Текст книги "Наступило утро"
Автор книги: Зеин Шашкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Глава девятая
Тлеубай, как уверяли жители аула Айна-Куль, свихнулся в окопах.
– Бедняжке,– рассказывали соседи,– до сих пор снится бомба, такая круглая, с головой и с ножками. Она подходит к нему каждую ночь и спрашивает: «Хочешь, взорвусь?» Конечно, от такого сна не только закричишь, но и с ума сойти можно.
Правда это или нет? Вероятно, правда. С фронта Тлеубай вернулся безбожником. Он не мог понять, как бог допустил войну. На его глазах после взрыва бомбы от взводного командира остался только один сапог. А взводный командир был веселый человек и хорошо относился к Тлеубаю. Вернувшись в Айна-Куль после тяжелого ранения в голову в дни революции, Тлеубай стал говорить такие вещи, что стариков бросало и в жар и в холод. Его прозвали «коке-мылжын». 1 Над ним посмеивались, но все же его слушали охотно.
Хальфе не мог допустить, чтобы в ауле какой-то сумасброд распространял ересь. Он надел чалму и подошел к юрте Жунуса. Здесь собралась толпа, окружившая Тлеубая. Хальфе прошел внутрь круга и, взмахнув палкой, крикнул:
– Грех вам слушать безумного человека! Именем аллаха проклинаю всех, кто впредь будет слушать его!
И Хальфе палкой указал на Тлеубая.
– Хальфе,– сказал Тлеубай,– мы уважаем вас, но просим уважать и нас. Сейчас свобода. Каждый человек имеет право говорить, что он хочет.
– Вон с глаз моих! – вскричал Хальфе, потрясая палкой.– Еретик!
И вот этот Тлеубай, безбожник, с первых же– дней возвращения беженцев подружился с Бакеном.
– У каждого своя участь в жизни,– сказал он ему.– Ты страдал в Китае, а я в окопах. Но мы еще не сели верхом на жизнь, идем рядом с нею пешком. Пятки у нас в крови, изодраны от ходьбы. Давай жить как следует?
– Это как?
– Завтра идем к землемеру и заставим его отмерить нам на левобережье реки Кастек землю.. Мою и твою, что отобрали после восстания. Там мы построим дом из самана. Посадим яблони, будем сеять хлеб. Поле станем обрабатывать вместе.
Они ударили по рукам, и на следующий день Тлеубай отправился в Кастек. Бакен не смог поехать с ним.
Тлеубай пришел на квартиру Сугурбаева, «большого начальника», и не застал его дома. Нежданного посетителя встретил Фальковский.
– Где начальник? – спросил Тлеубай громовым голосом.
– Уехал.
– Ты кто?
– Землемер.
– Ты мне и нужен!
– Что вы хотите?
– Пойдем на речку. Отмеришь мне и Бакену землю. Фальковский улыбнулся.
– Не могу, дружок, без постановления правительства и без указания товарища Сугурбаева.
– Врешь! По глазам вижу. Обманываешь!
– Не оскорбляйте, будете иметь дело с товарищем, Сугурбаевым.
– Чихал я на твоего Сугурбаева!
Тлеубай расстроенный вышел. Но затем снова возвратился и решил заставить силой землемера пойти на левый берег Кастека.
Фальковский удачно вывернулся и спасся бегством. Хозяева дома пытались задержать Тлеубая. Раскидав их, он выбежал во двор. У крыльца стояло несколько станичников. Один из них, светловолосый, в поношенной гимнастерке, загородил ему дорогу:
– Ты что буянишь?
Тлеубай не ответил. Его окружили со всех сторон.
– Землицы захотел? – усмехнулся чубатый казак, – Принеси мешок и набери ее. Мы тебе насыпем без скандала.
– Надо у него спросить, не он ли сломал мельницу Тыртышного в шестнадцатом году?
Тлеубай понял, с кем имеет дело. Не обращая внимания на насмешки, он молча ушел.
