Текст книги "Ассы в деле (СИ)"

Автор книги: Зейналов Магеррам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Он вспомнил слова отца. Тот утверждал, что мусор создает некий информационный массив, и массив этот продавливает пласт реальности. Отец размахивал перед лицами оппонентов (среди которых были ворон, слепая летучая мышь и початок кукурузы) листами с формулами. Все это Майкл-младший сводил к простому и понятному слову "проклятие".

Майкл понял, что нужно срочно идти домой. Он вскочил, но ноги его подкосились. Он упал на живот и боль паутиной разошлась по его легким будто они были хрустальными, она добралась до горла и выплеснулась наружу новой порцией крови.

Я теряю кровь, так я обязательно умру.

Он перевернулся и увидел в быстро темнеющем небе первую звезду.

Отец говорил, что первая звезда, это вовсе не звезда, а планета. Майкл-младший не видел разницы, он клал все что говорил отец в большой воображаемый ящик и клеил на нем надпись, такую, чтобы можно было запомнить о чем в целом шла речь. На одном ящике было написано "проклятие".

Мне никак не выбраться, а нужно уходить отсюда как можно быстрее. Не сегодня, так завтра проклятье сожрет Урановое Кольцо.

И тут он вспомнил старика Такальоса. Он ведь тут, совсем рядом, надо только спуститься с горы.

Сказать было легче чем сделать. Майкл стал ползти, но это только усилило боль в легких. Тогда он встал на четвереньки и начал долгий спуск.

Надо не думать о боли. О Микки, я так плохо переношу боль! Это все не для меня.

Он стал думать о семье – о Лии, Миранде, Марине и Винценте, даже о тете Розалинде. О ней трудно было не думать, у нее имелись небольшие перепончатые крылья, каких не было ни у кого в их роду. Она была бездетной, а ее брат, Майкл-старший утверждал, что во всем виноваты вредные существа – "мутировавшие грены".

По пути Майкл старался не поднимать голову – стоило забыться и посмотреть перед собой, как боль пронзала позвоночник и превращала ребра в тиски. Он с огромным трудом сел, выбрал положение, при котором боль была не такой адской, и посмотрел вниз.

Внизу, через всю Холодильниковую шла огромная черная трещина. В одном месте провал был особенно широким. Именно там еще днем стоял дом Токальоса, а теперь клубилось густое ядовитое облако.

Майкл подумал, что уже поздно бежать (в его случае, ползти), что хаос доберется до его дома раньше. Он повалился на бок, забыв о переломах. "Бедные мои дети", – мысленно запричетал Майкл. Бессилие охватило Майкла. Руки и ноги стали мягкими, словно кто-то вынул разом все кости, и заодно батарейку.

Майкл пукнул.

– Что за жизнь! Ну скажи, что мне теперь делать! Долгие годы я бережно кучка к кучке собирал этот компост. Самый старый был семилетней выдержки. Его мариновал еще мой дед.

Токальос, живой и номинально здоровый, сидел на мешке со скарбом в тени еще одного старого, проржавевшего насквозь холодильника. Рядом, нежно обняв его ластами, стояла токальосова жена, чуть поодаль копошились трое детишек.

Майкл собрал последние силы, и резко, стараясь не думать о боли, сел. Мир стал раскачиваться из стороны в сторону. Потом горизонт начал заваливаться, и прежде чем упасть, Майкл успел махнуть рукой, освобождая горсть мелких камней, и те с шумом покатились по склону, неуверенно, едва-едва разорвав тишину.

– Беда грядет, – крикнул Майкл, но, вместо собственного голоса, услышал шипение, – Токальос! Чертов старик!

Майкл увидел, как стремительно падает небо, как хищно пикируют на него крылатые облака, закрыл глаза, и тьма поглотила его.

Нью-Анджелес, Убойный отдел полицейского управления ╧ 20492-4234459

За двадцать пять лет в убойном Старски схоронил несколько напарников. С ним успели послужить много славных парней: Кинер из Нью-Кливленда, Бадди из Старых-Шахт, Рэйтаун из... он не мог вспомнить откуда был Рэйтаун.

Большинство умирало после реплики: "Уходите, я вас прикрою".

Сам Старски был тем кто уходил.

