Текст книги "Уверенность в обмане (ЛП)"

Автор книги: Жан МакДональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Здравствуйте, – пожилой джентльмен приветствует нас. Он одет в комбинезон, который висит на нем, как занавес на тонкой рамке. Он подталкивает свои седые волосы под замызганную бейсболку. Большая масса волос торчит под его нижней губой, что делает затруднительным держать рот закрытым. – Вы, ребята, откуда? – он сплевывает комок коричневой жидкости прямо на землю.

Гэвин закрывает рот после такой вопиющей наглости.

– Да нет, сэр. Мы из Флориды, – отвечает он.

– Флорида, да. А что привело вас в эти края?

– Мы прибыли в гости к семье Эванс, – поясняет Джаред.

После этих слов я теряю интерес к стоящему рядом со мной человеку. Все свое внимание я сосредотачиваю на поиске Маккензи. Я перевожу взгляд с одного лица на другое, ища единственного человека, который мне дорог в этой людской толпе. Я испытываю настоящее облегчение, когда вижу её.

Она одета в бледно-голубую рубашку с перламутровыми пуговицами, короткую джинсовую юбку и ковбойские сапоги. Микки выглядит так, будто она сошла с обложки журнала в стиле кантри. Маленькие солнечные лучики, выглянувшие из-за туч, кажется, сосредотачиваются прямо на ней. Свет озаряет золотистые пряди ее волос, которые ниспадают на ее плечи крупными локонами. Маленькая девочка вцепилась в палец Маккензи и пританцовывает вокруг нее. Это мне напоминает о том, что из Маккензи выйдет великолепная мать.

На протяжении всего дня я боролся с желанием позвонить ей. Она сказала совершенно ясно, что до праздника не хочет видеть меня. Ее слова задели меня за живое и не смогли прервать непрерывный поток мыслей о ней. Время на исходе. Я должен уехать завтра, а к ее завоеванию я не приблизился ни на шаг. Похоже, с чем приехал, с тем и уеду. Как же заставить ее понять, что мое сердце принадлежит только ей. Как объяснить ей, что не нужно больше убегать от меня?!

Поправив очки на носу, я продолжаю наблюдение за Маккензи издалека. Она кажется счастливой и беззаботной. Девушка, с которой я познакомился еще во Флориде, присутствует на празднике в этот момент. Люди, проходившие мимо, останавливаются, чтобы поздороваться с ней и с ее партнершей по танцам.

Гэвин наклоняется ко мне и шепчет:

– Она выглядит прекрасно.

– Так и есть, – отвечаю я.

– Ну и чего же ты ждешь?

Я пожимаю плечами.

– Ты знаешь.

– Нет, не знаю.

– Нет, ты знаешь, – я не собираюсь рассказывать ему, что недавно произошло. Этого оказалось бы достаточно, чтобы он и Джаред замучили меня вопросами, выпытывая подробности вчерашнего моего конфуза. Я, вероятно, был единственным парнем в мире, считающим, что не стоит одновременно заниматься любовью и разговаривать.

– Просто потому, что она попросила тебя не возвращаться? Она ведь была расстроена. Она же сказала тебе, что вы увидитесь сегодня, разве нет?

Я снова пожимаю плечами.

– Она так и сказала.

– И когда она пригласила тебя на завтрак, она ведь не поясняла, чем именно вы будете заниматься в этот знаменательный день? Так ведь?

Я закатываю глаза:

– Нет, советник, не пояснила.

– Ну, тогда, вполне возможно, что у нее появились какие-то другие дела, которые она должна сделать сегодня. Поэтому она предлагает тебе вернуться, просто потому, что не может быть там.

Возможно, моя сестра права, и я всего лишь тряпка безвольная. Может быть, я даже и киска. Может быть, я мыслю не так, как всегда, но что касается Маккензи, тут я выполняю все. Но я не могу позволить Гэвину злорадствовать. Уголком глаза я вижу его ухмылку. Но я не собираюсь признавать поражение.

– Такое возможно, – отвечаю я.

– Тогда перестань быть таким слабаком. Ты ведешь себя, как Энди, когда у нее ПМС, – он качает головой, взмахнув перед собой рукой.

Я смеюсь и тычу его в плечо.

– О, заткнись.

Гэвин тычет меня в ответ.

– Я это просто так сказал, младший брат.

