Текст книги "Остров преступников"

Автор книги: Збигнев Ненацкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Но ваша машина некрасивая, – сказала Ганка.

– Уверяю вас, что она тоже выигрывает при ближайшем знакомстве.

Рыжая девушка снова заговорщицки моргнула мне. Но теперь это заметила Ганка.

– Какая наглая соплячка, цепляется к мужчинам в ресторане, – возмутилась она.

– Это моя знакомая. Когда я ехал сюда, то подвез ее на машине в Цехоцинк. Сначала она тоже смеялась над моей машиной, но скоро отказалась от этого.

– И долго продолжалось ваше знакомство?

– Нет, совсем не долго. Около семидесяти километров.

– И за такое небольшое расстояние эта девушка смогла оценить достоинства вашей машины?

– Я имел в виду только мою машину. Умный человек может оценить ее, проехав на ней хотя бы два километра.

– Иначе говоря , я дура?

Между нами разгорелся спор и я уже не мог следить за господином с бородкой. Я только убедился, что его внешность только издалека казалась изысканной. При ближайшем рассмотрении я заметил пятна на его костюме, рубашка была не слишком свежая, галстук свидетельствовал о плохом вкусе. Чуб у него совсем жидкий, черная подрезанная неровно бородка неприятно подчеркивала анемическую бледность лица.

Оркестр замолчал. Мы с Ганкой вернулись к своему столику. Кельнер принес Бородачу черного кофе, пирожных и мороженого.

– Они собрались здесь долго развлекаться, – сказала Ганка.

Наконец нам подали ужин. С тех пор, как я уехал из дома, я не имел во рту, честно говоря, ничего прилично сваренного, поэтому ужин полностью захватил меня. Только когда из тарелки исчез последний кусок мяса и остатки гарнира, я обратился к Ганке:

– Очень хорошо, что бородач знаком с девушкой, которую я подвозил на машине. От нее я смогу узнать что-нибудь о нем.

Ганка насмешливо улыбнулась:

– Скажите уже сразу, что хотите пофлиртовать с этой соплячкою. Может, я вам мешаю и уйду?

Я не успел ничего ответить, потому что рыжая девушка как раз подошла к нашему столику.

– Добрый день, господин. Тетя послала меня поблагодарить вас за то, что подвезли меня до Цехоцинка. А это ваша жена? – Бесцеремонно спросила она, глядя на мою спутницу.

– Нет. Это дама, которую я подвез на своей машине сюда.

– А– а, тоже девушка с автостопом, – улыбнулась Тереза.

– Нет, – язвительно ответила Ганка.

– Вам везет подвозить красивых девушек, – засмеялась Тереза. – Но вы этого заслуживаете. У вас лучший в мире автомобиль. Диво дивное, а не автомобиль .

– А эта дама, – показал я на Ганку, – смеется над ним. Рыжая девушка презрительно поморщилась.

– Она не разбирается в машинах. Видимо, вы из провинции? – Обратилась она к Ганке.

– Конечно. И что? – Остро ответила та.

Тетя от своего столика кивнула Терезе, чтобы та возвращалась на место. Поэтому я торопливо спросил:

– Что это за мужчина с бородкой сидит с вами? Жених? Дядя?

– У него отличная машина , – сказала рыжая девушка , как будто это объясняло их знакомство. – Когда я увидела ее в паркинге, то не могла удержаться, чтобы не покататься на ней. Так я познакомилась с ее владельцем.

– Кто же он? Чужестранец?

– Нет. Поляк, но машину купил у иностранца. Сам кажется работает дипломатом. В Цехоцинк приехал отдыхать. Его имя Гертель, живет в пансионате Орбис. А как обстоят дела у вас? Где вы остановились? – Застала меня вопросом Тереза.

– Я поставил свою палатку над Вислой, у городка Антонинов.

Тетя нервничала и уже с большим пылом показывала девушке жестами, чтобы та возвращалась на место. Бородач вероятно обиделся, потому что позвал официанта и попросил у него счет. Тереза кивнула нам головой, – это значило, что она прощается и снова села около Гертеля.

Между тем официант принес нам две порции торта и мы взялись их уминать.