Хинич, новый молодой напарник, с первого дня хорошо освоился на должности, а может имел доступ к делу Старски. Во всяком случае, лишних слов старался не произносить.

Но оба хорошо знали свое дело, и очень быстро сыгрались.

Старски сидел откинувшись в кресле и пускал в потолок круги сигарного дыма, высокий худой Хинич мерил шагами кабинет. Оба молчали. Со стороны они походили на стрелки часов – медленную часовую и быструю минутную.

– Из Миннапа уже звонили? – спросил Хинич.

– Еще нет.

– Это хорошо. Значит, у нас есть время.

– Если нас отстранят, я положу на стол свой значок.

За долгие годы (и даже, века) фраза стала профессиональной метафорой. К тому же, у Старски были важные причины этого не делать.

– Исходя из твоего опыта, сколько у нас времени.

– Если Миннап нагрянет прямо сейчас, можно затеять игру в недопонимание и бюрократию. Кристайн убедительно изображает идиота, когда надо. Так у нас будет часов двенадцать.

Они еще минуты две помолчали, наконец Старски встал.

– Надо взглянуть на личные вещи. Разложим их на моем столе, он большой, возьмем кофе и много булочек, будем сидеть и пялиться пока не придет озарение.

Он вышел в коридор, и направился в хранилище. Общие помещения отделения полиции походили на космопорт – половину преступлений в Нью-Анджелесе совершали приезжие. По крайней мере, так считалось.

По дороге с ним связался Воннел.

– У меня есть идея.

– Превосходно. Приходи, поговорим.

– Буду минут через пятнадцать.

– Я, возможно, задержусь в хранилище. Хинич на месте, но ты дождись меня.

Глава пятая

Письма, чемоданы и пенсия

Земля, Нью-Анджелес

На обратном пути не было ни ковровых дорожек, ни коридоров. Юлий Блюнк падал сквозь темноту, а может, просто в ней висел. Прошло несколько минут и яркий свет ударил в него, Блюнк зажмурился, а когда открыл глаза, увидел вокруг себя мир мечей и маги, принцесс и отважных рыцарей, проклятий, Пророчеств и могучих артефактов. Как человек тонко чувствующий, Блюнк захотел в нем остаться, но неведомая сила тянула его прочь. В отчаянии, он схватил первого попавшегося благородного рыцаря за артефакт, тот вскрикнул, грязно выругался и отвесил Блюнку пощечину. Блюнк полетел дальше.

В следующем мире два могучих существа, олицетворявшие материализм и идеализм, квантовые и кантовые начала, вцепились друг в друга мертвой хваткой. Руки, клешни и щупальца были у них заняты, и в попытке выйти из патовой ситуации, чудовища плевали друг в друга, целясь в глаза. Плевки пролетали мимо, замерзали, превращаясь в кометы и унося споры жизни к встречавшимся на пути каменным глыбам. Тут было не интересно.

Затем промчалось еще несколько миров разделенных реликтовой тьмой, и лишь однажды промелькнула в ней туша пролетавшего мимо гигантопитека.

Последний мир оказался самым абсурдным, он был наполнен любовью и всепониманием. Добро тут неизменно побеждало, тут не было полиции, а высшим законом был Закон Справедливости.

Блюнку хватило нескольких секунд чтобы все это понять. Потом вновь наступила тьма, она была такой долгой, что Блюнка охватила паника. Он стал барахтаться, пытаясь выбраться, и делал это до тех пор пока не сбросил на пол одеяло вместе с любимым мишкой.

Потом он уставился на упавшего друга, да так и завис на целую минуту, соображая, где находится.

В воображении возникло сразу два места. Первым был собственный дом, скрытые тьмой спальня, шкаф, кресло, кровать. Второе было незнакомым. Это было большое светлое помещение похожее на офис в котором начальство не появлялось больше месяца. На диване лежал атлетически сложенный мужчина, в кресле сидел невростеничного вида носатый тип, а за единственным рабочим столом спал археологического возраста старик. Воображение Блюнка покинуло помещение и остановилось у входной двери с вывеской "АСС" и неряшливо намалеванным адресом.

– Теперь я знаю где вы, – просипел Блюнк, и начал одеваться.

