Текст книги "Тайна XV"
Автор книги: Жан Де ля Ир
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
III
Первый конфликт
Из всей группы людей, стоявших на дебаркадере, были особенно замечательны два человека.
Один, в возрасте около пятидесяти лет, был строен, высок, с прекрасной военной выправкой. Хороший цвет лица еще более выделялся, благодаря коротким, черным бакенбардам, глаза стального блеска и выбритая верхняя губа, крупная и мясистая, свидетельствовали о доброжелательной энергии и о чувственности хорошо пожившего человека: это был адмирал Сизэра.
Другой, выше среднего роста, тонкий, но с широкой грудью и плотной шеей, производил впечатление гибкого и сильного человека. Ему могло быть не более тридцати лет. Его бритое, квадратное лицо, с выдающимися скулами, с тонкими губами, которых не оттеняли усы, с суровым подбородком, было странно освещено необыкновенными глазами. Они были громадны, широко прорезаны, а расширенный зрачок золотисто-желтого цвета окаймлялся широким темным кругом, наводящим ужас, как глаза сфинкса. Странный каприз природы! Этот человек, очень красивый, даже обольстительный в блеске своей мужественной энергии, имел загадочные глаза одной из тех птиц, которых считают властителями ночи. Этот человек был Лео Сэнт-Клер, исследователь таинственного Тибета и центральной Африки. Его называли Никталоп за его способность видеть ночью так же хорошо, как и днем.
Как и другие члены экспедиции, Сизэра и Сэнт-Клер были одеты в костюмы цвета хаки, обуты в высокие сапоги, доходившие почти до колен, и с колониальными касками на голове. Каждый из них держал в руках лишь небольшой чемоданчик, так как багаж их был привязан к крыше конусообразного вагона, предназначенного для пассажиров. Над этим вагоном возвышалась огромная, не лишенная элегантности, масса воздушного шара. В вагон попадали через палубу, находившуюся на заднем конце дирижабля.
Вдруг барьер, отделявший платформу, был поднят и путешественники взошли на палубу дирижабля.
Среди путешественников, которых было около двадцати, медленно и с трудом подвигался какой-то старик, с большой белой бородой, сгорбленный бременем лет.
Пять минут спустя, сирена с Жиронды испустила пронзительный сигнал, начальник станции ответил свистком, и, медленно, величественно дирижабль пустился в путь.
Пока путешественники устраивались в своих каютах, прежде чем сойти к общему столу, Жиронда, постепенно увеличивая скорость, неслась вдоль Гаронны. Затем, переменив вскоре направление, пошла к юго-западу, дабы, миновав Барселону, Средиземное море и Алжир, достигнуть Тимбукту, где она должна была оставить мешок с депешами.
Отправившись из Бордо 9 октября, Жиронда должна была бросить якорь в Браззавиле 12 октября, около шести часов утра.
В столовой, где на конце стола собрались члены «экспедиции Сизэра», Сэнт-Клер был погружен в расчеты.
Направо от Сэнт-Клера, отделенный от него двумя приборами, сидел старик с белой бородой и медленно ел, не обращая, казалось, никакого внимания ни на спутников Сизэра, ни на других пассажиров. Но во время еды старик бросал взоры на Сэнт-Клера. И, странное дело, глаза Бастьена, сидевшего на другой стороне стола, напротив Никталопа, часто впивались взором в глаза старика. Один только из сидевших за столом заметил случайно этот маневр и стал наблюдать за ним; это был мичман Дамприх, адъютант адмирала.
Когда вышли из-за стола, мичман Дамприх постарался пропустить вперед Бастьена и удержать Сэнт-Клера, шепнув ему на ухо:
– Мне надо поговорить с вами… на палубе. Оставьте Бастьена говорить с адмиралом. Нам изменяют.
Сэнт-Клер вздрогнул и яркая краска залила его бледные щеки.
Три минуты спустя, исследователь и мичман стояли в самом уединенном углу платформы дирижабля, облокотившись на барьер. Платформа была погружена в темноту ночи, которую прорезывал только луч, исходивший от электрического фонаря.
Они тихо разговаривали и ветер уносил их слова в темноту ночи.
– Ну, что? – сказал Никталоп.