– Мне кажется, что этот тип хочет исчезнуть, – заметила Ганка.

Заиграл оркестр, но бородач не собирался танцевать. Он поцеловал тете руку, кивнул девушке и встал.

– Прошу счет, – сказал я.

Кельнер подсчитывал очень долго. Господин с бородкой уже успел выйти из ресторана и к счастью, отошел недалеко. Он отправился к своей машине и еще некоторое время разговаривал с часовым. Когда он сел в черный лимузин, мы с Ганкой уже сидели в « саме».

– Не собираетесь ли вы следить за ним? – Насмешливо спросила Ганка. – Его машина может мчаться со скоростью по крайней мере сто пятьдесят километров в час, а ваша сдохнет на шестидесяти. Единственная надежда, что он поедет в пансионат.

Но эта надежда не оправдалась. Господин Гертель двинулся по шоссе в Торунь, потом свернул на дорогу к Антонинову. Уже смеркалось. У черного лимузина были замечательные фары и Гертель мог развить большую скорость и к тому же шоссе было почти пусто.

И действительно, черный лимузин мчался все быстрее, но расстояние между его красными огоньками и моим « самом » не уменьшалось ни на метр. Ганка с огромным удивлением следила за стрелкой спидометра и с восхищением смотрела то на меня, то на машину.

– Сто двадцать ... сто тридцать ... – бормотала она, а Маленький чертенок у руля поддакивали ей, кивая головкой и напоминая мне об осторожности.

На подъезде к городку Гертель уменьшил скорость, а я сразу переключил дальний свет на ближний, потому что не хотел, чтобы он увидел как кто-то гонится за ним от Цехоцинка.

Антонинов мы прошли.

– Я думала, что он направляется в наш лес, – сказала Ганка.

За городом черный лимузин поехал быстрее. Я дал ему уйти далеко и только тогда начал его догонять.

– Сто тридцать ... сто сорок ... – шептала Ганка.

Я убавил газ и выключил фары, оставив только подфарники. Я хотел, чтобы Гертель убедился, что машина, которая ехала за ним, не выдержала такого темпа и плетется далеко позади. Но вдруг Гертелева машина свернула на проселок.

– Я знаю, – прошептала Ганка, – этой дорогой можно доехать до леса ,но только с другой стороны.

Мы прошли небольшое село, дальше шли здания сахарного завода, а за ними начинался лес – высокий густой, раскидистый.

Это был тот самый лес, тянувшийся до Вислы, где стала лагерем антропологическая экспедиция.

Дорога через лес была со множеством крутых поворотов. Красные огоньки Гертелевои машины неоднократно исчезали с глаз , а я не мог ехать ближе, чтобы у Гертеля не возникло подозрение, что кто-то за ним гонится. Вдруг огоньки совсем исчезли и я их больше не увидел. Мы ехали, ехали, а красные огоньки не появлялись.

– Сбежал! Честное слово, сбежал! – Отчаянно сказала Ганка.

– Наверное, он заехал на боковую тропинку и выключил свет. А мы не заметив , проскочили его.

– Он сделал это нарочно?

Не знаю. Видимо, он все время видел в своем зеркальце свет наших фар и в конечном счете догадался, что за ним следят. В любом случае это свидетельствует, что у Гертеля нечистая совесть. Иначе чего беспокоиться, что за ним едет машина , правда?

Мы продвинулись еще с несколько десятков метров, и я вдруг узнал хорошо знакомое мне место. Дорога кончилась, дальше был песок и пологий съезд к Висле.

Я свернул в лес и остановил машину у дороги. Выключил мотор и свет. Мы вышли из машины.

– Хорошо же он оставил нас в дураках! – Вздыхала Ганка.

А я не принимал близко к сердцу выходки господина с бородкой. Ведь мы знаем теперь как его зовут и что он живет в Цехоцинке в пансионате Орбис.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласил я девушку, сел возле нее на небольшой холмик, поросший травой и закурил.

Была уже десять вечера. В лесу было тихо. Как-то очень приятно было так сидеть и прислушиваться к лесной тишине, которая только кажется тишиной, но именно потому и приятно ее слушать.