Гора Мусора, Урановое Кольцо

Сначала Майкл увидел пузыри. Они медленно отрывались от дна, и поднимались вверх. Пузири двигались так медленно, что он успевал их сосчитать. Кроме них и мутной коричневатой жидкости ничего вокруг не существовало.

Майкл отчетливо представил себе, что лежит он мертвый на дне омута, но непостижимым образом продолжает видеть. Когда счет перевалил за полторы тысячи, он услышал шорох. Кто-то прошел позади него от левого уха к правому. Этот кто-то вздохнул, лязгнул металлом и стало вдруг светлее.

Пузыри рванули вверх разом, как по команде. К цветам добавился белый и зеленый. И вот этот последний, зеленый внушал неясный, почти ничем не обоснованный оптимизм. В болоте не может быть ничего живого, солнечного, зеленного. А еще в болоте не может быть кружевных занавесок.

И дяди Френка.

– Я смотрю, ты пришел в себя, сынок. Ну вот и ладненько. Как самочувствие?

Майкл разомкнул губы со звуком, с каким рвется бумага.

– По сравнению с котом, неплохо.

– Только не говори мне, что ты собственноручно прикончил кота.

– Не я.

– А кто же?

Майкл хотел было ответить, и тут все вспомнил.

– Большая беда грядет. Тут на Холодильниковой, и дальше. Надо бежать!

– Да уже все вокруг знают что надо. Ты все проспал.

– Сколько?

– Не знаю, я как-то не засекал время. Но уже вечер вторника.

– Вечер?

Майкл посмотрел в окно, небо было ясное, какое бывает только по утрам, когда еще не успела просочиться из недр Кольца новая порция ядовитого тумана.

– Твой дядя Френк, конечно, стар и рассеян. Но еще не так чтобы утро с вечером спутать.

– Как же так?

– А вот так. Нет больше тумана. Некомфортно, да? – дядя Френк грустно улыбнулся и вздохнул, – Я как-то привык за долгие пять лет каждый день выходить на улицу с фильтром на лице. Твоя тетушка, кстати, сшила для него чудную накладку в цветочек.

– И теперь всегда будет так?

– Ну, вчера и сегодня. Есть, как говорил твой отец, прецедент. Теперь у нас все не как у мышей.

– Надо уходить.

Майкл сел на кровати. Ему понравилось, как он это сделал – получилось легко, почти безболезненно. Долгий сон наполнил его новой силой. Майкл осмотрелся. Он был в знакомом погребе у дяди Френка. Как же он его с самого начал не узнал? Вот и бутыль со знаменитым дядиным вином, он лежал к ней нос к носу, а так и не признал. А вот единственное крохотное окно.

Получалось, что Токальос тащил его на собственном горбу до самой Дверной. Как ему вообще сил хватило. Помидоры существа крепкие, но не до такой степени.

– Не ожидал от Токальоса.

– Ты думал, он сам тебя приволок. А дети тогда на что?

– Какие дети?

– Да егойные.

– Но они маленькие. Я ж сам видел.

– Правду говорят, чужие дети растут быстро. То внуки. А пацаны его – крепкие сорванцы, вдвоем тебя сюда доволокли.

– Где Лия?

– Да тут, тут она.

И словно услышав его вопрос, отворив дверь, в погреб вошла Лия. Увидела что дорогой, любимый муж пришел в себя, то час бросилась к нему, обняла и невольно повалила обратно на кровать. Тогда-то Майкл понял, что не все его раны зажили.

– Папа был прав. Черт побери, он был прав! – шептал он, – Это началось. Надо уходить. Немедленно. Прямо сейчас.

– Я всегда знала. Я чувствовала. Но боялась тебе сказать.

– Откуда?

– Интуиция. Простая, старя как мир женская интуиция.

– Папа сказал бы, что это антинаучно...

– Но результат то совпал. Ве-ри-фи-ци-ро-вал-ся. Так?

Она опустилась ниже.

– Эй, эй! – опомнился дядя Френк, – Молодежь. Дайте хоть я выйду!

Нью-Анджелес, Убойный отдел полицейского управления ╧20492-4234459

Полицейское управление ╧20492-4234459 было столь обширным, что на его месте легко мог поместиться стадион для стереобола. Собственно, когда-то здесь действительно был стадион. Но кражи, насилие и убийства оказались в Нью-Анджелесе популярнее спорта, и муниципалитет решил ответить на спрос соответствующим предложением.