Глава десятая
Тлеубай умер внезапно через день после посещения землемера Фальковского. Первым о его смерти узнал Бакен. Рано утром он зашел к своему другу и увидел печальную картину: жена тормошит Тлеубая, а сама заливается слезами.
– Отец, вставай! Боже мой, что с вами? Ой-бай!
Бакен наклонился. Тлеубай уже не дышал. Сердце перестало биться. Жена подняла на Бакена глаза, в них светился ужас.
– Надо вызвать аксакалов,– хмуро сказал Бакен. Жена с плачем выбежала из юрты. Ее крик разнесся по всему аулу.
– Ой-бай, бог наказал!
Увидев жену Тлеубая, ревущую, взлохмаченную, женщины бросились к ней. Прибежала и Гульжан. Юрта Тлеубая не могла вместить желающих взглянуть на мертвеца. Многозначительно почмокав губами и пробормотав молитву, любопытные отходили от мертвеца. Все поражались необычной смерти человека: не болел и вдруг умер.
Жена, размазывая слезы по щекам, рассказывала:
–Пришел из станицы, поел и уснул. Всегда просыпался рано, а тут спит и спит. Я уже подоила корову, а он все спит. Стала будить – тело холодное, не шевелится...
– Что вы смотрите – зовите муллу! – посоветовал кто-то.
– А что, без вызова не придет? – усмехнулась Гульжан.
– Без вызова Хальфе не придет. Так велит шариат!– ответил тот же голос.
Тут дело нечистое. Надо заявить органам власти! – предложил Бакен.
– Ясно, отравили казаки! – утвердительно сказал один из беженцев.
Аксакалы вышли из юрты, за ним остальные. Мелкими, быстрыми шагами подошел Хальфе. Полы халата его развевались на ветру.
– Ассалямалейкум! – приветствовали муллу в один голос аксакалы.
Хальфе, приложив правую руку к груди, чуть наклонил голову:
– Уалейкумассалям!
Муллу пропустили в юрту. Толпа снова хлынула за ним, Хальфе пощупал лоб, приподнял руку и отпустил. Она безжизненно упала. Затем мулла раскрыл веки покойнику и посмотрел глаза. Пробормотав под нос молитву, он выпрямился.
– Кончился! Слава аллаху. Покойный был богохульником, произносил еретические речи. За это он наказан аллахом! Аминь!
Хальфе, сложив ладони в горсточки, медленно провел ими по лицу. Сквозь пальцы он следил за толпой. Аксакалы перешептывались.
– Я совсем другого мнения, дорогой Хальфе! – сказал Бакен.
Щеки муллы затряслись от гнева. Указательный палец его повис в воздухе: -
– Идешь против бога?
– При чем тут бог! Мне кажется, его отравили в станице!
– Это известно только одному аллаху. От чего бы он ни умер – это божье наказание!
– Это ваше мнение. А я еду к властям! – мрачно сказал Бакен.
Аксакалам не понравилась перепалка между Хальфе и Бакеном. Они стали осуждать Бакена: «Заяви не заяви, а человек умер! К чему лишний шум? Тлеубаю теперь не поможешь!»
Бакен ушел. Аксакалы, пошептавшись с Хальфе, велели приступить к обмыванию.
Через три часа сверстники Тлеубая завернули его холодное тело в саван, вынесли из юрты и положили на пригорке, головой на восток.
Хальфе начал читать молитву. О чем просил мулла аллаха, известно было только ему одному. Может быть, отмаливал грехи безбожника, а возможно, просил прибавить наказание Тлеубаю. .
В полдень траурная процессия двинулась на кладбище. Впереди шагал Хальфе, а замыкал шествие Бакен. Он шел, понурив голову, раздираемый сомнениями. Сообщить властям о смерти Тлеубая он не поехал. Друзья уговорили принять участие в похоронах. Вместе с джигитами Бакен рыл могилу.. Он постарался для друга. Несмотря на каменистую почву, могила получилась просторная, с боковой нишей, куда кладут покойника.
