Текст книги "Уверенность в обмане (ЛП)"
Автор книги: Жан МакДональд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Прохладный утренний ветерок обдувает лицо приятной щекоткой, принося с собой запахи морской соленой океанской воды, пока я иду в нескольких метрах от гаража. Наконец решившись, я включаю свет и вижу мои автомобили, полностью готовые к выезду. Уайтт мастер по машинам, и он всегда проверяет их состояние. Я всегда был сторонником самостоятельных поездок. Это нечто незабываемое, ощущение полного контроля над автомобилем, распространяющееся по крови и отдающееся в сердце.
Я закрываю глаза, и ее присутствие вновь окружает меня. Повинуясь импульсу, я достаю ключи из сейфа от моего «Хонды CBR600RR» и взбираюсь на него. Много раз я убеждал себя подобрать модель поновее, но так и смог заставить себя сделать это. Этот мотоцикл стал первой настоящей игрушкой, которую я приобрел для себя. Он занимает особое место в моем сердце. Оранжево-черный цвет корпуса охуенно смотрится, даже если мотоциклом я уже и не пользуюсь. Поворот ключа и двигатель ревет. Я еще прогреваю двигатель некоторое время, пока жду, когда поднимется дверь гаража.
Начало дня знаменуется проглянувшим ярким утренним солнышком, но тяжелые черные тучи уже заглушают его сияние. Я никогда не езжу без шлема, вот и сейчас я, включая фары, натягиваю шлем. Теперь я готов к поездке.
У меня только один пункт назначения. Пляж Сиеста-Кей. Конечно, я живу на пляже, но частная территория чаще затормаживает мой бег. Кроме того, мне нравится мягкость песка на Сиеста-Кей. Пятнадцатиминутная поездка приятно охлаждает мою кожу. Не то, чтобы я возражаю. Через несколько часов солнце будет доминировать на небе и жара станет невыносима в Сарасоте. Лето всегда жаркое. Но только дожди удерживают человека в помещении. Но вода не мешает мне. Если бы я мог жить в воде все лето, я бы жил. Конечно, побережье, где я живу, не предусматривалось для серфинга, но все же иногда я не отказываю себе в удовольствии взять доску и оседлать несколько небольших волн.
Как только я приезжаю на пляж, я быстро освобождаю ноги. Нет времени тратить его впустую. Наушники в ушах, я нахожу мою музыку, которую я слушаю, когда бегу, и делаю погромче, чтобы ничего не слышать вокруг. Это только мое время, и никто не должен помешать мне. Я делаю глубокий вдох и начинаю бег.
Мои ноги касаются мягкого песка пляжа и в мгновение ока все мое тело расслабляется. Тело и без меня знает, что делать. Я начинаю наращивать скорость бега, чтобы разогреть свой пульс. Наконец, я несусь со всей скоростью, на которую способен. Пока я бегу, из головы вылетают все мысли и чувства, с которыми я борюсь в последнее время. Планы, договоренности, распланированная каждая минута, как будто моя жизнь проходит с калькулятором. Я собираюсь сделать смелый шаг, хотя это и выглядит невозможным. Я нуждаюсь в ней и не могу больше ждать. Это утро все расставляет по своим местам. Я уже и так стою на грани потери себя. Это оказывается так просто. Я ошибаюсь, думая, что позволить ей уйти было правильным решением, и, черт возьми, я собираюсь исправить это.
Бежать становится все труднее и труднее. Боль в грудной клетке ничто, по сравнению с болью в мышцах ног. Утреннее солнце начинает свою беспощадную работу с неба, да и луна уже скрылась за горизонтом. Пот течет по лицу, пока я заставляю свое тело двигаться. Когда я не могу больше бежать, я останавливаюсь. Я задыхаюсь, ярость и боль кипят во мне. Два месяца прошло с тех пор, как она ушла, и сколько бы я не пытаюсь возненавидеть ее за это, я не могу.
Мой пульс грохочет в ушах, заглушая звуки песни Мэрилин Мэнсона. Наклонившись, я пытаюсь отдышаться. Я снимаю козырек от солнца с головы и гляжу прямо в центр светила, щурясь на яркий свет, который горит, несмотря на плывущие по небу облачка.