– Вы заметили странное поведение Бастьена? – спросил тотчас же мичман.
– Странное поведение Бастьена? Нет.
– А я видел.
– Что вы видели?
– Помните, прежде всего, как он настаивал в Париже, чтобы его взяли в экспедицию?
– Это может быть усердие, любопытство или любовь к приключениям.
– Хорошо! Но, быть может, это и шпионство.
– Ну, ну!
– Послушайте! В ночь с 8-го на 9-е октября в Бордо Бастьен, прячась, ушел из отеля в час ночи; он вернулся в пять часов утра тихонько, с надвинутой на лицо фуражкой, с поднятым воротником пальто. Он оставил дверь своей комнаты полуоткрытой. Он ни слова не сказал нам об этом. Почему?
Сэнт-Клер пожал плечами.
– Продолжайте, – сказал он, – потому что это еще не все.
– Нет, это еще не все. Здесь после обеда у Бастьена в каюте был разговор с одним из пассажиров.
– С каким пассажиром?
– Со стариком, который за обедом сидел направо от вас.
– А! Это все?
– Нет. Бастьен и старик во время разговора, который я подслушал, назначили себе свидание здесь на палубе, этой ночью.
– Ого!
– Подождите! Сейчас, когда все любовались видом Пиренеев, Бастьен вошел в вашу комнату и тщательно рылся в вашем чемодане.
– Черт возьми!
Сэнт-Клер вздрогнул. Наступило молчание.
– Это все? – спросил еще раз Никталоп.
– Да, пока все! – ответил мичман.
– Благодарю вас, Дамприх. Этого довольно, чтобы проследить поближе за этим молодчиком. Но как вам пришло в голову следить за ним?.. Никогда бы я этого не подумал; я его получил от этого добряка Санглие, а ведь он осторожен.
– Я крайне нервен, господин Сэнт-Клер, а нервные люди, сверх того, что они подозрительны, обладают еще чем-то вроде предупреждающего их инстинкта, который держит их настороже против возможного врага. Этот Бастьен был мне антипатичен с первого взгляда. Я хорошо его рассмотрел.
– Больше и лучше, чем я это сделал! Еще раз спасибо! Еще одно слово!
– Говорите.
– Вы не могли услышать их разговора во время совещания?
– Нет, – ответил мичман, – они говорили тихо. Я слышал о назначении свидания, потому что в этот момент один из них уронил что-то, и чтобы поднять, должен был приблизиться к перегородке, за которой я стоял настороже.
– Черт возьми! Вот какие предосторожности принимает Бастьен, чтобы разговаривать с индивидуумом, которого мы не знаем… Вы говорили об этом адмиралу?
– Нет, ни слова.
– Это хорошо… Незачем его беспокоить, пока мы все не узнаем. Я выведу все дело на чистую воду…
Он вытащил из кармана ящик с сигарами, вынул сигару, разрезал ее пополам, одну половину закурил сам, а другую отдал Дамприху.
– Пойдемте к адмиралу, – сказал он. – Он должен быть в биллиардной! Если Бастьен там, он подумает, глядя на наши выкуренные сигары, что мы возвращаемся с послеобеденной прогулки на воздухе.
Адмирал, Бастьен и молодой Максимилиан Жоливе, с сигарами в зубах, смотрели, как Бонтан и Тори соперничали по ловкости в игре на бильярде. Несколько пассажиров следили с интересом за борьбой.
Совершенно непринужденно Сэнт-Клер и Дамприх остановились перед бильярдом, в стороне от группы путешественников.
Среди этой группы стоял старик и внимательно следил за белыми и красными шарами.
Действуя совершенно натурально, Сэнт-Клер стал ходить взад и вперед, а затем бросился в кресло, как будто от усталости. Сел он так, чтобы не быть замеченным Бастьеном, а самому видеть лицо подозрительного старика.
Старик сгорбившись сидел, в толстой дорожной фуражке, с очками на носу. Он должно быть очень зяб, потому что кутался в дорожную шубу, застегнутую высоко под бородой. Он опирался на толстую палку с серебряным набалдашником и, казалось, страстно следил за партией бильярда…
Напрасно Сэнт-Клер сосредоточил на старике все свои взоры и все усилия своего ума, он ничего другого не заметил в старике как то, что видели и все другие.