Бакену жаль было Тлеубая. Жил человек, умер и, главное, жизни хорошей не видел. Трудно поверить, что он умер естественной смертью. Гульжан тоже так думала. Бакен уговорил ее сходить в Кастек, пусть посоветуется с Верой Павловной. Может быть, учительница знает, что произошло с Тлеубаем в станице.
А Хальфе был рад – одним врагом в ауле Айна-Куль стало меньше. Мулла спешил с похоронами. Запретил устраивать пышные поминки, читал коран недолго, не больше десяти минут. А если бы умер бай? Хальфе пролил бы тогда семь потов. Мулла мстил Тлеубаю даже после его смерти! '
В последние минуты жена покойного лишилась сознания и упала. Бакен и Токей спустились в могилу, взяли на руки тело Тлеубая, бережно положили в нишу и вылезли обратно. Токей тщательно накрыл яму доской. Родственники и друзья стали засыпать могилу песком. Так полагалось по шариату.
Усталый Бакен пришел к Гульжан. Она только возвратилась из Қастека вместе с Верой Павловной.
Бакен присел за дастархан. Он опорожнил одну пиалу за другой. На его лице выступил пот. День был жаркий, а выкопать могилу на пригорке было нелегко.
– Конечно, дело нечистое! – сказала Вера Павловна,– Как может вдруг, ни с того ни с сего, умереть здоровый человек? Надо было вызвать врача из города. Поторопились с похоронами!
– Хальфе спешил: боялся, что Тлеубай разложится от жары! – ответил Бакен.
– Спешил?! – Вера Павловна не успела закончить. Раздался душераздирающий крик.
– Ой-бай!
Бакен бросился к двери. Высокий, как жердь, он ударился головой о верхнюю перекладину, из глаз посыпались искры. За ним выбежали Вера Павловна и Гульжан. Они увидели пастуха, бежавшего мимо юрт. Он приостановился на секунду и, задыхаясь, крикнул:
– Мертвец... Мертвец...
– Что мертвец? – догнал пастуха Бакен.
– Шевелится!..
Ты говори толком, что случилось?
– Там... мертвец... воскрес! – промолвил пастух, и бледное лицо его искривилось от ужаса.
– Что-о?!
– Могила шевелится... Тлеубай стонет!
Встревоженные жители аула окружили пастуха и закидали его вопросами. У пастуха от страха стучали зубы. В эту минуту, растолкав толпу, к нему подошел Хальфе,
– Что ты мелешь? – закричал мулла.
– Тлеубай воскрес!
– Что-о?!
– Могила шевелится... Слышны стоны.
– Дурак! – возмущенный Хальфе отвернулся от пастуха.
Толпа притихла.
– Ангелы пытают его за грехи! – пояснил Хальфе– Этого следовало ожйдать. Он еретик. Такая участь постигнет всех, кто идет против бога!
– А может, он не умер? – с сомнением шепнул Бакен Вере Павловне.
– Если шевелится – конечно!—ответила учительница.
– Тогда идемте посмотрим!
Хальфе, как тигр, одним прыжком очутился впереди них:
– Куда? – он расставил руки, загородив дорогу.
– На кладбище!
– Вам нельзя! – завопил Хальфе на учительницу,– Вы кафир, женщина, иноверка!
Вера Павловна густо покраснела, обернулась к Бакену, как бы прося защиты. Бакен вскипел:
– Отойди, Хальфе! Не толкай меня на грех!
Мулла, воздев руки, взмолился:
– О аллах! Услышь мой голос! Пошли гром на .безбожника Бакена и на иноверку, чтоб она не глумилась над нашей верой! Аминь!
Толпа зашумела. Одни приняли сторону лальфе, другие стали защищать Бакена и учительницу. Страсти разгорелись, как степной пожар. Толпа наступала на Веру Павловну.
– Над кем она смеется!
– Идите, я сейчас задержу их! – сказала Гульжан.
Бакен взял за руку Веру Павловну, и они молча направились на кладбище. За ними, размахивая руками, с проклятиями побежал Хальфе. Гульжан повернулась к толпе.
