принято, – замечает ассистент.

– Я понимаю, – покладисто соглашается Мистраль, – но ведь это не будет классическое интервью. Наши вопросы-ответы преследуют конкретную задачу: добиться реакции от человека, ради которого все и затевается.

– Ясно. Вы будете выступать около двух с половиной минут. Может показаться, что времени слишком мало, но на самом деле для восьмичасовых новостей это очень продолжительный эпизод. Вы уверены, что сможете донести свои идеи за это время?

– Да, – вступает в разговор Дидье Маро. – Эти вопросы-ответы были составлены так, чтобы достичь цели за минимальное время.

– О’кей. Если хотите, мы можем устроить прогон.

Мистраль под руководством ассистента приступает к репетиции. У последнего в руках хронометр; они три или четыре раза повторяют текст. Дидье Маро пристально наблюдает за происходящим, досконально все проверяя. Кальдрон смотрит, как готовят студию к выпуску новостей. В семь часов ассистент проводит Мистраля в гримерную.

– Все наши гости проходят через это помещение. Ваше лицо должно правильно выглядеть при студийном освещении.

Мистраль с улыбкой позволяет проводить над ним все необходимые манипуляции.

Через несколько мгновений ведущая новостей Сесиль Келлер садится рядом с Мистралем, чтобы ее тоже загримировали.

– Ну что, готовы к интервью? – приветливо спрашивает журналистка.

– Думаю, да, – отвечает Мистраль.

– Вы впервые будете выступать с экрана в прямом эфире?

– Да. Я никогда прежде не принимал участия в телевизионной передаче.

– Все будет хорошо. Эта история с убийствами детей ужасна. У вас есть шансы остановить этого монстра?

– Честно говоря, нет. Именно поэтому я здесь. Я хочу дать интервью, и ответы на вопросы составлены так, чтобы выманить его из норы. При условии, что он будет смотреть эти новости и отреагирует именно так, как мы хотим. Здесь ни в чем нельзя быть уверенным! Но больше нам все равно не на что рассчитывать.

– Отлично понимаю, почему вы решили составить вопросы заранее. Хотите в последний раз отрепетировать?

– Охотно.

– Замечательно. Значит, вот как все будет: когда мне предоставят эфир, я поздороваюсь, скажу дежурные начальные фразы, а потом произнесу: «В конце выпуска наш гость, комиссар Людовик Мистраль из следственного отдела Центрального управления полиции, расскажет нам о ходе расследования убийства маленького Гийома Маршана». Вы сидите за столом в студии, камера будет снимать вас на протяжении двух секунд. Вы ничего не говорите. Когда до нас дойдет очередь, то есть в конце выпуска, я повернусь к вам и начну задавать вам вопросы. А после интервью вы останетесь за столом, мы уйдем оттуда вместе, когда эфир закончится.

– Хорошо, – отвечает Мистраль.

Спустя четверть часа из динамика раздается:

– Эфир через пять минут.

Ведущая новостей ведет Мистраля на съемочную площадку. Он садится в указанное ему кресло. Сесиль Келлер усаживается на свое место, ассистентка вставляет ей в правое ухо прозрачный наушник, чтобы она могла поддерживать связь с аппаратной. Еще один ассистент фиксирует на лацкане пиджака Мистраля маленький микрофон. Ведущая смотрит в свои записи и на студийный экран, демонстрирующий ее текст. Маро и Кальдрон за пределами съемочной площадки наблюдают за суетой ассистентов.

Звучат позывные восьмичасовых новостей. На площадке устанавливается абсолютная тишина. Ведущая, положив локти на стол, спокойно крутит в пальцах ручку. И улыбается Мистралю, глядя на него ободряюще.

Префект задерживается и потому просит, чтобы ему записали программу.

Геран сидит в своем кабинете с комиссарами других подразделений. Она поставила кассету в видеомагнитофон. Дюмон отказался смотреть восьмичасовые новости и улизнул. Представители следственного отдела и бригады, занимающейся делами несовершеннолетних, сидят перед телевизорами.

Мессарди сидит в своем кресле, спокойно и элегантно курит сигарету, вставленную в черный мундштук, и ждет новостей. Собака лежит в ногах у своего хозяина. Они только что вернулись с прогулки. Собака теряется в догадках, почему они больше не ходят на ту маленькую улочку.

Да Сильва-отец заканчивает ужинать в обществе супруги и по привычке с пульта, лежащего рядом с тарелкой, увеличивает громкость, как только слышит позывные новостей.