– Ну! – проговорил он про себя. – Дамприх может быть ошибся? Во всяком случае, если Бастьен в стачке с этим человеком для какой-нибудь изменнической проделки, мне придется иметь дело с сильным противником, потому что этот старик кажется слишком невинным, чтобы не быть большой силой… Но, прежде всего, старик ли это? Волосы, усы, борода: все это может быть фальшиво. Люди высокого роста легко изображают согнутых летами стариков… И шуба может отлично служить для того, чтобы скрыть молодые, крепкие формы…
На этом месте размышления его были прерваны квартирмейстером Бонтаном, который воскликнул при особенно удачном карамболе:
– 200! Я выиграл. До завтра, решающая партия!
– Идем спать! – сказал адмирал.
Сэнт-Клер не покидал глазами старика. Он видел, как тот покачал головой, как бы одобряя последний удар Бонтана или слова адмирала. Затем старик медленно вышел из зала, опираясь на палку, как будто ему было трудно двигаться…
В это время Бастьен говорил г. Сизэра:
– Я пойду докончу сигару на мостике. Спокойной ночи, адмирал!
– Спокойной ночи!
– Пойдемте, Дамприх! – произнес Бастьен, проходя мимо мичмана.
– Нет, у меня есть работа для адмирала.
– А г-н Сент-Клер? – продолжал Бастьен. – Где он?
– Здесь, здесь, дорогой Бастьен, я не докурил еще сигары, – я с вами!.. До свидания, адмирал, Дамприх… До завтра, Жоливе…
– Берегитесь, друг мой, – прошептал Димприх ему на ухо, – у меня печальное предчувствие… Берегитесь!..
– Будьте спокойны, – живо отвечал Сэнт-Клер, в то время как Бастьен проходил вперед. – А главное, не идите за мной, оставайтесь у себя. Здесь сталкиваешься на каждом шагу, вы можете возбудить подозрение, а этого не надо.
Они обменялись последним взглядом, и Сэнт-Клер вышел из залы вместе с Бастьеном.
Они стали прогуливаться взад и вперед по палубе, обмениваясь банальными замечаниями и казалось были всецело заняты куреньем сигар и наслаждались теплотой ночи.
Жиронда должно быть находилась на малой высоте, так как слышен был ясно шум волн бурного моря.
Напрасно Никталоп, наблюдавший за Бастьеном краем глаза, старался подметить на его лице нетерпение или досаду.
– У них может быть не назначено свидание сегодня ночью, – подумал он, – или же оно назначено гораздо позже.
Сэнт-Клер первый бросил остаток сигары, который был у него в зубах, и, протягивая два пальца, сказал:
– До завтра, Бастьен. Пойду спать.
– Я не замедлю последовать за вами, потому что и моя сигара кончается. Доброй ночи!
Сэнт-Клер направился к лестнице, которая вела к его каюте. Но как только он вышел из поля зрения Бастьена, он прошел прямо в каюту, которую занимали вместе Бонтан и Тори. Оба они курили трубки и играли в карты на койке. Сидя перед ними, Максимилиан Жоливе считал очки.
– Скорей, – сказал Сэнт-Клер, закрыв тщательно дверь, – скорей, Тори, мой костюм старика!
И в то время как Тори открывал перед изумленными Бонтаном и Жоливе сундук и разные пакеты, Сэнт-Клер продолжал:
– Ты заметил старика с большой белой бородой, который смотрел на вас, пока вы играли на бильярде?.. Я должен быть на него похож… Скорей!
В продолжение пяти минут Сэнт-Клер преобразился в человека, согнутого от старости, с усами, бородой и волосами, блестевшими белизной; у него были очки и толстая дорожная фуражка.
– Моя шуба! Она не совсем похожа на ту, но ночью…
И он надел широкую шубу, которую ему подавал Тори.
– Теперь палку! Так, отлично! Дай-ка мне также и кинжал.
– Но, сударь, есть, значит, опасность, – рискнул заметить Тори.
– Может быть.
– Тогда я последую за вами, сударь.
– Нет, ты останешься здесь, и вы будете продолжать прерванную партию.
– Но, сударь…
– Довольно, Тори!
– Как угодно, сударь.
