Текст книги "Тайна XV"

Автор книги: Жан Де ля Ир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Если когда-либо учитель призовет нас на Марс, – сказал, смеясь, Ноэль, – я поеду в Париж специально для того, чтобы предложить Фламмариону ехать с нами…

Они подошли к аэроплану.

– До свидания, Мальтест! – сказал Ноэль. – Счастливого пути, Франц!

И он предложил галантно руку Христиане, в то время, как Франц Монталь и Мальтест садились на аэроплан.

Христиана жестом отказалась от руки.

Почти в ту же минуту аэроплан прокатился по террасе, рванулся вперед и одним взлетом очутился в облаках.

Христиана вздохнула и спокойно сказала Ноэлю:

– Идите вперед, я следую за вами…

Но тут в первый раз мысль о гувернантке пришла девушке в голову.

– Боже мой! – воскликнула она. – А madame Рондю и бедняга Баптист, в каком они теперь отчаянии!

– Кто такая г-жа Рондю? – проговорил Ноэль де-Пьеррефор, оборачиваясь.

– Это моя гувернантка.

– Успокойтесь, сударыня, мой брат предусмотрительный человек. Как только он вернется в Париж, то есть через два часа, он пошлет г-же Рондю записку с сообщением, что вам не грозит опасность и что вы в безопасном месте!..

Это было сказано странным тоном, которого не могла не заметить Христиана, но причины которого она не могла объяснить себе. Она вытерла слезы, набежавшие на глаза и, покорившись судьбе, шатаясь, последовала за своим загадочным тюремщиком.

VI
Никталоп принимает меры

Через двадцать четыре часа после того, как во Франции Христиана была заключена в замке Пьеррефор, в 1,350 милях от него, в Средней Африке, под 1° южной широты и 20° восточной долготы, происходили необыкновенные события.

Ровно в 8 часов четыре минуты утра, 12 октября, воздушный корабль Кондор, спустя минуту после взрыва электрического снаряда, брошенного таинственным аэропланом, несся к желанному месту, где, по словам умирающего Бастьена, должна была находиться «Земная станция XV-ти».

В киоске пилота на Кондоре Клептон держал руль поворота, в то время как Сэнт-Клер, заложив руки в карманы, холодный и невозмутимый, с нервами напряженными до последней степени, не сводил глаз с рефлекторов, отражавших поверхность земли.

В зеркале рефлектора, как на экране кинематографа, пробегал с молниеносной быстротой девственный лес, со всеми его прогалинами, оврагами, ручьями, скалами, видимыми сверху. Все это было в страшно маленьком виде, но совершенно ясно, как в подзорной трубе.

Вдруг Сэнт-Клер воскликнул:

– Стоп!

Клептон дал по телефону приказание остановиться. Но нельзя сразу застопорить машину и аппарат, пущенные с быстротой втрое больше той, какую развивают самые быстрые экспрессы. Когда Кондор остановился, зеркало не отражало более того, что вызвало крик Сэнт-Клера; видно было только безграничное море леса.

– Назад, – сказал Никталоп, – опуститесь до пятисот метров и не двигайтесь быстрее двадцати километров в час.

Клептон скомандовал. Аэро-корабль быстро спустился перпендикулярно вниз, остановился на пятистах метрах высоты и медленно двинулся назад.

Прошло четверть часа.

– Стоп! – крикнул снова Сэнт-Клер. Моментально Кондор остановился, планируя…

И два человека, тревожно наклонившись над зеркалом, смотрели полные бесконечного изумления и разочарования.

Зеркало отражало что-то вроде пустой эспланады, которую окружали тесным кольцом деревья леса. Никакого жилища, никакого углубления, только ровное пространство, голое и пустынное, необозримая площадь…

– А эта мачта посредине, верхушка которой, если судить по тени, находится на расстоянии едва двухсот метров от Кондора! – сказал Клептон.

– Да… Но посмотрите… Не замечаете ли вы, что веревки, по-видимому, металлические, привязывают мачту к эспланаде?

– Подождите!.. В самом деле… Но тогда это мачта радиотелеграфа!..

– Удивительно!.. Значит станционные сооружения находятся под землей?.. Клептон, надо сойти посмотреть поближе… Какова бы ни была опасность, которая нам грозить, надо сойти, Клептон. Потому что….