Доктор Воннел шел к убойному отделу хорошо знакомой дорогой.

Настроение Воннела было приподнятым (что случалось с ним редко). Нить расследования, пусть и чисто теоретическая, была у него в руках. Остальное – вопрос времени.

Что за нить? Место. Единственное, что связывал всех трех потерпевших – место. Тут в управлении можно было получить любые данные по коммуникациям, расположению тоннелей, подробнейший план катакомб, и даже приблизительный каталок всего, что было выброшено на местные свалки за последние пятьдесят лет.

Воннел представил себе мусор, всякое старье, тоннами громоздившееся на близлежащей свалке. Потом мысли его переключились на убитых и так и застряли.

Он нашел еще одну связь. Она была почти не уловимой, не однозначной, походила на очень сомнительную рифму.

Итак, первый убитый – миллиардер аль-Баум был ценителем старины – обычная практика для всех богатеев, и потому она не бросилась в глаза. Другой – Квонко, он сам был из весьма архаичного места с традиционным укладом, близостью к природе. Воннел живо вспомнил лимонное дерево, которое эмигрант выращивал. И наконец Гассидис. Художник был человеком идейным. Он тяготел ко всему природному. Использовал для работы настоящее дерево.

Все трое в каком-то смысле были людьми из прошлого.

И тут он вспомнил. Письмо! В доме каждого из убитых были бумажные письма. Если бы внутри был обычный яд, полицейская аппаратура его бы обнаружила. Но там наверняка таилось что-то невероятное, абсурдное, что заставляет светиться мертвым счастьем.

А потом Воннела охватил ужас. Он взорвался ледяной звездой в груди, лишая сил руки и ноги. Доктор остановился, замер, и схватился за дерево.

– Только без рук, доктор! – крикнуло дерево.

Воннел присмотрелся, и увидел, что перед ним лейтенант Квард. Лейтенант был адарцем, и отличался от плакучей ивы лишь полицейской формой, которая, впрочем, почти целиком пряталась за давно не стриженными ветвями. Квард был хиппи и пацифистом, не признавал личную гигиену (он оброс муравьями, а зубы его рото-цветка прогрызли термиты). Кроме того, он был анималианцем2.

– Старски! – просипел Воннел. – Срочно оста-станови его. Пусть... не о-открывает письмо!

Воннела самого давно раздражало, что в самые трудные моменты, его нервы сдавали. У него начинали трястись руки, слабели колени, а горло иной раз вообще выходило из подчинения.

Квард не сказал ни слова, а только тряся ветвями рванул по коридору к кабинету полицейского. Как он думал, стремительно.

Движение медленно удаляющихся зеленых дредов заставило Воннела собраться. Кабинет был уже совсем рядом, звонить не было никакого смысла. Проще было добежать.

И уже потом у кабинета Старски первое, что он увидел был бледный как мел Хинич. Тот стоял у дверей, прислонившись к стене и смотрел на Воннела бездной тоскливых глаз. Происходившее внутри загородила шевелюра Кварда. Воннел протиснулся в комнату, раздвигая ветки как занавесь.

Вокруг стола стояло человек шесть. Всех их Воннел давно знал. А за столом, откинув голову, уперев счастливый взор в трещину на потолке и улыбаясь одновременно восторженно и блаженно, сидел мертвый капитан Старски.

До пенсии ему оставалась неделя.

Гора Мусора, Урановое Кольцо

Большая пластиковая машина выглядела как новая. Её собрали сыновья дяди Фреда. К слову, машин было несколько, и Майкл выбрал самую вместительную. Они стали складывать вещи в кузов, а сверху положили пять тяжелых запасных батареек.

Все было готово к отъезду, Майкл присел отдохнуть, принял у дяди большую кружку с вином и принялся пить холодненькое мелкими глотками. Он расслабился, зазевал и тогда охватило Майкла подленькое чувство, мол "все обойдется". Что можно переждать и беда минует, пройдет мимо нашего дома и никуда не надо будет ехать.