– Что касается вас, дорогой Бонтан, ничего не говорите.
– Даже адмиралу?
– Я скажу ему все сам, если будет нужно. Но в данную минуту в его интересах ничего не знать.
– Слушаю, сударь, я ничего не видел.
– Прекрасно.
И Сэнт-Клер вышел из каюты. Правой рукой он опирался на палку; левой сжимал в кармане рукоятку короткого и крепкого кинжала. Быстро взошел он на палубу, но придя туда, он стал медленно подвигаться, сгорбившись, делая вид, что колеблется в выборе направления. А между тем он шел наверняка, потому что его глаза, глаза Никталопа, позволяли ему различать в темноте малейшие детали на палубе.
Он вздрогнул, когда увидел человека, стоявшего неподвижно в темноте. Это был Бастьен, Фальшивый старик пошел прямо к молодому человеку и, схватив его за руку, потянул к барьеру.
– Как случилось, что вы зашли сюда? – сказал Бастьен быстро и несколько взволнованный. – Еще нет двенадцати часов, а мы назначили свидание в два.
– Все открыто! – прошептал Сэнт-Клер, изменив голос.
– Коинос! – воскликнул Бастьен, – возможно ли это?
Но вдруг старик выпрямился, сбросил шубу, сорвал резким движением бороду и волосы и, толкнув шпиона в полосу света от фонаря, показался ему. Бастьен открыл рот и оцепенел… Но прежде чем крик ужаса вырвался у него, Сэнт-Клер произнес:
– Молчите, Бастьен! Молчите, или смерть вам! – И он приложил кончик кинжала к горлу молодого человека.
Бастьен вытаращил глаза; все тело его было охвачено страшной дрожью.
– Вы, вы!.. – бормотал он.
– Я подозревал это. Имя Коиноса, вырвавшееся из ваших уст, убедило меня… Бастьен, если вы дорожите жизнью – покоритесь. Потому что, клянусь вам, я не поколеблюсь всадить вам кинжал в горло и выбросить вас за борт.
Но происшедшее было так необыкновенно, так непредвиденно, что Бастьен был не в состоянии сообразить.
Он снова пробормотал:
– Это вы, Сэнт-Клер?
И глаза его выразили безумный ужас. Он смутно чувствовал себя погибшим, он видел уже, что все открыто, его проекты разрушены навсегда, Коинос арестован… Но Сэнт-Клер зарычал:
– Кто это Коинос?
Он пробормотал:
– Это предводитель XV-ти…
– Будете вы повиноваться?
– Что надо сделать?
– Бороться! – глухо крикнул новый голос. И человек, колосс вырос за Сэнт-Клером, который почувствовал руку, сжавшую его горло, в то время, как другая зажала ему рот.
– Коинос! – прошептал Бастьен.
– Да! Ко мне!
И менее чем в минуту Никталоп был брошен на пол, завернут в собственную шубу; Коинос поднял бесформенную массу, подбежал к решетке и бросил Никталопа за борт.
На мгновение Коинос нагнулся над пропастью, в глубине которой шумело невидимое море, потом он обернулся с самодовольным смехом.
Он увидел, что Бастьен едва держался на ногах; подавленный столь противоположными и сильными потрясениями, молодой человек был близок к обмороку.
Дрожь охватила Коиноса.
– Этот один, кроме XV, все знает, – сказал он. – Он изменил Санглие, он может выдать и нас. Я буду действовать без него… Пусть он исчезнет! Кроме того Оксус его приговорил… Я должен его заколоть, прежде чем уйти… Море лучше кинжала!
Ни минуты не колеблясь, Коинос схватил Бастьена, поднял его и одним движением выбросил за борт.
– Одним врагом и одним изменником меньше в одну ночь, – прошептал Коинос. – Чистая работа! Учитель останется доволен… и Ксаверия моя…
Но в эту минуту страшный крик отчаяния послышался из туманной глубины… Чей это был крик? Сэнт-Клера или Бастьена?..
Убийца вздрогнул и, спрятавшись в угол, куда не проникал свет от фонаря, ждал и слушал…
Но крик не повторился и ничто на Жиронде не зашевелилось. Может быть, дремота дежурного офицера была потревожена этим криком. Но он мог принять его за крик морской птицы или за галлюцинации.