– Родичи! – крикнула девушка срывающимся голосом.– Тлеубая похоронили живым. Как вам не стыдно? Он мучается в могиле, а вы не даете подойти к живому человеку. А если бы на его месте был кто-нибудь из вас?
Еще минуту назад толпа была готова растерзать в гневе Веру Павловну и Бакена. Сейчас многие пришли в себя и опомнились. Может, и правда Тлеубай заснул? – подумали некоторые.
Токей выскочил вперед.
– Айда, джигиты! —крикнул он и зашагал вслед за Бакеном и Верой Павловной. .
Толпа заколебалась на миг и ринулась за Токеем. Бакен не слушал проклятий Хальфе, градом сыпавшихся на его голову. Он спешил на кладбище. Толпа остановилась в десяти шагах от могилы. Бакен услышал глухой стон. Хальфе зашептал молитву. Он дрожал, готовый пуститься в бегство. .
Могила зашевелилась. Явственно послышался голос Тлеубая.
– Надо скорее откопать! Пока он жив! – крикнула Вера Павловна, косясь на муллу.
– Я не позволю откапывать! – завопил Хальфе.
– Спрашивать не будем! – сверкнул глазами Бакен.
Толпа приблизилась.
– Я вам пошлю проклятье, только посмейте дотронуться до могилы! – Хальфе рвал на себе чалму.– Завтра же вас постигнет участь богохульника Тлеубая! Что вы, забыли шариат?
Толпа опять заколебалась. Мулла наступал:
– Мусульмане, моими устами говорят сами ангелы. Его мучают за грехи, слышите?
Из толпы крикнули:
– Уйди, Бакен!
– Не смей подходить к могиле.
Бакен в ярости сорвал с головы войлочную шляпу и бросил о землю.
– Вы что, сдурели? Тлеубай жив. Нечего слушать Хальфе!
Аксакалы бросились с кулаками на Бакена. Его защитил Токей.
Из могилы послышался стон. Шум стих.
– Пока вы спорите, человек может умереть! – возмущенно закричала Вера Павловна.
Хальфе считал учительницу виновницей всей этой кутерьмы.' Услышав ее слова, завопил, потрясая куда ками:
– Уберите иноверку с кладбища, пока вас не поразил гром!
Но тут произошло то, чего никто не ожидал. Земля на могиле зашевелилась, и с треском провалились доски. Все увидели голову Тлеубая, засыпанную песком.
Аксакалы во главе с Хальфе без оглядки побежали в аул. Даже кузнец Токей поспешил за ними.
Бакен, Вера Павловна и Гульжан бросились на помощь Тлеубаю.
– Давай руку!
Тлеубай с ужасом смотрел на своих спасителей. Глаза его дико блуждали. Он тихо всхлипывал и кусал пальцы.
«Сошел с ума»,– Вера Павловна почувствовала, как у нее вдруг подкосились колени.
Гульжан закрыла руками лицо и задрожала. Бакен один голыми руками принялся откапывать Тлеубая...
Вера Павловна возвратилась в Кастек поздно ночью. Станица спала. Только около дома Тыртышного на завалинке сидели станичники и курили. В темноте сверкали малиновые огоньки зажженных папирос.
– Чудное дело! Из мертвых воскрес калбит! А?
– По ихней вере воскресенья быть не может... Говорят, мулла требует его убить и обратно закопать.
– Это, надо понимать, летаргический сон приключился.
– Если бы не пастух, крышка...
– Хорошо, у них могилы ненастоящие...
– Из русского гроба небось не вылез бы. Задохся.
– Бог наказал... Позавчера он к землемеру приходил за землей... Давай, грит, меряй немедленно...
– Ишь, какой торопливый... Немедленно!.. Сразу тебе вот! Получай!
– А на что киргизу земля? Он же спортит ее только...
– Киргизу земля ни к чему! Какой из него хлебороб? Он же пастух вековечный!
– Отнимут, черти, землю! – вздохнул кто-то. – Теперь ихняя власть! Сын Жунуса в губернаторском доме сидит...