Надо начинать действовать. Ехать в Амарилло это единственный выход. В глубине души я все равно знаю, что она любит меня. Кто поступил бы по-другому, узнав, что мужчина, которого ты любишь, обрюхатил лучшую подружку? Она правильно решила оставаться в стороне от этого, но мне без нее не жить. Она и не представляет, как остро я нуждаюсь в ней. В прошлом я бы не стал заморачиваться насчет людей, что отвернулись от меня, но с ней я не могу допустить такую ошибку. Не с Маккензи. Она важнейший человек для меня, важнее, чем кто-либо вообще в моей жизни.
У самой кромки воды я останавливаюсь, глядя на белую пену волн, накатывающую на мокрый песок. Мое тело горит. Воздух, насыщенный солью воды от брызг волн, наполняет мои легкие, сжигая мою грудь при каждом тяжком вздохе. Но мое самочувствие улучшается. Боль напоминает мне, что я еще жив и могу исправить положение. Я трезв. Я остаюсь трезвым. Она заслуживает это. Я это заслуживаю. И даже если я могу меньше заботиться об Оливии, наш ребенок ни в чем не будет нуждаться.
Спустя несколько мгновений я возвращаю козырек на место и разворачиваюсь, чтобы идти назад к мотоциклу, как замечаю тень, которая движется в мою сторону. Солнце слепит мне глаза, не позволяя рассмотреть, кто идет. Сердце учащенно бьется. Я стою неподвижно, ноги отказываются двигаться. Неужели она вернулась ко мне? Это же не может быть Маккензи? Я напрягаю глаза, пытаясь разглядеть все ближе подходившую ко мне фигуру.
Я понимаю, что это бегунья подходит ко мне, и что она не Маккензи. Неважно, насколько моей душе хочется, чтобы это была Маккензи. Для начала, эта женщина гораздо выше, чем моя Микки. Но и это не все. Я не чувствую того огня, что обычно охватывает меня в ее присутствии. Маккензи поглощает меня. Воздух нагревается, опаляя мои легкие. Пламя желания, потребности в ней, вожделения и любви опаляет меня изнутри даже на расстоянии. Я переживаю все эти чувства, пока женщина приближается ко мне.
Когда она подходит, я могу рассмотреть ее более внимательно. Странно, но ничто в этой женщине даже отдаленно не напоминает мне Микки. Маккензи бегала, одетая в старые футболку и шорты. Она была консервативной, нежной и скромной. Эта женщина хочет, чтобы люди смотрели на нее. Она хочет выделяться, и одета в модные спортивные штаны и спортивный же бюстгальтер. Ничего в этой женщине не привлекает меня. Даже без разговора с ней, я знаю, что она очень высокого о себе мнения и лишь использует мужчин в своих целях.
Я опускаюсь на песок, позволяя бегунье подойти ко мне. Ее глаза оглядывают все вокруг. Она посылает мне взгляд, к которому я привык. Если бы это случилось год или два назад, я бы даже попытался приударить за ней. Но не теперь. И она понимает это довольно быстро, за долю секунды, что я отвожу глаза. Почти разозлившись, она все же продолжает свой путь, наверное, пытаясь разыскать другую одинокую душу.
Моя гостья проскальзывает, словно тень сквозь мое окружение. Небольшой смешок застревает в горле, когда я осознаю, в каком месте остановился. В этом самом месте я впервые увидел Маккензи Эванс. Это случилось здесь. Она украла мое сердце и сделала это, не осознавая сама.
В тот первый день она чем-то привлекла меня, в отличие от других, что были раньше. Мои отношения с Оливией Хамилтон носили скорее поверхностный характер. Скорее это был определенный расчет с моей стороны. Я встречался с ней, а Гэвин стоял за моей спиной как надежное прикрытие от всех женщин, посещающих мой дом. Но, увидев Маккензи в свете раннего утра, сидящую здесь, проникая в мое сердце, я понял, что мертв внутри уже давно.