Джаред склоняется к Гэвину, шепча ему:

– Спасай меня, – я оглядываюсь, и смех умирает у меня на губах; старик все еще разговаривает с Джаредом.

Гэвин и я смотрим друг другу в глаза и киваем. Не говоря ни слова, мы расходимся в разные стороны, оставляя Джареда на «съедение» этому старикашке.

Я сую руки в карманы и направляюсь в сторону Маккензи. Ее крошечный партнер отходит в сторонку, оставив ее одну, чтобы попить. Она поднимает глаза от стакана в мою сторону. Я уверен, что она меня замечает. Прищелкнув пальцами от нетерпения, я ускоряю шаги в ее сторону.

Я слегка сбавляю шаг, когда вижу, как к Маккензи шагает Гэйдж, легко приподнимает ее и кружит. Маккензи смеётся, обнимая его в ответ. Она слегка бьёт его в грудь, и он ставит ее обратно на землю. Я чувствую себя плохо. Меня может вырвать прямо здесь и сейчас. Образы, как я растерзываю ублюдка, пиная его ногами, проносятся в моей голове, как кадры из плохо снятого фильма. Приходится стиснуть кулаки, заставляя себя дышать. Нельзя терять самоконтроль. Я не позволю этому довлеть надо мной. Маккензи ясно дала мне понять, что между ними ничего нет. Она была честна со мной, рассказав, кем для нее был Гэйдж. И я должен ей доверять. Здесь нет ничего предосудительного. Даже видя, как он трогает ее кожу.

Я шагаю назад, сжимая кулаки, и сталкиваюсь с кем-то, готовый впиться в горло этого первого встречного. Выдыхаю сквозь зубы.

– Я сожалею, – извиняюсь и поворачиваюсь лицом к своей жертве.

Знакомые карие глаза и лохматые светлые брови приходят в движение.

– Все в порядке, чувак. Куда направляешься?

Я снова гляжу в сторону Маккензи, весело смеющуюся над чем-то, сказанным Гэйджем. Увиденное прошибает меня волной холодной ненависти.

Соберись же, Вайз. Он – всего лишь друг.

Джаред крутит головой, пытаясь понять причину моей злости.

– А... Я вижу.

В ужасной попытке казаться крутым парнем я пожимаю плечами и смеюсь. Но даже для меня смех звучит поддельно.

– Ничего такого, о чем стоило бы переживать. Они просто старые друзья, которые работают вместе.

Джаред смотрит на меня в недоумении, но не пытается опровергнуть мои слова. Уже хорошо.

– Ну что же, раз ты так говоришь... Как насчет того, чтобы найти Гэвина?

Я заставляю себя улыбнуться и киваю.

– Конечно. Я думаю, он пошел в эту сторону, – я указываю в направлении, где последний раз видел старшего брата. Когда мы направляемся в указанную мною сторону, я борюсь с желанием взглянуть в сторону происходящего между Маккензи и Гэйджем. Не мое это дело, в конце концов, да и гляделки на них особо делу не помогут. – Эй, Джаред, как ты смог оторваться от того старика? – спрашиваю я первое, что пришло мне в голову. Что-нибудь, что отвлечет меня от мыслей об этой сладкой парочке.

– Я всерьез намереваюсь разделаться с тобой и Гэвином за то, что вы оставили меня наедине с ним. Если бы ему срочно не потребовалось пиво, черт знает, сколько бы мне пришлось проторчать еще около него.

Я смеюсь.

– Я бы не хотел застрять рядом с ним.

– Дрю! Джаред! – мы оглядываемся вокруг в поисках человека, выкрикивавшего наши имена.

– Вон там! – Джаред указывает в сторону Линдси, которая восседает за столом вместе с Биллом, Глендой и Гэвином, и машет нам рукой.

Гленда захватывает руку Гэвина в плен так, чтобы он не вырывался, и, судя по всему, находит новые способы потешаться над ним. Когда мы направляемся в их сторону, я жалею про себя, что Энди сейчас нет с нами. Она бы с наслаждением понаблюдала, как потешаются над Гэвином, но, что еще достовернее, она бы с наслаждением наблюдала за самой настоящей семьей. При всех деньгах моего отца и открывающихся за счет них возможностей нам не хватает единства, этой сплоченности.

– Вы как раз вовремя, – воркует Гленда, похлопывая рукой по соседнему стулу.