– Ишь, куда забрался немаканный калбит...
– Отнимут землю,– снова произнес кто-то.– Отлежится этот воскресший гад и опять притопает...
– От нас зависит свое добро хранить, станичники!– прогудел басовитый голос.
Вера Павловна узнала Тыртышного и отошла. Она не хотела, чтобы ее увидели.
Глава одиннадцатая
Сугурбаев приехал в Айна-Куль.
В ауле стояла гнетущая тишина. Даже собаки не лаяли. На пороге юрты Хальфе никто не встретил Сугур– баева. Неужели муллы нет дома?
Хальфе, заканчивая полуденную молитву, стоял на четвереньках, задом к входу. Он приподнялся и опять опустился на землю. Сугурбаев остановился в нерешительности. «Веселенькая встреча! Обычно гостя принимают с распростертыми объятиями, а тут такая неприличная поза!»
Сугурбаев обвел глазами юрту. Хальфе жил бедно. На стене висел выцветший ковер, На полу разостлана сильно потертая кошма. В юрте стоял единственный раздвижной стол. Плетеная из чия циновка укрывала посуду от постороннего взора.
Сугурбаев удивился. Действительно ли здесь живет Хальфе? Было крайне, загадочно, почему известный в округе мулла не скопил до сих пор богатства? Кто он – бессребренник-фанатик или прожженный хитрец?
Сугурбаев хотел уйти, но мулла громко произнес «аминь» и поднялся.
Хальфе принял Сугурбаева радушно. Усадил на сложенное вчетверо одеяло, под спину подложил подушку. Сразу же. у хозяина с гостем завязалась оживленная беседа.
.– Правду говорят, что у вас в ауле воскрес мертвец?
– Да. Это был безбожник. Бог его наказал, не принял на небо.
– Что вы думаете с ним делать?
– То, что велит шариат! – произнес Хальфе тоном, не допускающим возражения.
– А народ не будет протестовать?
– Как может народ идти против шариата?
«Фанатик»,– определил Сугурбаев и сказал:
– Мне кажется, уважаемый Хальфе, это бог наказывает казахов за то, что они не отомстили за погибших в год восстания. Джигиты сложили оружие и позорно убежали в Китай.
– Воистину так. Я еще в шестнадцатом году говорил, что аллах на помощь казахам посылает мусульман из соседних стран. Надо было продолжать войну против неверных.
Вечером Сугурбаев велел собрать аксакалов для беседы. Когда они вошли в юрту, он полулежал на кошме, облокотясь на пуховую подушку. Рядом с ним сидел Хальфе. .
– Пах, родные братья мои! – Сугурбаев приветливо протянул толстые пальцы. Аксакалы подходили по одному и жали ему руку. Не успели они сесть, как подали кумыс.
Вначале разговор велся на отвлеченные темы, но вот заговорил Сугурбаев:
– Давно было указание от нашего ЦИКа высёлить из Кастека русских, а их дома отдать вам. Но местная
власть не выполняет приказа товарища Рахимова! – Сугурбаев сокрушенно покачал головой.– Не понимаю, почему ваш уважаемый земляк Саха медлит? Когда он был здесь, наобещал золотые горы. А где они, аксакалы? Время идет, надо готовиться к зиме. Саха сам ничего не делает и нам мешает. Нужно подумать, как быть. Русские по-хорошему нашу землю не отдадут...
Сугурбаев испытующим взглядом обвел аксакалов, стараясь прочесть их мысли. Аксакалы тяжело вздохнули. Неужели опять воевать?
Молчание длилось недолго. Его прервал Хальфе:
– Казахи, верные потомки Магомета, поднялись против русских в шестнадцатом году по велению самого аллаха. Но многие невежды не поняли его воли и, бросив оружие, бежали в Китай вместо того, чтобы умирать за веру. Весь мусульманский мир протягивал тогда нам руку помощи. Но ваши вожаки струсили и предали вас. За это бог еще накажет всех, кто до сих пор не отомстил за погибших мусульман. Аминь!