Прошлой ночью шел дождь, день жаркий, влага испарилась и лес наполнила легкая мгла. От нее тьма становилась еще чернее, хотя между вершинами деревьев проглядывало чистое небо.

Взошел месяц и вдруг в лесу посветлело, побелело. Напрасно мы надеялись, что черный лимузин наконец проедет мимо. Ни одна машина не светила фарами на дорогу и долгое время лес казался вообще пуст. Вдруг мы услышали шаги – дорогой прошло три человека, тихонько звеня каким-то железом. Эти люди прошли не больше чем в двадцати шагах от нас, но ничего не заметили – мы сидели у «сама» на боковой дороге, ведущей в город.

Трое неизвестных спустились до Вислы, но не в том месте где песчаная дорога вела к воде и где когда-то приставал паром, а чуть дальше у кустов. Оттуда послышался шорох, потом стук весел о борт лодки. Этот звук очень характерный, потому что корпус лодки резонирует и вода несет отзвук далеко -далеко.

Вдруг нас окружила группа ребят.

– Лучники! ..

Вильгельм Телль приложил мне палец к губам.

– Там браконьеры, – шепнул он. – Понесли свои ловушки. Здесь в лесу в них уже попалось несколько зверей. Теперь браконьеры забрали ловушки на другую сторону реки. У них есть лодка и небольшой резиновый плотик.

Я вскочил.

– Надо их задержать, – шепнул я Теллю, – не дать им уехать. Или может ... – я подумал, что мог бы догнать браконьеров на своем « саме».

Парень покачал головой.

– Они вооружены. Мы рассмотрели – у них ружья.

Я понял Телля. Если бы браконьеры увидели, что мы хотим догнать их или следим за ними, то наверное стреляли бы. Нельзя подвергаться такой опасности.

– Браконьеры оставили в лесу три железные ловушки. Видимо завтра или послезавтра они вернутся, чтобы посмотреть, не попало ли туда что, – рассказывал мне Телль. – Мы выследим их и тогда всем отрядом схватим.

Это действительно неплохая мысль. Только обидно было слышать, как бренчало железо, которое браконьеры положили на плотик. Затем заскрипели уключины на лодке и заплескалась вода под веслами. Браконьеры поплыли от берега.

Чтобы нас не заметили, мы ползком двинулись к берегу. Мы ясно видели их: три человека сидело в лодке, а позади него на длинной веревке был прикреплен резиновый плотик.

– Зачем он им? – Удивился Соколиный Глаз.

Мне было вполне понятно.

– На плотик положили оружие, ловушки и добычу. Если бы, например, сейчас проезжал катер речной милиции, браконьеры сразу бы отцепили плотик от лодки, и он поплыл бы по течению. Если бы милиция даже заметила этот плотик и то что на нем лежит, никто не смог бы доказать, что лодка тянула его на буксире. Браконьеры могли бы отговориться тем, что плотик плывет по реке невесть откуда.

– Не выдержу, действительно не выдержу, – повторял Вильгельм Телль, возбужденно подпрыгивая на одной ноге.

Он молниеносно снял с плеча лук и прежде чем я успел удержать его, натянул тетиву. Мы услышали как она тихонько пискнула и стрела полетела вслед лодке.

– Что ты сделал, Телль? – Удивленно спросил я, еще не поняв , одобрить его поступок или осудить.

Однако Телль и в мыслях не думал слушать меня. Он достал еще одну стрелу и снова выстрелил вдогонку браконьерам.

Мы затаили дыхание, ожидая, не услышим ли с лодки какого-то восклицания. Но на реке было тихо, только поскрипывали уключины весел. Лодка медленно исчезала в темноте, окутавшей реку.

– Не попал! – Решил Соколиный Глаз. Вильгельм Телль злорадно засмеялся:

– Нет, попал. Я стрелял не в браконьеров, а в резиновый плотик. И наверняка попал. Теперь из него выходит воздух и он утонет прежде, чем это заметят браконьеры.

Мы ждали.

Уже не было видно ни лодки, ни плотика . Вдруг послышались разъяренные голоса, звучавшие где-то посреди реки. Уключины уже не скрипели, кто-то громко кричал, кто-то ругался.