Я пробежал мимо нее, посылая ей немного фривольный взгляд в надежде соблазнить ее немного. К моему большому удивлению, в ответ она флиртовала со мной. Это было сумасшествием. Я почувствовал огонь. И румянец опалил ее щеки, когда она поняла, что я поймал ее взгляд на своей заднице. Но, в отличие от моей сегодняшней гостьи, она не пыталась последовать за мной. Итак, я сделал вид, что ушел, но на самом деле остался наблюдать за ней. Я обернулся, чтобы послушать ее голос, пока она разговаривала по телефону. Ее голос звучал ангельски. Густой южный акцент только добавлял глубины голубоглазой блондинке передо мной. Даже оттуда, где я стоял, понял всю глубину ее страдания, пока она разговаривала. Эта женщина, такая красивая, такая печальная. Я решил для себя, что как только она закончит разговор, я подойду к ней. Однако прежде, чем я смог осуществить свое намерение, ее телефон зазвонил снова. Я воспринял это как знак и не стал знакомиться с ней. Теперь понимаю, что потерял столько времени впустую.
Но у судьбы есть свои способы исправлять наши ошибки. Позже этим же вечером я столкнулся с ней лицом к лицу в самом неподходящем месте. В квартире Оливии. Оливия говорила мне, что придет какая-то ее подруга. Мое сердце разбилось, когда она указала на Маккензи и рассказала, что та переживает потерю ребенка. Я более чем просто понимал эту трагедию в ее жизни. Это была и моя ноша, что жила со мною каждый день, но, насколько я знал Оливию, я ожидал какую-то малознакомую подругу. Она окружала себя людьми, которые были одержимы властью и богатством. Это вроде как возвышало ее, делало лучше в собственных глазах, и дружба с Морган, моей будущей невесткой, которая стала вишенкой на мороженом Оливии.
Я был готов заученно улыбаться, когда она появилась в дверях. Огонь, горевший внутри нее, нашел отклик в моей душе. И как она взглянула на меня, очаровательно и бесценно. Мне пришлось бороться с внезапным желанием радостно смеяться. Она не имела ничего общего с друзьями Оливии. Эта женщина была настоящей. Она не носила модные бренды, и ее поведение отличалось отсутствием сексуального вызова. Я никогда за всю свою жизнь не встречал никого настолько искреннего.
Как только мы остались одни, мы стали подтрунивать друг над другом, и не могли остановиться. Легкий кокетливый разговор происходил между нами, как будто мы знали друг друга всю жизнь. Маккензи была очаровательна, хотя даже не осознавала этого.
Настроение с игривого поменялось на серьезное этой же ночью. Я сидел здесь же, у Оливии в зале, и наблюдал за этим прекрасным существом, погруженным в муки отчаяния. Как я переживал, поддерживая ее. Каждым фибром своей души я желал прогнать ее печали прочь. Я опустился рядом с ней на колени и слушал, пока она рассказывала. Будучи адвокатом, я частенько выслушивал людей, находясь точно в такой же позе, но с Маккензи все было по-другому. Это как слушать свою собственную историю жизни, рассказанную кем-то другим. Ее потеря, одиночество и ее тоска разрывали меня на части изнутри. Я ненавидел Нэйта за то, что он оставил ее одну в таком горе. Я хотел вспороть ему глотку, чтобы он никого больше не смог заставить пройти через такую боль. Я никак не мог понять, почему так сопереживаю совершенно незнакомому мне человеку, но, возвращаясь мыслями к той ночи, теперь я могу сказать, что Маккензи никогда не была для меня чужой. Она была половинкой моей души.
Я сгребаю ладонью мокрый песок, сжимая комок в руке. Нежная улыбка играет в уголках моих губ. Маккензи изменила мой мир в тот день, но я тогда даже не понял этого.
Отбросив песок, я достаю из кармана джинсов свой смартфон. Я должен кое-что сделать перед тем, как покинуть пляж. Я провожу пальцем по панели телефона. «Ничего не выходит», – ругаюсь я, пытаясь набрать номер.
Телефон звонит. Я сжимаю кулак, меся грязный песок, позволяя ему протиснуться сквозь сжавшиеся пальцы. Он холодный и неприятный, но позволяет успокоить нервы, скрутившие мои кишки в тугой узел.
– «Эванс Бодиворкс», Маккензи говорит, – ее сладкий голос отзывается во мне пением сирены.