Но голос остановился у него в горле, холодный пот выступил на лбу, глаза забегали и, опираясь на плечо Клептона, он произнес:

– Друг мой… не сошел ли я с ума, видите ли вы то же, что и я?

– Да, да, я вижу… Ваша сестра!..

– А! Бандиты! – закричал Сэнт-Клер! – и глаза его пожирали зрелище, отражавшееся в зеркале.

На эспланаде, залитой солнцем, происходило нечто необъяснимое: вдруг открылось квадратное отверстие, как будто часть эспланады провалилась – и на провале заблестели светящиеся буквы, подобные рекламам, которыми в цивилизованных городах освещают по вечерам фасады и крыши домов. Из этих букв, кроваво-красного цвета, образовались на темном фоне провала совершенно ясно следующие невероятные слова:

«Христиана со вчерашнего дня в плену у XV-ти. Если Кондор спустится более чем на пятьсот метров над уровнем моря, Христиана умрет».

Пять минут – пять лет для Никталопа прошло, а глаза его не могли оторваться от зловещей угрозы…

И вдруг буквы потухли.

– Ах! – вскрикнули разом Сэнт-Клер и Клептон.

Но в темном квадратном отверстии показались сейчас же другие буквы:

«Если Сэнт-Клер сделает малейшую попытку против мачты раньше 18-го этого месяца, Христиана умрет».

Еще пять бесконечных минут… И вдруг и это второе извещение потухло. Отверстие скрылось и эспланада на всем протяжении осталась пустая и голая, только по-прежнему на залитой солнцем поляне стояла высокая мачта.

Тогда только Сэнт-Клер и Клептон посмотрели друг на друга. Они были мертвенно бледны, а их широко открытые глаза выражали ужас. Однако они быстро пришли в себя.

Сэнт-Клер первый усилием воли поборол себя, но слезы брызнули у него из глаз. Никталоп плакал! Клептон был этим глубоко потрясен. Одинаковый порыв бросил этих людей в объятия друг друга.

Но тотчас же, благодаря их сильной натуре, они успокоились и вернули себе обычное хладнокровие.

– Друг мой, что вы решили? – сказал Клептон.

– Я решил, – ответил Сэнт-Клер ясным голосом, – что раньше 18-го эта таинственная станция должна быть в моей власти, и я должен знать, как XV отправляются отсюда на планету Марс.

– Мой друг, у вас есть сестра…

– Да, Клептон, и я люблю ее больше всего на свете… Ах, если хоть один волос спадет с ее головы!.. Но там, в неизвестности, моя невеста и четырнадцать других молодых девушек, столь же невинных, как и моя сестра… Мой долг перед Ксаверией такой же, как и перед Христианой…

– И что же в таком случае?..

– Итак, поднимемся опять на 3000 метров… Подчинимся этим адским гениям XV-ти… Они сильнее нас… но… я буду хитрее их… Соберем совет: я изложу мое намерение… Но как? Как узнали здесь, под нами, что я на этом воздушном корабле?.. Как узнали об этом в Париже, чтобы похитить Христиану?.. Клептон, мне изменили в Пальме, кто-нибудь, кто обладает способностью разгадывать людей и знает тайны радиотелеграфа… Подумайте об этом могуществе, об организации этих людей, Клептон, у них агенты повсюду. Их приказания передаются и исполняются с быстротой молнии… Ах! я отдал бы жизнь, чтобы восторжествовать над ними хоть раз! Но Христиана не умрет, Клептон, нет, она не умрет… потому что мы повинуемся!..

– Мы планируем на высоте 3000 метров, – сказал спокойно Клептон.

– Хорошо! – сказал Никталоп, вздрагивая, как будто просыпаясь от сна. – Пойдем в комнату с картами.

И по дороге он бормотал:

– Но кто, кто нас выдал в Пальме?.. Потому что только в Пальме и нигде более… Ага!.. нашел!..

Он ударил себя по лбу и, обернувшись к Клептону, сказал:

– Насколько помню, Камилл Фламмарион должен находиться на балконе… Потрудитесь его попросить принять участие в вашем совещании.

– Но, мой друг, разве вы думаете, что адмирал…

– Я вас прошу, Клептон.

Это было сказано категорически. Полный ужасного предчувствия, изобретатель направился к балкону, а Сэнт-Клер вошел в каюту с картами.