Хальфе провел ладонями по лицу. ’
Аксакалы вздрогнули при последнем слове: что это? Мулла просит аллаха наказать их? Ведь «аминь» означает – «да будет так»!
Хальфе заметил произведенное впечатление и продолжал монотонным голосом, каким говорят муллы:
– Дорогие мои, аллах справедлив и предохраняет нас от бедствий и гибели! В его предзнаменованиях мы должны видеть грядущие страшные дни... Слыхали вы, что бог возвратил на нашу землю с того света несчастного Тлеубая? Вы знаете, кто такой Тлеубай? Он грешник, богохульник, исчадие ада! Многие из нас думают, что он действительно уснул. Нет, всевышний возвратил его с того света, чтобы вы поняли волю аллаха и отомстили за дни скорби и печали. Верно я говорю, мои дорогие?
Седой аксакал воскликнул: ,
– Аминь! Если мы не исполним воли аллаха, он пошлет нам бедствие!
– Воистину так! – поддержали его другие аксакалы.
Когда затих шум, Сугурбаев сказал: .
– Аксакалы! Хальфе говорил здесь, как мулла. Он верит, что смерть Тлеубая – божья кара. Это его дело! Я, как представитель советской власти, должен сказать,
что церковь отделена от государства. Власть не вмешивается в дела веры. Это частное дело советских граждан. Но я толкую по-своему это событие. Тлеубая отравили казаки. Тлеубай просил у русских землю, а ему дали яду. Если вы будете ходить поодиночке за землей, вы ничего не получите. Надо действовать вместе, дружно. В единении сила! Так учит не только коран, но и советская власть. Казахи должны выступать все, как один.
– Наши джигиты устали! – мрачным голосом произнес аксакал, сидевший у входа в юрту.
– Хороший джигит приобретает покой только в могиле! – скдзал мулла.
– Нам не к чему враждовать с русскими! – твердо ответил тот же аксакал.– Если новая власть наша, то и земля...
– Власти у казахов еще нет! – перебил его Халь– фе.– Пока в Кастеке русские, о какой власти ты говоришь!
– А ты хочешь, чтобы снова лилась кровь? голос аксакала задрожал от негодования.– У меня убили двух сыновей...
– Они погибли за веру! – поспешно ответил Халь– фе.– И уже получили там свою награду – вечное блаженство...
Сугурбаев поднял руку.
– Аксакалы! Мы собрались сюда не для спора.
Шум стих. Аксакалы покинули юрту. Сугурбаев сидел скучный и курил папиросу за папиросой...
Ночью кто-то перерезал постромки сугурбаевской коляски. Это был намек: не езди в наш аул, Сугурбаев понял его и поспешил покинуть Айна-Куль.
Глава двенадцатая
Фальковский всегда придерживался правила – дружить с тем, кто полезен. После скандала с Тлеубаем, землемера потянуло к Сотникову. Если бы не хорунжий, этот полоумный мог полоснуть его ножом.
Фальковский подошел к большому бревенчатому дому под зеленой железной крышей; Не успел он открыть калитку, как на него бросился огромный лохматый пес.
На счастье, из дома выбежал босой парнишка, в длинной розовой рубахе, с растрепанными волосами цвета меди.
– Джигит, цыц!
Пес поскулил и, поджав хвост, убежал в глубь двора. – Придумали кличку!—одобрительно усмехнулся Фальковский, поднимаясь на высокое крыльцо.
У порога землемера встретил сам Сотников. Глаза его вопросительно остановились на госте.
Фальковский понял взгляд хозяина и ласково улыбнулся:
– Говорят, незваный гость хуже татарина?
– А говорят и так: пошли бог гостей – и хозяин будет сытей! Милости просим!
Сотников крепко пожал руку землемера и пригласил его в комнату.
На подоконнике и на полу стояли в горшках густые, ветвистые, любовно выращенные цветы – лапчатый фикус, пунцовая герань, золотистый огонек. Они скрадывали свет, и, хотя стоял солнечный, ясный день, в комнате было темновато.