Как бы то ни было, несколько минут спустя, старик с белой бородой медленно прошел, опираясь на палку, в свою каюту, на двери которой стоял номер 17. Он никого не встретил ни на палубе, ни в коридоре, ни на лестнице.
Через четверть часа из этой каюты вышел человек, неся в руках легкий чемоданчик. Человек этот был высокого роста, широкоплечий, с орлиным носом и властными глазами. Он бросил быстрый взгляд вокруг и живо прошел до каюты номер 15. В правой руке он держал ключ, который засунул в замочную скважину; дверь отворилась, человек вошел и бесшумно заперся.
– Все-таки мне повезло, – говорил он про себя, – что я увидел, выходя из курительной комнаты, этого старика, который был на меня так похож. Без этой случайности я бы погиб и Бастьен тоже… Для Бастьена судьба не изменилась; но для меня… Ах, этот Сэнт-Клер, что за сильный человек!.. К счастью и я не слабее… Бедный адмирал!.. Никто не будет теперь оспаривать у меня Ксаверию.
И через минуту, улегшись одетым на кушетку каюты номер 15, человек пробормотал:
– Утром капитан будет иметь сюрприз! Три пассажира исчезли в эту ночь! И какие пассажиры! Сэнт-Клер – знаменитый исследователь; г-н Бастьен – тайный агент парижской полиции, и г-н Девиспонтен – богатый старик, космополит, оригинал, занимающий каюту номер 17… Да! Но в виде компенсации капитан познакомится с маркизом де-Бриаж, жителем, до сих пор не видимым, каюты номер 15.
И при этих словах на губах у Коиноса появилась спокойная и самоуверенная улыбка.
На другой день, в десять часов, квартирмейстер Бонтан, по приказанию адмирала, постучал в дверь каюты Сэнт-Клер. Не получив ответа, он пошел в библиотеку, в курительную комнату, в ванную, в столовую, в залу; он обошел палубу, расспрашивал экипаж, офицеров, пассажиров: Сэнт-Клер и Бастьен исчезли.
Тори, которого сейчас же предупредили, стал искать со своей стороны, но тоже напрасно.
Когда моряк и слуга вошли в каюту адмирала Сизэра, чтобы дать отчет об отрицательных результатах поисков, в каюте находился мичман Дамприх.
Адмирал и мичман выслушали их с возрастающим изумлением.
– Проклятие! – сказал адмирал. – Дирижабль не девственный лес! Вы везде искали?
– Везде.
– Расспрашивали?
– Да, адмирал, всех расспрашивали.
– Странно, странно, – сказал адмирал, охваченный беспокойством.
Но удивление перешло в ужас, когда Тори и Бонтан рассказали все случившееся накануне в их каюте. Рассказав о переодевании, Тори добавил:
– Мой хозяин взял даже кинжал.
– Кинжал! – сказал адмирал. – Значит он думал защищаться!.. И вы не пошли с ним?
– Он мне формально запретил следовать за собой.
– Здесь скрывается страшная драма! – воскликнул Дамприх.
– Адмирал, пойдем, переговорим с капитаном дирижабля. Но сначала слушайте.
И он рассказал все, что знал.
– Идем! – сказал с волнением адмирал, – идем, Бонтан, следуйте за нами, Тори!
Все четверо пошли к капитану дирижабля ле-Рогеку, который, выслушав внимательно рассказ обо всем случившемся, сказал:
– Если не ошибаюсь, таинственный старик, г-н Девиспонтен, занимает каюту № 17… Необходимо произвести следствие, не привлекая внимания… Потрудитесь подождать, господа, я отдам приказ обыскать дирижабль, а пока пойду сам постучу в каюту № 17.
И капитан вышел.
Прошло четверть часа, двадцать минут, полчаса, а капитан не возвращался. Невыразимое беспокойство охватило четырех человек, а в особенности адмирала и мичмана, которые спрашивали себя, не попали ли Бастьен и Сэнт-Клер в западню…
Наконец, после почти часового отсутствия капитан вернулся в каюту; брови его были нахмурены, а бледность лица доказывала крайнее волнение.