– Плотик утонул! Утонул! – Вильгельм Телль танцевал на берегу Вислы. Другие ребята тоже радостно подпрыгивали, размахивая руками.

– Утонуло их оружие! Утонули их ловушки! – Выкрикивали гарцеры , поняв, какой вред они нанесли браконьерам.

Еще некоторое время из темноты над рекой доносилась до нас громкая ругань. Затем все стихло ...

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Заличка подозревает. – Анонимное письмо. – Вы действительно детектив? – Господин Кароль рыбачит. – Родословная человека. – Прачеловек или питекантроп. – Гарцеры в засаде на браконьеров. – В гости к Скалбану. – Где исчез рыбак? – Череп, найденный в бункере. – Тревога госпожи Пилярчиковой.

На следующий день было воскресенье и антропологи отдыхали. Погода по всем приметам должна была быть солнечная, поэтому студенты вытащили из палаток резиновые матрасы, положили их на берегу Вислы и легли загорать. Только господин Опалка молча работал с самого утра, моделируя на деревянном постаменте череп, который принесли из леса гарцеры.

Готовя завтрак, я сидел возле своей палатки. Весь экспедиционный лагерь был у меня перед глазами. Я заметил, что полог господина Кароля до сих пор закрыт, – это вероятно означало, что его хозяин еще спит. Возле него крутилась Заличка, празднично одетая, с тщательно заплетенными косичками. Могло показаться, что девушка нетерпеливо ждет, когда наконец проснется пан Кароль, но разбудить его осмеливается.

Я включил радио в « саме» и ожидая пока закипит чай, слушал утренний концерт.

Музыка привлекла Заличку.

– Я пришла послушать музыку, – объяснила она, сев на траве перед палаткой , – хотя и не уверена, рассудительно ли это с моей стороны.

– О боже, – вздохнул я, – чем я вызвал ваше недовольство?

– Я уже не говорю о том, что вы обещали покатать меня на этой странной машине и не сдержали своего слова.

– Можем поехать хоть сейчас ...

– Это уже меня не интересует, – пожала она плечами. – Вы завели здесь странные знакомства и теперь уже не кажетесь мне романтичным.

Этим « странным знакомством » была, конечно, Ганка. Но Заличка не позволила мне ничего объяснить:

– Ваше поведение очень подозрительно. И подумать только, что до сих пор я сама не обратила на это внимания.

– Иначе говоря, только что кто-то обратил ваше внимание на то, что мое поведение подозрительно. Мог бы я знать, кто раскрыл вам на это глаза?

– Господин Кароль. О, я ему очень доверяю, – быстро добавила Заличка . – Он детектив.

– Он сам сказал вам об этом?

– Нет. Но дал мне понять.

– Детектив? – Недоверчиво покачал я головой . – А зачем было детективу сюда ехать?

– Вы ничего не знаете и ничего не слышали? – Удивилась Заличка. – Никогда не слышали о спрятанных сокровищах помещика Дунина, о лесничем Габрищаке, о Барабашевой банде?

– Слышал. Но как-то не верил, что сокровища помещика Дунина еще лежат где-то в тайнике. Я думаю, что это легенда.

– Нет, это не легенда. Весной, когда вели канализацию к бывшему Дунинскому дворцу и нашли в земле человеческие кости, местные власти сообщили об этом в Институт антропологии. Наш профессор приехал сюда ознакомиться с делом на месте. Он говорил в городке со многими людьми, пытаясь установить, где было в этой местности древнее кладбище. Через три дня после возвращения в институт профессор получил письмо, составленное из букв, которые вырезали из газеты. В том письме кто-то анонимный, наверное из Антонинова, спрашивал профессора, не хочет ли он купить образцы древнего оружия и другие древности. К этому письму аноним добавил подробный список этих предметов и хотя неуклюже и неквалифицированно, но попытался их описать. Мы переслали это письмо в музей. Сотрудник музея сразу же выехал в город и узнал о скрытых сокровищах помещика Дунина. Но, видимо, он расспрашивал не слишком деликатно, потому что человек, что хотел продать нам древности, не написал больше ни одного письма профессору, хотя в первом обещал написать и дать свой адрес. Тогда сотрудник музея решил поручить это дело журналисту, у которого было немного в характере от детектива.