Клептон вскоре вернулся в сопровождении Камилла Фламмариона, адмирала и Дамприха.

Они нашли Никталопа стоящим перед столом с картами. Едва они вошли и Клептон закрыл дверь, как Сэнт-Клер с торжественной важностью в жестах и голосе произнес слова, которые повергли в ужас всех присутствующих:

– Адмирал, Дамприх и вы, Клептон, прошу вас сесть… Вы будете судьями… Я буду обвинителем!.. Что касается вас, господин Камилл Фламмарион, вы обвиняемый – будете стоять!

Все глаза обратились на знаменитого астронома и в продолжение двадцати секунд все спрашивали себя, не сошел ли с ума Сэнт-Клер.

Фламмарион олицетворял собой статую удивления.

– Я не понимаю, – сказал он взволнованным голосом, – я ничего не понимаю.

– Господа, вы видели угрозы, напечатанные огненными буквами, которые мне делали таинственные обитатели подземелий, скрытых под этой эспланадой… Вы видели это так же, как и я, не правда ли?

Сэнт-Клер говорил спокойным тоном, но голос его был сух и пронзителен; глаза метали молнии, руки нервно дрожали… Он был страшен.

Все трое утвердительно кивнули головой.

– И вот эти угрозы и все, что они влекут за собой, оказались возможными потому, что один предатель в Пальме узнал мои проекты… А в Пальме я говорил о своих планах только с г-ном Клептоном и с Камиллом Фламмарионом. Г-н Клептон вне подозрений, остается господин…

И повернувшись к астроному, Сэнт-Клер произнес:

– Я вас обвиняю в том, что вы шпион Общества XV-ти… Я вас обвиняю в том, что в то время как вы пошли, по вашим словам, послать телеграмму г-же Фламмарион, вы предупредили одного из ваших агентов, находившегося в Париже.

Наступило молчание… Но Фламмарион сказал спокойно:

– Сначала я был взволнован… Теперь я в отчаянии, потому что несомненно то, что вы только видели, поразило вас до такой степени, что ослабило ваши…

Жестом Клептон прервал фразу и, очень бледный, проронил эти слова:

– Кто нам докажет, что вы астроном Фламмарион?

Сэнт-Клер поднял быстро руки:

– А! – воскликнул он. – Благодарю, Клептон, вы разрубили узел.

Он ринулся вперед – и прежде чем Фламмарион мог стать в оборонительное положение, Сэнт-Клер бросил его на пол и стал на колени около него. Почти сейчас же он поднялся и положил на стол белый парик.

Потом вынул из кармана револьвер и сказал насмешливым тоном:

– Встаньте. Клептон, сделайте мне одолжение, принесите воды и салфетку, этот господин разгримирует свое лицо и покажет нам настоящие свои черты.

Клептон быстро вышел.

– Хорошо сыграно, – сказал Никталоп, держа наведенный револьвер. – Вы принадлежите к опасной расе, и я должен принять предосторожности… Поэтому извините за револьвер, но он выпустит пулю только в том случае, если вы сделаете малейшее движение к вашим карманам.

Клептоп вернулся. Он поставил на стол графин, кружку и салфетку. Не колеблясь, неизвестный налил воды в кружку, обмакнул салфетку и принялся крепко тереть лицо и шею. Когда он положил обратно грязную салфетку, морщины исчезли с его лица, ресницы, брови и усы почернели – и он оказался человеком лет тридцати пяти, с энергичной и холодной физиономией.

Никто не произнес ни слова во время этого странного превращения. Клептон уселся налево от адмирала, Сэнт-Клер подвинул себе ногой стул между адмиралом и Клептоном и тоже сел. Ширина стола отделяла судей от подсудимого, который продолжал стоять.

– Согласны ли вы отвечать? – сказал спокойно Сэнт-Клер, обращаясь к подсудимому.

– Охотно, – отвечал неизвестный. – Я давно уже научился жертвовать жизнью ради клятвы XV-ти. Я мог бы молчать и вы убили бы меня, как, без сомнения, убьете, когда я заговорю. Но мне не хочется оставить без ответа все ваши вопросы. Допрашивайте меня: я вам буду иногда отвечать; это будет мне наказанием за то, что я не так блестяще исполнил свою роль, как вы сделали мне честь, признавая это…

Это было сказано спокойным тоном, с благородной простотой.