– Господа, – объявил он без предисловий, – в эту ночь на моем дирижабле произошла ужасная, непонятная драма…
Капитан приблизил к себе всех присутствующих и, понизив голос, сказал:
– Дирижабль был обыскан до самых отдаленных углов и ничего не найдено. Что касается таинственного старика, то он тоже исчез. Его каюта пуста, в его сундуке полный порядок и ничего подозрительного не найдено. Его исчезновение так же загадочно, как и исчезновение ваших друзей.
– Но, – воскликнул адмирал, – три пассажира не могут исчезнуть без того, чтобы…
– Адмирал, – возразил ле-Рогек, – они исчезли; я совершенно уверен, что их нет на дирижабле… Но это еще не все…
– А!
– Сегодня ночью, около одиннадцати часов, дежурный офицер слышал крик, который он принял за визг сирены проходящего под нами морского парохода или за крик морской птицы… Дело в том, что в эту минуту мы были всего на высоте ста метров над волнами…
– Что же из этого следует?
– Ничего, кроме того, что надо продолжать расследование. Мое мнение таково: они сброшены за борт. Но кем и как? Как бы то ни было, я прошу вас держать все втайне. Мы вместе будем работать над выяснением инцидента.
Дирижабль подходил уже к Браззавилю, а тайна все продолжала быть тайной. Чтобы не возбуждать любопытства, было объявлено, что гг. Сэнт-Клер, Бастьен и Девиспонтен чувствуют себя нездоровыми и не выходят из кают.
Первый пассажир, который после обычных формальностей ступил на мостик, соединяющей платформу дирижабля с дебаркадером в Браззавиле, был маркиз де-Бриаж.
Чувствуя себя вначале больным, он только во вторую половину путешествия принял участие в общей жизни на дирижабле. Джентльмен с головы до ног, он привлек к себе всех своим серьезным и вместе с тем живым характером, своим веселием бонвивана и простотой, с которой он проигрывал крупные суммы в покер.
Покидая дирижабль, он пожал руку капитану и, обращаясь к адмиралу, с которым часто беседовал о военном искусстве, сказал:
– Надеюсь с вами встретиться, адмирал, в девственном лесу, где-нибудь в загоне.
Все знали, что маркиз ехал развлечься охотой на диких зверей, в Конго. Он приехал один, по собственному капризу, надеясь собрать на месте достаточно местных охотников, и приглашал не раз адмирала принять участие в охоте. Но адмирал не отвечал на приглашение маркиза. Он с грустью думал, что цель, для которой он прибыл в Африку, а именно разыскание Ксаверии и Ивонны и тринадцати других девушек, имела столько же шансов на успех, как и охота маркиза.
Выйдя в Браззавиле, адмирал, мичман Дамприх, Бонтан, Тори и Жоливе отправились во дворец губернатора. Там они были встречены самим губернатором, который после первых же приветствий передал адмиралу бумагу, говоря:
– Эта радиотелеграмма, которая прибыла двадцать минут назад.
Удивленный адмирал развернул бумагу и вдруг воскликнул прерывающимся от счастья голосом:
– Это шифр Сэнт-Клера! Он жив! Он жив!
В самом деле, у обоих начальников был шифр, который им служил для секретных переговоров.
С лихорадочной поспешностью адмирал вынул из портфеля карту, покрытую знаками, служившую ему ключом, и быстро разобрал телеграмму, к немалому изумлению губернатора, ничего не знавшего об исчезновении трех пассажиров дирижабля. Текст телеграммы был следующий:
«Сэнт-Клер адмиралу Сизэра.
Спасен. Нахожусь в Пальме, Балеары. Ждите Браззавиль. Не возвращайтесь ни под каким предлогом. Вас окружает смерть, будьте всегда вооружены. Приготовьте экспедицию, аэропланы. Главное не принимайте никого в группу. Были выданы Бастьеном, но Бастьен выдал все мне. Он умер. Если о нас ведется следствие, велите прекратить. Уверен в успехе. Тайна обо всем. Отвечайте радио. Адрес: Дюто. Терминус отель. Пальма».
– Прочтите еще раз! Еще раз! – сказал задыхаясь Дамприх.
Двадцать раз прочитали эту счастливую весть, среди криков восторга, который возрастал с каждым разом.
