Текст книги "Тайна XV"

Автор книги: Жан Де ля Ир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

II
Разъяснения

Выйдя из комнаты, где оставались обе девушки, Коинос прошел несколько шагов по улице и вошел в уединенный дом на маленькой площади, которая составляла центр укрепленного лагеря XV-ти.

Едва лишь успела автоматически захлопнуться за ним дверь, как послышался вибрирующий звон и голос металлического тембра раздался в трубке фонографа, скрытой в толще стены.

– Появились гидропланы, – произнес голос, – сигнализовано на юге. Космополис, вниз!

Вдруг дом задрожал, послышался раскат грома. Стеклянные просветы, пропускавшие дневной свет, были чем-то неожиданно заслонены; на потолке совершенно пустой комнаты, в которой находился Коинос, внезапно зажегся электрический фонарь.

Коинос, казалось, не обратил никакого внимания на эти явления. Он прошел к противоположной стене и нажал большим пальцем торчавшую кнопку слоновой кости.

Тридцать секунд спустя, перед Коиносом открылась вторая дверь и он прошел в нее.

Перед ним появился карлик-негр.

– Мой господин вас ждет! – сказал гном.

Коинос, не отвечая, последовал за карликом, который мелкой рысцой побежал вперед. Пройдя третью дверь, Коинос вошел в обширную, круглую комнату, с обстановкой роскошной библиотеки. Две электрические люстры освещали ее. Глубокие диваны, над которыми висели полки, уставленные книгами, стояли у стен. Посередине, между подвижными на осях глобусами Марса и Земли, стоял длинный и широкий стол, занятый почти целиком развернутой картой неба. За этим столом, у желтого металлического кресла, стоял человек.

Это был Оксус! Тот самый, который двадцать лет тому назад, при содействии монаха Фульберта, теперь уже умершего, наводил ужас на землю своим гениальным изобретением Иктанэра.

Время покрыло сединой его волосы и его длинные галльские усы, но хотя ему было уже шестьдесят лет, а жизнь его была полна борьбы, лишений, жестоких волнений и трудов, глаза его светились блеском энергичной молодости, и он держался прямо, как крепкий, молодой дуб.

В ответ на поклон Коиноса, он спросил:

– Все исполнено?

– Исполнено, начальник. Пятнадцать молодых девушек находятся в Космополисе, на руках у братьев. Большинство еще под влиянием эликсира и находятся в забытьи.

– Хорошо! Ты отправишься назад на землю. Распорядись, чтобы радиодвигательная станция в Конго была разрушена в назначенное время. Чтобы не осталось ни одной нетронутой рейки.

– Что сделать с механиками, которые останутся после моего отъезда?

– Ты их предупредишь, чтобы они явились в назначенный день и час во Французский банк, где они получат каждый обещанные два миллиона… Впрочем, я уверен в их верности.

– А Бастьен?

– Ты отправишься в Париж и там увидишь его; предложи ему следовать за тобой. Если он согласится, он будет нашим братом. Если же откажется, заколи его кинжалом… И убедись, как следует, в его смерти!

Коинос поклонился.

– Сигнализировано приближение жителей Марса, – продолжал Оксус, – но они еще так далеко, что ты можешь безопасно отправиться… Иди!

Коинос почтительно поцеловал руку, которую ему протянул Оксус, и пять минут спустя, входил в комнату, в которой оставил Ксаверию.

Она сидела на диване; глаза ее были сухи. Ивонна, полуоблокотившись на сестру и положив голову ей на плечо, тихо плакала. Дрожа, молодые девушки сжимали друг другу руки.

Коинос подошел и сказал без предисловий:

– Сударыня, я уезжаю на землю и буду в отсутствии около двадцати дней; я назначаю этот срок для вас, так же, как и для себя, так как дни на Марсе продолжительнее земных дней всего на сорок минут… Во все это время вас не разлучат с сестрой. Постараются заставить вас принять и полюбить вашу новую жизнь…

Наступило молчание. Коинос поклонился и хотел удалиться, когда Ксаверия произнесла уже с меньшей холодностью:

– Могу я вас просить об одном одолжении?

– Слушаю…

– Можете ли вы, не изменяя вашему долгу, дать знать моему отцу об этом невероятном происшествии, о том, что мы находимся на планете Марс и доказать ему это?