Лия с тетей Розалиндой на кухне готовила еду в дорогу. Миранда присматривала за младшими – близнецами Карло и Анджело. Он посмотрел на Агату и ему показалось, что за те три дня что они не виделись, та успела чуть подрасти, точнее стать взрослее. Личико ее было серьезным, она сидела в сторонке и как-то даже осуждающе смотрела за шумными братьями, доставляющими в такой важный момент столько хлопот.

"Обойдется" вновь нахлынуло на него волной. Был еще шанс вернуться домой, положить вещи по местам и ждать когда стихия пройдет стороной.

Вокруг бегали, собирались в дорогу другие. Такальос с сыновьями, их женами и внуками уже отбыли на четырех больших фургонах. Остальные собирались отчаливать с минуты на минуту.

В любом случае все уедут и Проволоковая, Аккумуляторная, Дверная уже не будут такими как прежде. Может быть когда-нибудь потом, когда буря отгремит, сюда можно будет вернуться, если здесь еще можно будет жить.

Все разъезжались, желали друг другу счастливого пути и клялись непременно встретиться.

Кто-то научил Карло делать слюнные пузыри – какой кошмар. Анджело заливисто засмеялся, потом ткнул в пузырь пальцем и тот лопнул. Карло было расстроился, но потом сосредоточился, сморщил личико и надул пузырь еще больше прежнего.

– Как же я их всех повезу, – ужаснулся Майкл.

– Эй-эй! Это только паника, – сказал дядя Френк, – сейчас ты возьмешь себя в руки и все будет отлично. Вас трое взрослых, против двух малышей. Плюс Агата, которая, как я понимаю, хлопот не доставит.

– Где это трое?

– А Миранда?

– Ей всего полгода.

– Ей уже полгода. Она вполне самостоятельная барышня.

Дядя Френк отвел глаза.

– Ты что-то знаешь?

– Да я вот про это и говорю...

– Про что?

– Ну, она уже и целовалась. Я же говорю, барышня.

– Это где она успела?!

– ... Ну вот она и постарается чтобы мальчики в машине чего не открутили.

– Где она целовалась то?

– И вообще, чтобы они на дорогу не выпали.

– Где? Ты сам видел?!

– Вот так всегда бывает, сначала вы вдвоем растите двух детей, а потом трое растят одного. Я помню...

– Ты что, уходишь от разговора?!

– Да.

Глава шестая

Клубок развязывается

Нью-Анджелес, контора АССа

– ... А потом старая седая гусеница сказала: что ж, пожалуй я расскажу вам зачем существует это ваше так называемое человечество. Всё дело в м...

– Кто-нибудь, пусть он заткнется! – вскричал Воннел.

– Капитан, – сказала Нина, – мы тут обсуждаем важное дело.

Капитан Говард открыл было рот, но замолчал, опустил голову на руки и захрапел.

– Рассказывай.

– Письма. Это они убили Старски и всех остальных, то есть тех троих. Мы долго ломали головы над тем, что объединяло наших жертв. Ответ лежал на поверхности – это некая архаичность. Первый, как и все богачи, коллекционировал всякое старье, фермер был с очень отсталой планеты, а художник тяготел к экологической чистоте.

– И как это связано с их смертью?

– Ну, для начала я четко принял для себя, что это единственная связь. Потом на примере Старски, я понял что прав. Тогда я стал копаться в чертежах зданий и нашел вот что.

Он достал коммуникатор и комнату наполнило голографическое изображение, напоминавшее кучу змей, запутавшихся в густом мотке проволоки.

– Это подробный план коммуникации города.

– А это в центре – голова Горгоны.

– Почти. Это мусороперерабатывающий завод. И знаете кому он принадлежит?

– Миннапу?

– Мимо. "Галактик воядж" – крупнейшей транспортной компании в Галактике.

– И что это нам дает.

– Сейчас расскажу. Я порылся в архивах и тут оказалось, что изначально завод должен был перерабатывать отходы их производства. Но население этого округа росло... сюрприз, да? Так вот, муниципалитет принял решение построить тут недалеко свой мусоропреробатывающий завод. Но у государства не хватило денег... еще один сюрприз. И тогда муниципалитет просто взял и подсоединил жилые кварталы к заводу компании. Трубы мусоропровода вели туда прямо из квартир и это тут ключевое. Тут мы снова должны вернуться к нашим клиентам, то есть жертвам. Что сделает нормальный человек, если увидит у мусоропровода старинное бумажное письмо?