Воздух вырывается из моих легких, как будто я испытываю оргазм.
Я просто закрываю глаза и позволяю бальзаму ее голоса пролиться на мою истерзанную душу. В течение последних двух месяцев я звоню в ее офис, только чтобы услышать ее голос. Она поменяла свой номер телефона после того, как уехала в Амарилло, но номер телефона «Эванс Бодиворкс» значится в телефонной книжке. Согласно моей договоренности с Джаредом, я никогда ничего не говорю. Я просто слушаю ее до тех пор, пока она не вешает телефонную трубку.
– Алло? – я вздрагиваю, уловив эти сладкие нотки в ее голосе.
После ее отъезда я каждый понедельник посылаю ей цветы, просто чтобы скрасить ей неделю. Телефонные звонки становятся украшением моей недели.
– Привет? Есть кто-нибудь?
О Боже, этот ее южный выговор. Она всегда утверждает, что говорит, как деревенщина, и из-за этого ненавидит свой говор. Зато я так не думаю. Для меня ее говор как сладчайшая музыка, которую я смог бы слушать часами, если бы у меня была такая возможность.
Капли дождя начали капать на землю. Я гляжу на небо. Выглянувшее солнце проигрывает битву нахождения на небе тяжелым мрачным тучам. Не то, чтобы я не люблю дождь. Дожди принесли мне немало сентиментальности. В дождь я впервые занимался любовью с Маккензи. Дождь все же хорошая вещь. Он дарует жизнь, а в моем случае он подарил мне любовь.
Я закрываю глаза, пытаясь вспомнить запах ее кожи, смешанной с дождем. Ее тени танцуют в глубинах моей памяти. Я тяжело сглатываю, думая о том, как ее тело с гладкой кожей прижималось к моему. Каждая мельчайшая подробность с математической точностью запечатлелась в моем сознании. Ее мерцающие голубые глаза, ее очаровательная улыбка и промокшие золотистые волосы, непокорными прядками спадающие на лицо.
– Энди, это ты? – спрашивает она.
Та-там!!!
Мое сердце ёкает, когда я слышу свое имя из ее уст. Энди! Так я разрешил называть себя только ей! Просто потому, что мое имя Эндрю, не значит, что люди могут звать меня Энди. Эндрю или Дрю нормально звучит, но не Энди. Только моя сестра-близнец называет меня так, больше никто.
Я вскакиваю на ноги одним прыжком, оглядывая пляж кругом. Сейчас всё ещё довольно рано. Просто несколько бегунов пробираются к своим машинам из-за начинающегося дождя.
– Я предполагаю, нет, – она запинается.
Печаль, сквозившая в ее голосе, отсекает еще один кусок от моего искалеченного сердца. Она скучает по мне, доказательства слышались в звуке ее голоса. Отлично, то, что рассказывают мне о ней, оказывается правдой, но это был не суд, так что ладно. Она называет меня по имени, надеясь, что именно я на другом конце телефонного провода.
Это то, чего я жду. Я жаждал узнать, что она тоже скучает по мне, что я не одинок в своей любви. Я хочу выдать себя, но боюсь, что ненароком выдам свои планы по возвращению ее. Только один человек знает, что я собираюсь сделать, и то потому, что нужен для моей цели. Все, что нужно было, это рассказать Джареду или Гэвину о своей поездке в Амарилло, но оба они попытаются остановить меня. Поэтому я сижу и молчу, как дурак, слушая ее дыхание, вместо того, чтобы действовать.
Щелчок.
Телефон замолчал.
На несколько секунд я неподвижно замираю. Она говорила со мной. Услышать, как она называет меня по имени, становится ответом на мои молитвы. Это только укрепляет мою решимость подхватить свою задницу и лететь в Техас. Я бы еще подождал, как того требует Джаред и с чем соглашается Гэвин. Два долгих, невыносимо одиноких месяца я ждал. Ни капли спиртного больше не коснулось моих губ с той ночи, неважно, как сильно мне порой хотелось напиться. Я был терпелив, держался на расстоянии, ну а теперь все. В путь! Конечно, я дарил цветы на расстоянии, но она не рассказала Джареду о них по прошествии времени, насколько я знал. Я был уверен, если бы это было, я бы никогда не услышал об окончании всего этого. Ну а так, по мне, это был сигнал приступить к решительным действиям. Просто удача, что ее никто не заинтересовал за все это время. Терпение никогда не было моей добродетелью. Пришло время, когда я просто обязан получить ее назад, вернуть свою девушку.