– И этот детектив приехал, – сказал я. – Господин Кароль.

– Именно так, – победно улыбнулась Заличка. – Теперь вы знаете, зачем нужен здесь детектив.

– Но только я не понимаю, почему вы рассказали все это мне, человеку, как ни крути подозрительному.

– Боже мой! – Ужаснулась девушка. – Действительно, это очень опрометчиво с моей стороны. Никогда не прощу себе этого.

Через секунду она умоляюще посмотрела на меня.

– А вы действительно подозрительный человек?

«Вы наивная, очень наивная Заличка», – подумал я, а вслух сказал:

– Господин Кароль, пожалуй, достаточно отчетливо это объяснил вам.

– Он только обратил мое внимание на то, что ваше поведение какое-то подозрительное, потому что неизвестно, чего вы здесь бродите. Вы не рыбачите и не купаетесь в реке. Одним словом, сюда вы приехали не отдыхать, а с какой-то подозрительной целью.

– И это все? – Насмешливо засмеялся я. – А вам ничего не говорит, что сначала я поставил свою палатку на месте, где стояла когда-то сторожка Габрищака, которого убили бандиты? А известно ли вам, что потом я перенес свою палатку на Остров преступников, где была разбита Барабашева банда? И вам не говорили также, что у меня есть очень загадочный план этой местности?

– Так ... вы на самом деле подозрительный человек? Я пренебрежительно махнул рукой.

– Разве я рассказывал бы вам все это, если бы действительно был причастен к какой-то подозрительной истории? Блуждаю здесь? Ну ладно . Но вместо « брожу » достаточно употребить слово « отдыхаю » и о моем поведении сразу же изменится мнение. Я здесь отдыхаю, гуляю в лесу, в городе. Разве не то же самое делали бы вы, если бы приехали сюда отдыхать? Уверяю вас, что пан Кароль в сто раз загадочней человек, чем я. Он всегда ходит рыбачить, а поймал хоть одну рыбину?

– Он только делает вид, что рыбачит, ведь он детектив . Делает вид , что рыбачит, а на самом деле осматривает в бинокль все вокруг.

– Это так? ..

– Его не было всю ночь. Вероятно, следил за кем-то. Возможно, уже напал на след человека, который предлагал продать нашему профессору сокровища помещика Дунина.

– Возможно, – согласился я.

Я не собирался посвящать Заличку в свои дела или убеждать ее, что пан Кароль в сто раз таинственней человек, чем я. Заличка была наивная как ребенок. Это не мешало ей быть в области антропологии « светлой головой». Она не только много знала, но и умела передавать другим свои знания.

В тот же день я снова мог в этом убедиться, когда пришли Вильгельм Телль и Черника.

– Мы устроили засаду на браконьеров, – рассказал Телль. – Соколиный Глаз и другие ребята из нашего отряда попрятались в лесу возле браконьерских ловушек. Вечером мы с Черникой перепрячем их. Теперь среди дня не стоит надеяться, чтобы браконьеры придут, а вот вечером может быть, да? Мы рассказали нашему вожатому о вчерашней встрече с браконьерами, ведь надо было объяснить, почему так поздно возвращаемся в лагерь. И теперь, когда мы дадим знать, что браконьеры где-то недалеко, в лагере поднимут тревогу. Если вы услышите громкий, тревожный сигнал трубы, бегите пожалуйста, нам на помощь. Попробуем задержать браконьеров. Мы же потопили им оружие, теперь можно их не бояться.

– Надеюсь, – сказал я, – ваш вожатый сообщил милиции о ловушках, которые расставили в лесу браконьеры. Вопреки всему вы только ребята и не надо вам подвергаться опасности. Те браконьеры люди злые и способны на худшее.

– Конечно. Милиции уже сообщено, – кивнул Вильгельм Телль.

Но мои слова, вероятно, смутили их, потому что больше они ничего мне не рассказали, а попросили Заличку объяснить им «родовое дерево» человека, о котором она вчера вспоминала. Ведь когда ребята вернулись в лагерь и захотели рассказать другим о происхождении человека, то вместо «родового дерева» у них получился « родовой гриб», как немного злорадно определили их товарищи.