Да Сильва-сын сейчас в своем гараже, стоит, засунув голову в мотор «Гольфа GTI»: эта машина – его страсть.

Клара уложила детей незадолго до восьми и поставила кассету в видеомагнитофон, чтобы записать выступление мужа.

Психиатр находится в своем кабинете перед маленьким телевизором, он выпил два стаканчика портвейна, причмокивая языком, поправил прядь на макушке и тоже сделал все необходимое, чтобы записать новости.

Трое пьяниц – завсегдатаев бара – сидят, каждый у себя дома, перед телевизором, на разных стадиях ужина.

Кармасоль играет в белот [10]10
  Карточная игра.


[Закрыть]в маленьком кафе, принадлежащем одному из его друзей-овернцев, с тремя другими овернцами. Телевизор стоит у него за спиной. Перед авейронцами – тарелки со свиной колбасой и большими ломтями деревенского хлеба, рядом – кувшинчик с кагором.

Фокусник развалился в кресле, он только что закончил ужин и пьет кока-колу прямо из полуторалитровой бутылки.

Семьи – все семьи погибших мальчиков – были предупреждены Кальдроном, и теперь в них возродилась надежда. Они не отрывают глаз от экранов. И по-прежнему живо ощущают свое горе.

Вот отзвучали позывные, и перед зрителями предстает Сесиль Келлер. Она произносит традиционное:

– Дамы и господа, добрый вечер, в эфире новости.

Потом она перечисляет сюжеты программы, при этом на экране всплывают соответствующие кадры. Затем она объявляет:

– В конце выпуска наш гость, комиссар Людовик Мистраль из следственного отдела Центрального управления полиции, расскажет нам о ходе расследования убийства маленького Гийома Маршана.

Камера показывает Мистраля, тот сидит неподвижно. Потом вновь показывают ее.

– А теперь наш первый репортаж.

В момент начала новостей Фокусник находится в состоянии некоего оцепенения, он дремлет. Но когда журналистка произносит: «Наш гость, комиссар Людовик Мистраль», – у Лекюийе активизируется сердцебиение, а сознание обретает небывалую ясность. На протяжении двух секунд он видит перед собой лицо этого типа. Оно смутно знакомо ему. Он спрашивает себя, где он мог видеть лицо своего врага. Как будто в замедленной съемке, он отставляет бутылку кока-колы в сторону и прибавляет звук. Маленький человек больше не чувствует усталости. Щеки его впали, губы побелели и стали незаметны на лице, а глаза превратились в две черные точки, где сконцентрирована вся ненависть к миру, таящаяся в нем. Видеомагнитофон ему не нужен. Его мозг и без того все зафиксирует. Он с нетерпением ждет выступления «нашего гостя, комиссара Людовика Мистраля».

Пока идет последний репортаж, Сесиль Келлер спокойно обращается к Людовику Мистралю:

– Теперь мы.

Мистраль инстинктивно выпрямляется. Дидье Маро и Венсан Кальдрон не упускают ни одной секунды из происходящего.

Камера показывает ведущую.

– Добрый вечер, Людовик Мистраль. Вы комиссар полиции, вы служите в следственном отделе Центрального управления полиции и возглавляете расследование этого ужасного дела об убийстве маленького Гийома Маршана. Здесь можно провести параллель с серией убийств, вызвавшей столь бурный отклик в стране около двенадцати лет назад?

Камера показывает Мистраля.

– Добрый вечер. Думаю, что говорить об этом еще слишком рано. Но многие факты указывают на то, что вернулся преступник, известный нам под кличкой Фокусник, так как он заманивает детей, демонстрируя фокусы.

Камера показывает Сесиль Келлер.

– Этот человек, Фокусник, он действительно такой гений преступного мира, каким мы его себе представляем?

Крупный план: серьезное лицо Мистраля.

– Нет, вопреки сложившемуся мнению Фокусник, конечно же, не является таковым. Судя по всему, это весьма примитивный тип, маленький, ему неуютно в окружающем мире, у него весьма средние умственные способности, но ему кажется, что он сильный, всемогущий, потому что он нападает на тех, кто гораздо слабее его.

Камера показывает Сесиль Келлер, у нее тоже серьезное лицо.

– Именно поэтому его так трудно поймать?

Камера снова показывает Мистраля.

– Я бы сказал: именно благодаря этому ему до сих пор удается оставаться в тени. Очень трудно искать человека серого и незначительного. Он тем более страшен, потому что он такой, как все. Никто его не замечает.

Камера показывает Сесиль Келлер.