Коинос колебался. Наконец, понизив голос, он ответил:

– Не нарушив моих обязанностей, я не могу этого сделать. Но…

Он замолчал. Ксаверия вздрогнула.

Коинос посмотрел на нее. Она устремила на него свои большие, чарующие глаза и, также понизив голос, сказала:

– Я вас прошу…

Он побледнел и опустил голову. Ужасная борьба происходила в его душе.

– Я вам даю слово, – пробормотал он, наконец… – Я исполню это…

И капли пота выступили у него на лбу.

– Вот, – прибавил он, протягивая Ксаверии записную книжку и стилограф, который он вынул из кармана, – напишите сами вашему отцу. Одно ваше слово будет лучшим и единственно возможным доказательством того, что вы на планете Марс.

Сильно взволнованная, Ксаверия встала. Она все поняла, все поняла. И она согласилась! Согласилась на то, чтобы Коинос, ради нее, по ее просьбе, «нарушил свой долг».

Она схватила записную книжку, открыла ее на чистой странице, набросала несколько строк и возвратила ее Коиносу.

Слезы застилали ее глаза, пока она писала.

Наступило продолжительное молчание… Сидя на диване, Ивонна более не плакала. Она смотрела на сестру и покраснела, когда Ксаверия, протянув руку Коиносу, просто сказала:

– Благодарю вас… Идите!..

Он схватил протянутую ему руку, слегка коснулся ее губами и быстро направился к выходу; но голос ее опять остановил его:

– Сударь! – сказала она еще раз.

Он обернулся, спрашивая ее глазами.

– Увидим ли мы других пленниц? – спросила молодая девушка.

– До моего возвращения вы будете жить вместе, сколько вам угодно. Вам довольно только будет сказать, и ваши желания будут исполнены…

И резко повернувшись, он вышел.

Несколько минут спустя, Коинос, в сопровождении механика Альфа, вышел на террасу. Радиоплан был тут же. Но сама терраса опустилась до уровня земли. Улицы между домами были тоже на одном уровне с террасами. По-видимому, Коинос и Альфа сжились с этими аномалиями, потому что они, казалось, не замечали их. Альфа заставил радиоплан описать полукруг на салазках, а в это время Коинос нажимал ногой коммутаторы…

Альфа был уже на радиоплане. Коинос последовал за ним; хрустальный свод герметически закрылся. Предводитель схватил руль, в то время, как механик наклонил малый рычаг. Тогда радиоплан стал чувствительным к волнам Герца, исходившим от радиатора, возвышавшегося на востоке острова. Радиоплан поднялся, заколебался на минуту, затем вдруг поднялся вверх… Затем он начал удаляться от Марса со своей обычной скоростью 300,000 километров в час.

Пролетая сквозь лучезарный свет солнца и звездные очарования ночи, он походил на огненную стрелу в бесконечности… И ровно через семь дней, семь часов и семь минут после того, как он покинул Аржир, радиоплан тихо спускался в атмосферные слои земли над Африкой, в стране Бельгийского Конго, в пункте, отмеченном пересечением первого градуса южной широты и двадцатого – восточной долготы.

Радиоплан спустился на обширную эспланаду, среди которой возвышался радиатор, подобный тому, что был на острове Аржир. Пятнадцать жилых помещений с террасами, окруженные непроходимыми девственными лесами, которые покрывают центральные области независимого государства Конго, вытянулись в линию вокруг эспланады.

В ту минуту, как Коинос и Альфа выходили из радиоплана, на пороге домика, построенного у подножия радиатора, показался человек и побежал на встречу Коиносу.

– Ничего нового? – сказал без всякого предисловия предводитель, как будто он возвращался с обыкновенной экскурсии по окрестностям, а не с планеты Марс.

Впрочем, человек, казалось, привык к этому обращению, потому что он просто ответил:

– Вчера прибыла обыкновенным путем телеграмма из Парижа в Браззавиль.

И он протянул лист бумаги, сложенный и запечатанный.

Коинос сорвал печать, развернул и стал читать.

Окончив, Коинос поднял голову; ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Это Бастьен, – сказал он. – Я должен быть послезавтра в Бордо… Расстояние 5,400 километров. Это займет часов тридцать. Мой моноплан готов?

– Да, начальник.

– Вели его подвести. Мы едем.

– Надолго?

– Туда и назад, конечно… Четыре дня самое большое… но если бы я опоздал, будьте осторожны! Где Норман?