– Я даже не знаю как оно выглядит, – сказал Боузер.

– Именно!

– Он его выбросит обратно.

– Именно! Именно! Он его выбросит. Он не знает что это такое. Нормальный человек решит, что случился сбой в системе доставки мусора, и что-то чужое и ненужное попало в его квартиру. К тому же чужое, оно еще и более грязное чем свое. Но, наши покойные друзья отлично знают как выглядит бумага и с чем ее едят.

– Ее едят? – спросил Боузер.

– Иногда. Так вот. Они вскрыли письма и умерли от счастья.

– Но причем тут счастье? – спросила Нина.

– Будьте терпеливы, сейчас я все вам объясню, – Воннел чувствовал себя на высоте, за последние три часа он вообще ни разу не подумал о самоубийстве. – Дело в том, что мы имеем дело с корпорацией, производящей космические корабли. А теперь скажите мне... назовите тот единственный известный нам предмет, который нарушает логику мира.

Наступила тишина, во время которой было слышно как спариваются в воздухе мухи.

Нина выдохнула:

– Генератор полууниверсума.

– Именно!

– Но согласно декрету Экологического сейма Антареса, вышедшие из строя генераторы должны быть разобраны и выброшены в первую попавшуюся черную дыру.

– А что если этого не произошло?! Я же сказал, завод был построен давно, еще до запрета, – Воннел отвлекся и поймал себя на мысли, что до смерти хочет жить. – Я, собственно, с этого начал. Когда я увидел тех, чья смерть выходила за пределы логики нашего мира, включая куб, который еще вчера был парнем по имени Грум и, наверняка, любил свою маму и баскетбол. Вот тогда я и сопоставил единственно известные нам обстоятельства – место преступления – оно объединяло всех покойников; их осведомленность в вопросах старины; ну и, наконец, генератор полууниверсума. Правда о нем я вспомнил только когда смотрел на счастливое лицо капитана Старски.

– Но причем тут счастье?

– Оно необъяснимо. Мы же имеем дело с генератором.

– Как на счет последнего тройного убийство. Это же можно как-то объяснить в рамках нашей земной логики?

– Можно. – Воннел почувствовал себя главным героем, детективом, произносящим финальный монолог в окружении прочих гостей средневекового замка, – Я думаю, есть кто-то, кто получил совсем не письмо, а нечто другое. Неведомую силу. Причем получил случайно, и, как мы видим, незаслуженно.

Капитан поднял голову и окинул присутствующих сонным взглядом. На секунду его взор прояснился:

– Это всё мыши! – сказал он.

– Но кто он?! – спросила Нина.

В следующую секунду ответом на этот вопрос в помещение ворвался будущий старший заместитель властителя Вселенной, Юлий Блюнк.

Гора Мусора, окраина Уранового Кольца

О Мире Людей ходили разные слухи. Говорили, что они пьют кровь мышиных младенцев, а еще будто они держат у себя специальных белых мышей и ставят на них жудкие опыты. Хотя Майкл еще в детстве убедился в вероломности человека, в последнее он не сильно верил. Он лишь знал что люди злобные и жадные, причем до такой степени, что присвавают себе блага, которые посылает мышам и прочим жителям Горы Святой Микки и только иногда выронят что-то из своих крылатых кораблей.

А еще он слышал будто там, в городе людей тоже живут мыши, но совершенно глуппые и хвостатые. Это он вообще считал досушим вымыслом.

Семейство Майкла сидело в машие на самой окраине Уранового Кольца, а в дымке далекого горизонта черным частоколом раскинулся город людей. Анджело и Карло мирно посапывали на заднем сиденье. Миранда кормила Агату.

– Тут где-то рядом живет Альберто, – заметила Лия. Альберто был ее троюродным братом.

– Оглянись ты. Тут уже пару дней никто не живет. Нужно двигаться дальше.

– А если нет убежища? Если Беда придет и будет везде? Что мы будем делать тогда?

– Мы будем искать новое место.

– Альберто не обидется, если мы останемся у него в доме без просу недельку другую.