– Вы просто хотите сэндвич из Вайзов, – говорю я, скользнув на стул рядом с ней.

Она цепляет мою руку в свою.

– Чертов скиппи. Я здесь самая везучая леди. Я подцепила двоих красавчиков на обе свои руки. Называйте меня теперь королевой бала.

Гэвин стонет, прикрывая лицо рукой.

– Ну, один-то парень просто классный, – я тычу себя в грудь, – а другой так себе красавчик, – и я указываю в сторону Гэвина.

Гленда вытаскивает свою руку из моей, поворачиваясь в сторону Гэвина. Она сжимает его щеки пальцами.

– Я не знаю, о чем он говорит этот мальчишка Дрю! У Гэвина такие потрясающие губки, ну просто созданные для поцелуев.

Глаза Гэвина расширяются.

– Что!? – вскрикивает он.

Над столом проносится дружный взрыв смеха.

Пока все отвлекаются на Гэвина, слабость одолевает меня. Я не могу побороть искушения взглянуть в ту сторону, где оставались Маккензи и Гэйдж. Из того, что я вижу, сейчас между ними оказывается приличное расстояние. Они присоединяются к другим и оживленно беседуют. Маккензи сгибается пополам от смеха, придерживая себя за плечо дамы, стоявшей рядом с ней, которая также заливисто смеётся.

– На что это ты уставился? – спрашивает Гленда, проследив за моим взглядом. – О! Наша девочка смеется. Это хорошо. Давно мы не слышали ее заливистого смеха.

– Ма! – вскрикивает Билл. – Это не наше дело!

– Да тьфу на тебя! – Гленда взмахивает рукой в сторону Билла, как бы отстраняясь от него. – Я – старая женщина. Все – мое дело. К тому же, я говорю только правду.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, мое любопытство задето.

Гленда наклоняется вперед, уперев морщинистые локти в стол. Билл посылает ей предупреждающий взгляд, который она попросту игнорирует.

– Да! Я имею в виду именно то, что сказала. Это так здорово – увидеть ее снова смеющейся. Когда она вернулась домой два месяца назад, она была на себя непохожа. Блеск в ее глазах исчез. Она не смеялась. Она едва-едва улыбалась, и то только тогда, когда была вынуждена. Единственный момент напоминал нам о прежней Маккензи, когда по понедельникам приходил тот букет цветов, возвращающий ее к жизни.

Я снимаю очки и бросаю их на стол. Нет необходимости надевать их: облачность настолько густая, как будто солнце перекочевало с неба. Так приятно сознавать, что это я вызывал ее улыбку, и в то же время больно от того, что опять же я стал причиной ее горя.

– А что изменилось сейчас?

Гленда улыбается, положив руку поверх моей.

– А как насчет прошлой ночи?

Мой взгляд опускается на ее морщинистую руку, нежно сжимая ее и поднося к губам.

– Спасибо, бабушка. Мне необходимо было услышать это.

– Услышать что? – голос Маккензи раздается за моей спиной. У меня кружится голова при взгляде в ее глаза.

– Что он – самый сногсшибательный парень на свете, – отвечает Гленда, не пропуская ни одной детали.

Я отвечаю беспечным пожатием плеч.

– Кто может спорить с подобной мудростью?

Медленная улыбка расцветает на лице Маккензи.

– Хм, господин Вайз, встретил ты, наконец, свою судьбу?

Я наклоняю голову в сторону, поглядывая поочередно то на Гленду, то на Маккензи.

– Я встретил свою судьбу, когда встретился с тобой.

– Хромой! – стонет Гэвин сквозь фальшивый кашель.

– Серьезно, чувак. Ты мог бы придумать что-нибудь и получше, чем это, – замечает Джаред.

– Ты что, не уважаешь мою дочь? – дразнит Билл.

– А ну, вы все, оставьте его в покое, – защищает меня Линдси.

Голова Маккензи склоняется от смеха. Я машу руками, останавливая этот сыр-бор.

– Да, я согласен, это не лучшее мое высказывание.

– Так давай же, вдарь по ней, Дрю, мальчик мой, – произносит Гленда, ее голубые глаза азартно поблескивают.

Я постукиваю пальцами по подбородку, как будто обдумывая, что сказать дальше.

– М-да. Ну что же, давайте проверим, на что я способен.