– Он спит… Теперь моя очередь сторожить!

– Хорошо! Убери радиатор, опусти дома под землю. Мы не одни на свете пользуемся аэропланами, у них на службе тоже дирижабль Бордо-Тимбукту… А я опасаюсь Никталопа!..

– Как? – воскликнул его собеседник, не будучи в состоянии скрыть изумления. – Г-н Сэнт-Клер знает что-нибудь?

– Он все отгадал! Неосторожность Гамма принесла свои плоды. И он вполне заслужил двенадцать пуль, которые пронзили его грудь… Ну, иди, скорее моноплан!..

Коинос продолжал говорить сам с собою:

– Я этого боялся! Никталоп силен, я его знаю! Он один достаточно исследовал эти края, чтобы открыть пункт радиомотора. Все должно быть уничтожено, прежде чем он будет здесь… Потому что он может сесть на дирижабль Бордо-Тимбукту, который выходит из Бордо 9-го и 20-го числа каждого месяца, и продолжить путь из Тимбукту на аэроплане. Ах, если бы я мог возвратиться на Марс сейчас же… Но надо слушаться Оксуса, необходимо повидать Бастьена… Кроме того, по правде говоря, я рад, что могу помериться силами с Никтолопом. Он меня некогда победил на почве географических исследований. Я буду гордиться перед самим собой тем, что, в свою очередь, могу победить его на более опасном поприще… Я взял уже у него Ксаверию. Дело идет о том, чтобы ее сохранить, потому что этот дьявольский человек способен придти оспаривать ее у меня даже на Марсе. По счастью, кроме этих двух механиков, никто в Мире не знает об изобретении радиопланов. На этот раз, благодаря Оксусу, я буду сильнее. Все дело в том, чтобы помешать Никталопу прибыть сюда прежде, чем я сам окончательно не буду на острове Аржире.

Этот монолог Коиноса был прерван появлением на террасе чего-то вроде белой птицы, которая грациозно опустилась в нескольких шагах от Коиноса. Это был аэроплан, похожий на Блерио, на котором этот знаменитый авиатор перелетел Ла-Манш. Но мотор был совершенно иной, потому что XV изобрели электрический мотор малого веса, который поглощал электричество из окружающего воздуха.

Человек, встретивший предводителя, соскочил с сидения. Сидение было двойное. Альфа, который до тех пор не произнес ни слова, молча уселся; Коинос сел около него, взялся одной рукой за руль, другой за рычаг поворота.

– Уведи радиоплан и сейчас же исполни мои приказания.

– Будьте спокойны, начальник. До вашего возвращения на эспланаде ничего не будет; Норман и я выйдем только на ваш зов.

– Хорошо!

Коинос нажал ногой педаль… Аэроплан покатился на трех колесиках, его подвижные крылья затрепетали, он поднялся на воздух и понесся вперед… Через две минуты он исчез за деревьями девственных лесов, по направлению к северо-западу.

8 октября, в четыре часа утра, буфет на вокзале в Бордо, пустой с полуночи, наполнился вдруг путешественниками, прибывшими к поезду на Баионну. Громкие голоса путешественников, шум и свист локомотивов, скрип багажных тележек – все это сливалось в один однообразный гул. Сутолока у касс была страшная…

В то время, когда волна путешественников начала прибывать, в зал вошел человек, в фуражке туриста, надвинутой на глаза, с поднятым воротником. Он уселся в самый темный угол к маленькому столику, на котором дымился стакан кофе. Нервно мешая ложечкой в стакане, он внимательно осматривал всех входивших. Вдруг его маленькие, быстрые глаза заблестели, он перестал мешать кофе и сделал быстрый жест левой рукой.

В ту же минуту какой-то путешественник отделился от толпы и пошел прямо к уединенному столику.

Человек, который ждал, встал, протянул руку подошедшему и тихо сказал:

– Да хранит вас Бог, начальник. Здравствуйте, Коинос!

– Начальник силен! Здравствуйте, Бастьен! Я совсем промерз. Дайте мне немного вашего кофе и идем. Мы переговорим на тротуаре.

– Пейте!

Коинос взял стакан из рук того, кого называл Бастьеном и кто в Париже был секретарем г. Санглие, начальника полиции. Он быстро сделал несколько глотков и отдал стакан Бастьену, который опорожнил его до конца. За кофе было заплачено заранее, что позволило обоим сообщникам сейчас же выйти.