Заличка взяла тоненькую палочку и наметила на песке что-то вроде толстого ствола.

– Вот, – начала она, – дриопитек или человекоподобный примат. Это было странное создание, немного похоже на обезьяну, немного на человека. Жили дриопитеки на больших территориях и в весьма своеобразных условиях. Возможно, именно эти своеобразные условия жизни привели к тому, что за тысячелетия дриопитек изменился. Так, например, дриопитеки, жившие в холодном климате, становились другими, чем те, что жили в теплом. Вероятно, первыми от этого общего ствола отделились гиббоны – обезьяны, очень забавные на вид. Вот я рисую эти ветви, что выросли с правой стороны дерева ... Одновременно здесь же вырастают две новые ветви – это человекообразные обезьяны: горилла, шимпанзе, орангутанг. Но с левой стороны дерева тоже есть грубая ветвь – австралопитек, первое звено в цепи человеческой эволюции.

– А как это существо выглядит? – Заинтересовался Телль.

– Вероятнее всего, что роста оно было около ста тридцати сантиметров, а телосложением похоже на человека. Подвижное и ловкое, это существо ходило и бегало только на двух ногах. Оно питалась крабами, ящерицами, павианами и даже большими копытными животными. Австралопитек имел мозг значительно больше, чем у нынешних человекообразных обезьян. Со временем австралопитек превратился в существо, которое назвали питекантропом или прачеловеком. На основании выкопанных костей можно считать, что рост этого существа был уже сантиметров сто семьдесят, голова с низким скошенным назад лбом. Впервые скелет питекантропа нашли на Яве. Впоследствии стало известно о других находках. Прачеловек жил и в Европе, его кости найдены в Гейдельберге, жил он в восточной и юго-восточной Азии и в Африке. Прачеловек уже умел делать – хоть очень примитивные – орудия труда и пользовалась огнем.

Третьей стадией развития человека стал первобытный человек или проще – неандерталец . Это существо невысокого роста, но очень крепкое, имело большую продолговатую голову и продолговатое лицо с очень развитой челюстью. Правда, неандерталец не был хорош в нашем понимании. Зато у него были уже лучше развиты специфические человеческие черты – например, сильно развит мозг. Он куда лучше обрабатывал каменные орудия, чем питекантроп.

И наконец – умный человек, или homo sapiens . Первым его представителем считают так называемого « кроманьонца », или человека из пещеры Кро – Маньон во Франции, где нашли его кости. Этот далекий предок был уже похож на нас. Даже среди современных людей можно встретить представителей кроманьонской расы. Кроманьонец имел рост сантиметров сто восемьдесят, телосложение свидетельствовало о его большой силе. Голова продолговатая, с высоким сводом черепа, лицо широкое, нос длинный и не очень широкий.

Теперь мы дошли до нас самих – представителей современного человечества. Поэтому посмотрите, как каждый из нас отличается от другого.

– Расскажите нам, пожалуйста, о нас самих, – попросил Черника.

Но с Залички было уже достаточно. А достаточно потому, что как я заметил, – пан Кароль как раз вылез из под своего полога. Девушка подбежала к нему и приветливо покачивая головой, спросила:

– Ну, уж выспались , засоня? Сейчас вы, вероятно, позавтракаете и пойдем вместе в город. Зайдем в кафе, а потом я покажу вам костел и рынок ...

– Нет, невежливо пробормотал пан Кароль. – Я иду рыбачить. Конечно, сначала надо поесть. Если в кухне что-то осталось от завтрака, я охотно воспользуюсь этим. А если бы еще получить полбуханки хлеба и немного масла! Над рекой очень хочется есть.

– Опять рыбачить? – Заломила руки Заличка . – Вы всю ночь рыбачили.

– Ничего не поделаешь! – Пожал плечами господин Кароль. – Такова моя судьба. Хуже то, что рыба не клюет.

– Так, может, я с вами пойду рыбачить? – Предложила Заличка . – Я уверена, что принесу вам счастье.