– Что за стойкие люди! – пробормотал адмирал.

– В самом деле, нам трудно будет с ними справиться, – сказал Сэнт-Клер, – но мы их победим.

Неизвестный слегка пожал плечами и скептическая улыбка пробежала по его губам.

– Кто вы такой? – спросил Никталоп.

– Я – Тот, генеральный делегат XV-ти для Европы.

– Вы один из XV-ти?

– Нет, участие в верховном Совете XV-ти может состояться только по наследству, со смертью или падением одного из членов. Ни один из XV-ти еще не умер и не пал.

– Скажите, что это за верховный Совет XV-ти, какова его цель, организация его…

– Бесполезно! – прервал Тот. – Я не стану отвечать на этого рода вопросы.

Сэнт-Клер сделал движение досады и поднял слегка револьвер… Затем он опустил его видя, что Тот презрительно улыбнулся.

– На какого же рода вопросы вы будете отвечать в таком случае?

– В сущности это правда! – возразил Тот беспечно. – Я поддался чувству вполне естественной гордости, чтобы выказать мою храбрость. Простите меня: это и есть слабость с моей стороны. Я более не буду отвечать. Единственно, что я скажу, это то, что в моих похождениях в Европе я часто изображаю из себя Фламмариона. Некоторое сходство в чертах лица и одинаковый цвет глаз позволяют мне это делать. Даже более осведомленные лица, лично знающие астронома, попадаются подобно вам. Сказав это, я умолкаю.

И его застывшие черты лица и холодные глаза выразили непоколебимую решимость. Сэнт-Клер понял это и более не настаивал.

– Господа, – сказал он, смотря по очереди на присутствовавших. – Это один из наших врагов. Он силен, хитер, у него повсюду сообщники, и я думаю, что метрдотель Терминуса знает кое что… Мы допросим его впоследствии, так как г-н Тот отвечать не хочет. Но что нам делать с г-м Тот? Оставить его здесь опасно, потому что у нас недостаточно людей, чтобы можно было дать ему постоянного стража. Если передать его губернатору Конго, он убежит…

– Конечно! – сказал Клептон.

– С другой стороны, – продолжал Сэнт-Клер, – война, которую мы ведем, война на жизнь и на смерть. XV доказали это, выбросив меня в море вместе с Бастьеном… Бастьен умер, Коинос хотел лишить жизни и меня… Взвесив все это, надо еще прибавить, что Тот присвоил себе имя и наружность уважаемого целым светом знаменитого астронома Камилла Фламмариона и был главным виновником похищения моей сестры Христианы… Господа, какой приговор вынесем мы господину Тоту?

– Смерть! – сказал адмирал с важностью.

– Смерть! – сказал в ту же минуту Дамприх.

– Смерть! – сказал Клептон, после краткого колебания.

– Смерть, пусть будет так! – сказал Сэнт-Клер равнодушно. – Но не забудьте, господа, что жизнь моей горячо любимой сестры висит на волоске… Мы оборвем эту нить, если спустимся ниже на 500 метров над эспланадой и если XV узнают о смерти г-на Тота. Вот что поэтому я вам предлагаю. Кондор отправится к озеру Леопольда II. Мы спустимся ночью на 500 метров над озером. Тот будет расстрелян бесшумно из наших карабинов без детонации, на платформе Кондора. Его труп будет положен в кожаный мешок, с двух сторон которого мы прикрепим два ядра достаточной тяжести, чтобы тайна наша была навеки погребена на дне озера… Господа, принимаете ли вы мое предложение?..

Адмирал, Дамприхт и Клептон вместе ответили:

– Принимаем!

– Вы слышали? – спросил Никталоп, повернувшись к Тоту.

– Слышал.

– Вы ничего не скажете по этому поводу?

– Ничего.

– Признания, если они будут нам полезны, могут спасти вам жизнь, а клятва не принимать участия в открытой войне между нами и XV-ю может вернуть вам свободу.

Сэнт-Клер вынул часы.

– Теперь полдень. Вы будете расстреляны в девять часов вечера. Перед вами значит девять часов на размышление.

– Я уже подумал, господа, – сказал стойко Тот. – Я не сделаю никакого признания, не дам никакого обещания.

– Вы повторите нам это в девять часов вечера и тотчас же будете расстреляны.