Выйдя на тротуар, они прошли в тень, остановились в амбразуре наглухо забитой двери и здесь, убедившись, что никто не мог их услышать, сказали в одно слово:

– Здесь нам будет хорошо.

– Бастьен, – сказал путешественник, – ваша телеграмма меня обеспокоила. Я ее получил третьего дня из Леопольдвилля по беспроволочному телеграфу. Я сейчас же прибыл, сделав в 27 часов 5400 километров, разделяющих Космополис от Бордо.

– Вы прибыли на Эклере?

– Да, он планирует в настоящую минуту на высоте трех тысяч метров над бассейном Аркашона: я должен быть на следующую ночь, ровно в двенадцать, на назначенном месте берега между Аркашоном и Тестом. Аэроплан прилетит туда за мной.

– Кто его ведет?

– Альфа. Но говорите, ваша телеграмма больше пугает, чем объясняет. В чем дело?

– Ну, так вот, – сказал Бастьен, – Сэнт-Клер открыл…

– Сэнт-Клер Никталоп, исследователь центральной Африки?

– Да. Он знает, что похищения совершены при помощи пятнадцати аэропланов… Этот кинжал в сердце Жоливе был совершеннейшей глупостью. Он навел на след проницательный ум Сэнт-Клера.

– Глупость наказана. Гамма, который оставил кинжал в сердце Жоливе, расстрелян.

– Отлично.

– И это все? При чем тут в сущности то, что Никталоп…

– Подождите. Прочтите это. Это заметка в «Petit Bleu» из Брюсселя.

Коинос взял бумагу, которую ему протянул Бастьен, и при свете далекого электрического фонаря прочел следующие строки:

Независимое государство Конго.

Леопольдвилль, 21 сентября. – Курьер из Луолета доносит, что туземцы побережий озера Леопольда II, или Акилона, видели в начале августа пятнадцать больших белых птиц, неизвестной в той стране породы, которые летели стаей в продолжение более часа над озером. Предполагают, что это были орлы из неисследованных областей Базанга и большого экваториального леса. Если эти сведения верны, то это доказывает, что африканские орлы живут не только парами. Но туземцы побережья озера Леопольда II, или Акилона, не внушают доверия.

– Это ясно! – сказал Бастьен. – И для молодчика, подобного Никталопу, это известие стоит доклада в пятнадцать страниц.

– Ну и что же? – проворчал Коинос.

– Ну, так вот в двух словах. Слушайте хорошенько. Сэнт-Клер, адмирал Сизэра, его адьютант Дамприх, Роже Бонтан, камердинер Сэнт-Клера Тори и Максимильян Жоливе, брат той из молодых девушек, отец которой был заколот Гаммой, в общем шесть человек солидных и решительных, находятся в Бордо.

– А вы, Бастьен?

– Как только мне удалось выведать у Санглие половину секрета экспедиции, я отгадал другую; я заставил прикомандировать себя к адмиралу. Это было нелегко. Но, в конце концов мне это удалось.

– Ладно. И теперь?

– Завтра мы едем на дежурном дирижабле в Браззавиль.

– Но он доходит только до Тимбукту…

– Ошибаетесь! Вот уже четыре дня, как линия продолжена до Браззавиля… В Конго, по приказанию адмирала, который, не забывайте этого, морской министр, готовится экспедиционный отряд: морская пехота и туземные стрелки. Военные аэропланы, обслуживающие колонию, как французские, так и бельгийские, приведены в готовность… Четыре других сложены в багажном отделении дирижабля… С другой стороны радиографические станции Франции и Англии отмечают с некоторых пор, что волны Герца, огромного напряжения, исходят из области Конго… Теряются в догадках. Это раздражает Никталопа, который отлично знает центральную Африку… Раньше чем через неделю он будет в сердце этой страны. Сколько у вас там людей?

– Два! Механики Бретон и Норман! – ответил Коинос сердитым тоном.

– Все уже на Марсе?

– Все… И если бы не вы, я был бы уже по дороге на Марс и плевал бы на Никталопа… Но Оксус хотел, чтобы я не покидал земли, не спросив вас, едете ли вы к нам или остаетесь.