– Нет, это уж нет! – Быстро сказал господин Кароль. – Разговор мешает рыбачить, пугает рыбу. А в вашем обществе я не смогу молчать. Кроме того, я люблю рыбачить сам.

Заличка очень расстроилась. Я подумал, что теперь она, видимо, направит свое внимание на меня, потому что пан Кароль отнесся к ней бестактно. А мне совсем не хотелось, чтобы Заличка подарила мне свое общество только потому, что кто-то другой презрел ним, и я быстро завел «сама».

– Мы с вами! Мы с вами! – Закричали Вильгельм Телль и Черника и полезли в машину.

– Я подвезу вас в лагерь, – сказал я ребятам и поехал к лесной дороге.

Уезжая, я посмотрел на лагерь антропологов. Одинокая Заличка грустно смотрела то на господина Кароля, что налаживал удочки, то нас .

Ребят я высадил возле высоких березовых ворот гарцерского лагеря, а сам разместился неподалеку от Вислы. На большой лесной поляне стояло двадцать больших палаток. Лагерь был огражден своеобразным забором из веток и хвороста. Перед воротами стояли два гарцера, вооруженные деревянными шестами. Посреди лагеря я заметил квадратную площадку с высокой мачтой, на которой развевался флаг.

Лагерь был пуст. Телль объяснил мне, что гарцеры на пляже. Под наблюдением инструкторов им разрешали купаться в небольшом рукаве Вислы вблизи острова преступников.

– Вы едете куда-то далеко? – Спросил Телль.

– Нет, только на ту сторону реки. К рыбаку по имени Скалбан.

– Если вы услышите громкий, внезапный сигнал трубы в нашем лагере, – напомнил мне Телль, – то просим бежать в лес только через бункеры. Там браконьеры расставили железные ловушки на зверей. Там ждут их и наши разведчики.

Я кивнул и поехал – сначала до перекрестка с покосившимся крестом, а потом дальше к реке, где вчера вечером Вильгельм Телль прострелил браконьерам плотик.

Дорогой я встретил Ганку.

– Я шла к вам , – сказала она, когда я остановил машину, – думала, может, вы надумаете поехать снова в Цехоцинк.

– Нет, сегодня я еду к гражданину Скалбану.

– Боже милостивый, что может быть у вас общего с этим разбойником? Ведь Скалбан говорил о вас: «Подозрительное лицо, бродит здесь неизвестно чего». А теперь вы уже дружите?

– Скалбан продал мне щуку и был так любезен, что сам почистил ее. Он думает, что меня интересует история Барабашевой банды, поэтому пообещал что, когда я его посещу, рассказать о ней.

– Ему нельзя верить, – сказала Ганка. – Я давно знаю Скалбан, помню его еще с детства . Все считали его человеком недоброжелательным, неприятным и грубым. Дети боялись его, потому что он всегда пугал их, грозился бросить в воду и утопить. Отец рассказывал мне, что Скалбан был сыном известного здесь контрабандиста и всегда имел склонность к темным делам. Напьется, начнет дебоширить и побьет кого ему заблагорассудится. В последнее время он немного утих, мало пьет и не начинает драк. Вообще это человек мрачный и неохотный к разговорам. А тут вдруг продал вам щуку, еще и почистил ...

– И пригласил меня к себе поговорить о Барабаше.

– Странно, – покачала головой Ганка. – Если бы я узнала, что в лесу на зверей охотится Скалбан, то не удивилась бы. Но он пригласил вас на разговор ... Ой, ой, ой ... Вы завоевали у него расположение, – добавила она насмешливо.

– Вам кажется, что это какая-то ловушка?

– Не знаю, но советую остерегаться. О Барабаше он действительно, наверное, много знает, хотя сам и не принадлежал к банде. Издавна живет по ту сторону реки, рыбачит и, очевидно, многое видел. Однако удивительно, что этот мрачный и скрытный человек вдруг захотел разговаривать на эту тему с журналистом , даже пригласил журналиста в гости ...

– А не поехали бы вы со мной?

– Хорошо. Поедем сначала ко мне, вы оставите на дворе машину, а я перевезу вас в лодке на другой берег.

– Лодкой? Я собираюсь ехать к Скалбану на своей машине.