Тот поклонился.

Пять минут спустя, крепко связанный, так что не мог сделать малейшего движения, он лежал на кушетке в каюте с картами. Адмирал и Дамприх сторожили его. Сэнт-Клер и Клептон ушли в свои комнаты, чтобы немного отдохнуть, в чем они сильно нуждались.

В восемь часов вечера Пири их разбудил. Они прошли в столовую и наскоро пообедали. На смену им пришли адмирал и Дамприх.

Кондор, сообразно с полученными рулевым и механиком приказаниями, планировал над озером Аквиланда или Леопольд II, которое находится на западе бельгийского Конго.

В десять часов без пяти минут все люди экипажа были отправлены на посты. Сэнт-Клер развязал ноги Тота.

– Можете вы идти?

– Да, – отвечал спокойно осужденный.

– Тогда благоволите следовать за мной.

Сэнт-Клер пошел вперед, за ним шел Тот, остальные следовали за ними, вооруженные карабинами.

Сэнт-Клер нес под мышкой кожаный мешок, к которому были привязаны ядра.

Воздушный корабль стоял неподвижно над серединой озера…

Бесчисленные звезды делали ночь светлой; луна всходила за невидимым горизонтом… кругом царствовала полная тишина.

Сэнт-Клер провел Тота к концу палубы и привязал к решетке веревкой, которая сзади связывала ему руки. У ног Тота он положил мешок и раскрыл его. Потом, выпрямившись, сказал, устремив свои пылающие глаза на осужденного:

– Будете вы говорить и дадите обещание?

– Ни показаний, ни обещаний! – отвечал спокойно Тот.

– Вы храбрец! – воскликнул Сэнт-Клер. – Вы умрете, прощайте!

Он посторонился, и, подняв правую руку, скомандовал:

– Пли!

Не последовало никакого звука, – только три языка пламени прорезали сумрак дивной тропической ночи… Подогнув колени, Тот упал головой вниз. Сэнт-Клер одним ударом кинжала разрезал веревки, привязывавшие труп к решетке.

Две минуты спустя, Сэнт-Клер и Клептон перебросили через ту же решетку полный мешок.

Он перевернулся в воздухе… Послышался всплеск спокойных вод озера… Потом настала тишина.

– Это был храбрец! – сказал адмирал.

– Да, – сказал Сэнт-Клер, – но мы были бы такими же храбрецами как и он, потому что он никого бы не пощадил.

– С Бастьеном, – сказал Дамприх, – это составит два мертвых шпиона, которые умерли приблизившись к нам.

– Берегись третьего! – пробормотал Клептон. Все сошли вниз, в общую каюту.

После этой трагической сцены никто из судивших, казалось, не решался заговорить первым.

Все уселись, куда попало. Адмирал, Клептон и Дамприх смотрели на Сэнт-Клера, который задумался, опустив голову на руки.

Наконец, Сэнт-Клер отнял руки, выпрямился и все с изумлением увидели, что он плакал. По крайней мере на щеках его видны были следы слез.

– Друзья мои, – сказал он разбитым голосом, – это моя последняя слабость… простите меня… Я думал о моей маленькой Христиане, которая умрет, если мне не удастся то, о чем я думал…

– Что вы хотите делать, Лео? – воскликнул адмирал, глубоко взволнованный.

– Я пойду один на земную станцию XV-ти, – сказал просто Никталоп.

– Один! – вскричали все.

– Это необходимо. Если Кондор опустится более чем на 500 метров над уровнем моря, над эспланадой, Христиана погибла. Если мы разрушим таинственную мачту раньше 18, Христиана умрет, эти люди сказали так, а вы знаете их могущество и неумолимость… Итак, я пойду один… Один, ночью, благодаря моим глазам, я пойду, я узнаю то, что хочу знать…

– Сэнт-Клер! – воскикнул Клептон.

– Нет! Я решился. Я здесь начальник по вашей воле! Если мы пойдем все вместе, то будем открыты и Христиана погибла. Если откажемся от предприятия, – сможете ли вы это, адмирал? – Ксаверия, Ивонна погибнут навеки… Один я могу все спасти!

– Но вы сами идете на верную смерть! – воскликнул адмирал.

– Нет! И кроме того, идти на смерть, это для меня спасти Христиану и попробовать все, что в пределах человеческой возможности для того, чтобы спасти Ксаверию. Итак, не спорьте со мной и послушайте меня!