– Когда приехали? – полюбопытствовал Сотников.
– Недавно.
– Что новенького в городе? – хорунжий обнажил крепкие крупные зубы.
Фальковский откинулся на спинку венского стула, закурил и, не спеша, рассказал о намерении Сагатова возвратить казахам всю землю, четыре года назад переданную казачеству Куропаткиным.
– Уже дано задание уисполкомам готовить списки, из каких аулов отмежеваны земли и кому переданы. Говорят, Сагатов послал телеграмму самому Ленину.
– Тогда доброго ждать не приходится! – потемнел в лице Сотников.
В окно заглянул Тыртышный, тесть Сотникова, владелец мельницы. Поглаживая огненно-рыжую бороду, спросил:
– Есть дома кто?
– Заходи, заходи! – оживился хорунжий.– Как раз кстати...
Должно быть, Тыртышный видел, как землемер вошел во двор Сотникова. Появление его не было случайным.
На столе сразу же появилась четверть самогона, кусок свинины, помидоры? яблоки.
– Для утверждения знакомства! – сказал Сотников, приглашая Фальковского к столу. .
«Без землемера никакая власть не обойдется,—размышлял хорунжий.– Человек нужный, всегда пригодится!»
После первого стакана Тыртышный заговорил:
– Қиргизье распоясалось, за горло хватает. Житья никакого не стало...
– Учили их в шестнадцатом году, да, видимо, мало! – отозвался Сотников.
– Забыли, как их в Беловодье резали, чертей... Полковник Гейциг не церемонился...
Сотников чокнулся с Фальковским, залпом опорожнил стакан и сунул в рот ломтик недозрелого яблока.
– Ты скажи, чем тебя тогда наградили, зятек? – Тыртышный протянул стакан, желая чокнуться.
– Меня? Ты, батя, не заговаривайся!
– Чудак! Чего боишься. Он же не киргиз, свой, русский человек! – пристыдил Тыртышный зятя.
– Не люблю, когда играют в жмурки! – полушутя– полусерьезно заметил землемер.
Сотников изменился в лице, но постарался ответить спокойно:
– Если бы это был я, скрывать не стал бы!
Фальковский усмехнулся:
– Не бойтесь. Я в Чека не работаю и коммунистам не сочувствую. Беспартийный спец...
Землемер подметил – Сотников струсил, и это ему понравилось.
– Ну, хорунжий, давай выпьем за дружбу! – предложил он, приподняв свой стакан.– Уважаю храбрых людей.
Тыртышный улыбался, вытирая мокрые огненные усы.
– Я же человека сразу вижу!—бормотал он, икая– Пока землемеры у нас русские – все будет правильно. Выпьем за советскую власть, только чтоб она была без коммунистов и киргизов... Зять, поставь еще бутылку..,
Возвращаясь вечером от Сотникова, Фальковский возле речки встретил Веру Павловну, собиравшую ягоды. Учительница шла босая, обходя колючки и пни. Ее Загорелые стройные ноги ступали осторожно. Розовая кофта, заправленная в коротенькую юбку, придавала Вере Павловне моложавый вид. Землемер не отрывал глаз от женщины, следил за каждым ее движением. Вера Павловна не замечала Фальковского. Поставив корзину на пень и сложив ладони рупором, кричала:
– Ау! Ау!
Ей ответил весь лес, повторив ее голос. Эхо постепенно замерло в далеких горах. .
Фальковскому захотелось тоже аукнуть.. Но кто-то успел его опередить. Детский голосок звонким эхом прокатился по лесу. Вслед за ним густую лесную чащу разрезал короткий свист.
Вскоре на полянке показались девочка и черноголовый мальчик.
– Асхар, вон моя мама! – крикнула девочка и побежала к женщине.
Фальковский спустился с крутого яра, разделся на горячем песке и бросился в речку. Холодная прозрачная вода едва накрыла его тело.
– Учительница с детьми покинула берег.