– Да, конечно. Я полагаю, вы прикладываете к его обнаружению значительные усилия. Можете ли вы положить конец деятельности этого убийцы, если он такой незначительный и такой невидимый, каким вы его считаете?

Крупный план Мистраля.

– Вы ведь понимаете, что я не могу разглашать, какими средствами ведется работа по этому расследованию. Но расклад поменялся. Когда мы обезвредим его, все увидят, что это был всего лишь маленький человек с жалкой внешностью, но причинивший столько зла людям.

– Еще два вопроса, – шепчет Дидье Маро, обращаясь к Кальдрону. – Он отлично справляется. Серьезное лицо, говорит спокойно, владеет собой. Дает зрителям понять, что полиция делает все возможное, а Фокусник – это просто ничтожество.

– Если у нас ничего не получится, это будет катастрофа, – возражает Кальдрон, сознавая, что в случае неудачи эффект этого выступления Мистраля перед миллионной аудиторией будет губительным.

– Вы правы. Но если этот тип сидит сейчас перед экраном своего телевизора, то наверняка как-нибудь отреагирует.

Кармасоль, зажав спичку в углу рта, отложил карты, как только услышал слово «Фокусник», поднялся из-за стола и уставился в телевизор, не произнося ни слова. Его партнеры тактично напоминают ему, что он уже не на службе. На что Кармасоль отвечает своим хриплым голосом:

– Когда речь идет о таком деле, как это, я всегда на службе.

Камера снова показывает Сесиль Келлер, приготовившуюся задать последний вопрос.

– Что вы можете посоветовать детям и их родителям?

Камера показывает Мистраля; он, понимая, что вопрос последний, начинает расслабляться.

– Прежде всего надо сказать детям, чтобы они избегали тех, кто попытается привлечь их внимание фокусами, затем…

Пока Мистраль говорит, режиссер сообщает в наушник ведущей:

– У нас небольшие проблемы с финальной картинкой, задай ему дополнительный вопрос, надо продержаться еще секунд тридцать.

Журналистка – профессионал, она понимает, что на листке у нее больше нет вопросов, и еще не очень представляет, о чем будет говорить дальше. Она слышит, как Мистраль произносит последнюю фразу, и видит, что он расслабился. Она взглядом просит у него понимания.

Камера показывает Сесиль Келлер, взирающую на Людовика Мистраля с едва заметной ободряющей улыбкой. Потом она осторожно, без нажима произносит:

– И мой последний вопрос, более личный. У вас самого, быть может, есть дети. Как при работе над этим делом вы разделяете профессиональное и личное?

Мистраль изумлен, но не подает виду. Маро чуть не подпрыгивает от удивления. Психиатр кричит в телевизор:

– Черт, откуда она вытащила этот идиотский вопрос? Давай, Мистраль, шевелись, отвечай, иначе ты погиб.

Он встает перед своим маленькими телевизором, разгоряченный, словно футбольный болельщик во время отборочных соревнований.

Камера показывает Мистраля, он не отвечает ни «да», ни «нет». Три секунды раздумий. Он медлит дольше, чем отвечал на заранее приготовленные вопросы.

– Этот вопрос нельзя так ставить. Это ведь не работа одного человека против другого. Здесь целая организация занимается охотой на убийцу детей. Такого рода дела требуют ясности рассудка, тщательности, к ним нужно подходить со строго профессиональной точки зрения. Личному в них нет места.

Камера показывает Сесиль Келлер.

– Людовик Мистраль, я благодарю вас за то, что ответили на наши вопросы. А завершим мы программу на более веселой ноте и…

После ответа Мистраля психиатр вздыхает с облегчением и снова произносит вслух:

– Нормально. Он неплохо справился с этим каверзным вопросом, хотя и замешкался с ответом.

Финальные позывные новостей. Мистраль сидит не двигаясь. Гаснет свет.

– Снято, – звучит голос из динамика.

Журналистка вынимает из уха наушник. Ассистент снимает микрофон с пиджака Мистраля. Ведущая смотрит на Мистраля и понимает: его что-то напрягает.

– Мне очень жаль: режиссер попросил меня задать вам еще один вопрос из-за сбоя технического характера. Но вы отлично справились, никто ничего не заподозрил, можете мне поверить.

Мистраль качает головой.

– Дело не в том, что вопрос не был приготовлен заранее. Дело в его содержании, хотя вы этого знать не могли. Когда преследуешь серийного убийцу – нельзя, чтобы этот убийца наделял своего преследователя личными чертами, смог понять и представить себе его частную жизнь.

– Я не знала. Вы ответили вовремя, и ответ был вполне в духе того, что вы говорили выше.