Он встал и царственное величие выразилось на его лице. Адмирал, Клептоп и Дамприх склонились перед ним.

– Клептон, – сказал Сэнт-Клер, – вы спустите меня в лесу на возможно близком расстоянии от эспланады. Затем вы подниметесь на 400 метров над эспланадой. Чтобы не быть замеченными, вы пойдете с потушенными огнями. Следите днем и ночью: взрыв ракеты будет сигналом того, что вы должны спуститься со всей возможной скоростью… Если до полуночи 18-го ракеты не будет, значит я погиб… И тогда адмирал, Клептон и Дамприх отправляйтесь в Париж и посвятите все ваши усилия и ваше состояние на то, чтобы освободить Христиану, как я посвящу свои силы, свое состояние и свою жизнь, чтобы спасти Ксаверию… Христиана не на Марсе… У меня есть веские данные предполагать, что XV могут сообщаться с планетой Марс с этой земной станции, которую мы видели… Адмирал, Клептон, Дамприх, поклянитесь мне в том, что вы спасете Христиану!

Три человека встали и торжественно произнесли клятву.

– Благодарю вас! – сказал Сэнт-Клер. – Клептон, в дорогу! Я пойду приготовиться…

И Никталоп отправился в оружейную.

Три часа спустя, Кондор планировал на высоте двадцати пяти метров над маленькой прогалиной, как раз достаточной, чтобы спуститься на нее, не задевая крыльями верхушек деревьев.

На палубе у спускающегося челнока стояли Сэнт-Клер, адмирал, Клептон, Дамприх, Жоливе, Тори, Пири О’Бриен и Бонтан. Лица их выражали сосредоточенность, глаза были влажны.

Сэнт-Клер был одет в мягкую кожу, которую тонкий слой каучука делал непроницаемой. Толстые сапоги доходили до колен, колониальная каска покрывала голову. Два автоматических двенадцатизарядных пистолета висели у пояса, за который еще был заткнут топор. Кроме того, на перевязи он имел сильный американский карабин.

Но Сэнт-Клер шел не один.

Размыслив зрело, он решил взять с собой компаньона, чтобы с ним разделить опасности и славы экспедиции. Конечно, все, начиная с адмирала и кончая Бонтаном, предложили свои услуги. Но Сэнт-Клер давно уже начал отличать самого скромного и незаметного из всего маленького отряда. Он заметил по многим признакам живой ум, сообразительность, ловкость и хладнокровие молодого Максимилиана Жоливе, брата одной из похищенных.

Вот почему семнадцатилетний Максимилиан стоял возле Сэнт-Клера, которого он считал величайшим героем и чуть ли не богом.

– Пора, друзья мои! – сказал Сэнт-Клер.

Все руки протянулись к нему, он их пожал. Потом пришла очередь Максимилиана Жоливе, лицо которого сияло счастьем.

Сэнт-Клер толкнул его в лодку и сам последовал за ним.

– С Богом! – сказал адмирал Сизэра. Вся его душа, благодарная и страждущая, вылилась в этом старинном возгласе моряков.

– Будьте спокойны, – ответили Сэнт-Клер. – Но если я не вернусь, подумайте о Христиане!

– Подумайте о Христиане, подумайте о Ксаверии, об Ивонне, подумайте обо всех и о себе и возвращайтесь! – воскликнул Клептон, обнимая Сэнт-Клера.

– Вниз! – скомандовал Сэнт-Клер.

Клептон поднял рычаг, шлюпка начала опускаться. С Кондора было видно, как она уменьшалась в ночной тишине. Канат все удлинялся… Вот шлюпка достигла земли… Две тени выпрыгнули из нее, это были Сэнт-Клер и Жоливе. Пустая шлюпка поднялась обратно, а смелые искатели приключений углубились в девственный лес, направляясь к таинственной земной станции XV-ти.

Ксаверия и ее подруги – на планете Марс во власти XV-ти, которые ведут войну с Марсианами.

Христиана – пленница в замке Пьеррефор-Канталь.

Сам Коинос на своем радиоплане в междупланетном пространстве в дороге на планету Марс.

Никталоп пошел во тьму. Какой свет обретет он там? Такое положение вещей было в ночь с 12 на 13 октября…

Конец первой части