Гленда тычет меня в бок, чуть не столкнув со скамейки.

– Пригласи ее на танец.

– Да, Дрю. Пригласи ее на танец, – верещит Линдси, радостно хлопая в ладоши.

– Да вы не серьезно, – открещивается Маккензи.

Кстати, она сказала, что не сядет рядом со мной. Итак, я встаю со своего места и предлагаю ей руку,

– Могу ли я пригласить тебя на этот танец?

Гевин фыркает.

– На это должно быть весело будет посмотреть.

Джаред подпирает кулаком подбородок, странная ухмылка блуждает на его лице, как будто он что-то знает и не рассказывает.

– Почему ты так говоришь? – произносит он.

Я мечу грозные взгляды Гэвину и Джареду, из разряда «идите к черту!». Всем, кто меня знает, известно, что я ненавижу танцевать. Не то, чтобы я не умею или не могу. Мне известны все виды танцев, известные человеку, ну и станцевать я могу любой из них. Без конца наблюдать за танцующей сестрой-близнецом, которая начала танцевать в возрасте трех лет, ну и время от времени быть ее партнером. Может быть, поэтому я так сильно ненавижу танцы. Обычно, если люди спрашивают меня, я отвечаю, что не знаю как. Это было именно то, что я ответил Оливии, когда она захотела пойти на танцы. Это сработало снова, но, подозреваю, моя выходка приобрела подобие сплетни.

Маккензи глядит на меня с любопытством:

– Я думала, ты не умеешь танцевать.

Я наклоняюсь и шепчу ей на ухо:

– А я думал, ты любишь танцевать?

Красивый оттенок красного опаливает ее щеки:

– Я люблю, – отвечает она.

– Ну... Тогда... Пойдем, потанцуем?!

Маккензи сначала глядит на меня, потом на мою руку. Она обводит взглядом стол и свою семью, которая подталкивает ее идти танцевать.

– Хорошо. Пойдем, потанцуем, – она качает головой, тихо посмеиваясь, и берёт меня за руку.

Я поворачиваюсь к своей обожаемой аудитории:

– Полегчало?

– Значительно полегчало, – поет Гэвин.

– Тогда вперед, – вмешивается в разговор Джаред.

– Удачи! – поддерживает Гленда.

Я провожу Маккензи в центр Шестой улицы, где создан импровизированный танцпол. Живые музыканты наигрывают быструю мелодию, и мы идем в такт музыке. Как только мы встаем в центр площадки, музыка сменяется.

Мужчина средних лет в очень узких джинсах, с бородой и в черной ковбойской шляпе начинает петь грустную песню. В его хриплом голосе сменяются поочередно звуки сожаления и печали. Слова песни рождают чувство ностальгии. Как если бы песня подобрана специально для меня. Он пел о том, как был счастлив, но не знал, что счастье быстро закончится, а если бы знал, ни за что бы не прекратил танцевать.

Я стараюсь не обращать внимания на текст. Маккензи поворачивается лицом ко мне, обхватывает меня за шею руками. Я обхватываю ладонями ее тонкую талию, привлекая ее ближе ко мне. Мы медленно покачиваемся в такт музыке. Чем дальше льётся песня, тем более странно я себя чувствую.

– Итак, – бормочу я, нарушая тишину.

– Итак, – повторяет она.

Неловкое молчание воцаряется между нами. Внезапно я чувствую, что если я что-нибудь не придумаю в данный момент, то потеряю ее навсегда. Я поднимаю голову к небу, ища подсказки у небес. Ничего лучше не приходит мне в голову.

– Ты очень красива сегодня.

Гениально! Просто блестяще! Я мысленно хлопнул себя по лбу. Да что же это я?

Она прячет улыбку, стараясь не встречаться со мной взглядом:

– Спасибо.

Ноги медленно скользят по танцполу. Большинство женщин предпочитают вести в танце, но не Маккензи. Она сочетается со мной шаг за шагом. Я кручу ее, ухмыляясь в ответ на ее крайнее удивление, когда после подкрутки она возвращается точно к моей груди.

– Я думала, ты сказал, что не умеешь танцевать, – говорит она с оттенком сарказма.

– А я думал, ты лучше меня знаешь, – медленно я отпускаю ее обратно.