– Посмотри, – сказал Майкл и указал на длинную трещину разделившую пополам долину перед ними, – ты помнишь, чтобы это было тут раньше? Беда УЖЕ пришла сюда. Дальше будет только хуже.

И словно в подтверждение его слов земля вновь (в пятнадцатый раз за два дня пути) затряслась и с раздирающим уши треском долину пересекла крестом еще одна трещина.

– Вон там! Я вспомнила, там был его дом!

Стало вдруг темно. Лия испуганно схватилась за руку мужа, но в следующую секунду все объяснилось. Прямо перед ними опустился на землю ворон.

Брякнул колокольчик.

– Мортимер?

– Долго же я тебя искал, Майкл. Но все же, какая пошлость – ты выбрал красную машину.

– Ты прилетел, чтобы нам помочь?

– Ну, не только вам.

– А кому? Всем?

– Ты даже не представляешь, насколько "всем".

– Нам нужно безопасное место. Скажи, куда нам ехать.

– Ваш конь притомился, – ответил Мортимер, поднял крыло и указал. Майкл протер глаза, но увидел, что не ошибся – ворон указывал на горизонт.

– Вам надо в Город Людей.

– Там безопасно? Зло, оно не придет туда?

– Это не Зло, это Другое. И именно туда оно придет в первую очередь.

– Тогда надо искать другое место.

– А потом оно придет в другое место, – ответил ворон, – Больше нигде не безопасно. Но если ты хочешь это остановить, то должен выполнить свою миссию.

Нью-Анджелес. Контора АССа

Заместитель будущего властителя Вселенной был не один. Он мог одной силой мысли превратить кого-угодно во что угодно, но природная тонкость натуры заставила взять с собой пару телохронителей. Впрочем, один из них (будущий заместитель заместителя властителя) хотя и явился, но оказался сегодня вообще не пригоден к работе. Он все время довольно улыбался, выпячивал грудь, смотрел на всех (кроме господина) сверу вниз, от чего пару раз по дороге ушиб лоб. Словом, у него этой ночью был первый бесплатный секс.

– Ну, вот вы и попались, неудачники, – сказал бывший неудачник.

– Чего ты хочешь? – спросила Нина.

– Конечно, убить вас всех.

– Да я сейчас его сам... – начал было Боузер.

– Стой! – сказал Воннел.

Еще вчера Воннел был не против чтобы его убили, но сегодня у него было хорошее настроение. Он вообще был в ударе.

– И ты даже не хочешь узнать что тут внутри? – спросил он и помахал перед Блюнком письмом.

– И так знаю. Это ловушка. Яд или бомба.

– Это письмо от твоего... – когда Воннел был в хорошем настроении его разум работал не хуже засекреченного ригельского гиперкомпьютера. – ... хозяина. Того, кто подарил тебе Силу.

– От Мастера?

– От него самого.

– Докажи.

... А иногда и лучше ригельского гиперкомпьютера. Воннел обернулся и его взгляд остановился на убощике.

– Как там тебя?

– Чен, – сказал Чен.

– Открой письмо, Чен, и прочитай что там написано.

– Ты! – сказала Нина, – Как ты мож...

– Доверься мне, – одними губами произнес Воннел.

Чен протянул руку и взял у Воннела письмо. Он раскрыл его и стал читать. В зависшей тишине даже мухи проявили воздержанность.

Спустя минуту ранее бесстрастное лицо уборщика вдруг осветила улыбка.

– Отличная шутка, – произнес он. – Но тут есть моменты, которые мне не ясны. Начиная с седой гусеницы. Вообще, очень интригующе.

Юлий Блюнк подскочил к уборщику и выхватил у того письмо.

– А ну ка глянем.

Счастье не сразу в него вошло. Сначала оно запуталось в узком лабиринте его тонкой натуры.

Потом несколько раз споткнулось об одиночество, комплексы и страдания. Но затем ринулось напрямик – разбив стены безответной любви, и уже вовсю раскинув крылья над болотами несбывшихся мечтаний, ворвалось в темницу его изначально неплохой и, откровенно говоря, доброй души.

Юлий Блюнк улыбнулся. И умер.