– Остаюсь! – ответил ясно Бастьен. – Я предпочитаю удачу на земле приключениям на Марсе… Я не такой завоеватель Миров, как вы…

Шпион произнес слова, которые были его смертным приговором. Он этого и не подозревал. И равнодушный тон, каким Коинос ответил: «Хорошо, вы останетесь», не мог внушить ему ни малейшего страха.

Между двумя людьми наступило молчание.

– Что вы намерены делать? – спросил Бастьен.

– Помешать во что бы то ни стало Никталопу доехать до радиомоторного поста ранее, чем через полные десять дней. Мне необходимо это время, чтобы исполнить волю Оксуса и возвратиться на остров Аржир… А потом, что мне экспедиция адмирала… Пост будет разрушен в полночь десятого дня… У нас теперь 8 октября, это будет, значит, 18-го… Послушайте, Бастьен! Вот мой план… Как называется дирижабль?

– Жиронда.

– Есть там еще свободные места?

– Нет, но на всякий случай я удержал две каюты, одну на имя маркиза де-Вриаж, финансиста, другую на имя г. Девиспонтена, промышленника, и…

В эту минуту с грохотом подошел поезд, заливая перрон светом своих вагонов.

– Идите! – сказал Коинос, просунув руку под локоть Бастьена.

Они отошли, продолжая тихо разговаривать и скоро скрылись во мраке за зданиями, примыкавшими к вокзалу. Через четверть часа, когда они появились снова на перроне, поезд уже отошел.

– Итак, решено, – сказал Коинос, – я отправлю аэроплан без себя, а сам сяду на дирижабль.

– Переодевшимся и загримированным, а? Потому что Сэнт-Клер вас знает… Не забудьте, что вы были соперниками в землях Африки.

– Будьте спокойны, дорогой Бастьен; вы меня и сами не узнаете. И как только Жиронда пустится в путь, мы начнем действовать.

– Черт возьми!

– И при первом же случае мы бросим Никталопа за борт!

– Я немедля найду этот случай.

– Во всяком случае не надо, чтобы Никталоп приехал в Браззавиль. Что касается экспедиции адмирала, то она меня мало беспокоит. После исчезновения Никталопа, никто не сумеет открыть поста раньше 18 октября… а тогда найдут только развалины.

– Конечно, дорогой Коинос. Это доставит много огорчения m-lle Ксаверии, которая, как мне казалось, особенно благоволила к Сэнт-Клеру!.. До завтра, Коинос, на Жиронде. Не забудьте, что вы Девиспонтен. Ах, да, чуть не забыл, вот ваши документы, они могут оказаться необходимыми. Я их сфабриковал собственными руками в конторе моего патрона г. начальника охранной полиции. Одна для Девиспонтена, другие для г. де-Бриаж.

Коинос сунул в карман бумаги, которые передал ему Бастьен.

– До завтра, Коинос, на дирижабле! Я возвращаюсь в отель.

– До завтра. Да хранит вас Бог, начальник.

– Начальник силен.

И с этими словами сообщники расстались. Коинос вошел в зал вокзала, а Бастьен направился к выходу, отдал свой перронный билет служащему и вскочил на одного из извозчиков, стоявших перед вокзалом. Сказав адрес кучеру, он надвинул еще более фуражку на глаза, поднял до ушей воротник пальто и пробормотал:

– Наконец-то я буду богат и силен!.. Отправив на тот свет Никталопа, я схожу в Тимбукту, сажусь на обратный дирижабль, захожу во Французский банк с чеком, который должен мне дать Коинос. И… да здравствует широкая жизнь!..

Одну минуту он оставался в задумчивости, затем мысли его перешли на другой предмет. Он посмотрел на часы.

– Пять часов. Надеюсь, что все еще спят, и никто не увидит, как я войду.

Почти в ту же минуту коляска остановилась перед швейцаром, который как раз открывал дверь; Бастьен вбежал на лестницу.

Повернув по коридору, он толкнул дверь своей комнаты, которую оставил полуоткрытой, и бесшумно вошел, пробормотав:

– Никого!

Но в ту минуту, когда он запирал дверь, человеческий силуэт отделился от темного угла, тихо подошел к двери и приложил ухо к замку, в котором с легким скрипом поворачивался ключ. Долго он оставался в том же положении.

Потом таинственный подслушиватель выпрямился и тихо исчез в глубине коридора.