Я позволяю разуму вывести меня из тюремного заключения, в которое я сам себя обрек, отпускаю с тормозов свое сердце, позволив себе произнести вслух: «Я скучаю по тебе!». Я вдыхаю воздух, борясь со слезами.
Я отнимаю телефон от уха. На экране светится экран об окончании разговора. Я блокирую экран и засовываю телефон обратно в карман. Дождь не на шутку расходится. Тяжелые большие капли ударяют по мне, но я не шевелюсь. Мое сердце бьется сильнее, и напрягаются ноги. Я бросаюсь в сторону своего мотоцикла, готовый встречать новый день. Ну вот, наконец-то настал хороший день, после всего.
Глава 2
По большей части, мой понедельник превращается в праздник после звонка ей. На самом деле это становится традицией, с тех пор, как она ушла. Но то, как Маккензи произнесла мое имя, стало для меня потрясающим открытием.
Прислонив голову к задней стенке лифта, я скрещиваю руки на груди. Большим пальцем я задумчиво потираю тонкую полоску сиреневого жилета. Прошло два месяца с тех пор, как я надевал костюм, подаренный Микки, взамен угробленного во время нашей возни в заливе. Я люблю этот костюм, потому что его выбрала она. Обычно я так не одеваюсь, но это ее подарок, и потому стал самой ценной вещью во всем моем гардеробе. В то же время, поскольку это она мне его подарила, я не мог его носить из-за воспоминаний, связанных с ним. Но сегодня начинается новый этап в моей жизни. Новый день становится лучше предыдущего. Вещи нужно менять, и этот костюм принесет мне удачу.
Двери лифта открываются. Я поворачиваю голову и гляжу в холл. Странно, ведь это не мой этаж. Возле двери стоит Гэвин, глядя на меня изумленно. Он шагает внутрь, смотрит на цифровую панель лифта и нажимает кнопку.
– Мне думается, что у тебя удачно сложится день в суде, – говорит он, когда двери лифта закрываются.
Я хмыкаю, поправляя черную оправу на носу и снова прислоняя голову к стенке.
– Можно сказать и так.
– Можно сказать и так что? – повторяет Гэвин снисходительным тоном.
Моя улыбка становится шире.
– Лишь то, что я сказал.
– Понимаешь ли ты, что я уже знаю, что ты выиграл дело?
– Да понимаю.
– Хмм.
Я склоняю голову в сторону брата. Его глаза обшариваривают меня, анализируя мое состояние, ведь он толковый адвокат.
– Что? – моя улыбка становится намного шире. Я не мог припомнить, когда в последнее время так улыбался.
– Ничего. Вообще ничего. Поздравляю с очередной хорошо проделанной работой.
– Спасибо.
– Мы встретимся еще сегодня?
– Умм? – я захожу в тупик. Я не готов к встрече с новым лучшим другом своего брата. Я не хочу сегодня общаться с Джаредом.
– Ой, да ладно. Оливия вовлекает Морган в какие-то свадебные хлопоты, и я не хочу участвовать во всем этом.
Я смеюсь, протягивая руку, и хлопаю Гэвина по плечу.
– Ну, что ж, ладно. Я приду, но, если Джаред опять возьмется играть на моем телефоне, я ему врежу.
Гэвин закатывает глаза.
– Он же не все время играет на своем телефоне?
– Бычье дерьмо. Последний раз он приехал в домик на пляже и всю ночь эсемесился с Маккензи. Этот пиздюк втирает мне, что он все еще в контакте с ней.
– Ты преувеличиваешь, младший брат.
– Я? – моя улыбка остается неизменной. Не только Джаред, но и любой другой напыщенный осел, не может испортить мое настроение сегодня.
– Ты.
Двери лифта открываются. Я отталкиваюсь от стены, на ходу застегивая свой пиджак, и выхожу из лифта.