– Надеюсь.

Просмотрев новости, Клара, полицейские, члены семей погибших, Мессарди, Да Сильва и троица завсегдатаев бара – все находят выступление Мистраля весьма успешным.

Кармасоль снова берет в руки карты. Он не может уже сосредоточиться на игре, поскольку мысли его заняты тем, что он только что увидел и услышал.

Фокусник сидит в кресле абсолютно неподвижно. Он едва дышит, лицо его выглядит еще более бледным и изможденным, чем обычно. Его черные зрачки превратились в мизерные точки. Он продолжает пристально смотреть в телевизор, но ничего при этом не видит и не слышит. В действительности он проецирует на экран свои собственные образы – воспоминания о том, как Мистраль отвечает на вопросы телеведущей.

Теперь Фокусник знает, как выглядит враг, унизивший его перед всей Францией. Его охватывает панический страх, когда он вдруг осознает, откуда ему знакомо лицо флика. Он абсолютно уверен, что именно этот тип накануне вечером входил к психиатру. Флик и врач знакомы. Именно поэтому он так уверенно ведет себя, этот чертов флик. Психиатр наверняка рассказал ему, кто такой Фокусник. И флик получил возможность воображать и представлять из себя неизвестно что на глазах у миллионов людей. Но тут его размышления прерывают демоны: «Если бы психиатр знал, кто ты такой на самом деле, он бы уже об этом рассказал и сейчас ты бы сидел в камере, а по телевизору показали бы, как флик вместе с тобой садится в машину, на заднем плане, и ты был бы там в наручниках. Стало быть, ничего они не знают, ни тот ни другой».

Слыша эту ободряющую речь демонов, Фокусник согласно кивает. Они опять правы. Однако они начинают сильно докучать ему своими нравоучениями, а сейчас ему это ни к чему. Он решает впредь обходиться без них, но не хочет им об этом сообщать. Застыв перед телевизором, он снова пересматривает интервью. Прокручивает запись в своем мозгу один раз, два раза, десять, двадцать. Потом вслух произносит:

– Одна, две, три секунды. Ты слишком долго медлил, прежде чем ответить на последний вопрос, флик, и говорил медленнее. Ты не хотел, чтобы я что-то узнал. Но я знаю. Я догадался. Я ведь не дурак, вопреки тому, что все вокруг думают. Ты женат, и у тебя есть дети. Я это теперь знаю, знаю, знаю.

Последние слова он проговорил задиристым ребяческим голосом. Затем он встает и начинает семенить вокруг стола с разведенными в стороны руками, все время повторяя: «Я знаю!» Потом он опускает руки, останавливается, возвращается в свою комнату, берет коллекцию и залезает в палатку, вознамерившись провести там ночь. Демоны, видя, что он успокоился, снова подают голос: «Осторожно! Флик спровоцировал тебя намеренно. У него ничего на тебя нет. Тебе нельзя реагировать на его выступление. Не шевелись. Ты всех их сведешь с ума. Ты больше никогда не пойдешь ни на улицу д’Аврон, ни на Северный вокзал. Понял?» Фокусник шумно вздыхает от досады и мысленно ищет кнопку – вроде той, которой выключают радиоприемник, – потом спокойно поворачивает ее и, таким образом, теряет связь со своими демонами. Ему осточертело, что они все время указывают ему, как себя вести. Демоны понимают, что пора отправляться в путь. И начинают паковать чемоданы. Окончательно.

Мистраль, Кальдрон и Маро покидают здание канала «Тэ-эф-1» около девяти часов вечера. За рулем Кальдрон. Маро сидит рядом с ним, Мистраль – сзади. Они продолжают разговор, начатый после окончания новостей.

– Повторяю вам, – произносит Маро, – вы отлично выступили. Разумеется, последний вопрос для всех нас явился неожиданностью, но вы сами увидите, просмотрев запись, что этого никто не заметил.

– Не знаю. Я не совсем представляю себе, как я на него ответил. Нужно будет в самом деле посмотреть кассету и…

В кармане Мистраля начинает гудеть телефон, в режиме вибровызова. На экране высвечивается номер мобильника психиатра.

– Я смотрел новости. Нам бы нужно с вами как можно скорее побеседовать.

– Это срочно?

– Нет, не то чтобы, но разбор полетов хорошо бы провести по свежим следам. В ближайшие дни я буду занят и не смогу уделить вам много времени, а еще не всякий день вы сможете найти меня в кабинете.

– Хотите, я приеду прямо сейчас? Вы еще у себя? – Мистраль смотрит на часы.