Притянув ее назад, ее руки располагаются на моей груди. Я думаю, она слышит мое бешено бьющееся сердце. Я сверкаю улыбкой и подмигиваю ей:

– Разве это не ты танцевала со мной раньше, если ты помнишь?

Яркий румянец опаляет ее щеки, но в глазах отражается сожаление:

– Да. Это была я.

Наш танец на пляже не таил в себе ничего подобного. В том танце как будто встретились две души и соединились в единое целое. Он был полон огня и страсти. Мгновения того первого танца отпечатались в памяти навсегда. Этот танец нес с собою боль и сожаление. В нем не было страсти, только печаль. Я не мог отделаться от ощущения, что мы прощаемся.

Масса противоречивых эмоций мелькает на ее лице. Злость, гнев, обида, желание, страсть, любовь. Все это было. Еще была ли часть ее в выигрыше, я не могу сказать. Она кладет голову мне на грудь и мир словно растворяется. В моих объятиях, ничто другое не имеет значения. Всю боль, что мы причинили друг другу, ее бегство, моя ложь, наше прошлое, все это не имеет никакого значения. Мы должны исправить это. Вот зачем я приехал сюда. Чтобы исправить ошибки, начать все сначала.

Я запутался пальцами в ее волосах, вдыхая ее неповторимый запах. Желание держать ее в объятиях переполняет меня.

– Стоп!

Маккензи глядит на меня, одинокая слезинка катится по ее щеке. Я осторожно вытер слезу подушечкой большого пальца.

– Что случилось? – бормочу я.

Она жмурится, дрожа в моих руках.

– Ничего, – бормочет в ответ.

Это не приемлемый ответ для меня. Она уже отталкивает меня одним только словом. Я обхватываю ее лицо ладонями, заставляя взглянуть мне в глаза. Эти стены, темные и тяжелые, смотря на меня.

– Как это ничего! Микки, поговори со мной.

Она покачает головой, поднимая свои слезящиеся глаза в небо.

– Да это уже и неважно, Энди.

– Это важно для меня, – умоляю я. Мелодия заканчивается. Люди вокруг нас останавливаются и аплодируют друг другу. Маккензи отходит от меня, скрестив руки под грудью. – Микки, пожалуйста, расскажи мне все.

Как будто не в силах бороться с собой, она нежно потирает подушечкой большого пальца по моим губам. Намек на улыбку таится в уголках ее губ, но не отражается в ее глазах.

– Ты ведь понял, что это за песня. Даже если бы я знала тогда, что произойдет, я бы не изменила всего произошедшего. Потому что, если бы изменила, я бы пропустила нечто удивительное, – невыплаканные слезы прячутся в уголках моих глаз. – Спасибо за танец, – продолжает она. Она сильнее прижимает кончики пальцев к моим губам, нежно целуя меня в щеку. Ее рука задерживается на шее чуть дольше, чем это было необходимо. Затем, с тяжелым вздохом она отстраняется от меня и уходит, оставив меня одного посреди танцпола.

Я стою там, наблюдая, как она исчезает в толпе. Что случилось? Ничего из происходящего не имеет смысла. Я сжимаю в ладонях голову, злость закипает внутри меня. На этом бы надо было остановиться.

– Микки! Подожди! – окликаю я. Сгибая руки в локтях, начинаю пробираться сквозь толпы людей. Когда я выбираюсь из толпы, она уже исчезает.

Глава 14

Дождь идет темным, тяжелым потоком. С неба резкие яркие полосы молний направляются к земле. День уже давно истек, уступив место ночи. Мурашки бегут по моей коже от холода, выдуваемого через кондиционер в машине. Или, может быть, от постоянного потока эмоций, что перегружают мою нервную систему. В любом случае мое тело дрожит. Я прислоняю голову к прохладному окну. Мои пальцы прослеживают путь дождевых капель, стекающих по стеклу по заданному созданным нашей поездкой ветром направлению.

Ни слезинки не роняю. За нас обоих это делает небо, источающее потоки дождя. На фестивале я держался так долго, как только мог, после ухода Маккензи. Она не вернулась. Никто, даже ее родители, не знал, куда она ушла. Многие пытались до нее дозвониться, но она не ответила. И я был вынужден терпеть все тревожные взгляды, что бросали на меня окружающие меня люди. Не будь все это таким грустным, я бы рассмеялся. Можно подумать, кто-то умер.