Гул аплодисментов останавливает меня в дверях. Я оглядываюсь на Гэвина, который следит за мной через весь этаж. Он покачивает головой, улыбаясь от уха до уха.
– Ты знал обо всем заранее, – обвиняю я его.
Гэвин пожимает плечами и подталкивает меня вперед.
– Ты же знаешь, что любишь такое.
Я смеюсь, когда иду сквозь толпу. Соратники и коллеги, все поздравляют меня с победой, кто, пожимая руку, а кто, похлопывая по спине. Это также и не сюрприз вовсе, что все уже в курсе одержанной мною победы. Перед возвращением в офис, я уже беседовал с репортерами, и один Бог знает, сколько звонков поступит в наш офис с просьбой принять заявление. Наутро мое лицо снова заполонит все газеты, таблоиды и мировые веб-сайты, поскольку моим клиентом оказалась женщина, муж которой сенатор, ее обманывал. Вот что значит быть семейным адвокатом богатых и знаменитых. Только мое первое выигранное дело принесло конторе десять миллионов долларов в новых банкнотах, и сегодняшняя победа только увеличит этот прошлый итог.
– Увидимся вечером, – говорит Гэвин. Я оглядываюсь на его голос, чтобы увидеть, как двери лифта закрываются за ним. Я не могу дождаться, пока поднимусь на тридцатый этаж, где располагаются офисы партнеров. В настоящее время я старший партнер, но, если мои тарифы останутся всё такими же высокими, я знаю, мой отец должен будет предоставить мне место в правлении.
«Вайз и партнеры» стал семейным бизнесом, но важно, что мы, Вайзы, доказали свою состоятельность на деле. Мой отец не примет никого другого, только нас, но не прежде, чем мы докажем действиями свои способности. Пять лет назад мой отец предоставил Гэвину возможность стать директором финансового отдела. Это открыло перед ним массу возможностей, и я хочу также использовать свой шанс.
Я продолжаю ходить между поздравляющими меня единомышленниками. Я принимаю похвалы с улыбкой. Черт, я добился этого. Работа до изнеможения – единственный способ жизни с тех пор, как Маккензи ушла. Или изнуряющий труд, или выпивка. Я предпочел первое.
Кажется, что проходит целая вечность, когда я наконец-то достигаю своего офиса. Не то, чтобы я против, когда преклоняются перед героем, особенно, если этим героем являюсь я, но все же, есть более насущные вопросы, которые необходимо решить, как можно скорее, на мой взгляд.
Перед моим офисом находится офис моего помощника, Итана Монтгомери, который занят, печатая какие-то материалы. Его черные как смоль волосы зачесаны назад в каком-то пафосном стиле. Его очки с толстыми стеклами подчеркивают его темно-карие глаза.
Итан заменил моего бывшего помощника Холли Моррис, после того, как я обнаружил, что она сливает информацию Оливии. Когда я впервые обнаружил это, я пришел в ярость. Моей первой реакцией было уволить ее на месте, но Гэвин напомнил мне об одном конфузе с моим участием, когда мы напились на рождественской вечеринке. Увольнение пришлось отменить, заменив ссылкой в сферу слияний и поглощений, которую все прозвали «административным адом». Но перед этим я хотел отыграться на ней.
Я стал подозревать Холли примерно через месяц после того, как повстречался с Маккензи. Я уже начал отдаляться от Оливии. Не было секретом, что я не оправдывал ее ожидания от отношений со мной. Это потому, что я не любил Оливию и никогда не полюблю.
Случайные встречи начались как вроде бы незначительные. Оливия заявлялась на ланчи с клиентами, удивляясь, если вдруг «обнаруживала» меня там. Потом маленькие совпадения приобрели поистине катастрофические масштабы. Ее появления стали более частыми, и во всё более неподходящих местах, таких, как суды, встречи или мероприятия. Когда я спрашивал, откуда она знает о моем месте нахождения, она отговаривалась тем, что ей сообщил я, но забыл, или сказала Маккензи.