Наконец адмирал сложил бумагу, положил ее в карман и смеясь сказал:
– Успокойтесь, дети мои, успокойтесь! Мы теперь знаем уж это наизусть.
Губернатор все еще ничего не понимал.
Адмирал изложил ему весь ход событий и, еще раз тщательно разобрав телеграмму, пришел к заключению, что необходимо ждать и готовиться к экспедиции…
– Прежде чем заняться организацией похода, – сказал наконец адмирал, обращаясь к губернатору, – потрудитесь приказать принести наш багаж сюда, чтобы мы могли привести себя в надлежащей порядок после путешествия.
Губернатор вышел, но тотчас же возвратился, держа в руке белый конверт.
– Господин министр, – сказал он, – вот это передали сейчас вестовому.
Внимание всех снова было возбуждено. Адмирал схватил конверт, который дал ему губернатор. Он разорвал конверт и вытащил белый листок бумаги, сложенный вдвое… Он развернул бумагу и радостный крик вырвался из его груди, а волна крови залила лицо.
– Ксаверия!..
И держа листок в своих дрожащих руках, он прочел его громко, среди всеобщего изумления, к которому примешивалось сначала некоторое недоверие:
«Отец! Ивонна и я на планете Марс, жертвами самых невероятных событий. Тринадцать девушек так же как и мы в плену. Я не сошла с ума. Я пишу тебе свободно и с возможным хладнокровием. Не сомневайтесь и освободите нас; мы на планете Марс. Твои дочери, полные отчаяния, призывают тебя. Ксаверия».
– Это несомненно ее почерк, – пробормотал адмирал, – это она… я ее узнаю… Друзья мои, не сошел ли я с ума. Слышали вы то, что я сейчас прочел?
И глаза его безумно смотрели на окружающих.
Дамприх схватил его за руку.
– Адмирал, будьте хладнокровны!
И бросив взгляд на необыкновенный лист бумаги, мичман воскликнул:
– Адмирал, это еще не все… Там еще три строчки, другим почерком…
При этих словах адмирал пришел в себя и спокойным голосом прочел:
«Изменяя клятве XV-ти, но послушный просьбе m-elle Ксаверии, подтверждаю подлинность вышеизложенных известий. Коинос. Предводитель XV-ти».
Наступила минута молчания. Молчание ужаса, во время которого в мозгу загорались безумные мысли… Удрученный адмирал сидел в кресле, смотря на страшную бумагу вышедшими из орбит и полными слез глазами… Дамприх яростно ходил из угла в угол.
Вдруг он остановился и хриплым голосом сказал:
– Адмирал, надо телефонировать Сэнт-Клеру… Он столько знает! Он будет действовать.
Г. Сизэра вздохнул и махнул рукой.
Тогда Дамприх почти вырвал из его рук радиотелеграмму Сэнт-Клера и записку Коиноса и выбежав из губернаторского дворца, бросился к станции радиотелеграфа и телефона.
В то же время какой-то человек удалялся быстрыми шагами от последних домов Браззавиля… Он шел около часу по дороге, проложенной через поля. Придя на опушку небольшого леса, он остановился, вынул из мешка, находившегося за его плечами, две большие ракеты; к каждой из них приделал две длинные палочки, которые вырезал из соседнего кустарника. Потом он зажег фитили и ракеты исчезли со свистом в тучках, заволакивавших в тот день почти все небо.
Десять минут спустя, аэроплан, похожий на большую белую птицу, описывая спираль, спустился тихо на покрытый травой холмик, в двадцати шагах от пустившего ракеты.
Человек соскочил с сидения аэроплана и, кланяясь, сказал:
– Предводитель, вы довольны?
– Да, Альфа, я доволен! Мы можем отправиться на радиомоторный пункт и вернуться на Марс. Сэнт-Клер умер, Бастьен тоже. Я знаю, что адмирал не подозревает о существовании нашей африканской станции… Никогда экспедиционный отряд не доберется до радиомоторного поста… или если доберется, то слишком поздно: он найдет там только развалины. Вперед! Учитель будет доволен!
– Учитель силен! – сказал Альфа, кланяясь снова.
Тотчас же аэроплан поднялся и исчез в облаках, унося на радиомоторную станцию XV-ти торжествующего похитителя Ксаверии Сизэра.