– Ты уверен, что с ним все в порядке? – Джаред интересуется у Гэвина. Как будто я не знаю, что они говорят обо мне. Я мысленно закатываю глаза, но от комментариев воздерживаюсь.

Я передал ключи Гэвину, чтобы он отвез нас обратно в отель. Он подумал, что я шучу, но я поперся на заднее сиденье и ему пришлось признать, что я очень серьезен. Вождение выглядит малопривлекательным для меня в данный момент. Сейчас бы лежать и ни о чем не думать. Поскорее бы вернуться в отель и утонуть в своих мыслях, и, может быть, в бутылке рома.

Выпить. Вот что мне нужно. Что-то, чтобы убить боль. Кто бы остается трезвым в данной ситуации? Я же не Маккензи. Зачем оставаться трезвым для себя? Окружающая действительность кажется намного лучше, если ты пьян. Вопрос в том, как мне избавиться от этих двух негодяев и где мне раздобыть бутылку? После всего того, что произошло, это единственное, что поможет мне пережить эту ночь.

Рядом со мной на сиденье валяется мой сотовый телефон. Никто, ни Гэвин, ни уж тем более Джаред, не знает, что я сделал единственную невообразимо трудную для меня вещь: я отправил Маккензи прощальное смс. Текст этой смс будет преследовать меня, наверное, до конца моей жизни.

Если уж она смогла расстаться со мной, то и я смогу. Это единственное, чем я утешаюсь.

Мой самый большой страх воплощается в жизнь. Маккензи ушла и никакая правда или любовь с моей стороны не вернут ее. Она взрослая девочка, ну а мне стоит научиться жить с этим. Я сделал свою лучшую попытку в жизни, но, видимо, лучшая попытка не оказалась действительно хорошей. И я не собираюсь умолять ее принять меня. Если она хочет уйти, что ж, пусть уходит, это ее право. Я бросался просить прощения в погоню за ней один раз, и она отвергла меня. Отвергла, так отвергла. Попрощаться навсегда – это мой единственный выход.

Она мне не отвечает, поэтому я воспринимаю ее молчание за ответ. Она позволяет мне уйти.

– Я не знаю, – нотки беспокойства в голосе моего брата с головой выдают его.

– В конце концов, может, не такая уж и хорошая идея пришла нам в головы.

Да ты просто гений! Да с чего ты взял? А... видимо, с того, что Маккензи снова оставила меня.

– Но ты же утверждал, что она готова к примирению? – нажимает Гэвин.

Джаред снимает шляпу и запускает пятерню в свои растрепанные волосы.

– Но так и было, Гэвин! Все, о чем она могла говорить в последнее время, так это как она соскучилась по нему и хотела его увидеть. Я не понимаю. Я помню время, когда она была с Нэйтом. Она почти угробила тогда свою жизнь. В этом нет никакого смысла.

Конечно, она зависла на Нэйте. Он не был таким идиотом, чтобы обрюхатить ее лучшую подругу. Я был большим дураком, что поверил, что мы можем преодолеть наше прошлое. Что наша любовь преодолеет все преграды.

Гэвин глядит на меня через плечо. Я остаюсь недвижим. Мои глаза пристально наблюдают за струйками воды, сбегающими по стеклу. Каждая капля начинается наполненной водой, но, когда скорость ветра соприкасается с ними, они становятся просто жалкими тенями себя прежних. Многим это нравится, как я чувствую.

– Может, произошло что-то такое, о чем мы не знаем. Дрю славится своим молчанием.

Да. Обвинить меня в том, что она ушла – замечательная мысль. Как будто я контролирую ее действия.

– Возможно, – заминается Джаред. – Я просто не знаю, что и думать.

Эти двое тут же замолкают, оставляя только шум мотора и звуки дождя, заполняющие эту странную тишину.

– Гэв? – начинает Джаред.

– Хм?

– Ключ от шкафчика в твоей комнате все еще у тебя?

О, да! Мой старый добрый друг алкоголь. Ну, теперь давайте заберем мое утешение куда подальше. Неужели они действительно думают, что захоти я напиться, они смогут остановить меня?

– Да, у меня. Но он ему не нужен, – отвечает Гэвин.

– Ты уверен?

Глубокий вздох вырывается у моего брата.

– Нет.

Джаред поворачивает голову, глядя в окно. Ни один из них не произносит ни слова, пока мы не добираемся до отеля.