Урановое Кольцо – Нью-Анджелес

Наступали сумерки. Там где еще недавно была Холодильниковая улица, на том самом месте, где жил и хранил компост старик Такальос (а до него его отец, дед и еще несколько поколений помидоров с щупальцами), а также на добрые три сотни метров вокруг раскинулся зияющий бездонной глубиной кратер, на дне которого не было ничего кроме тьмы. Окажись поблизости кто-то живой и разумный (а никого живого и, тем более, разумного в трех днях мышинного пути уже не было), он сразу бы понял, что со дна этого кратера очень скоро поднимется нечто злобное и совершенно чужеродное.

Так оно и случилось.

Как раз когда семья Майкла, бросив все пожитки, летела на спине Мортимера туда где пьют мышиную кровь, со дна бывшей Холодильниковой поднялось неописуемого вида создание, выдумать которое мог только тот, рядом с кем Дали показался бы Уорхолом.

Чуждое поднялось над округой в полный рост, распрямило то. что у него было вместо плеч и шагнуло туда, где стоял человеческий город. Там где оно ступало, мир терял цвет, запах и смысл.

В спину ворону Малькольму подул бессмысленный ветер.

– Оно приближается! – каркнул он.

– Ты уверен? Я думал, мы далеко. – сказал Майкл, сжимавший в объятиях младшую дочь. – Откуда ты знаешь?

– Сколько будет два плюс три?

– Четыре, – сказал Майкл.

– То есть ты настаиваешь, что если к двум кускам плутония прибавить еще три, то будет четыре?

– Ну да... то есть нет... я уже не знаю.

– Вот я и говорю! – сказал Мортимер, перекаркивая ветер, – оно приближается! Готовьтесь, я набираю скорость.

Они влетели в человеческий город и Майкла обдало новыми запахами, цветами и звуками. Легкое дежа вю подсказывало, что подобное он испытал когда родился.

Близнецы пытались отгрызть друг другу носы, сидя на руках у дрожавшей от страха матери. Прижавшись к ней, сидела Миранда; и только Агата, широко раскрыв глаза и рот, смотрела на мир с восхищением.

– Это тут живут люди? – спросил Майкл.

– Да.

– Святой Микки! – возопил Майкл.

– Я тебе вот что скажу, нет никакого Святого Микки.

– Только не говори, что его придумали мыши.

– Хуже. Его придумали люди.

– Ты...

– Держитесь!

Мортимер резко спикировал на крышу ближайшего небоскреба. Он прижался брюхом к ее поверхности и широко растопырил крылья:

– Мне надо немного отдохнуть. Да и спину что-то прихватило.

– А мне надо по-маленькому, – сказала Агата.

Они спустились со спины ворона. Лия потащила Агату за булыжник, Миранда подхватила близнецов. Последним сошел Майкл.

Он встал у края крыши. Прямо перед ним плыли облака смога, города внизу не было видно. Вокруг светились огни, и в быстро наступающей темноте они становились все ярче. Ветер крепчал.

– Надо торопиться, – сказал Мортимер.

Облака пришли в движение, стали редеть, открывая глазам Майкла всю красоту человеческого мира. И он увидел нечто важное.

– Оно приближается! – сказал Мортимер. – Быстро садитесь, летим!

Майкл как зачарованный смотрел на город. Прямо перед ним ослепительно сияла огромная как гора голова Святого Микки.

Мортимер хотел было спросить, на что это он так уставился, повернулся чтобы на него каркнуть, но тут и сам все увидел.

– Это – реклама.

– Что?

– Часть человеческой культуры.

– Микки бросил нас и живет с людьми?!

– Микки нет. Эту штуку построили люди... как и вашу Гору Мусора. Надо лететь!

Мортимер хотел было вскочить, схватить Майкла языком и закинуть себе на спину, но его вновь стиснула резкая боль.

– У, с-собака, не проходит! Ладно, еще пару минут.

– Как такое могло случиться?

– Так было всегда. Этот мир принадлежит не мышам и помидорам, а людям. Уж поверь мне, я пятнадцать лет прожил на крыше имеретинской хинкальной.

– Сколько?!

– Я видел как строился этот город. Вот эти самые дома. И, если хочешь знать, на этой самой крыше... а хотя нет, вон на той, твой отец задавал мне точно такие же вопросы.