Чтобы подтвердить свои догадки относительно утечки информации через Холли, я однажды написал в своем календаре запись о позднем ужине с Оливией. Когда Холли подошла получить распоряжения, я проинформировал ее о позднем ужине с Оливией, но что это должен был быть сюрприз для нее. Затем я перенес дату, и ждал почти до обеда, продлевая приглашение для Оливии. Маленькая тайна моя была в том, что я также написал сообщение Маккензи с просьбой прийти на ужин. Оливия и я договорились, что я заберу ее по дороге в ресторан после работы, однако она предпочла поступить по-своему. Когда я, наконец, прибыл в офис, я застал ее там, выряженную, как проститутка. Ее наряд никак не подходил для моего офиса. Я дал ей свой пиджак, чтобы прикрыла свои прелести. Она отказалась. Разразился жуткий скандал. Я отказался выйти с ней в таком виде и ушел.
Это оказалось лучшим моим решением. Я провел весь день с Маккензи, окончательно и бесповоротно влюбившись в нее. Пока мы сидели в баре «Умпа Лумпа», какой-то придурок начал клеиться к ней, чем привел меня в страшную ярость. Я хотел встряхнуть его хорошенько, так, чтобы все зубы повылетали.
После того, как я побил этого верзилу, мы провели вместе чудесный день. Он закончился на холодном пляже залива почти поцелуем. Не говоря уже о возвращении домой и мастурбации от одного только воспоминания о ее призывно раскрытых губках, и мокрая одежда прижималась к моему телу во всех нужных местах. Я лелеял это воспоминание, когда моя сладкая девочка полезла купаться, наряду с костюмом.
– Хороший костюм, – заметил Итан, не глядя на меня. У него есть эта особенность подмечать детали. Как это получается, я не могу понять.
– Я знаю, – ответил я высокомерно. Да, я высокомерный мудак. Кто может обвинить меня?
– Есть ли сообщения для меня?
Итан поднимает глаза от компьютера, протягивая мне стопку сообщений.
– Кроме того, твой отец находится на третьей линии.
Я тяжело сглатываю. Весь воздух в комнате как будто выкачали, оставив ее холодной и пустой.
– Может быть, он пьян?
– А должен быть?
– Нет. Я думаю, нет.
Мне тридцать три года, но он все равно заставляет меня чувствовать себя ребенком. Я взглянул на сообщения.
– Что относительно моей поездки?
– Работаю над этим сейчас.
– Фантастика. Дайте мне знать, как только закончите.
– Да, сэр.
Без лишних слов я прохожу в свой кабинет, закрывая за собой дверь. По большей части, мой кабинет – это мой храм. Давным-давно я обнаружил, что чем комфортнее клиенту в кабинете, тем откровеннее клиент с адвокатом. Поэтому дизайнер оформила мой офис под стилизацию дома. Задней стены нет совсем, что открывает потрясающий вид на Мексиканский залив. В центре комнаты располагается гостиная с комфортными диванами и креслами. На противоположной стороне от окна стоит большой стеклянный стол. Я использую всю его ширину, когда мне нужно подумать над проблемой. Мой великолепный письменный стол отрывает меня от дел иногда: если садишься за него спиной к стене, то открывается потрясающий вид на воду залива.
Я опускаюсь в свое кресло и смотрю в окно. Плотные низкие облака висят над заливом. Дождь прекратился, но облака все не исчезают. Приливы пухнут, разбивая свои волны о берег. Я наблюдаю, как ветер раскачивает пальмы, растущие вдоль берега. Мои мысли дрейфуют, отыскивая в памяти день, похожий на этот. Маккензи, насквозь промокшая, ее глаза наполняются желанием, когда я овладел ею в первый раз. Я запускаю пятерню в волосы и улыбаюсь.
Быстрое движение мышкой возвращает мой компьютер к жизни. Я открываю электронную почту и обнаруживаю подтверждение доставки от продавца. Я знаю, что в этот момент десяток гербер уже стоят на ее столе вместе с запиской: «Думаю о тебе».
– Дрю, – голос Итана раздается из телефона. – Твой отец все еще дожидается разговора с тобой.
Я закатываю глаза и беру трубку.
– Дрю, – произношу я.
– Эндрю.
Услышав голос отца, волосы на моем теле встали дыбом.
– Отец.
– Я понимаю, ты провел хороший раунд в суде.
– Да, сэр.