Гэвин паркует машину рядом с отелем и выключает зажигание. Молодая пара идет к отелю перед бампером автомобиля. Мужская рука обвивается вокруг плеча женщины. Она прижимает голову к его груди, позволяя ему вести ее. Наблюдения за этой парой окончательно ломают меня. Весь мой контроль разлетается на миллион кусочков. Каждый нерв в моем теле наэлектризован от ярости и отчаяния. Вся эта поездка оказывается пустой тратой времени. Я приперся сюда за тридевять земель, а что в итоге? Она снова кидает меня.

Я изо всех сил стараюсь дышать. Крыша автомобиля давит на меня, как будто она свод пещеры. Нос мой раздувается от каждого вздоха. Я чувствую, как пульсируют жилки на шее и лбу.

– Черт! – кричу я, стараясь справиться со своими чувствами, бросаю машину с распахнутой дверцей и выскакиваю из нее.

– Дрю? – Гэвин пытается отстегнуть ремень безопасности. Он выскакивает почти следом за мной. – Дрю?! – зовёт он. – Поговори с нами, младший брат.

Дождь превращается всего лишь в морось. Я наклоняю голову назад, позволяя каплям влаги растекаться по своей коже. Я чувствую себя лучше, только промок. Тело ноет от желания выпить. Я почти ощущаю вкус рома на языке и в горле, как будто я уже сделал глоток этой живительной влаги, позволяя разогревать свои внутренности. Мне срочно нужно опалить язык, чтобы заглушить ярость и боль.

– Здесь не о чем говорить, – рычу я.

– Ерунда, – Джаред следом выскакивает из машины. – Ты держал все в тайне эти выходные, потому что нуждался в уединении, и мы с твоим братом подыгрывали тебе. Но это просто смешно. Так что произошло?

Я роняю голову на скрещенные руки, опершись на крышу машины над дверным проемом.

– Вы хотите знать, что произошло? Так я расскажу вам, – я глубоко вздыхаю. – Маккензи дала мне отставку. Она отказалась от меня два месяца назад, когда я так нуждался в ее поддержке, и сегодня она сделала то же самое. Вот что случилось!

– Дрю, это далеко не так. Поверь мне. Она просто расстроена, – говорит Джаред, захлопывая дверцу машины. – Дай ей время, тогда вы двое сможете поговорить.

Я хлопаю дверь, оглянувшись на Джареда.

– Время? – ору я. – Я давал ей время. Я устал давать ей время. Она вполне ясно озвучила свою позицию по этому вопросу, и я не собираюсь и дальше преследовать ее, – тошнотворная улыбка кривит мои губы.

– Ты должен быть счастлив, – сплёвываю я. – Ведь сейчас ты можешь вмешаться и спасти день. Этого ведь ты хотел, не так ли? Быть для нее героем?

Джаред шагает вперед, сжав челюсти.

– Эту реплику я спущу на тормозах, потому что ты расстроен.

Темное, какое-то извращенное хихиканье поднимается из глубины меня.

– Правда. Ты ведь знаешь, что хочешь рассчитаться со мной со времен нашей встречи. Не думаешь же ты, что я никогда не замечал твоих сжатых кулаков, стоило мне зайти на твою территорию. Ты хочешь ее и ненавидишь меня за то, что я ее получил.

– Дрю! Прекрати ты это, – Гэвин быстро подходит к задней части машины, готовый раскидать нас в разные стороны, если потребуется.

Лицом к лицу с Джаредом мы застываем напротив друг друга.

– Держись подальше от всего этого, Гэвин, – информирую я моего брата, засучивая рукава рубашки и собираясь надрать задницу этому дебилу.

Визг шин заставляет мои кулаки повременить со знакомством с челюстью Джареда. Все трое поворачиваются и обнаруживают серебристый «Приус», следующий через автостоянку прямым курсом к нам. Если бы я не был так зол, я бы рассмеялся. Кто бы мог подумать, что шины «Приуса» могут издавать такие звуки?! Из всего этого я могу подумать, что он едет вопреки законам физики.

Автомобиль влетает на соседнее место. Нам с Джаредом приходится потесниться. Водитель так бьет по тормозам, что машина замирает на месте. Едва только она останавливается, Маккензи вылетает из машины, громыхнув дверцей.