– Да, это хорошая мысль. Я вас надолго не задержу.

– Буду у вас через десять минут.

Тревно открывает дверь после первого же звонка. Мистраль представляет ему Кальдрона и Маро. Психиатр достает три бокала и разливает гостям портвейн. Все трое благодарят и молча пьют.

– Спасибо, что так быстро приехали. Как я вам уже сказал, в ближайшие дни я буду очень занят. Конгресс по психиатрии. Я записал ваше выступление по телевидению. Вы отлично держались. Если этот тип видел интервью, он отреагирует. Но есть одно «но».

– Могу поспорить, вы имеете в виду последний вопрос.

– Верно. Давайте посмотрим с самого начала.

Психиатр на протяжении нескольких секунд сражается с пультом видеомагнитофона, затем ставит запись сначала. Все четверо сосредоточенно смотрят. По окончании последнего ответа Тревно останавливает пленку.

– Ну, что скажете? – спрашивает он.

– Перед последним ответом есть пауза примерно в три секунды. Перед остальными ответами ее не было, – поясняет Маро. – Но только мы можем ее заметить, поскольку знаем весь ход интервью от «а» до «я».

– А вы что скажете? – спрашивает психиатр, глядя на Мистраля.

– У меня двойственные чувства. Но думаю, пауза слишком мала, чтобы ее кто-то мог уловить и интерпретировать. Мы ее видим, потому что знаем о ней.

– А с моей точки зрения, – начинает Тревно, поправляя упрямую прядь, – вам нужно быть готовым ко всему. Я поясню почему. Вы выступаете по телевидению в такое время, когда зрительская аудитория очень велика. Ваша речь несет информацию для публики. Но в действительности вы хотите донести ее лишь до одного человека. И этот человек тоже сидит перед экраном, он получит это ваше послание прямо в лоб. Значит, он будет смотреть очень-очень внимательно. Давайте не будем забывать о том, что речь идет об опасном психопате, и мы знаем, что он все время настороже. Так что, если хотите знать мое мнение, – да, он мог заметить эту трехсекундную паузу перед ответом.

– И что? – спрашивает Кальдрон.

– А то, – продолжает психиатр, – что он попытается выяснить, почему человек, наговоривший про него столько гадостей, вдруг медлит перед ответом на последний вопрос.

– Я понимаю, куда вы клоните. Но мне неизвестны случаи, когда бы убийца, путь даже совершенно чокнутый, нападал лично на полицейского. В теории это возможно, но на практике случается крайне редко.

– Несомненно, вы правы, – соглашается психиатр. – Я просто пытаюсь вам представить весь возможный спектр реакции этого, как вы говорите, чокнутого.

Закрывая за собой входную дверь своего дома, Людовик Мистраль слышит приглушенный звук телевизора и видит свет в гостиной. Клара сидит на диванчике, поджав под себя ноги, и встречает мужа улыбкой.

– Я тебя ждала, – произносит она. – Ты отлично выступил. Мои родители, и твои тоже, звонили, чтобы сообщить, что у тебя был очень серьезный вид, что ты говорил со знанием дела. Они надеются на то, что ты вскоре остановишь этого монстра.

– Ну и я тоже! – Мистраль садится рядом с женой и обнимает ее за плечи. – Как тебе показалось интервью? Логично, связно?

– Да, а что? Возникало такое впечатление, что вместе с тобой над поимкой этого человека работает целая команда; кроме того, ты его так сильно приложил. Ему это не понравится.

– Именно эту цель я и преследовал. И больше ничего?

– Нет. А что, я еще чего-то не увидела?

– Да нет, просто я хотел выслушать твое мнение.

– Какова Сесиль Келлер вживую?

– Настоящий профессионал, внушает доверие.

Клара берет сверток, лежащий рядом с ней на диванчике.

– Вот, это тебе.

Мистраль на ощупь понимает, что внутри книга. Он снимает упаковку и обнаруживает там фотоальбом пейзажей Патагонии. Его детская мечта. Он начинает молча листать, а по лицу его в это время блуждает улыбка.

– Когда будет покончено с этим делом, мы все вчетвером поедем туда на месяц. Начнем с Буэнос-Айреса, там мы будем танцевать танго, а потом двинемся в Патагонию, к неизведанным пространствам. Я расскажу детям историю о Бутче Кэссиди и Сандэнсе Киде, сбежавших в Патагонию.

– Не говори им пока, а то загорятся этой мыслью и каждый вечер будут спрашивать тебя, когда же мы едем.