В эту эпоху правильные рейсы дирижаблей были установлены во всем Мире. Во Франции они были организованы трансатлантической воздушной компанией, основанной незадолго перед тем. Дирижабли были примитивного типа «Республики», столь популярного в 1909 году, но затем значительно усовершенствованного. Линии Париж-Бордо, Париж-Лион, Париж-Гавр, Париж-Лилль обслуживались три раза в неделю взад и вперед; два раза в неделю линии Марсель-Тананарива и Бордо-Тимбукту, эта последняя линия теперь была заменена линией Бордо-Браззавиль с остановкой в Тимбукту.

Адмирал Сизэра, вместо того, чтобы взять миноносец, который мог ему предоставить правительственный указ, ввиду национальной важности экспедиции, предпочел занять вместе со своей свитой места на дирижабле Жиронда. Он попросил только трансатлантическую воздушную компанию продолжить путь до Браззавиля. И компания без затруднений согласилась. Надо заметить, что таинственное исчезновение пятнадцати молодых француженок вызвало небывалое волнение! Вот вкратце факты, которые произошли со времени похищения и до 8 октября. Эти факты взяты из многочисленных розысков, произведенных полицией, журналами, проверенных и изложенных Лео Сэнт-Клером, знаменитым исследователем Азии и Африки, который при этих обстоятельствах выказал себя сыщиком-любителем, достойным Шерлока Холмса.

В ночь с 17 на 18 сентября в Париже пятнадцать молодых девушек одинаково прекрасных и здоровых, исчезли, не оставив ни малейшего следа. Не было при этом ни взлома дверей или окон, ни кражи денег, бумаг, или каких-либо иных предметов. В одном только случае было насилие и пролилась кровь: отец одной из исчезнувших, Гастон Жоливе, бедный рабочий, спал в одной комнате с дочерью. Постели их отделялись только занавеской. Интересная подробность: дочь Жоливе, Фелиси, была выбрана королевой королев в последнем карнавале.

В одной семье, а именно в семье морского министра, адмирала Сизэра, были похищены две молодые девушки. Тринадцать других семейств были погружены в отчаяние.

17 сентября, в послеобеденное время, во все четырнадцать семейств заходил с некоторыми промежутками мальчик от кондитера, и везде под различными, довольно правдоподобными, предлогами заставлял принять пирожные с кремом, которые, впрочем, были довольно вкусны… В тринадцати семействах съели эти пирожные и на утро 18-го, после пробуждения, стало очевидным, что пирожные содержали усыпительные средства.

Ценная деталь: было доказано, что убитый Гастон Жоливе не ел этих пирожных. Следовательно, он был разбужен шумом при похищении своей дочери, и удар кинжала, во время нанесенный, помешал ему крикнуть. На кинжале, вошедшем по самую рукоятку в левую сторону его груди, была вырезана следующая загадочная надпись:

«Клятва XV-ти».

Все пятнадцать похищений имели много общего.

Родители всех девушек констатировали, что они вошли в свои комнаты 17 сентября вечером; ночью никто из швейцаров не был разбужен; никто не выходил из дому; утром все двери и окна оказались запертыми изнутри; у адмирала Сизэра не найдено подозрительных следов ни в парке, ни в аллеях сада; следовательно, молодые девушки не выходили и не были похищены обыкновенным способом.

Так как все эти таинственные признаки похищений совершенно согласовались, и все произошло в столь непродолжительный промежуток времени, что один похититель, даже наделенный сверхчеловеческой личностью, не мог похитить пятнадцати девушек, то надо было допустить, что все похищения были делом сообщества неизвестных… и что это сообщество состояло из пятнадцати членов, как на это указывала надпись, выгравированная на клинке: «Клятва XV-ти».

Сэнт-Клер доказал, что пятнадцать девушек были похищены из окон или форточек, ловко открытых и затем закрытых, и что похитители находились на аэропланах неизвестного типа, способных оставаться неподвижными в воздухе, могущих спускать одного или двух пассажиров без аттеррисажа [1]1
  Спуск аэроплана на землю.


[Закрыть].

Дальше общественное мнение терялось в догадках.

Один только Лео Сэнт-Клер, наведенный на след странной заметкой в «Petit Bleu», догадывался с некоторым основанием, если не о личностях похитителей, то, по крайней мере, об их местопребывании. Тем более, что в его уме, склонном к дедукции, эта заметка подтверждала сотни других догадок и выводов.