Маккензи последняя, кого я ожидал увидеть сегодня вечером. Но вопреки всему она стоит здесь, облитая призрачным лунным светом. Ее гнев прорывается наружу и некогда счастливое лицо прорезают гримасы ярости. Исчез восхитительный наряд, в котором она была на фестивале. Его место заменяют джинсовые шортики и белая майка. В руке она что-то крепко сжимает. Что, я не могу разглядеть.

Она поочередно оглядывает нас, потом снова Гэвина и Джареда. Поставив руки на бедра, говорит:

– Гэвин, Джаред, немедленно уйдите отсюда. Идите в отель.

Джаред шагает вперед с вытянутыми руками:

– Маккензи, подожди. Ты расстроена. Сначала успокойся.

Маккензи тычет указательным пальцем в грудь Джареда:

– Не смей говорить мне успокоиться. Это касается только меня и Дрю. Иди внутрь.

Я стою там, разинув рот от изумления. Это женщина не моя Маккензи. Женщина, которую я знаю, всегда старается сохранять спокойствие. Эта же скорее напоминает фурию, злобную, дикую и вышедшую из-под контроля. Яд попадает ей на язык, огонь расцветает в глазах. Короче говоря, она в бешенстве.

Подожди-ка! С чего это ей злиться? Единственным, кто имеет право злиться, это я. Она ведь оставляет меня снова. Мой гнев прорывается наружу, сильнее и гораздо яростнее, чем раньше. У нее нет повода реагировать подобным образом. Это правда, что я причинил ей боль беременностью Оливии, но ведь это не я оставляю ее. Я приложил массу усилий, посылая ей эти чертовы вазы с цветами, да еще и прилетел сюда, как последний дурак, в надежде на примирение. И она имела наглость разозлиться на меня? Не в этот раз. Сегодня я этого не потерплю!

Гэвин отступает назад, хватая Джареда за руку:

– Да ладно, Джаред. Давай оставим их одних, – сколько иронии скользит в его голосе.

Джаред мнется. Я кладу руку на его плечо, сильно сжимая:

– Иди наверх с Гэвином. Я справлюсь с этим.

Джаред склоняет голову, плотно сжав брови:

– Если мы вам понадобимся...

– Так теперь вы друзья, – Маккензи права: всего несколько минут назад я порывался выбить дерьмо из Джареда. А теперь он предлагает свою помощь.

– Я знаю, – заверяю я его.

Джаред напяливает шляпу и поворачивается к Маккензи.

– То же касается и тебя, – повторяет он.

– Да иди уже! – кричит она, кивая в сторону отеля. Джаред вздыхает и отправляется следом за Гэвином.

Как только они скрываются из виду, Маккензи влепляет мне пощечину. Треск от удара ее руки по моему лицу разносится по всей округе. Звучит как раскат грома. Странная дрожь пробегает вдоль позвоночника, когда ее ладонь соприкасается с моим лицом. Никогда еще столько эмоций разом не захлестывали меня. Злость на нее переплелась с обидой и яростью. Я ненавижу эти чувства и ее за то, что она заставляет меня испытывать их. Между тем уйти сейчас однозначно означает перестать дышать.

Ее тело исторгает волны гнева. Мои глаза пробегаются по всей ее фигуре, останавливаясь на кулаке. В нем было что-то, но из-за темноты я не видел, что именно.

– Какого черта с тобой случилось? – орет она.

Я отшатываюсь и прижимаю руку к лицу. Ощущение жгучей боли, распространяющееся по моему лицу: я уверен, что на щеке остался отпечаток ее кулака. Я растираю щеку ладонью, медленно подвигав челюстью в разные стороны.

– Со мной что не так? Это что, блять, случилось с тобой?

Молнии прорезают почерневшее небо. Огромные капли дождя устремляются вниз, к земле. Маккензи моргает несколько раз, пытаясь сбросить капли воды с ресниц. В другое время я бы смог расценить ситуацию как очень эротичную. Ведь намокшая одежда Маккензи плотно облепляет ее тело. Особенно мокрая футболка. Но сейчас я так не могу сказать.

– Всё потому что ты, тупой ублюдок, – вновь орет она, бросая мне темный предмет. Я едва успеваю перехватить его, бросившись в сторону. – Забери его! Он мне не нужен, – мой взгляд падает на предмет, мгновенно распознав черную бархатную коробочку из-под ожерелья из ее тумбочки.