– Необходимо идти в суд? – мой отец имеет строгую политику в отношении пребывания в суде.
– Да, сэр, я ходил.
– Нет никаких сюрпризов? – голос отца наливается раздражением.
– Я только чуть изменил процесс... – конечно, я мог бы воспользоваться подготовленными документами, но тогда мой клиент не получил бы и половины того, что ему отвалилось сегодня.
– Эндрю, – раздражение в голосе отца уменьшает мое эго еще больше. – Если ты собираешься носиться со своими идеями как дитя, тебе необходимо остановиться и подумать, как юрист. Твои игры с клиентами не доведут тебя до добра в один прекрасный день. Удача отвернется от тебя. А ведь настанет тот день, когда ты подойдешь к руководству фирмой.
Бесполезно спорить с отцом. Джонатан Вайз известен в деловом мире, как самый жесткий переговорщик. Я чувствую и почтение к нему, и боязнь перед ним.
– Да, сэр.
– Далее, – продолжает он как будто я ничего не говорил. – Что касается мисс Гамилтон.
Каждый нерв моего тела напрягается. Я уже знаю, что последует дальше.
– А что с ней не так?
– Она еще не согласилась провести тест на отцовство?
– Морган сказала ей, что это безопасно для ребенка, но она еще не согласилась.
– Хмм. Я вижу.
Я прикусываю себе язык. Он разузнал все, чтобы манипулировать мной. Мой отец хочет управлять мной. Эту его тактику я отлично знаю.
– Уверяю вас. Она его сдаст. У вас есть мое слово.
– Твое слово бесполезно, Эндрю. Важны лишь действия, – он молчит. Мой пульс учащается. Этот человек находится за сотни километров от меня, а я чувствую себя нашкодившим сосунком, стоящим напротив него в ожидании карающего вердикта. Также было, когда меня задержали за угон «бентли» в шестнадцать. – Как ты планируешь поступить, если тест на отцовство окажется положительным? Собираешься ли ты поступить правильно и завести семью, женившись на мисс Гамилтон?
Я провожу рукой по лицу. Нет никакой возможности жениться на Оливии. Моей женщиной является Маккензи.
– Я не женюсь на ней. Я планирую составить соглашение об опеке, но я даже слышать не хочу об Оливии. Только о ребенке.
Мой отец не на шутку сердится.
– Как это возможно, что ты мой сын? Этот тип поведения является неприемлемым. Где ваше чувство приличия, а долг, наконец? Ты ни о чем не думаешь, Эндрю! У тебя есть обязанности по отношению к семье. Традиционные семейные ценности. Ты подвел меня семь лет назад, не подведи меня снова.
Тошнота захлестывает меня, как волна. Желчь поднимается в горле. Я сглатываю, пытаясь контролировать дыхание. Мой замечательный день быстро превращается в ужаснейший под действием стихии по имени Джонатан. Только моему отцу приходит в голову использовать мое прошлое, как способ получить желаемое. Но я не позволю ему выиграть, не в этот раз. Меня не волнует выбранная им тактика, я не желаю жениться на Оливии. Мое сердце занято Маккензи, просто и понятно.
– Я позабочусь об Оливии и ребенке, как и обещал.
– Вижу, как ты это делаешь.
Прежде, чем я смог ответить, он вешает трубку, в ярости я опускаю трубку на рычаг.
– Мудак, – ору я, долбя трубкой по телефону снова и снова. Это такое наслаждение, что я кидаю трубку в последний раз с несказанным удовольствием, выговаривая все известные мне непристойности. Возможно, выглядит по-детски, но все же лучше, чем долбить кулаком по столу.
Я могу быть глупым и высокомерным, но мой отец ещё больший высокомерный мудак. Я сглатываю, испытывая всепоглощающую ненависть, что грозит затопить меня. Когда я, наконец, успокаиваюсь, я снова возвращаю компьютер к жизни движением мыши и набираю сообщение для Итана:
Все подготовлено?
Итан входит в мой кабинет без стука.
– Да, – отвечает он, устраиваясь в кресло напротив моего стола, закидывая ногу на ногу. Густые темные брови поднимаются, почти исчезая в зализанных волосах, когда он протягивает мне папку.