Ганка ничего не ответила, видимо думала, что я шучу. А я повел машину к месту, где песчаная дорога доходила до самого берега Вислы. Когда передние колеса машины были уже в воде, девушка сказала:

– Вы с ума сошли . Лучше я выйду, пока не поздно.

– Как хотите, – пожал я плечами .

Ганка посмотрела на реку, широко разлившуюся в этом месте, потом посмотрела на меня и снова на реку, на тот берег. Вода в Висле была мутная, вся коричневая от ила, а водная гладь испещрена белыми пятнами пены.

– Вода поднялась, – предостерегла меня Ганка. – В горах уже три недели идут дожди, ливни. Утром по радио передавали, что первая высокая вода дойдет сегодня до Цехоцинка.

Ганка, видимо, надеялась, что по ее словам я откажусь от своего безумного замысла переехать Вислу автомобилем. Но я включил лопасти турбины и « сам » медленно поплыл.

– Ой, – завизжала Ганка, когда перед машины немного глубже погрузился в реку. Девушка готова была выскочить из машины и даже схватилась за ручку. Но « сам » был уже в нескольких метрах от берега и смешно бормоча « пар – пар – пар », боролся с течением, которое старалось его побороть . Я позволил воде отнести машину на середину реки, тогда повернул руль и поставил «сама» передом к течению. Когда я увеличил скорость, машина легко победила сильное течение Вислы.

– Она замечательная, – сказала Ганка о машине дяди Громилла.

Я милостиво кивнул головой. Ганкин комплимент был, по моему мнению, вполне к месту.

Медленно подплывали мы к другому берегу. Краем тянулась широкая полоса ивняка, а за ней поднималась плотина, защищавшая берег от наводнения.

– Где живет Скалбан?

– За плотиной. Видите ту красную кровлю? Вот там . Можно выехать здесь на песок. Поставим машину на берегу и пойдем через плотину в Скалбанину усадьбу.

Так мы и сделали, – покинули «сама» на песчаном берегу, а сами вылезли на плотину. За ней бежала дорога в ивах, а по ту сторону дороги виднелось небольшое село.

Скалбанина усадьба прижалась к краю села. Это была маленькая хижина на два окна, видимо, только одна комната и кухня. На небольшом дворе стоял еще сарай, сбоку от него – собачья конура. На грубой цепи, как бешеный, скалился и лаял огромный пес.

На дверях дома висел замок.

– Нет его дома, – сказала Ганка.

Пес и дальше рвался с цепи и громко лаял. На этот лай из соседнего двора вышла женщина и быстро подошла к нам.

– Скалбана нет дома, – сказала она, пристально осматривая нас. – Со вчерашнего нету. Голодный пес так выл, что сегодня утром я пожалела его и накормила.

– Не говорил Скалбан, куда пойдет и когда вернется? – Спросил я.

– Ничего не говорил. Когда бы я знала, что куда-то пойдет, то я бы накормила собаку. Он всегда меня предупреждал, когда куда-то выбирался, еще было и попросит не забыть за собаку.

– Его лодки не видно на берегу, – вмешалась в разговор Ганка.

– Вот он и поплыл куда-то лодкой. Только странно, что ничего мне не сказал.

Мы вернулись к «саму» и поехали обратно. Попрощавшись с Ганкой, я отправился в лагерь.

Из всех антропологов на полуострове был только господин Опалка, который заканчивал воспроизводить лицо по черепу, который нашли лучники. Мне интересно было посмотреть на эту работу, и я спустился в лагерь антропологов и сел на песке возле господина Опалка. Голова была уже готова. Очень бледное от гипса, плоское, монгольское лицо, широкий нос и глаза, глубоко сидевшие в глазницах, как у Скалбана – все неприятно поражало.

Господин Опалка дружески подмигнул мне, улыбнулся, принес из палатки краски и дорисовал лицу голубые глаза, подкрасил губы и щеки, а остальные части белого гипса покрыл желтой краской. Затем лукаво улыбнулся мне и надел на свое творение спортивную шапку. Теперь голова производила какое-то гнетущее впечатление, казалось, что на деревянном постаменте лежала голова живого человека .

Из городка пришла в лагерь госпожа Пилярчикова.